ИСТОРИЯ АЛИНЫ БРАМС 5 страница

– Да, а трудиться – это уже неинтересно. Понял тебя.

– Именно. Трудиться – над собой, над своими мыслями, поступками. Делать упражнения, слушать организм, вовремя расслабляться – все это старо как мир, просто и сложно одновременно. Этим нужно жить.

– Я понял. Однако если у меня вдруг начнет болеть голова, то вряд ли мне помогут какие бы то ни было упражнения, - Артур с сомнением покачал головой.

– Конечно, потому что заниматься желательно не тогда, когда голова уже болит, а намного раньше. И делать это регулярно, тогда даже если голова заболит, ты сможешь быстро ее унять.

– Столько мороки ради того, чтобы снять головную боль?? В таком случае, я лучше выпью таблетку, - Артур достал из-под подушки пульт и включил телевизор. – Иди сюда, ты мое самое сильнодействующее лекарство.

Я задумчиво улыбнулась, ничего не ответила и зарылась в одеяло около его широкой груди, ощущая глубокие спокойные вдохи и выдохи. «Удивительное соприкосновение двух миров, - словно два заполненных светом шара соприкасаются и обмениваются внутренней силой и энергией», - думала я. – «Какие-то шары сталкиваются лишь орбитами, а другие – полностью заполняют друг друга, не в силах более разъединиться. И непонятно – что лучше?.. » Мысли начали путаться, веки незаметно сомкнулись, и финишная граница одного дня плавно перетекла в начало другого.

* * *

Остывший чай стоит посередине стола, я лениво помешиваю его и ковыряю ложкой йогурт. Мне так надоели все эти йогурты, творожки, яблоки, овощные смеси – но съесть что-то другое я не могу, так как всю остальную пищу отвергает мое сознание и мой желудок.

Моя жизнь прекрасна, по крайней мере, именно эти слова я говорю себе каждое утро в ванной. Улыбаюсь, точнее, натягиваю улыбку на лицо, цитирую разные красивые слова – и сквозь эту вымученную улыбку вижу свою исцарапанную душу.

«Да что же это со мной такое?! », - я продолжаю смотреть в зеркало, и границы между моим отражением и мыслями начинают растворяться. – «Если я это я, и я там, то где я тут – внутри? » Подобные игры хоть как-то помогают мне отвлечься от бесконечного самокопания: когда осознаешь возможную бесконечность мира внутри себя, становится не до этих мелких ежеминутных проблем. Да, болит, да, кровоточит – но когда-то это все прекратится, и начнется другая жизнь, другая игра.

После встречи с Артуром лодка моей жизни вышла из затененной гавани и с поднятыми парусами взяла курс на океан. «Он удивительный», – я говорю это полушепотом. – «Он сильный, он мудрый». Слова лечат, словно волшебный исцеляющий бальзам, но иногда и они пересыхают, заканчиваются и теряют силу действия.

Возникшая было первоначальная уверенность, что этот мужчина спасет меня от самой себя, сменилась надеждой, что он просто будет рядом. Я цепляюсь за Артура и бреду по тому же темному тоннелю, по которому брела до встречи с ним. Теперь он мой попутчик, советчик и проводник в мир света.

Моя жизнь изменила тональность, но, к сожалению, в душе остается слишком много потаенных мест, чтобы оторваться от постоянных размышлений и начать жить сегодняшним днем.

– Мила! – От неожиданности ложка выпадает из рук и опрокидывает вслед за собой баночку с йогуртом. Я сильно вздрагиваю и оборачиваюсь. Артур, вопросительно подняв брови, стоит безупречно одетый и сердитый. – Мила, ты еще не готова?! Мы же договорились, что в два уезжаем.

– О, Боже! Дорогой, я совсем забыла.

– Мила, ты слишком часто многое забываешь. Может, тебе стоит ставить напоминание в телефон? И ты снова не поела. Йогурт вместо обеда – это неправильно.

«Я знаю! » - думаю я, но ничего не отвечаю и иду собираться. С одной стороны, мне очень нравится, что он обо мне заботится. С другой стороны, меня постоянно угнетает и задавливает ежесекундный контроль и забота со стороны другого человека. Я не привыкла, чтобы обо мне заботились, чтобы за меня думали и решали. И это меня раздражает, но я не связываю это с действиями Артура, потому что он слишком мне дорог. Каждое действие этого мужчины наполнено для меня скрытым важным смыслом.

«Как я жила до него? Как я жила без него? Что я делала, о чем думала? » – Я уже не в состоянии четко ответить на эти вопросы, так как с радостью забыла прошлое. Забыла в очередной раз.

Все идет хорошо, и в моей жизни снова стремительные перемены – но что же до сих пор гложет меня? Каждое утро я просыпаюсь в холодном поту и безуспешно пытаюсь поймать улетающий сон за хвост. Что мне снится?

* * *

В эту ночь мне снилось детство: бабушка, Слава, дяди и тети, папа – все наше семейство. Кого-то не хватало, и во сне я пыталась понять, кого именно. Я переходила от одного члена семьи к другому и заглядывала им в глаза.

Они, как сговорились, все молча кивали головой и с соболезнованием улыбались. Мне недавно исполнилось четырнадцать лет, и я чувствовала себя совсем взрослой, способной справляться со всеми проблемами.

Я оглянулась, бабушка одной рукой показывала на дверь, а другой вытирала слезы. Мне стало страшно.

«Мила», - кто-то звал меня из-за двери. – «Мила, помоги. Помоги мне» - Чей это голос? Нежный, но тревожный, дарящий детство и одновременно лишающий его, делающий меня такой несчастной?

Я осторожно шла к двери, слушая собственное дыхание и громкий стук сердца: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Взялась за ручку: дверь с легким скрипом распахнулась, и меня, словно из темного подвала, накрыл душный сладко-кислый запах беды.

«Мила, помоги. Помоги мне, дочка».

«Мама... » - Я замерла в оцепенении. – «Мама, ты опять сделала это?! Опять, опять, опять! Ты снова? Снова напилась?! »

Я сползла по стене, рыдая, утирая рукавом льющиеся слезы, пиная ногами кровать:

«Три месяца назад ты умоляла простить, целовала, плакала, обещала, что не будешь! Три месяца назад!! Ты обещала! »

«Мила, прости меня! Прости меня, дочка», - мама шептала, уткнувшись в подушку. – «Прости меня. Мне плохо».

«О, как я тебя ненавижу! Я не-на-ви-жу те-бя!! » - я кричала так громко, что горло начало саднить, и голос надорвался.

Я колотила кулаками в стену, пинала стулья – от безысходности и гнева. И начала кричать:

«Умри же, наконец, и оставь меня в покое! Ты слышишь меня, я хочу, чтобы ты умерла! » - я не знала, слышала ли она меня, но что-то произошло. С этой минуты моя душа разорвалась на части. Какая-то часть затаилась и стала поджидать, чтобы восстать против меня самой, и это была та часть меня, которая прокляла собственную мать…

– Я вспомнила.

– Я знаю. – Она кусала ногти, сидя на подушке на полу. – Я все знаю.

– И что мне теперь делать дальше?

– Решение придет само, нужно только сосредоточиться, сконцентрируйся и думай о том, что тогда произошло, и что было дальше, а также на том, что бы ты хотела иметь сейчас.

И я стала думать. Я думала постоянно: по дороге на работу, домой, на обеде, во время беседы с начальницей, во время отдыха, разговоров с друзьями. Я вспомнила все до мелочей, и чем больше я вспоминала, тем хуже мне становилось. Меня тошнило так, что все внутренности готовы были выпрыгнуть из меня, как в каком-то фильме ужасов. Сомнения и странные мысли, как бесы, разрывали мою голову на части, где-то в животе поселилась ничем не приглушаемая ноющая боль.

Моя мать была источником жизни для меня самой. Она была той неискоренимой неопровержимой частью бытия, которая несла в себе абсолютную, непосредственную, непредвзятую любовь по отношению ко мне.

Я как часть матери была и ее отражением в реальности. Отвергая мать, я отвергла часть самой себя, не желая примиряться и понимать существование этой части во мне. Каким-то образом происходящие изменения в моей жизни соскользнули из области сознательного в подсознательное, командуя моим телом незаметно.

Мое подсознание стало избегать и опровергать все, так или иначе связанное с матерью: еду, одежду, манеру поведения, черты характера. Мое сознание, лишенное всего материнского, включая истинную ласку, внимание, заботу, любовь, отзывалось сильной болью в реальности, которую болезнь способна была лишь заглушить, помочь забыться.

Двойная жизнь – во сне и наяву, стало суровой реальностью резкого перехода из состояния безоблачной радости детства в состояние четко очерченных границ взрослой жизни. Мои потребности в нежности и поддержке не успевали за моими амбициями личного роста и желания полной свободы.

Постепенно мои мысли упорядочились и успокоились. Я знала, что это лишь первая нитка из запутанного клубка, но дышать стало значительно легче. Головой я понимала, что нужно делать дальше, но собраться с духом долго не могла, пока Артур не начал со мной разговор о моей матери.

Он спросил, долго ли я собираюсь игнорировать существование своей матери и не хочу ли помочь ей перебраться поближе. Дело в том, что после развода с отцом мама переехала жить в другую область, откуда она была родом, поближе к родственникам. Отец отказывался помогать, а жить в провинции оказалось очень тяжело, и я это знала.

Первые слова Артура о помощи матери сильно напугали меня, так как я поняла, что пришло время действовать и принимать решения. Затем, осмыслив сказанное, стало понятно, что рано или поздно к этому я должна была прийти самостоятельно, так что Артур только немного ускорил процесс.

Спустя два месяца, путем активных действий и волнений со всех сторон, мама перебралась жить ближе к нам. Я все еще таила глубоко затаенные страх и обиду, но постепенно они выжигались лучиками света счастья от осознания воссоединения с той частью, которая, казалось, давно умерла.

Однажды я поймала себя на мысли о том, что Она уже давно не приходила, и мне Ее не хватает. За эти годы я так привыкла к Ее комментариям и советам, что стало трудно жить только своими мыслями и выводами.

Срывы прекратились, оставив за собой лишь шрамы в душе, неприятную тревогу при виде большого скопления людей за столом с едой и желание убежать, куда глаза глядят от проблем, требующих срочных и активных действий.

«Кто я? » – я словно осталась стоять без одежды посредине огромного дикого поля – теперь мне предстояло заново знакомиться с собой, стать честнее, откровеннее, отважнее. Я была готова к этой трудной, но интересной работе, требующей концентрации, усердия и порой усилия воли.

Она пришла ко мне через месяц после моих тщетных попыток разобраться с очередной внутренней задачей, как всегда, свежая, элегантная и красивая:

– Не торопись. Дай ему подумать, сконцентрироваться. Ты ведь тоже порой жаждешь отдыха, расслабленности и внимания к своему эго. Все люди в этом похожи. Ты давно не давала Артуру отдохнуть от твоего общества. Наверное, пришло время.

– Привет, ты снова тут. Мне нужно испугаться?

– Нет, зачем? Я не пришла вовсе не пугать тебя и не наказывать. Один небольшой совет напоследок, а дальше ты сама отлично справишься.

– Знаешь, я тебя давно жду. – Я перебила Ее.

– Да неужели?! Зачем же я понадобилась тебе, можно поинтересоваться? – Она ехидно ухмыльнулась, а я мысленно засмеялась на это дерзкое замечание.

– Я хотела перед тобой извиниться.

– Ты – что? – Глаза у Нее стали практически круглыми. Она театрально вытянула губы трубочкой и уставилась на меня, не мигая. – Ты – что хотела??

– Я хотела извиниться. – Повторила я. – Ты все время была рядом со мной, помогала, поддерживала, направляла меня. Без тебя я сошла бы с ума и никогда не узнала, насколько прекрасен, загадочен и интересен этот мир, как много во мне силы и желания измениться. – Я смотрела на Нее широко открытыми глазами, желая запомнить детали Ее облика навсегда. - Ты стала моей тенью, моим разумом, моими мыслями – часть меня – и эта часть в итоге вывела меня на единственно верную тропу. Спасибо тебе за то, что ты была в моей жизни! Мне кажется, что мало кто мог бы похвастаться тем же, чем могу теперь я. Спасибо.

Было похоже, что от сказанных мной слов Она растрогалась, но постояв ко мне спиной две минуты, Она бодро повернулась ко мне на каблуках, поправила волосы и ответила:

– Не буду скрывать - мне было приятно услышать то, что ты мне сказала. Пришло время прощаться. Ты проделала долгий путь.

– Ты уходишь? Совсем? Куда?

– Я ухожу туда, где меня никому, кроме тебя, не будет видно, на такое время, пока я не понадоблюсь тебе снова.

– Но ты мне всегда нужна! – Я возразила слишком рьяно, и Она укоризненно помахала рукой.

– Нет, не так. Когда я понадоблюсь, чтобы снова искать тебя саму.

– Разве такое сможет произойти снова?

– Жизнь непредсказуемо длинная штука, и в ней может произойти что угодно. Если однажды ты почувствуешь, что сходишь с ума и не справляешься – я вернусь. Вернусь сама. Хотя, что-то подсказывает мне, что ты будешь не рада снова меня видеть в тот момент, но я все равно буду рядом – ведь я часть тебя. А теперь – до встречи.

Она грациозно махнула рукой, печально улыбнулась и выпорхнула из комнаты. Я ощутила лишь теплый летний ветерок, скользнувший по занавескам и небольшое разочарование от высвободившегося места в душе.

Глава 5.

– Я люблю тебя. – Артур пощекотал меня моей же косичкой и поправил сползающую с моего плеча лямку майки.

– Я тебя тоже.

Мы сидели на берегу Красного моря и любовались закатом. Я смотрела на ярко-розовое зарево неба и в очередной раз удивлялась волшебству единения человека и огромного водного пространства.

После дорожных впечатлений, наблюдения за природой и созерцание пейзажей были моим самым любимым занятием. Иногда мне казалось, что я могла бы всю жизнь провести, сидя на берегу моря, с босыми ногами, зарытыми в теплый пушистый песок, и вдыхая острый соленый воздух.

«Пейзажетерапия» – я никогда не слышала такого слова, поэтому с полным правом считала себя его создателем. Именно захватывающие дух пейзажи являлись предшественниками переломных моментов в моей жизни, запоминались навсегда и четким снимком отпечатывались в сознании. Громады гор, бесконечность неба, причудливые пушистые стога облаков и пугающая глубина морей – что может быть прекраснее? Природа всегда будет на шаг впереди, сильнее, мудрее и выше людей, и это радовало и успокаивало меня, как ребенка радует и успокаивает присутствие взрослого рядом.

– Мила, за что ты меня любишь?

– Просто люблю.

– Ну, за что?

Подобный разговор повторялся снова и снова, и меня это начинало со временем пугать, раздражать и отталкивать.

Насколько тяжело человеку признаться в любви другому в первый раз, настолько же легко и непринужденно повторять это снова и снова после, вытряхивая из могучих слов последние крошки искренности и волшебства.

Первые признания Артура радовали, волновали и возносили до небес, а последние напоминали ежечасный бой часов, на который я, словно кукушка, должна была отвечать свое «ку-ку», и это угнетало.

Иногда мне казалось, что Артур пытался из своих признаний соткать незаметную, но прочную нить, связывающую меня по рукам и ногам, не дающую подумать, вздохнуть, улететь. Эта нить была тросом между небом и землей, моими мечтами и реальностью.

«Неужели любовь есть желание поработить, привязать, поглотить? Может, тогда я не умею любить? Но что за чувство тогда живет внутри меня – огромные порхающие бабочки, цветастые поющие птицы и мохнатые зеленые гусеницы на раскачивающихся от легкого ветерка пахучих листьях земляники? И почему так хочется петь, плясать, целовать и любить? Что растет во мне и требует песни о жизни?.. »

Эти выводы терзали меня, и мне снова хотелось исчезнуть, испариться, сойти на нет. Однако я прогоняла их прочь со словами о том, что их время еще не пришло, и все проблемы нужно решать постепенно, друг за другом, аккуратно расчесывать, как спутанные волосы – легкий взмах расчески сверху и глубже, глубже, глубже, аккуратно, нежно и терпеливо. До тех пор, пока вся шевелюра не засверкает ровным отражением шелка.

«Размышления о любви – это другая история», - решила я и запретила себе впредь думать на эту тему, тем более что теперь у меня появился другой ориентир – мы ждали ребенка.

Беременность заполнила собой все вокруг: пустоту, тоску, тревогу, ожидания, стремления – отныне все концентрировалось там, внутри, крепко переплетаясь с осознанием участия в чем-то важном и сверхъестественном. Я была орудием Творца, и чувство созидания превращало все остальное в бледно-желтые обесцвеченные тени.

Жизнь улыбнулась мне широкой улыбкой, и я снова катилась на гребне волны – избалованное, любимое дитя судьбы, блудная дочь, вернувшаяся в родной дом. Сплошная радость, как в нирване.

Я все чаще стала с благодарностью вспоминать о Ней, но ужасалась мысли о Ее возврате, зная, что визит этой нетактичной гостьи будет долгим. Я боялась возобновления булимии и погружения в собственные мысли.

Однажды, наблюдая за собой в зеркале, мне стало страшно. Я обернулась, услышав злобный смех. Дверь скрипнула, за дверью почудились быстрые шаги и шорох платья. Такие знакомые звуки.

Я посмотрела на весы – да, стрелка наклонилась вправо. Я поправилась, но я же должна расти – малыш растет. От неожиданности и испуга в глазах появились слезы, и я стала нервно царапать ногтем пальцы, сильно тереть щеки и глаза. «Так, нужно глубоко дышать. Все, к черту! Успокойся! » - говорила я себе.

Встряхнув плечами, фыркнув, я бодро прошлась по комнате и нагнулась за ковриком для йоги. «На этот раз тебе не взять меня так просто», – коврик взметнулся вверх и разостлался ровной полосой. Спиной я почувствовала холодное дыхание, и, не оборачиваясь, произнесла:

– Возможно, ты вернешься, но не сейчас. Теперь – вторая жизнь, которую я хочу прожить, как захочу.

Через полчаса занятий йогой и медитации я подошла к окну и посмотрела на детишек, прыгающих во дворе через раскрашенные старые шины. Между ними и мной всего примерно двадцать лет – пустяк в сравнении с целой жизнью, которую я когда-то потеряла. Потеряла, но нашла, и теперь я буду проживать ее сама.