ГЛАВА 2 Лекси

Я сфокусировалась на глубоком дыхании, делая медленные вдохи через нос, а выдохи через рот, положив одну руку на груди, другую – чуть ниже ребер.
Это должно было удержать меня от отдышки, но в голове вертелся только один вопрос: думает ли Ной, что я сама себя щупаю или нет? Он смотрел на меня с беспокойством, а ширина его плеч напоминала, что парень может расплющить мой череп одним движением.
Не то, чтобы он думал об этом... Хотя не стала бы ручаться, о чем он думает, но выглядел он обеспокоенным.
– Ты в порядке?
Он спросил меня об этом уже второй раз за те пять минут, что мы были знакомы, и мне ударила в голову мысль, что я должна стать сильнее вместо того, чтобы бояться всего на свете.
Обвините последнего в том, что произошло в прошлом году. Но я отвлеклась.
– Все нормально, – соврала, хотя жар хлынул к моим щекам. – Просто... У меня небольшая клаустрофобия.
– Ах, – вздохнул он. – Нечего стесняться. У всех нас есть свои проблемы.
Приятель, да ты и половины не знаешь!
– Правда? – спросила.
Я моргнула. Меня вдруг осенило, что я, возможно, сказала эти слова вслух. Паника заставляет меня делать странные вещи.
– Я... Я могу быть немного нервной, – объяснила ему.
Он улыбнулся, как будто я сказала что-то милое, и мне стало интересно, что бы он подумал, если бы знал о голосах в моей голове. Это не такие голоса, как у сумасшедших или типа того. Просто это мой способ мышления, обработки информации в подсознании. Думаю, что на самом деле все в порядке, и никакой патологии в этом нет.
Этих, что в моей голове, двое, и я даже дала им имена. Первый – Уотсон, названный в честь Джона Б. Уотсона, который проводил основополагающие исследования о бихевиоризме – там, где маленького Альберта запрограммировали бояться чего-либо белого и пушистого. Когда думаю об этом, сразу представляю себе белого кролика. Второй – Гарри Харлоу, который изучал доверие и привязанность к обезьянам.
И эти образы приводят меня к тому, что я представляю себе обезьяну и кролика, спорящих в моей голове, когда взвешиваю две разные реакции на окружающий мир.
Ладно, пусть это звучит безумно. На самом деле, я бармен со степенью психолога и недавней травмой в жизни, так что вполне может быть, что в моей голове происходит что-то странное.
– Перестань заботиться о том, что кто-то думает, и обрати внимание на свое окружение, – прощебетал Уотсон.
– Но он кажется безобидным, – успокаивал Харлоу. – И отлично выглядит.
Не подозревая о сумасшедшем разговоре в моей голове, Ной улыбнулся и указал на пол.
– Я присяду, ладно? Весь день на ногах, и если Боб говорит правду о том, что мы застряли на несколько часов, мне хотелось бы устроиться поудобнее.
Меня ошеломило то, как он воспринимает все это – как должное. Что он, кажется, не встревожен перспективой быть запертым в лифте с незнакомкой наБог знает какой срок.
Он всей своей немалой массой опустился прямо на пол, вытянув свои длинные ноги. Было что-то успокаивающее в вальяжной неспешности его движений.
Мгновение я пялилась на него, осматривая огромные татуированные руки, темную щетину на подбородке, широкие плечи, которые выглядели так, будто он не только вырезает надгробия, но и добывает гранит из карьера голыми руками.
Есть ли гранит в карьере? Я создатель коктейлей, а не геолог, и поэтому понятия не имела об этих вещах.
Я стеснялась его, и сползла по соседней стене и вытянула ноги перпендикулярно его. Они не соприкоснулись, но почти образовали букву «V» или «L» или может просто прямой угол. У меня закружилась голова, и я задалась вопросом, стоит ли опустить голову к себе на колени.
– Итак, Лекси, – проговорил парень таким низким и успокаивающим тоном, что моя голова на секунду перестала кружиться, – чем ты занимаешься?
Я раздумывала, стоит ли что-то выдумать, как несуществующего мужа-полицейского, или нет. Осторожность не повредит девушке, запертой с незнакомым мужчиной в тесной коробке. Или в баре с похотливыми посетителями мужского пола. Именно по этой причине я ношу поддельное обручальное кольцо. Обычно я не забываю снять его, но сегодня из-за спешки с Бартоломью...
Бартоломью!
Я практически забыла про пушистое создание, доверенное мне. Он именно та причина, по которой я изначально оказалась в этом здании. Игнорируя вопрос Ноя, я повернулась к клетке и посмотрела внутрь сквозь планки.
– Ты в порядке, дружочек?
Глаза-бусинки моргали, глядя на меня, в ответ на свой вопрос я получила подергивание усами. Только улыбнулась, когда он поднял свои крошечные лапки в молитвенном жесте, и принялся себя чистить.
– Что там у тебя?
Я оглянулась на Ноя. Он с детским любопытством наблюдал за мной. Может ли этот парень быть всё-таки безвредным, если тепло его темно-карих глаз посылает странную дрожь вниз моего живота?
– Лесная крыса с пушистым хвостом, – ответила, засовывая палец через решетку дверцы. – Также известен как лесной хомяк. Моя подруга-ветеринар попросила за ним приглядеть.
– Хомяк?
Я кивнула, зная, что это звучит немного по-дурацки.
– Шелли, моя подруга, спасла его совсем малышом. Он осиротел и получил травму ноги, так что его нельзя было выпускать на волю. Вот Шелли и приютила его.
Ной казался очарованным. Знаете, есть что-то милое в большом парне с таким восхищенным выражением на лице.
– Он дружелюбный?
– Очень. Его кормили из бутылочки в детстве, так что он ручной. Хочешь с ним познакомиться?
Ной выглядел неуверенным, и мне стало интересно, боится ли он грызунов так же, как меня пугают замкнутые пространства. И странные люди. И, Боже, в моей голове каша.
– Да, – ответил он. – Если он не кусается.
– Точно нет, – я отперла дверцу, и Бартоломью вылез, подергивая усами. Когда он метнулся к свободному пространству рядом с ботинком Ноя, стало понятно, что его хвостатое тело размером с клубок из пары носков. Оглядываясь, Бартоломью уселся на задние лапы, чтобы осмотреться.
– Посмотри на этого маленького парня! – смех Ноя и его фразочки типа «оуу, какой милаш! » подсказали мне, что он определенно не боится. Я вспомнила, что он рассказывал о своей сестре, обвинявшей его в добром и мягком сердце. Очевидно, он не шутил.
– Я никогда раньше не видел лесных хомяков, – заявил парень, когда Бартоломью оперся лапами на его голень в джинсах и стал оглядываться. Ной не двигался. Зверек заколебался, но все же прыгнул на ногу мужчины.
– Могу убрать его, если ты не хочешь, чтобы он карабкался по тебе, – предложила Ною, но он отрицательно качнул головой.
– Все в порядке.
Бартоломью задрал ногу, как балансир, а затем остановился, чтобы осмотреть пуговицу на передней части джинсов. Я попыталась прогнать зверька, а потом поняла, что не стоит тянуться к промежности незнакомца.
– Можно ли его погладить? – спросил Ной.
Я кивнула, а во рту стало суховато, когда Ной погладил Бартоломью по спинке большой ладонью. Должно быть, зверьку понравилось, потому что он стал счастливо подпрыгивать и приседать. Ной рассмеялся.
– Он такой мягкий. А чем он питается?
– В основном семенами и ягодами, – стала я рассказывать в некотором замешательстве. – Черника его любимая ягода. Ещё он любит грибы.
Ной улыбнулся Бартоломью, который получил уже достаточно ласки и выбежал из-под его ладони. Хомяк уселся на широком бедре Ноя, чтобы в тысячный раз за день помыться. Он стал чистить за ушками, а это самая милая вещь в мире.
Я посмотрела на Ноя. Он улыбался, от этого у меня в груди разлилось тепло. Когда Ной перевел взгляд на меня, смешной маленький сгусток энергии прошел сквозь мой позвоночник до кончиков пальцев.
– Хватит таращиться на парня. Сосредоточься, – предупредил Уотсон. – Он может быть опасным.
– А мне он кажется очень симпатичным, – парировал Харлоу. – Просто наслаждайся его компанией.
– Итак, Лекси. Похоже, мы застряли здесь надолго, – подвел итог Ной. – Хочешь рассказать о себе?
Я заколебалась. О себе? В некотором смысле обнадеживает то, что он сначала спросил, вместо того, чтобы тупо запускать серию личных вопросов. И еще круто, что он хочет узнать обо мне, а не начинает с монолога о себе. Несмотря на это, следовал бы быть поосмотрительнее с мужчиной, которого я не очень хорошо знаю. Горький опыт дает о себе знать.
Но я расправила плечи, решив не быть той девушкой. Той, которая пугается теней, и подозрительна ко всем, у кого есть пенис. Если я застряла в лифте с парнем, чьи татуировки могут поведать тысячу историй, разве я не должна выжать из него максимум?
Я прочистила горло.
– Знаешь игру «Две правды, одна ложь»?
Он наклонил голову к плечу – жест, который напоминает мне о Бартоломью. Он тоже так делает, когда я дразню его очищенным семечком подсолнуха.
– Думаю, да. Обычная игра для начала знакомства и командообразования, верно?
– Ага, – я почувствовала себя немного глупо, но в выражении лица Ноя не было никакого осуждения. Он смотрел на меня с нескрываемым интересом, и я продолжила. – Ты говоришь три вещи о себе. Одна – ложь, а другие две – правда. А мне нужно угадать, что есть что.
Он задумался на мгновение.
– О’кей. Хочешь начать сама или это сделать мне?
– Как насчет того, чтобы быть первым? – отчасти мне нужно время, чтобы что-нибудь придумать, а отчасти действительно интересно узнать о парне, который похож на скалу, но сейчас гладит маленького грызуна с мягкостью доктора, успокаивающего испуганного ребенка.
– Ладно, – согласился он. – Я повредил колено, играя в футбол в колледже, и мне пришлось пропустить выпускной год. Это номер один. Второе – я учился на юриста. И третье – у меня тяжелаягерпетофобия. Для заметки: это страх перед змеями, а не герпес.
Я посмеялась шутке, от чего он тоже улыбнулся. Изучила его лицо, пытаясь понять, о каком факте он соврал. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что пялилась на него последние десять минут. Это захватывает.
– Хорошо, – начала я, кладя одну ногу на другую. Бартоломью вскочил от испуга с колена Ноя и побежал к клетке. Но на полпути он, кажется, понял, что конец света не так уж близок и побежал обратно к парню, снова забираясь к нему на ноги.
Я почувствовала, что улыбаюсь, когда снова встретила взгляд Ноя.
– Ты огромный, поэтому я считаю, что футбол – правда, – сказала я медленно, – а это значит, что одна из двух других историй – ложь.
Он молчал. Просто удерживал мой взгляд, не говоря ни слова. Черт, у этого парня идеальное лицо для игры в покер. И нет, я не считаю, что уметь обманывать – замечательная черта характера.
Облизала губы и обдумала оставшиеся два заявления.
– Эти инструменты не похожи на то, что использовал бы адвокат, – подчеркнула я. – Так что заманчиво отталкиваться от этого. Но тогда твой второй факт делает странным то, что может оказаться правдой.
В карих глазах мелькнуло легкое веселье, но улыбки нет. Еще нет. Я задержала взгляд на лице Ноя.
– Что касается змей, то думаю, что это довольно распространенная фобия, поэтому я, вероятно, должна признаться, что моя клетка имеет два отсека, и в другой половине живет маленькая змея по имени Клай...
Даже не успела произнести имя, как Ной вскочил на ноги, отправив Бартоломью обратно в клетку. Я рассмеялась, но когда поняла, что ужас на лице парня абсолютно, полностью подлинный, замолчала.
– Боже мой, прости меня, – извинилась, прижимая руку к груди. – Это было подло. Честное слово, змеи нет. Вот, смотри.
Я широко распахнула дверь клетки, демонстрируя внутреннюю обстановку, которая состояла только из вещей Бартоломью. Там была небольшая картонная хижина с дверцей размером с хомяка, тарелочка с едой и водой и блестящий серебряный шар Шелли, предназначенный для стимуляции. Никаких змей.

Тем не менее, Ной выглядел встревоженным. Он снова устроился на полу, но сначала проверив, не сидит ли под ним Бартоломью. Грызун терпеливо ждал в углу, пока Ной не перестанет возиться, а затем запрыгнул к нему на колени.
– Мне правда очень-очень жаль, – уверила Ноя ещё раз, чувствуя себя виноватой. – Я не ожидала такой реакции.
Он улыбнулся, хотя и слабо.
– Думаю, теперь ты знаешь, что номер три – не ложь.
– Либо так, либо ты очень хороший актер.
Он ничего не ответил. Но страх в его глазах не оставил сомнений в том, что то чувство было настоящим. В моей душе зародилось сочувствие.
– Не переживай. Меня пугает множество вещей.
– Не змеи, – я качнула головой и подумала, стоит ли рассказать ему, что меня пугает и почему. Но воздержалась.
– Давай вернемся к игре, – предложила. – По всей видимости, юридическая школа или футбол – ложь, – изучаю его, задаваясь вопросом, предпочитает этот парень безопасность или все же он полон сюрпризов. Его лицо спокойное и доброе, и, если честно, очень красивое.
В чем, черт возьми, проблема той блондинки?
– Юридическая школа – правда, – проговорила я, удивляясь себе самой.
Ной улыбнулся, явно удивляясь.
– Правильно, – проговорил он, опешив. – Как ты догадалась?
Я пожала плечами, втайне довольная собой – я угадала!
– Счастливая догадка, – ответила, хотя это еще не все. Не хочется произносить это вслух, но почему-то мне кажется, что я давно знаю этого парня. Это глупо, ведь мы знакомы меньше получаса. Но все же в нем есть что-то такое, что заставляет мое сердце подпрыгивать и шептать: «О, привет, это ты».
Я пожала плечами, стараясь выглядеть небрежно.
– Итак, расскажи мне о юридической школе, – потребовала. – Ты же говорил, что каменщик. Мне нужна история.
– Всегда есть какая-то история, – он улыбнулся, и я почувствовала, что Ной Донован это нечто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. – Впрочем, ты совершенно права. Я никогда не играл в футбол.
– Но учился на юридическом?
Он кивнул, выглядя ошеломленным.
– Я же не говорил, что закончил, – пояснил он. – Проучился один год. Колледж Вилламетта. У меня была частичная стипендия и все такое.
– Что случилось?
– Ничего трагического, драматического или еще чего-нибудь в том же роде, – продолжил он. – Я зарабатывал деньги на обучение, укладывая плитку, и однажды у меня случилось прозрение.
– Какое именно?
– Что я не хочу быть костюмом, – сказал он. – Что мне нравится работать руками. Что я люблю создавать и воображать вещи, чувствовать удовлетворение от выбивания дерьмадолотом из камня.
В его глазах появился блеск, которого не было несколько минут назад.
– Похоже, тебе это нравится.
– Точно, – он широко улыбнулся, показывая самые впечатляющие ямочки, которые я когда-либо видела. – Мне нравится придумывать новые дизайны. Я люблю превращать что-то холодное и обычное во что-то прекрасное. Мне нравится путешествовать, чтобы найти подходящий камень или делать заказные проекты за городом. И мне нравится просыпаться каждое утро и делать то, что люблю.
Его улыбка была такой заразительной, что я тоже улыбнулась.
– Ты когда-нибудь жалел, что не закончил юрфак?
Он отрицательно качнул головой.
– Это было идеей моего отца. Он всегда хотел, чтобы я был адвокатом. Но это было не мое. Я ни разу не оглянулся назад.
– Круто! – я вспомнила своё дело. Я зарабатываю себе на жизнь приготовлением модных коктейлей. Вспомнила о забавном повороте в моей карьере после того, как получила степень по психологии, а затем просто спросила себя «и что теперь? ». Я чувствовала себя в баре уютно, хотя у большинства моих друзей офисная работа с впечатляющими названиями должностей. Достиг ли Ной такого же уровня мира со своей карьерой, или ему приходится защищать свой выбор перед семьей и друзьями?
Мне стало интересно, насколько грандиозны его мечты. Хочет ли он в конце концов работать на себя, или он уже это делает? Он похож на человека, который может владеть собственной компанией. Возможно, у нас есть что-то общее? На кончике моего языка вертелся вопрос, но парень заговорил первым.
– Так чем ты зарабатываешь на жизнь?
Часть меня все еще хотела вести себя осторожно, но, пожалуй, это лишнее. В конце концов, он был со мной откровенен. Больше, чем должен.
– Я – миксолог, – сказала, стараясь не краснеть от претенциозности этого слова или того факта, что это не вся правда.
– Что это такое?
– Что-то типа бармена с докторской степенью. Тот, кто специализируется на смешивание спиртов и вкусов. Тот, кто знает о травах, эликсирах, ликерах и миллионе других мелочей, которые могут превратить обычный коктейль в нечто волшебное.
– Здорово, – он улыбнулся так, что стало понятно – он понимает мои чувства. Что даже если он не коктейльный сноб, то слышит страсть в моих словах. – Похоже, ты любишь свою работу.
– Люблю, – и я начала трещать без умолку. Рассказала ему о своих мечтах с баром и о том, куда все это привело меня в прошлом году. Но потом себя же одернула, не желая слишком вдаваться в подробности. Не желая казаться сентиментальной, страстной и приставучей.
– У него есть девушка, а у тебя фальшивый муж, – предостерег Уотсон. – Давай-ка не будем заходить слишком далеко.
– О, да ради всего святого, – пробормотал Харлоу, закатив глаза.
– Теперь твоя очередь, – сказал Ной, пугая меня. – Две правды и одна ложь.
Он снова улыбнулся, и что-то в моем животе сделало сальто. Меня осенило, что я пропустила его вперед, потому что хотела воспользоваться временем, чтобы придумать собственную ложь, а сама просидела, ловя каждое произнесенное им слово. Обычно меня не восхищают истории других людей.
– Давай начнем, – потянула я время. – Я единственный ребенок в семье.
Я сказала это, не придумав двух других фактов. Это правда, так что мне нужно придумать что-то стоящее для двух других тезисов.
– Я поднялась на орегонскую часть Тихоокеанского хребта десять лет назад. И я одержима просмотром исторического канала.
Он смотрел на меня мгновение, это дало мне секунду, чтобы прокрутить мои слова в голове. Но это заняло добрых десять секунд, и я наконец осознала свою ошибку.
– Вот дерьмо, – пробормотала. – Я забыла сказать неправду.
Он разразился смехом. Он ржал во все горло, от чего его огромное тело дрожало. Бартоломью упал на четвереньки и вжался в ноги, как всадник на быке, его усы дергались от неуверенности. Ной протянул руку и погладит животное по спине, хомяк мгновенно успокоился.
Могу ли я признаться, что завидую грызуну?
Я облизнула губы, когда смех Ноя стих.
– Прости, так увлеклась, что вылетело из головы.
– Не переживай, – успокоил он. – Думаю, это мило.
Не могу сказать, не является ли «мило» кодовым словом для обозначения невротика, но решила попробовать еще раз.
– Ладно, у меня есть степень по психологии, – я сделала вдох, решив не испортить все на этот раз. – Я взобралась на гору Килиманджаро, – растянула слова. – И благодаря учителю пятого класса, который указывал на важность изучения анатомии, я могу назвать каждую кость в человеческом теле.
Он долго смотрел на меня, оценивая. Затем кивнул, будто пришел к какому-то выводу.
– Если поход по тропе Тихоокеанского хребта было правдой в первом раунде, то я склонен думать, что ты довольно бесстрашна, – рассуждал он вслух.
Я неженственно фыркнула.
– Определенно не бесстрашная, – пробубнила я.
Он странно на меня посмотрел, потом кивнул.
– Бесстрашная, возможно, не правильное слово. Авантюристка, – сделал он вторую попытку, и я была вынуждена признать, что это правда, – это заставляет меня думать, что факт номер два тоже не ложь.
Я молчала, но мое сердце сильно колотилось. Хотелось бы притвориться, что это волнение от игры, но кого я обманываю? Это «Две правды, одна ложь», а не «Казаки-разбойники».
Единственная причина моего учащенного сердцебиения – то, как Ной смотрит на меня. Как будто он видит меня, действительно видит насквозь, что глупо. У него есть подружка. У меня... Ладно, на самом деле у меня нет мужа. Стоит ли признаться в этом? Нет. Я уже подтвердила свою ложь, и вообще. Я не очень хорошо знаю этого парня. Недостаточно хорошо.
– История об учителе и анатомии настолько специфична, что почти похожа на правду, – он выглядит задумчивым, изучая меня. – Опять же, ты могла все так детально описать, чтобы сбить меня с толку.
– Все возможно, – сказала я, взволнованная тем, что он так углубляется в рассуждения обо мне.
– Степень по психологии кажется идеальной для бармена, – подшучивает он. – То есть миксолога.
– Хм, – я сделала все возможное, чтобы сохранить невозмутимое лицо.
Он наблюдал за мной в поисках улик, эти карие глаза цвета пива изучали мое лицо так пристально, что у меня появилось желание отвернуться. Но есть крошечная часть меня, которой это очень нравилось. Мне нравилось, что Ной Донован так заинтересован в том, чтобы узнать меня.
– Я выбираю историю с костями, – сказал он. – Ты кажешься мне очень умной, что означает, что у тебя может быть не только степень по психологии, но и мозги, чтобы использовать ее, и придумать подробный рассказ о преподавателе пятого класса, одержимого анатомией.
Я вся засветилась. Правда, не уверенна, чем я была больше взволнована: тем, что я выиграла или что он назвал меня умной. Он же считает это замечательной чертой, а не поводом для насмешек, верно?
– У меня есть степень бакалавра в психологии, – признала я. – И если нам здесь действительно станет скучно, я с радостью перечислю каждую кость в твоем теле, начиная с черепа и заканчивая плюсневыми костями.
Он засмеялся и хлопнул по полу, но Бартоломью на этот раз не подпрыгнул. Видимо, привык к суматохе и, кажется, рассматривает Ноя как свою личную карусель.
– Это потрясающе, – заявил Ной. – На самом деле, я сам увлекался психологией в течение первых двух лет обучения, прежде чем мой отец убедил меня перейти на юридический. Кстати, неплохо сыграно.
– Спасибо.
– Значит, солгала про Килиманджаро?
Я кивнула, немного разочаровавшись в себе из-за того, что не оказалась более смелой и предприимчивой.
– Хотя это есть в моем обязательном списке.
– И я надеюсь, что ты сможешь это сделать, – поддержал он.
– Спасибо. Но сначала мне необходимо преодолеть свой страх высоты.
И все остальные боязни.
Какое-то время мы молчали, и мне стало интересно, стоит ли предложить сыграть еще один раунд. Бартоломью спрыгнул с ноги Ноя и заспешил к его коробке с инструментами, исследуя острие одного особенно смертоносного орудия. Он потянулся, чтобы попытаться вытащить его, но тот был крепко закреплен.
– Ему нравятся блестящие предметы, – объяснила я. – Обертки от жвачки, украшения, скрепки... Что угодно.
Ной улыбнулся и протянул руку, чтобы почесать Бартоломью за ухом.
– Удачи в подъеме этой штуковины, приятель, - сказал. – Мой молот весит пару килограмм.
Не знаю почему, но это предложение заставило меня хихикнуть. Это прозвучало как тупой подкат в баре.
Ной посмотрел на меня и тоже улыбнулся. Он не спрашивал, почему я смеюсь, и я это оценила. Это избавило меня от необходимости выдумывать еще одну враку. Его большая с ямочками улыбка была такой широкой, что в углах глаз появились морщинки. Это замечательная улыбка. Искренняя улыбка. Улыбка, которая послала мне странную, пьянящую волну по спине.
Наконец он покачал головой.
– Если бы сегодня утром мне сообщили, что я застряну в лифте с лесным хомяком и красивой женщиной, я бы никогда не поверил.

«Красивая женщина».
Слова гремят в моей голове, и в моем ответе смешались волнение и раздражение. Раздражение, потому что я слышу похожие фразочки по несколько раз за ночь в баре: «Эй, красавица, что ты делаешь после работы? » или «Эй, красавица, как насчет того, чтобы дать мне свой номерок? »
Волнение, потому что во взгляде Ноя, который сейчас обращен ко мне, нет угрозы. Но с другой стороны, у меня нет такого уж большого опыта в оценке мужчин.
– Вспомни последний раз, когда ты позволила кому-то подобраться слишком близко, – предупредил Уотсон.
– Но он такой милый, – проворковал Харлоу, обмахиваясь.
Я прочистила горло и посмотрела на панель, в тоже время Бартоломью вновь занял свой пост на колене Ноя.
– Думаешь, стоит спросить Боба о новостях?
Ной кивнул и уже начал вставать, но я отмахнулась и вскочила на ноги сама.
– Давай не будем беспокоить Бартоломью.
Хомяк глянул на меня и подергал усами в знак согласия.
Нажала кнопку «Вызов техника» и была вознаграждена треском, а затем откликом знакомого голоса.
– ЗдорОво!
ЗдорОво? Неужели ожидать, что парень, которому поручено спасти наши жизни, будет говорить как профессионал, а не как бандит из средней школы – слишком много?
– Боб? – я прочистила горло. – Это Лекси. Я застряла в лифте вместе с Ноем... – бросила на него взгляд. – Как ты сказал твоя фамилия?
– Донован.
– С Ноем Донованом. Нам интересно, есть ли у Вас новости о том, когда мы выберемся отсюда?
– Тебе нужно в туалет пописать?
Я нахмурилась и посмотрела на Ноя.
– Эм, нет, – по крайней мере, пока нет. Черт, до этого момента я и не думала о том, что у нас нет доступа к туалету. Сразу же пожалела о полулитре холодного чая, который выдула за обедом.
Ной сложил руки на груди. Я знаю, Боб не видит этого жеста, но его вижу я, и это напоминает мне, насколько пугающее впечатление производит этот парень.
– Боб, мы ждем известий, – Ной сказал это спокойно. – Когда ты вытащишь нас отсюда?
– Ну... Скоро?
Я снова посмотрела на Ноя и нахмурилась.
– Мне кажется, – прошептала я, – или это не особо утешает, когда ответ формулируется как вопрос?
– Боб, мы не слышим никакой активности за пределами лифта, – продолжил Ной. – Ни стуков, ни ударов. Ничего такого.
– Это потому, что неисправность электронная, – объяснил диспетчер. – Но мои ребята работают над этим. Осталось не больше часа или двух. Если Вам нужно помочиться, может, у Вас получится...
– Нам не нужно писать, – огрызнулась я. – Просто вытащи нас отсюда. Ладно?
Меня просто взбесило, что мой голос прозвучал безумно, но зато Боб среагировал быстро.
– Да, мэм. Я должен кому-нибудь позвонить? Чтобы дать знать, что Вы опоздаете?
Я нахмурилась. До сих пор мне не приходило в голову, что меня вообще-то никто не ждет. Я планировала тихий домашний вечер с Бартоломью. Шелли уехала из города, а моя лучшая подруга Корри на свидании. Никто не будет скучать по мне, если я задержусь на несколько часов. Или дней.
Дерьмо.
Я оглянулась на Ноя, и снова почувствовала себя неловко. Он кажется достаточно хорошим, но все же... Я уже совершала подобные ошибки.
Я тяжело сглотнула и напомнила себе, что не обязана ни перед кем отчитываться. Два незнакомых мужчины, о которых всего час назад я знать не знала, ждут моего ответа. Поэтому я отвечаю.
– Обязательно позвоню мужу, – и полезла в свою маленькую сумочку, достала «iPhone», с удовольствием отмечая, что связь просто прекрасная. Хотя это не особо важно, в силу того, что я собираюсь сделать. – Похоже, ловит, поэтому сделаю это прямо сейчас. Он, наверное, очень переживает.
Я постаралась не смотреть Ною в глаза, когда сидя на полу, тайно убавила громкость до минимума, чтобы он ничего не услышал. Затем набрала номер ветеринарной клиники, где работает Шелли. Так как она в отпуске на Карибах, а я присматриваю за Бартоломью, уверена, мне никто не ответит.
– Привет, малыш, – щебечу я, когда включается голосовая почта. – Нет, все в порядке.
Я представила, что мой воображаемый муж расстроен и озабочен.
В моем ухе голосовая почта Шелли сделала веселое объявление о часах работы клиники.
– Знаю, милый, – продолжила я, не посмев взглянуть на Ноя. – Я бы тоже хотела быть там, но дело в том, что я застряла в лифте.
Что бы на это сказал мой воображаемый муж? Конечно, он будет шокирован. Переживает за мою безопасность.
– Я все объясню позже, малыш, – успокоила я его. – Но сейчас я в безопасности. И они обещают вытащить нас отсюда через пару часов.
Нас? Ой-ой. Будет ли мой притворный супруг ревновать? Как минимум обеспокоится, верно? Облизала губы и представила его реакцию.
– Да, со мной в ловушке еще один пассажир, – объяснила я выдуманному собеседнику. – Джентльмен, который работал в здании.
Я посмела взглянуть на Ноя, который добродушно улыбался. Шелли в трубке болтала о сезоне блох и клещей. Мой же воображаемый муж бубнил о... На самом деле, понятия не имею о чем. Все мое внимание было приковано к реальному парню, а не к фальшивому в ухе.
Вздрогнула, когда Ной протянул руку.
– Хочешь, я поговорю с ним? – прошептал он.
– Что?
– С твоим мужем, – пытается разжевать мне он, кивая на телефон. – Похоже, он переживает. Хочешь, чтобы я убедил его, что я порядочный парень и что ты не находишься в ловушке с каким-то психом?
Вот черт. Я качаю головой, надеясь, что паника не проявилась в моем лице.
– Что-что? – пробурчала в телефонную трубку. – О, тебе нужно начать поиски убийцы? Нет, я прекрасно понимаю. Я тоже тебя люблю, Тыковка.
Я сбрасываю звонок пока ситуация не ухудшилась ещё больше. Ной внимательно следил за мной, но ничего не произнес. Затрещал динамик в лифте.
– Это было мило, – подвел итог Боб. – Тыковка. Моя третья жена тоже так меня называла.
– Эм... Чудно, – прокомментировала я, затем оглянулась на Ноя. – Тебе нужно позвонить своей девушке?
Он посмотрел на меня, затем качнул головой.
– У меня все в порядке.
Думала, он собирается сказать что-то еще и ждала этого. Но в этот момент Бартоломью вскочил на мою ногу, держа что-то в зубах. Я потянулась посмотреть, но недостаточно быстро. Он бросился обратно в клетку и нырнул в дверь своего маленького картонного домика.
Я просунула руку за ним и перевернула хижину, и нашла хомяка, державшего во рту блестящую сережку. Взглянула на Ноя.
– Это твое?
– Нет, наверно блондинки. Той, которая сказала, что я не симпатичный.
– Что?
– У нее была только одна сережка. Серебряная с фиолетовыми и зелеными камнями.
– Ого, – я моргала, глядя на него. – Ты необыкновенно наблюдателен.
– Да, мне говорили.
Интересно, кто ему это говорил? Еще мне интересно, обеспокоил ли его злобный комментарий той сучки. Он не кажется взволнованным, как те парни, которых заботят плохие оценки случайных цыпочек.
Но он милый. Ладно, не милый. Но привлекательный. Очень привлекательный, если честно.
Я отложила домик Бартоломью в сторону и присмотрелась к сережке. Конечно, это серебро с фиолетовыми и зелеными драгоценными камнями.
– Аметист, – оценила я. – И маленькие изумруды. Я всегда хотела кольцо с такой комбинацией камней. Очень красивое сочетание.
Я подняла взгляд, чтобы увидеть, что Ной изучает меня, причем с интересом. Его взгляд быстро скользнул по моему безымянному пальцу. Интересно, это его немой вопрос, почему мой муж покупает мне бриллианты, а не драгоценные камни, которые я действительно люблю? Или, может быть, ему ничего подобного не интересует?
Я слишком много думаю, впрочем, как обычно.
Хорошо, пусть сережка какое-то время побудет у Бартоломью. Установила домик на место и вернулась к Ною.
– Тебе нужно сообщить кому-нибудь о свое местонахождении?
Он, кажется, заколебался, затем вытащил свой телефон.
– Да. Просто отправлю сообщение.
Я смотрела, как эти большие пальцы двигаются по экрану, и мне стало интересно, кому он отошлет СМС. И что он в ней сообщил? Признаться, что на самом деле у него нет девушки, которая работает в «Зените», или что у него вообще нет девушки? Или только то, что она там не работает? Он говорил «девушки», множественное число, так что, возможно, он игрок. Но что же он собирался сказать в ситуации, когда лифт остановился? «Послушай, насчет девушки... »
Какая вторая часть в этом предложении?
Я все еще пялилась на него, когда поняла, что он уже брал телефон и улыбнулся мне.
– Что у тебя на уме, Лекси?
– Я... э...
Я попыталась придумать ответ, который не предполагал бы признания, что меня интересует его семейное положение, его жизнь за пределами этого лифта. От ответа на этот вопрос меня спасло громкое урчание в животе. Ной засмеялся, и я приказала себе не краснеть.
– Голодна? – он залез в огромный ящик позади себя и вытащил зеленый упакованный бокс с обедом. – У меня остался батончик мюсли, если хочешь.
Я покачала головой – слишком стеснялась, чтобы есть.
– Я в порядке, спасибо.
Он убрал контейнер обратно, но оставил его открытым.
– Хорошо, но просто возьми его, если передумаешь. Там еще есть апельсин, если захочешь.
Я кивнула. Раньше я не хотела есть, но теперь, когда подумала о еде, то уже не могу остановиться.
– Был у «Густава» когда-нибудь?
– Ресторан с немецкой кухней?
– Ага. У них лучшее фондю со швейцарским сыром.
Не знаю, почему я об этом заговорила. Не похоже, что мы собирались на свидание. У Ноя есть девушка, а я вроде как замужем.
– Я там не был, но обожаю хорошие сардельки, – продолжил Ной, не обращая внимания на направление, которое принял наш разговор благодаря мне. – В центре города рядом с Площадью Пионеров есть продовольственная тележка. Они делают все свои сосиски вручную, и они безумно хороши.
Я знала эту тележку с едой. Никогда там не была, но это недалеко от моей работы. Я открыла рот, чтобы сказать это, как лифт начал дергаться, и мое предложение заменилось очень нескромным криком. Ной сжал мою ногу своей большой ладонью.
– Ты в порядке?
Когда я кивнула, по внутренней связи загремел смех.
– Извините, ребята, – пробормотал Боб. – Все исправно. Мы вытащим Вас на первом этаже в мгновение ока.
Лифт заскользил вниз, и я ощутила дезориентацию. Мне должно было полегчать. Я должна быть в восторге. Но в целом я неспокойна. Убеждаю себя, что это от неожиданности, но часть меня понимает, что это не так. Отчасти мне грустно от того, что я собираюсь попрощаться с Ноем.
Я отвлеклась, проверяя клетку Бартоломью, чтобы убедиться, что с ним все хорошо. Его пушистый серый хвост торчал из-под хижины, поэтому я закрыла дверцу и оставила его в покое вместе с потерянной с серьгой.
Когда я встала, Ной тоже поднялся на ноги. У меня разыгралось воображение, или в этих карих глазах есть тень разочарования?
Он прочистил горло.
– Хорошо, Лекси. Было приятно познакомиться.
Он протянул мне руку, а я протянула на встречу свою. Когда его пальцы сомкнулись вокруг моих в самом теплом, нежном рукопожатии, мое сердце тоже немного сжалось.
Затем двери лифта распахнулась. Не знаю почему, но я ожидала, что кто-то там встретит нас. Может, парамедик, готовый проверить наше давление, или управляющий зданием с извинениями и корзинкой сыра.
Но нас ждал только пустой вестибюль. Я посмотрела на эту картину какое-то мгновение, затем оглянулась на Ноя. Мы не нарушили наше рукопожатие, ведь мы так и стояли со сплетенными пальцами, глядя друг на друга. Желания его отпускать не было.
Но тем не менее отпустила, потому что я не изменщица. Клянусь, моей руке мгновенно стало холодно.
– И мне был приятно познакомиться с тобой, – ответила я.
Затем забрала клетку Бартоломью и ушла, чувствуя, что Ной смотрит мне вслед.