Ф. К. Каст, Кристин Каст 11 страница

— То есть Стиви Рей спрячется за мной, и мы прикинемся, словно Землю вызываю я, хотя фактически это сделает она?

— Не совсем. Думаю, Стиви Рей просто займет свое место в круге.

— Прямо перед всей школой?

— Ага.

— Ты ведь шутишь, правда?

— Нет.

— И Стиви Рей согласилась?

— Да, — ответила я с куда большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.

С минуту Афродита молча жевала, потом медленно кивнула.

— Поняла. Ты рассчитываешь, что Шекина прикроет твою задницу,

— Наши задницы, Афродита. То есть мою, твою, Стиви Рей, красных недолеток и Старка, если он, конечно, оживет. Думаю, если новые недолетки перестанут прятаться, Неферет будет сложнее использовать их в своих целях.

— По-моему, план не фонтан!

— Может, он и убогий, но где взять лучше? Лично я настроена серьезно. И вам бы следовало. Неферет — чудовище. Она пыталась развязать войну с людьми и вряд ли отказалась от своих планов даже теперь. А еще, — нерешительно добавила я, — у меня дурное предчувствие.

— Черт, вот это плохо. Что за предчувствие?

— Я честно пыталась не обращать на него внимания, но после появления Никс мне все время кажется, что с Неферет что-то не так.

— Зои, перестань себя накручивать! Такое предчувствие у тебя было задолго до явления Никс.

Я покачала головой.

— Это совсем другое. Теперь стало гораздо хуже. И Стиви Рей это тоже чувствует. — Я замялась, а потом неуверенно добавила: — А после того, как вчера на меня что-то напало, я теперь даже ночи боюсь!

— Ночи?

— Ну да, ночи, — повторила я.

— Зои, мы — дети ночи, как она может тебя пугать?

— Не знаю, но у меня такое ощущение, будто в ночи прячется что-то темное и все время следит за мной! А что чувствуешь ты?

— В смысле? — вздохнув, спросила Афродита.

— В смысле Неферет и всего остального! Скажи, ты не чувствуешь никаких негативных волн?

— Ну, не знаю. Я ни о каких таких твоих волнах и не думала. Мне своих проблем хватает...

Я судорожно вцепилась в курицу и жареную картошку, чтобы не придушить Афродиту от отчаяния.

— Так почему бы не подумать для разнообразия? То есть хочу сказать, это очень-очень важно. — Я понизила голос, хотя посетители ресторана жадно набивали себя холестерином и не обращали на нас никакого внимания. — Между прочим, у тебя было два видения о том, как меня убили, и как минимум в одном участвовала Неферет.

— Я рада, что ты, наконец, поняла, чем объясняются твои «дурные предчувствия» относительно Неферет, — ответила Афродита, выделяя голосом слова «дурные предчувствия». — Пересказав тебе видения о твоих смертях, я лишь еще больше усилила твою и без того зашкаливающую тревожность.

— Думаю, дело не только в этом. Видишь ли, за последние два месяца со мной то и дело что-то происходит, но до сих пор я так не боялась. Это со мной вообще впервые. Ну прямо такой страх, от которого визжать хочется и...

Знакомый смех заставил меня осечься на полуслове и повернуться к входной двери. И тут мне показалось, будто меня ударили под дых, выдавив из груди весь воздух.

Он держал в руках поднос со своим любимым комплексным набором (№ 3, с самой большой порцией жареной картошки) и крохотным детским обедом. Ну, знаете, таким, какой обычно заказывают девчонки во время свидания. Типа я много не ем, так, поклюю немножечко. Ага, а потом приходят домой и сметают в холодильнике все подчистую.

У его девушки руки были свободны, поэтому ничто не мешало ей засовывать пальцы в передний (передний! ) карман его джинсов, пытаясь запихнуть туда деньги. Он всегда жутко боялся щекотки, вот и сейчас, несмотря на нездоровую бледность и черные круги под глазами, хохотал как полный имбецил, а его спутница кокетливо улыбалась.

— В чем дело? — спросила Афродита.

Когда я не ответила, уставившись в одну точку, она развернулась на стуле, чтобы взглянуть, куда это я уставилась.

— О, да это же... как его? Твой бывший парень?

— Хит, — еле слышно выдохнула я.

Это было просто невероятно. Мы сидели в противоположном конце зала, и слышать меня Хит не мог, но, едва его имя слетело с моих губ, как он обернулся и посмотрел на меня.

Смех оборвался. Его всего передернуло, честно, передернуло, словно при взгляде на меня Хита обожгла боль. Девушка оставила в покое его карман, повернулась в ту сторону, куда он смотрел, и тоже меня заметила. Глаза у нее стали огромные, как блюдца.

Хит перевел взгляд с меня на нее, и я скорее увидела, чем услышала, как он произнес: «Мне надо с ней поговорить».

Девушка грустно кивнула, взяла поднос и пошла к самому дальнему от нас с Афродитой столику. Хит медленно подошел ко мне.

— Привет, Зои! — голос был напряжен почти до неузнаваемости.

— Привет, — сорвалось с моих вдруг онемевши к губ. Мое лицо то бледнело, то краснело.

— С тобой все в порядке? Не ранена, ничего такого? — тихо поинтересовался Хит, глядя на меня с таким пристальным взрослым вниманием, будто ему было не восемнадцать, а гораздо больше.

— Я в порядке, — пробормотала я.

Хит с шумом выдохнул, точно не мог сделать этого как минимум несколько дней, отвел глаза и уставился в сторону, словно был не в силах на меня смотреть. Но быстро взял себя в руки и снова встретился со мной взглядом.

— Позапрошлой ночью что-то случилось... — начал он, но, многозначительно покосившись на Афродиту, замолчал.

— Хит, это Афродита, моя э-э-э... подруга из... Дома Ночи, — выдавила я, с трудом обретя голос.

Хит вопросительно взглянул на меня, но я больше не смогла произнести ни слова.

Тогда Афродита вздохнула и своим привычным высокомерным тоном заметила:

— Зои хочет сказать, что при мне можно говорить о Запечатлении и тому подобном, — она замолчала и подняла брови. Когда я опять ничего не сказала, Афродита уточнила, глядя на меня: — Он ведь может говорить при мне, да, Зои?

Но я по-прежнему молчала, словно оцепенела. Тогда Афродита пожала плечами и предложила:

— Если вы хотите поговорить вдвоем, я не против. Я могу подождать в машине...

— Нет! Останься, пожалуйста! Хит, ты можешь говорить при Афродите! — выпалила я, с усилием прорвав плотину, которую боль воздвигла в моем горле.

Хит кивнул и быстро отвернулся, но в его милых карих глазах мелькнули обида и разочарование.

Я понимала, что он хотел бы поговорить со мной наедине.

Но я не могла. Не могла остаться один на один с его чувствами. Не сейчас. Не так скоро после потери Лорена, Эрика и Старка. Я не вынесу, если он скажет, что ненавидит меня и жалеет, что между нами когда-то что-то было. При Афродите Хит ничего такого не скажет. Я же его знаю. Он порвет со мной, но не станет опускаться до оскорблений и кошмарных сцен (как Эрик). Его правильно воспитали: Хит был, есть и всегда будет настоящим джентльменом.

Когда Хит собрался с силами и взглянул на меня, на его лице было только притворное безразличие.

— Как скажешь. Я так понял, позавчера что-то случилось, и Запечатление между нами разорвалось.

Я с усилием кивнула.

— Значит, разорвалось? По-настоящему?

— Да, по-настоящему.

— Как?

— Оно разорвалось, когда я Запечатлелась с другим, — набрав в легкие побольше воздуха, ответила я.

Разговаривая, Хит смотрел на меня сверху вниз и, когда я произнесла эти слова, резко дернулся, точно я его ударила.

— Ты была с другим человеком?

— Нет!

Хит судорожно скрипнул зубами.

— Значит, с тем недолеткой, о котором ты говорила? С Эриком?

— Нет, — тихо повторила я.

На этот раз Хит не отвел глаз и даже не попытался скрыть боль, сочившуюся из его взгляда и голоса.

— У тебя есть кто-то еще? Кроме того парня, о котором ты мне рассказывала?

Я уже открыла рот, чтобы объяснить: да, у меня был парень номер три, но это было огромной ошибкой и теперь все в прошлом... К сожалению, Хит не дал мне такой возможности.

— И ты сделала это с ним.

Он не спрашивал, а утверждал, но я все равно кивнула.

Конечно, он уже все знал — как же иначе! Наше Запечатление было очень прочным, даже если он не почувствовал, что именно произошло между мной и Лореном, Хит должен был ощутить силу, разорвавшую нашу с ним связь. — Как ты могла, Зо? Как могла поступить так со мной? С нами?

— Прости, Хит, я не хотела причинить тебее боль. Я просто...

— Хватит! — оборвал Хит, подняв руку, словно защищаясь от моих слов. — «Не хотела делать больно» — это просто чушь собачья. Я любил тебя с начальной школы. Мне всегда было больно, когда ты была с другим. Как же иначе?

— Сегодня ты сам с другой, — невозмутимый голос Афродиты словно взорвал воздух между нами тремя.

Когда Хит к ней обернулся, его глаза сверкнули.

— Впервые за эти дни я позволил другу вытащить меня из дома. Другу! — Он повернулся ко мне, и я снова заметила, как Хит побледнел и осунулся. — Это Кейси Янг, помнишь ее? Когда то вы с ней тоже дружили.

Я повернулась к столику, за которым в полном одиночестве сидела расстроенная Кейси. Когда они с Хитом вошли, я ее даже не разглядела. Зато сейчас узнала и густые рыжеватые волосы, и красивые глаза цвета темного меда, и милые веснушки. Хит не ошибся: я действительно с ней дружила, пусть не так крепко, как с Кайлой, но мы много общались.

Хит всегда обращался с Кейси, как с младшей сестренкой, а она, хоть и сохла по нему украдкой, никогда не делала никаких поползновений увести моего парня, как коварная Кайла. Заметив, что я смотрю на нее, Кейси подняла голову и с грустным видом помахала мне рукой. Я махнула ей в ответ.

— Знаешь, что чувствуют люди, когда рвется Запечатление? — Голос Хита заставил меня вновь переключить внимание на него. В его голосе больше не было ни грусти, ни напряжения. Он звучал резко, словно Хит вырезал каждое слово из своей души.

— Они чувствуют боль, — с трудом пролепетала я.

— Боль?! Слабо сказано, Зои. Сначала я подумал, будто ты умерла. И хотел умереть тоже. Наверно, в тот миг умерла какая-то часть моей души.

— Хит, — прошептала я, потрясенная муками, которые ему причинила, — Мне так... Мне так…

Только он еще не закончил.

— Но я не умер, потому что частично чувствовал, что с тобой происходит. — Хит мучительно поморщился, — то есть то, что он заставляет тебя чувствовать. А потом в том месте моей души, где всегда жила ты, образовалась дыра. Я до сих пор не стал сам собой. Часть меня умерла. Большая часть, Зои. И это все время болит. Каждый день, — Он зажмурился, выдохнул и покачал тоновой. — А ты... Ты мне даже не позвонила!

— Я хотела, — жалобно пролепетала я.

Хит хмыкнул.

— Ах, да, как я мог забыть! Ты же мне эсэмэску сегодня утром сбросила! Спасибо огромное!

— Хит, я хотела с тобой поговорить! Но просто не могла. Это так... — Я запнулась, пытаясь придумать, как в присутствии Афродиты несколькими фразами рассказать ему о Лорене. Нет, ничего тут не придумаешь. Не здесь. Не сейчас. — Прости, я была неправа. Мне очень жаль. — Вот и все, что я смогла сказать.

Хит покачал головой.

— «Мне жаль» не прокатит, Зо. Только не сейчас. Я не об этом. Помнишь, ты говорила, что я схожу по тебе с ума и хочу тебя только из-за этого нашего Запечатления?

— Да.

Я приготовилась услышать, что он на самом деле никогда меня не любил, ни капельки не хотел и просто счастлив, наконец, избавиться от меня и нашего идиотского Запечатления.

— Я всегда говорил тебе, что ты ошибаешься. Так вот, ты опять ошиблась. Я влюбился в тебя в третьем классе. А потом полюбил. Я люблю и хочу тебя сейчас, и, наверное, так будет до самой моей смерти, — в глазах Хита блеснули непролитые слезы. — Пусть так, но я больше не хочу тебя видеть. Любовь к тебе причиняет слишком много боли, Зо!

Хит развернулся и медленно направился к Кейси. Когда он сел за столик, та что-то ему шепнула.

Не взглянув на меня, Хит кивнул. Кейси подсунула ему под локоть руку и, оставив нетронутую еду на столе, Хит с другом вышел из моей жизни.

ГЛАВА 19

Я не произнесла ни слова, когда Афродита схватила меня за руку, подняла на ноги, словно безвольную куклу, и выволокла из «Цыпленка Чарли».

Взглянув на нас, Дарий в наносекунду выскочил из «лексуса».

— Кто угрожал вам? — проревел он.

— Никто, — покачала головой Афродита. — Никаких угроз, одни любовные драмы. Обычные разборки с бывшим парнем. Поехали отсюда скорее!

Дарий фыркнул себе под нос и вернулся в машину. Афродита толкнула меня на заднее сиденье. Я даже не заметила, что плачу, пока она, ловко перехватив заворчавшую Малефусю, не протянула мне пачку бумажных платков.

— У тебя сопли и тушь потекла, — сообщила она.

— Спасибо, — пробормотала я, сморкаясь.

— Зои в порядке? — спросил Дарий, с тревогой глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Сейчас будет в порядке. Даже обычные разборки с бывшим парнем всегда такое дерьмо! А у нее все необычно, поэтому дерьмо в квадрате. Как ты думаешь, такое бывает?

— Эй, не надо говорить обо мне, как об отсутствующей! — Я громко высморкалась и вытерла глаза.

— Значит, ты будешь в порядке? — на этот раз Дарий обращался уже непосредственно ко мне.

— А что будет, если она скажет «нет»? — поинтересовалась Афродита. — Вернешься и убьешь этого глупого мальчишку?

Еле заметный смешок сорвался с моих онемевших губ.

— Не надо его убивать! И я точно буду в порядке.

— Дело твое, но, по-моему, убить его все-таки стоило! — Афродита потянула Дария за рукав и указала на приближающийся молл. — Милый, заедем в «Радио-шэк», ладно? Мой дурацкий айпод совсем разболелся, хочу купить новый.

— Не возражаешь, о жрица? — спросил меня Дарий.

— Нет, — покачала головой я. — Мне все равно нужно привести себя в порядок перед школой. Только э-э... побудь со мной в машине? Пожалуйста!

— Как пожелаешь, о жрица! — Дарий ласково улыбнулся мне в зеркало, и мне стало немного стыдно.

— Я на секунду. Покараульте Малефусю, — Афродита вручила белую зверюгу воителю и галопом помчалась в «Радио-шэк».

Устроив поудобнее шипящее Афродитино сокровище, Дарий повернулся ко мне.

— Хочешь, я встречусь и поговорю с твоим парнем?

— Спасибо, не нужно, — я высморкалась и вытерла лицо. — Он правильно злится. Это я во всем виновата.

— Люди, с вампиром вступившие в связь, могут быть очень ранимы, — тщательно подбирая слова, заметил воитель. — Труден удел человека, решившего стать спутником верным вампира. Но тяжелей во сто крат доля спутника жрицы Верховной.

— Но я же не вампир и не Верховная жрица, — растерянно возразила я. — Я обычная недолетка...

Дарий замялся, явно теряясь, как много может мне сказать, и заговорил, лишь когда в салон нырнула Афродита с мнимым айподом в руках.

— Зои, но жрицей Верховной никто не рождается сразу. Медленно сила растет, и могущество спеет, как колос. Вот и в тебе зреет сила, Верховная жрица, так что себя обмануть и уйти от судьбы не пытайся напрасно. Ты необычна, а значит, поступки твои вызывают лавину последствий, и очень сильно влияют на жизни всех, кто тебя окружает.

— Ох, Дарий, ты умеешь утешить! — вздохнула я. — Пока у меня очень плохо получается справляться со своей «необычностью», а лавина последствий вот-вот накроет меня с головой!

Афродита усадила Малефисент себе на колени, потом повернулась ко мне и заглянула мои глаза.

— Быть особенной совсем не так здорово, как тебе вначале казалось, да?

Я ожидала, что она подкрепит эти слова своей обычной стервозной улыбочкой, типа «я ж тебе говорила! », но в голубых глазах Афродиты светилось понимание и сочувствие.

— Ты такая славная!

— Это все твое дурное влияние! — заявила она. — Впрочем, я, как ты знаешь, привыкла во всем видеть положительную сторону.

— Какую еще положительную?

— Ну, например, что все вокруг по-прежнему считают меня адской ведьмой, — заявила Афродита, счастливо улыбаясь и тиская свою кошку.

— Все ли, моя госпожа? — улыбнулся Дарий. — По секрету скажу, я считаю тебя бесподобной, — он погладил Малефисент, и та милостиво заурчала.

— И ты абсолютно прав! — Афродита повернулась и, придавив взвывшую кошку, звонко чмокнула его в щеку.

Я изобразила, что меня тошнит прямо в платок, но, когда Афродита заговорщицки подмигнула мне и улыбнулась до ушей, я сразу почувствовала себя лучше.

«По крайней мере, все кончено, — думала я. — Эрик меня ненавидит, Старк умер, но даже если оживет, я просто помогу ему освоиться в новой жизни, и все. Точка. После ужасного разговора с Хитом назад пути нет. Завязываю с парнями навсегда, окончательно и бесповоротно! »

Естественно, на занятия по драматическому искусству я опоздала. Из-за нового расписания я оказалась на курсе для продолжающих, чему была только рада.

В средней школе в Брокен Эрроу, до того как меня Пометили, я занималась в драматической студии. Я вообще люблю драмы, но на сцене, а не в жизни. Пусть особых талантов мне Никс не отсыпала, но я старалась.

Итак, перемена расписания свела меня в аудитории с совершенно незнакомыми ребятами, и я, застыв на пороге, лихорадочно соображала, куда бы сесть и как бы не потревожить Эрика (он же «профессор Найт») в середине лекции о шекспировских пьесах.

— Зои, садись, где хочешь, — даже не взглянув в мою сторону, бросил Эрик. Его голос прозвучал сухо и занудно. Другими словами, настоящий педагог. Интересно, как он узнал, что я стою в дверях?

Я влетела в аудиторию и плюхнулась на первое попавшееся свободное место. Разумеется, оно оказалось самым неудачным, в первом ряду. Я кивнула Бекке Адамс, которая сидела прямо за мной. Она рассеянно кивнула в ответ: кажется, я помешала ей глазеть на Эрика.

Бекку я едва знала. Белокурая, очаровательная, как большинство девчонок-недолеток Дома Ночи, она недавно стала одной из Дочерей Тьмы. Надо сказать, в нашем Доме Ночи и на каждую «нормальную» недолетку приходится по пять сногсшибательных блондинок. Кажется, я видела Бекку с бывшими подружками Афродиты, но тогда никакого мнения о ней не составила.

А уж теперь, увидев, как она, вытянув шею, во все глаза вылупилась на Эрика, капая слюной на парту, точно не почувствовала к ней никакого расположения.

«А с какой, собственно, стати? Эрик больше не мой парень, и я не имею права злиться, когда на него пялится другая! Не стану обращать на это внимания. Может, я даже подружусь с этой глупой овцой и докажу всем, что Эрик мне безразличен. Да-да, я обязательно... »

— Привет, Зет!

Очень высокий, очень милый и очень блондинистый Коул Клифтон, который встречается с Шони (что само по себе говорит о его бесшабашной храбрости), прервал мой внутренний монолог.

— Привет! — ответила я, широко улыбнувшись в ответ.

— Отлично, замечательно. Спасибо, что вызвалась, Зои!

— К-куда вызвалась? — захлопала я глазами, глядя на Эрика.

Мой бывший парень и теперешний препод холодно улыбнулся, сверкнув льдисто-синим взглядом.

— Ты что-то сказала, и я решил, что ты согласна составить мне пару в импровизации по пьесе Шекспира.

Я с шумом сглотнула.

— Вообще-то...

Для начала я собиралась у него выяснить, что это за долбаная импровизация такая, но когда холодный взгляд Эрика стал насмешливым, словно он принимал меня за альтернативно одаренную, резко передумала. Фиг два я позвоню Эрику Найту унижать и третировать меня целый семестр!

И прочистила горло и выпрямилась, откинувшись на спинку стула.

— Да, с удовольствием сымпровизирую!

Мелькнувшее в его потрясающих синих глазах изумление придало мне уверенности в себе, которая, впрочем, мгновенно испарилась, едва Эрик произнес:

— Замечательно, тогда бери листок с текстом и выходи к доске.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Хорошо.

Через секунду мы с Эриком стояли лицом к классу.

— Как я объяснял до того, как нас перебила опоздавшая Зои, импровизация шекспировских пьес — отличный метод развития актерских способностей. Надо сказать, импровизации на темы пьес Шекспира большая редкость: актеры робеют перед величием драматурга и не решаются отступать от текста. Тем интереснее будет наша задача. — Эрик кивнул на скомканный листочек бумаги, зажатый в моем потном кулаке. — Это начало сцены между Отелло и Дездемоной.

— Так мы играем «Отелло»? — пискнула я, чувствуя, как от шока мой желудок превратился в камень. Монолог из «Отелло» влюбленный Эрик когда-то читал мне перед всей школой.

— Ну да, — Эрик впился в меня взглядом. — Есть возражения?

«Да! »

— Нет, — солгала я. — Просто спросила, вот и все...

Господи, он что, собирается сымпровизировать со мной любовную сцену из «Отелло»? Если честно, я совершенно не понимала, отчего меня так сильно тошнит – от того, что я этого хотела или наоборот?

— Хорошо. Ты ведь знакома с фабулой пьесы?

Я кивнула. Разумеется, знакома! Мавр Отелло (крутой чернокожий чувак) женился на Дездемоне (обалденно белокожей блондинке). Они души друг в друге не чаяли, пока Яго (козел вонючий), по приколу не решил выставить Дездемону изменницей. Отелло реально съехал с катушек и задушил Дездемону. До смерти.

Вот дерьмо!

— Хорошо, — повторил Эрик. — Для импровизации я выбрал самую драматичную сцену пятого действия, когда Отелло изобличает Дездемону. Сначала мы прочтем текст пьесы, а когда я скажу: «ты перед сном молилась», начинай импровизировать. Постарайся говорить, следуя фабуле, но современным языком. Поняла?

«К сожалению, даже очень хорошо».

— Да, поняла! — вслух сказала я.

— Прекрасно, тогда приступим!

Тут, как уже много раз до этого, я увидела чудо. Эрик Найт вошел в образ своего персонажа — и полностью преобразился. Отвернувшись меня, он начал читать монолог Отелло. Я заметила, что он опустил листок с текстом и проносит наизусть:

Таков мой долг. Таков мой долг. Стыжусь

Назвать пред вами, девственные звезды,

Ее вину. Стереть ее с земли.

Я крови проливать не стану

Икожи не коснусь, белей, чем снег...

Клянусь, Эрик даже внешне изменился! Не смотря на гнев и обиду, подступавшие к моему горлу при мысли о том, что эта чертова импровизация вот-вот превратится в мою публичную порку перед всем классом, я не могла не восхититься его потрясающим талантом.

Потом Эрик повернулся ко мне, и сердце мое пустилось вскачь, потому что он с силой стиснул мне плечи.

На свете не найдется Прометея.

Чтоб вновь тебя зажечь, как ты была.

Должна увянуть сорванная роза.

Как ты свежа, пока ты на кусте! [5]

И тут Эрик вдруг отколол такое, от чего у меня чуть крыша не поехала. Он наклонился и поцеловал меня в губы. Поцелуй был одновременно грубым и нежным, пылающим от горечи измены, но самое главное, Эрик вовсе не спешил его прерывать!

От этого поцелуя у меня перехватило дыхание. Свело живот. Закружилась голова.

«Я так хочу снова стать его девушкой! »

Я поспешно взяла себя в руки, услышав, как Эрик произнес:

Я плачу и казню, совсем как небо,

Которое карает, возлюбив.

Она проснулась.

— Это ты, Отелло? — я подняла глаза от листка на Эрика и захлопала глазами, делая вид, будто его поцелуй меня разбудил.

— Да, Дездемона.

Отпад! Неужели мне придется произнести вслух то, что там дальше? Я судорожно сглотнула, и прохрипела:

— Ты не ляжешь спать?

— Ты перед сном молилась, Дездемона?

Красивое лицо Эрика перекосилось, разом став суровым и страшным, поэтому мне ничего не стоило изобразить смертельный ужас.

— Да, дорогой мой, — быстро прочла я последние слова на листке. Дальше надо было импровизировать.

— Очень хорошо, что ты очистила душу перед тем, что сейчас свершится, — совсем по-современному сказал Эрик, не выходя из образа обезумевшего от ревности Отелло.

— В чем дело? Не понимаю, о чем ты!

Импровизировать оказалось несложно. Я совершенно забыла о классе, жадно ловившем каждое наше слово. Сейчас я видела перед собой лишь Эрика-Отелло и всей душой чувствовала ужас и отчаяние Дездемоны, боявшейся навсегда потерять его.

— Подумай хорошенько! — процедил Эрик сквозь стиснутые зубы. — Если есть, в чем покаяться, проси прощения сейчас. После того, что вот-вот свершится, такой возможности у тебя не

будет!

Его пальцы впились в мое плечо с такой силой, что на нем точно останутся синяки, но я даже бровью не повела. Глядя в синие, когда-то такие знакомые глаза, я искала в них Эрика, которому, надеюсь, я все еще была дорога. Ненужный листок с текстом выпал из моих онемевших пальцев.

— Но я не знаю, что ты хочешь слышать! — вскрикнула я, стараясь не слишком растворяться в образе Дездемоны. В отличие от меня, ей раскаиваться было не в чем.

— Правду! — заорал Эрик, бешено сверкая белками. — Жду, чтобы ты призналась откровенно, что предала меня!

— Но я не предавала! — всхлипнула я, чувствуя в глазах настоящие слезы. — Ты в сердце загляни мое, любимый! Оно тебе вовек не изменяло!

Отелло-Эрик затмил собой целый мир, вытеснив из него и Хита, и Старка, и Лорена. Сейчас для меня во всем мире остался только он — и необходимость объяснить, что я не хотела его предавать. И по-прежнему не хочу.

— Нет, это ложь! Душа твоя черна, и ты свое предательство не скроешь!

Рука безумного ревнивца поползла от моего плеча к шее. Клянусь, он не мог не чувствовать, что мой пульс бьется, как сердце пойманной птицы.

— Нет. Что было, было лишь ошибкой. Но верь, ведь сердце и свое я на куски разбила, и не один раз, целых три, мой милый.

— Так ты мое разбила за компанию?

— Нет, дорогой! — взвизгнула я, лихорадочно вспоминая монолог Дездемоны. — Молю я о прощении и хочу...

— О прощении? — взревел Эрик, перебивай меня. — Как я могу простить? Я так любил тебя, а ты мне изменила. С другим.

Я покачала головой.

— Это был обман.

— Говоришь, что мне не изменяла, а лгала лишь? — Стальные пальцы сомкнулись вокруг моей шеи.

— Нет! — судорожно глотнула воздух я. — Ты меня не понял! Все, что меж нами было — был обман. Он был обманом! Ты прав о нем был с самого начала.

— Слишком поздно, — глухо произнес Эрик. — Ты поняла все это слишком поздно!

— Не может быть, что поздно! Прости меня и дай мне шанс второй. Пусть злая ревность наше чувство не погубит!

Череда эмоций пробежала по лицу Эрика — гнев, ненависть, а потом грусть и нечто похожее, только похожее! — на надежду, блеснувшую в теплой летней синеве его глаз.

Но грусть и надежда исчезли так же быстро, как и появилась.

— Нет! — снова взревел Эрик. — Ты повела себя как потаскуха, так получи ее награду!

Почти с настоящим безумием в глазах, словно став выше ростом, Эрик завис надо мной. Он оторвал левую руку от моей шеи и притянул меня к себе. Его правая рука сомкнулась на моем горле, а когда его пальцы сжались, и наши тела прильнули друг к другу, я ощутила безумный жар желания.

Я понимала: это неправильно. Нельзя! Но мое сердце билось не только от волнения и страха. Глядя в синие глаза Эрика, я разрывалась между ужасом Дездемоны и своим желанием, и напрягшееся тело моего бывшего парня без слов говорило о том, что он чувствует то же самое. Да, так оно и было. Передо мной был Отелло — обезумевший от гнева и ревности, и одновременно Эрик — чудесный парень, который полюбил меня, а потом застал в объятиях другого.

Лицо Эрика было так близко, что я чувствовала его дыхание и знакомый запах его тела. Этот запах все и решил.

Вместо того чтобы оттолкнуть Эрика или, продолжив импровизацию, «умереть» в объятиях «мавра», я обвила его руками за шею, притянула к себе и решительно сократила и без того короткое расстояние между нашими губами.

Я вложила в поцелуй всю себя — мою боль и сожаление, страсть и любовь.

И Эрик откликнулся. Губы его открылись, отвечая страстью на страсть, болью на боль и любовью на любовь.

А потом зазвенел дурацкий звонок.

ГЛАВА 20

О моя Богиня. Долбанный звонок надрывался как пожарная сирена. Эрик отстранился от меня. Класс взорвался аплодисментами и громкими криками «браво! », «здорово! » и «круто! ».

Думаю, я точно сползла бы на пол, если бы Эрик не держал меня за руку.

— Поклонись! — прошипел он, пытаясь восстановить дыхание. — Улыбайся!

Я сделала, как он сказал, кланяясь и натянуто улыбаясь, будто мой мир только что не разлетелся на куски.

Когда все потянулись к двери, Эрик, наконец, обрел свой противный преподавательский голос:

— Не забудьте освежить в памяти «Юлия Цезаря»! Завтра будем импровизировать на тему этой пьесы. Сегодня все славно поработали, спасибо!

Когда последний ученик покинул аудиторию, я сказала:

— Эрик, нам нужно поговорить!

Он отпустил мою руку, словно она его жгла.

— Тебе лучше поторопиться, а то опоздаешь и на следующий урок!

Эрик развернулся, вошел в костюмерную и громким «бум! » закрыл за собой дверь.

Чтобы не разреветься, я до боли закусили губу и с пылающим от унижения лицом выбежала из аудитории.

Что это было, черт побери? Одно я знала наверняка: я по-прежнему нравлюсь Эрику Найту. Так нравлюсь, что он еле сдерживается, чтобы меня не придушить. Ну и пускай! Все лучше, чем маска взрослого, и бесчувственного вампира, которой он старался прикрыться. Губы мои до сих пор горели от наших страстных поцелуев. Я подняла руку и осторожно провела пальцем по нижней губе.