Предисловие к русскому изданию 11 страница

В свою очередь, греческое правительство, потерпевшее пора-жение от Турции, отреагировало весьма энергично, передав воп-рос в Совет Лиги Наций, который должен был принять решение как по поводу требований, содержавшихся в итальянском ульти-матуме, так и по поводу протестов Греции. Это решение, однако, не было принято, поскольку Совет предпочел отказаться от своей компетенции в этом вопросе, сочтя, что данную проблему прежде всего должна была обсудить конференция послов, то есть орган, созданный державами Антанты для контроля за практическим исполнением мирных договоров - его уполномоченным и был генерал Теллини. Отказ от реализации собственных полномочий отражал ситуацию, складывавшуюся в международно-правовом плане. Муссолини предупредил других членов Совета, что в слу-чае, если они будут обсуждать вопрос о протесте Греции, Италия может даже выйти из Лиги Наций. В то же время Франция, в обмен на поддержку, полученную от Италии во время оккупации Рура, предложила в качестве выхода юридический компромисс. Однако этот компромисс не служил обнадеживающим симптомом относительно эффективности Лиги Наций в выполнении задач, поставленных перед ней Уставом. В то же время это был удручаю-щий симптом в отношении подчинения интересов всеобщего мира и международного права потребностям державной политики.

Несмотря на тревожный симптом кризиса вокруг Корфу и той грубой полемики, посредством которой Муссолини в конце 1924 г. помог Чемберлену провалить проект Женевского протоко-ла, подготовленного Эррио и Макдональдом, в итальянской внеш-ней политике в течение нескольких лет, казалось, преобладало

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 127

стремление способствовать восстановлению нормального климата в Европе. Однако при более внимательном рассмотрении за па-цифизмом Муссолини с самого начала скрывалось двуличие и обиды, не отличавшиеся от тех, что испытывали другие европей-ские страны. Однако фашистский вождь намеревался как можно скорее дибиться их реализации на практике. Главное в его двули-чии состояло в абсолютной свободе выбора средств, с помощью которых можно было достигнуть укрепления имперских позиций Италии и ее позиций в Средиземноморье и на Балканах.

Муссолини рассуждал в категориях чисто державной полити-ки и не заметил, за исключением разве что русского вопроса, масштаба происходивших изменений. Его глубочайшая непри-язнь к Вильсону, сформировавшаяся во время кризиса 1919 г. вокруг Фиуме, переросла в психологическом плане в серьезные затруднения, не позволявшие ему рассматривать Соединенные Штаты иначе, чем финансовую державу, пренебрегая при этом их политическим потенциалом. Поэтому его дипломатическая стра-тегия базировалась на подспудном противопоставлении в европейской жизни сил, стремящихся к порядку, и сил, стремящихся к переменам. Он выбирал для Италии позицию в зависимости от обстоятельств, а не на основе постоянного и продуманного за-мысла. До тех пор, пока ситуация в Европе контролировалась державами-победительницами, его свобода маневра оставалась ограниченной. Однако способ, каким он перешел с профранцузской позиции 1923-1924 гг. к проанглийской в 1924-1929 гг. (за исклю-чением периодов кратковременных разногласий) предвосхищал ненадежность его обязательств.

Вероятно, для английской дипломатии могла быть полезной возможность рассчитывать на силу, которая в Европе и в Среди-земноморье противостояла французской гегемонии. Однако, от-влекаясь от такой трактовки, следует учитывать, что существовала определенная направленность итальянской политики, а именно — склонность к беспринципности, которая воплотила в себе всю хрупкость иллюзорных представлений относительно нормализа-ции европейской ситуации. Впрочем, итальянская политика на Балканском полуострове и в области морского разоружения лишь подтверждала эти тенденции. И, следовательно, в самой слабой из держав-победительниц процесс восстановления осуществлялся новыми методами, сопровождавшимися возрождением старых амбиций, которые утверждались, однако, с новой энергией и кото-рые отбрасывали зловещую тень на все то, что произошло позднее, когда обстоятельства изменились.

Глава вторая

«ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ»

И ПЕРВЫЙ КРИЗИС

ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ

2. 1. Общие соображения

2. 1. 1. МЕЖДУНАРОДНАЯ ФИНАНСОВАЯ СИСТЕМА

На первый взгляд, экономическая депрессия, начавшаяся крахом на Нью-Йоркской фондовой биржи 24 октября 1929 г. и достигшая кульминации в Европе в 1932 г., а затем постепенно уступившая место подъему экономики, по-разному протекавшему в различных странах и продолжавшемуся до Второй мировой войны, противоречит отмеченной в предыдущей главе способнос-ти международной финансовой системы управлять мировой эко-номикой благодаря глубокому пониманию протагонистами этой системы основных проблем и их политических взаимосвязей. Кроме того, экономическая депрессия требует более точного оп-ределения границы между проблемами финансов и производства и международной политической жизнью. Иными словами, она ставит задачу установления причинно-следственных взаимосвязей между различными элементами международной жизни. В частности, требуется дать ответ на вопрос, неоднократно ставившийся в историографии, относительно связи между коллапсом мировой экономической системы и политическими процессами происхож-дения Второй мировой войны.

Действительно, в подходе к экономическому кризису необходимо, в частности, избежать слишком схематичной и прямо-линейной трактовки связи между экономическими фактами и политическими аспектами международных отношений. Модель рыночной экономической системы восходит к периоду промыш-ленной революции. Она получила законченный вид в XIX веке, когда это понятие стало совпадать с понятием капиталистической экономики. Однако полное совмещение этих понятий не было возможно никогда, поскольку первое делало акцент на существо-вании рынка как регулирующего элемента экономической жизни, а второе — на накоплении капитала в качестве характерной чер-ты, часто превалирующей над категориями рыночной экономики,

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

хотя и восходящей к прошлым векам. Первая мировая война выявила разного рода противоречия и проблемы, которые следовало решать, вновь обращаясь к ним как к опыту, подлежащему рас-смотрению и исправлению, но не полному отрицанию.

Хотя способ действий создателей Версальской системы допус-кал критический анализ как с политической, так и с экономичес-кой точки зрения, результаты такого анализа не могли быть плодом размышлений одного или нескольких теоретиков системы. Это могло быть верным в отношении антикапиталистических концеп-ций, выводивших из критики экономической системы ряд субъек-тивных предложений в пользу создания другой, частично или ра-дикально модифицированной, системы. При этом не ощущалась необходимость a priori проводить сравнение с другими явлениями, кроме проявившихся в экономической жизни последних лет. Деятели, которые после 1919 г. должны были в рамках существую-щей системы отвечать на вызовы времени, то есть на периоди-чески возникавшие проблемы, не могли иметь в своем распоря-жении набора уже опробованных средств, поскольку проблемы были новыми, а готовых рецептов их решения не существовало.

Иными словами, мировая финансовая система управлялась крупными частными банкирами, руководителями наиболее значи-тельных государственных банков, министрами финансов ведущих держав, которые впервые оказались перед необходимостью реаги-ровать на глобальный вызов, не обладая проверенными способа-ми «лечения». План Дауэса инициировал процесс краткосрочного оздоровления экономики. В начале 1929 г., года окончания его действия, никто не мог предусмотреть, будет ли это временное средство эффективным также и с точки зрения структуры в це-лом и решит ли новые проблемы, которые оставила в наследство война, а они вовсе не ограничивались только вопросами долгов и репараций. Вопреки односторонним интерпретациям, больше всего в этой ситуации поражает неспособность согласовать в сво-их решениях финансово-экономические аспекты с политически-ми, неспособность представителей деловых кругов воспринимать новые проблемы или же их медленная адаптация к новым обстоя-тельствам, а также способность политиков «придумывать» кри-зисные ситуации.

Для того, чтобы привести некоторые примеры таких противоре-чий, достаточно вспомнить, что финансовая система задумывалась как независимая, в то время как торговая система формировалась со все большими трудностями. Только англичане и только до 1931 г. последовательно придерживались принципов свободной торговли. Соединенные Штаты, сделавшие принципы свободной

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

торговли при Вильсоне своим знаменем, защищали свой рынок высокими тарифами, и хотя международная экономическая конференция, созванная Лигой Наций в Женеве в 1927 г., рекомендовала приостановить их действие, в 1930 г. законом Холи-Смута (Smooth-Hawley Tariff Act) они ввели ультрапротекционистские тарифы, скопированные в то же самое время европейскими странами и Японией. Однако самой сложной была ситуация в Австрии и в других вновь образовавшихся странах. Они должны были доказать и внутри своей страны и внешнему миру свою экономическую самостоятельность, но сделать это им удалось только с помощью жесточайшей протекционистской политики.

2. 1. 2. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ОТВЕТ НА АНТИКАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ВЫЗОВ

Два других характерных явления тех лет состояли в быстром изменении социальной структуры в отдельных отраслях производства, связанном с реорганизацией механизированного труда, и в общей неопределенности отношений между социальными классами. В 1922-1923 гг. страх перед неминуемой революцией уступил место восстановлению контроля правящих кругов за ситуацией с помощью традиционных инструментов или же прибегая к авторитаризму. Однако, когда исчез страх, осталась главная проблема, а именно - не был дан однозначный ответ на вопрос, поставленный кризисом, о взаимосвязи между правительствами и массовым обществом. Стало очевидно, что сами массы не хотели революции и были не в состоянии ее осуществить; но было также очевидно и то, что они не удовлетворялись возвращением к довоенному положению эксплуатируемых, и что их невозможно побудить забыть о своих собственных интересах во имя высшего национального интереса, как это происходило во время войны. Избежать столкновения классов было возможно, но ценой осуществления реформистской политики - пронизанной патернализмом в авторитарных режимах или же согласованной с социалистическими силами, как это происходило во Франции и в Великобритании, несмотря на элементы острых внутренних противоречий, сопровождавших процессы подобной перестройки. Иными словами, каким бы ни был политический режим, возникший в результате послевоенного кризиса, политические и экономические действия всех правительств мира обусловливались необходимостью по-новому определять отношения с социальными классами.

Фоном всех этих процессов и десять лет спустя после войны продолжало оставаться все еще сохраняющееся соперничество

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

двух держав: Франции и Германии. Эпоха Бриана и Штреземана исчерпала себя, приведя к некоторым поверхностным изменени-ям, сгладившим острые углы, но не устранившим глубинные причины враждебности. A posteriori трудно разобраться, был ли оптимизм второй половины двадцатых годов плодом наивности, простодушия, доброй воли тех, кто ограничивался построением словесных конструкций, или же это был результат взаимного и сознательного обмана, направленного на то, чтобы отложить под-ведение итогов до того момента, когда жертвы, только что прине-сенные войне, отойдут в прошлое в сознании людей и вновь ста-нет возможным появление старого и нового национализма в старой и новой Европе. Однако в целом эти черты международной жизни препятствовали тому, чтобы размышления о мировых проблемах в категориях рационализации управления глобальными финанса-ми, столкнулись бы с реальностью, пропитанной обидами, прева-лирующими над строгой рациональностью и порождающими кон-фликты.

Прежде чем конкретно анализировать политическое значение экономического кризиса 1929-1932 гг. следует учесть эти основополагающие моменты. В самом деле, они демонстрируют невоз-можность дифференциации различных проектов развития между-народных отношений. Следовательно, исходя из опыта первого послевоенного десятилетия, нельзя не учитывать взаимодействие между различными аспектами политики, проводимой каждым от-дельным правительством.

2. 2. Финансовый кризис и кризис производства

2. 2. 1. КРАХ НА УОЛЛ-СТРИТ

24 октября 1929 г. на фондовой бирже на Уолл-стрит в Нью-Йорке раздался первый серьезный сигнал тревоги: 13 млн. акций были проданы по рекордно низким ценам. Это было только на-чало. «Черным вторником» американской фондовой биржи стало 29 октября, когда после недели непрекращавшегося падения сто-имости акций было продано еще 16 миллионов. Несмотря на не-которые моменты улучшения ситуации, падение стоимости акций продолжалось на протяжении всего ноября, затем остановилось приблизительно на год и продолжалось почти безостановочно, достигнув минимального значения в июне 1932 г. Лишь в 1936 г. стоимость акций поднялась до докризисного уровня. В 1932 г. средние котировки основных мировых бирж снизились на вели-чину от трети до четверти по сравнению с уровнем 1927 г., и без

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

того низким. Вначале кризис создавал впечатление биржевого кризиса, связанного прежде всего с ажиотажными спекуляциями, искусственно вызвавшими повышение цен, с излишней ролью трестов и инвестиционных компаний в американской финансовой жизни, что увеличивало долю капитала, подверженного риску, и смешивало солидные предприятия с авантюрными. Кредитные ужесточения выявили перепроизводство товаров (автомобилей, продукции строительной отрасли), а также серьезные трудности, связанные с падением цен на сельскохозяйственные и продоволь-ственные товары, такие как зерно, хлопок и мясо, составлявшие главные статьи в американском продовольственном экспорте, и затрагивавшие государства, традиционно важные для американ-ской экономики.

Безработица возросла до 1 млн 600 тыс. человек, что еще не являлось тревожным признаком, в том числе и потому, что бир-жевой кризис не привел немедленно к краху производственной деятельности. Напротив, она достигла в целом в 1929 г. более вы-сокого по сравнению с индексом 1913 г. (взятым за 100) индекса -180, 08 пунктов, а в 1930 г. индекс производства оставался еще достаточно высоким - 148. В определенном смысле, именно ис-кусственный рост производства в 1929 г. увеличил масштаб ката-строфы, когда производство снизилось в 1932 г. ниже уровня, взятого в качестве параметра, - до индекса 93, 7.

2. 2. 2. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЕВРОПЫ

Если бы американский биржевой кризис остался ограничен-ным Соединенными Штатами, то, вероятно, он развивался бы в рамках циклического, а не структурного кризиса. Однако, он повлиял на ситуацию в Европе, в которой несколько месяцев спус-тя после краха на Уолл-стрит начали проявляться признаки ухуд-шения ситуации. В Германии приостановка потока долгосрочных кредитов из Соединенных Штатов, связанная с ростом в 1928 г. и в первой половине 1929 г. котировок на Нью-Йоркской бирже и, соответственно, с меньшей склонностью американских финанси-стов к инвестициям за границей, привела к резкому инфляционному скачку и кризису производства. В 1932 г. число немецких безработных достигло почти 6 млн человек (больше американского уровня), что составляло около половины всех наемных рабочих.

Связь между прекращением кредитования и безработицей очень важна. Политические последствия были неизбежными, ибо вновь возрождались страхи и недовольство, характерные для 1923 г. Когда рост пособий, выплачиваемых безработным, привел к труд-

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

ностям в системе социального обеспечения, существовавшей для преодоления кризисных моментов, канцлер Брюнинг и министр финансов Лютер начали проводить дефляционную политику, лишившую их поддержки социалистов. В течение нескольких месяцев Брюнинг управлял посредством декретов, затем он попытался обойти растущую оппозицию в рейхстаге, назначив на сентябрь 1930 г. новые выборы. Результат оказался обеспокаивающим, поскольку нацистская партия Адольфа Гитлера, которая до того момента имела незначительное представительство, получила более чем 100 мест. Сочетание национализма с экономическим кризисом дало свой первый результат. Брюнинг пытался найти выход с помощью проведения более динамичной внешней политики, не добившись никакого успеха, но нанеся при этом серьезный ущерб финансовой сфере, поскольку иностранные банки и, в особенности, американские, поспешно вывели свои капиталы, вложенные в экономику Германии и Австрии.

Пытаясь создать таможенный союз двух стран, Брюнинг только взбудоражил их, добившись роста недоверия к намерениям немцев. Другой сигнал был послан полупровалом займа, предоставленного по плану Юнга.

В Великобритании кризис характеризовался безработицей, явившейся следствием снижения конкурентоспособности британских товаров в результате искусственно завышенного курса фунта стерлингов. Тот же самый феномен был характерен для Италии как следствие политики «квоты 90», введеной Муссолини. Летом 1930 г. ряд итальянских банков столкнулся с серьезными трудностями, вынудившими правительство и Банк Италии осуществить меры по вмешательству, сохранявшиеся в секрете (и, следовательно, не повлиявшие на общественные настроения), в результате которых был запущен механизм спасения сначала банков, а затем промышленности, давший впоследствии жизнь Институту промышленной реконструкции (IRI).

В течение 1930 г. американский кризис начал, следовательно, сказываться на странах Европы, не проявляясь, однако, в шокирующих формах (за исключением Германии). Именно стремительное развитие ситуации в Австрии вновь поставило этот вопрос и привело к проявлению непосредственной и очевидной связи между положением в Европе и Америке, сведя на нет частичное восстановление экономики по ту сторону Атлантики в конце 1930 - начале 1931 г.

Австрийская экономика так и не оправилась от ударов, нанесенных политическим урегулированием в Дунайско-Балканском регионе по Сен-Жерменскому договору, и не восстановила спо-

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

собность существовать автономно. В Австрии экономическая система основывалась на тесных связях между банками и промышленностью, позволявших осуществлять движение капиталов, не-обходимое для инвестиций. С утратой территории империи и, в особенности, порта Триест и района Судет, наиболее выгодных для австрийской промышленности, зоны торговли оказались ото-рванными от производителей, сталкивавшихся с постоянными трудностями и пережившими существенное сокращение рабочей силы. Безработица до момента кризиса колебалась в диапазоне 10-15% рабочей силы; некоторые промышленные предприятия были вынуждены уступить ценные бумаги, стоимость которых падала, банкам, оказавшимся обремененными этими обязатель-ствами. Только займы, предоставленные Лигой Наций, создавали минимальный зазор в этих экономических тисках.

Главным австрийским банком был Кредитенштальт, объеди-нивший под своим контролем ряд небольших банков. Он получил от них в качестве взноса промышленные акции, приносившие больше потерь, чем прибылей. Когда в мае 1931 г. руководство банка оказалось перед необходимостью проверить состояние сво-их финансов, то выяснилось, что пассивы превышали активы, а это вело к краху. Затем последовали попытки спасения, как внут-ри страны, так и извне, тесно связанные с полемикой по поводу австро-германского таможенного союза, который пытались со-здать и отказом от которого французы обусловили свое вмеша-тельство. Только в августе Лиге Наций удалось собрать сумму в 250 млн австрийских шиллингов, в результате чего австрийская финансовая жизнь была практически поставлена под иностранный контроль - так, как будто бы речь шла о протекторате. Тем време-нем случилось самое худшее. Из австрийского банка и из Австрии вывели капиталы все те, кто мог это сделать (как австрийцы, так и иностранцы), приведя в движение волну паники, охватившей весь мир, за исключением Советского Союза, осуществлявшего в изо-ляции свой первый пятилетний план (1928-1932 гг. ). Кризис, до того являвшийся только американским и лишь частично евро-пейским, превращался в великую мировую депрессию, мощный удар для всей финансовой системы, настолько сильный, что при-ходилось сомневаться в самой возможности ее выживания.

Летом 1931 г., в то время как происходили попытки спасти Кредитенштальт, весь механизм, связанный с репарациями и межсоюзническими долгами, оказался заблокированным. Плате-жи были прекращены, инвестиции и перемещение капиталов па-рализовано, банки один за другим терпели крах. В Америке фи-нансовый кризис перерос в экономический кризис.

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

После Соединенных Штатов, Германии, Италии и Австрии настала очередь Великобритании. Тот факт, что сохранялся «золотой стандарт» (Gold Standard) фунта стерлингов, неизбежно привел к напряженности в финансовой сфере, поскольку потенциально британская валюта становилась валютой-«прибежищем». В реальности фунт стерлингов был переоценен по отношению к своей покупательной способности на мировом рынке, а золотой стандарт был связан со стабильностью мировой экономической ситуации. Растущая напряженность обнажила хрупкость британской финансовой системы. Золотые резервы и валюта Английского банка сократились до более чем рискованного предела. Тому, кто претендовал на проведение политики глобального валютно-фи-нансового превосходства, неоткуда было ждать помощи.

Английское правительство, вверенное в тот момент Рамсею Макдональдс возглавлявшему коалицию «национального единства», было вынуждено 21 сентября отказаться от «золотого стандарта», что вызвало обесценивание всех валют, связанных с британской: валют стран Содружества, Северной Европы, части Центральной и Средиземноморской Европы, Латинской Америки. В общей сложности британскому примеру последовали 25 валют, что оказалось пагубным и для Соединенных Штатов, все еще привязанных к «золотому стандарту». Массы обладателей долларов поспешили потребовать их обмена на золото, что в итоге создало трудности для Федерального резервного банка Нью-Йорка (Federal Reserve Bank), вынужденного за несколько дней постепенно поднять учетную ставку с 1, 5 до 3, 5%. Поспешная конвертация долларов в золото немедленно сказалась и на американских ценах, которые, не будучи девальвированы, мгновенно привели к трудностям в связи с торговой конкуренцией на мировом рынке, несмотря на протекционистские меры, установленные в 1930 г. законом Хаули-Смута.

2. 2. 3. АМЕРИКАНСКИЙ ОТВЕТ

Иллюзия относительно того, что худший момент кризиса 1929 г. прошел, была жестоко уничтожена. Мировая экономика и, в частности, американская, коснулась дна. В Соединенных Штатах индекс производства составлял в 1932 г. 93, 7 (за точку отсчета берется по-прежнему 1913 г. ), что составляло половину индекса 1929 г., цены в сельском хозяйстве достигли самого низкого уровня; безработица возросла до 12 млн человек. Вашингтонская администрация, возглавлявшаяся президентом Гербертом Гувером, пыталась противостоять кризису с помощью ряда мер, но не до-

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

билась ощутимых результатов. На выборах 1932 г. он потерпел поражение от Франклина Д. Рузвельта, который вновь привел к власти демократическую партию, но которому не удалось сразу же осуществить поворот. Подъем экономики с трудом начался после отказа также и со стороны Соединенных Штатов от «золотого стандарта» и начала проведения политики «нового курса». Однако только в период Второй мировой войны были оконча-тельно стерты следы пережитого потрясения.

«Новый курс» был сочетанием политики государственного вмешательства кейнсианского образца и социальных мер, направленных на облегчение положения самых обездоленных с гумани-тарной точки зрения слоев. Он отвечал также ожиданиям профсоюзов, которые в те годы достигли наибольшего влияния. Таким образом был постепенно запущен производственный механизм, хотя, впрочем, мир американских финансистов вовсе не был склонен поддерживать ту смесь реформизма и осторожности, что лежала в основе рузвельтовской правящей коалиции.

Важно, однако, заметить в данном случае, что в самый драма-тичный момент кризиса международные согласования по види-мости стали более частыми, в то время как в реальности каждая страна старалась найти внутренние ресурсы для преодоления кри-зиса и соответствующие рецепты. В июне 1933 г. Лига Наций предприняла последние усилия, и даже с участием Советского Сою-за, и созвала международную финансово-экономическую конфе-ренцию, которая должна была перестроить валютно-финансовую систему в соответствии с золотым содержанием различных валют. Однако Рузвельт отправил в Женеву однозначное послание: «Прочность внутренней экономической ситуации государства, а не стоимость его валюты, — говорил он, — является самым важным элементом благосостояния... Старые фетиши международных банкиров постепенно заменяются усилиями по созданию нацио-нальных валютных систем с целью придать валюте постоянную покупательную способность... Соединенные Штаты стремяться к устойчивому доллару, который и через поколение имел бы такую же покупательную способность и такую же способность оплаты долгов, какую мы надеемся приобрести в ближайшем будущем.... В широком смысле наша цель - стабилизация валюты каждой нации... Когда во всем мире будут согласованы варианты полити-ки, способные достигнуть равновесия платежного баланса с по-мощью собственных ресурсов, тогда мы сможем обсуждать луч-шее распределение золота или серебра в мире».

Речь шла о жесткой позиции, контрастировавшей со свободой торговли, о приверженности к которой заявляли тогда Соединенные

Глава 2. «Великая депрессия» и первый кризис...

Штаты. В действительности, это был призыв ко всем странам мира, чтобы каждая из них привела в порядок собственную эко-номическую систему, с целью последующего возобновления на новой основе международного финансового сотрудничества. Од-нако в тот момент слова Рузвельта являлась также выражением изоляционистских настроений и национального подхода к про-блемам. Впрочем, американский президент лишь адаптировался к тому, что уже имело место в действительности.

2. 2. 4. ЕВРОПЕЙСКИЙ И ЯПОНСКИЙ ОТВЕТ

В 1932 г. англичане приняли решение, имевшее, помимо эко-номического, большое политическое значение. Поскольку Лондон не мог больше считаться доминирующей площадкой международ-ных финансов, а фунт стерлингов был вынужденно девальвирован, решение состояло в поиске более ограниченной зоны влияния, практически сводившейся к Британской империи в новой форме Содружества, которую она принимала, и к странам, с ней связан-ным. Имперская конференция в Оттаве в августе 1932 г. утверди-ла ряд решений, принятых в предыдущие месяцы: о создании преференциальной зоны обмена, защищенной особыми тарифа-ми; о контроле за стоимостью фунта стерлингов с последующей корректировкой и без возвращения к «золотому стандарту»; о по-литике, направленной на оживление инвестиций в целях преодо-ления кризиса производства. С 1934 г. в Великобритании возобно-вился экономический рост, и экономика вернулась к довоенному уровню - чего с ней не случалось ранее, за исключением 1929 г. -ее рост был хотя и медленным, но достаточным.

Франция, защищенная финансовыми мерами, принятыми в 1925 г., и своими солидными золотыми запасами, вплоть до 1931 г. была едва затронута кризисом. В определенном смысле она даже извлекла из него выгоду, поскольку приостановка платежей по немецким репарациям (на которые она уже давно перестала рассчитывать) позволила ей без колебаний отвергнуть требование американцев о продолжении выплаты долга. Это решение было узаконено Лозаннской конференцией в 1932 г. В то же время французское правительство, которое могло рассчитывать на «зону франка» в границах своих имперских владений, столкнулось с го-раздо более сложной политической ситуацией по сравнению с Германией и Австрией. При этом оно стремилось расширить свое финансовое влияние и устранить последствия экономической де-стабилизации в европейском регионе, представлявшем собой наиболее сложное сочетание неустойчивости и двойственности -

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

в Дунайско-Балканском. Франция постаралась создать своего рода дунайскую зону свободного обмена, способную регулировать свою внешнюю торговлю благодаря стабилизационному валютному фонду, формируемому богатыми странами, что на деле в 1932 г. означало финансирование единственной страной - Францией.

Немецкий ответ на кризис был сконцентрирован на двух основных моментах: дефляционной политике и строгом контроле за биржевыми операциями. Иными словами, создавалась система, в которой опасности рецессии компенсировались тенденциями к протекционистской защите внутреннего производства и внушительного экспортного потока на Балканский полуостров на основе компенсационных принципов, делавших возможным сбыт товаров по отложенным платежаи, но способствовавших подъему германской экономики и приемлемых для стран-клиентов. Позднее, после прихода Гитлера к власти, подъем экономики ориентировался еще более на протекционизм, с акцентом на крупные программы внутренних инвестиций в инфраструктуру и в военную промышленность. Это была политика, не лишенная риска, поскольку в основе перестройки экономики лежало почти насильственное изъятие внутренних ресурсов. Однако импульс этой политики исходил от протекционистского выбора Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Она также вдохновлялась ревизионистскими замыслами Гитлера, и именно ими и определялась.