Предисловие к русскому изданию 14 страница

В действительности Эррио стремился сблизить французскую позицию с англо-американской, смягчая не только принципиаль-ные противоречия, выявившиеся в Женеве, но также и разногла-сия между двумя сторонами по проблеме Маньчжурии. Если бы англо-франко-американская позиция 1919 г. была каким-то обра-зом восстановлена, тема безопасности предстала бы совершенно по-иному, и даже возросла бы расположенность французов к ус-тупкам в сфере разоружения. Эррио обсудил проблему отдельно с англичанами и американцами, и в начале июня, казалось, стала вырисовываться общая позиция. Эта позиция выводила Францию из изоляции, мешала Италии наращивать свои амбиции до роли посредника и открывала диалог (на определенных условиях, ка-савшихся приоритета действующих норм в области безопасности) по проблемам качественного и количественного разоружения, хотя и не содержала ответа на главный вопрос, поднятый немцами.

Однако если позиция французов была смягчена, то германс-кая, напротив, - ужесточена. Брюнинг, под давлением экономи-ческой ситуации и полемики, которую вызвали его предложения по аграрной реформе, а также неудач во внешней политике, в конце мая подал в отставку. Был распущен рейхстаг и назначены новые выборы. В результате было сформировано правительство «национального согласия» с преобладанием правых, возглавленное Францем фон Папеном, способным манипулятором, лишенным самостоятельного политического веса, ранее принадлежавшим к партии «Центра», но постепенно приблизившимся к авторитар-ным позициям, пользовавшимся благосклонностью президента Гинденбурга и поддержкой Гитлера.

Последний со своей стороны одержал громкую победу на вы-борах, состоявшихся 3 июня, и стал лидером самой влиятельной политической силы в Германии. В стране стало невозможно пра-вить, выступая против нацизма. Запреты, наложенные правитель-ством Брюнинга на нацистские военизированные формирования, были немедленно отменены. В международной сфере фон Папен мог лишь с возросшей непримиримостью отстаивать позиции

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

своего предшественника. В серии встреч один на один Эррио пытался найти промежуточное решение. В свою очередь президент Гувер, связанный целями предстоящей президентской избирательной кампании (в ходе нее произойдет громкое избрание Рузвельта президентом Соединенных Штатов), счел необходимым предпринять одностороннюю инициативу, которая имела безусловный пропагандистский эффект с точки зрения общественного мнения его страны, но которая не учитывала реального хода дискуссий в Женеве. 22 июня он представил проект, предусматривавший общее сокращение всех вооружений приблизительно на одну треть. Таким образом Гувер демонстрировал, что он не считает пересмотр соглашения между французами и англичанами серьезным компромиссом. Единственным делегатом, горячо одобрившим его предложения, был итальянец Гранди, для которого главная проблема состояла в привязке позиции Италии к позиции какой-либо другой великой державы. Для других делегатов это означало бы необходимость начать все сначала.

В конце июня конференция, работавшая параллельно с конференцией по репарациям в Лозанне, оказалась в тупике. В Лозанне принятие решения об окончании выплаты репараций сопровождалось англо-французским пактом о консультациях, частично секретным и направленным на согласование соответствующих действий в случае, если Германия вознамерится разорвать обязательства, наложенные на нее Версальским договором. Очевидно, что англичане проводили крайне двойственную и нечеткую политику, поскольку заявляли об отсутствии принципиальных возражений в отношении пересмотра определенных статей мирных договоров, а затем демонстрировали желание сделать уступки позициям французов, диаметрально противоположным такому пересмотру. Надежда на то, что можно возродить 1'entente cordiale, была иллюзорной, так как Великобритания в эти месяцы «создавала» своего рода протекционистскую крепость, получившую название «стерлинговый блок», и каждое политическое соглашение должно было подчиняться этой цели, которую Лондон считал главной.

Поэтому Женевская конференция стала постепенно заходить в тупик. Когда 20 июля главный докладчик министр иностранных дел Чехословакии Бенеш представил свой доклад, то ни на один из главных вопросов в нем не было четких ответов. Доклад был поставлен на голосование, и делегации четко разделились: итальянцы воздержались, немцы голосовали против. 22 июля делегат от Германии Надольный объявил о своей позиции, сопроводив это заявлением о том, что Германия не будет участвовать в работе конференции до тех пор, пока не будет признано ее юридическое

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

и фактическое равноправие. Хотя большинство одобрило почти неоспоримым большинством доклад Бенеша (41 голос за, 2 против - среди которых вместе с немецким был также советский голос - и 8 воздержавшихся), было очевидно, что перерыв в работе конференции до конца сентября являлся не только технической мерой, но и «политическим перерывом». Будущее конференции зависело от решения германского вопроса.

Когда конференция возобновилась, позиции остались без изменений. Появилась необходимость еще раз отложить ее работу на три месяца, в течение которых германский внутренний кризис лишь усугубился. В ноябре канцлер фон Папен назначил новые выборы, и несмотря на то, что они показали некоторые подвижки в результатах, полученных Национал-социалистской партией, ему пришлось отказаться от власти. Канцлером был назначен генерал Курт фон Шлейхер, покровительствовавший Гитлеру. В этот момент французы осознали необходимость сделать наконец уступку, которая, впрочем, была уже бесполезной. В декларации, обнародованной 11 декабря 1932 г., французское, английское и итальянское правительства заявили о признании принципа Gleighberechtigung. Практически предшественнику Гитлера уступили в том, в чем отказывали Брюнингу, консервативно настроенному канцлеру, который, впрочем, еще был склонен попытаться возродить демократический опыт правительств левоцентристской коалиции. Это был бесполезный и ошибочный шаг. Когда Гитлер 30 января 1933 г. стал канцлером, он не приказал своему министру иностранных дел Константину фон Нейрату немедленно прекратить участие в работе конференции. Еще в течение девяти месяцев ее работа продолжалась почти в сюрреалистической атмосфере взаимных обвинений и протестов, которые не стоит анализировать. Очевидно, что Гитлер стремился заставить конференцию признать не только равноправие, но прямо-таки право Германии на перевооружение.

В мае 1933 г. конференция оказалась в состоянии полного кризиса. Гитлер уже занял позиции, делавшие невозможным соглашение, поскольку он требовал, чтобы решение, принятое 11 декабря, было реализовано, и уровень вооружений союзников был немедленно снижен до уровня вооруженной Германии. Иными словами, он требовал разоружения Франции в качестве условия того, что Германия не будет перевооружаться, и отталкиваясь от обоснованных юридических позиций, пошел на политический шантаж. 14 октября 1933 г. немцы покинули конференцию по разоружению. В тот же день они заявили, что Германия выходит из Лиги Наций. 12 ноября результаты плебисцита подтвердили, что 99% немцев были согласны с этим шагом.

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

2. 6. Общие соображения относительно

поворота, происшедшего в первой

половине 30-х годов

Экономический кризис выявил проблемы, присущие капита-листической системе, основанной на рыночной экономике. Их переосмысление было необходимо для усовершенствования спо-собности этой системы структурировать социальные и производ-ственные изменения и служить регулирующим механизмом эконо-мической жизни. Джон Мейнард Кейнс стал самым авторитетным выразителем необходимости такого переосмысления. Его «Трак-тат о деньгах», опубликованный в 1930 г. - за ним последовал целый ряд других работ, в том числе вышедшая в 1936 г. «Общая теория занятости, процента и денег» — явились своего рода ма-нифестом нового понимания рыночной экономики: не как ее примитивная ориентация на прибыль, а как обновление ее функ-циональных правил с целью вернуть системе жизнеспособность. Осторожность в финансовой сфере, повсюду свойственная господствующему политическому классу, препятствовала тому, чтобы рост массового предложения сопровождался параллельным ростом массового спроса. А это оказывало непосредственное вли-яние «на уровень прямых инвестиций и, понижая его, следова-тельно, на показатели максимальной эффективности капитала» (А. Негри). Отсюда необходимость регулировать будущее разви-тие посредством комплекса мер государственного вмешательств, которое, не устраняя риска, внутренне присущего экономической деятельности капиталистической системы, послужило бы спосо-бом выхода из стагнации и кризиса. Новая теория требовала размышлений над задачами государства в экономике и над характе-ристикой производительных сил в качестве рыночных в общей капиталистической системе.

Эти размышления получили живой отклик в Соединенных Штатах, где политика Нового курса испытала явное влияние кейн-сианства, позволившего стране трансформировать каждый после-дующий кризис в простую рецессию и пойти по пути стабильно-го экономического роста, что укрепило глобальное превосходство Соединенных Штатов сначала в экономической сфере, а затем, после Второй мировой войны, - в политической. В Европе глу-бокие межгосударственные противоречия помешали выработке общей стратегии восстановления экономики. Атмосфера полити-ческих опасений обусловила выбор экономической стратегии. Кризис способствовал принятию решений, которые не столько

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

ориентировались на экономически стабильные пути, сколько диктовались националистическими соображениями.

В этой атмосфере конец репараций в результате экономичес-кого кризиса и отказа немцев от их уплаты, а также неудача попытки напрямую увязать тему германских долгов с проблемой межсоюзнических долгов, подтвердили неспособность политичес-ких деятелей быстро построить, помимо политических связей, также и связи в экономической и финансовой сфере между Со-единенными Штатами и Европой. Различные системы сосуществовали по-отдельности, и каждая руководствовалась своими собственными интересами. Противоречия одержали верх над осознанием необходимости создания глобальной взаимозависи-мой системы, которая могла бы противостоять внешним вызовам только в случае, если бы она признала свое существование в ка-честве единого целого.

В политическом плане поворот начала 30-х годов выявил исчезновение духа Локарно. Некоторые формальные моменты со-глашений могли еще действовать, но начиная с 1929-1930 гг. Германия демонстрировала, что в своей внешней политике она стремится отойти от сотрудничества с Францией и формировать собственную политику в другом направлении. В первую очередь это означало - в направлении Австрии и Балканского полуост-рова. Затем - также и Польши. В этот поворот - вызванный смертью Штреземана, но более глубоко уходивший корнями в практический поиск Германией самостоятельного пути, который вернул бы ей пространство для внешней политики и торговой экс-пансии, отобранное в результате контроля французов, - вписалась новая позиция Великобритании. Неоднократные выступления англичан, ставшие еще более откровенными после конференции в Оттаве в 1932 г. и начала создания Содружества, отчетливо де-монстрировали, что в Лондоне смотрели на аншлюс как на неиз-бежное событие и что в целом англичане оставались скорее ин-дифферентными в отношении планов ревизии территориального устройства стран Восточной Европы и Балканского полуострова.

Италия, со своей стороны, продолжала проникновение на Балканы и вела военную подготовку колониальных кампаний, проводя неоднозначный курс во внешней политике, требовавший многочисленных издержек. Новый немецкий самостоятельный курс способствовал воспроизводству еще не совсем отчетливого дуализма, который возвращал Италии то поле для маневра, которое было отнято у нее соглашением Бриан–Штреземан. Отношения с Францией колебались между моментами жестких столкновений и

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

вариантами компромисса в контексте совпадения многочисленных европейских интересов. Наиболее постоянной характеристикой итальянской международной деятельности было, однако, согласие с Великобританией. Средиземноморское соперничество еще не разгорелось. До тех пор, пока не приобрел актуальность колониальный вопрос, общая заинтересованность в сохранении status quo в Средиземноморье и общая склонность попустительствовать «ревизионистским» позициям сближали политику обеих стран.

Таким образом, вплоть до прихода к власти Гитлера в начале 1933 г. и еще в течение нескольких месяцев после этого поворота Франция оставалась одна в своих попытках укрепить антиревизионистский фронт, не стремясь при этом к поиску компромиссов с другими странами, которые раньше не были с ней связаны, а лишь обусловливая финансовую помощь и политические переговоры подтверждением антиревизионистских гарантий.

Это была слишком хрупкая последняя точка для того, чтобы биться до конца. Политический кризис, порожденный экономическим кризисом, не был разрешен. Противоречия продолжали обостряться. Приближался момент подведения итогов. Кризис Версальской системы трансформировался в ее крах. Европейская модель демонстрировала остальному миру внутренне присущую ей хрупкость. Только Соединенные Штаты и Советский Союз смогли бы поддержать ее существование, но ни одна из двух стран не была тогда способна, да и не стремилась, действовать в этом направлении. Слишком много было внутренних причин, слишком очевидно было различие целей и слишком сильна была враждебность в отношении сохранения вечных причин для европейского соперничества, чтобы две державы преждевременно вышли из своей изоляции. В этой обстановке за пределами Европы начала разрушать мировой порядок Япония. Муссолини, движимый стремлением избежать того, чтобы неминуемый европейский пожар воспрепятствовал осуществлению его «ревизионистских» планов, подготовился подражать ей.

Глава третья

КРИЗИС И КРАХ ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ

3. 1. Внешняя политика Японии и захват Маньчжурии

3. 1. 1. ПРЕВРАЩЕНИЕ ЯПОНИИ В ВЕЛИКУЮ ДЕРЖАВУ

Определение «Версальская система», в узком смысле слова, включает не только проблемы, связанные с Парижскими договорами, но и переустройство территорий государств, являвшихся их объектами. В действительности, это определение, в сжатой форме синтезировало сложную, но однозначную реальность — оно представляло собой одну из бесчисленных попыток, но в крайней форме, адаптировать глобальные международные отношения к модели, принятой европейской дипломатией, несмотря на ее ограниченность, проявившуюся в 1914 г., в 1919 г. и в последующий период.

Более широкое толкование самой концепции этой модели позволяет утверждать, что переход от кризиса к слому системы, конец status quo, крушение иллюзий, родившихся в Париже в 1919 г., началось за пределами Европы - на Дальнем Востоке. Маньчжурский кризис, спровоцированный Японией, хотя и был далек от европейских противоречий, явился их отражением, по крайней мере, с того момента, когда в начале XX века японская дипломатия связала свою судьбу с европейской внешней политикой.

Этот кризис стал начальным этапом распада системы, так как основная парадигма развития кризиса открыто противоречила тому, что до 1932 г. пытались делать в Европе, где неустанно искали дипломатические решения всех споров. Только действия Муссолини и Гитлера в 1935 г. прервали эту цепь изнурительных переговоров. Кроме того, Маньчжурский кризис стал возможен именно потому, что Европа и Соединенные Штаты были слишком далеки от региона развития событий и были слишком погружены в распутывание клубка собственных экономических и политических проблем, чтобы быстро реагировать на происходящее (допуская, конечно, что у них было такое желание).

То, что произошло в Маньчжурии, было жизненно важно для сущности самой Версальской системы и затрагивало интересы

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

многих ведущих держав (прежде всего Соединенных Штатов, Со-ветского Союза и Великобритании), но геополитическая удален-ность страны сделала ее легкой добычей Японии. Европейская модель захватнической войны была воспроизведена в самом худ-шем виде, оставив после себя бездыханный труп «коллективной безопасности», т. е. Лиги Наций. Кризис развивался очень быстро: от заявлений японцы перешли к реальным конкретным акциям — это стало началом краха системы.

Превращение Японии в великую державу на Тихом Океане на-чалось с признания этого факта в последнем десятилетии XIX века. Участие в коалиции победителей во время Первой мировой вой-ны содействовало ее дальнейшему усилению. После войны в Японии произошли глубокие политические преобразования, на-чался бурный экономический рост. Политические изменения были связаны с тем, что милитаристская (или самурайская) оли-гархия, которая управляла страной, уступила место гражданскому правительству из представителей партий, опиравшихся на парла-мент, в выборах которого с 1925 г. участвовало все мужское насе-ление.

Среди наиболее крупных партий была Сэйюкай, которую от-личала четко выраженная консервативная ориентация, так как она была связана с интересами крупных промышленников, а так-же крупных и мелких землевладельцев и проводила империали-стическую внешнюю политику, в особенности в Северном Китае, Маньчжурии и Монголии. Другую партию - Минсэйто характе-ризовала либеральная тенденция, поскольку она была связана с деловыми и торговыми кругами и заинтересована в осуществле-нии торговой экспансии. Обе партии зависели от двух ведущих монополистических групп, которые господствовали в японской экономике: Сэйюкай от группы Мицуи и Минсэйто от группы Мицубиси.

Позиции двух партий - согласно Джордже. Борса - выража-ли интересы двух группировок. Консерваторы защищали импери-алистическую политику, потому что интересы Мицуи были осо-бенно сильны в Маньчжурии. Минсэйто выступала за проведение более либеральной политики, поскольку интересы группы Мицу-биси сосредоточивались преимущественно в торговле. Эта обусловленность политической деятельности экономическими инте-ресами была настолько глубокой, что породила цепь зависимости по типу клиентелы и реакционных маневров — все это привело к кризису хрупкой японской демократии. С другой стороны, при сложившемся режиме Япония добилась значительных экономи-ческих успехов, и ее промышленное производство в 1929 г. возросло на 300% в сравнении с довоенным уровнем.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

В целом, в этой азиатской стране отразились все противоре-чия бурного роста и нерегулируемой модернизации. Она преодо-лела экономический кризис, который незначительно поразил ее на короткий период (в 1930-1931 гг. ), в результате протекциони-стских мер, принятых на международном рынке по отношению к экономике, ориентированной на экспорт. Тем не менее, уже в 1932 г. ее подъем был мощным и очевидным.

3. 1. 2. ЯПОНСКАЯ АГРЕССИЯ ПРОТИВ МАНЬЧЖУРИИ И ЛИГА НАЦИЙ

Внешняя политика Японии находилась в тесной зависимости от внутренней ситуации, но в целом была очень осторожной, хотя и не могла не считаться с необходимостью сотрудничества-соперничества с Китаем и его все более растущим давлением в отношении наращивания инвестиций в Маньчжурию.

«Особые интересы» Японии в этом регионе были признаны русско-японским мирным договором 1905 г. и заключенными вслед за ним китайско-японскими соглашениями. В особенности это относилось к контролю над полуостровом Ляодун и транс-маньчжурской железной дорогой, к правам на разработку залежей полезных ископаемых и к признанию привилегий японских граж-дан в сельскохозяйственной, промышленной и торговой деятель-ности. Договор с Китаем от мая 1915 г., еще более ужесточил условия реализации этих уступок. Для Китая складывалась не-приемлемая ситуация, в особенности потому, что последствия кровавого перехода к послереволюционному устройству станови-лись все тяжелее. Это объясняет, почему правительство Китая стремилось либо добиться отмены этих привилегий, либо лишить их действенности.

Китайцы пытались блокировать право японских граждан на приобретение земель в Южной Маньчжурии, на осуществление железорудных разработок, а также на эксплуатацию железных до-рог в этом регионе. Речь шла об очень важных вопросах, относи-тельно которых существовали сложные юридические установле-ния. На основе договоров японцы получили в свое управление железную дорогу в Южной Маньчжурии, а вместе с тем приобре-ли также «все привилегии, права и собственность на всю желез-нодорожную сеть этого региона». Эта была статья, которую япон-цы стремились толковать слишком широко, в ущерб китайской юрисдикции. К этому добавлялся еще и тот факт, что японцы со-вершенно не желали отказаться от права инвестировать в даль-нейшее строительство железных дорог. В 1931 г. они построили

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

во всей Маньчжурии около 1000 километров железных дорог, ут-верждая, что хотели тем самым содействовать экономическому росту региона.

Здесь в сложном клубке сплелись разные интересы. К этому следовало добавить также вопрос о почти миллионе корейских эмигрантов в Маньчжурии, которых китайцы расценивали как авангард японского вторжения, поскольку Корея была тогда частью империи Восходящего Солнца, что подрывало власть китай-ского правительства и ставило под вопрос возможность Токио влиять на ситуацию.

В эти годы в Японии у власти находилось правительство под председательством Осати Хамагути, сформированное партией Минсэйто. В 1930 г. он вступил в острое столкновение с военны-ми кругами и с Частным Советом короны в связи с тем, что на Лондонской конференции по судоходству принял условия, кото-рые были расценены как унизительные реакционными руководи-телями японского военно-морского флота. В ноябре 1930 г. на Хамагути было совершено покушение фанатиком-националистом. Он умер спустя несколько месяцев, в апреле 1931 г; на посту главы правительства его сменил другой представитель той же партии, барон Реихиро Вакацуки, который затем представлял Японию на Лондонской конференции. Барон Хихуро Сидэхара стал министром иностранных дел. Но если Хамагути был силь-ной личностью, способной разрешать внутренние политические противоречия, то новый глава правительства не обладал достаточ-ным авторитетом и не был способен противостоять давлению ми-литаристских кругов, действовавших в Маньчжурии.

Когда 18 сентября 1931 г. несколько военных частей, находив-шихся под японским командованием в Маньчжурии, заняли Мукден, главный город региона, и продолжили свое продвиже-ние по территории Маньчжурии под предлогом защиты железных дорог, находившихся в японской собственности и якобы подвер-гавшихся постоянным нападениям со стороны китайских нерегу-лярных формирований, то правительство Токио оказалось перед свершившимся фактом. Спустя три дня китайское правительство обратилось в Лигу Наций и как участник пакта Бриана-Келлога к американскому правительству. Ситуация была сложной и требо-вала осторожного подхода. За пределами Японии никто не хотел создавать трудности для ее слабого правительства и министра иностранных дел Сидэхара, противопоставляя их националисти-ческой и милитаристской реакции, что произошло бы в случае осуждения за рубежом акции, которая была предпринята без одобрения правительства, с целью поставить его в затруднительное положение.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

Обращение Китая в Лигу Наций было рассмотрено на основа-нии ст. 11 ее Устава, определяющей способы политического вме-шательства Лиги в случае конфликта. Совет Лиги 22 сентября единодушно (т. е. даже с участием в голосовании японского пред-ставителя) одобрил резолюцию, предлагавшую сторонам воздер-жаться от шагов, которые могли бы осложнить ситуацию и отвести свои войска на исходные позиции. Китай с одобрением отнесся к вмешательству Женевской организации, Япония, напротив, будучи более сильной в военном отношении, настаивала на необходимос-ти прямых переговоров, утверждая, что уже начала отвод войск, которые и были использованы лишь в предупредительных целях.

Положение оставалось нестабильным, Лига Наций, продол-жая свои попытки умиротворения, обратилась к Соединенным Штатам с предложением присоединиться к ее акциям. Американ-цы поддержали ее миротворческую деятельность и предприняли ряд односторонних шагов, которые понуждали японцев соблюдать договоры. Японцы продолжали свои уловки. Правительство Токио оказалось зажатым в тисках противоречивой ситуации: с одной стороны, оно испытывало международное давление, а с дру-гой, должно было противостоять власти и силе милитаристских кругов внутри страны.

Кризис вяло развивался в этом ключе в течение нескольких недель, вплоть до 24 октября, когда Лига Наций, вопреки мне-нию японского правительства, четко потребовала от Токио выве-сти свои войска до 16 ноября. Отказ японцев принять это требо-вание заставил Вашингтон направить 24 ноября Японии весьма решительный протест, в ответ на который министр Сидэхара обязался прекратить продвижение войск. Сидэхара выполнил свое обязательство и добился согласия генералов приостановить военные действия. Кроме того, японское правительство согласи-лось на создание международной комиссии и даже потребовало ускорить отправку в Маньчжурию комиссии по расследованию во главе с лордом Литтоном, которая в действительности была сфор-мирована лишь шесть месяцев спустя, в июне 1932 г. Именно за-тяжка назначения комиссии Литтона свидетельствует, что под покровом доброй воли таились намерения и цели, далеко не столь решительные и принципиальные, как это декларировалось ранее.

Сидэхара израсходовал весь свой политический ресурс для проведения курса на умиротворение. Его резко критиковали за сговорчивость, и на следующий день после принятия решения о назначении комиссии, 11декабря 1931 г., он был вынужден по-дать в отставку. Так, пока дипломаты вели переговоры, военным удалось устранить основное препятствие для свободы своих дей-

Глава 3. Кризис и крах Версальской системы

ствий. Военные операции в Маньчжурии были возобновлены, а оккупация всего региона завершилась к началу января 1932 г. Когда Литтон прибыл в Маньчжурию, то ему пришлось иметь дело с совершенно иным положением вещей, чем то, которое существовало в момент принятия решения о создании комиссии.

Резкий поворот японской политики к милитаризму означал отказ от проводившегося в послевоенное время политического курса, что привело к завершению прежней эпохи преобладания политических партий и к началу нового этапа быстрого, хотя и постепенного возврата к господству военных. В международном плане это вызвало острую реакцию со стороны американцев. Государственный секретарь Генри Стимсон направил в Токио и Пекин жесткую дипломатическую ноту, получившую позднее известность как «доктрина Стимсона».

В ней утверждалось, что правительство Соединенных Штатов не может допустить «законность любого положения de facto, и оно также не намерено признавать какой бы то ни было договор или соглашение между правительствами или их агентами, которые могли бы нанести ущерб правам США или правам их граждан в Китае, на основе существующих трактатов, включая те, которые относятся к вопросам суверенитета, независимости или территориальной и административной целостности Китайской Республики, касающиеся международной политики в отношении Китая, известной под названием “политики открытых дверей". Правительство США также не намерено признавать какое-либо положение, договор или соглашение, которое будет совершено методами, противоречащими статьям Парижского пакта (пакта Келлога) от 27 августа 1928 г., участниками которого являются и Китай, и Япония, а также США».

К этому дипломатическому давлению следует добавить робкие шаги, предпринятые Лигой Наций, в ответ на брошенный открытый вызов. Осторожные (или бессильные) деятели европейской дипломатии, напротив, предпочитали укрыться за хитроумными формулами, согласно которым прежде, чем занять какую-либо позицию, следовало бы дождаться отчета комиссии расследования (с назначением ее, однако, не торопились).

Таким образом, японцы получили свободу для продолжения военной акции уже за пределами Маньчжурии, на китайской территории. Некоторые инциденты между китайцами и японцами, имевшие место в порту Шанхая, послужили предлогом для обстрела города с японских военно-морских судов, за которым последовала высадка войск (конец января 1932 г. ). Впервые вооруженные силы двух государств вступили в прямое столкновение. Китайское

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

сопротивление даже в большей мере, чем вмешательство Лиги Наций, заставило японцев положить конец военным действиям. 5 мая бои в Шанхае прекратились, и некоторое время спустя японцы вывели свои войска.

Итак, благодаря отвлекающему военному столкновению в Шанхае, японцы взяли Маньчжурию под свой полный контроль. 18 февраля 1932 г. они преобразовали регион в независимое госу-дарство под названием Маньчжоу-Го и спустя некоторое время назначили его правителем бывшего императора Китая Пу И, ли-шившегося трона в юном возрасте и теперь получившего новое имя Канг Те. В сентябре между Японией и Маньчжоу-Го был подписан союзный договор, в котором подтверждалась зависи-мость Маньчжоу-Го от Японии. Эти события оказали воздей-ствие на и без того неустойчивую ситуацию в Китае, они стали предвестником экспансионистских действий Японии, что нашло подтверждение несколько лет спустя.