Джози / Ребекка 8 страница

– Нет. Я бы выбрала дочь. Я сделаю выбор, который мне никогда не позволяли сделать двадцать шесть лет назад. Однако, если дело дойдет до этого, мне может понадобиться ваша помощь, помощь Спарроу.

Большие светло-карие глаза Арании повернулись в мою сторону.

– Если вам это нужно, – сказал я, – вы получите её. Прямо сейчас, мы должны найти доказательства. – Я откинулся назад. – Он сказал, что у него есть копия, и у моего отца тоже. Он также сказал, что видел ее и знает, что она существует. Дэниел сказал ему… – Я не собирался говорить Аннабель Ландерс, что РубиоМакФадден убил ее мужа. – … ближе к концу своей жизни Дэниел сделал еще одну копию. Он сказал Рубио, что Арания – это ключ.

Голова Аннабель качалась взад и вперед.

– Вы хотите сказать, Дэниел знал, что наша дочь жива? И Рубио знает об этом уже десять лет?

Я глубоко вздохнул.

– Я не могу ответить на вопрос о Дэниеле со стопроцентной уверенностью. Мой отец знал. Он показал мне ее фотографию… – технически, я нашел ее фотографию. – … когда мне было тринадцать. На этой фотографии Арании было семь лет. Каждый год мне показывали обновленную фотографию. Мой отец сказал, что она моя.

– Я… я не понимаю. Ваш отец следил за ней? Он планировал вас двоих… почему?

– Все, что я знаю наверняка, это то, что он получал по крайней мере ежегодные обновления, – уточнил я. – Они закончились, когда Рене Марш стала Кеннеди Хокинс. В то время я учился в Мичиганском университете, но мне помогли. Мы снова нашли ее. До тех пор, пока я не заманил ее обратно в Чикаго, Арания, без ее ведома, находилась под защитой Спарроу. Моей, а не отца.

Аннабель откинулась на спинку стула. Стол был завален большей частью обеда, который устроила Арания. За окнами текла жизнь, такая, какой она была. «СпарроуЭнтерпрайзис» зарабатывала деньги. Спарроу были по всему городу, делая то, что делали. И все же в этом маленьком офисе пришло время признаться и узнать все, что можно.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила Аннабель. – Я никогда не видела доказательств.

– Тогда почему он сказал, что я – ключ? – спросила Арания.

Судья покачала головой.

– Я никогда не понимала, почему Дэниел так поступил. – Она снова посмотрела на Аранию, ее взгляд переместился на запястье. – Он подарил мне браслет, который ты носишь, прямо перед твоим рождением.

Арания подняла запястье.

– Он перешел ко мне от… другой матери. Она дала мне его перед тем, как отправить на самолет.

– Это тот же самый браслет. Я не поверила своим глазам, когда увидела его в клубе. Я не знаю, как все произошло. – Она наклонила голову в сторону браслета. – Ты изменила изображение в медальоне?

Пока Арания боролась с медальоном, я протянул руку и открыл его.

– Оно выцвело, – сказал я. – Я не понимаю, что это.

– Это была фотография церкви, где мы венчались.

– Как она попала к моей маме? – спросила Арания. – Дэниел подарил его мне за день или два до твоего рождения. Мы были в Висконсине… – она вздохнула. – …я винила его в том, что случилось с тобой. Я не должна была уезжать из Чикаго. Однажды утром он отвез меня туда. Пошел снег. – Ее глаза закрылись, как будто она видела сцену из прошлого. – Я боялась, что у меня начнутся схватки. Дороги были почти непроходимы. Мы остановились в этом маленьком отдаленном мотеле. Я не понимала, зачем он это сделал. Он начал рассказывать мне, что он сделал и почему мы в опасности. Я отказывалась слушать. Я была судьей. Меня нельзя заставить свидетельствовать против мужа, но если бы я знала…

Она замолчала.

Мы с Аранией кивнули.

– Он оставил меня там.

– Одну в снежную бурю? – спросила Арания.

– Он вел себя не так, как обычно. Но когда он вернулся, то был уже спокойнее. Тогда-то он и подарил мне браслет. Однако тогда на нем было только два амулета. – Она прикоснулась к амулетам. – Откуда тут ножницы и диплом?

– От кого-то очень особенного. Диплом появился, когда я закончила среднюю школу. Ножницы предназначались для того, чтобы увековечить перерезание ленты «Полотна греха».

– Я так горжусь всем, что ты сделала.

Арания засияла от похвалы Аннабель.

– Тогда, – продолжила судья, – когда ты родилась, у него были только медальон и ключ.

Мы с Аранией посмотрели друг на друга, когда я потянулся к ее запястью и поднял амулет, похожий на старый ключ. Он был меньше, чем обычная отмычка для двери. В доме моей матери все еще были внутренние двери, которые открывались отмычками. Та, что была на браслете, была меньше половины размера, часть золота откололась, обнажив металл под ней.

Повернувшись ко мне, Арания спросила:

– Он сказал, что я – ключ, или у меня ключ?

– Блять. Этого не может быть. Что он может открыть?

Мы оба повернулись к Аннабель.

– Священник, который нас обвенчал, – сказала она, – подарил Дэниелу браслет для нашей дочери. Так мне сказал Дэниел. Он принадлежал жене священника. Он хотел, чтобы тот перешел к нему, а детей у них не было. Мы обвенчались в маленькой церкви в Кембридже, штат Висконсин. Мы никогда не были особенно религиозны, но я помню, когда Дэниел вернулся после посещения священника и разговора с ним, я подумала, что у него появилось новое чувство спокойствия. Он согласился вернуться в Чикаго.

– Этот священник все еще жив? – спросил я.

Аннабель покачала головой.

– Даже не знаю. Я в этом сомневаюсь.

Арания потянулась к судье.

– Это может быть рискованно, но есть ли что-нибудь, сейф… – она покачала головой, – …шкатулка для драгоценностей, что-нибудь, что мой отец мог использовать, чтобы спрятать диски, которые, по мнению Рубио, у меня?

– Я ничего не могу придумать. Я переехала после его смерти. Дом был слишком большим и одиноким. Все было вычищено. Многое было пожертвовано.

– Рубио…? Он был рядом, когда вы переехали? – спросил я.

Она кивнула.

– Да, его люди мне помогали.

Я посмотрел на Аранию и покачал головой.

– Значит, доказательств там не было. Он бы знал.

В ее карих глазах кружились мысли. Она повернулась к Аннабель.

– Он пошел в церковь, а потом успокоился?

– Да, он сказал, что разговаривал со священником. Я предположила, что это было в церкви.

– Мама, ты можешь назвать нам имя священника и название церкви?

– Мне нравится слышать, как ты меня называешь. – Она выпрямилась на стуле. – Священника звали Уоткинс, Кеннет Уоткинс. Церковь находится… – она потянулась к Арании, – …там, где ты похоронена.

Глава 29

Джози

Одиннадцать лет назад…

Завернувшись в куртку, чтобы защититься от прохладного весеннего воздуха, я смотрела вниз на беговую дорожку, где собрались члены женской команды по легкой атлетике. Небо было голубым, но раннее апрельское солнце почти не грело.

«По крайней мере, снег не идет», – подумала я, глядя на зеленеющую траву. На деревьях начали распускаться цветы и листья.

Часто Байрон составлял свое расписание, чтобы присутствовать на соревнованиях Рене по легкой атлетике. Сегодня был не тот случай. Я улыбнулась, когда родители, которых я узнала, помахали мне и кивнули, некоторые несли одеяла. На протяжении многих лет многие из детей, которые впервые встретились в детском саду, все еще вместе. Хотя их интересы различались, они оставались друзьями. Когда Рене подросла, я стала лидером девочек-скаутов и активно участвовала в родительском комитете. Байрон беспокоился, что я привлекаю к нам слишком много внимания, но, по-моему, это был мой способ оставаться вовлеченной и защищать Рене изнутри.

Девушки, включая Рене, которая должна была бежать следующей, расстегивали свои спортивные штаны и натягивали кофты через голову. Как и у многих ее товарищей по команде, волосы Рене были зачесаны в высокий хвост. Отбросив толстовку на обочину дорожки, она потянулась и затянула конский хвост. По опыту я знала, что, когда она бежит, ее волосы будут качаться взад и вперед.

Моя спина напряглась, когда смутно знакомый мужчина занял место рядом со мной на трибунах. Я попыталась представить его как родителя одной из одноклассниц Рене. Не получалось. Кроме того, родители из всех участвующих школ сидели вместе. Возможно, он был отцом одного из противников.

Мою кожу покалывало от неприятного ощущения, когда он придвинулся ближе.

Мне хотелось избавиться от страха, который сопровождал меня днем и ночью в течение последних пятнадцати лет. Я жаждала наслаждаться жизнью, которую мы создали, и не бояться, что в любой момент она может быть вырвана из–под нас.

Каково это – не просыпаться несколько раз за ночь в холодном поту с образами АллистераСпарроу?

По прошествии всего этого времени я не могла себе это представить.

Не то чтобы мистер Спарроу лично навещал нас на протяжении многих лет, но он посылал тонкие сообщения, достаточные, чтобы мы знали, что он наблюдает. Мы продолжали выполнять его указания, каждый год посылая школьную фотографию Рене на почтовый ящик. Адрес был тот же, что и в первый раз, когда она попала к нам. Мы жили в том же доме.

Мужчина, сидевший рядом со мной, кивнул в сторону дорожки, где девушки готовились к старту. Рене стояла на самой близкой к полю полосе, дальше, чем ее товарищи по команде и соперники. Это была оптическая иллюзия, то, как выглядели разные полосы движения. Каждая полоса дальше от поля была намного длиннее, чем соседняя.

– Одна из ваших? – спросил он.

Я вздрогнула, потому что в тот же миг, когда он заговорил, прозвучал выстрел стартового пистолета, эхом отразившийся в прохладном воздухе, и девушки побежали.

– Прошу прощения? – ответила я, думая о Рене, когда она оттолкнулась, ее голые ноги под шортами напряглись, а руки качались с палкой в руках.

Это весенний Чикаго. Спортивная форма может быть и теплее.

– Она выросла, – сказал мужчина, тоже глядя на дорожку.

Я повернулась к нему.

– Простите, мы знакомы?

Я никак не могла его вспомнить.

Я встала и захлопала в ладоши, когда Рене пробежала этап и передала эстафету товарищу по команде. Тяжело дыша, она посмотрела на трибуны и улыбнулась. Ее карие глаза светились гордостью. Передача эстафетной палочки была для нее самой трудной частью эстафеты, и она сделала это идеально. Ее товарищ по команде значительно опережал группу.

Последний бегун в эстафете обычно был самым быстрым. Во–первых, задача Рене состояла в том, чтобы заставить их догонять. Никакого каламбура.

Когда я села, мужчина повернулся ко мне.

– Как звали того кота?

Желудок скрутило, холод пробежал по мне.

– Сэр, я уверена, что вы ошибаетесь.

– Китти, – сказал он, кивнув. – Большой серый.

Следующая передача произошла, но мои глаза больше не были прикованы к трассе. Я повернулась к мужчине, кровь кипела.

– Если у вас есть что сказать или передать сообщение, сделайте это и уходите.

– Просто проверяю. Она такая хорошенькая стала. Знаете, у нее всегда есть возможности, если что-то не получится.

Еще одна идеальная передача, но я не видела смены, так как мой желудок восстал против его предложения.

Моя шея выпрямилась, разум был осажден воспоминаниями о детских историях Нила. Не нужно быть гением, чтобы понять, что его мать говорила о его способностях в математике и других атрибутах, чтобы уберечь его от того, что может случиться с детьми в команде Спарроу. Я не имела в виду людей в этом клане. Я имела в виду детей, которых они приобрели. Продавать сына проститутки было не ниже их достоинства, и она это знала.

Гонка закончилась, четверка Рене стала победительницей.

Встав и хлопнув в ладоши, я снова села и повернулась к мужчине. Стиснув зубы, я уставилась на этого человека немигающим взглядом. Как только я это сделала, то узнала его. Он был переписчиком, когда Рене была маленькой.

– Все идет просто замечательно, – сказала я. – Оставьте нас в покое.

– Я просто делаю свою работу, мэм. – Он вытащил из кармана зубочистку и заложил ее между зубами. – За папой тоже наблюдают. В механизме много деталей, и иногда некоторые из них выходят из строя.

– Байрон делает все, что ему говорят.

– Я не об этом говорю.

Я покачала головой.

– Тогда скажите мне, в чем заключается ваша работа? Устрашить меня? Напугать? Как я уже сказала, мы с мужем делаем все, что нам сказано. Ее любят и о ней заботятся. То, что делает кто-то другой, не зависит от нас. Если у вашего босса есть беспокойство, озвучьте его. В противном случае оставьте нас в покое.

Мы сидели в тишине несколько минут, пока я не обернулась и не увидела Рене, которая теперь была одета в длинные брюки и футболку команды. Она шла в мою сторону, поднимаясь все выше и выше между людьми, ее бутсы отбивали ритм по металлическим трибунам. Она уже была выше меня на несколько дюймов и почти такая же высокая, как Байрон.

– Уходите сейчас же, или я закричу, – прошептала я мужчине.

– Не самая хорошая идея.

Сделав глоток из бутылки с водой, Рене села по другую сторону от меня.

– Ты видела, как прошла эстафета?

Я положила руку ей на колено.

– Конечно, видела. Это было прекрасно. Ты молодец. Хорошая работа. Ты уже знаешь свое время?

Я говорила быстро, стараясь удержать ее внимание на себе.

– Нет, тренер сказала, что даст его нам позже. – Она наклонилась вперед, заглядывая за меня. – Здравствуйте.

Мужчина кивнул.

– Рад снова тебя видеть.

– Этот человек как раз собирался уходить, – сказала я.

Он встал.

– До скорого. Берегите себя.

Как только он ушел, Рене наклонилась ближе и прошептала:

– Кто это был? Он казался каким-то жутким.

– Если ты когда-нибудь увидишь его снова, дай мне знать.

– Я не помню, чтобы видела его раньше, – сказала она.

– И все же обещай.

– Конечно, мам, – она снова улыбнулась. – Мне нужно вернуться к команде.

Я потянулась к ее руке.

– Серьезно, Рене, передача была великолепна.

Румянец залил ее щеки, смесь прохладного воздуха, солнечного света и ее реакции на мою похвалу.

– Спасибо, мам.

Глава 30

Арания

Мы с Лорной сидели на кухне пентхауса, ожидая возвращения мужчин из того, что она называла Бэт-пещерой. После того как мы все поели, для разнообразия вместе, все трое исчезли. Кроме Патрика, который был со мной весь остаток дня, у меня было чувство, что Стерлинг и Рид работали над этим с тех пор, как он и моя мать покинули офис.

– Чувствую, есть надежда, – сказала я, потягивая сладкое вино, которое Стерлинг не любил.

Перед Лорной также стоял бокал красного вина, более густого и насыщенного, чем мое. Она покрутила бокал за ножку, наблюдая, как плещется жидкость.

– Я не могу себе представить, через какие перемены ты прошла.

– За последний месяц или за всю мою жизнь?

– Думаю, и тогда, и тогда – усмехнувшись, сказала Лорна.

– Последний месяц был… подавляющим. Я рада, что Стерлинг был со мной… – Я улыбнулась ей. – …и все вы. Я действительно чувствую себя здесь комфортно, больше, чем могла себе представить.

– Знаешь, он наблюдал за тобой много лет. Мне вообще-то не полагалось знать, но после многих лет его копания в твоей жизни, твое имя иногда всплывало у Рида. Когда Спарроу решил, что время пришло, я забеспокоилась.

– О чем? – спросила я.

Она вдохнула и выдохнула, ее зеленые глаза оторвались от бокала и посмотрели на темные окна с огнями Чикаго внизу.

– У нас динамика, которую я не могу объяснить. Я не знала, как добавить к этому еще одного человека, того, кого хотел Спарроу.

– Вы всегда были вчетвером с тех пор, как поженились с Ридом?

– Сначала было некоторое напряжение. Они не привыкли, чтобы рядом была женщина, а потом еще и Мейсон…

Мою грудь сжало при упоминании друга, о котором Стерлинг немного рассказывал мне, когда объяснял темную сторону Спарроу и МакФаддена.

– На самом деле я мало что о нем знаю. Я знаю, что он был с Ридом, Патриком и Стерлингом в армии.

– А потом еще какое-то время.

Она протянула руку и накрыла мою ладонь своей.

– Именно поэтому я всегда говорю Риду, что люблю его. Все может случиться в мгновение ока. Эти трое… – Она подняла руку, и ее глаза остекленели. – … всегда, сколько я их знаю, были неразлучны. Трое – это другая динамика, чем четверо. Когда их было четверо, они часто разделялись по двое. Обычно это был твой мужчина с Мейсоном, а мой с Патриком. – Она покачала головой. – Это еще не значит…

Мой пульс участился.

– Что я могу предположить о Мейсоне?

– Ничего. Это история Спарроу.

Поднявшись, она вышла из арки и направилась к заднему лифту. Вернувшись, она снова села.

– Знаю, они хотят, чтобы я знала. Когда-нибудь, если Спарроу захочет, чтобы ты узнала подробности, это будет зависеть от него. Мне не следовало упоминать об этом. Его имя здесь вроде как под запретом. Я думала о том, что ты упомянула об этом некоторое время назад. Ты даже знаешь, это означает, что Спарроу доверяет тебе больше, чем ты можешь предположить.

– В течение многих лет он носил вокруг себя это облако.

Она сморгнула влагу с глаз и расплылась в улыбке.

– Оно исчезло с тех пор, как ты приехала, не уменьшилось, не прервалось. Мы все счастливы за него больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, что это место становится странным. Я лучше, чем кто-либо другой, понимаю, что ты чувствовала той ночью. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты здесь… когда я впервые встретила тебя, я сразу поняла, что мне не нужно беспокоиться. Как будто тебе всегда было суждено быть с нами – с ним.

Я перевела дыхание.

– Я не могу этого объяснить, но мне тоже так кажется.

Звук открывающейся двери заставил нас обоих повернуться к арке, где только что была Лорна.

По мере того, как все трое входили, кухня наполнялась все больше и больше. Они уже не были в костюмах, все выглядели непринужденно. Мое внимание привлек тот, кто был в серых спортивных штанах и угольно-черной футболке, тот, кто смотрел на меня так, будто только что не ел, а я была его обедом.

– Что вы узнали и решили? – спросила я, не обращая внимания на то, как мое тело скрутило и соски затвердели под его взглядом.

«Прекрати, Арания. Ты находишься в комнате, полной людей. »

Этого не должно было случиться, но случилось.

– Возможно, мы на что-то наткнулись, – сказал Стерлинг.

Рид держал ключ, больше не прикрепленный к моему браслету. В его большой руке тот казался еще меньше.

– Это латунь, покрытая имитацией золота. Вот почему он шелушится.

– Как думаешь, он может что-то открыть? – спросила Лорна.

– Да. Я весь день и вечер изучал ключи и сейфы. Есть много таких, которые имеют подобный ключ. Большинство из них антикварные или сделаны, чтобы выглядеть антикварными. Судя по размеру, я думаю, что сейф небольшой, размером с почтовый ящик.

– Значит, моя мать помогла? – спросила я.

– Будем надеяться, – сказал Стерлинг, усаживаясь с нами за стол.

Потянувшись за моим бокалом, он сделал глоток, и тут же его губы и нос сморщились.

– Тьфу. Как ты это пьешь?

Я взяла бокал обратно.

– Мне нравится сладкое.

– Ящик такого размера, – сказал Патрик, – который они не могли открыть, если тот был в церкви, можно было легко переместить или выбросить. Единственный способ узнать – это посмотреть. Завтра церковь обыщут.

– Правда? – взволнованно спросила я. – Я хочу поехать.

Стерлинг потянулся к моему колену под столом. Как и в ту ночь, когда меня заперли, на мне были штаны для йоги, футболка и носки. Он нежно сжал ее своей большой рукой.

– Мы поговорим об этом наверху.

Мои губы сжались, физически останавливая меня от спора, но слова были прямо там. Я понимала, что он не хочет делать это перед другими, но, клянусь Богом, мы обсудим это.

Меньше, чем через час, сидя в нашей комнате и положив руку на бедро, я заявила:

– Я еду с вами.

– Ты та, кто не хочет покидать «Полотно греха», – сказал Стерлинг, – всегда беспокоится о потерянном времени.

Я сняла футболку через голову и вылезла из штанов для йоги. Футболка Стерлинга валялась на полу нашего гардероба, присоединившись к куче сброшенной одежды.

Я посмотрела на него, на то, как низко висели его спортивные штаны, на дорожку темных волос, спускающуюся по V-образному прессу внизу. Сделав над собой усилие, я подняла взгляд выше, пока тот не встретился с его взглядом.

– Не бросай мне в лицо мои собственные слова. Это все из-за меня. Кроме того, это церковь в маленьком живописном городке в Висконсине. Это не похоже на то, когда вы направлялись в Боулдер в разгар похищения. Мы можем выехать завтра утром и вернуться еще до полудня. Мы оба можем работать после, если ничего не найдем. Я дам знать Яне.

Стерлинг покачал головой.

– Яне пока ничего не известно. И мы не за рулем. Это всего лишь два с половиной часа, но мы обеспокоены…

Казалось, он взвешивает ъ слова.

– Чем? – спросила я, одетая только в лифчик и трусики, когда шла в ванную перед сном.

– То, что сказала твоя мать, могло быть уловкой, – сказал он, следуя за мной, – чтобы сбить нас с толку. Или это может быть подстава. Здесь слишком много возможностей.

Он подошел ко мне сзади, его темные глаза смотрели поверх моей головы на наше отражение, когда он обнял меня. Его челюсть была плотно сжата, брови нахмурены, выражение лица добавляло больше предостережения к его словам.

Я повернулась в его объятиях, мои глаза остановились на его обнаженной груди. Положив руки на его широкие плечи, я посмотрела вверх.

– Это не случайность.

– Солнышко…

– Нет, – перебила я его. – Ни в коем случае. Если это то, о чем ты думаешь, выкинь это из головы прямо сейчас.

Его грудь вздулась, он вдохнул.

– Ты должна доверять мне…

Я приложила палец к его губам.

– Я доверяю тебе. Я доверяю тебе, Риду и Патрику, как ты и сказал мне, когда мы были в хижине. Это заняло у меня некоторое время, но я поняла, что происходит, когда ты поехал в Боулдер. Мне это не понравилось. Эта ситуация была опасной. Там поженились мои родители. Я хочу это увидеть.

Он поцеловал мой палец.

– А как насчет того, что сказала твоя мать?

Что там же меня и похоронили.

– Я тоже об этом думала.

Когда он не ответил, я продолжила:

– Я хочу увидеть это вместе с тобой. Это, вероятно, будет эмоционально, но помни, ты обещал быть со мной, когда я узнаю хорошее и плохое. На самом деле я там не похоронена, но ребенок там есть. Это огорчает.

– Мы втроем говорили об изоляции, – признался он.

Я покачала головой.

– Я хочу доверять твоей матери.

– Я тоже.

Он провел рукой по волосам и сделал еще один шаг.

– Если она посылает нас ложному следу, то это может быть сделано для того, чтобы сделать тебя уязвимой.

– Ты сказал, что МакФадден согласился с тем, что я вне игры до Дня труда. У нас еще есть пять дней. – Я последовала за ним обратно в спальню. – Разве я не буду в большей безопасности с тобой?

Он повернулся ко мне, спиной к высоким окнам. В темном отражении стекла я увидела, как напряглись мышцы его спины. Его взгляд потемнел, скользнул по моему телу, как обнаженным, так и не обнаженным частям, и согрел мою кожу. Стала проступать его эрекция.

На моих губах появилась улыбка.

– А разве нет?

– Не сейчас, – сказал он как ни в чем не бывало.

Я улыбнулась.

– Ты меня не напугаешь, мистер Спарроу.

Он подошел ближе и провел пальцем по моей щеке.

– Я не хочу, чтобы ты боялась. Я хочу, чтобы ты всегда знала, что ты в безопасности. – Он потянулся к моей талии и притянул ближе, его растущая эрекция коснулась моего живота. – Единственный, кто прикасается к тебе, – это я.

Я вытянула шею, глядя на него снизу вверх.

– Ты единственный, кого я хочу. Однако, если ты не согласишься, что я поеду с тобой завтра, то дам тебе дозу твоего собственного лекарства.

– О да? И что это?

– Что хорошо для девочек, то хорошо и для мальчиков.

– Солнышко, я не мальчик.

– Нет, ты настоящий мужчина. Я тоже не девочка; тем не менее, если ты не очень хорош… – я оставила фразу незаконченной.

Он потянулся ко мне сзади, расстегивая лифчик.

– Стерлинг.

– Ты уже должна знать, что я всегда хорош.

Я сделала шаг назад.

– Обещай мне, что я поеду в Кембридж, штат Висконсин.

Внезапно я вскрикнула, когда он поднял меня и положил на край кровати.

– Это не обещание, – сказала я, пытаясь игнорировать то, что делали его губы, как они целовали и покусывали мою шею от уха до ключицы.

– Стерлинг.

Он сделал шаг назад, его темные глаза закрылись, прежде чем снова открыться.

– Будь готова к шести. Мы хотим попасть в церковь до того, как там появятся люди.

Я наклонила голову и улыбнулась из-под прикрытых век.

– Итак, на чем мы остановились?

Его ответ не был словесным, хотя включал в себя его рот – весь. Его губы, язык и зубы.

Глава 31

Арания

Самолет Стерлинга приземлился в Мэдисоне, штат Висконсин, в частном аэропорту. Когда Стерлинг сказал, что мне нужно быть готовой к шести утра, он имел в виду, что подъедет в шесть. Я не возражала. Я почти не спала с мыслями о том, что мы можем найти. Если мы не найдем доказательств, на которые намекал Стерлинг в наших беседах, мы снова не получим ответов. А если и так, то я не хотела этого видеть. Мне нужны были розовые очки, которые он описал.

Было достаточно трудно понять, что за пределами этих историй происходили такие вещи, как эксплуатация детей, что мужчины и женщины ставили знак доллара выше жизни детей, что на самом деле были люди, которые платили, чтобы исполнить больные фантазии. Знание этого было достаточно, чтобы перевернуть мой желудок. Я не могла этого видеть.

Полет из Чикаго в Мэдисон занимал меньше часа, но напряжение в самолете было ощутимым, оно исходило от Патрика и Стерлинга густыми волнами, отражаясь в воздухе. После первого приветствия Китон держался подальше от нас троих, зная о нашем настроении. От этой теории зависело многое, и мы все это знали.

Стерлинг много раз убеждал меня, что независимо от того, есть ли доказательства, которые мы должны найти, или нет, я в безопасности. Он обещал удвоить охрану моих друзей. Я не хотела верить, что улики существуют или что мой дядя или отец Стерлинга были замешаны, но в то же время я хотела, чтобы все это закончилось. Я не хотела бояться за своих друзей. Я хотела жить так, как мы жили в Канаде или на озере Мичиган. Я не хотела оглядываться через плечо или бояться остаться без Стерлинга или Патрика. Я хотела, может быть, однажды прогуляться по Мичиган-авеню или Лейк-Шор-драйв в одиночестве и насладиться пейзажем.

Патрик сказал, что в аэропорту Мэдисона нас троих будет ждать машина. Рид вернулся в Чикаго, занимаясь тем же, что и он, из своего логова, наблюдая за Лорной и остальными обитателями Спарроу.

Я вспомнила, что Стерлинг сказал, что это может быть уловкой, чтобы сосредоточить наше внимание в другом месте, оставляя уязвимыми Спарроу. Или это может быть подстава. Я не хотела верить ни в один из этих вариантов, потому что это означало, что Аннабель намеренно вела нас этим путем для Рубио.

Наряду с моими фантазиями о прогулках по главным улицам Чикаго, я представляла себе отношения с моей биологической матерью, когда мы встречались за обедом в кафе или наслаждались обществом друг друга, когда прогуливались по магазинам вдоль Лейк-Шор-драйв.

Мы все затаили дыхание, когда дверь самолета открылась. Небо было наполнено пурпурными и розовыми цветами перед восходом солнца. Было раннее утро среды, и казалось, что Мэдисон притих, ожидая, когда начнется толкотня и суета рабочего дня.

Стерлинг положил руку мне на поясницу, Патрик сделал шаг вперед.

– Ну же, солнышко. Я не выпущу тебя из виду.

Я кивнула, зажатая между телами двух мужчин, когда мы шли через взлетную полосу, через маленький аэропорт к ожидающей машине.

Мы были одеты в синие джинсы и простую футболку, Стерлинг и я вели себя непринужденно. Именно Патрик продолжал выполнять свою роль телохранителя в темном костюме, сидя рядом с водителем, которого он нанял, а Стерлинг и я сидели на заднем сиденье. Это был простой, неприметный черный седан. Поездка из Мэдисона в Кембридж длилась около тридцати минут, пока Стерлинг искал в телефоне дополнительную информацию о церкви, где венчались мои родители.

– Это старейшая в мире скандинавская методистская церковь, построенная в 1851 году, – сказал он. – Здание охраняется Национальным реестром исторических мест.

– Если мой отец, Дэниел МакКри, спрятал улики здесь, это был умный ход. Он, вероятно, был уверен, что здание останется стоять, и в качестве бонуса не было бы никаких записей, таких как сейф или контейнер для хранения.

Я сделала глубокий вдох.

– Как мы войдем и где будем искать?

– Попасть внутрь не составит труда. Здесь нет никакой системы безопасности, – сказал Патрик. – И очень старые замки.