Предисловие к русскому изданию 22 страница

В этой накаленной атмосфере Чемберлен решил попытаться лично встретиться с Гитлером: он стремился добиться договорен-ности не только о Чехословакии, но и более широкого соглаше-ния. 13 сентября он направил послание Гитлеру, предложив ему встретиться на следующий день в Берхтесгадене. Чемберлен ожи-дал переговоров. На него обрушился поток словоизвержений. Гитлер отказался от любого предложения о широком соглашении и делал упор на вопросе о Судетах. Прибегнув ко лжи, Гитлер заявил, что в течение нескольких дней 300 немцев были убиты в Судетах чехословаками, а потому он настаивал на том, чтобы вопрос был решен немедленно - уступить территорию Герма-нии. Оглушенный словесным потоком фюрера, Чемберлен спросил, возможно ли еще вести переговоры, и Гитлер ему ответил, что переговоры могут иметь место только в том случае, если бу-дет принят принцип, согласно которому Чехословакия уступит Судеты Германии.

Не обладая соответствующими полномочиями, Чемберлен вернулся домой, чтобы проконсультироваться с правительством и другими заинтересованными сторонами. Было не ясно, в какой мере слова Гитлера были блефом, а в какой реальной угрозой. И, более того, сегодня ясно, что если бы противники в тот момент остановили Гитлера, его блеф был бы выявлен, и течение исто-рии могло бы измениться. Между тем, в это время Чемберлен вынужден был следовать правилам, навязанным ему Гитлером, ввиду заранее предусмотренного отказа от всякой альтернативы. Проконсультировавшись с Даладье, Чемберлен, в конце концов, признал принцип, согласно которому, если Чехословакия сделает территориальные уступки, то оставшаяся часть ее территории бу-дет гарантирована Англией и Францией. После консультации с чехословаками стало ясно, что они согласны пойти на перегово-ры при условии, что их оставшаяся территория будет находиться под прикрытием гарантий Англии и Франции.

22 сентября Чемберлен вылетел во второй раз в Германию, в Годесберг, где Гитлер приготовил ему новый сюрприз. Теперь вопрос стоял не о проведении переговоров, а о том, чтобы немед-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

ленно, до 1 октября, признать, что вся Судетская область переда-ется Германии, и равным образом немедленно признаются пре-тензии Польши и Венгрии на территорию Чехословакии. Целый день Чемберлен искал выход; он объяснял, что вопрос находится в компетенции пражского правительства, после чего вернулся в Лондон. В Праге была объявлена всеобщая мобилизация. Итак, война? 25 сентября лорд Галифакс заявил, что «германское напа-дение на Чехословакию вызовет немедленное вмешательство Франции и ее поддержку Чехословакии и что Великобритания, конечно, солидаризируется с Францией».

3. 9. 5. МЮНХЕНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

В течение последующих дней, проходивших как в лихорадке, Гитлер продолжал оказывать психологическое давление на Чем-берлена, пока фюрер не понял, что торжественные заявления лорда Галифакса фактически не являлись ультиматумом. Была ли возможность для компромисса, т. е. для решения, благоприятного для Германии, но при сохранении мира? Утром 28 сентября Чем-берлен, не посоветовавшись со своим правительством, написал Гитлеру, чтобы заверить его «что он может немедленно получить удовлетворение всех тех важных требований, на которых он на-стаивал, не начиная войны». Английский лидер был готов при-быть в Берлин для обсуждения проблем в самом благоприятном духе: «Не могу поверить, - добавлял британский премьер-ми-нистр, - что вы изволите принять на себя ответственность в раз-вязывании мировой войны, которая может поставить на грань выживания целую цивилизацию, из-за отсрочки на несколько дней решения столь долговременной проблемы. »

Так Чемберлен предложил фюреру выход из трудного положе-ния: прежде всего, он преподнес Гитлеру на блюдечке Судеты, хотя еще три дня назад отстаивал совсем другое решение; он так-же убеждал Гитлера не рисковать и не идти в споре до конца; он призывал его отказаться от подготовки государственного военного переворота (хотя с трудом можно приписать фюреру ответствен-ность за подобный замысел); фактически, он позволял Гитлеру стать великим умиротворителем при соучастии Муссолини.

Муссолини был призван 28-29 сентября. Гитлер и Чемберлен сообщили ему о предстоящей встрече. Гитлер добавил условия, на основе которых мог быть принят компромисс. Муссолини согла-сился быть его интерпретатором. Вечером с 29 на 30 сентября трое названных персонажей плюс Даладье встретились в Мюнхе-не. Чехословакия не была приглашена на встречу. Советы, кото-рые тоже заявляли о своем намерении сражаться, если союзный

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

договор с Чехословакией от 1935 г. войдет в действие, были от-теснены от участия в происходивших событиях. В два часа ночи 30 сентября было подписано соглашение, состоявшее из восьми пунктов, которые предусматривали:

1) эвакуацию Чехословакии из Судетской области, начиная с 1 октября;

2) завершение эвакуации к 10 октября;

3) сформирование комиссии для определения условий эвакуа-ции, в которой принял бы участие, кроме представителей четы-рех государств, участвовавших конференции в Мюнхене, также представитель Чехословакии;

4) оккупацию германскими войсками территорий с преиму-щественно немецким населением, начиная также с 1 октября;

5) определение территорий, где следовало организовать пле-бисцит, и выработка методов его проведения;

6) поручить комиссии, о которой говорится в п. 3, установить окончательную границу;

7) предоставление право выбора жителям Судетской области в течение шести месяцев;

8) обязательство правительства Чехословакии предоставить во-еннослужащим, выходцам из немецких Судет, отпуск в течение четырех недель отпуск.

В прилагаемом протоколе содержались гарантии, за которые ратовали Англия и Франция, относительно новых границ, а также против не спровоцированной агрессии. Эти гарантии итальянцы и немцы ставили в зависимость от решения споров о границах Чехословакии с Венгрией и Польшей.

Спустя полчаса после завершения заседаний конференции со-глашение было сообщено чехословацкому правительству, которое утром 30, подчинившись воле своих союзников и своих против-ников, приняло его. Перед возвращением в Лондон Чемберлен встретился снова с Гитлером и они обсудили другие проблемы. Чемберлен добился того, что Гитлер подписал документ, в котором подтверждалось первостепенное значение добрых англо-герман-ских отношений для мира в Европе. В нем также утверждалось, что Мюнхенское соглашение и англо-германское соглашение о морских вооружениях стали символом, выражавшим стремление обеих стран трудиться на благо сохранения мира; в заключении говорилось, что «консультации становятся методом обсуждения любого вопроса, который может возникнуть между двумя страна-ми», так как оба политических деятеля были решительно намере-ны продолжать усилия «по устранению возможных источников

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

разногласий и таким образом содействовать обеспечению мира в Европе».

Если Чемберлен, в самом деле, верил, что после трагедии, со-вершившейся прошедшей ночью, этот разыгранный фарс баналь-ных обещаний значит больше, чем листок бумаги, на котором он был написан, то он обманывал себя и других. Чемберлен за время своих контактов с Гитлером научился понимать реальную цену его обещаний, а потому можно поверить свидетельствам тех, кто утверждал, что он хвастливо размахивал листком, на котором было написано соглашение, как страстно желанным победным трофеем (это подтверждает знаменитый эпизод кинохроники той эпохи). Однако поступил он так в силу пропагандистских сообра-жений, используя подходящий случай.

Внешне казалось, что этот документ и Мюнхенские соглаше-ния могли спасти мир от катастрофы. По возвращении Муссолини в Италию толпа рукоплескала ему как главному герою спектакля, который он лишь помогал разыграть. В душе он был огорчен тем, что народ, который он стремился приучить к жесткой необходи-мости войны, встретил его аплодисментами как миротворца.

Принятое мирное решение создавало фон для убеждения, что, вообще-то, оно соответствовало принципу самоопределения, воз-можно истолкованному несколько грубо и безапелляционно. Никто не мог отрицать немецкий характер населения Судет, но именно это вызывало тревогу на будущее. Что может случиться с Данцигом, население которого было также по преимуществу не-мецким? Чемберлен, возможно, думал, что выиграл для своей страны драгоценное время и укрепил те группы, которые и в Гер-мании также были заинтересованы в сохранении мира. Именно Риббентроп и Гиммлер, представлявшие крайне реакционное крыло нацистского руководства, подогревали недовольство Гит-лера в связи с несостоявшейся военной акцией. Но для Гитлера конкретный успех, за который не пришлось платить существен-ную цену, был уже важным результатом, чтобы хвастаться им как перед немецким народом, так и перед своими противниками. Рейх с населением в 80 млн человек стал реальностью. Поэтому в Мюнхене настоящее поражение, кроме подлинных жертв, потер-пели французы (именно для них болезненные перемены означали конец Малой Антанты, сдвиг к их изоляции и бессилию) и италь-янцы, поскольку Муссолини снова увидел, что в Европе возрос вес его квази-союзника в ущерб влиянию Италии, полностью подчинившейся господству Германии.

Часть вторая ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Глава четвертая НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

4. 1. Европа после Мюнхена

4. 1. 1. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ И СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В УСЛОВИЯХ ЕВРОПЕЙСКОГО КРИЗИСА

В конце 1938 г. и в первые недели 1939 г. международное по-ложение оставалось неустойчивым. Едва рассеявшаяся угроза войны оставила в сердцах европейцев огромный страх перед новой бойней и противоречивые чувства у государственных деятелей. Стремление к активным действиям сдерживалось колебаниями относительно выбора средств. Намерение проводить действенную политику ограничивалось надеждой, что удастся избежать худше-го, возможно, благодаря сознанию того, что всего через двадцать лет после Первой мировой войны Европе не может угрожать опасность всемирных масштабов. Европейские правители не смог-ли найти выход из противоречий, доставшихся в наследство от прошлого. Они не сумели заставить наиболее агрессивный реви-зионизм следовать правилам, обеспечивающим поддержание мира, и превратить Германию из угрозы в фактор формирования новой европейской реальности. Но было ли под силу осуществить это элите, пронизанной расистскими предрассудками, империалисти-ческими претензиями на мировое господство?

Страны, которые могли бы, в конце концов, определить ис-ход столкновения и которые находились вне или на окраинах Европы, все еще оставались относительно безучастными или сохра-няли осторожную неуверенность. После того, как США пережи-ли драматические времена большой депрессии, они отдалились от Европы, как бы опасаясь заразиться распространившимся там

Глава 4. Накануне войны

злом. Президент США Франклин Д. Рузвельт, избранный в 1932 г., посвятил все свои усилия борьбе против депрессии и осуществлению Нового Курса, т. е. того комплекса социально-экономических мер, которые должны были смягчить удары кризиса и придать динамизм американской производительной системе.

В то время он был занят поисками новых направлений политико-экономического развития страны, которые помогли бы заложить основы американского влияния в мире, вернув Соединенным Штатам сначала способность, а затем и волю действовать в качестве мирового лидера. Но в первые годы его президентства не оставалось места для проведения активной внешней политики, за исключением Восточной Азии и Латинской Америки. Постепенно утверждалась изоляционистская тенденция, которая породила заметное равнодушие Соединенных Штатов в отношении европейских событий, вплоть до отказа от сотрудничества с Лигой Наций по вопросу о санкциях против Италии в связи с ее агрессией в Эфиопии.

В 1935 г. вступил в силу первый Акт о нейтралитете (в соответствии с ним президент был обязан использовать эмбарго на поставки вооружений сторонам, вовлеченным в конфликт), который отражал настроение, доминирующее в американской политике. Этот акт возобновлялся в феврале 1936 г. и в 1937 г., когда несмотря на протест американских либеральных кругов, наиболее близких к политике Рузвельта, Конгресс проголосовал за третий Акт о нейтралитете (30 апреля 1937 г. ). Новый акт заменил прежний, который мог бы действовать еще в течение года, постоянным законом, в соответствии с ним всякая политика, отступавшая от норм нейтралитета, считалась незаконной. По этому случаю была введена новая статья, названная кэш энд кэрри, согласно которой некоторые вооружения могли быть проданы при условиях, что оплата за них будет произведена наличными, что товары будут транспортироваться на судах стран-покупателей и что товары должны быть включены в список, определенный президентом. В течение первых двух лет новая статья не применялась ни разу.

Только к концу 1938 г. тенденция к изоляционизму дала трещину. Рузвельт не выказывал предвзятой враждебности к фашистской политике и к Италии, но нацизм и антисемитизм Гитлера были для него не приемлемы. В своем послании в январе 1939 г. о «состоянии Союза» он впервые официально заговорил об опасности войны и о необходимости оказания Соединенными Штатами помощи странам, ставшим объектом тоталитарной агрессии любыми средствами, за исключением войны (short of war).

Часть 2. Вторая мировая война

По утверждению президента, Соединенные Штаты не потер-пят, чтобы политика нейтралитета, в конце концов, фактически превратилась в опору для агрессора, а когда был подписан пакт Риббентроп–Молотов, он обратился с платоническими призывами к полякам и немцам не развязывать войну. Но это были робкие дипломатические инициативы, ослабленные влиянием изоляцио-нистов, проявившимся во время обсуждения в Конгрессе четвер-того, обновленного, Акта о нейтралитете в ноябре 1939 г. Единственный вопрос, по которому Рузвельт сумел убедить Конгресс (закон датирован 4 ноября 1939 г., когда война уже началась), был отказ от эмбарго на поставки вооружения и возобновление статьи кэш энд кэрри.

Эти факты и ориентация большей части американского обще-ственного мнения позволяли утверждать, что Соединенные Шта-ты никогда не поддерживали политику Гитлера, и, более того, они никогда не согласились бы смириться с ликвидацией британ-ской мощи. Но в 1939 г. все это были лишь предположения, которые не меняли того факта, что американская дипломатия не принимала какого-либо серьезного участия в европейской поли-тике, а потому можно было считать ее влияние незначительным на принятие решений, предстоявших европейским странам.

Другая великая держава, находившаяся на окраине Европы, Советский Союз, от действий которого, несколько месяцев спус-тя, зависело очень многое, после Мюнхена не проявил готовнос-ти занять активную позицию. Советы сразу заявили, что считают Мюнхен выражением устремлений западного капитализма напра-вить гитлеровскую агрессию против Советского Союза, а также свидетельством пассивности чехословацкой буржуазии, оказав-шейся не способной извлечь преимущества в ситуации, когда Сталин заявил о готовности помочь Праге оказать сопротивление грозящей агрессии. Но несмотря на препятствие в виде Польши и наличие ограничительной оговорки, которая связывала совет-ско-чехословацкий договор о взаимопомощи с введением в дей-ствие советско-французского договора, в ходе полемики истори-ков выявилась совершенно иная реальность.

С момента прихода Гитлера к власти в Германии Сталин по-вел более осторожную международную политику. Он понимал приближение опасности - оно выявилось благодаря поспешному соглашению между Германией и Польшей (январь 1934 г. ) и проведению Гитлером открыто антисоветской политики. Первой ес-тественной реакцией Кремля была попытка изменить положение Советов в международной системе путем присоединения к Лиге Наций (сентябрь 1934 г. ), тем самым СССР явно противопоста-вил свою позицию покинувшим Лигу Германии и Японии. Он

Глава 4. Накануне войны

продемонстрировал свою волю к борьбе с нацизмом посредством формирования народных фронтов - как показал поворот событий 1935-1936 гг. во Франции и Испании - а также проявил готов-ность подписать дружественные соглашения с любой державой, которая почувствует угрозу в связи с назревавшими ревизионист-скими акциями.

Тем не менее, это не помешало Сталину сочетать внешнюю политику, направленную на поддержку Лиги Наций, сторонни-ком которой был комиссар по иностранным делам Литвинов, с постоянными намеками Гитлеру о возможности возобновления «политики Рапалло». Гитлер до 1939 г. отвергал эти попытки сбли-жения, потому что Советский Союз в 1937-1938 гг. переживал период явной военной слабости, связанной с массовыми и жесто-кими чистками, которые обезглавили Красную армию. Отмечен-ный момент был настолько важен, что Гитлер не мог не учиты-вать его в своих политических расчетах. Между тем, именно это ослабление Красной армии сделало Сталина потенциально важ-ным партнером Гитлера.

«Советский Союз - отмечает Михалка, - не был, конечно, идеальным партнером для политической элиты Германии. Но явная внутренняя и внешняя слабость большевистского режима ка-зались слишком привлекательными для Германии, чтобы она не попыталась расширить свои возможности как крупная держава с помощью военно-экономического союза между двумя государ-ствами. Поскольку не удалось (таково было намерение) соеди-нить Москву и Берлин, то по необходимости Берлин становился центром притяжения Европейского континента. И тогда либо за-падные державы поддержали бы претензии Германии на господ-ство в Европе или согласились бы с ними, что открывало ей но-вые перспективы на востоке, либо, в противном случае, Франция и Великобритания потерпели бы поражение и были бы элимини-рованы российско-германским союзом. Никакая опасность, ни-какая цена не могли казаться чрезмерными ради достижения это-го результата, потому что, несмотря на все трудности, после его достижения Рейх получил бы свободу действий для борьбы с большевизмом».

Таким образом, неучастие американцев в тот момент позво-лило им в более отдаленном будущем внести свой вклад в защиту западного мира, неучастие (или слабость Советов) представляло собой такое явление, которое нельзя было не использовать в под-ходящий момент, т. е. когда игра достигнет своего высшего уров-ня, станет всемирной. Но все это в конце 1938 г. представлялось, на первый взгляд, весьма отдаленным будущим.

Часть 2. Вторая мировая война

4. 1. 2. КРИЗИС ПОЛИТИКИ «УМИРОТВОРЕНИЯ»

Результаты Мюнхена не удовлетворяли даже Великобрита-нию. Не случайно Чемберлен доверился мирным обещаниям Гитлера. Великобритании с ее убывающими ресурсами предстоя-ло решать еще более трудную задачу. Во всем мире был брошен вызов ее колониальному господству. Это относилось не столько к системе доминионов, белое население которых было в основном британского происхождения, что обеспечивало прочное, хотя и временное сотрудничество имперской системе в целом, приняв-шей на себя удары первой антиколониальной волны в Индии и на Ближнем Востоке. Все это вынуждало правительство Лондона прилагать максимальные усилия для сохранения мира в Европе. Сложилась явно противоречивая, но неизбежная ситуация: мир в Европе, т. е. «умиротворение», означал укрепление Германии, державы, которая оспаривала, более или менее открыто, английс-кое превосходство на континенте и в мире; конфликт в Европе оз-начал бы увеличение расходов, рискованное для поддержания кон-троля над гораздо более ценными богатствами британской короны.

Кроме того, англичане должны были учитывать другие источ-ники опасности: Италию в Средиземном море и Японию в Тихом океане. Пленник возникшей дилеммы, правительство Лондона, верное самому себе, вынуждено было считать большой полити-ческой победой тягостное поражение в Мюнхене и пыталось ис-кусно уравновесить в рамках своей политики тех, кто противился ей, как Франция, и тех, кто был ею обескуражен, как Италия.

Только этими обстоятельствами можно объяснить инициати-вы Великобритании, предпринятые ею в октябре 1938 г. и в даль-нейшем по отношению к Германии. Критикам политики «уми-ротворения» Чемберлен ответил продолжением диалога с Итали-ей. Хотя после «Пасхальных соглашений» гражданская война в Испании усилилась, в середине ноября 1938 г. британское прави-тельство сочло, что созрели условия для вступления в силу и самих соглашений. В это время началась подготовка визита Чемберлена и Галифакса в Рим: этот визит должен был положить конец недо-верию многих англичан к средиземноморской и имперской поли-тике Италии, а также закрепить возврат к традиционному союзу. Оба государственных деятеля Англии 11 января 1939 г. прибыли в Рим. Во время их визита не было произнесено высокопарных приветственных речей, и Чемберлен ничего не предпринял для улучшения итало-французских отношений, которые были подпорчены рядом империалистских демонстраций со стороны Ита-лии. Как раз в те дни, когда в Рим прибыл новый французский

Глава 4. Накануне войны

посол, во время выступления Чиано в палате корпораций и фаши прозвучали притязания на Тунис, Ниццу, Савойю, Корсику.

Между двумя державами происходил, можно сказать, ритуаль-ный обмен мнениями, чтобы выяснить, до какой степени Италия согласна поддерживать Германию и в какой мере Великобрита-ния склонна признавать как ревизионисткую политику Италии, так и рост ее амбиций в Африке. Чемберлен мог почувствовать, что Муссолини не имеет больше никакого влияния на решения Гитлера и поэтому нет особого смысла учитывать Италию в бри-танской политике в отношении Германии. Муссолини открыто заявил о своей лояльности в отношении Гитлера и «Оси», но Чемберлен, остался «в абсолютной неуверенности, насколько си-ньор Муссолини был информирован о планах герра Гитлера». «Пасхальные соглашения» не принесли желаемых результатов. Муссолини все больше склонялся к Гитлеру, а Чемберлен не мог его ни в чем упрекнуть.

Когда в Великобритании и особенно в Форин Оффис появи-лись первые сомнения о действительной эффективности Мюн-хенских соглашений, Чемберлен продолжал их защищать. В кон-це января 1939 г. он еще публично поддерживал необходимость укреплять согласие с Гитлером. Втайне он считал, что в Мюнхе-не «Гитлер упустил момент». По коварной случайности, именно 14 марта он обратился к своим избирателям в Челси, восхваляя «золотой век, мир и благосостояние», которые мюнхенская полити-ка якобы сулила Европе. В конце концов, лишь после 15-16 марта и захвата немцами Праги, он существенно изменил свои воззре-ния, пытаясь действовать в соответствии с ними в течение не-скольких месяцев, оставшихся до начала войны.

В этой ситуации еще более изолированной оказалась Фран-ция, которой трудно было представить как большой дипломати-ческой успех то, что она покинула одного из своих союзников. Кроме того, с развитием чехословацкого кризиса стала фактичес-ки распадаться система союзов, сформированная для того, чтобы служить противовесом Германии в Центральной и Южной Евро-пе. Политический кризис привел к заметной утрате Францией финансового влияния в Дунайско-Балканском регионе. Роль Фран-ции в этой зоне оставалась значительной, но наступил час, когда следовало понять, что эти позиции скоро будут захвачены Герма-нией, сумевшей за год без боя и кровопролития стать доминирую-щей державой региона в политическом плане.

В ситуации этой горькой реальности французским правителям не оставалось ничего другого как смириться со своей изоляцией. Вся система союзов, которую правительство Парижа формировало

Часть 2. Вторая мировая война

с 1919 г., рухнула как обычный карточный домик. Европейские друзья Франции либо потерпели поражение, либо находились под германским и итальянским влиянием. Советский Союз ка-зался слишком далеким и не подготовленным настолько, чтобы можно было рассчитывать на его поддержку, и неминуемое окон-чательное поражение испанских республиканцев, казалось, завер-шало эту цепь неудач. Единственной точкой опоры для Франции в Европе оставалась Великобритания: но Великобритания поли-тики «умиротворения», т. е. политики, которую французы терпе-ли, но не разделяли.

Существовали ли альтернативы? В течение нескольких недель у французов имелись иллюзии, что существовали возможности для альтернатив как благодаря сближению с Италией, так, и, мо-жет быть, еще в большей мере, благодаря резкому изменению по-литики по отношению к Германии. Но это были только иллюзии, которыми Гитлер воспользовался, чтобы с особой тщательностью подготовить свои будущие действия. Хотя Франсуа Понсе в нача-ле ноября 1938 г. прибыл в Рим с самыми благими намерениями и был принят с выражением полнейшего расположения, но об-становка резко изменилась в связи с империалистскими выступ-лениями 30 ноября в палате фаши, в результате чего в повестку дня вновь выдвинулись все спорные итало-французские вопросы. В этой ситуации возможность сближения исчезла прежде, чем о ней заговорили.

Правительство Даладье и, в частности, министр иностранных дел Бонне, в эти недели готовило весьма амбициозный план пе-рестройки союзов. Объективные условия повлияли на то, как французская дипломатия оценивала ситуацию. Имел ли еще ка-кой-либо смысл тот комплекс тесных связей и четких гарантий, которые Франция предоставила своим союзникам в Восточной Европе, в условиях нарастания германской агрессивности? Разве не настал момент пересмотра этой системы в соответствии с подлинной политикой «умиротворения»? Со стороны Германии, ка-залось, не было недостатка в проявлении интереса к этой идее. Фон Риббентроп в начале ноября 1938 г. был приглашен в Па-риж, но его визит был отложен, так как наступила «хрустальная ночь», т. е. ночь с 9 на 10 ноября, печально известная тем, что на-цисты впервые устроили повсеместные погромы еврейских общин на контролируемой ими территории; вдобавок нацисты наложили чрезвычайную выплату в миллиард марок на всю еврейскую общину Германии.

Риббентроп посетил Париж 6-7 декабря. Он встретился с Да-ладье и долго беседовал с Бонне. Прежде, чем провести перегово-

Глава 4. Накануне войны

ры по существу, стороны подписали соглашение о ненападении, которое почти повторяло формулы Мюнхенского соглашения Гитлера-Чемберлена. Обе стороны обязались считать мирные от-ношения между ними как «важный элемент укрепления европей-ской ситуации»; более того они торжественно признавали «окон-чательными существующие границы» между двумя государствами и брали на себя обязательства о взаимных консультациях в случае международных кризисов, за исключением положений, предусмотренных соглашениями с третьими странами.

Был ли это действительно поворот в сторону умиротворения? По вопросу истолкования этих соглашений ведутся историогра-фические споры. Согласно утверждениям германской стороны, во время переговоров в эти два дня Бонне признал, что у Фран-ции нет интересов в Восточной Европе, которую Париж считает «зоной германского влияния». Французская сторона и, прежде всего, Жорж Бонне, утверждает, что это признание относилось исключительно к новой ситуации, сложившейся вокруг Чехосло-вакии после Мюнхенской конференции, и было связано с необходимостью учитывать будущие франко-германские отношения. Чтобы понять значение этих «вариаций», необходимо учитывать, что в те же самые недели германская дипломатия разрабатывала новую политическую стратегию в отношении Польши и Восточ-ной Европы, основываясь на незаинтересованности Франции.

Анализ дискуссии участников переговоров позволяет сделать вывод, который кажется наиболее вероятным: если Бонне огра-ничился намеком на изменение политики в отношении Германии (поскольку, в конечном итоге, это соответствовало его идеям), то утверждение Риббентропа, которое он неоднократно повторял, что Франция во время переговоров в Париже полностью отказа-лась от защиты Чехословакии, служило ему необходимым аргу-ментом для оправдания германского произвола в дальнейшем — от небольших акций до полной ликвидации Чехословакии. Иначе говоря, Риббентроп пытался узаконить даже захват Праги, пред-ставив его как результат уступки Парижа, которой никогда не было.

Со своей стороны, французы в декабре 1938 г. наивно считали, что можно вести переговоры с такими людьми как Риббентроп. Не они одни так полагали, и, возможно, предпочитали обманываться в надежде на общее улучшение европейской ситуации в дальнейшем. В конце 1938 г. все еще было возможно; европей-ские государственные деятели (включая Муссолини) не знали тай-ных планов Гитлера. Тем не менее, факт остается фактом, что в момент изоляции французы вместо того, чтобы искать возможности

Часть 2. Вторая мировая война

изменить сложившееся положение вещей по другим направлени-ям, обратились к своему потенциальному и неизбежному врагу. Подписать соглашение с немцами после «хрустальной ночи» означало закрыть глаза на то, что реально представлял собой на-цизм, который определял одновременно и внутреннюю, и вне-шнюю политику; проводить курс на соглашение с нацистами означало намеренно сохранять иллюзии, чтобы приобрести алиби перед лицом истории.

4. 1. 3. ДЕРЖАВЫ «ОСИ» И УГЛУБЛЕНИЕ КРИЗИСА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ

В условиях, когда крупнейшие европейские державы оказа-лись бессильны либо даже парализованы, инициатива оказалась в руках Гитлера. Чтобы остановить фюрера, было недостаточно слабых поползновений Муссолини, который даже внешне не проявлял намерений что-либо предпринять, а, возможно, и не мог открыто выступить против нацистского лидера. Действитель-но, почему Италия должна была защищать такой порядок, кото-рый фашистское правительство никогда не принимало, а Франция и Великобритания способствовали его разрушению? Возможно иное отношение двух западных держав к Италии могло бы изме-нить позицию такого оппортуниста как Муссолини. Но не только англичане, но и французы предпочитали в тот момент политику заигрывания с нацизмом. Для самостоятельной итальянской по-зиции не было условий, пока не наступят серьезные перемены в международной ситуации.