сочинение. «ДУБИНА НАРОДНОЙ ВОЙНЫ»

сочинение

«ДУБИНА НАРОДНОЙ ВОЙНЫ»

Одним из первых в русской и мировой литературе Л. Н. Толстой создал картины народной партизанской войны и раскрыл её истинный смысл и значение.

В действиях партизанских отрядов 1812 года писатель увидел ту высшую форму единения народа и армии, которая коренным образом изменила самоё представление о войне. «Со времени пожара Смоленска, - говорит Толстой, - началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн – сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, пожар Москвы, ловля мародёров, переимка транспортов, партизанская война – всё это были отступления от правил».

Впервые столкнувшись с подобными фактами борьбы, Наполеон «не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам». Рассказав об этом, Толстой добавляет: «…как будто существуют какие-то правила для того, чтобы убивать людей».

Смоленские сцены романа замечательны тем, что в них наглядно показано, как в русском народе чувство оскорбления и негодования, вызванные вражескими действиями, перешли вскоре в прямую ненависть к захватчикам. Во время обстрела Смоленска с дальних позиций его жители ещё находились во власти мирных забот и дел. А когда началась бомбардировка города, многие из них с любопытством прислушивались к свисту гранат и ядер, не испытывая особого страха. Но вот одно ядро попало в толпу, была смертельно ранена кухарка Ферапонтова – мужика, содержавшего в Смоленске постоялый двор. «Злодей, что же ты делаешь? » - прокричал хозяин, подбегая к кухарке. В то же время со всех сторон раздались жалобные завывания женщин, плач ребёнка, и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. С этого момента в чувствах и настроении жителей Смоленска наступил перелом. К вечеру, кода огонь пожаров вырос в пугающее зарево, они до конца поняли, что несёт им враг.

Ферапонтов увидел, что свои же солдаты потащили из его лавки мешки с мукой. На минуту в его душе заговорил хозяин, и он хотел обругать и остановить солдат. Но тут же в нём заговорил другой голос – патриота, глубоко оскорблённого вражеским нашествием. «Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам, - закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Без колебаний поджигает он свой двор. В эту же пору вблизи загорается другой двор. По улице потянуло запахом лепёшек от сгоревшего хлеба. Его также поджёг сам владелец, как и Ферапонтов, не допускавший мысли о том, чтобы его добро досталось врагам России.

Но вот французы стали приближаться к Москве и «всё население, как един человек, бросая своё имущество, потекли вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства». И так поступали тогда не только москвичи, но и все русские люди.

«Начиная от Смоленска во всех городах и деревнях русской земли…происходило то же самое, что произошло в Москве».

Когда захватчики вошли в Москву, город был похож на покинутый пчёлами улей. Москва была пуста. Народ позаботился о том, чтобы захватчики чувствовали себя в Москве, как в пороховом погребе. Под ними горела земля.

Мужики Карп и Влас и «всё бесчисленное количество мужиков» не только не везли сена в Москву за большие деньги, которые им были обещаны, а жгли его. Такие мужики предавали огню всё, что оставляло население, уходившее с насиженных мест, когда приближался неприятель.

Могучую помощь своей армии народ оказал созданием партизанских отрядов. Л. Н. Толстой рассказывает о самых различных отрядах, группах и «партиях» партизан, действовавших в 1812 году. Их тогда были сотни – пешие и конные, крупные и мелкие, с артиллерией и с рогатинами (с ними охотники в мирное время ходили на медведей). Был начальником партии дьячок, взявший за месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.

Сила партизанских отрядов состояла во внезапности, с которой они нападали на врага, и в их неуловимости. Они неожиданно появлялись там, где противник их меньше всего ожидал, и, сделав своё дело, бысто исчезали. «Партизаны уничтожали великую армию по частям. Они подбирали опадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево».