Предисловие к русскому изданию 17 страница

Необходимо подчеркнуть политическое значение намечавшегося союза, от которого неотделимо тайное соглашение Муссоли-ни-Лаваля. Точнее говоря, намечавшийся союз был возможен на основе соглашения о том, что Франция и Италия проводят единую политику в отношении Австрии, по вопросу вооружения Германии и, с многочисленными оговорками, по балканским проблемам.

Это соглашение было уступкой, сделанной Италией Франции, и означало готовность Муссолини предоставить Лавалю то, чего его предшественники не могли добиться от Рима. Но уступка была сделана также в связи с обсуждением cmamyca итальянских граждан в Тунисе, а, возможно, и в обмен на соответствующие уступки, сделанные Францией в колониальном вопросе. Между тем, определять публично согласованные в Риме уступки по колониальным проблемам как «соответствующие», в этом случае было бы смехотворным, если не принимать во внимание, что они дополнялись полнейшим отказом Франции в пользу Италии от ее позиций в Эфиопии. В общем, как писал Лефевр д'Овидио, «итальянская сторона во всех письмах поясняла, что Эфиопия должна стать подлинной компенсацией в колониальном вопросе».

Впрочем, обмен нотами между Муссолини и Лавалем имел определенное значение, поскольку французский министр утверждал, что его правительство стремится решить в Эфиопии только ограниченные экономические задачи, касающиеся железной доро-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

ги Джибути -Аддис Абеба, при соблюдении итальянских интере-сов. Соблюдение интересов в каком случае? Именно этот вопрос неизбежно приводит к выводу: в случае акций, которые итальянское правительство сочтет необходимым предпринять в Эфиопии. В договоре от 1906 г. зона французских интересов была определе-на как «зона возможного политического влияния» в случае, если целостность Эфиопии будет нарушена. Теперь Лаваль изменил характер и территориальные границы зоны французских интере-сов. Уступка Италии, сформулированная от противного, была своего рода уловкой, предназначенной избежать слишком явной компрометации Франции, когда договор будет опубликован и расхождения текстов будут представлены в Лиге Наций.

Основная характерная черта соглашения Муссолини - Лаваль состояла в том, что Муссолини открыто склонялся к сотрудниче-ству с Францией, чтобы на волне неприятия нацистской полити-ки в Австрии создать противовес Германии. Военные переговоры, которые маршал Бадольо, начальник итальянского генерального штаба, начал несколько дней спустя после заключения соглаше-ния Муссолини - Лаваль со своим французским коллегой гене-ралом Гамеленом были конкретным доказательством избранного курса, имевшего более общее значения. Переговоры проходили регулярно с марта по июнь 1935 г. и позволили во время визита Гамелена в Рим (несколько дней спустя после подписания 16 июня англо-германского соглашения о морских вооружениях) подпи-сать протокол, который предусматривал военное взаимодействие между сторонами в случае германской акции в Австрии. Стоит добавить, что это соглашение между генеральными штабами обеих стран сохраняло силу вплоть до Второй мировой войны.

Это был самый благоприятный период в итало-французском сближении. «Латинские сестры», казалось, нашли основу для по-стоянного союза. Но союзу угрожала нерешенная проблема поли-тической двойственности. Это касалось не столько формы заклю-ченных соглашений, сколько их политического значения. Для Муссолини они стали этапом в выполнении программы и откры-вали ему путь в Эфиопию после одобрения Великобританией его африканской акции. Вместе с тем, соглашения призваны были способствовать тому, чтобы его действия не подорвали позиции Италии в Европе. Для Лаваля соглашение было ни чем иным, как одним из аспектов его европейской политики, этапом в решении проблемы создания различных союзов. В январе Германия еще не объявила ему шах, приняв решение об обязательной воинской повинности.

Когда стало известно об этом решении, ограниченный харак-тер соглашений, подписанных в Риме, стал очевидным.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

3. 4. Противоречия «фронта Стрезы».

Советско-французский договор

и англо-германское соглашение

по морским вооружениям

3. 4. 1. «Фронт стрезы»: первый этап умиротворения

Лавалю требовалось прояснить отношения с Великобританией и Советским Союзом, чтобы реализовать недостающие вектора его политики. Не следует забывать о том, что политика француз-ского министра иностранных дел постоянно была направлена на противостояние нараставшей германской опасности. Соглашение с Италией стало для него одним из способов блокировать про-никновение Германии на Балканы, но позиция Великобритании оставалась весьма неопределенной.

Правительство Лондона не разделяло опасений Франции, оно проявляло большую озабоченность как имперскими поползнове-ниями Италии, так и попыткой Франции предусмотреть более конструктивную роль в Европе для Советского Союза. Великобритания была склонна вытеснить СССР на задворки Европы и питала иллюзорные надежды возобновить переговоры в рамках конференции по разоружению. Немцы не оказывали открытого противодействия этим переговорам, потому что, как уже было в 1932-1933 гг., невыполнение другими своих обязательств давало им возможность законно предпринимать односторонние действия.

Впервые попытку прояснить отношения с партнерами Лаваль сумел в связи с одной из таких акций Германии: 16 марта 1935 г. в нарушение ст. 173 Версальского договора она объявила о возобновлении обязательной воинской повинности. Это был первый серьезный удар, нанесенный по Версальской системе в междуна-родно-правовом плане. Он должен был незамедлительно вызвать суровую отповедь. В действительности, это привело лишь к созда-нию эфемерного антиревизионистского «фронта Стрезы», который предоставил возможность трем заинтересованным европейским державам (Франции, Италии и Великобритании) свободно про-должать односторонние действия: каждая из них стремилась к ре-ализации собственных национальных целей, которые имели мало общего с проблемой международной безопасности и очень много со старой традицией державной политики.

Акция Гитлера свидетельствовала о ловкой тактике немецкого диктатора, который отлично понимал, что европейские против-ники действуют по разным направлениям. Еще в 1934 г. он пред-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

дожил англичанам заключить соглашение по регламентации воздушных вооружений (предполагая подтолкнуть Великобританию к укреплению ее вооруженных сил, он рассчитывал включить в этот процесс и Германию), что привело к разногласиям между англичанами, французами и итальянцами. Убийство Дольфуса не позволило англичанам принять предложения Германии, в резуль-тате Гитлер почувствовал себя свободным в реализации концепции «равенства» воздушных вооружений для Германии, о которой была достигнута предварительная договоренность в декабре 1932 г.

Когда стих резонанс австрийских событий, специальный посол Гитлера в Лондоне фон Риббентроп встретился в ноябре 1934 г. с министром иностранных дел Великобритании Саймоном и Ан-тони Иденом, бывшим тогда лордом-хранителем королевской пе-чати, чтобы обсудить с ними другую важную проблему: ограниче-ние морских вооружений.

Затем, спустя нескольких месяцев, Гитлер продемонстрировал английскому правительству свою готовность подписать соглаше-ние, в соответствии с которым соотношение между британским и германским флотом (Берлин питал надежды на его восстановле-ние) составило бы 100 к 35. Саймон планировал свой визит в Берлин на 7 марта 1935 г., чтобы обсудить условия соглашения, которое позволяло Германии иметь внушительный флот. Он пред-ставлял это решение как меру контроля над вооружением Герма-нии. 4 марта англичане обнародовали свои предложения относи-тельно воздушных вооружений, чем воспользовался Гитлер для реализации одной из своих самых жестких политических акций. Он отложил визит Саймона и вскоре, 16 марта, объявил о восста-новлении обязательной воинской повинности.

На этом этапе существовавшие противоречия еще не проявля-лись открыто. Франция шла своей дорогой (соглашение с Италией, переговоры с СССР, особое внимание к Балканским проблемам, продолжение осторожного обмена мнениями с Великобританией); Италия была нацелена на реализацию эфиопской акции; Великоб-ритания не доверяла никому, в том числе и Гитлеру, но именно потому, что правительство Лондона предчувствовало опасность со стороны Германии, оно считало уместным действовать в отноше-нии нее осторожно, так осторожно, что закрывало глаза на все.

Нарушение ст. 173 Версальского договора было настолько возмутительной акцией, что могло бы привести к возрождению единства трех европейских держав, одержавших победу над Герма-нией, при условии, что каждая получила бы что-то от других или уступила бы в чем-то. Встреча в Стрезе (11-14 апреля 1935 г. ), созванная для реализации этой возможности, завершилась совме-

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

стным коммюнике, которое подтверждало общее стремление не допускать нарушений Версальского договора и предупреждало об «опасности для мира в Европе». После этого совещания несколь-ко недель говорили о так называемом «духе Стрезы», о вновь обретенном согласии, о восстановлении прочного антиревизионист-ского фронта, но по существу это был самообман и обман друг друга - все это лишь на короткое время обеспокоило Гитлера.

Официально ничего не было сказано о том, что все знали, -о проблеме Эфиопии. Трое главных участников, Муссолини, Ла-валь и Макдональд, не проронили ни слова, и даже министры иностранных не касались этого вопроса. Дипломаты меньшего ранга, в особенности английские и итальянские, в длительных дискуссиях искали подходящую формулировку, которая соответ-ствовала бы договору 1906 г., что было одобрено Лавалем, т. е. по-зволила бы ограничить интересы Великобритании вопросом о во-дах озера Тана и другими экономическими, а не политическими проблемами. Англичане не согласились с таким подходом. Мус-солини уехал из Стрезы, уверенный, что молчание союзников не было выражением их негативного отношения, и у него осталась возможность маневрировать. Разочарованные французы покинули Стрезу, убедившись в бесполезности слов и в необходимости идти по намеченному пути. Такую же позицию занимали англичане.

3. 4. 2. СОВЕТСКО-ФРАНЦУЗСКИЙ ДОГОВОР ОТ 2 МАЯ 1935 г.

В этой ситуации, очень подходящей для эффектных акций Гитлера, был заключен советско-французский договор о взаимопомощи. Именно проблема вооружений Германии (к тому моменту как наземных, так и воздушных) подтолкнула к действиям в этом направлении. В действительности, Лаваль не был, как Барту, решительным сторонником подписания договора с Сове-тами, в то время как Сталин и его министр иностранных дел Литвинов предлагали заключить соглашение, которое связывало бы Москву и Париж обязательствами об автоматическом оказа-нии взаимопомощи. В апреле вопрос был решен, и 2 мая 1935 г. в Париже был подписан советско-французский договор о взаимо-помощи. Он обязывал обе стороны немедленно оказывать друг другу помощь и поддержку в случае «невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства».

Стремясь успокоить встревоженных англичан, французы на-стаивали на том, чтобы статьи договора были связаны с Локарн-скими соглашениями и Лигой Наций. Агрессия, рассматривав-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

шаяся как casus foederis, должна была, следовательно, признавать-ся как таковая Советом Лиги Наций в соответствии со ст. 16 ее Устава. Но именно время с момента агрессии и вплоть до реше-ния Совета Лиги Наций исключало возможность автоматически реализовать гарантии, что и было характерно для всех пактов о взаимопомощи, подписанных на таких условиях.

Кроме того, договор учитывал два немаловажных аспекта: возможность нападения со стороны Японии (тогда весьма вероят-ное), а также то обстоятельство, что при отсутствии общих гра-ниц между Францией и СССР необходимо было предусмотреть позицию Польши или ее условия, чтобы получить практические выгоды от пакта о взаимопомощи. Позиция Польши стала ключевой проблемой, как выявилось в 1939 г. Подписание этого до-кумента и последовавшее заключение 16 мая 1935 г. соглашения о взаимопомощи между СССР и Чехословакией с оговоркой об обязательном участии Франции в его реализации, если Чехословакия подвергнется нападению, имели большое политическое значение, поскольку позволяли Франции укрепить свою систему союзов антигерманской направленности.

Все эти союзы были непрочными, обусловленными рядом со-мнительных уступок и двусмысленных оговорок, но вместе с тем могли бы создать впечатление о формировании разветвленной дипломатической системы, альтернативной той, которую Гитлер стремился полностью разрушить, если бы не новое англо-герман-ское соглашение о морских вооружениях: оно поставило под воп-рос прочность антиревизионистского фронта.

3. 4. 3 АНГЛО-ГЕРМАНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ О МОРСКИХ ВООРУЖЕНИЯХ

Несмотря на решение Берлина восстановить обязательную во-инскую повинность и «соглашения Стрезы», несмотря на то, что 17 апреля Ассамблея Лиги Наций заявила о своем осуждении на-рушения Германией условий Версальского договора, переговоры между англичанами и немцами не были прерваны. Саймон и Идеи в середине марта нанесли визит Гитлеру в Берлин с пред-ложением общего союза против большевистской угрозы в мире. Они также высказали свое мнение о том, что германские военно-воздушные силы получили большое развитие и уже стали более мощными, чем британские.

В начале июня Гитлер приказал фон Риббентропу возобновить переговоры о соглашении по морским вооружениям, что впервые поставило англичан перед стратегическим выбором. В прошлом

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

они, в отличие от французов, часто недооценивали опасность со стороны Германии. Теперь они должны были решить, пойти ли на соглашение с Гитлером, чтобы понять, в какой мере возможно контролировать его, или же твердо противостоять ему и поддер-живать «общий фронт», о котором было заявлено несколько не-дель назад в Стрезе.

Иначе говоря, та же проблема стояла перед Муссолини, когда в 1933 г, но в совершенно другой обстановке, он выступил с пред-ложением пакта четырех. Но тогда речь могла идти о предотвраще-нии германских вооружений прежде, чем Гитлер начнет их; теперь же стояла задача их сдерживания после того, как немцы достигли превосходства в воздухе, а на земле добились весьма существен-ных результатов. Великобритания приняла решение после нескольких дней переговоров. 18 июня 1935 г. было подписано соглашение о морских вооружениях. Чтобы подсластить горькую пилюлю, Гитлер дипломатически «поставил» условие, что договор станет предпосылкой к созыву всеобщей конференции по огра-ничению морских вооружений.

Соглашение явилось полной неожиданностью для европей-ской дипломатии. В его оправдание Великобритания использовала аргументацию, ставшую привычной для политики «умиротворе-ния». В действительности, договор, значение которого англичане стремились преуменьшить, был первым крупным успехом гитле-ровской дипломатии, потому что он вызвал недоверие между ее противниками, подорвал их единство и узаконил морское воору-жение Германии.

Как писал Курт Брахер, договор стал поворотным моментом необычайной важности, его значение было больше символическим, чем практическим. Договор стал знаковым актом для тех, кто верил в возможность договориться с Гитлером и сотрудни-чать с ними в иной форме, чем согласились поляки или той, что грозила австрийцам. Гитлеровская дипломатия приобрела некото-рую респектабельность, которую придавало ей именно сотрудни-чество с англичанами. Договор стал своеобразным водоразделом в период распада Версальской системы: между этапом скрытого развала и явного краха. Эта система пала не под ударами судьбы, а в результате соучастия жертв ее развала. Более того, договор подпитывал надежды Гитлера на реализацию его проекта страте-гического соглашения с Великобританией (и Италией), чтобы до-биться мирового господства.

К тому же, договор разрушил антиревизионистский «общий фронт» Стрезы и ставил французов перед необходимостью в пос-ледующие недели решать: следует ли преодолеть антибританские

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

настроения или пассивно следовать курсу на изоляцию Италии. Действительно, англичане подчеркивали, что договор о морских вооружениях является выбором Великобритании между двумя ревизионизмами: германским в Европе и итальянским в Среди-земноморье и Африке. Англичане решили поддержать первый. Молчание Идена в Стрезе по эфиопскому вопросу приобретало новый смысл.

3. 5. Итальянская агрессия в Эфиопии и ее последствия

3. 5. 1. ИТАЛИЯ И ЭФИОПИЯ

Нападение Италии на Эфиопию, предпринятое 3 октября 1935 г., было первой широкомасштабной военной акцией, осуще-ствленной европейской страной после окончания Первой миро-вой войны. Оно послужило началом серии конфликтов, затем один за другим охвативших Европу и вылившихся во Вторую ми-ровую войну. Кроме того, оно стало последней завоевательной колониальной войной, которую помнит история. Тем не менее, несмотря на все эти замечания, итальянскую акцию в Эфиопии трудно назвать поворотным событием, четко обозначившим конец европейского мира и движение в сторону всеобщего конфликта, либо определившим этап более масштабный, чем предшествовав-ший захват Маньчжурии Японией. Напротив, сегодня кажется, что итальянская агрессия в Африке скорее принадлежит завер-шавшейся эпохе, а не наступавшей эпохе нового грандиозного конфликта.

Многие наблюдения приводят к этому суждению. Акция Муссолини принадлежала прошлому. Она не давала Италии конкрет-ных и ощутимых преимуществ, а лишь позволяла ей произвести впечатление сильной державы. Рим не мог один контролировать столь обширную территорию, раздробленную этнически, очень отсталую и остро нуждающуюся в инвестициях, чтобы потенциал ее ресурсов был оценен по достоинству. Даже в конце XX века Эфиопия все еще была среди самых бедных стран в мире (также в силу плохого управления, от которого она всегда страдала), а в 1935 г. она скорее стала тяжелым грузом, чем представляла выго-ду для такой небогатой и не модернизированной страны, как Италия того времени. Все положительное значение акции Муссолини касалось имиджа государства, так как завоевание весьма обширной территории создавало бы Италии и внутри страны, и вне ее образ великой колониальной державы, которая владела уже не

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

«коллекцией пустынь» (какой считалась тогда Ливия), а «импери-ей», достойной этого названия.

Так реализовывались неудовлетворенные империалистические устремления, уходящие корнями в XIX век, которые сохранились в Италии, где их подпитывали сильные националистические на-строения и римские традиции, культивировавшиеся Муссолини. Имперские завоевания означали для дуче конкретное достижение того подлинного равенства среди великих держав, которого Ита-лия прежде пыталась добиться дипломатическим искусством. Превратившись в империалистическую державу, Италия больше не испытывала неудовлетворенных амбиций и могла бы войти в число «довольных» стран Европы.

Менталитет прошлого, который привел к завоеванию Эфиопии, подтверждается тем фактом, что эта акция готовилась италь-янской дипломатией (как и ливийская в 1911 г. ) в течение десяти-летий. После поражения при Адуа в 1906 г., показавшего ограни-ченность любого империалистической трактовки Тройственного союза, Италия постоянно стремилась добиться от международного сообщества признания ее права на опеку над территорией Абис-синии. В 1906 г. это право было частично признано договором, подписанным с Францией и Великобританией, который опреде-лял соответствующие сферы политических и экономических ин-тересов трех стран на территории Эфиопии.

С 1919 г. правительство Рима требовало, чтобы, согласно Лондонскому договору от 26 апреля 1915 г., французское Сомали (Джибути), английское (Бербера), Джубалэнд в южном Сомали и часть области на севере страны, пограничной с Эритреей, до Кас-сала, были переданы Италии как выражение возвращения Эфио-пии под преобладающее итальянское влияние. Все эти требования не были услышаны, и после провала острого дипломатического столкновения Муссолини решил в 1923 г. поддержать предложе-ние Франции о принятии Эфиопии в Лигу Наций (28 сентября 1923 г. ) наравне с другими участниками со всеми вытекающими правами и обязанностями.

2 августа 1928 г. эта политика поддержки Абиссинии (Муссо-лини все еще надеялся превратить ее в опеку) была закреплена подписанием договора о дружбе и арбитраже во время визита в Рим эфиопского регента Тафари Маконнена, ставшего в 1930 г. императором под именем Хайле Селассие. В то время он нуждался в поддержке, так как соперничал за власть с другими вождями эфиопских племен. Подобное соглашение служило своего рода ширмой, скрывавшей подлинные намерения Муссолини в отно-шении Эфиопии. Вместе с тем, две европейские державы, Вели-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

кобритания и Франция, вовлеченные в дела этого региона, были заинтересованы в сохранении внешней лояльности Муссолини.

В действительности, правительство Рима уже в 1925 г. верну-лось к намерению изменить положения договора 1906 г. В обме-не нотами между Италией и Великобританией 14 и 25 декабря 1925 г. обе стороны дали новую интерпретацию договору от 1906 г., согласно которой признавалось право англичан защищать свои интересы в районе озера Тана в связи с сооружением плотины и в бассейне Голубого Нила. При этом они не проконсультирова-лись с Францией, действуя в духе личного сотрудничества, кото-рым были проникнуты отношения между Муссолини и Остином Чемберленом. Практически Италия получила больше, чем Вели-кобритания, которая обязалась содействовать Риму в строитель-стве железной дороги между итальянскими колониями Эритреей и Сомали, что фактически подразумевало рост политического влияния Италии в Эфиопии.

Короче говоря, с 1906г., или, по крайней мере, с 1925 г. при-знавалось, как и прежде, своего рода преобладание итальянских интересов в Эфиопии. Соглашения Муссолини–Лаваль лишь за-вершали серию актов, признавших приоритет Италии в этом ре-гионе, добавив одобрение Франции. Однако итальянская дипло-матия не сумела добиться поддержки со стороны англичан. Хотя интересы правительства Лондона в Эфиопии были связаны лишь с экономическими вопросами, но во время последующих перего-воров на конференции в Стрезе и даже во время встречи непос-редственно между Муссолини и Иденом в июне 1935 г. в Риме, недоверие англичан проявилось весьма четко. В Лондоне были согласны пойти на некоторые уступки Италии, но не соглаша-лись отдать Эфиопию под полный контроль Рима. Это расцени-валось как более тяжелый удар по имперским интересам Вели-кобритании, чем ревизионистские акции Гитлера в Центральной Европе.

У Муссолини не было ясного понимания глубины разногла-сий, и он полагал, что даже Лондон, в конце концов, не будет протестовать против военных действий Италии в Эфиопии. Его могли обмануть слова британского министра иностранных дел Саймона, который характеризовал сотрудничество с Италией в Европе (в духе фронта Стрезы) как «более ценное, чем суверенитет Абиссинии».

В действительности, англичане не придавали никакого значе-ния «фронту Стрезы» и готовы были нарушить его основополагаю-щие положения, как показал договор с Германией о морских воо-ружениях. В начале июня 1935 г. кабинет министров лейбориста

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

Макдональда сменило правительство во главе с консерватором Болдуином, министром иностранных дел стал Самюэль Хор и ми-нистром без портфеля Идеи, в круг обязанностей последнего вхо-дили отношения с Лигой Наций. Новое правительство Его Вели-чества считало возможным сделать некоторые уступки Муссолини, чтобы предотвратить разрастание эфиопского кризиса, его переход из дипломатической стадии (вызванной обсуждением инцидентов в Уал Уале и доклада комиссии по расследованию, работавшей тогда в Женеве) в стадию откровенного военного конфликта. Но Великобритания стремилась только утихомирить Муссолини, что-бы его действия оставались в допустимых границах, не обостряли международную ситуацию и не подрывали авторитет Лиги Наций.

Идеи прибыл в Рим и предложил Муссолини согласиться, что-бы Великобритания передала Эфиопии порт Зейла в британском Сомали в обмен на уступку Эфиопией провинций Огаден Италии. Но эти незначительные уступки не могли удовлетворить претензии дуче. Идеи встретился с Муссолини в обстановке, которую он сам назвал «скорее грустной, чем враждебной». К тому же, правитель-ство Лондона испытывало давление британского общественного мнения, поскольку оно одобряло соглашение о морских вооруже-ниях, оценивая его как миролюбивую акцию, а Муссолини не по-считал нужным маскировать откровенно агрессивный характер своих действий. Постепенно стала проявляться деструктивная сущ-ность, скрытая за псевдопацифистскими выступлениями политики умиротворения, популярными тогда в Лондоне.

Лига Наций провела с помощью международных организаций зондаж по проблемам мира, результаты которого были опублико-ваны в июле 1935 г. Он показал, что 90% англичан проголосовало в поддержку Лиги Наций, разоружения и невоенных санкций против стран-агрессоров. Значительно меньшее число (58, 6%) высказалось за военные санкции. Правительство было скованно в своих действиях, так как опасалось общественной критики нака-нуне ноябрьских выборов, до проведения которых оставалось не-сколько недель.

Более того, Хор и Идеи в Женеве обещали, что Великобрита-ния выполнит свои обязательства. 18 сентября в Женеве обсуж-дался доклад Комиссии, которая должна была уладить итало-эфи-опские разногласия относительно инцидента в Уал Уале. Хотя ее тон был доброжелателен в отношении Италии настолько, что в историографии доклад характеризовался почти как предоставле-ние Риму мандата на свободу действия, но Муссолини получил эту информацию слишком поздно, когда итальянское обществен-ное мнение уже ожидало быстрого успеха легкой военной акции в Эфиопии.

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

3. 5. 2. НАПАДЕНИЕ ИТАЛИИ НА ЭФИОПИЮ

В этой международной обстановке агрессия Муссолини против Эфиопии стала не просто авантюрой неуравновешенного диктатора, а рассчитанной акцией, направленной на достижение успеха для укрепления его собственного престижа. При этом он спекулировал на всеобщем стремлении к миру и высокомерно считал, что одобрение, хотя и косвенное, его действий практи-чески получено. Хотя на словах государства-члены Лиги Наций демонстрировали свое решительное неприятие итальянской ак-ции, но делали они это потому, что Эфиопия, как это ни пара-доксально, именно благодаря Италии, стала членом Лиги.

Если бы Эфиопия не была членом Лиги Наций (поскольку не располагала для этого необходимыми данными, но ее гарантами выступили в свое время Франция и Италия), итальянская акция имела бы совершенно иные последствия, чем она действительно вызвала, и которые были, в сущности, достаточно мягкими, хотя и широко афишированными по форме. Иначе говоря, итальян-ская агрессия рассматривалась как чрезмерная реакция на спор-ный казус, а не как акт, неприемлемый с точки зрения междуна-родного права.

Итак, когда 5 октября правительство Эфиопии обратилось в Женеву с протестом против итальянской агрессии, то 9 октября в ответ ей сообщили, что в соответствии со ст. 16 Устава Лиги На-ций к Италии применены экономические санкции. Однако из них были исключены такие стратегически важные товары, как железо, сталь, медь, цинк, свинец, хлопок, шерсть. Примечатель-но, что санкции не касались и поставок нефти, хотя одной этой меры было бы достаточно, чтобы парализовать действия Италии, особенно если бы был закрыт Суэцкий канал, чего заинтересо-ванные стороны не сделали.

Эта водевильная обстановка вызвала в Италии подъем нацио-налистических чувств и недовольство действиями западных импе-риалистических стран. Впервые Муссолини «во имя любви к ро-дине» получил неожиданную поддержку, столь широкую, что она включала даже часть коммунистов, находившихся в изгнании. Лига Наций предприняла неубедительную попытку притормозить или прервать агрессию. Эти «благородные» намерения выглядели еще менее убедительными, поскольку одновременно продолжа-лись секретные англо-французские переговоры о компромиссной формуле, которая позволила бы вернуть Муссолини в число участ-ников «фронта Стрезы» (с поощрительной премией за агрессив-ную акцию) в обмен на прекращение вооруженных действий, а это

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

можно было бы назвать успехом политики Лиги Наций. Такова была обстановка, в которой вызревала дипломатическая формула, известная как «компромисс Хора-Лаваля».

3. 5. 3. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ КОМПРОМИСС ХОРА–ЛАВАЛЯ

Великобритания и Франция в период с конца сентября до середины октября договорились о совместных действиях на случай, если итальянская акция приведет к вооруженному столкновению в Средиземноморье. Тем временем, военные действия в Эфиопии разворачивались с трудом, натолкнувшись на неожиданное сопротивление абиссинцев, а также в связи с неумелым командованием итальянскими вооруженными силами, которое было поручено генералу Де Боно, преданному Муссолини. Медлительность военных объяснялась также желанием сохранить силы в ожидании закулисных решений. Весь комплекс сложившихся обстоятельств таил возможности для возобновления дипломатического диалога. Целью была формула, предложенная в сентябре комиссией по расследованию: как можно ближе подойти к тому, что называлось «мандатом Италии», либо найти другие формы, но в любом случае постараться избежать обвинений в том, что международное сообщество поддерживает агрессора.