Данная книга для скачивания предоставлена группой vkontakte.ru об Йене Сомерхолдере (Дэймоне Сальваторе в ДВ): http://vkontakte.ru/club33002030. Смит Лиза Джейн. Дневники вампира-3.. Ярость. Аннотация

— Я в порядке, — сказала она, обхватив пальцы Дэймона. — Я просто устала, вот и все. Я собиралась идти спать, когда услышала, как вы деретесь, и пришла помочь тебе. — Но ты не дал мне убить его, — закончила она с отвращением.

— Да, почему ты не дал ей закончить? — спросил Стефан.

Он уставился на Дэймона, сверля его глазами. Их хрупкое перемирие было разрушено.

— Это было бы слишком просто, — ответил Дэймон и пристально посмотрел на брата, снова разозлившись.

Его опять наполнила враждебность, готовая выплеснуться наружу. Он дышал быстро и легко.

— Возможно, я не люблю, когда что-то достается мне легко, — прошипел он.

Дэймон снова контролировал себя. Его губы искривились в усмешке, и он добавил.

— Продолжай идти тем же путем, дорогой брат: если кто-то и захочет убить тебя, то это буду я. И никто другой. Я планирую заняться этим делом лично. И это то, что я очень хорошо научился делать; обещаю тебе.

— Ты мне уже доказал это, — сказал Стефан так, будто каждое сказанное слово ранило его.

— Насчет нее, — сказал Дэймон, обращая к Елене сверкающий взгляд: — Я не убивал ее. Почему я должен был это сделать? Я мог изменить ее в любое время, когда захочу.

— Возможно, потому что она получила предложение выйти замуж от кого-то другого?

Дэймон поднял руку Елены, так походившей на его руку. На третьем пальце блестело золотое кольцо, украшенное одним камнем глубокого синего цвета. Елена, нахмурившись, смотрела на кольцо, неясно припоминая, где видела его прежде. В конце концов, она пожала плечами, и устало прислонилась к Дэймону.

— Теперь, — сказал Дэймон, глядя на нее, — это не представляется мне большой проблемой, не так ли? Я думаю, что она, будет рада забыть тебя. — Он посмотрел на Стефана со злорадной улыбкой. — Но мы выясним это только у нее самой. Мы можем спросить ее, кого из нас она выбирает. Согласен?

Стефан покачал головой.

— Как ты можешь даже предполагать такое? После всего, что произошло…

Его голос затих.

— …с Катриной? Я могу сказать это, если ты не можешь. Катрина сделала глупый выбор, и она заплатила высокую цену за это. Елена другая; у нее есть собственное мнение. И не имеет значения, согласен ты или нет, — добавил Дэймон, предупреждая новые протесты Стефана. — Реальность — это то, что она сейчас слаба, и ей нужна кровь. Я собираюсь убедиться, что она ее получит. Потом я хочу найти того, кто сделал это с ней. По пути тебе с нами или нет, — решай сам.

Он стоял, удерживая Елену рядом с собой.

— Идем, — обратился Дэймон к девушке.

Елена охотно пошла, радуясь движению. Лес был интересен ночью; она никогда не замечала этого прежде. Сова печально ухала, часто крича во время охоты сквозь листву, и серая мышь успешно удрала от ее плавно надвигающейся тени. Местами воздух был более холодным. Девушка осознала, как легко и тихо движется рядом с Дэймоном по листьям; только очень важно смотреть куда наступаешь. Она даже не оглянулась назад, чтобы проверить, следовал ли Стефан за ними.

Елена узнала место, где они вышли из леса. Берег реки возле моста. Она уже была здесь сегодня. Только сейчас здесь бурно кипела жизнь. Мелькали красные и синие огни машин, падали тени от стоящих людей. Девушка посмотрела на всех с любопытством. Некоторые были ей знакомы. Например, та женщина, с худым и измученным лицом, в глазах которой затаилась тревога — это тетя Джудит, а высокий мужчина рядом с ней, Роберт, тетин жених.

«Там должен быть еще кто-то, — подумала Елена. — Девочка с волосами, такими же светлыми, как у нее самой».

Но как она ни старалась, не смогла вспомнить имени ребенка.

Там были еще две девушки, которые стояли, обнявшись, и были окружены полицейскими. Их она помнила. Невысокая рыжеволосая плакала — это была Бонни. Высокая, с копной темных волос, — Мередит.

— Но ее там нет, — сказала Бонни полицейскому сквозь слезы.

Ее голос дрожал на грани истерики.

— Мы видели, как Стефан вытащил ее. Я ведь говорила уже вам всем.

— И вы оставили его здесь с ней?

— Мы должны были. Ураган усилился, и приближалось что-то еще.

— Впрочем, это не имеет значения, — прорвало Мередит.

Она казалась лишь немного спокойней Бонни.

— Стефан сказал, если ему нужно будет уйти, то он оставит ее под деревьями ивы.

— И где сейчас Стефан? — спросил другой полицейский.

— Мы не знаем. Мы вернулись, чтобы помочь ей. Вероятно, он пошел за нами. Но что касается того, что случилось с Еленой…

Бонни отвернулась и уткнулась лицом в плече Мередит.

«Они беспокоятся обо мне, — поняла Елена. — Какие они глупые. Так или иначе, сейчас все прояснится».

Она двинулась к людям, но Дэймон удержал ее. Девушка удивленно посмотрела на него.

— Только не это. Выбирай, хочешь ли ты втянуть их во все это, — сказал он.

— Втянуть во что?

— Это пища, Елена. Ты теперь охотник. Это — твоя добыча.

Елена с сомнением нащупала языком клыки. Ничего из того, что она видела, не напоминало ей о еде. Однако раз Дэймон сказал так, она была склонна ему верить.

— Как тебе угодно, — сказала она любезно.

Дэймон отклонил голову назад и, сузив глаза, просматривал место действия, как будто эксперт оценивал известную картину.

— Хорошо, как на счет пары медсестер?

— Нет, — раздался голос из-за спины.

Дэймон только посмотрел через плечо на Стефана.

— Почему нет?

— Потому, что здесь много свидетелей. Ей необходима кровь, но она не должна охотиться здесь.

Лицо Стефана выражало твердость и враждебность, в нем читалась решимость.

— Есть предложения? — спросил Дэймон с иронией.

— Ты знаешь, что есть. Нужно найти кого-нибудь, кто сам захочет помочь, или кого можно убедить. Кто-то, кто сделал бы это для Елены и кто достаточно силен, чтобы принять это.

— И я так понимаю, что ты знаешь, где найти такой образец добродетели?

— Отведи ее в школу. Встретимся там, — сказал Стефан, и исчез.

Они пошли прочь от суеты, вспыхивающих огней, толпы людей. Когда они уходили, Елена заметила странную вещь: в середине реки, освещенный огнями, лежал автомобиль. Он лежал в воде, и только бампер торчал наружу.

«Неудачное место для парковки машины», — подумала Елена и последовала за Дэймоном в лес.

К Стефану возвращались чувства.

Боль. Он думал, что уже не способен испытывать это чувство. Вытащив безжизненное тело Елены из мутной воды, он подумал, что ничего не сможет причинить ему настолько сильную боль.

Но он ошибся.

Юноша остановился и оперся здоровой рукой на ствол дерева, опустил голову вниз, стараясь дышать глубоко. Когда красная пелена тумана спала и взгляд прояснился, он пошел дальше, но горящая боль в его груди все не проходила.

«Перестань думать о ней», — сказал он себе, зная, что это было бесполезно.

Она жива. Означало ли это что-либо? Он думал, что больше никогда не сможет услышать ее голос снова, почувствовать ее прикосновения…

И теперь, когда она вновь прикоснулась к нему, то хотела убить его.

Он снова остановился, к горлу подступила тошнота.

Видеть ее такой было худшей испытанием, чем видеть ее, лежащей холодной и мертвой. Возможно, это было то, из-за чего Дэймон позволил ему жить. Возможно, это было местью Дэймона.

И возможно Стефан должен просто сделать то, что он планировал сделать после убийства Дэймона. Дождаться рассвета, и снять серебряное кольцо, которое защищало его. В последний раз окунуться в пламенное объятие солнечных лучей, пока они не сожгли бы его плоть до костей и не остановили боль раз и навсегда.

Но он знал, что не сделает этого. Пока Елена будет жить в этом мире, он не оставит ее. Даже если она ненавидела его, даже если она охотилась на него. Он сделает что-нибудь, что сможет ее спасти.

Стефан двигался в обход к пансионату. Он должен был привести себя в порядок прежде, чем появиться на людях. В своей комнате, он смыл кровь с лица и шеи и осмотрел руку. Заживление уже началось, и, сконцентрировавшись, он мог ускорить этот процесс. Его Сила была на исходе; борьба с братом ослабила его. Это было очень плохо. Не потому что он боялся боли — ее он едва почувствовал, а потому, что должен оставаться сильным.

Дэймон и Елена ждали возле школы. Он почувствовал в темноте нетерпение брата и присутствие Елены.

— Это должно сработать, — сказал Дэймон.

Стефан ничего не ответил. В школьной аудитории чувствовалось волнение. Люди наслаждались танцами в честь Дня Основателей; те, кого не спугнул ураган, ходили по залу или стояли небольшими группами и разговаривали. Стефан смотрел в открытые двери, ища кого-то глазами.

Вот он. Он заметил светловолосого парня за столиком в углу.

Мэтт.

Мэтт выпрямился и озадаченно посмотрел вокруг. Стефан внушал ему, что нужно выйти наружу.

«Тебе нужен свежий воздух, — подумал он, фокусируя эту мысль в подсознании Мэтта. — Ты хочешь ненадолго выйти».

Дэймону, который был невидим в тени, он сказал:

— Отведи ее в школу, в класс фотографии. Она знает, где это. Оставайтесь там, и ждите меня.

После этого Стефан вернулся к зданию школы и стал ждать Мэтта.

Мэтт неторопливо вышел на улицу. Он напряженно вглядывался в безлунное небо и уже начал нервничать, когда подошел Стефан и заговорил с ним.

— Стефан! Ты здесь! — Отчаяние, надежда, и ужас отразились на его лице.

Он поспешил к Стефану.

— Они нашли ее? Есть ли какие-нибудь новости?

— А что ты уже знаешь?

Мэтт уставился на него, перед тем как ответить.

— Бонни и Мередит пришли и рассказали, что Елена упала с Плетеного моста на моем автомобиле. Они сказали, что она…

Он делал паузу и сглотнул.

— Стефан, ведь это не правда, да? — его глаза умоляли.

Стефан посмотрел вдаль.

— О Боже, — сказал Мэтт охрипшим голосом. Он повернулся спиной к Стефану, щелкнув каблуками, и прижал руки к глазам. — Я не верю этому; я не могу… это неправда.

— Мэтт… — Стефан коснулся его плеча.

— Я сожалею. — Голос Мэтта был полон горечи и надорван. — Ты, должно быть, прошел через ад и то, что я здесь делает все еще хуже.

«Даже больше, чем ты думаешь», — подумал Стефан и его рука упала.

Он шел с намерением использовать свою Силу, чтобы убедить Мэтта. Но теперь он понял, что это невозможно. Он не мог сделать этого с первым, и единственным другом среди людей, живущих здесь.

Его единственным выходом было рассказать Мэтту правду. Позволить Мэтту, самостоятельно сделать выбор, после того, как он узнает все.

— Если было что-то, что ты мог бы сделать для Елены прямо сейчас, — начал он, — ты бы сделал это?

Мэтт был слишком подавлен эмоциями, чтобы понять, — что за идиотский вопрос он задал.

— Все, что угодно, — сказал он почти сердито, вытирая рукавом глаза. — Я сделаю ради нее все, что угодно.

Он смотрел на Стефана с вызовом, прерывисто дыша.

«Поздравляю», — думал Стефан, чувствуя, как внезапно разверзлась яма в его животе. — «Ты только что выиграл поездку в Сумеречную Зону».

— Пошли со мной, — сказал юноша. — Я хочу кое-что тебе показать.

Глава 3

Елена и Дэймон ждали в темной комнате. Стефан ощутил их присутствие в небольшой нише, когда открыл дверь в класс фотографии и ввел туда Мэтта.

— Эти двери должны быть заперты, — заметил Мэтт, когда Стефан щелкнул выключателем.

— Они были заперты, — ответил Стефан.

Он не знал, что еще сказать, чтобы подготовить Мэтта к тому, что случится. Он никогда раньше не показывал свою сущность людям намеренно.

Стефан тихо стоял, когда Мэтт повернулся и посмотрел на него. В классной комнате было холодно и тихо, казалось, даже воздух стал тяжелей. Миг тянулся бесконечно долго, он видел, как на лице Мэтта медленно пробегали чувства: от печального оцепенения и замешательства до беспокойства.

— Я не понимаю, — сказал Мэтт.

— Я знаю, — ответил Стефан.

Он подошел к Мэтту, сосредоточившись на том, чтобы убрать барьеры, которые скрывали его Силу от человеческого восприятия. Стефан увидел реакцию на лице Мэтта, его беспокойство превратилось в страх. Мэтт заморгал и покачал головой, его дыхание стало более быстрым.

— Что…, — начал он хриплым голосом.

— У тебя, вероятно, накопилось много вопросов относительно меня, — сказал Стефан. — Почему я ношу солнечные очки при сильном освещении. Почему я не ем. Почему моя реакция настолько быстра.

Мэтт повернулся спиной к темной стороне комнаты. Его горло дернулось, как будто он попробовал сглотнуть. Стефан обостренными чувствами хищника мог слышать глухие удары сердца Мэтта.

— Нет, — ответил Мэтт.

— Ты, должно быть, задавался этими вопросами, спрашивал себя, что делает меня настолько отличным от всех вас.

— Нет. То есть, мне плевать. Я стараюсь не лезть в чужие дела, это меня не касается.

Мэтт продвигался к двери, глазами, едва заметно, оценивая расстояние.

— Не делай этого, Мэтт. Я не хочу причинить тебе боль, но я не могу позволить тебе сейчас уйти.

Он мог чувствовать только жажду, исходящую от Елены в ее укрытии.

«Подожди», — мысленно сказал он ей.

Мэтт все еще продолжал двигаться, собираясь как можно быстрей убраться из класса.

— Если ты хотел испугать меня, то тебе это удалось, — прошептал он хриплым голосом. — Что тебе еще от меня нужно?

— Сейчас, — Стефан мысленно позвал Елену, а Мэтту сказал, — Обернись.

Мэтт повернулся, с трудом подавив крик.

Елена стояла там, но это была уже не та Елена, которую Мэтт в последний раз видел. Теперь ее ноги были босыми в обрамлении длинного платья. Тонкие складки белого муслина, которые прилипли к ее телу, были будто затвердевшими ледяными кристаллами, которые искрились на свету. Ее кожа, всегда бледная, теперь приобрела странный холодный блеск, и ее белокурые волосы казались покрытыми серебристым светом.

Но особенно отличалось ее лицо. Ее глубокие синие глаза были наполовину прикрыты, выражение лица было сонным и неестественно настороженным. Ее взгляд, полный чувственного ожидания и голода, остановился возле его губ. Еще никогда она не была так красива, но это была пугающая красота.

Мэтт настороженно смотрел, как Елена облизала свои губы розовым язычком.

— Мэтт, — сказала она, сделав ударение на гласную в его имени, и потом улыбнулась.

Стефан слышал, как недоверие сдавило дыхание Мэтта. Мэтт издал странный звук, похожий на рыдание и отпрянул от нее.

«Все в порядке», — сказал Стефан, посылая эту мысль Мэтту волной Силы. Мэтт отпрянул от него, глаза широко открылись, глядя с недоверием. Он добавил:

— Теперь ты понял?

Выражение лица Мэтта говорило, что он не хотел ничего этого знать, но Стефан знал, что это не так. Дэймон вышел из-за Елены и встал немного правее, сделав атмосферу в классе еще напряженнее.

Мэтт был окружен. Втроем они наступали на него, нечеловечески прекрасные и опасные.

Стефан мог учуять страх Мэтта. Это был беспомощный страх, как боится кролик лису, мышь сову. И Мэтт правильно боялся. Они были охотниками; он — их добычей. Их единственной целью было убить его.

И сейчас инстинкты вышли из-под контроля. Повинуясь инстинктам, Мэтт мог запаниковать и убежать, и Стефан почувствовал это. Когда добыча бежала, хищник начинал преследование; это всегда так происходило. Теперь трое хищников напряженно выжидали, и Стефан чувствовал, что если Мэтт побежит, то он не сможет контролировать происходящее.

— Мы не хотим навредить тебе, — сказал он Мэтту. — Ты нужен Елене, у тебя есть то, в чем она нуждается. Тебе не будет больно, Мэтт.

Но мускулы Мэтта были все еще напряжены, чтобы бежать. Стефан понял, что они будут преследовать его, и придвинулся поближе, готовый в любой момент отрезать путь к спасению.

— Ты сказал, что сделаешь что угодно ради Елены, — напомнил он Мэтту в отчаянии, и увидел, что тот делает свой выбор.

Мэтт выдохнул, освобождая свое тело от напряжения.

— Ты прав; я сделаю, — прошептал он.

Мэтт взял себя в руки, прежде чем продолжить:

— Что ей нужно?

Елена наклонилась вперед и провела пальцем по выступающей на шее Мэтта артерии.

— Только не в это место, — сказал Стефан быстро, — ты же не хочешь убить его, покажи ей, Дэймон.

Но Дэймон стоял, не предпринимая никаких действий, и Стефан повторил:

— Покажи ей.

— Пробуй здесь, или здесь.

Дэймон указал на участки горла с клинической точностью, держа Мэтта за подбородок. Он был настолько силен, что Мэтт не мог освободиться от его хватки, и Стефан снова почувствовал волну паники, исходящую от Мэтта.

— Доверься мне, Мэтт. — Он приближался сзади к парню. — Но это должен быть твой выбор, — закончил он, внезапно охваченный волной сострадания. — Ты можешь передумать.

Мэтт колебался и затем начал говорить сквозь сжатые зубы.

— Нет. Я все еще хочу помочь. Я хочу помочь тебе, Елена.

— Мэтт, — прошептала она, ее синие глаза, обрамленные густыми ресницами, уставились на него. Затем взгляд переместился на его горло и ее губы раскрылись с жадностью. Не было той неуверенности, которую она испытала, когда Дэймон предложил напасть на медработников. — Мэтт.

Она улыбнулась снова, и затем она впилась зубами в горло Мэтта, быстро, словно хищник на охоте.

Стефан положил руку на спину Мэтта, чтобы подержать его. На мгновение, когда зубы Елены проникли под кожу, Мэтт попробовал отскочить, но Стефан быстро передал другу мысль: «Не борись с этим; это только причинит боль».

Когда Мэтт попробовал расслабиться, неожиданно помощь пришла от Елены, которая излучала тепло и счастье, думая о нем, как о волке, вскармливающем своего детеныша. На этот раз все получилось с первой попытки, и она гордилась собой, и муки голода уступали место насыщению. Несмотря на благодарность Мэтту, Стефан внезапно испытал укол ревности. Она не испытывала к Мэтту ненависти и не хотела убить его, потому что он не представлял никакой угрозы Дэймону. Она была нежна с Мэттом.

Стефан позволил ей взять столько крови, сколько было безопасно для Мэтта, и затем вмешался.

— Все, достаточно, Елена. Ты ведь не хочешь навредить ему.

Но потребовались объединенные усилия его и Дэймона, чтобы оторвать ее от шатающегося Мэтта.

— Теперь она должна отдохнуть, — сказал Дэймон. — Я отведу ее туда, где она будет в безопасности.

Он не спрашивал Стефана; он констатировал факт.

Когда они ушли, голос Дэймона в голове, сказал Стефану то, что предназначалось услышать только ему:

«Я не забыл, что ты пытался напасть на меня, брат. Но мы обсудим это позже».

Стефан посмотрел вслед ушедшим. Он отметил, как глаза Елены смотрели на Дэймона, как она последовала за ним без вопросов. Но теперь она была в безопасности; кровь Мэтта дала ей силу, в которой она нуждалась. В этом был весь Стефан, он всегда сначала заботился о других, все остальное не имело значения.

Стефан обернулся к Мэтту и увидел ошеломленное выражение на его лице. Парень опустился на один из пластмассовых стульев и потерянно глядел прямо перед собой.

Когда его глаза поднялись к Стефану, они обменялись мрачными взглядами.

— И так, — сказал Мэтт. — Теперь я знаю. — Он встряхнул головой и отвернулся. — Но я все еще не могу в это поверить, — бормотал он.

Его пальцы нащупали место укуса, и он вздрогнул.

— Оставим это.

Он хмурился.

— Тот парень, Дэймон. Кто он?

— Мой старший брат, — ответил Стефан без эмоций. — Откуда ты узнал его имя?

— Он был в доме Елены на прошлой неделе. Котенок шипел на него. — Мэтт, делая паузу, ясно припомнил кое-что еще. — У Бонни есть некоторые способности экстрасенса.

— У нее было видение? Что она говорила?

— Она сказала… Она сказала, что Смерть была в доме.

Стефан смотрел на дверь, через которую вышли Дэймон и Елена.

— Она была права.

— Стефан, что происходит? — Умоляющие нотки сквозили в голосе Мэтта. — Я все еще не понимаю. Что случилось с Еленой? Теперь она будет такой всегда? Что мы можем сделать?

— Будет какой? — спросил Стефан грубо, — Сбитой с толку? Вампиром?

Мэтт смотрел в сторону.

— И то, и другое.

— Что касается первого, теперь она может быть более благоразумной, когда она насытилась. По крайней мере, Дэймон так думает. Что касается второго, есть только одна вещь, которую ты можешь сделать, чтобы изменить ее состояние.

Когда глаза Мэтта зажглись надеждой, Стефан продолжил:

— Ты можешь взять деревянный кол и вонзить в ее сердце. Тогда она больше не будет вампиром. Она будет мертва. — Мэтт поднялся и подошел к окну. — Ты не стал бы ее убивать, потому что она уже мертва. Она утонула в реке, Мэтт. Она жива лишь благодаря тому, что получила достаточно крови от меня, — он сделал паузу, чтобы успокоиться, — и, похоже, от моего брата, она изменилась вместо того, чтобы умереть. Елена проснулась охотником, подобно нам. Это — то, чем она теперь стала.

Все еще стоя спиной, Мэтт ответил.

— Я всегда знал, что ты что-то скрываешь. Но я сказал себе, что это из-за того, что ты приехал из другой страны. — Он покачал головой, осуждая самого себя. — Но глубоко внутри я знал, что это было нечто большее. И что-то все еще продолжало мне говорить, что я могу тебе доверять, что и я сделал.

— Как в тот раз, когда ты пошел со мной за вербеной?

— Да. Как в тот раз. — Он добавил, — Теперь ты можешь сказать мне, зачем, черт возьми, это было нужно?

— Чтобы защитить Елену. Я хотел держать Дэймона подальше от нее. Но похоже на то, что, в конце концов, ей это не понадобилось.

Он не мог скрыть горечи, предательской дрожи, в голосе.

Мэтт обернулся.

— Не суди ее прежде, чем не узнаешь всех фактов, Стефан. Это единственное, что я знаю точно.

Стефан был поражен; затем он выдавил грустную улыбку. Будучи покинутыми Еленой оба, он и Мэтт, были в одинаковом положении. Юноша задавался вопросом, будет ли он столь же снисходителен ко всему, как был Мэтт. Он вел себя, как подобает джентльмену.

Но Стефан сомневался в себе.

Снаружи появился шум. Человеческий слух не мог услышать этого, и Стефан упорно игнорировал его — пока мысль не пришла в его сознание.

Он вспомнил то, что сделал в этой школе всего несколько часов назад. До этого момента, он совсем забыл о Тайлере Смоллвуде и его дружках.

Теперь, когда память вернулась; стыд и ужас подкатили к горлу. Он был вне себя от горя из-за произошедшего с Еленой, и его разум помутился. Но тому, что он сделал, не было никакого оправдания. Были ли они мертвы? И это он, давным-давно давший себе клятву никогда не забирать человеческих жизней, убил сегодня шестерых подростков?

— Стефан, подожди. Куда ты идешь?

Он не отвечал, Мэтт следовал за ним, почти бегом, чтобы поспеть, прочь от здания школы к дороге. На дальней части поля мистер Шелби стоял возле склада.

Лицо уборщика было серым и выражало ужас. Он, казалось, пробовал кричать, но только тихий хрип вырывался из его горла. Оттолкнув мистера Шелби в сторону, Стефан изучал комнату, испытывая при этом смутное чувство дежавю.

Это напоминало комнату Мэда Слэшера, завсегдатая Дома с приведениями. За исключением того, что здесь не было декораций. Это была реальность.

Тела лежали повсюду, среди осколков древесины и стекла от разбитого окна. Везде, куда падал взгляд, была разбрызгана кровь, которая, высыхая, приобретала зловещий красно-коричневый оттенок. И один взгляд на тела давал понять, что произошло: у каждого на шее пара мертвенно-бледных фиолетовых ран. Кроме Кэролайн: ее шея была не тронута, но ее широко открытые глаза безжизненно уставились в пустоту.

За Стефаном, тяжело дыша, стоял Мэтт.

— Стефан, Елена этого не делала — она не могла.

— Тихо! — только и сказал Стефан.

Он взглянул назад на мистера Шелби, но уборщик упал в обморок на тележку с метлами и швабрами, и лежал среди всего этого инвентаря. Стекло скрипело под ногами Стефана, когда он пересекал помещение, чтобы проверить Тайлера.

Он жив. Облегчение прошло волной по телу Стефану, когда он понял это. Грудь Тайлера слабо поднималась, и, когда Стефан приподнял голову парня, его глаза приоткрылись. Они были стеклянными и ничего не понимающими.

«Ты что-нибудь помнишь? » — мысленно спросил его Стефан.

После того, как он все это сотворил, он недоумевал, почему его это беспокоит. Он должен просто покинуть Фэллс-Черч и больше никогда сюда не возвращаться.

Но он не сможет этого сделать, пока здесь Елена.

Юноша проник в подсознание всех оставшихся в живых жертв и внушил им всем одну и ту же мысль, закладывая ее глубоко в их подсознание:

«Вы не помните, кто напал на вас, вы не помните ничего из того, что произошло сегодня».

Когда Стефан закончил, то почувствовал, что его ментальные Силы дрожали, как перегруженные мышцы. Он был близок к истощению физических и духовных сил.

За домом, к мистеру Шелби вернулся голос и он закричал. Устало, Стефан положил голову Тайлера назад и обернулся.

Губы Мэтта дрогнули, он шумно втянул ноздрями воздух так, как будто учуял что-то отвратительное. Его глаза были глазами незнакомца.

— Это не Елена, — шептал он. — Это ты сделал.

— Тише! — Стефан вытолкнул его в прохладу ночи, увеличивая дистанцию между ними и складом, ощущая ледяной воздух на своей разгоряченной коже.

Звуки бегущих ног недалеко от кафе подсказывали ему, что кто-то, наконец, услышал крики уборщика.

— Это ты сделал, не так ли?

Мэтт последовал за Стефаном к краю поля. Интонации его голоса показывали, что он пытался понять.

Стефан повернулся к нему.

— Да, я сделал это, — прорычал он и пристально посмотрел на Мэтта, не скрывая угрозы. — Я сказал тебе, Мэтт, мы — охотники. Убийцы. Вы — овцы; мы — волки. И Тайлер напрашивался на это каждый день, с тех пор как я приехал сюда.

— Выпрашивал, чтобы ему набили морду, это да. Так же как ты сделал до этого. Но — это…. — Мэтт давил на него, бесстрашно стоя лицом к лицу. — И ты даже не сожалеешь? Ни капли не раскаиваешься в происшедшем?

— А почему я должен раскаиваться? — ответил Стефан холодно, словно выплевывая каждое слово. — Вы сожалеете о том, что вы едите слишком много бифштексов? Чувствуете жалость к корове?

Он видел тяжелый недоверчивый взгляд Мэтта, и боль изнутри сдавила его грудь. Было лучше, чтобы Мэтт теперь держался от него в стороне, подальше. Или Мэтт мог закончить так же, как и те, кто сейчас лежат на складе.

— Я такой, какой есть, Мэтт. И если ты не можешь жить с этим, ты должен держаться от меня подальше.

Мэтт смотрел на него, чуть дольше, чем следует, сильное недоверие медленно переросло в сильное разочарование. На лице Мэтта заходили желваки. Тогда, без слова, он развернулся на одной ноге и пошел прочь.

Елена находилась на кладбище.

Дэймон оставил ее там, убедив побыть одной, пока он не вернется, даже несмотря на то что она не хотела больше сидеть без движения. Она чувствовала себя устало, но ей не хотелось больше спать, и свежая кровь действовала на нее подобно глотку кофеина. Девушка решила все вокруг осмотреть.

На кладбище бурлила жизнь, хотя обычный человек этого бы не заметил. Лиса сквозь тень кралась к реке. Маленькие грызуны прорывали туннели под длинной и мягкой травой вокруг надгробных камней, пища и суетясь. Старая сова тихо летела к руинам разрушенной церкви, где приземлилась на колокольню с жутким криком.

Елена встала и пошла туда. Это было намного лучше, чем прятаться в траве, как полевая мышь. Она с интересом осмотрелась вокруг разрушенной церкви, используя свои острые чувства, чтобы исследовать ее. Большая часть крыши обрушилась, осталось стоять только три стены, и колокольня возвышалась, как одинокий памятник на постаменте.

С одной стороны была могила Томаса и Онории Фелл, похожая на большую каменную коробку или гроб. Елена пристально вглядывалась в их белые мраморные лица на крышке. Они лежат, словно в забытье, их глаза зарыты, а руки покоятся на груди. Томас Фелл выглядел серьезным и немного суровым, а Онория выглядела просто грустной. Елена рассеяно думала о своих родителях, лежащих недалеко внизу на новом кладбище.

«Я пойду домой, вот куда я пойду», — думала она.

Елена только что вспомнила о доме. Она представляла себе картину: ее милая спальня с синими занавесками, мебелью из вишневого дерева и небольшим камином. И что-то важное в тайнике под половицами.

Следуя инстинктам, скрытым глубоко внутри, она нашла дорогу на Кленовую улицу, позволяя ногам нести ее туда. Это был очень старый дом, с большим крыльцом перед домом и окнами от пола до потолка. Автомобиль Роберта был припаркован на дороге.

Елена подошла к двери и остановилась перед ней. Была веская причина, почему люди не должны видеть ее здесь, хотя сейчас она не могла вспомнить почему. Она колебалась и затем проворно поднялась по дереву айвы до окна своей спальни.

Но она рисковала быть обнаруженной, если попытается проникнуть внутрь. Женщина сидела на кровати, положив на колени красное шелковое кимоно Елены, и плакала. Тетя Джудит. Роберт стоял возле кухонного шкафа, разговаривая с ней. Елена поняла, что она могла слышать рокот его голоса даже через стекло.

— …еще раз завтра, … — говорил он, — …пока опять не начался ураган. Они дюйм за дюймом обыщут весь лес, и они найдут ее, Джудит, вот увидишь.

Тетя Джудит ничего не сказала, и он продолжал, все больше впадая в отчаянье.

— Мы не можем терять надежду, неважно, что девочки говорят.

— Это не имеет смысла, Боб. — Тетя Джудит, наконец, подняла голову. Ее глаза были покрасневшими, но сухими. — Это бесполезно.

— Пытаться спасти? Я не хочу, чтобы ты так говорила.

Он подошел и встал возле нее.

— Нет, не только это…, мое сердце подсказывает, что мы не найдем ее живой. Я имею в виду… всех, кто ее ищет. Все, что случилось сегодня — это только наша вина.

— Это не правда. Это был просто несчастный случай.

— Да, но мы дали ему произойти. Если бы мы не были настолько резки с девочкой, она никогда бы не уехала одна и не попала бы в ураган. Нет, Боб, не пытайся меня успокоить; я хочу, чтобы ты выслушал.

Тетя Джудит глубоко вздохнула и продолжала.

— Это началось не сегодня. У Елены проблемы уже довольно продолжительное время, наверно, с тех пор, как она пошла в школу, и так или иначе я пустила все на самотек. Потому что я была слишком увлечена отношениями с тобой, чтобы обращать внимание на детей. Я теперь поняла это. И теперь, Елены… нет, … я не хочу, чтобы то же самое случилось с Маргарет.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю, что я не смогу выйти замуж за тебя, не так скоро, как мы планировали. Возможно, никогда не выйду. — Отвернувшись от него, она тихо говорила. — Маргарет уже потеряла слишком многое. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что она теряет и меня тоже.

— Она не потеряет тебя. Есть многое, что я могу дать ей, ведь я буду рядом. Ты же знаешь, что я чувствую к ней.

— Я сожалею, Боб, но я так не думаю.

— Ты ведь не серьезно. После всего времени, что я провел здесь, после всего, что я сделал…

Голос тети Джудит был сухим и неумолимым.

— Я серьезно.

Со своего укрытия за окном, Елена посмотрела на Роберта с любопытством. Вена на его лбу пульсировала, а лицо залилось краской.

— Завтра ты почувствуешь себя лучше, — сказал он.

— Нет, я так не думаю.

— Ведь ты не имеешь в виду наше расставание?

— Я имею в виду именно это. И не говори мне, что я передумаю, потому что этого не будет.

Мгновение Роберт расстроено смотрел вокруг, чувствуя себя беспомощным, затем помрачнел. Когда он говорил, его голос был твердым и холодным.

— Я понимаю. Хорошо, если это твое последнее слово, я хочу уехать прямо сейчас.

— Боб.

Тетя Джудит, вздрогнув, обернулась, но он уже был за дверью. Она встала, колеблясь, как будто она была не уверена, действительно ли идти за ним или нет. Ее пальцы мяли красный материал, который она держала в руках.

— Боб! — позвала она снова, более настойчиво, и обернулась, чтобы бросить кимоно на кровать Елены, прежде чем идти к нему.

Но когда она обернулась, то начала задыхаться и закрыла рот рукой. Ее тело напрягалось. Ее глаза смотрели на Елену через серебро оконного стекла. В течение долгих мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга вот так, без движения. Затем тетя Джудит убрала руку ото рта и закричала.

Глава 4

Чья-то рука стащила Елену с дерева. Протестуя, девушка полетела вниз и приземлилась на ноги мягко, как кошка, но не удержалась и коленом ударилась о землю: появился синяк.

Она поднялась, пальцы изогнулись словно когти, готовые напасть на того, кто это сделал. Дэймон ударом отвел ее руку в сторону.

— Зачем ты столкнул меня? — требовательно спросила девушка.

— Почему ты не осталась там, куда я тебя привел? — отрезал он.

Они впились друг в друга одинаково разъяренными взглядами. Елена на секунду отвлеклась. Крик наверху не замолкал, становясь еще громче и заставляя дребезжать оконные стекла. Дэймон подталкивал Елену за дом, где их не могли заметить сверху.

— Давай уйдем от этого шума, — сказал он, глядя наверх.

Не став дожидаться ответа, он взял девушку за руку. Елена слабо протестовала.

— Я должна идти туда!

— Ты не можешь.

Он одарил ее волчьей улыбкой.

— Я имею в виду, что ты не сможешь войти в этот дом. Тебя не приглашали.

На мгновение Елена замешкалась, позволив ему провести себя несколько шагов. Затем снова уперлась.

— Но мне нужен мой дневник!

— Что?

— Он находится в тайнике, под половицами. И он нужен мне. Я не смогу заснуть без него.

Елена не знала, зачем она все это затеяла, но это казалось ей важным.

Сначала Дэймон выглядел сердитым, но потом его лицо прояснилось.

— Он здесь, у меня, возьми его, — сказал он спокойно и его глаза загорелись.

Девушка посмотрела с сомнением.

— Это — твой дневник, да?

— Да, но этот старый. Я хочу тот, который начала недавно.

— Бери этот, потому что другого ты не сможешь сегодня достать. Пошли пока на крик не сбежались все соседи.

Его голос снова стал холодным и командным.

Елена смотрела на книгу, которую он держал. Она была маленькой, покрытой синим бархатом и с медным замком. Хоть это был и не новый дневник, но она узнала его. Она решила, что сойдет и так.

Девушка позволила Дэймону увести себя в ночь.

Елена не спрашивала, куда они идут. Ее это не заботило. Но она узнала дом на улице Магнолий. В этом доме жил Аларих Зальцман.

И сейчас Аларих открыл переднюю дверь, приглашая Елену и Дэймона зайти внутрь. Преподаватель истории выглядел странно, тем не менее, казалось, действительно не видел их. Его глаза были стеклянными, и он двигался автоматически.

Елена облизывала губы.

— Нет, — сказал Дэймон, — он не для этого. Учитель что-то подозревает, но ты будешь в достаточной безопасности в его доме. Я уже спал здесь. Вот тут.

Он повел ее вверх по лестнице, к чердаку с одним маленьким окном. Там было множество старых вещей: сани, лыжи, гамак. В дальнем углу, на полу, лежал старый матрац.

— Утром он даже не вспомнит, что ты находишься здесь. Ложись.

Елена повиновалась, принимая удобное положение. Она легла на спину, дневник обхватила руками и прижала к груди.

Дэймон опустил на нее кусок клеенки, закрывая ее голые ноги.

— Спи, Елена, — сказал он.

Дэймон склонился над ней, и на мгновение она подумала, что он… сделает кое-что. Мысли девушки были слишком запутанны, и она утонула в черных глазах молодого человека, похожих на ночь. Когда Дэймон выпрямился, Елена смогла дышать снова. Мрак чердака обволакивал ее. Ее глаза закрылись, и она уснула.

Елена просыпалась медленно, постепенно вспоминая, где находится. Похоже, она на каком-то чердаке. Как она здесь оказалась?

Крысы или мыши скреблись где-то среди накрытых клеенкой вещей, но этот звук не беспокоил ее. Слабые лучи бледного света пробивались сквозь закрытое ставнями окно. Елена отбросила импровизированное одеяло и встала, чтобы исследовать помещение.

Определенно, этот чердак ей не знаком. Она чувствовала себя так, будто долго болела и только что выздоровела. Девушка задалась вопросом: что ей принесет сегодняшний день?

Елена услышала голоса внизу под лестницей. Инстинкт подсказывал, что ей нужно быть осторожной и тихой, и девушка старалась не шуметь. Она тихо открыла дверь чердака и стала осторожно спускаться вниз по лестнице. Там была гостиная. Девушка узнала это место — она однажды сидела на том диване, когда у Алариха Зальцмана была вечеринка. Она была в доме Рамси.

И Аларих Зальцман был здесь, внизу; она могла видеть макушку, покрытую шевелюрой песчаного цвета. Его голос озадачил девушку. Спустя мгновение она поняла почему, — он не был дурацким и глупым, и в нем не было любых других интонаций, которые проскальзывали, когда Аларих разговаривал с классом. Еще его голос не был похож на обычный лепет. Он говорил прохладно и решительно двум другим мужчинам:

— Она может быть где угодно, даже у нас под носом. Вероятнее всего, она уехала из города, хотя… возможно она в лесу.

— Почему в лесу? — спросил один из мужчин.

Елена узнала этот голос, как и лысую голову. Это был мистер Ньюкасл, руководитель средней школы.

— Помните, первые две жертвы были найдены около леса, — заговорил другой мужчина.

«Кажется, доктор Фейнберг, — подумала Елена. — Что он здесь делает? Что я здесь делаю? »

— Да — это наиболее вероятно, — согласился Аларих.

Другие мужчины слушали его с уважением и почтением.

— Это как-то связано с лесом. У них там может быть тайное убежище, где легко скрыться под землей, чтобы их не нашли. Если такое место существует, я его найду.

— Вы уверены? — спросил доктор Фейнберг.

— Уверен, — ответил Аларих.

— И вы думаете, что Елена находится там, — уточнил руководитель школы. — Но она останется там, или вернется в город?

— Я не знаю.

Аларих сделал пару шагов и взял книгу с кофейного столика, рассеянно проведя по ней пальцем.

— Есть только один способ узнать это, приглядеться к ее друзьям — Бонни Маккаллог и той темноволосой девочке, Мередит. Возможно, они будут первыми, кто увидит ее. Так обычно происходит.

— Но как мы отыщем Елену? — спросил доктор Фейнберг.

— Оставьте это мне, — Аларих ответил спокойно и мрачно.

Он захлопнул книгу и положил ее назад на столик, нарушив тишину.

Мистер Ньюкасл посмотрел на часы.

— Я должен ехать; работа начинается в десять часов. Я полагаю, вы оба будете там? — Он остановился на выходе и нерешительно оглянулся назад. — Аларих, я надеюсь, вы сможете об этом позаботиться. С тех пор, как я вас вызвал, мы практически не продвинулись. И я начинаю надеяться на чудо.

— Я могу позаботиться об этом, Брайен. Я сказал тебе; оставьте это дело мне. Или вы хотите, чтобы о школе Роберта Э. Ли писали во всех газетах не просто как о месте трагедии, а примерно так: «Самая посещаемая средняя школа Графства Бун — сборище вампиров? ». Школа, где разгуливают мертвецы? Такую рекламу вы хотите?

Мистер Ньюкасл колебался, кусая губы, затем кивнул, все еще выглядя несчастным.

— Хорошо, Аларих. Но сделайте это быстро и тихо. Увидимся в церкви.

Он ушел, и доктор Фейнберг последовал за ним.

Аларих стоял там, в течение некоторого времени, очевидно, уставившись в пространство. Наконец, он кивнул головой и вышел через переднюю дверь.

Елена медленно вернулась назад, вверх по лестнице.

Итак, о чем они говорили? Она чувствовала себя потерянной во времени и пространстве. Она должна знать, какой сегодня день, почему она была здесь, и почему она чувствовала себя настолько испуганной. Почему ощущение, что никто не должен видеть, слышать или замечать ее было настолько сильным.

Осмотрев чердак, она не нашла ничего такого, что могло бы дать подсказку. Там, где она спала, лежали только матрац, клеенка и небольшая синяя книга.

Ее дневник! Она нетерпеливо взяла его и открыла, пропуская большую часть. Последняя запись была сделана 17 октября; он не помог ей понять, какое сегодня число. Но когда она смотрела на записи, в ее голове формировались образы, выплывая наружу, словно кто-то тянул за нитку жемчужного ожерелья. Пораженная этим, она медленно садилась на матрац. Она вернулась к началу и начала читать о жизни Елены Гилберт.

Когда дневник был прочитан, она почувствовала слабость, страх и ужас. Яркие точки кружили и мерцали перед ее глазами. В этих страницах было так много боли. Так много интриг, тайн и того, чего она понимала. Это история девочки, которая чувствовала себя потерянной в своем родном городе, в своей семье. Кто-то искал…что-то, что она никак не могла полностью осознать. Но это не было тем, что рождало пульсирующую панику в ее груди, которая поглощала всю энергию из ее тела. Не из-за этого Елена чувствовала, как будто падала, даже когда все еще сидела и в любой момент могла встать. Она вспомнила, из-за чего она чувствует панику.

Теперь она все вспомнила.

Мост, быстрая река. Ужас сковал ее, когда последний воздух вышел из ее легких, и нечем было дышать. И это было больно. И, наконец, боль прекратилась и, вместе с болью все замерло. Все… остановилось.

«О, Стефан, я была так напугана» — думала она.

И тот же самый страх сковал ее сейчас. Там, в лесу, как она могла вести себя так со Стефаном? Как она могла забыть его, забыть все, что он значил для нее? Что заставило ее так поступить?

Но она знала. Внутри себя она знала. Утопленники никогда не вставали и не уходили с места происшествия, как это сделала она. Никто не вставал и не уходил живым.

Медленно, она поднялась и пошла, чтобы посмотреть на закрытое окно. В затемненном оконном стекле все отражалось, как в зеркале, показывая ее отражение.

Не такую себя она представляла в мечтах. Она подошла ближе к стеклу, которое, словно зеркало, казалось, жило собственной жизнью. Не было ничего хитрого или жестокого в этом лице. Но все равно, оно едва уловимо отличалось от того, что она привыкла видеть. На ее коже был виден бледный румянец, а в глазах пустота. Елена прикоснулась кончиками пальцев обеих рук до шеи. Отсюда Стефан и Дэймон пили каждый раз ее кровь. Неужели они взяли у нее и отдали достаточно своей крови для того, чтобы она смогла измениться?

Должно быть, так и было. И теперь, до конца своей жизни, до конца своего существования, она должна была кормиться, как это делал Стефан. Она должна…

Она обняла колени, прижав лоб к стене из необработанного дерева.

«Я не могу, — думала она, — о, только не это. Я не могу. Не могу».

Елена никогда не была очень религиозна. Но из глубины души, поднималась волна ужаса, и каждая частица того, чем она стала, кричала о помощи.

«О, пожалуйста, — думала она, — пожалуйста, пожалуйста, боже, помоги мне».

Она не просила ни о чем особенном; ее мысли находились сейчас так далеко. Только одна мысль, казалось, захватила все ее существование:

«О, пожалуйста, боже, помоги мне, о, пожалуйста, пожалуйста».

Через некоторое время девушка снова встала.

Ее лицо было все еще бледно, но устрашающе красиво, подобно тонкому фарфору, светящемуся изнутри. Ее глаза были все еще покрыты тенью. Но в них читалось принятое решение.

Она должна была найти Стефана. Если что-нибудь и могло помочь ей, то он знал об этом. А если нет… сейчас она нуждалась в нем больше, чем когда-либо. Больше она не хотела быть нигде, только рядом с ним.

Уходя, она плотно закрыла дверь чердака за собой. Аларих Зальцман не должен обнаружить ее потайное место. На стене, она увидела календарь с вычеркнутыми днями до 4 декабря. Четыре дня прошло от той ночи в прошлую субботу. Она спала в течение четырех дней.

Когда она достигла двери, она съежилась от дневного света снаружи. Это больно. Даже при том, что небо было пасмурным и вот-вот начнется дождь или снег, это причиняло боль глазам. Она должна была уйти из безопасного дома, но навязчивая мысль о том, что никто ее не должен видеть, не оставляла ее. Она кралась вдоль заборов, стоящих близко к деревьям, готовая раствориться в тени. Девушка чувствовала себя тенью или призраком в длинном белом платье Онории Фелл. Она повергла бы в ужас любого, кто увидел ее.

Но вся ее осмотрительность была излишней. На улицах было пустынно — город словно вымер. Елена прошла мимо пустых зданий, покинутых дворов, закрытых магазинов. Теперь она видела, что припаркованные автомобили, стоящие вдоль улицы, также пустовали.

И затем она увидела знакомые очертания на фоне неба, которые прервали ее путешествие. Колокольня белела на фоне толстых темных облаков. Ноги Елены дрожали, когда она заставила себя прокрасться поближе к зданию. Она знала эту церковь всю свою жизнь; она видела крест, нарисованный на этой стене тысячу раз. Но теперь девушка продвигалась к нему так, как будто это животное в клетке, которое могло освободиться и убить ее. Она прижала одну руку к каменной стене и пододвигала ее ближе и ближе к символу.

Когда ее широко расставленные пальцы коснулись креста, на глазах навернулись слезы и появился ком в горле. Она позволила руке скользить по нему, пока не коснулась гравюры. Тогда она прислонилась к стене и позволила себе заплакать.

«Я не зло, — думала она, — я сделала вещи, которые не должна была делать. Я слишком много думала о себе; я никогда не благодарила Мэтта, Бонни и Мередит за все, что они сделали для меня. Я должна была больше играть с Маргарет и лучше относиться к тете Джудит. Но я не являюсь злом. Я не проклята».

Сквозь пелену слез, она осмотрела здание. Мистер Ньюкасл говорил что-то о церкви. Эту ли церковь он имел в виду?

Она избегала фасада и центрального входа. Была еще боковая дверь, сделанная для хористов, и она бесшумно скользнула вверх по лестнице и посмотрела вниз из галереи.

Елена сразу увидела, почему улицы были настолько пусты. Казалось, как будто каждый житель Феллс-Черча присутствует здесь, все скамейки были заняты, и задняя часть церкви была полна стоящих людей. Уставившись на передние ряды, Елена поняла, что знала каждое лицо; это были старшеклассники, и соседи, и друзья тети Джудит. Тетя Джудит тоже была там, одетая в черное платье, которое она одевала на похороны родителей Елены.

«О Боже», — подумала Елена.

Ее пальцы вцепились в перила. До сих пор девушка была слишком занята, чтобы прислушаться, но тихая монотонность голоса преподобного Бетеа, внезапно превратилась в слова.

— …помянем эту особенную девочку, — сказал он и отошел.

Елена смотрела, что случится дальше с чувством нереальности происходящего, как будто она сидела в театре и смотрела пьесу. Она не участвовала в действиях, происходящих на сцене; она была лишь зрителем, но это была ее жизнь, которую она смотрела. Мистер Карсон, отец Сью Карсон, поднялся и говорил о ней. Карсон знал ее, с тех пор как она родилась, и он рассказывал о тех днях, когда она и Сью играли на переднем дворе летом. Он говорил о том, какой красивой и воспитанной она стала, превратившись в молодую девушку. Его голос стал хриплым, и он остановился и снял очки.

Поднялась Сью Карсон. Она и Елена не были близкими подругами с начальной школы, но они остались в хороших отношениях. Сью была одна из немногих девочек, которые остались на стороне Елены после того, как Стефана начали подозревать в убийстве мистера Таннера. Но теперь Сью плакала так, как будто потеряла сестру.

— Многие люди плохо отнеслись к Елене после Хэллоуина, — сказала она, вытерев глаза, и продолжила, — и я знаю, что это ранило ее. Но Елена была сильной. Она никогда не изменялась только для того, чтобы соответствовать тому, какой она должна быть, по мнению других людей. И я уважала ее за это, очень..., — голос Сью дрожал. — Когда выбирали королеву бала, я хотела, чтобы выбрали меня, но я знала — этого не будет, и это было нормально. Поскольку, если у Роберта Э. Ли должна была быть королева, то ей могла быть только Елена. И я думаю, что она всегда останется ей, именно такой мы ее и запомним. И я думаю, что в течение следующих лет девочки, которые будут идти по нашим стопам, будут помнить ее и думать о том, что она до конца была верна тому, что она считала правильным…

На этот раз Сью не смогла успокоиться, и преподобный помог ей опуститься на место.

Старшеклассницы, которые были самыми противными и злобными, плакали и держались за руки. Даже те, кто ненавидели ее, сейчас шмыгали носом. Вдруг она стала всем лучшим другом.

Даже мальчики плакали. Потрясенная, Елена прижалась ближе к перилам. Она не могла оторваться, даже не смотря на то, что это была самая ужасная вещь, которую она когда-либо видела.

Френсис Декатер встала, ее острые черты лица, казалось, еще больше заострились из-за выражения печали на нем.

— Она хорошо относилась ко мне, — сказала девочка сиплым голосом, — и позволяла мне завтракать с ней.

«Вздор, — думала Елена, — я только разговаривала с тобой однажды, потому что ты была полезна для сбора информации о Стефане».

То же самое происходило со всеми, кто стоял за кафедрой проповедника; никто не мог найти достаточно слов, чтобы превознести Елену.

— Я всегда восхищался ей…

— Она была образцом для подражания для меня…

— Одна из моих любимых учениц…

Когда Мередит поднялась, все тело Елены напряглось. Она не знала, что последует за этим. Но темноволосая девочка была одной из тех немногих людей в церкви, которые не плакали, хотя ее лицо было серьезным, а грустный взгляд, который напомнил Елене Онорию Фелл, когда она смотрела на ее могилу.

— Когда я думаю о Елене, я думаю о хороших временах, что мы провели вместе, — сказала она спокойно, привычно контролируя себя. — У Елены всегда были идеи, и она могла превратить самую скучную работу в веселье. Я никогда не говорила ей этого и я сожалею, что мне это уже не удастся сделать. Мне жаль, что я не смогу поговорить с ней еще раз, так чтобы только она знала. И если Елена слышит меня сейчас…, — Мередит обвела взглядом церковь и сделала глубокий вдох, очевидно, чтобы успокоиться, — если бы она могла слышать меня сейчас, я сказала бы ей, сколько значили для меня те хорошие времена, и как мне жаль, что их больше не будет. Как по четвергам вечером мы обычно сидели вместе в ее комнате, готовясь к обсуждению темы дебатов. Мне жаль, что мы не можем сделать это еще раз, как раньше. — Мередит еще раз глубоко вздохнула и покачала головой. — Но я знаю, что этого больше не будет, и это больно.

«О чем ты говоришь? — думала Елена, ее страдания были прерваны замешательством. — Мы обычно готовились к дебатам по вечерам в среду, а не четверг. И это было не в моей спальне, а в твоей. И, в конце концов, это не было весело; в действительности мы старались быстрее закончить, потому, что терпеть не могли их…».

И вдруг, наблюдая за спокойным лицом Мередит, Елена поняла, что она скрывала напряжение как могла. Елена почувствовала, что сердце начало биться сильнее.

Мередит посылала сообщение, сообщение, которое только Елена могла понять. Мередит знала, что Елена может ее слышать.

Мередит знала.

Стефан сказал ей? Елена просмотрела вниз, на ряды присутствующих на похоронах, понимая, что Стефана не было среди них. Так же, как и не было Мэтта. Нет, казалось невероятным, что Стефан сказал ей, или, что Мередит выбрала бы такой способ передать ей сообщение. Тогда Елена вспомнила, как Мередит смотрел на нее той ночью, когда они вытащили Стефана из колодца, и Елена попросила оставить их наедине со Стефаном.

Она помнила, как пронзительные темные глаза изучали ее лицо не раз за прошлый месяц, и то, что Мередит, казалось, становится более тихой и задумчивой каждый раз, когда Елена подходила со странным вопросом.

Мередит все поняла раньше. Елена задавалась вопросом, что она знает?

Теперь поднялась Бонни, она плакала всерьез. Это было удивительно; если Мередит знала, почему она не сказала Бонни? Но, возможно, Мередит только подозревала что-то и не хотела расстраивать Бонни напрасной надеждой.

Речь Бонни была столь же эмоциональна, сколь речь Мередит была спокойна. Ее голос все время надламывался, и она все время прочищала горло, раздувая щеки. Наконец, преподобный Бетеа подошел и дал ей что-то белое, носовой платок или какую-то ткань.

— Спасибо, — сказала Бонни, вытирая заплаканные глаза.

Она наклонила голову назад, чтобы посмотреть на потолок, или чтобы упокоиться и собраться с мыслями. Когда она ее подняла, Елена увидела то, что никто больше не мог видеть: она видела, как с лица Бонни сошла краска, и выражение ее лица стало уже слишком знакомым.

Холод пополз по позвоночнику Елены.

«Не здесь. О, Боже, где угодно, только не здесь».

Но это уже происходило. Бонни опустила голову назад; она смотрела на всех собравшихся снова. За исключением того, что на сей раз она, казалось, не видела их вообще, и голос, который вырвался у нее из горла, не был голосом Бонни.

— Они уже не те, кем были раньше. Помните это. Не те.

Елена стояла там без движения, глядя чистыми глазами.

Люди начали ерзать и переглядываться. Начали шуметь обеспокоенные голоса.

— Помните, что они уже не те, кем кажутся…

Бонни вдруг покачнулась, и преподобный Бетеа побежал к ней, в то время как с другой стороны спешил еще один мужчина. Этот мужчина был лыс, теперь его голова блестела от пота. Мистер Ньюкасл, поняла Елена. И с конца церкви шел Аларих Зальцман. Он достиг Бонни в тот момент, когда она упала в обморок, и Елена услышала шаги позади себя на ступеньках.

Глава 5

«Доктор Фейнберг», — подумала Елена испуганно, пытаясь обернуться назад, чтобы видеть самой и одновременно держаться в тени.

Но это был не маленький, горбоносый доктор, который ей однажды встретился. Это было лицо столь же прекрасное, как те, что изображены на римских монетах или на медальоне, и ярко-зеленые глаза. Время остановилось на мгновение, и Елена кинулась в его объятия.

— О, Стефан. Стефан…

Она почувствовала, что он все еще не оправился от удивления. Юноша механически сдержал ее, как будто она была незнакомкой, которая перепутала его с кем-то другим.

— Стефан, — прошептала Елена отчаянно, зарывая лицо в его плече, ожидая ответной реакции.

Она не вынесет, если он отвергнет ее; если он возненавидел ее, она умрет… Со стоном, она попробовала приблизиться к нему, желая слиться с ним воедино, утонуть в нем.

«О, пожалуйста, — думала она, — ну, пожалуйста, пожалуйста…».

— Елена. Елена, все в порядке; я рядом. — Он продолжал говорить с ней, повторяя ничего незначащие фразы, и успокаивал, гладя по волосам.

Девушка чувствовала, как изменились объятия сжимающих ее рук. Он знал, кого он теперь обнимал. Впервые с того дня, как Елена очнулась, она почувствовала себя в безопасности. Однако прошло достаточно времени, прежде чем она смогла ослабить свои объятья. Она не плакала; она задыхалась от паники.

Наконец девушка почувствовала, как спокойствие обволакивает ее. Она не отпускала Стефана, не сейчас. Она просто стояла в течение бесконечных минут, положив голову на его плечо, упиваясь комфортом и безопасностью его близости.

Затем Елена подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.

Когда она думала сегодня о Стефане, то решила, что он может помочь ей. Девушка хотела его помощи, спасения от этого кошмара, стать такой, какой она была раньше. Но сейчас, когда она смотрела на него, то чувствовала, как отчаянное смирение проникает в душу.

— Мы ничего не можем сделать с этим, ведь так? — спросила она тихо.

Стефан не стал делать вид, что ничего не понимает:

— Нет, — ответил он так же тихо.

Елена чувствовала, как будто она сделала последний шаг, переступив через невидимую линию и не было пути назад. Когда она снова могла говорить, то сказала:

— Извини меня за то, что я пыталась напасть на тебя в лесу. Я не знаю, что со мной тогда произошло. Я не забыла, что хотела убить тебя, но не могу вспомнить зачем.

— Ты извиняешься? — Его голос дрожал. — Елена, в конце концов, это все я натворил, все, что случилось с тобой — это из-за меня…

Не успел он закончить, как они прильнули друг к другу.

— Очень трогательно, — послышался голос с лестницы, — хотите, чтобы я изобразил скрипку?

Спокойствие Елены разрушилось, и страх предательски заструился в крови. Она забыла гипнотическую власть Дэймона и его горящие темные глаза.

— Как ты попал сюда? — спросил Стефан.

— Тем же самым способом, что и ты, я полагаю. Меня привлекла яркая вспышка горя Елены.

Дэймон действительно рассердился; Елена могла сказать это точно. Не просто раздражен или разгневан, а кипел от гнева и враждебности.

Но он был добр к ней, когда она была смущена и сбита с толку. Он обеспечил ей кров; он обеспечил ей безопасность. И он не поцеловал ее, когда она была в очень уязвимом положении. Он был… мил с ней.

— Кстати, там, внизу, что-то происходит, — сказал Дэймон.

— Я знаю; что-то с Бонни, — ответила Елена, отпустив Стефана и отодвинувшись назад.

— Я не это имел в виду. Что-то происходит снаружи.

Пораженная, Елена следовала за ним вниз к первому пролету лестницы, к окну, из которого была видна парковка автомобилей. Она чувствовала Стефана позади себя, когда смотрела вниз на разворачивающуюся сцену.

Толпа людей вышла из церкви, и все они столпились в конце парковки, не собираясь никуда уходить. Напротив них, на той же парковке, собралось такое же количество собак.

Это напоминало столкновение двух армий. Это смотрелось жутко, обе группы стояли абсолютно неподвижно. Люди, казалось, были парализованы беспокойством, а собаки, казалось, ждали чего-то.

Елена видела, что собаки были различных пород. Маленькие собаки с мордой, как у шарпа, и коричнево-черные шелковистые терьеры, и тибетский терьер с длинными золотыми волосами. Были собаки среднего размера, как спрингеры и эрдельтерьеры. И были большие собаки: похожие на бочку, ротвейлер с подрезанным хвостом, тяжело дышащий серый волкодав, и гигантский шницель чисто черного окраса.

Елена знала их хозяев.

— Впереди боксер мистера Грунбаума и немецкая овчарка Салливана. Но что с ними происходит?

Люди изначально были взволнованы, а теперь выглядели и вовсе испуганными. Они стояли плечом к плечу, никто не хотел выходить из передней линии и подходить ближе к животным.

Так же и собаки ничего не делали, только сидели или стояли, у некоторых свисали на бок языки. Было что-то странное в происходящем. Каждое малейшее движение, типа движения хвостом или ушами, казалось значительно преувеличенным. И не было никакого мотания хвостами, никаких признаков дружелюбия. Только… ожидание.

Роберт повернулся спиной к толпе. Елена была удивлена, увидев его, он отсутствовал в церкви. Девушка видела, как он отделился от толпы и исчез под выступом, на котором стояла Елена.

— Челси! Челси….

Наконец, кто-то пересек невидимую линию фронта. Это был Дуглас Карсон, муж старшей сестры Сью Карсон. Он выступил в пространство между собаками и людьми, немного вытянув руку.

Спрингер с длинными ушами, похожими на коричневый атлас, повернул голову. Белый короткий хвост собаки слегка подрагивал, а бело-коричневая морда вопросительно поднялась. Но собака не пошла к молодому человеку.

Дуг Карсон сделал еще один шаг.

— Челси… хорошая девочка. Иди сюда, Челси. Иди! — Он щелкнул пальцами.

— Кто управляет этими собаками? — прошептал Дэймон.

Стефан покачал головой, стараясь не смотреть в окно.

— Никто, — коротко ответил он.

— Я тоже этого не делаю. — Глаза Дэймона сузились, голова наклонилась назад оценивающе, его слегка выпирающие клыки напомнили Елене волкодава. — Но мы способны сделать это, ты знаешь, хотя у них почти нет эмоций, на которых мы можем сыграть. А сейчас каждый раз, когда я пытаюсь исследовать их, то наталкиваюсь на белую стену.

Хотела бы Елена знать, о чем идет разговор.

— Что ты имеешь в виду под «исследую» их? — спросила она. — Это же животные.

— Внешний вид бывает, обманчив, — ответил Дэймон с иронией, и Елена подумала об отблесках радуги в перьях вороны, которая преследовала ее с начала учебного года. Если бы она пригляделась повнимательней, то наверняка заметила бы те же самые огни в шелковистых волосах Дэймона. — Но в любом случае, у животных есть эмоции. Если у тебя достаточно Силы, ты можешь исследовать их разум.

— У меня нет Силы, — решила Елена.

Она была поражена приступом мучительной зависти, которая вспыхнула в ней. Всего несколько минут назад она обнимала Стефана, готовая умолять, чтобы он избавил от всего, что у нее сейчас было, сделал ее такой, какой она была прежде. Но сейчас ей очень хотелось, чтобы она была более сильной. Дэймон всегда странно действовал на нее.

— Я не могу исследовать Челси, но думаю, что Дуг не должен к ней приближаться, — сказала девушка громко.

Стефан стоял, глядя в окно, сведя вместе брови. Вдруг он слегка кивнул, быстро обдумывая происходящее.

— Я думаю также.

— Ну, давай, Челси, будь хорошей девочкой. Иди сюда.

Дуг Карсон почти дошел до первого ряда собак. Все замерли, уставившись на него — и люди, и собаки. Елена не видела со своей стороны одну или двух собак, но слышала их дыхание, она подумала, что со стороны это выглядит, как гигантская выставка в музее.

Дуг остановился и начал прищелкивать языком. Он протянул, было руку, на секунду поколебался, но потом протянул ее дальше.

— Нет, — выдохнула Елена. Она уставилась на блестящие бока ротвейлера. Вдох и выдох, вдох и выдох. — Стефан, повлияй на Дуга. Вытащи его оттуда.

— Я постараюсь. — Она видела, как Стефан пытается сконцентрироваться; затем, он покачал головой, как человек, от которого требуют слишком много. — Плохо; я выдохся. Я не могу отсюда сделать это.

Внизу Челси оскалилась. Красно-золотистый эрдельтерьер встал возле ее ног одним изящным движением, словно кто-то управлял марионеткой. Задняя часть ротвейлера мешала ему.

И затем они прыгнули. Елена не видела, какая из собак была первой; казалось, они двигались одновременно, как большая волна. Полдюжины бросились на Дуга Карсона, этого оказалось достаточно, чтобы сбить его с ног, и он исчез под их массивными телами.

Воздух наполнился ужасным шумом, похожий на металлический скрежет, который издают церковные колокола во время звона, и от этого шума у Елены разболелась голова, в воздухе она уже не слышала, а чувствовала глубокое непрерывное рычание. Собаки рвали одежду людей, рыча и нападая, пока толпа разбегалась с криками.

Елена заметила Алариха Зальцмана в конце парковки, он был единственным, кто не бежал. Он хладнокровно стоял в стороне, и девушка думала, что видит, как двигаются его губы и руки.

Происходящее было похоже на ад. Кто-то развернул пожарный шланг и начал поливать парковку, но это не дало никакого эффекта. Собаки, казалось, посходили с ума. Когда Челси подняла свою бело-коричневую морду, оставив в покое своего хозяина, цвет шерсти был с оттенком красного.

Сердце Елены так сильно билось, что она едва дышала.

— Им нужно помочь! — крикнула она.

Стефан сразу оторвался от окна и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две или три ступени. Елена уже прошла половину пути вниз, когда поняла что, во-первых, Дэймон не следовал за нею, во-вторых, ей нельзя было показываться.

Она не могла сделать это. Это поднимет общую панику, будут задавать вопросы, а потом, когда получат ответ, будут бояться и ненавидеть. Что-то, что было более глубоким, чем сострадание или симпатия или потребность помочь, вернуло ее назад, заставив слиться со стеной.

В тусклой, прохладной церкви, она бросила взгляд на картину, разворачивающуюся внизу. Люди крича, метались назад и вперед. Доктор Фейнберг, мистер Маккаллог, преподобный Бетеа. И в центре всего этого лежала на скамейке Бонни, рядом с ней были Мередит, тетя Джудит, и госпожа Маккаллог.

— Что-то дьявольское, — простонала Бонни, и голова тети Джудит начала поворачиваться по направлению к Елене.

Девушка побежала вверх по лестнице так быстро, как могла, молясь, чтобы тетя не увидела ее. Дэймон стоял возле окна.

— Я не могу спуститься туда. Они думают, что я мертва!

— О, ты вспомнила об этом. Тем лучше для тебя.

— Если доктор Фейнберг исследует меня, он будет знать, что со мной что-то не так. Ведь так? — она требовательно задала вопрос.

— Так. Он будет думать, что ты — интересный образец.

— Значит, я не могу идти. Но ты можешь. Почему ты не делаешь ничего?

Дэймон продолжал смотреть из окна, приподняв брови.

— Почему?

— Почему? — Тревога и перевозбуждение Елены, казалось, достигли пика, и она готова была прихлопнуть его. — Им нужна помощь! Ты ведь можешь помочь. Или ты обращаешь внимание только на то, что касается непосредственно только тебя?

Дэймон сделал непроницаемое лицо, с выражением вежливого вопроса, словно он приглашал самого себя на обед у нее дома. Но она знала, что под этой маской прятался гнев. Гнев на то, что увидел их со Стефаном вместе. Он злил ее с превеликим удовольствием.

Девушка не смогла скрыть свою реакцию, свою боль и бессильный гнев. Она начала отходить от Дэймона, но он поймал ее за запястья и держал, сверля глазами. Елена была слишком поражена, чтобы слышать звук, который сама же издавала; это было шипение, которое походило больше на кошачье, чем на человеческое. Она увидела, что ее пальцы превратились в когти.

«Что я делаю? Напасть на него, потому что он не хочет защищать людей от собак, которые нападают на них? Какой смысл делать это? »

Тяжело дыша, она расслабила руки и облизала губы. Елена отступила назад, и он отпустил ее руки.

Долгое мгновение они стояли, уставившись друг на друга.

— Я иду вниз, — сказала Елена спокойно и развернулась.

— Нет.

— Им нужна помощь.

— Хорошо, черт возьми. — Она никогда не слышала голос Дэймона таким тихим и таким яростным. — Я сделаю это, — бросил он и Елена, обернувшись, увидела, что он ударил кулаком первое, что попалось под руку — подоконник, заставляя стекло грохотать. Но внимание Дэймона было уже снаружи, и его голос стал вновь уверенным, когда он сухо произнес: — Помощь прибыла.

Это был отдел пожарной охраны. Напор их пожарных рукавов был более мощным, чем в школьном шланге, и бурные потоки воды, будучи более сильными, легко прогнали собак. Елена увидела шерифа с ружьем и прикусила щеку, когда он прицелился и выстрелил. Раздался грохот, и большая собака упала. Шериф снова прицелился.

После этого все закончилось быстро. Несколько собак уже бежали к заводи, и второй выстрел, отразившись эхом недалеко от автопарковки, погнал их прочь. Это выглядело так, будто цель, которая объединила их, внезапно исчезла. Елена почувствовала сильное облегчение, когда увидела, что Стефан был невредим посреди разгрома, оттаскивая золотистого ретривера подальше от тела Дуга Карсона. Челси скулила, послушно стоя возле хозяина и изучала его лицо, наклонив голову и поджав хвост.

— Все закончилось, — сказал Дэймон.

Он произнес это с небольшим интересом, и Елена внимательно посмотрела на него.

«Ну, хорошо, черт возьми, что теперь? — подумала она. — Что он теперь скажет? »

Он не был в настроении разговаривать с ней, но девушка была настроена подтолкнуть его к разговору.

— Дэймон… — Она накрыла своей ладонью его руку.

Он напрягся, затем обернулся.

— Что?

В течение секунды оба стояли, смотря друг на друга, и затем послышались шаги на лестнице. Стефан вернулся.

— Стефан…, ты ранен, — сказала она, моргая, плохо понимая, что происходит.

— Я в порядке. — Он вытер кровь со щеки разорванным рукавом.

— Что с Дугом? — спросила Елена.

— Я не знаю. Он ранен. Много людей ранено. Это было самое странное, что я когда-либо видел.

Елена отошла от Дэймона, поднимаясь наверх, на специальные подмостки для церковного хора. Она чувствовала, что должна подумать, но голова была тяжелой. Самое странное, что Стефан когда-либо видел…, это говорило о многом. Что-то странное происходило в Феллс-Черче.

Она дошла до стены за последним рядом и положила руку между сиденьями, присаживаясь на пол. Все казалось настолько запутанным и, в то же время, пугающе ясным. Что-то странное в Феллс-Черче. В день празднования Дня Основателей, она могла поклясться, что ей было наплевать на Феллс-Черч, как и на людей, живущих в нем. Но теперь она думала по-другому. Смотря, издали на мемориальную панихиду, она подумала, что ошибалась.

А тогда, когда на людей напали собаки, она уже знала это. Она чувствовала себя так или иначе ответственной за город.

В одно мгновение чувство опустошения и одиночества исчезло. Было кое-что более важное, чем ее проблемы в данный момент. И она цеплялась за это, потому что действительно не могла решить свои проблемы, нет, действительно, действительно не могла…

Она услышала сдавленные рыдания, которые издавала, и подняла глаза на Стефана и Дэймона, стоящих в хоровой, глядя на нее. Девушка слегка покачала головой, положив на нее руку, чувствуя себя так, словно она очнулась от сна.

— Елена?

Это произнес Стефан, но Елена обратилась к его брату.

— Дэймон, — сказала она с дрожью, — если я спрошу у тебя что-то, ты скажешь мне правду? Я знаю, что ты не преследовал меня от Плетеного Моста. Я чувствую, что, чем бы это ни было, это что-то иное. Но я хочу спросить у тебя о другом: это ты подставил Стефана около месяца назад?

— Ты так думаешь?

Дэймон оперся спиной на стену, сцепив свои руки на груди. Он смотрел с недоверием.

— На Хэллоуин, ночью мистер Таннер был убит. После этого, ты впервые показал себя Стефану в лесу. Он сказал мне, что оставил тебя на пашне и пошел к машине, но он не успел дойти до нее, кто-то напал на него. Когда он очнулся, он находился в колодце, и он умер бы там, если бы Бонни не привела нас к нему. Я предполагала, что нападавшим был ты. Он тоже был уверен, что только ты мог напасть. Но ты ли это сделал?

Губы Дэймона искривились, как будто он не хотел отвечать на ее вопрос. Он переводил свой непроницаемый взгляд с нее на Стефана, глядя с насмешкой. Для Елены этот момент тянулся бесконечно долго, она напряженно вдавила ногти в ладонь. Тогда Дэймон пожал плечами и отвел свой взгляд.

— Я этого не делал, — ответил он.

Елена, наконец, вспомнила, что может дышать.

— Не верь ему! — взорвался Стефан. — Ты не должна верить тому, что он говорит.

— Почему я должен лгать? — Дэймон повернулся, открыто наслаждаясь тем, что Стефан потерял контроль над собой. — Я согласен с тем, что спокойно убил Таннера. Я пил его кровь, когда он испустил дух. Но я даже и не думал делать с тобой тоже самое, брат. Этого достаточно? Это не в моем стиле.

— Я верю тебе, — сказала Елена.

Ее мысли понеслись вперед. Она развернулась к Стефану.

— Разве ты не чувствуешь этого? Есть еще что-то в Феллс-Черче, что-то, что не может быть человеком, я думаю, и никогда им не было. Что-то, что преследовало меня, столкнуло мой автомобиль с моста. То, что заставило тех собак напасть на людей. Что-то очень сильное, злое…. — Ее голос затих, и девушка посмотрела на скамейку, на которой до этого лежала Бонни. — Это зло…, — повторила она тихо.

Внутри нее все похолодело, и она съежилась, чувствуя себя уязвимой и одинокой.

— Если ты ищешь зло, — сказал Стефан резко, — тебе не нужно ходить далеко.

— Не старайся казаться еще глупее, чем ты есть, — усмехнулся Дэймон. — Я сказал тебе четыре дня назад, что это кто-то другой убил Елену. И я сказал, что найду того, кто это сделал и разберусь с ним. И я это сделаю. — Он вытянул руки и выпрямился. — А вы двое можете продолжать милую беседу, которую я прервал.

— Дэймон, подожди. — Елена не смогла скрыть дрожь, которая охватила ее, когда он сказал об убийстве.

«Меня никто не убивал; ведь я все еще здесь», — подумала она взволнованно, чувствуя, как волна паники снова накрывает ее.

Но она подавила панику, чтобы поговорить с Дэймоном.

— Не важно, что это такое, оно очень сильное, — сказала девушка. — Я почувствовала это, когда оно пришло за мной и заполнило все небо. Я не думаю, что у любого из нас есть шанс победить, если встретиться с этим один на один.

— И что ты предлагаешь?

— Что…? — У Елены не было времени, чтобы хорошенько все обдумать. Она просто следовала инстинктам и интуиции. И интуиция подсказала ей, что Дэймон не должен идти один. — Так… я думаю, что мы должны держаться втроем. Я думаю, что у нас будет больше шансов найти и разобраться с этим вместе, чем по отдельности. И еще, мы должны остановить это прежде, чем оно снова сделает что-то подобное или убьет кого-нибудь.

— Замечательно, моя дорогая, но я действую всегда один, — сказал Дэймон, быстро одарив ее ледяной улыбкой. — Ты думаешь, что Стефан — это твой выбор? Помнишь, мы согласились с любым твоим решением, когда ты была сбита с толку, и мы позаботились о тебе.

Елена удивленно уставилась на него. Конечно, это не было выбором, и в этом не было никакой романтики. Она носила кольцо, которое Стефан дал ей; она и Стефан принадлежали друг другу.

И тогда она вспомнила что-то еще. Это промелькнуло, как вспышка: она искала Дэймона в лесу и чувствуя какое-то волнение и близость с ним. Как будто он понял огонь, который горел в ней так, как никто другой не мог понять. Как будто вместе они могли сделать что угодно — завоевать, или уничтожить целый мир; как будто они были выше всех.

«Я была не в себе, совсем запуталась», — подумала она, но эта небольшая вспышка в памяти никуда не уходила.

И она вспомнила кое-что еще: как Дэймон вел себя тогда, как он заботился о ее безопасности, был добр к ней.

Стефан посмотрел на Елену, и выражение его лица изменилось с воинственного до горькой обиды и страха.

Часть ее требовала утешить его, обнять и сказать, что она принадлежала ему и только ему, и больше ничего не имело для нее значения; ни город, ни Дэймон, ни все остальное.

Но девушка не сделала этого. Другая ее часть говорила, что город много для нее значил. Но эта часть ее ужасно запуталась. Настолько запуталась…

Елена чувствовала, что ее начала бить дрожь, и поняла, что не может остановиться.

«Эмоциональная перегрузка», — подумала она, и положила голову на руки.

Глава 6

— Она уже сделала выбор. Ты видел это своими глазами, когда прервал нас. Ты ведь уже сделала свой выбор, Елена? — Стефан произнес это, не утверждая, а скорее требуя, с нотками отчаянной храбрости в голосе.

— Я…, — Елена подняла глаза, — Стефан, я люблю тебя. Но неужели ты не понимаешь, если я сделаю выбор прямо сейчас, будет потеряно то, что связывает нас троих. Навсегда. Ты понимаешь это? — она увидела окаменевшее лицо Стефана и обратилась Дэймону: — А ты?

— Я тоже так думаю, — Дэймон одарил ее загадочной собственнической улыбкой. — Я говорил Стефану с самого начала, что он слишком эгоистичен, чтобы делить тебя со мной. Братья должны делиться всем, ты согласна?

— Я не это имела в виду.

— Да неужели? — Дэймон снова улыбнулся.

— Нет, — вмешался Стефан, — я не понимаю, и не знаю, как ты можешь просить, чтобы я объединился с ним. Он зло, Елена. Он убивает для удовольствия; у него вообще нет совести. Ему плевать на Феллс-Черч; это говорил он сам. Он — монстр.

— Но сейчас он готов сотрудничать, больше чем ты, — произнесла девушка. Она дотронулась до руки Стефана, чтобы объяснить ему. — Стефан, ты нужен мне. А он нужен нам, попытайся это понять. — Когда он не ответил, Елена добавила, — Стефан, ты действительно хочешь навсегда остаться смертельным врагом своему брату?

— А ты думаешь, что он может хотеть чего-то другого?

Елена отпустила руку Стефана, глядя на причудливые узоры теней. Около минуты она молчала, и когда ответила, ее голос был очень спокоен.

— Он остановил меня, когда я хотела убить тебя, — произнесла она.

Девушка почувствовала, как вспыхнул, а затем медленно угас защитный гнев Стефана. Он постепенно сдался и наклонил голову.

— Это правда, — согласился он, — но как я должен назвать все то, что он сделал, если это не «зло»? Он вытворял такое, что я никогда бы себе не позволил.

«Мы должны поговорить, — подумала Елена, — терпеть не могу, когда он так себя ненавидит».

Но сейчас было ни то время и ни то место.

— Так ты согласен? — спросила она нерешительно. — Стефан, скажите мне, что ты решил.

— Сейчас я думаю, что ты все равно добьешься своего. Ты же всегда получаешь, что хочешь, не так ли?

Елена изучала его глаза, замечая, как расширены зрачки и только небольшое кольцо зеленого цвета опоясывало их. В них больше не было гнева, только усталость и горечь.

«Но я делаю это не только для себя, — думала она, неожиданно почувствовав себя уверенно. — Я докажу тебе это, Стефан; вот увидишь. Наконец-то я делаю что-то не только ради себя».

— Так ты согласен? — голос девушки звучал спокойно.

— Да. Я… согласен.

— И я согласен, — сказал Дэймон, протягивая девушке руку с преувеличенной любезностью.

Он удержал ладонь Елены в своей прежде, чем она смогла ее убрать.

«На самом деле это соглашение кажется мне чистым безумием», — мелькнуло у Елены в голове.

Сомнения были, но сейчас, стоя в прохладных сумерках на чердаке церкви, она чувствовала, что это было правильно, теперь они связанны друг с другом согласием и достаточно сильны, чтобы победить.

Стефан убрал свою руку. За этим последовала тишина, такая, что Елена могла слышать звуки, доносящиеся снаружи и снизу. С улицы слышался плачь и редкие возгласы, но в общем все было спокойно. Смотря из окна, она видела, что люди передвигались небольшими группами, стараясь идти между мокрыми припаркованными машинами, быстро окружая раненных жертв. Доктор Фейнберг двигался от одной жертвы к другой, оказывая необходимую медицинскую помощь. Раненные выглядели так, как будто они выжили после урагана или землетрясения.

— Они не те, кем кажутся, — произнесла Елена.

— Что?

— Это — насчет того, что Бонни сказала на поминальной службе. Я думаю, что у нее были и другие соображения на этот счет. Возможно, это важно. — Елена попробовала объяснить ход своих мыслей. — Я думаю, что есть люди в городе, которых мы должны остерегаться, такие, как Аларих Зальцман.

Девушка вкратце рассказала братьям, что она подслушала раньше в доме Алариха.

— Он — не тот, за кого себя выдает, но я не знаю точно, кто он. Мы должны присмотреть за ним. Но так как я не могу появиться на людях, это нужно сделать вам. Аларих не должен догадаться, что вы его в чем-то подозреваете. — Елена прервалась, потому что Дэймон быстро взял ее за руку.

Снизу, где начиналась лестница, раздался голос.

— Стефан? Ты там, наверху?

И кто-то еще добавил.

— Я думаю, что видел, как он поднимался сюда.

Было похоже на мистера Карсона.

— Иди, — прошептала Елена как можно тише Стефану, — ты должен быть настолько нормальным, насколько это возможно, чтобы остаться здесь, в Феллс-Черче. Со мной все будет нормально.

— Но куда ты пойдешь?

— К Мередит. Я объясню позже. Иди.

Стефан колебался, но затем начал спускаться вниз, крикнув:

— Я спускаюсь!

Но затем вернулся назад.

— Я не оставляю тебя с ним, — решительно сказал он.

Елена раздраженно всплеснула руками.

— Тогда идите вдвоем. Вы только что согласились работать вместе; теперь вы будете отказываться от своих слов? — добавила она для Дэймона, который упорствовал.

Дэймон пожал плечами.

— Хорошо. Еще одно — ты голодна?

— Я, нет. — Живот заурчал, и Елена поняла, о чем он спрашивал. — Нет, нисколько.

— Это хорошо. Но позже ты проголодаешься. Помни об этом. — Он обогнал Стефана вниз по лестнице, чувствуя на себе прожигающий взгляд.

Елена услышала голос Стефана в голове, когда они оба скрылись из виду:

«Я приду за тобой позже. Дождись меня».

Девушке было жаль, что она не может мысленно ему ответить. Она еще кое-что заметила. Голос Стефана был намного слабее, чем четыре дня назад, когда он боролся с братом. Начав думать об этом, она поняла, что он вообще не разговаривал таким способом до празднования Дня Основателей. Она была так запутана, когда проснулась у реки, что это даже не пришло ей на ум, но теперь она начала рассуждать здраво. Что произошло с ним, что сделало его настолько сильным тогда? И почему сейчас его Сила исчезала?

У Елены было время, чтобы подумать об этом. Она сидела там, в пустой хоровой комнате, в то время как люди внизу покидали церковь, и пасмурное небо медленно становилось все более темным. Она думала о Стефане и Дэймоне, и она задавалась вопросом, правильный ли выбор она сделала. Она поклялась никогда не позволять им драться из-за нее, но эта клятва уже была нарушена. Была ли она действительно настолько безрассудной, чтобы попытаться помирить их, пусть даже временно?

Когда небо снаружи стало совсем черным, девушка осмелилась спуститься вниз по лестнице. Церковь была пуста, раздавались лишь отзвуки эха. Она не подумала о том, как она выйдет, но, к счастью, боковая дверь была заперта изнутри. Елена с благодарностью выскользнула в ночь.

Она не представляла себе, как хорошо оказаться снаружи и в темноте. Пребывание в здании вызывало ощущение, будто ее поймали в ловушку, и еще — дневной свет резал глаза. Это были самые лучшие ощущения: ничем неограниченная свобода и невидимость. Ее чувства обострились, радуясь пьянящему многообразию окружающего мира. Воздух был неподвижен, и множество ароматов витало в нем, и она могла ощутить запахи разных существ, копошащихся в ночи. Лиса копалась в чьем-то мусоре, коричневые крысы жевали что-то в кустах, ночной мотылек пытался привлечь другого мотылька своим ароматом.

Елене было достаточно просто добраться до дома Мередит, не выдав себя; люди предпочли остаться дома этим вечером. Но на месте она встала и посмотрела на великолепный сельский домик с закрытой верандой со страхом. Девушка не могла просто так подойти к двери и постучать. Действительно ли Мередит ждала ее? Разве не ждала бы она ее с наружи, если бы это было так?

«Мередит будет в шоке, если не ждала», — подумала Елена, оценивая расстояние до крыши над крыльцом.

Окно спальни Мередит было на этом уровне, но пряталось за углом.

«Будет нелегко, но она сможет залезть», — решила девушка.

Забраться на крышу было просто; ее руки и ноги цеплялись за щели между кирпичами и поднимали ее все выше и выше. Но наклониться за угол, чтобы заглянуть в окно, Елене было достаточно проблематично. Она заморгала от света, который залил комнату Мередит.

Мередит сидела на краю кровати, локти на коленях, уставившись в никуда. Она часто пробегала рукой, словно расческой, по смоляным волосам. Часы на тумбочке показывали 6: 43.

Елена поскреблась ногтями в окно.

Мередит подскочила и посмотрела не туда, а на дверь. Она заняла оборонительную позицию, пригнувшись и сжимая подушку в руке, готовая защищаться. Когда дверь не открылась, она незаметно сделала шаг или два в ее направлении, все еще готовая защищаться.

— Кто там? — спросила она.

Елена снова поскребла по стеклу.

Мередит повернулась лицом к окну, ее дыхание заметно участилось.

— Впусти меня, — попросила Елена. Она не знала, могла ли Мередит услышать ее и она повторила это так, чтобы можно было прочитать по губам. — Открой окно.

Мередит, отдышавшись, оглядывала комнату так, как будто она ожидала, что кто-то появится и поможет ей. Но никто не появился, и она приблизилась к окну, словно это было опасное животное. Она не открыла окно.

— Впусти меня, — повторила Елена. И нетерпеливо добавила, — если ты не хотела, чтобы я пришла, то зачем говорила о встрече со мной?

Она увидела, как плечи Мередит немного расслабились. Медленно, дрожащими пальцами Мередит открыла окно, и отошла назад.

— Теперь пригласи меня внутрь. Иначе я не смогу войти.

— Захо…, — голос Мередит сорвался, и она должна была повторить это снова. — Входи, — выговорила она, наконец. Когда Елена, вздрогнув, перенесла себя через подоконник и разогнула затекшие пальцы, Мередит добавила с большим удивлением, — Это должна быть ты. Больше никто не умеет так просить.

— Это я, — сказал Елена. Она прекратила разминать пальцы и посмотрела в глаза своей подруги. — Это действительно — я, Мередит.

Мередит кивнула и сглотнула. Елена хотела обнять подругу, которую любила больше всех. Но Мередит не была склонна обниматься, и сейчас она медленно двигалась назад, чтобы снова сесть на кровать.

— Садись, — предложила она неестественно спокойным голосом.

Елена выдвинула стул из-за стола и села точно так же, как сидела до этого Мередит: локти на коленях, голова опущена. Затем она посмотрела на подругу.

— Как ты узнала?

— Я…, — Мередит только уставилась на нее на мгновение, затем встряхнулась.

— Хорошо. Тебя, вернее, твое тело не нашли. Это было довольно странно. Затем произошли нападения на старика Викери, мистера Таннера и Стефана, и я все, что мне было известно о том парне, сложила воедино, но я не знала. Не могла сказать наверняка. До этого момента. — Она закончила почти шепотом.

— Это была правильная догадка, — ответила Елена.

Она пробовала вести себя как обычно, но что было нормальным в такой ситуации? Мередит боялась, как будто девушка в любой момент могла напасть на нее. Это заставило Елену почувствовать себя более одинокой, такого чувства одиночества она никогда в жизни не испытывала.

Внизу кто-то нажал на звонок. Елена услышала это, но не смогла сказать Мередит, чтобы она не открывала.

— Кто это может быть? — произнесла она. — Там кто-то у двери.

— Я попросила Бонни зайти в семь, если ей мама разрешит. Скорее всего, это она. Я пойду, посмотрю, — казалось, Мередит очень хочет как можно быстрее отсюда уйти.

— Подожди. Она знает?

— Нет…, ты же не думаешь, что я могу так просто взять и нарушить ее спокойствие.

Мередит неуверенно осмотрела комнату, и перевела взгляд на Елену, которая стояла возле кровати.

— Выключи в комнате свет. Он режет мне глаза, — попросила она спокойно.

Когда Мередит щелкнула выключателем, в спальне стало достаточно темно, и она могла спрятаться.

Ожидая Мередит, которая должна вернуться с Бонни, девушка стояла в углу, обхватив локти руками. Возможно, это была плохая идея впутать сюда Мередит и Бонни. Если невозмутимая Мередит еле смогла справиться с ситуацией, то, что сделает Бонни?

Мередит дала понять, что они идут, постоянным бормотанием.

— Только не кричи; не кричи, — и она завела Бонни в комнату.

— Да что с тобой? Что ты делаешь? — с трудом выдохнула в ответ Бонни. — Отпусти меня. Ты знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы мама разрешила выйти из дома сегодня вечером? Она хочет отвезти меня в больницу в Роаноке.

Мередит пинком закрыла дверь.

— Хорошо, — сказала она Бонни. — Сейчас ты увидишь кое-что, что будет… ну, это будет большим потрясением. Но ты не должна кричать, понимаешь? Я отпущу тебя, если ты пообещаешь молчать.

— Здесь слишком темно, чтобы можно было увидеть что-нибудь, и ты меня пугаешь. Что случилось с тобой, Мередит? Ну, хорошо, я обещаю, но не понимаю, о чем ты говоришь.

— Елена, — прошептала Мередит.

Елена восприняла это как приглашение и вышла вперед.

Реакция Бонни была не такой, как она ожидала. Она нахмурилась и наклонилась вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь в потемках. Когда она увидела силуэт Елены, она задохнулась. А когда она узнала Елену, то кинулась ей на шею с криками радости.

— Я знала это! Я знала, что они были неправы! И Мередит, и Стефан думали, что ты утонула. Но я знала, что они были неправы! О, Елена, я скучала по тебе! Мы все так скучали.

— Тихо, Бонни! Будь тише! — быстро сказала Мередит. — Я ведь попросила тебя не кричать. Слушай, ты, дурочка, ты подумала о том, что если бы Елена действительно была в порядке, разве пришла бы она сюда посреди ночи одна, зная, что ее все ищут?

— Но она в порядке; взгляни на нее. Она стоит там. Ведь это ты же, Елена? — спросила Бонни, но Мередит ущипнула ее.

— Да, это я.

У Елены было странное чувство, будто она участвует в сюрреалистической комедии, написанной Кафкой, только она не знала сюжета. Она не знала, что говорить Бонни, которая выглядела такой восторженной.

— Это — я, но… со мной не все в порядке, — сказала она неловко, снова садясь.

Мередит подтолкнула Бонни, чтобы она села на кровать.

— И что с тобой такое, ради чего столько таинственности? Она здесь, но с ней не все в порядке... И как я должна это понимать?

Елена не знала, смеяться ей или плакать.

— Послушай, Бонни… о, я не знаю, как сказать это. Бонни, твоя бабушка — экстрасенс когда-нибудь говорила с тобой о вампирах?

Тишина упала, словно топор. Проходили минуты. Невозможно, но глаза Бонни становились все больше и больше; затем они скользнули к Мередит. Прошло еще несколько минут тишины, и затем Бонни начала двигаться к двери.

— М-м-м, послушайте, — сказала она мягко. — Это становится слишком странным. Я имею в виду, действительно, действительно, действительно….

Елена обдумывала свое дальнейшее поведение.

— Ты можешь взглянуть на мои зубы, — сказала она.

Она задрала верхнюю губу и потрогала резцы пальцем. Она чувствовала, что клыки автоматически удлинились и заострились, словно ленивый кот выпустил когти из лапы.

Мередит подошла, взглянула и затем быстро отошла подальше.

— Я беру тайм-аут, — сказала она, но в ее голосе не было удовольствия от остроумной шутки. — Бонни, взгляни, — произнесла она.

Радость и волнение покинули Бонни. Она выглядела, словно ее сейчас вырвет.

— Нет. Я не хочу.

— Тебе придется. Ты должна поверить в это, или мы никогда не сдвинемся с мертвой точки.

Мередит потащила, сопротивляющуюся и упиравшуюся, Бонни вперед.

— Открой глаза, ты олух. Ты ведь одна из тех, кто любит все сверхъестественное.

— Я передумала, — испуганно прошептала Бонни, собираясь заплакать. В ее голосе сквозили нотки истерики. — Оставь меня в покое, Мередит; я не хочу смотреть. — Она вырвалась.

— Тебе и не надо, — прошептала ошеломленная Елена. Уныние сковало ее, и глаза наполнились слезами. — Это было плохой идеей, Мередит. Я ухожу.

— Нет, не надо, — Бонни вернулась так же быстро, как удалилась и бросилась в руки Елены. — Мне жаль, Елена; прости меня. Не важно, кто ты теперь; я очень рада, что ты вернулась. Это было ужасно, потерять тебя. — Теперь она рыдала всерьез.

Слезы, которые не были пролиты, когда Елена была со Стефаном, теперь прорвались. Она плакала, держась за Бонни, чувствуя, как руки Мередит обняли их. Они все плакали — Мередит тихо, Бонни шумно, сама Елена со свойственной ей напряженностью. Она чувствовала, как будто она оплакивала все, что случилось с ней, все, что она потеряла, все одиночество, страх и боль.

Все закончилось тем, что они сидели на полу, колено к колену, словно опять были маленькими девочками, отпросившимися на ночь к подруге для разработки секретных планов.

— Ты такая храбрая, — сказала Бонни Елене, шмыгая носом. — Я не знаю, как ты можешь быть настолько храброй в такой ситуации.

— Ты не знаешь, что сейчас творится у меня внутри. Я вовсе не храбрая. Но я должна как-то жить с этим, потому что не знаю, что еще мне делать.

— У тебя вовсе не холодные руки, — Мередит сжала пальцы Елены. — Только немного. Я думала, что будет хуже.

— Руки Стефана тоже не холодные, — ответила Елена, и хотела продолжить, но Бонни пискнула: — Стефан?

Мередит и Елена смотрели на нее.

— Бонни, будь благоразумной. Ты же не хочешь стать вампиром. Кое-кто хотел это сделать.

— Но ты говоришь о Стефане...? Ты подразумеваешь, что он…? — Голос Бонни сорвался.

— Я думаю, — высказалась Мередит — что, пришло время рассказать нам всю историю, Елена. Со всеми деталями, которые ты опустила в прошлый раз, когда мы просили тебя все рассказать.

Елена кивнула.

— Вы правы, девочки. Трудно объяснить, но я попробую. — Она глубоко вздохнула. — Бонни, ты помнишь первый день школы? Это был первый раз, когда я услышала, что ты пророчествуешь. Ты изучала мою ладонь и сказала, что я встречу мальчика, темного мальчика, незнакомца. И что он будет не таким высоким, как бы я хотела. Так? — она взглянула на Бонни и, затем, на Мередит. — Стефан, — теперь он действительно невысокий. Но когда-то был… по сравнению с другими людьми в пятнадцатом столетии.

Мередит кивнула, но Бонни издала слабый звук и откинулась назад, выглядя слишком потрясенной.

— Ты говоришь, что он…

— Я говорю, что он жил в эпоху Ренессанса, в Италии, и среднестатистический человек был тогда гораздо ниже. Так что Стефан выглядел более высоким по сравнению с остальными. И, подожди, прежде чем падать в обморок, вот что вы должны еще знать: Дэймон — его родной брат.

Мередит снова кивнула.

— Я предполагала что-то такое. Но тогда почему Дэймон сказал, что он — студент колледжа?

— Они не в очень хороших отношениях. В течение долгого времени, Стефан даже не знал, что Дэймон был в Феллс-Черче. — Елена колебалась.

Она подошла близко к очень личной истории Стефана, которую, как она считала, может рассказать только он сам.

Но Мередит была права; пришло время подругам все узнать.

— Слушайте же, все произошло примерно так: Стефан и Дэймон были оба влюблены в одну и ту же девушку там, в Италии эпохи Ренессанса. Она была из Германии, и ее звали Катрина. Причина, по которой Стефан избегал меня в начале школы, была в том, что я напомнила ему о ней; у нее тоже были белокурые волосы и синие глаза, и это было ее кольцо. — Елена отпустила руку Мередит и показала золотое кольцо с замысловатым узором, украшенное одним камнем лазурита.

— Оказалось, что Катрина была вампиром. Парень по имени Клаус однажды пришел в ее деревню в Германии, чтобы спасти ее от смерти, она могла умереть из-за болезни. Стефан и Дэймон оба знали это, но им было все равно. Они попросили ее выбрать между ними того, за которого она выйдет замуж. — Елена остановилась и криво улыбнулась, думая, что мистер Таннер был прав; история действительно все время повторялась. Только она надеялась, что ее история не закончится подобно истории Катрины. — Но она выбрала их обоих. Она обменялась кровью с ними обоими, и сказала, что они могли бы втроем идти через вечность.

— Эксцентричное предложение, — пробормотала Бонни.

— Глупое предложение, — сказала Мередит.

— Вы правы на счет этого, — ответила Елена. — Катрина была милой, но не очень умной. Стефан и Дэймон и так уже были не в лучших взаимоотношениях. Братья поставили ей условие, чтобы девушка выбирала одного, они не собирались делить ее. Тогда она убежала в слезах. На следующий день… ну, в общем, они нашли ее тело, или то, что от нее осталось. Вампирам нужен талисман. Вот такое кольцо, чтобы выйти на дневной свет; без него — смерть. Катрина осознанно сняла кольцо под лучами солнца и ее не стало. Девушка думала, что является «яблоком раздора» между братьями и, если погибнет, Дэймон и Стефан помирятся.

— О, Боже мой, как ро….

— Нет, это не так, — Елена резко прервала Бонни. — Это абсолютно не романтично. Стефан до сих пор винит во всем себя, и я думаю, что Дэймон тоже, хотя никогда не признает этого. И результатом всего было то, что родные братья схватили мечи и убили друг друга. Да, убили. Вот почему теперь они вампиры, и поэтому они так ненавидят друг друга. И именно поэтому я, вероятно, совсем лишилась рассудка, пытаясь заставить их объединиться.

Глава 7

— Объединиться для чего? — спросила Мередит.

— Я объясню это позже. Но сначала хочу узнать, что произошло в городе с тех пор, как «я умерла».

— Ну, в основном все начали паниковать, — ответила Мередит, изгибая бровь. — Твоя тетя Джудит была очень подавлена. Ей показалось, что она видела тебя — ведь это не было галлюцинацией, да? И она разорвала помолвку с Робертом.

— Я знаю, — сказала мрачно Елена. — Продолжай.

— Все в школе были расстроены. Я хотела поговорить со Стефаном, особенно когда начала подозревать, что ты не умерла, но его не было. Мэтт был, но с ним что-то не так. Он выглядит как зомби, и не хочет разговаривать ни с кем. Я хотела рассказать ему, что, возможно, ты не умерла; я думала, что ему станет легче. Мэтт не стал слушать. Он очень изменился, и мне даже показалось, что он собирается ударить меня. Он не выслушал даже слова.

— О боже, Мэтт. — Кое-что ужасающее всколыхнулось в голове Елены, какое-то воспоминание, слишком тревожащее, чтобы выпустить его из глубин памяти. Она не сможет сейчас с этим справиться, не сможет, — и заставила тревожащее воспоминание затаиться.

Мередит продолжила.

— С ним все ясно, но другие люди что-то подозревают на счет твоей «смерти». Вот почему я сказала то, что сказала на поминальной службе; я боялась, что, если бы назвала реальный день и место встречи, Аларих Зальцман заманил бы тебя в ловушку. Он и так задавал много вопросов, хорошо, что Бонни не знала ничего такого, что могла бы разболтать.

— Так не честно, — возразила Бонни. — Аларих просто интересовался, и все, он хочет помочь нам пережить это, как помогал до этого. Он — Водолей.

— Он шпион, — сказала Елена, — Возможно, даже хуже. Но мы обсудим это позже. Что на счет Тайлера Смоллвуда? Я не видела, чтобы он приходил на работу.

Мередит смотрела с замешательством.

— Ты хочешь сказать, что ты не знаешь?

— Я ничего не знаю; я спала четыре дня на чердаке.

— Ну…, — повисла неловкая пауза. — Тайлер только что вернулся из больницы. То же самое с Диком Картером и еще четырьмя парнями. Они были все вместе в День Основателей на складе, там на них напали и они потеряли много крови.

— О…

Теперь было понятно, почему в ту ночь Сила Стефана была намного больше и почему он с тех пор начал слабеть. Наверно, с тех пор он не ел.

— Мередит, Стефана подозревают в этом?

— Ну, отец Тайлера пытался самостоятельно что-то выяснить, но у полиции нет никаких оснований для подозрения. Они знают примерное время, когда напали на Тайлера, который собирался встретиться с мистером Смоллвудом, но тот так и не пришел. А мы с Бонни обеспечили алиби Стефану на это время, потому что как раз тогда мы оставили его у реки с твоим телом. Так что у него просто не было времени вернуться к складу и напасть на Тайлера, ни один нормальный человек не смог бы. Так что пока полиция не думает ни о чем сверхъестественном.

— Я понимаю, — Елена почувствовала облегчение хотя бы на этот счет.

— Тайлер и те парни не могут опознать нападавшего, потому что они ничего не помнят о том дне, — добавила Мередит. — Другое дело Кэролайн.

— Кэролайн была там?

— Да, но ее не кусали. Только ударили. И это после всего того, что она сделала, мне даже жаль ее, — Мередит пожала плечами и добавила, — Она выглядела довольно жалко все эти дни.

— И я не думаю, что кто-то будет подозревать Стефана после того, что случилось сегодня с теми собаками возле церкви, — вставила Бонни. — Мой папа говорит, что большая собака могла сломать окно на складе, и раны на горле Тайлера похожи на раны, что наносят животные. Я думаю, что многие люди верят в то, что это была собака или свора собак, которые и сделали это.

— Это очень удобное объяснение, — сказала Мередит сухо. — Это значит, что людям больше не нужно придумывать другие версии.

— Но это нелепо, — сказала Елена. — Нормальные собаки так себя не ведут. Разве люди не задаются вопросом о том, почему их собаки внезапно озлобились и напали на них?

— Многие просто избавились от собак. И еще я слышала, что кто-то говорил о необходимости проверить их на бешенство, — произнесла Мередит. — Но это ведь не просто бешенство, согласна, Елена?

— Да, я так не думаю. И Стефан или Дэймон здесь тоже не при чем. Вот об этом я и пришла поговорить с вами.

Елена объяснила, как могла, что она подозревает о существовании Другой Силы в Феллс-Черче. Она рассказала о Силе, которая преследовала ее до моста, о том предчувствие на счет истории с собаками и обо всем, что она, Стефан и Дэймон обсуждали. На этом девушка остановилась:

— И, Бонни, ты сама сегодня в церкви сказала: «Это какое-то Зло». Я думаю, что оно находится здесь, в Феллс-Черче, и о нем никто не знает — какое-то абсолютное зло. Я думаю, что ты не осознаешь, что подразумевала под этим, Бонни?

Но мысли Бонни уже неслись в другом направлении.

— Так что Дэймон не делал все те ужасные вещи, в которых ты обвиняла его, — проницательно сказал она. — Убийство Янцзы, нанесение ран Викки и убийство мистера Таннера, и тому подобное. Я вам тогда сказала, что это может быть и маньяк.

— Я думаю, — сказала Мередит, глядя на Елену, — Что тебе лучше забыть о Дэймоне, как о возможном возлюбленном.

— Да, — сказала Елена решительно. — Он на самом деле убил мистера Таннера, Бонни. И есть основания предполагать, что это не единственное его нападение; я спрошу его об этом. У меня уже и так с ним достаточно проблем. И Бонни, поверь мне, ты не захочешь с ним встречаться.

— Я должна оставить Дэймона в покое; я должна оставить Алариха в покое. Есть какой-нибудь парень, которого мне не нужно бросить? А Елена просто забирает их всех. Это не справедливо.

— А жизнь вообще не справедлива, — сказала черство Мередит. — Послушай, Елена, даже если эта Другая Сила существует, что это за сила, как ты думаешь? На что она похожа?

— Я не знаю. Это что-то очень сильное, но мы не можем это увидеть или потрогать, а можем только почувствовать. Это может выглядеть как обычный человек. И именно поэтому я пришла просить вашей помощи, потому что это может быть любой в Феллс-Черче. Это напоминает то, что Бонни сказала сегодня на поминальной службе: «Они не те, за кого себя выдают».

Бонни выглядела несчастной.

— Я не помню, чтобы говорила такое.

— Но ты сказала это: «Они не те, кем кажутся».

Елена сделала ударение на «не те». Она поглядела на Мередит, но темные глаза под изящно изогнутыми бровями были спокойными и далекими.

— Хорошо, это значит, что мы должны всех подозревать, — сказала Мередит спокойным голосом. — Правильно?

— Правильно, — ответила Елена. — Но мы должны взять блокнот и карандаш и записать все самое важное. Дэймон и Стефан уже согласились помочь все узнать, и если вы тоже поможете, у нас будет больше шансов все выяснить.

Она всегда, таким образом, достигала успеха; Елена отличалась хорошими организаторскими способностями, начиная с завоевания мальчиков и заканчивая сбором средств на благотворительность. Это было более серьезной версией старого плана А или Б.

Мередит дала карандаш и бумагу Бонни, которая посмотрела сначала на это, потом на Мередит, и затем на Елену.

— Хорошо, — произнесла она, — но кого мы занесем в список?

— Ну, мы можем подозревать любого в том, что он является Другой Силой. Любой, кто мог совершить вот это: запиши, нападение на Стефана, далее меня, добавь нападение тех собак на людей. Во всех этих случаях странная закономерность.

— Мэтт, — сказала Бонни, записывая с деловым видом. — И Викки. И Роберт.

— Бонни! — воскликнули Елена и Мередит одновременно.

Бонни подняла глаза.

— Ну, Мэтт в последнее время очень странный, и Викки тоже, уже около четырех месяцев. И Роберт крутился возле церкви перед службой, но он туда не входил.

— Ну, Бонни, что ты, в самом деле, — сказала Мередит. — Викки жертва, а не подозреваемая. И если Мэтт — Другая Сила, то я горбун из Нотрдама[1]. А на счет Роберта…

— Хорошо, я вычеркну их всех, — произнесла Бонни ледяным голосом. — Теперь давайте выслушаем ваши идеи.

— Нет, подождите, — сказала Елена. — Бонни, притормози. — Девушка подумала о том, что ее действительно беспокоило уже долгое время. — Начнем с церкви. Вы знаете, что я видела Роберта за церковью, когда я скрывалась в хоровой. Это было как раз перед атакой собак, и он решил убраться заранее, словно знал, что случится.

— О, но Елена…

— Нет, послушай, Мередит. Я видела его до этого, в субботу ночью, с тетей Джудит. Когда та сказала, что не выйдет за него замуж, на его лице промелькнуло что-то такое…, я не знаю. Но я думаю, что лучше занести его в список, Бонни.

Поразмыслив, поколебавшись на мгновение, Бонни сделала запись.

— Кого еще? — спросила она.

— Я сожалею, но Алариха тоже надо записать, — сказала Елена. — Извини, Бонни, но он подозреваемый номер один. — Она рассказала то, что подслушала тем утром между Аларихом и директором. — Он не обычный преподаватель истории; они вызвали его сюда по каким-то причинам. Он знает, что я — вампир, и он ищет меня. И сегодня, в то время как собаки нападали, он стоял там, не участвуя во всем этом, и делал какие-то странные жесты. Он определенно не тот, за кого себя выдает, и единственный вопрос: кто он такой? Ты слушаешь, Мередит?

— Да. Ты знаешь, я думаю, что мы должны записать и миссис Флауэрс в этот список. Помнишь, как она стояла возле окна в пансионате, когда мы привели Стефана, вытащив из колодца? Но она даже не спустилась вниз, чтобы открыть нам дверь? Это странное поведение.

Елена кивнула.

— Да, и как она следила за мной, когда я приходила к нему. И она не выходит из своего старого дома. Она может быть просто рехнувшейся старухой, но в любом случае ее нужно записать.

Девушка провела рукой по волосам, отбрасывая их назад. Ей было жарко. Жарко — это не совсем точно, но она чувствовала дискомфорт, который причиняет перегрев. Она чувствовала себя, словно курица — гриль в духовке.

— Хорошо, мы сходим в пансионат завтра перед школой, — сказала Мередит. — Но что мы будем делать до этого времени? Давайте заглянем в список, Бонни.

Бонни развернула список, таким образом, чтобы все могли видеть что там, Елена и Мередит наклонились вперед и начали читать:

Мэтт Хоникатт,

Викки Беннетт,

Роберт Максвелл — Что он делал возле церкви, когда напали собаки? И что произошло той ночью с тетей Елены?

Аларих Зальцман — Почему он задает так много вопросов? Для чего он приехал в Феллс-Черч?

Миссис Флауэрс — почему она так странно поступает? Почему она не впустила нас ночью, когда Стефан был ранен?

— Хорошо, — согласилась Елена. — Я предполагаю, что сегодня мы сможем узнать, чьи собаки были возле церкви. А вы понаблюдайте за Аларихом завтра в школе.

— Я буду наблюдать за Аларихом, — твердо сказала Бонни. — И я сниму с него все подозрения; вы поймете, что я была права.

— Прекрасно, это будешь делать ты. Можешь взять его на себя. Мередит будет следить за миссис Флауэрс, а я возьмусь за Роберта. Что касается Стефана и Дэймона, они могут наблюдать за любым из списка, потому что будут использовать свою Силу, чтобы проникнуть в их головы. Кроме того, этот список еще не закончен. Я хочу попросить их поискать вокруг города любые признаки иной Силы, или что-нибудь похожее. Надо признать, у них это лучше получится.

Отклонившись назад, Елена рассеяно облизала губы. Ее слегка мучила жажда. Девушка заметила то, на что раньше никогда не обращала внимания: прекрасный рисунок из вен на внутренней стороне запястье Бонни. Бонни все еще держала блокнот, вытянув руку, и кожа ее запястья была настолько прозрачна, что синева вен ясно прогладывала сквозь нее. Елене было жаль, что она не слушала, когда на уроках в школе изучали человеческую анатомию; как называлась эта вена, большая, которое ветвилась подобно ветви дерева…?

— Елена. Елена!

Девушка пораженно подняла взгляд и увидела осторожные темные глаза Мередит и встревоженное выражение лица Бонни. И только тогда поняла, насколько близко подобралась к запястью Бонни, скользя пальцем по самой большой вене.

— Извините, — пробормотала она, возвращаясь назад.

Елена почувствовала, что клыки удлинились и стали очень острыми. Это было похоже на брэкеты; но отличалось по форме. Девушка поняла, что успокаивающая улыбка не возымела должного эффекта у Бонни — та выглядела испуганной, что было глупо. Бонни должна знать, что Елена никогда не сделает ей больно. И сегодня вечером Елена не была уж так голодна; она всегда ела мало и могла получить все, что ей нужно из этой крошечной вены, здесь, на запястье…

Елена вскочила на ноги и прильнула к окну, прислонившись к раме, чувствуя прохладный ночной воздух, обдувающий ее кожу. Она была ошеломлена, и, казалось, не могла дышать.

— Что она будет делать? — Елена обернулась, и увидела Бонни, которая сидела, прижавшись к Мередит, и они обе поглядывали в ее сторону с большой опаской. Девушка не хотела, чтобы ее видели в таком состоянии.

— Извините меня, — сказала она. — Я ничего такого не думала делать, Бонни. Видишь, я больше не пытаюсь приблизиться к тебе. Я должна была поесть прежде, чем пришла сюда. Дэймон сказал, что я проголодаюсь попозже.

Бонни сглотнула, выглядя еще более напуганной.

— Поесть?

— Да, конечно, — съязвила Елена. Ее вены горели; именно это она и чувствовала. Стефан описывал такое ранее, но она никогда не понимала по-настоящему, никогда не понимала Стефана, когда он уходил, если ему нужна была кровь. Это было ужасно, непреодолимо. — А что вы думаете, я ела эти дни, воздух? — добавила она с вызовом. — Я — теперь охотник, и лучше мне сейчас пойти поохотиться.

Бонни и Мередит пробовали справиться с этим; она могла сказать, что у них почти получилось, но видела отвращение в их глазах.

Елена сконцентрировалась на использовании своих новых возможностей, чтобы открыться ночи и определить, где Стефан или Дэймон. Это было трудно, потому что ни один из них не использовал свой мозг так, как это было той ночью, когда они боролись в лесу, но она думала, что могла бы ощутить всплеск Силы там, в городе.

Девушка никак не могла связаться с братьями, и расстройство только усиливало жжение в венах. Она уже решила, что пойдет без них, когда занавески коснулись ее лица, колышась от порывов ветра. Бонни пошатнулась, хватая ртом воздух, опрокинула настольную лампу с тумбочки возле кровати, и комната погрузилась в темноту. Проклиная, Мередит пыталась поднять ее назад. Занавески сильно колыхались в появившемся мерцающем свете, и Бонни попыталась закричать.

Когда лампу, наконец, вернули назад, она осветила Дэймона, небрежно сидящего на подоконнике открытого окна, опершись на одно колено. Он улыбался одной из его самых диких улыбок.

— Вы не возражаете? — сказал он. — Здесь неудобно.

Елена взглянула на Бонни с Мередит, те пытались пробраться поближе к туалету, выглядя одновременно испуганными и загипнотизированными. Девушка сердито покачала головой, глядя на Дэймона.

— Я думала, что сама люблю эффектно входить, — произнесла она. — Очень смешно, Дэймон. Теперь пойдем.

— Уйти от двух таких красивых подружек, что здесь находятся? — Дэймон улыбнулся снова Бонни и Мередит. — Кроме того, я только что пришел. Никто не хочет быть вежливым и пригласить меня войти?

Карие глаза Бонни, беспомощно уставившиеся на его лицо, немного смягчились. Ее губы, которые были искривлены в ужасе, растянулись в улыбке. Елена увидела, как девочка неизбежно тает.

— Нет, они не хотят, — ответила она и встала между Дэймоном и подругами. — Никто здесь не для тебя, Дэймон, ни сейчас, ни когда-либо. — Видя вспышки вызова в его глазах, она лукаво добавила, — так или иначе я ухожу. Не знаю как ты, а я иду охотиться.

Елена почувствовала поблизости на крыше присутствие Стефана, и услышала, как он быстро поправил:

— Мы идем охотиться, Дэймон. Ты можете сидеть там всю ночь, если тебе так хочется.

Дэймон любезно сдался, стрельнув удивленным взглядом на Бонни перед тем, как исчезнуть в окне. Бонни и Мередит, кинулись с тревогой вперед, очевидно думая, что он только что упал на встречу смерти.

— С ним все в порядке, — успокоила подруг Елена, покачав головой. — И не волнуйтесь, я не позволю ему вернуться. Увидимся завтра, в это же самое время. До свидания.

— Елена, — остановила ее Мередит, — я хотела спросить у тебя, может ты захочешь переодеться во что-нибудь другое?

Елена осмотрела себя. Фамильное платье девятнадцатого века было изодрано и потрепано, тонкий белый муслин был разорван в нескольких местах, но времени на то, чтобы переодеться, уже не было; она должна поесть сейчас.

— Это может подождать, — ответила девушка. — Увидимся завтра.

Елена выскользнула в окно, так же, как до этого Дэймон. Последнее, что она увидела, было удивление, с которым Бонни и Мередит смотрели ей в след.

Она уже научилась приземляться, не ударяясь коленями. Стефан был внизу, и сразу обернул вокруг нее что-то темное и теплое.

— Твой плащ, — довольно сказала она.

Они улыбнулись друг другу, вспоминая, как в первый раз он надел на нее плащ, после спасения на кладбище от Тайлера, когда привел к себе в комнату, чтобы девушка могла привести себя в порядок.

«Сначала Стефан боялся прикасаться к ней, но, — подумала Елена, улыбаясь, — она быстро рассеяла его опасения».

— Я подумал, что мы идем на охоту, — произнес Дэймон.

Елена, улыбаясь, повернулась к Стефану, не выпуская его руки.

— Так и есть, — ответила она. — Куда мы пойдем?

— В любой дом на этой улице, — предложил Дэймон.

— В лес, — сказал Стефан.

— В лес, — решила Елена. — Мы не трогаем людей, мы не убийцы. Это ведь так, Стефан?

Он сжал ее пальцы и спокойно ответил:

— Да — это так.

Губы Дэймона привередливо изогнулись.

— И что же мы будем искать в лесу? Нет, мне лучше не знать. Ондатру? Скунса? Термитов? — Он перевел взгляд на Елену и его голос стал тише. — Лучше пойдем со мной, и я покажу тебе, что такое настоящая охота.

— Мы можем пойти на кладбище, — сказала Елена, игнорируя его.

— Белохвостые олени гуляют всю ночь на открытой местности, — ответил ей Стефан, — но мы должны быть осторожными, преследуя оленей; у них острый слух.

— Что ж, в другой раз — с сожалением произнес голос Дэймона в голове Елены.

Глава 8

— Кто… О боже, это ты! — вскрикнула Бонни, потерев локоть. — Ты напугал меня. Я не слышала, как ты подошел.

Стефан понял, что должен быть более осторожным. За те несколько дней, что он пропускал школу, юноша отвык двигаться как обычный человек, и опять начал ходить бесшумно, как охотник, полностью контролируя свои шаги.

— Извини, — сказал он, и друзья пошли рядом вниз по коридору.

— Все в порядке, — ответила Бонни, стараясь выглядеть беспечно. Но ее карие глаза были широко открыты, и взгляд застыл в одной точке. — Так, чем ты сегодня занимался? Мы с Мередит приходили утром в пансионат, чтобы проверить миссис Флауэрс, но никто не открыл дверь. И я не видела тебя на биологии.

— Как только днем я вернулся, сразу пришел в школу. На столько, сколько понадобится, чтобы найти то, что мы ищем.

— То есть, чтобы шпионить за Аларихом, — пробормотала Бонни. — Я только вчера сказала Елене, чтобы его оставили мне.

— Ой! — добавила она, когда несколько ребят из младших классов, проходящих мимо, услышали последнюю фразу и уставились на нее.

Девочка закатила глаза, повернувшись к Стефану. С взаимного согласия, они вышли из коридора на пустую лестничную клетку. Бонни прислонилась к стене со стоном облегчения.

— Я должна запомнить, что нельзя произносить ее имя, — сказала она жалобно, — но это трудно. Сегодня утром мама спросила меня, как я себя чувствую, и я почти сказала ей: «Хорошо, — с тех пор как увидела Елену вчера вечером». Я не знаю, как вы двое храните — ты знаешь чью — тайну так долго.

Стефан чувствовал, что усмешка невольно растягивалась на его губах. Бонни походила на шестинедельного котенка — море обаяния и никаких запретов. Она всегда говорила то, что думала, даже если это полностью противоречило тому, что она говорила до этого, и все, что она делала — делала от сердца.

— Ты стоишь в пустом коридоре, сама знаешь с кем, — отчаянно напомнил он.

— О…, — ее глаза снова стали большими. — Но ты не сделаешь этого, да? — добавила она с облегчением. — Потому что Елена убьет тебя… О, боже. — В поисках другой темы, она сглотнула и спросила, — И как все прошло вчера вечером?

Стефан помрачнел.

— Не очень хорошо. С Еленой все нормально; она спит в безопасном месте.

Прежде, чем он смог продолжить, чуткий слух уловил звук шагов в конце коридора. Мимо прошли три девушки, старше них, и одна отделилась от подруг, увидев Стефана и Бонни. Лицо Сью Карсон было бледным, а глаза красными, но она улыбалась им.

Бонни переполняло беспокойство.

— Сью, как дела? Как Дуг?

— У меня все хорошо. У него тоже все хорошо, или, по крайней мере, будет. Стефан, я хотела поговорить с тобой, — стремительно добавила она. — Я знаю, что мой папа поблагодарил тебя вчера за то, что ты помог Дугу, но я тоже хотела сказать тебе спасибо. Я хочу сказать, я знаю, что люди в городе ужасно отнеслись к тебе, и ну, в общем, я была очень удивлена, что ты вообще захотел помочь. И я рада. Моя мама говорит, что ты спас жизнь Дугу. Я просто хотела поблагодарить тебя, и сказать, что я сожалею обо всем.

К концу речи ее голос дрогнул. Бонни шмыгнула носом и начала искать в своем рюкзаке платок, и через секунду все выглядело так, будто Стефан заперт на лестничной клетке с двумя рыдающими женщинами. Встревожившись, он начал искать, чем их можно отвлечь.

— Все нормально, — ответил Стефан. — Что с Челси?

— Она в питомнике. Всех собак, которых смогли выловить тогда, сейчас держат на карантине. — Сью, промокнула глаза и выпрямилась.

Стефан расслабился, видя, что опасность миновала. Повисла неловкая пауза.

— Итак, — наконец сказала Бонни, обращаясь к Сью, — ты слышала, что школьное управление решило о Снежных Танцах?

— Я слышала, что этим утром было заседание правления, и большинство проголосовало за то, чтобы их разрешить. Хотя кто-то сказал, что будет полицейская охрана. О, прозвенел звонок. Нам нужно добраться до кабинета истории прежде, чем Аларих поставит нам плохие отметки.

— Мы подойдем через минуту, — сказал Стефан. Он небрежно спросил. — Когда эти Снежные Танцы?

— Это тринадцатого; в пятницу ночью, — ответила Сью, и затем содрогнулась. — О боже, в пятницу тринадцатого. Я даже и не подумала об этом. Это напомнило мне то, что я еще хотела вам сказать. Сегодня утром я выставила свою кандидатуру на выборы Снежной Королевы. Я думаю, что правильно сделала. Это все. — Сью поторопилась, почти перейдя на бег.

Мысли Стефана ускорили свой темп.

— Бонни, что такое Снежные Танцы?

— Ну, на самом деле, это Рождественский бал, только у нас Снежная Королева, а не королева Рождества. После того, что случилось в День Основателей, руководство школы хотело отменить его, а тут еще и происшествие с собаками, но, похоже, что все-таки разрешат проведение праздника.

— В пятницу тринадцатого, — мрачно произнес Стефан.

— Да. — Бонни снова выглядела испуганной, словно стала маленькой и неприметной. — Стефан, не смотри на меня так; ты пугаешь меня. Что не так? Ты думаешь, что на танцах что-то случится?

«Я не знаю. Но что-то может произойти», — подумал Стефан.

В Феллс-Черче не было ни одного праздника, на котором бы не присутствовала Другая Сила, и последний праздник года, вероятно, тоже не избежит этого. Но сейчас не было смысла говорить об этом.

— Пойдем, — сказал он. — Мы действительно опаздываем.

Он был прав. Аларих Зальцман стоял возле доски, когда они вошли, — это был первый день, когда учитель появился в классе истории. Если он и был удивлен, увидев, что ученики опоздали, то он безукоризненно это скрыл за дружелюбной улыбкой.

«Так это ты тот, кто охотится на охотника, — думал Стефан, садясь на свое место и изучая мужчину перед собой. — Можешь ли ты быть чем-то большим, чем ты есть? Может быть ты и есть Другая Сила, о которой говорит Елена? »

На лицо был тот факт, что это маловероятно. Рыжеватые волосы Алариха, немного длинны для учителя, его мальчишеская улыбка, его открытая жизнерадостность, — все это создавало впечатление безобидности. Но Стефан с самого начала подозревал, что под этой безобидной внешностью скрывалось что-то еще. Однако это не делало более вероятным, то, что Аларих Зальцман был виновен в нападении на Елену или в инциденте с собаками. Он не смог бы настолько хорошо это скрыть.

Елена… Руки Стефана сжались под столом, и в его груди проснулась тупая боль. Он не хотел думать о ней. В течение прошедших пяти дней он старался оттеснить ее в самые дальние уголки своего сознания, не позволяя ее образу приближаться. Но попытки удержать ее на безопасном расстоянии занимали большую часть его времени и сил.

Школа была худшим местом из всех, что можно выбрать. Ему было безразлично, что там изучалось. Больше ничего не оставалось делать, кроме как думать.

Он заставил себя дышать медленно и спокойно. С ней было все хорошо; это было очень важно. В действительности, больше ничего не имело значения. Но каждый раз, когда он твердил себе это, ревность захлестывала его, словно кнут. Потому что теперь, когда он думал о Елене, думал и о нем. О Дэймоне, который свободно приходил и уходил, когда ему вздумается.

В душе Стефана разгорался гнев, яркий и холодный, смешиваясь с горячей болью в груди. Он все еще не был уверен, что это не Дэймон бросил его в колодце умирать. И он воспринял бы идею Елены о Другой Силе серьезнее, если бы был полностью уверен в том, что Дэймон не причастен к смерти Елены. Дэймон был злом; у него не было жалости и сомнений…

«Что он сделал такого, чего не сделал я? » — В сотый раз с горечью спросил себя Стефан.

Ничего.

Кроме убийств.

Стефан тоже пытался убить. Он хотел убить Тайлера. Это воспоминание загасило холодный огонь гнева на Дэймона, и он посмотрел на парту в конце класса.

Она была пустая. Хотя день назад Тайлер вышел из больницы, он не вернулся в школу. Однако можно было не опасаться за то, что он запомнил что-нибудь с того ужасного дня. В его подсознании приказ забыть будет держаться еще долгое время, по крайней мере до того момента, пока кто-нибудь еще не поработает с сознанием Тайлера.

Внезапно он понял, что смотрит на пустой стол Тайлера пристальным и задумчивым взглядом. Когда он отвел взгляд, то поймал взгляд того, кто наблюдал за ним.

Мэтт быстро отвернулся и наклонился к учебнику истории, до того, как Стефан увидел выражение его лица.

«Не думай об этом. Не думай ни о чем», — сказал Стефан себе, и попробовал сосредоточиться на лекции Алариха Зальцмана о Войнах Роз.

5 декабря — я не знаю, сколько времени, вероятно, позднее утро.

Дорогой Дневник.

Дэймон вернул тебя мне сегодня утром. Стефан сказал, что он не хочет, чтобы я вернулась на чердак Алариха. Я пишу ручкой Стефана. У меня больше ничего нет, или, по крайней мере, я не могу добраться ни до одной из моих вещей, потому что тетя Джудит обнаружит пропажу, если я возьму их. Сейчас я сижу в сарае за пансионатом. Я не могу войти туда, где живут люди, без приглашения. Я думаю, что и животные считают так же, потому что здесь есть несколько крыс, спящих под сеном и сова в стропилах. Сейчас мы не замечаем друг друга.

Я очень стараюсь не впасть в истерику.

Я думала, что продолжение дневника мне поможет. Что-то нормальное и привычное. За исключением того, что в моей жизни больше нет ничего нормального.

Дэймон говорит, что я привыкну к этому быстрее, если забуду старую жизнь и приму новую. Он, кажется, думает, что неизбежно то, что я стану такой как он. Он говорит, что я была рождена, чтобы быть охотником и нет смысла быть им лишь наполовину.

Прошлой ночью я охотилась на оленя. Это был самец, потому что он сильно шумел, стуча рогами по ветвям дерева, бросая вызов другим самцам. Я пила его кровь.

Когда я просматриваю этот дневник, то вижу, что я искала какое-то место в жизни, свое место. Но то, что со мной произошло, это не то, чего я хотела. Эта новая жизнь не то. Я боюсь того, чем я стану, если я действительно стану частью всего этого.

О, боже, я напугана.

Сова, находившаяся в сарае, почти вся была белой, особенно когда раскидывала крылья, так что можно было увидеть ее снизу. Со спины она выглядит ближе к золотому. И немного золота вокруг мордочки. Прямо сейчас она уставилась на меня, потому что я издаю шум, пытаясь не заплакать.

Забавно, что я все еще могу плакать. Я думала, что такие как мы не могут этого делать.

Снаружи начался снег. Я завернулась в плащ.

Елена прижала к себе маленькую книгу и положила подбородок на мягкий темный бархат плаща. В сарае было совершенно тихо, если бы в эту минуту не было слышно дыхание животных, которые здесь спали. Снаружи беззвучно падал снег, окутывая окружающий мир спокойствием. Елена уставилась на него невидящими глазами, едва замечая слезы, стекающие по щекам.

— Бонни Маккаллог и Кэролайн Форбс, пожалуйста, задержитесь ненадолго, — сказал Аларих после того, как прозвонил звонок.

Стефан нахмурился, и стал еще более хмурым, когда увидел, что Викки Беннетт замешкалась за приоткрытой дверью класса истории, ее глаза выражали нерешительность и испуг.

— Я буду снаружи, — многозначительно сказал он Бонни, которая кивнула.

Он предупреждающе поднял брови, и она ответила целомудренным взглядом. Взгляд говорил, — попробуй поймать меня на том, что я не должна была говорить.

Выходя, Стефан надеялся, что она будет этого придерживаться.

Когда он выходил, Викки Беннетт собиралась зайти, и он пропустил ее. Еще он увидел Мэтта, который вышел через другую дверь и пробовал спуститься вниз по лестнице так быстро, как мог.

Стефан без раздумий схватил его за руку.

— Мэтт, подожди.

— Отпусти меня. — Мэтт сжал кулаки.

Он с удивлением посмотрел вокруг, как будто хотел убедиться, не безумен ли он. Но каждый мускул в его теле боролся с хваткой Стефана.

— Я только хочу поговорить с тобой. Удели мне всего минуту.

— У меня нет времени, — произнес Мэтт, и его глаза более светлые и глубокие, чем у Елены, встретились с глазами Стефана. Но в их глубине зияла пустота, которая напомнила Стефану взгляд загипнотизированного, или того, кто был под влиянием Силы.

Но на сей раз, здесь не было влияния Силы, это все исходило от Мэтта, неожиданно понял он. Произошло то, что происходит, когда человек сталкивается с тем, что он не может принять и осознать. Мэтт просто закрылся и отключился.

Стефан сказал, испытывая нетерпение.

— О том, что случилось в субботу ночью…

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Слушай, мне нужно идти, черт возьми. — Отрицание, словно стена, светилось в глазах Мэтта.

Но Стефан должен был попробовать еще раз.

— Я не обвиняю тебя в безумии. На твоем месте я бы разозлился. Я знаю на что это похоже, когда не хочешь думать, потому что мысли могут свести тебя с ума. — Мэтт покачал головой, и Стефан обвел взглядом коридор. Он был почти пуст, и отчаяние толкнуло его на риск. Он понизил голос. — Но, может быть, ты будешь рад услышать, что Елена проснулась, и она очень…

— Елена мертва! — закричал Мэтт, привлекая внимание всех, кто был в коридоре. — И я сказал тебе отпустить меня! — добавил он, забыв обо всех, и сильно толкнул Стефана.

Это было настолько неожиданно, что Стефан зацепился за шкафчик, почти растянулся на полу. Он уставился на Мэтта, но Мэтт, спускаясь вниз по коридору, даже не оглянулся назад.

Стефан стоял, уставившись на стену, пока не появилась Бонни. Она держала постер для Снежных Танцев, и к тому времени, когда девочки вышли, он уже знал каждый его дюйм.

Несмотря на все, что Кэролайн пыталась сделать ему и Елене, Стефан понял, что у него не было ненависти к ней. Ее темно-рыжие волосы были тусклыми, а лицо глуповатым.

«Она не обладала грацией, и выглядела поникшей», — думал он, глядя ей в след.

— Все хорошо? — спросил он Бонни, когда они зашагали рядом.

— Да, конечно. Аларих только знает, что мы втроем — Викки, Кэролайн и я — прошли через многое, и он дал нам понять, что поддержит нас, — ответила Бонни, но ее упорный оптимизм на счет преподавателя истории выглядел немного неестественно. — Хотя никто из нас ничего ему не сказал. Он собирает нас вместе на следующей неделе у себя дома, — быстро добавила она.

«Замечательно», — подумал Стефан.

Возможно, он и сказал бы что-нибудь об этом, но в этот момент отвлекся.

— Вон Мередит, — увидел он.

— Она должна ждать нас, а она спускается вниз, окрыленная историей, — сказала Бонни. — Забавно, я сказала ей, что встречу ее здесь.

«Это было более чем забавно», — подумал Стефан.

Он успел только мельком увидеть Мередит, когда она повернула за угол, но этот момент отложился в его памяти. Выражение лица девушки было расчетливым и настороженным, а походка бесшумной. Как будто она пыталась что-то сделать, но так, что бы, никто не увидел.

— Она придет через минуту, когда увидит, что нас там нет, — сказала Бонни, но Мередит не было и через минуту, и через две, и три.

На самом деле прошло почти десять минут до того момента, как она появилась, и она была сильно удивлена, когда увидела Стефана и Бонни, ждущих ее.

— Извините, я задержалась, — сказала она невозмутимо, и Стефан отдал должное ее самообладанию.

Но он задавался вопросом, что крылось за этим, и только Бонни была в настроении болтать, когда они втроем повернули за школу.

— Но в последний раз ты использовала огонь, — удивилась Елена.

— Это было потому, что мы искали Стефана, то есть определенного человека, — ответила Бонни. — На этот раз мы пытаемся предсказать будущее. Если бы это было только твое будущее, я бы попробовала предсказать, глядя на твою ладонь, но мы пытаемся узнать что-то достаточно обобщенное.

Мередит вошла в комнату, аккуратно неся китайскую фарфоровую чашу, до краев наполненную водой. В другой руке она держала свечу.

— Вот все что нам нужно, — произнесла она.

— Вода была священна для друидов, — объяснила Бонни, затем Мередит поставила блюдо на пол и они уселись вокруг него.

— Очевидно, что для друидов все было священным, — сказала Мередит.

— Тсс. Теперь, поставьте свечу в подсвечник и зажгите ее. Я вылью расплавленный воск в воду, и образы, что получатся в результате, подскажут мне ответы на ваши вопросы. Моя бабушка использовала расплавленный свинец, и она сказала, что ее бабушка использовала расплавленное серебро, но воском тоже можно это делать. — Когда Мередит зажгла свечу, Бонни мельком взглянула на нее и глубоко вздохнула. — Мне становится все страшнее и страшнее делать это, — сказала она.

— Ты и не должна, — тихо сказала Елена.

— Я знаю. Но в этот раз я хочу. Кроме того, это не относится к тем обрядам, которые сильно пугают меня; я чувствую себя глупо, и это так ужасно. Я ненавижу это. Это как будто кто-то другой вселяется в меня.

Елена нахмурилась и открыла рот, но Бонни продолжила.

— Так или иначе, начинаем. Мередит, выключи свет. Дайте мне минуту, я сосредоточусь, и потом задавайте ваши вопросы.

В тишине темной комнаты Елена смотрела, как свет свечи трепещет на прикрытых ресницах Бонни и спокойном лице Мередит. Она посмотрела вниз, на свои руки, лежащие на коленях, которые белели на фоне черного свитера и леггинсов, которые Мередит одолжила ей. Затем она посмотрела на дрожащее пламя.

— Хорошо, — тихо произнесла Бонни и взяла свечу.

Елена сцепила пальцы, сильно сжав их, но говорила она низким голосом, чтобы не нарушить атмосферу.

— Кто Другая Сила в Феллс-Черче?

Бонни наклонила свечу так, чтобы пламя охватило ее края. Словно вода горячий воск полился вниз, в чашу, и застыл в форме круглых шариков.

— Этого я и боялась, — пробормотала Бонни. — Ответа нет, совсем никакого. Попробуйте другие вопросы.

Разочарованная, Елена откинулась назад, вжав ногти в ладони. Теперь заговорила Мередит.

— Сможем ли мы найти эту Другую Силу, если будем искать? И хватит ли у нас сил уничтожить ее?

— Это уже два вопроса, — выдохнула Бонни, и снова наклонила свечу.

На этот раз воск сформировал круг, вздувшееся белое кольцо.

— Это единство! Символ людей, соединяющих руки. Это значит, что мы можем сделать это, если мы объединимся.

Елена резко подняла голову. Это было то же самое, что она сказала Стефану и Дэймону. Глаза Бонни взволнованно сияли, и они улыбались друг другу.

— Осторожно! Ты все еще льешь воск, — воскликнула Мередит.

Бонни быстро убрала свечу, снова изучая рисунок. Последний пролитый воск сформировал тонкую, прямую линию.

— Это меч, — медленно сказала она. — Это означает жертву. Мы сможем сделать это, если будем держаться вместе, но не обойдется без жертв.

— Каких жертв? — спросила Елена.

— Я не знаю, — произнесла Бонни с озабоченным лицом. — Это все, что я могу сказать вам сейчас.

Она убрала свечу в подсвечник.

— Хммм, — сказала Мередит, вставая для того, чтобы включить свет.

Елена тоже встала.

— Ну, по крайней мере, мы узнали, что можем победить это, — сказала она, подтягивая леггинсы, которые были слишком длинны для нее.

Девушка мельком увидела себя в зеркале Мередит. Конечно, она больше не выглядела как Елена Гилберт со странички модного журнала средней школы. Одетая во все черное, как сейчас, она выглядела бледной и опасной, словно вложенный в ножны меч. Ее волосы разметались по плечам.

— В школе бы меня не узнали, — с болью пробормотала она.

Было странно беспокоиться о посещении школы, но она беспокоилась. Наверное, потому, что не могла снова пойти туда. И потому что она была там так долго королевой, так долго управляла всем, что было почти невероятно, что больше никогда не войдет в школу.

— Ты можешь пойти куда-нибудь еще, — предложила Бонни. — Я имею в виду, после того, как все это закончится, ты могла бы закончить учебный год где-нибудь, где никто не знает тебя. Как это сделал Стефан.

— Нет, я так не думаю. — Сегодня вечером у Елены было странное настроение, после дня, проведенного в одиночестве в сарае, наблюдая за снегом. — Бонни, — сказала она внезапно, — посмотри снова на мою ладонь. Я хочу, чтобы ты рассказала будущее, только мое будущее.

— Я даже не знаю, помню ли я все, чему учила меня бабушка…, но, хорошо, я попробую, — смягчилась Бонни. — Но только было бы лучше, чтобы больше тебе не попадалось на пути никаких темноволосых незнакомцев, вот и все. Ты и так уже слишком много получила. — Она хихикнула, когда брала протянутую руку Елены. — Помнишь, когда Кэролайн спросила, что ты будешь делать с двумя? Я предполагаю, что теперь ты знаешь, да?

— Просто посмотри на мою ладонь, хорошо?

— Хорошо, это твоя линия жизни, — поток слов Бонни прервался прежде, чем она начала. Она уставилась на руку Елены, страх и предчувствие отразились на ее лице. — Она должна идти вот сюда, вниз, — сказала она. — Но она так коротко обрывается…

Она и Елена посмотрели друг на друга, замолчав на мгновенье, и в эту минуту Елена почувствовала, что тоже предчувствие крепнет внутри нее. Тогда Мередит взорвалась.

— Ну, конечно она короткая, — сказала она. — Это означает только то, что уже случилось, когда Елена утонула.

— Да, конечно, наверно это оно и есть, — пробормотала Бонни. Она отпустила руку Елены, и та медленно отошла назад. — Все правильно, так и есть, — произнесла Бонни более твердым голосом.

Елена снова внимательно взглянула в зеркало. Девушка, которая пристально смотрела на нее, была красива, но в ее глазах светилась печальная мудрость, которой у прежней Елены Гилберт никогда не было. Она поняла, что Бонни и Мередит смотрели на нее.

— Должно быть так, — беспечно сказала она, но ее улыбка не коснулась глаз.

Глава 9

— Ну, по крайней мере, я не перегнула, — сказала Бонни. — Но я устала от всей этой сверхъестественной ерунды; я устала от всего этого. Это было в последний раз, совсем последний.

— Хорошо, — произнесла Елена, отворачиваясь от зеркала, — давайте поговорим о чем-то другом. Вы узнали сегодня что-нибудь?

— Я говорила с Аларихом, и он назначил еще одну встречу на следующей неделе, — ответила Бонни. — Он спросил Кэролайн, Викки и меня, не хотели бы мы воспользоваться гипнозом, чтобы пережить то, что случилось. Но я уверена, что он — не Другая Сила, Елена. Он слишком правильный.

Елена кивнула. Она долго размышляла о своих подозрениях на счет Алариха. Не потому что он был правильным, а потому что она проспала четыре дня на его чердаке. На самом деле, позволила бы Другая Сила остаться ей целой и невредимой? Конечно, Дэймон сказал, что он заставил Алариха забыть, что она была в доме, но подчинится ли Другая Сила влиянию Дэймона? Разве она не сильнее его?

«Если только его Сила временно не перегорела, — подумала она внезапно. — Так же как сгорела Сила Стефана. Или если только он не притворялся».

— Ну, все равно пока что мы не будем вычеркивать его из списка, — сказала она. — Мы должны быть осторожны. Что на счет миссис Флауэрс? Вы узнали что-нибудь о ней?

— Не повезло, — ответила Мередит. — Мы пошли в пансионат сегодня утром, но она не открыла дверь. Стефан сказал, что он попробует найти ее днем.

— Если бы кто-нибудь пригласил меня туда, я тоже могла бы понаблюдать за ней, — произнесла Елена. — Я чувствую себя так, как будто я единственная ничего не делаю. Я думаю… — Она на секунду приостановилась и затем сказала, — Я думаю, что мне нужно идти домой, я имею в виду, к тете Джудит. Возможно, я найду Роберта, затаившегося в кустах или еще что-нибудь.

— Мы пойдем с тобой, — произнесла Мередит.

— Нет, лучше я сделаю это одна. На самом деле. Сейчас я могу быть очень незаметной.

— Тогда последуй своему совету и будь осторожна. Все еще идет сильный снег.

Елена кивнула и перепрыгнула через подоконник.

Когда она приблизилась к дому, то увидела, что какой-то автомобиль выруливал на дорогу. Она затаилась в тени и наблюдала. Фары осветили мрачную картину зимы: соседскую черную акацию, с голыми ветвями и белой совой, сидящей на них.

Когда машина проехала мимо, Елена узнала ее. Это синяя развалина Роберта.

Все это становилось интересным. Она хотела пойти следом, но желание проверить дом и удостовериться, что все в порядке, было более сильным. Елена тихо ходила вокруг, проверяя окна.

Желтые занавески из ситца на кухонном окне были раздвинуты, и с улицы хорошо видно, что происходит внутри. Тетя Джудит закрывала посудомоечную машину.

«Роберт приезжал на обед? » — удивилась Елена.

Тетя Джудит пошла по холлу, и Елена двинулась вслед за ней, снова обойдя дом. Она нашла щель между занавесками в гостиной и осторожно прильнула к толстому, дребезжащему стеклу. Девушка слышала, как входная дверь открылась и закрылась, потом щелкнул замок; тетя Джудит вошла в гостиную и села на диван. Она включила телевизор и начала лениво щелкать по каналам.

Хотела бы Елена видеть больше чем просто профиль своей тети в мерцающем свете телевизора. Ее охватило непонятное чувство, — хотелось просто смотреть на эту комнату; печальное осознание того, что она может смотреть и не может войти. Сколько времени понадобилось, чтобы понять, с каким вкусом обставлена эта комната? Старый шкаф из красного дерева, переполненный фарфором и стеклянной посудой, лампа от Тиффани на столе рядом с тетей Джудит, кружевные подушки на диване — как она любила все это. Стоя снаружи, чувствуя легкие прикосновения снега на своей шее, она хотела войти хотя бы на мгновение, хотя бы не надолго.

Тетя Джудит откинула голову и закрыла глаза. Елена прижалась лбом к стеклу, затем медленно отошла.

Она поднялась на айву возле своей спальни, но, к сожалению, занавески были задернуты наглухо. Клен возле комнаты Маргарет был хрупким, по нему было тяжелее подниматься, но как только она поднялась, ей открылся хороший обзор; занавески в этой комнате были раздвинуты широко. Маргарет спала под одеялом, натянутым до подбородка, с открытым ртом, ее бледные волосы разметались, словно помпоны болельщицы, по подушке.

«Привет, крошка», — подумала Елена, подавив слезы.

Это была такая умиляющая безобидная картина: светит лампа, маленькая девочка лежит в кровати, полки уставлены игрушками, внимательно наблюдающими за нею. И в завершение всей картины через приоткрытую дверь пришел маленький белый котенок.

Снежок запрыгнул на кровать Маргарет. Котенок зевнул, показывая крошечный розовый язычок, и потянулся, показывая маленькие когти. Затем он изящно прошелся по Маргарет и уселся у нее на груди.

Что-то начало покалывать в волосах Елены.

Она не знала, были ли это обостренные чувства охотника или просто интуиция, но внезапно ей стало страшно. В этой комнате затаилась опасность. Маргарет была в опасности.

Котенок все еще стоял там, мотыля хвостом назад и вперед. Неожиданно Елена поняла, что это напоминало. Собаки. Точно так же смотрела Челси на Дуга Карсона, перед тем, как наброситься. О боже, город запер собак, но никто не подумал о кошках.

Мозг Елены лихорадочно работал, но это не помогало ей. Только возникали картины того, что кот мог сделать изогнутыми когтями и острыми, как иглы, зубами. А Маргарет лежит там, тихо посапывая, не обращая внимания на опасность.

Мех на спине Снежка встал дыбом, хвост распушился, словно щетка для чистки бутылок. Он прижал уши и тихо зашипел. Глаза остановились на лице Маргарет так же, как глаза Челси на Дуге Карсоне.

— Нет! — Елена начала отчаянно искать что-нибудь такое, что можно бросить в окно, что-нибудь, чтобы поднять шум. Она не могла подобраться ближе; дальние ветки дерева не выдержали бы ее вес. — Маргарет, проснись!

Но снег, словно окутывал ее, и, казалось, отправлял слова в небытие. Тихий, писклявый вопль зародился в горле Снежка, когда он посмотрел в окно, а потом в лицо Маргарет.

— Маргарет, проснись! — кричала Елена.

Когда котенок поднял лапу с изогнутыми когтями, она бросилась к окну.

Она так и не поняла, как смогла удержаться на нем. На подоконнике не было места, куда можно было бы опереться, но ее ногти вцепились в старую рыхлую древесину рамы, и ногой, обутой в ботинок, нашла точку опоры внизу. С криком она налегала на окно всем весом.

— Уйди от нее! Проснись, Маргарет!

Глаза Маргарет быстро открылись, и она села, отбросив Снежка назад. Когти котенка зацепились за петли в покрывале, и он сразу же забрался назад. Елена закричала снова.

— Маргарет, отойди от кровати! Быстро открой окно!

Лицо четырехлетней Маргарет выражало сонное удивление, и никакого страха. Она встала и кинулась к окну, в это время Елена скрипела зубами.

— Вот так. Хорошая девочка… теперь скажи: «Входи». Быстрее, скажи это!

— Входи, — покорно сказала Маргарет, моргая и отстраняясь.

Когда Елена ввалилась в комнату, котенок прыгнул. Она попыталась схватить его, но он был слишком быстр. Выбравшись наружу, он ушел по ветвям клена с дразнящей легкостью, спрыгнул на снег и исчез.

Маленькая рука потянула Елену за свитер.

— Ты вернулась! — воскликнула Маргарет, обнимая Елену. — Я скучала.

— О, Маргарет, я тоже соскучилась, — начала Елена, и затем замерла.

Сверху лестницы доносился голос тети Джудит.

— Маргарет, ты встала? Что там происходит?

У Елены было лишь мгновение, чтобы принять решение.

— Не говори ей, что я здесь, — прошептала она, опускаясь на колени. — Это тайна; ты понимаешь? Скажите, что ты выпустила котенка, но не говори ей, что я здесь. — Больше не было времени; Елена нырнула под кровать и молилась.

Из поднявшейся пыли, она наблюдала, как ноги тети Джудит, одетые в чулки, входят в комнату. Она вжалась лицом в пол и не дышала.

— Маргарет! Что ты собралась делать? Давай, я снова уложу тебя в кровать, — раздался голос тети Джудит, и затем кровать заскрипела под весом Маргарет, и Елена услышала, как шумит тетя Джудит, возясь с одеялами. — У тебя руки холодные. Почему спрашивается окно открыто?

— Я открыла его, и Снежок ушел, — ответила Маргарет.

Елена вздохнула свободно.

— И теперь снег лежит по всему полу. Я не могу в это поверить…, не вздумай больше открывать окно, ты меня слышишь? — Еще немного шума и ноги в чулках снова вышли.

Дверь закрыта.

Елена выскользнула из укрытия.

— Молодец, — прошептала она, когда Маргарет села. — Я горжусь тобой. Завтра ты скажешь тете Джудит, что вы должны отдать котенка. Скажите ей, что он испугал тебя. Я знаю, что ты не хочешь этого, — она подняла руку, чтобы остановить вопль, который почти сорвался с губ Маргарет, — но тебе нужно сделать это. Я повторяю тебе, этот котенок сделает тебе больно, если оставишь его. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе было больно, правда?

— Нет, — ответила Маргарет, и ее голубые глаза наполнились слезами. — Но…

— И ты не хочешь, чтобы котенок сделал больно и тете Джудит, да? Ты скажешь ей, что не хочешь котенка, щенка или птичку до… Ну, в общем, некоторое время. Не говори ей, что это я сказала сделать так; это все еще наша тайна. Просто придумай, что ты боишься из-за того, что случилось с собаками в церкви.

«Так будет лучше, — мрачно рассуждала Елена. — Лучше немного напугать кошмаром девочку, чем знать, что опасность находится в этой спальне».

Рот Маргарет печально скривился.

— Хорошо.

— Я сожалею, милая, — Елена села и обняла ее. — Но должно быть именно так.

— Ты холодная, — пожаловалась Маргарет. Затем она взглянула в лицо Елены. — Ты действительно ангел?

— Мм… не совсем так.

«Я полная его противоположность», — подумала Елена с иронией.

— Тетя Джудит сказала, что ты ушла к маме и папе. Ты их уже видела?

— Я… это трудно объяснить, Маргарет. Я их еще не видела, нет. И я не ангел, но, в любом случае, я собираюсь быть твоим ангелом-хранителем, договорились? Я буду присматривать за тобой, даже когда ты не сможешь меня видеть. Хорошо?

— Хорошо. — Маргарет играла с ее пальцами. — Ты имеешь в виду, что больше не сможешь жить здесь?

Елена обвела взглядом розовую с белым спальню, полную животных, сидящих на полках, и небольшом письменном столе, и качающейся лошади, которая когда-то стояла в ее углу.

— Так оно и есть, — мягко прошептала она.

— Когда они сказали, что ты ушла к маме с папой, я сказала, что я тоже туда хочу.

Елена с трудом моргнула.

— О, детка. Твое время еще не настало, так что ты не можешь пойти туда. И тетя Джудит очень любит тебя, без тебя ей будет совсем одиноко.

Маргарет кивнула, ее веки закрылись. Елена опустила ее на кровать и укрыла одеялом. Маргарет задала еще один вопрос.

— Разве ты не любишь меня?

— Конечно, люблю. Я люблю тебя так сильно, как не любила никогда раньше. Но со мной все будет в порядке. Тетя Джудит нуждается в тебе больше. И... — Елене нужно было перевести дыхание, чтобы успокоить себя, но когда она посмотрела вниз, она увидела, что глаза Маргарет закрыты, а дыхание спокойно.

Она спала.

«О, дура, дура», — думала Елена, пробираясь по выпавшему снегу на другую сторону Кленовой улицы.

Она упустила возможность спросить Маргарет, был ли Роберт на обеде. Ну, теперь уже слишком поздно.

Роберт. Внезапно ее глаза сузились. Тогда в церкви, Роберт был снаружи, а потом собаки сошли с ума. И сегодня вечером котенок Маргарет взбесился, спустя лишь немного времени после того, как автомобиль Роберта выехал на дорогу.

«Роберт может дать ответы на многие вопросы», — решила девушка.

Но уныние тяготило ее, сбивая с мыслей. Память продолжала возвращаться к дому, из которого она только что ушла, вспоминая вещи, которые она больше никогда не увидит снова. Ее одежда, безделушки и драгоценности.

«Интересно, что тетя Джудит будет с этим делать? У меня больше ничего нет, — думала она. — Я нищая».

— Елена?

Девушка с облегчением узнала прозвучавший в голове голос и мелькнувшую в конце улицы тень. Она поторопилась к Стефану. Он вытащил руки из карманов куртки, взял ее руки в свои, пытаясь согреть их.

— Мередит сказала мне, куда ты пошла.

— Я пошла домой, — ответила Елена.

Это было все, что она могла сказать, но когда прильнула к нему в поисках поддержки, то знала, что он понял.

— Давай найдем место, где можно присесть, — предложил Стефан и разочарованно остановился.

Все места, куда они обычно ходили, теперь были или слишком опасны, или Елене нельзя было появляться там. Машина Стефана все еще была у полиции.

В конце концов, они просто пошли к школе, где могли посидеть под навесом крыши и понаблюдать, как падает снег. Елена рассказала ему, что случилось в комнате Маргарет.

— Я собираюсь предупредить Мередит и Бонни, чтобы они рассказали всем, что коты тоже могут напасть. Люди должны это знать. И я думаю, что кто-то должен наблюдать за Робертом, — закончила она.

— Мы сядем ему на хвост, — ответил Стефан, и она не смогла сдержать улыбку.

— Забавно, насколько ты стал похож на истинного американца, — заметила девушка. — Я никогда не задумывалась над этим, но когда ты только приехал, то очень походил на иностранца. А теперь никто бы и не сказал, что ты прожил здесь не всю свою жизнь.

— Мы быстро приспосабливаемся. Мы должны, — сказал Стефан. — Всегда есть новые страны, новые десятилетия, новые ситуации. Ты тоже приспособишься к этому.

— Кто, я? — Глаза Елены по-прежнему были сосредоточены на блеске падающих снежинок. — Ну, я не знаю…

— Со временем ты научишься. Если и есть что-то… хорошее… в том, что мы такие, так это время. У нас достаточно времени, столько, сколько мы захотим. Вечность.

— «Всегда будем вместе»[2]. Это то, что Катрина сказала вам с Дэймоном? — пробормотала Елена.

Она почувствовала, как Стефан напрягся, его передернуло.

— Она говорила это о нас троих, — произнес он. — Я имел в виду не это.

— О, Стефан, пожалуйста, не надо, только не сейчас. Я даже и не подумала о Дэймоне, только о вечности. Это пугает меня. Все в этом пугает меня, иногда я думаю, что я хочу просто заснуть и никогда не проснуться…

В его объятиях она почувствовала себя в безопасности, и поняла, что ее новые ощущения удивительно обострились, даже когда они находились на расстоянии друг от друга. Она могла слышать каждый удар сердца Стефана, и как кровь текла по его венам. И она ощущала его запах, смешанный с запахом куртки, снега и шерсти одежды.

— Пожалуйста, поверь мне, — прошептала она. — Я знаю, что ты зол на Дэймона, но попробуй дать ему шанс. Я думаю, что для него это так же важно, и даже больше, чем он хочет показать. И я хочу, чтобы он помог нам найти Другую Силу, и это главное, что мне от него нужно.

В этот момент все сказанное действительно было правдой. Елена хотела, чтобы сегодня вечером ей ничто не напоминало жизнь охотника; темнота отступила от нее. Как она хотела быть сейчас дома, сидеть перед огнем.

Но сейчас она просто наслаждалась объятиями, даже если они должны были сидеть в снегу ради этого. Дыхание Стефана было теплым, когда он поцеловал ее в заднюю часть шеи, и она не чувствовала больше отстраненности в нем.

Голода нет, или, по крайней мере, не в таком виде, в котором она привыкла ощущать, когда они находились так близко. Теперь, когда она была охотником как он, желания изменились, — желание близости пересиливало потребность в пище. Но это ничего не значило. Что-то они потеряли, но что-то получили взамен. Теперь она поняла Стефана так, как не понимала раньше. И ее понимание настолько сблизило их, что, казалось, их души соприкоснулись, почти соединившись друг с другом. Это не было надоедливой болтовней мысленных голосов; это было глубокое и бессловесное общение. Как будто их души объединились.

— Я люблю тебя, — сказал Стефан ей в шею, и она напряглась.

Теперь она поняла, почему он так долго боялся сказать это. Когда мысли о будущем пугают тебя до безумия, трудно давать какие-то обязательства. Потому что ты не хочешь потянуть вниз, за собой еще кого-нибудь.

Особенно того, кого ты любишь.

— Я тоже люблю тебя, — заставила она себя ответить и отодвинулась, ее мирное настроение было нарушено. — Так ты попытаешься дать шанс Дэймону, ради меня? Попытаешься сотрудничать с ним?

— Я буду работать с ним, но не собираюсь доверять ему. Я не могу. Я слишком хорошо его знаю.

— Я иногда задаюсь вопросом, знает ли его хорошо вообще кто-нибудь. Ладно, тогда делай то, что сможешь. Возможно, мы попросим его, чтобы он проследил завтра за Робертом.

— Я следил сегодня за миссис Флауэрс. — Губы Стефана изогнулись в усмешке. — Весь день и весь вечер. И ты знаешь, что она делала?

— Что?

— Она трижды загрузила грязное белье в такую древнюю стиральную машину, что казалось, она взорвется в любую минуту. У нее нет сушилки для одежды, есть только отжим. И все это находится в подвале. Затем она вышла наружу и заполнила приблизительно две дюжины кормушек. Потом вернулась назад, в подвал, и прикончила банку пресервов. Она проводит большую часть своего времени там и разговаривает сама с собой.

— Точно сумасшедшая старуха, — сказала Елена. — Хорошо; может быть, Мередит ошибается, и это вовсе не старушка. — Она заметила, как изменилось его настроение после имени Мередит, и добавила: — Что?

— Ну, думаю, у Мередит найдутся объяснения на счет того, что она делает. Я не стал спрашивать ее об этом; я думал, что лучше сначала обсудить это с тобой. Сегодня после школы она пошла к Алариху Зальцману, чтобы поговорить. И она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, куда она собирается.

В Елене поднималась тревога.

— Ну и что?

— А то, что она солгала после этого, или, по крайней мере, она пытается уйти от разговора. Я попробовал исследовать ее сознание, но моя Сила почти сгорела. И она сильная.

— У тебя не было такого права! Стефан, послушай меня. Мередит никогда не делала ничего такого, чтобы причинить нам боль или предать нас. Что бы ни произошло, она будет за нас.

— Ты действительно признаешь, что она что-то скрывает?

— Да, — неохотно признала Елена. — Но в этом нет ничего, что может навредить нам, я уверена. Мы дружим с Мередит с первого класса… — Сама не осознавая того, Елена позволила мысли ускользнуть от нее.

Она вспомнила о другой подруге, той, которая была близка ей, начиная с детского сада. Кэролайн. Кто на прошлой неделе попытался уничтожить Стефана и оскорбить Елену перед всем городом.

И что было написано в дневнике Кэролайн о Мередит?

«На самом деле она вообще ничего не делает; она только наблюдает. Кажется, она просто не способна действовать, только может про всякую всячину разговаривать. А, кроме того, я слышала, как мои родители обмениваются мнениями про ее семью — неудивительно, что Мередит никогда о ней не упоминает. [3]»

Взгляд Елены переместился со снежного пейзажа на ожидающее лицо Стефана.

— Это не имеет значения, — спокойно сказала она. — Я знаю Мередит, и я доверяю ей. И буду доверять до конца.

— Я надеюсь, что она достойна этого, Елена, — ответил он. — Я действительно на это надеюсь.

Глава 10

Четверг, 12 декабря, утро.

Дорогой Дневник!

Итак, чего мы достигли после недели работы?

Мы разделили между собой трех подозреваемых и постоянно следили за ними в течение прошедших шести или семи дней. Результаты: в течение этой недели Роберт вел себя, как и любой другой нормальный бизнесмен. Для преподавателя истории Аларих не сделал ничего необычного. Миссис Флауэрс проводит большую часть времени в подвале. В действительности мы так ничего и не узнали.

Стефан говорит, что Аларих встретился с директором пару раз, но он не смог подобраться достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили.

Мередит и Бонни распространяют новости о домашних животных, помимо собак, которые могут быть опасны. Им не пришлось прикладывать к этому много усилий; кажется, что каждый в этом городе находится уже на грани истерики. С тех пор, как произошло нападение собак, было еще несколько нападений других животных, но трудно угадать, которые из них были всерьез. Какие-то дети дразнили белку, и она покусала их. Домашний кролик Массазеса поцарапал их младшего сына. Старая миссис Кумбер видела медноголового щитомордника в ярде от себя в то время, когда все змеи должны находиться в зимней спячке.

Единственное, на счет чего я уверена — это нападение на ветеринара, который держал собак в карантине. Стая покусала его, и их большая часть убежала из питомника. После этого они как будто растворились. Люди говорят, что, наконец-то избавились от них и надеются, что они сдохнут от голода в лесу, — в чем я сомневаюсь.

И все это время шел снег. Бури не было, но он тоже не останавливался. Я никогда не видела так много снега.

Стефан беспокоится о танцах завтра ночью.

Что возвращает нас назад к тому, что еще мы узнали? Что мы знаем? Никто из наших подозреваемых не был рядом с Массазесом или миссис Кумбер или ветеринаром, когда случились нападения. Мы не ближе к обнаружению Другой Силы, чем были, когда мы начали.

Сегодня вечером небольшая вечеринка у Мэри. Мередит думает, что мы должны пойти на нее. Я не знаю, что еще можно сделать.

Дэймон вытянул свои длинные ноги и медленно заговорил, оглядывая сарай.

— Нет, я не думаю, что это очень опасно. Но я не понимаю, чего ты хочешь этим добиться.

— Я точно ничего не хочу добиться, — призналась Елена. — Но у меня нет идеи получше. А у тебя?

— Что, ты спрашиваешь о том, как можно по-другому провести время? Да, у меня есть несколько мыслей. Ты хочешь, чтобы я тебе их рассказал? — Елена махнула ему, призывая к тишине, и он утих.

— Я имею в виду, что полезного мы можем сделать сейчас. Роберт уехал из города, миссис Флауэрс все время…

— В подвале, — закончили хором несколько голосов. — И мы все просто сидим здесь. Есть у кого-нибудь идея лучше?

Мередит нарушила тишину.

— Если ты беспокоишься о том, что это опасно для меня и Бонни, почему бы вам всем не прийти? Я не говорю, что вы должны показываться. Вы могли прийти и спрятаться на чердаке. Тогда, если что-нибудь произойдет, мы могли бы позвать на помощь, и вы бы услышали.

— Я не понимаю, почему кто-то должен будет кричать, — сказала Бонни. — Ничего там не произойдет.

— Ну, может быть, и нет, но осторожность не повредит, — произнесла Мередит. — Что вы думаете на этот счет?

Елена медленно кивнула.

— В этом есть здравый смысл. — Она посмотрела вокруг в поисках протеста, но Стефан только пожал плечами, а Дэймон пробормотал что-то такое, что заставило Бонни засмеяться.

— Хорошо, тогда решено. Пошли.

Когда они вышли из сарая, снег, продолжавший падать, поприветствовал их.

— Бонни и я можем поехать на моей машине, — сказала Мередит. — И вы трое.

— О, мы доберемся сами, — сказал Дэймон оскалившись.

Мередит кивнула, на нее это не произвело никакого впечатления.

«Забавно, — подумала Елена, когда девочки ушли, — Дэймон никогда не впечатлял Мередит. Его обаяние, казалось, на нее не производило никакого эффекта».

Она собиралась напомнить, что голодна, когда Стефан обратился к Дэймону.

— Ты согласен оставаться с Еленой все время, что меня не будет? Каждую минуту?

— Оставляешь меня с Еленой вдвоем? — весело сказал Дэймон, его улыбка погасла. — Почему?

— Потому что, я присоединюсь к вам позже. Мне нужно кое-что сделать, но это не займет много времени.

Елена почувствовала волну теплоты. Он пробовал доверять брату. Она улыбнулась Стефану с одобрением, когда он потянулся ее в сторону.

— В чем дело?

— Я сегодня получил записку от Кэролайн. Она спросила, не встречу ли я ее в школе перед вечеринкой у Алариха. Она сказала, что она хочет извиниться.

Елена открыла рот, чтобы съязвить, но снова закрыла его. Из того, что она слышала, Кэролайн была в жалком виде все эти дни. И может быть это заставляет Стефана чувствовать, что лучше будет поговорить с ней.

— Ну, тебе не за что извиняться, — сказала она ему. — Во всем, что с ней произошло, виновата только она сама. Ты думаешь, что она совсем не опасна?

— Нет; так или иначе, я потерял большую часть своей силы. Она права. Я встречу ее, и мы вместе пойдем к Алариху.

— Будь осторожен, — сказала Елена, когда он выскользнул в снег.

Чердак был таким, каким она его запомнила: темный, пыльный и полный таинственных накрытых клеенкой форм. Дэймон, который вошел более традиционным способом — через переднюю дверь, должен был снять ставни, чтобы впустить ее через окно. После этого они сели рядом на старый матрац и слушали голоса, которые поднимались по воздуховоду.

— Я бы подумал о более романтической обстановке, — пробормотал Дэймон, привередливо дергая тонкую ткань рукава. — Ты уверенна, что не хочешь лучшего?

— Да, — сказал Елена. — Теперь тихо.

Это походило на игру, подслушивать части и фрагменты разговоров, пытаясь сложить их воедино и представить лицо, которому принадлежал этот голос.

— А потом я сказала, что мне плевать, как долго у тебя живет этот попугай; избавься от него, или я иду на Снежные Танцы с Майком Фелдманом. И он сказал…

— Ходят слухи, что могила мистера Таннера была разрыта вчера вечером…

— Все слышали, что Кэролайн исключили из участниц конкурса на Снежную королеву? Не думаешь ли ты…

— Мертва, но я говорю тебе, что я видел ее. И нет, мне не приснилось; она была одета в платье с оттенком серебристого, ее волосы были полностью золотыми и развевались…

Елена подняла брови, повернувшись к Дэймону, затем многозначительно посмотрела вниз на свое совершенно черное одеяние. Он усмехался.

— Романтика, — сказал он. — Я романтик и ты нравишься мне в черном.

— Ну, ты всегда таким был, не так ли? — пробормотала она.

Это было довольно странно, насколько комфортно она чувствовала себя с Дэймоном эти дни. Она тихо сидела, позволяя разговорам медленно течь вокруг нее, почти теряя счет времени. Вдруг она услышала знакомый раздраженный голос, ближе, чем остальные.

— Хорошо, хорошо, я иду. Хорошо.

Елена и Дэймон переглянулись и встали на ноги, когда ручка на двери чердака дернулась. Бонни осторожно выглянула из-за нее.

— Мередит сказала мне зайти сюда. Я не знаю зачем. Она прибрала к рукам Алариха и это отвратительная вечеринка. Апчхи!

Она села на матрац, и через несколько минут Елена присела возле нее. Она начинала желать, чтобы Стефан пришел сюда. Через некоторое время дверь снова открылась, и вошла Мередит, она была уверена в этом.

— Мередит, что происходит?

— Ничего, или, по крайней мере, ничего такого, о чем можно волноваться. Где Стефан? — Щеки Мередит необычно вспыхнули, и было что-то странное во взгляде ее глаз, как будто она что-то усиленно пыталась контролировать.

— Он придет позже, — начала Елена, но Дэймон прервал.

— Не имеет значения, где он. Кто поднимался наверх?

— Что ты имеешь в виду под «кто поднимался наверх»? — сказала Бонни, вставая на ноги.

— Всем оставаться спокойными, — сказала Мередит, занимая место перед окном, словно охраняя его.

«Она сама не выглядит особенно спокойной», — подумала Елена.

— Можно, — позвала она, открылась дверь, и вошел Аларих Зальцман.

Движение Дэймона было настолько быстрым, что даже глаза Елены не смогли проследить за ним; одним движением он поймал запястье Елены и дернул ее за себя, в то же самое время, вставая перед Аларихом. Он закончил движение присев, словно хищник, каждый мускул напрягся, готовый к нападению.

— О, не надо, — дико закричала Бонни.

Она бросилась к Алариху, который уже начал отступать от Дэймона. Аларих почти потерял равновесие и нащупывал позади себя дверь. Его другая рука что-то искала на поясе.

— Прекратите это! Остановитесь! — сказала Мередит.

Елена увидела очертания внизу пиджака Алариха и поняла, что это было оружие.

И снова, она не смогла уследить за происходящим. Дэймон отпустил ее запястье и схватил Алариха. И затем Аларих оказался сидящим на полу, с ошеломленным лицом, а Дэймон вытаскивал из оружия один за другим патроны.

— Я говорила вам, что это было глупо, и вы не должны были этого делать, — сказала Мередит.

Елена поняла, что она держала темноволосую девочку руками. Должно быть, она сделала это, чтобы удержать Мередит от столкновения с Дэймоном, но она не помнила этого.

— Эти штучки из дерева с заостренными наконечниками опасны; они могли бы сделать кому-нибудь больно, — сказал Дэймон с мягким упреком.

Он поместил один из патронов и задвинул обойму назад, задумчиво целясь в Алариха.

— Прекратите это, — напряженно произнесла Мередит.

Она повернулась к Елене.

— Заставь его остановиться, Елена; он делает все только хуже. Аларих не причинит тебе боли; я обещаю. Я провела неделю, убеждая его, что вы тоже не причините ему вред.

— А теперь, я думаю, у меня сломано запястье, — сказал Аларих, довольно спокойно.

Его рыжеватые волосы упали на глаза.

— Вы не можете винить в этом никого, кроме себя, — высказалась резко Мередит.

Бонни, заботливо сжимавшая плечи Алариха, подняла взгляд, узнавая этот тон Мередит, затем, отошла назад на несколько шагов и села.

— Я не могу дождаться, когда услышу объяснения всему этому, — сказала она.

— Пожалуйста, доверься мне, — Мередит обратилась к Елене.

Елена взглянула в темные глаза. Она действительно верила Мередит; так она сказала. И слова разбудили другие воспоминания, ее собственный голос просит о доверии Стефану. Она кивнула.

— Дэймон? — сказала она.

Он небрежно отбросил оружие и затем улыбнулся всем, ясно давая понять, что ему не нужно никакое оружие.

— Теперь, если все будут просто слушать, вы все поймете, — произнесла Мередит.

— О, я уверена в этом, — сказала Бонни.

Елена подошла к Алариху Зальцману. Она не боялась его, но, потому, как Аларих смотрел только на нее, медленно, начиная с ног и поднимая взгляд выше, она поняла, что он боялся ее.

Елена остановилась в ярде от того места, где он сидел на полу, и встала перед ним на колени, изучая его лицо.

— Привет, — сказала она.

Он все еще держался за запястье.

— Привет, — ответил он, и сглотнул.

Елена взглянула назад на Мередит и затем снова посмотрела на Алариха. Да, он боялся. Когда его волосы вот так лежали на его глазах, он выглядел молодым. Возможно, на четыре года старше Елены, может на пять лет. Не больше.

— Мы не собираемся причинять вам боль, — сказала она.

— Это я ему и говорила, — спокойно произнесла Мередит. — Я объяснила, что чтобы он ни видел до этого, что бы ни слышал, вы другие. Я рассказала ему, что ты говорила мне о Стефане, как он боролся со своей природой все эти годы. Я рассказала ему о том, через что ты прошла, Елена, и что ты никогда не просила об этом.

«Но зачем ты рассказала ему так много? » — подумала Елена.

Она обратилась к Алариху:

— Хорошо, вы узнали о нас. Но все, что мы знаем о вас — это то, что вы не преподаватель истории.

— Он охотник, — тихо с угрозой сказал Дэймон. — Охотник на вампиров.

— Нет, — сказал Аларих. — Или, по крайней мере, не в том смысле, в котором вы думаете об этом. — Он, казалось, принял какое-то решение. — Хорошо. Из того, что я знаю о вас троих… — Он прервался, оглядывая темную комнату так, как будто неожиданно осознал что-то. — Где Стефан?

— Он придет. Фактически, он уже должен быть здесь. Он собирался зайти в школу и привезти Кэролайн, — ответила Елена.

Она была не готова к реакции Алариха.

— Кэролайн Форбс? — резко произнес он, приподнимаясь.

Его голос звучал так же, как и тогда, когда она подслушала его разговор с доктором Фейнбергом и директором школы, резкий и решительный.

— Да. Она сегодня послала записку, сказала, что хочет извиниться или еще что-то. Она хотела встретиться с ним в школе перед вечеринкой.

— Он не должен идти туда. Вы должны остановить его. — Аларих вцепился в свои ноги и настойчиво повторил, — Вы должны остановить его.

— Он уже ушел. Почему? Почему он не должен этого делать? — потребовала Елена.

— Потому что я загипнотизировал Кэролайн два дня назад. Я пытался это сделать раньше с Тайлером, ничего не вышло. Но Кэролайн хорошо поддается, и она вспомнила немногое из того, что случилось на складе. И она опознала Стефана Сальваторе как нападавшего.

Абсолютная тишина продолжалась всего долю секунды. Затем Бонни сказала:

— Но что Кэролайн может сделать? Она не сможет ничего ему сделать.

— Разве вы не понимаете? Теперь вы имеете дело не только со студентами средней школы, — сказал Аларих. — Это слишком далеко зашло. Отец Кэролайн знает об этом, так же как и отец Тайлера. Они заинтересованы в безопасности города.

— Тихо! Замолчите! — Елена мысленно обшаривала вокруг, пробуя отыскать хоть какой-то намек на присутствие Стефана.

«Он позволил себе стать слабым», — думала она, той ее частью, которая обладала ледяным спокойствием среди ужасающего страха и паники.

Наконец она что-то почувствовала, только след, но она подумала, что это был Стефан. И он был в беде.

— Что-то не так, — подтвердил Дэймон, и она поняла, что он, должно быть, тоже искал, с силами намного более превосходящими ее. — Пошли.

— Подождите, давайте сначала поговорим. Нельзя просто пропустить это. — Но Аларих точно также мог говорить с ветром, пытаясь обуздать его разрушительную силу словами.

Дэймон был уже в окне, и в следующее мгновение выпрыгнула Елена, аккуратно приземляясь на снег возле Дэймона. Голос Алариха последовал за ними сверху.

— Мы тоже идем. Ждите нас там. Позвольте сначала мне поговорить с ними. Я могу уладить это…

Елена едва слышала его. В ее голове горела только одна цель, одна мысль. Причинить боль тем людям, которые хотели убить Стефана.

«Да, это все зашло слишком далеко, — думала она. — И теперь я пойду так далеко, насколько потребуется. Если они посмели тронуть его…, — картинки вспыхивали в ее голове слишком быстро, чтобы осознать, что она сделала бы с ними.

В другое время, она, возможно, была бы потрясена приливом адреналина, возбуждением, которое было в ее мыслях.

Она ощущала Дэймона возле себя, когда они неслись по снегу; это походило на пожар красного света и ярости. Жестокость в Елене желала этого, радовалась тому, что может чувствовать это так близко. Но затем ей еще что-то пришло на ум.

— Я замедляю тебя, — сказала она Дэймону. Она почти не запыхалась от пробежки по нетронутому снегу за очень короткое время. Но две ноги, или даже четыре, не могут сравниться со скоростью крыльев птицы. — Поторопись, — сказала она. — Доберись туда с такой скоростью, с какой сможешь. Я найду тебя.

Она не осталась посмотреть, как воздух расплывался и дрожал, и пронеслась вихрем темнота, заканчиваясь на концах взмахивающих крыльев. Но она оглянулась на ворона, который взлетел, и она услышала ментальный голос Дэймона.

— Хорошей охоты, — сказал он, крылатая черная тень метнулась в направлении школы.

«Хорошей охоты», — подумала Елена вслед за ним, осмысливая фразу.

Она удвоила скорость, все это время ее ум был сосредоточен на том слабом проблеске присутствия Стефана.

Стефан лежал на спине, желая, чтобы у него перед глазами все прекратило расплываться или чтобы это было больше, чем неуверенные попытки удержаться в сознании. Все очертания расплывались отчасти из-за боли, отчасти из-за белой пелены, и кровь стекала струйкой из трехдюймовой раны в его голове.

Конечно, это было глупо, не проверить вокруг школы; если бы он это сделал, то увидел бы затемненные машины, припаркованные с другой стороны. Но самой большой глупостью было то, что он пришел сюда. И теперь он поплатится за эту глупость.

Если только он смог бы собраться с мыслями достаточно, чтобы позвать на помощь…, но слабость, позволившая этим людям так легко и без сопротивления его одолеть. Он почти не ел с ночи, когда напал на Тайлера. Так или иначе, это была ирония. Только его вина была в том, что он попал в эту ситуацию.

«Я никогда не должен был пытаться изменить свою сущность, — думал он. — В конце концов, Дэймон оказался прав».

«Все одинаковы — Аларих, Кэролайн и все остальные. Любой предаст тебя. Я должен был охотиться на них всех и наслаждаться этим».

Он надеялся, что Дэймон позаботится о Елене. С ним она была в безопасности; Дэймон был силен и безжалостен. Дэймон научит ее выживать. Он радовался этому.

Но что-то в нем кричало.

Острое зрение ворона определило внизу пересекающийся свет автомобильных фар, и ворон резко снизился. Но Дэймону не нужны доказательства увиденному; он летел на слабое биение, которое было жизненной силой Стефана. Слабое, потому что Стефан слаб и потому что он почти сдался.

«Ты никогда ничему не научишься, не так ли, брат? — подумал о нем Дэймон. — Мне бы следовало бросить тебя там, где ты есть».

Но едва он коснулся земли, то изменился, приобретая ту форму, которая нанесет больше повреждений, чем ворон.

Черный волк прыгнул в кучку людей, окружавших Стефана, нацеливаясь точно на того, кто держал деревянный кол над грудью Стефана. Сила удара отбросила человека на десять футов назад, кол упал и легко и быстро покатился по траве. Дэймон подавил свой порыв — он сильнее, потому что это соответствует инстинктам образа, в котором он был — сомкнуть свои зубы на шее мужчины. Он повернулся вокруг и пошел назад на других людей, которые все еще стояли там.

Его второе нападение разделило их, но один из них метнулся к краю света и обернулся, что-то приставляя к плечу.

«Винтовка, — подумал Дэймон. — И вероятно заряжена теми же пулями с особой обработкой, которыми был заряжен пистолет Алариха».

Не было никакого пути, чтобы настичь мужчину и не получить пулю. Как бы то ни было, волк зарычал и припал к земле для прыжка. На толстом лице мужчины, появились складки от улыбки.

Быстро, словно удар змеи, белая рука вынырнула из темноты и выбила винтовку. Мужчина отчаянно оглядывался вокруг, растерянный, и волк позволил своим челюстям приоткрыться в оскале. Прибыла Елена.

Глава 11

Елена смотрела, как винтовка мистера Смоллвуда упала в траву. Она наслаждалась выражением на его лице, когда он крутился вокруг, выискивая, что можно схватить. И почувствовала вспышку одобрения Дэймона в потоке света, свирепого и горячего, словно гордость волка за детеныша, который убивает впервые. Но когда девушка бросила взгляд на Стефана, лежащего на земле, она обо всем забыла. Белая ярость сдавила ее горло, и она пошла к нему.

— Всем стоять! Просто оставайтесь там, где находитесь!

Крик понесся к ним вместе со звуком визжания шин. Машина Алариха Зальцмана проехала очень близко, повернула на парковку для машин сотрудников школы, и со скрипом встала. Аларих выпрыгнул из автомобиля прежде, чем тот успел остановиться.

— Что здесь происходит? — потребовал он, широко шагая к мужчинам.

Вскрикнув, Елена автоматически дернулась назад, в тень. Теперь, она смотрела на лица людей, которые поворачивались к нему. Помимо мистера Смоллвуда, она узнала мистера Форбса и мистера Беннетта, отца Викки Беннетт.

«Остальные должно быть отцы других парней, которые были с Тайлером на складе», — подумала она.

На вопрос ответил один из незнакомцев, с подчеркнутой медлительностью, под которой пытался, но так и не смог до конца скрыть свою нервозность.

— Ну что ж, мы немного устали от долгого ожидания. Мы решили все немного ускорить.

Волк издал низкий рык, который перерос в угрожающее рычание. Все люди отступили назад, и в глазах Алариха мелькнули белки, когда он впервые заметил животное.

Был и другой звук, более мягкий и непрерывный, исходивший от фигуры, прижимающейся к одной из стоящих рядом машин.

Кэролайн Форбс хныкала снова и снова:

— Они сказали, что хотят просто поговорить с ним. Они не говорили мне, что собираются сделать.

Аларих, одним глазом присматривая за волком, махнул ей.

— И вы собирались позволить ей увидеть это? Маленькой девочке? Вы осознаете, какую психологическую травму вы могли нанести?

— А как на счет психологической травмы, когда ее горло будет вырвано? — возразил мистер Форбс, и раздались крики согласия. — Вот о чем мы беспокоимся.

— Тогда вы должны волноваться о поимке нужного вам человека, — произнес Аларих. — Кэролайн, — добавил он, поворачиваясь к девочке, — Я хочу, чтобы ты подумала, Кэролайн. Мы еще не закончили заниматься с тобой. Я знаю, когда мы оставили тебя, ты подумала, что узнала Стефана. Но ты абсолютно уверена, что это был он? Не мог это быть кто-то другой, похожий на него?

Кэролайн выпрямилась, опираясь на машину, и подняла заплаканное лицо. Она смотрела на Стефана, который только что сел, и затем на Алариха.

— Я…

— Думай, Кэролайн. Ты должна быть абсолютно уверена. Есть ли еще кто-то, который мог выглядеть как…

— Как тот парень, который называет себя Дэймоном Смитом, — послышался голос Мередит. Она стояла около машины Алариха, отбрасывая слабую тень. — Ты помнишь его, Кэролайн? Он пришел на первую вечеринку Алариха. В чем-то он напоминает Стефана.

Напряжение сковало Елену совершенной неподвижностью, когда Кэролайн непонимающе взглянула. Затем медленно девочка с темно-рыжими волосами начала кивать головой.

— Да… Я допускаю, что могло быть и так. Все случилось так быстро…, но это могло быть.

— И ты, в самом деле, не можешь быть уверенна, кто это был? — уточнил Аларих.

— Нет…, не совсем уверенна.

— Вот, — сказал Аларих. — Я же сказал вам, что нужно было продолжить эти встречи с ней, что пока мы ни в чем не можем быть уверенны. Она все еще очень путается. — Он осторожно шел к Стефану.

Елена ясно осознала, что волк отошел назад в тень. Она могла увидеть это, а люди, вероятно, нет.

Его исчезновение сделало их более настойчивыми.

— О чем ты говоришь? Кто этот Смит? Я никогда не видел его.

— Но твоя дочь Викки вероятно видела, мистер Беннетт, — сказал Аларих. — Это может стать известным на моей следующей встрече с ней. Мы поговорим об этом завтра; это может еще немного подождать. А сейчас, я думаю, мне лучше отвезти Стефана в больницу.

Чувство неловкости повисло среди мужчин.

— Да, конечно, и пока мы будем ждать, может произойти все, что угодно, — начал мистер Смоллвуд. — Когда угодно, где угодно.

— Итак, вы просто возьмете закон в свои собственные руки, а что потом? — сказал Аларих. Его голос стал громче. — Правильно ли вы выбрали подозреваемого или нет. Где ваши доказательства, что у этого мальчика есть сверхъестественные силы? Какие у вас доказательства? Насколько сильно он сопротивлялся?

— Где-то здесь волк, который достаточно силен для борьбы, — ответил мистер Смоллвуд, покраснев. — Может они заодно.

— Я не видел никакого волка. Я видел собаку. Может одна из собак, которые сбежали из карантина. И что вы собираетесь делать с этим? Я говорю вам, что мое мнение профессионала — вы взяли не того человека.

Люди колебались, на их лицах все еще было сомнение. Заговорила Мередит:

— Я думаю, вы должны знать, что атаки вампира случались в этом округе и раньше, — сказала она. — Задолго до того, как Стефан приехал сюда. Жертвой был мой дедушка. Возможно, некоторые из вас слышали что-то об этом.

Она смотрела в сторону Кэролайн.

Все закончилось. Елена видела, как мужчины обменялись встревоженными взглядами и вернулись к своим машинам. Внезапно оказалось, что им всем срочно нужно быть еще где-то.

Только один мистер Смоллвуд остался, чтобы сказать:

— Ты сказал, что мы поговорим об этом завтра, Зальцман. В следующий раз я хочу слышать, что говорит мой сын, когда он под гипнозом.

Отец Кэролайн подхватил ее и быстро сел в машину, бормоча что-то на счет того, что это все было ошибкой, и никто не воспринимает это всерьез.

Когда отъехал последний автомобиль, Елена побежала к Стефану.

— С тобой все в порядке? Они не сделали тебе больно?

Он отодвинулся от руки Алариха, который поддерживал его.

— Кто-то ударил меня сзади, пока я разговаривал с Кэролайн. Теперь со мной все в порядке. — Он стрельнул взглядом на Алариха. — Спасибо. Почему?

— Он на нашей стороне, — сказала Бонни, объединяя их. — Я говорила тебе. Ох, Стефан, ты действительно в порядке? В ту минуту я думала, что упаду в обморок. Но они это не всерьез. Я имею в виду, что они не могут быть на самом деле серьезными…

— Серьезно или нет, я не думаю, что нам нужно оставаться здесь, — возразила Мередит. — Стефану на самом деле нужно в больницу?

— Нет, — произнес Стефан, в то время как Елена с тревогой осматривала рану на его голове. — Мне просто нужно отдохнуть. Присесть где-нибудь.

— У меня есть ключи. Пойдемте в класс истории, — сказал Аларих.

Бонни с опаской оглянулась в тень.

— И волк тоже? — спросила она, а затем подскочила, потому что тень соединилась и стала Дэймоном.

— Какой волк? — произнес он.

Стефан вздрогнул и слегка обернулся.

— И тебе тоже спасибо, — бесстрастно сказал он.

Но когда они шли к зданию школы, глаза Стефана задержались на брате с чувством, похожим на замешательство.

В коридоре Елена потянула его в сторону.

— Стефан, почему ты не заметил их, подкрадывающихся позади тебя? Почему ты был настолько слаб? — Стефан уклончиво покачал головой, и она добавила. — Когда в последний раз ты ел? Стефан, когда? У тебя всегда есть оправдания, когда я поблизости. Что ты пытаешься сделать с собой?

— Со мной все в порядке, — сказал он. — На самом деле, Елена. Я поохочусь позже.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю.

В ту минуту Елене не пришло на ум, что они по-разному понимают, что означает «позже». Она позволила ему отвести ее вниз по коридору.

Класс истории ночью отличался для глаз Елены. Было что-то странное в этом, как будто свет был слишком ярким. Сейчас ученические парты были отодвинуты с пути, и пять стульев поставлены вокруг рабочего стола Алариха. Аларих, только что закончивший расставлять мебель, убедил Стефана занять его мягкое кресло.

— Хорошо, почему бы и остальным не присесть — заметил Стефан.

Все просто посмотрели на него. Через мгновение Бонни опустилась на стул, но Елена стояла рядом со Стефаном, Дэймон продолжал бездельничать между ними и дверью, а Мередит подвинула к центру стола какие-то бумаги Алариха и уселась на углу.

Взгляд учителя исчез из глаз Алариха.

— Хорошо, — сказал он и сам сел на один из стульев. — Итак.

— Итак, — сказала Елена.

Каждый смотрел на кого-то еще. Елена отщипнула кусок ваты из аптечки первой помощи, которую она захватила в дверях, и начала промокать им голову Стефана.

— Я думаю, самое время для объяснений, — сказала она.

— Правильно. Да. Итак, кажется, вы все догадались, что я — не преподаватель истории…

— В течение первых пяти минут, — произнес Стефан. Его голос был тих и опасен, и с потрясением Елена поняла, что он напомнил ей Дэймона. — Так кто ты?

Аларих сделал примирительный жест и сказал почти неуверенно:

— Психолог. Не из тех, кто принимает на кушетке, — поспешно добавил он, когда остальные переглянулись. — Я — исследователь, экспериментальный психолог. Из Университета Дьюка[4]. Знаете, это где были запущены эксперименты с экстрасенсорной чувствительностью.

— Такие, где они заставляют тебя отгадать то, что находится на карточке, не глядя на нее? — спросила Бонни.

— Да, ну, конечно это было немного раньше. Не то чтобы мне не нравилось проводить тесты с вами на карточках Рейна, особенно, когда ты одна из тех, кто находится в состоянии гипноза. — Лицо Алариха, осветилось научным интересом. Затем он прочистил горло и продолжил. — Но не так, чтобы прямо ах. Это началось несколько лет назад, когда я готовил научный доклад по парапсихологии. Я не пытался доказать, что сверхъестественные силы существовали, я просто хотел изучить то, какое психологическое воздействие они оказывают на людей, у которых они есть. Здесь наглядный пример — это Бонни. — Голос Алариха перешел на учительский тон. — Что побуждает ее, интеллектуально, эмоционально, воспользоваться этими силами?

— Это ужасно, — яростно прервала Бонни. — Больше они мне не нужны. Я ненавижу их.

— Ну, теперь ты понимаешь, — сказал Аларих. — Ты внесла большой вклад в исследования. Моя проблема была в том, что я не мог найти никого с реальными сверхъестественными способностями. Было много обманщиков, — все настоящие целители, экстрасенсы, медиумы, — как вы называете их. Но я не мог найти никого настоящего, пока я не получил наводку от друга из департамента полиции.

— Была такая женщина в штате Южная Каролина, которая утверждала, что была укушена вампиром, и с тех пор ей снятся кошмары. К тому времени я настолько привык к обманщикам и предположил, что она тоже окажется одной из них. Но это оказалось не так, по крайней мере, не про укус. Я так и не смог доказать, что она действительно была медиумом.

— Как ты мог быть уверен, что она была укушена? — спросила Елена.

— Были медицинские свидетельства. Следы слюны в ее ранах, которые были похожи на человеческую слюну, но не совсем. Она содержала вещество — антикоагулянт, — похожее на вещество, обнаруженное в слюне пиявок… — Аларих остановился, и затем продолжил — Во всяком случае, я был уверен. И именно так все началось. Стоило мне убедиться, что что-то на самом деле случилось с женщиной, я начал искать другие случаи, похожие на этот. Их было немного, но они были. Люди, которые столкнулись с вампирами. Я бросил все свои научные работы и сконцентрировался на обнаружении жертв вампиров и их исследовании. И, как я вам уже сказал, я стал передовым экспертом в этой области, — скромно закончил Аларих. — Я написал множество статей…

— Но на самом деле ты никогда не видел вампира, — прервала Елена. — Я имею в виду, до сих пор. Это правда?

— Хорошо — нет. Не в плоти, как это было. Но я написал монографии… и статьи. — Его голос затих.

Елена прикусила губу.

— Что ты делал с собаками? — спросила она. — В церкви, когда ты махал своими руками на них.

— О… — Аларих выглядел смущенным. — Знаешь, я научился нескольким вещам здесь и там. Это было заклинание, которое старый горец показал мне для того, чтобы отпугнуть зло. Я думал, что это могло бы сработать.

— Ты многому научился, — сказал Дэймон.

— Очевидно, — натянуто сказал Аларих. Затем он скривился. — Вообще-то, я представлял себе, что здесь происходит, сразу после того, как прибыл сюда. Директор вашей школы, Брайен Ньюкасл, слышал обо мне. Он знал о моих научных исследованиях. Когда Таннер был убит, и доктор Фейнберг обнаружил, что в теле совсем нет крови, и рваные раны на шее были сделаны зубами... Итак, они сделали мне предложение. Я думал, что это мог быть большой прорыв для меня — дело с вампиром, который все еще находится на месте. Единственная проблема состояла в том, что, как только приехал сюда, то понял, что все ожидали, что я позабочусь о вампире. Они не знали, что раньше мне приходилось иметь дело только с жертвами. И... Ну, возможно я переоценил свои силы. Но я старался оправдать их доверие.

— Ты сфальсифицировал это, — обвинила Елена. — Именно это ты и делал, когда я услышала, как ты разговаривал с ними в своем доме об определении нашего предполагаемого логова и всего такого. Ты был просто окрылен этим.

— Ну, не совсем, — сказал Аларих. — Теоретически, я — эксперт. — Затем он быстро, оценивающе взглянул на нее. — Что ты подразумеваешь под «когда ты услышал, как я разговаривал с ними»?

— Пока ты был в поисках логова, она спала на твоем чердаке, — холодно сообщил ему Дэймон.

Аларих открыл свой рот и затем закрыл его снова.

— Что мне хотелось бы узнать — это, какое участие во всем этом отведено Мередит, — сказал Стефан. Он не улыбался.

Мередит, которая сидела в течение всего разговора, задумчиво уставившись на беспорядочную кучу бумаг на столе Алариха, подняла глаза. Она говорила ровно, без эмоций.

— Видите ли, я узнала его. Сначала я не могла вспомнить, где я видела его, потому что это было почти три года назад. Тогда я поняла, что это было в больнице у дедушки. То, что я сказала тем людям, было правдой, Стефан. На моего дедушку напал вампир.

Ненадолго воцарилась тишина, и затем Мередит продолжила.

— Это случилось давным-давно, до моего рождения. Он не был сильно травмирован этим, но так по-настоящему и не выздоровел. Он стал… ну, как Викки, только в более сильной форме. Он стал таким, что все боялись, что он причинит вред себе, или кому-то еще. Так что они забрали его в больницу, место, где он будет в безопасности.

— В психиатрическую клинику, — произнесла Елена. Внезапно она почувствовала симпатию к темноволосой девочке. — О, Мередит. Но почему ты ничего не говорила? Ты должна была рассказать нам.

— Я знаю. Я должна была…, но не могла. Моя семья хранила это в тайне так долго — или, так или иначе, пыталась. Из того, что Кэролайн написала в своем дневнике, ясно, что она слышала. Все дело в том, что никто никогда не верил историям дедушки о вампире. Они думали, что это была просто очередная бредовая идея, и у него их было множество. Даже я не верила ему…, пока не приехал Стефан. И потом — я не знаю, мой ум начал складывать маленькие кусочки воедино. Но на самом деле я не верила тому, что думала, пока ты не вернулась, Елена.

— Я удивлена, что ты не возненавидела меня, — тихо сказала Елена.

— Как я могла? Я знаю тебя, и я знаю Стефана. Я знаю, что вы не зло. — Мередит не смотрела на Дэймона; с таким же успехом он вполне мог отсутствовать при всех произнесенных ею признаниях. — Но когда я вспомнила, что видела, как Аларих разговаривает с дедушкой в больнице, я знала, что он тоже не является злом. Только я не знала точно, как вам всем доказать это.

— Я тоже не узнал тебя, — сказал Аларих. — У дедушки была другая фамилия, он — отец твоей мамы, правильно? И, возможно, я видел, как ты иногда бродила вокруг приемной, но тогда ты была просто ребенком с худыми ногами. Ты изменилась, — признательно добавил он.

Бонни закашляла, издав резкий звук.

Елена пыталась привести в порядок мысли в своей голове.

— Так, что стали бы делать те люди там с колом, если бы ты не сказал им, что будет?

— Конечно, я спросил у родителей Кэролайн разрешение, чтобы загипнотизировать ее. И я сообщил им, что узнал. Но если ты думаешь, что я имею какое-либо отношение к тому, что случилось сегодня вечером, ты ошибаешься. Я даже не знал об этом.

— Я рассказала Алариху о том, что мы сделали и как мы искали Другую Силу, — произнесла Мередит. — И он хочет помочь.

— Я думаю, что мог бы помочь, — осторожно подтвердил Аларих.

— Ошибаешься, — сказал Стефан. — Ты либо с нами, либо против нас. Я признателен за то, что ты сделал там, поговорив с теми людьми, но факт остается фактом, во-первых, ты начал большую часть этих неприятностей. Теперь ты должен решить: ты на нашей стороне или на их?

Аларих оглянулся на каждого из них, на твердый взгляд Мередит и поднятые брови Бонни, на Елену, стоящую на коленях на полу, и почти зажившую рану на голове Стефана. Затем он обернулся взглянуть на Дэймона, который прислонился к стене, темный и мрачный.

— Я помогу, — наконец сказал он. — Черт, это конец исследований.

— Тогда ладно, — сказала Елена. — Ты принят. Теперь, что на счет мистера Смоллвуда завтра? Что, если он хочет, чтобы ты снова загипнотизировал Тайлера?

— Я остановлю его, — сказал Аларих. — Это не будет работать долго, но позволит выиграть немного времени. Я скажу ему, что я должен помочь с танцами.

— Подожди, — сказал Стефан. — Танцев не должно быть. Нет, если есть какой-либо способ не допустить этого. Ты в хороших отношениях с директором школы; ты можешь поговорить со школьным комитетом. Заставь их отменить танцы.

Аларих выглядел удивленным.

— Ты думаешь, что-то случится?

— Да, — сказал Стефан. — Не только из-за того, что случилось на других общественных собраниях, а потому что что-то будет. Это накапливалось всю неделю; я чувствую это.

— Я тоже, — произнесла Елена. До этого мгновения она не понимала, но напряжение, которое она чувствовала, чувство безысходности, исходило не только от нее. Это было снаружи, везде. Оно сгущало воздух. — Что-то произойдет, Аларих.

Аларих выпустил воздух с тихим свистом.

— Хорошо, я могу пробовать убедить их, но не знаю. Ваш директор исполнен решимости продолжать делать вид, что все нормально. И это не значит, что, если я дам какое-либо разумное объяснение, они захотят отменить праздник.

— Постарайся изо всех сил, — сказала Елена.

— Я попытаюсь. А тем временем, Елена, возможно, тебе следует подумать о своей защите. Если то, что говорит Мередит, правда, то большинство нападений было на тебя и близких тебе людей. Твой парень был брошен в колодец; твоя машина была загнана в реку; твоя заупокойная служба была прекращена. Мередит говорит, даже твоей маленькой сестре угрожали. Если завтра что-нибудь случится, тебе придется покинуть город.

Теперь была очередь Елены удивляться. Она никогда не думала о нападениях в этом направлении, но это была правда. Она слышала сдержанное дыхание Стефана и почувствовала, как его пальцы сжали ее руку.

— Он прав, — сказал Стефан. — Ты должна уехать, Елена. Я могу остаться здесь до тех пор…

— Нет. Без тебя я не поеду. И — медленно продолжила Елена, продумывая слова, — я никуда не уеду, пока мы не найдем Другую Силу и не остановим ее. — Она серьезно посмотрела на него, теперь говоря быстрее. — О, Стефан, разве ты не понимаешь, ни у кого другого нет шансов против этого. У мистера Смоллвуда и его друзей нет ключа к разгадке. Аларих думает, что ты можешь бороться с этим голыми руками. Ни один из них не знает, против чего они идут. Мы — единственные, кто может помочь.

Она увидела сопротивление в глазах Стефана, и почувствовала это в движении его мышц. Но она продолжала смотреть на него прямо, и видела, как его доводы для возражений исчезают один за другим. По той простой причине, что это была правда, а Стефан не любил ложь.

— Хорошо, — измученно сказал он. — Но как только это закончится, мы уезжаем. Я не хочу, чтобы ты оставалась в городе, где линчеватели бегают вокруг с кольями.

— Да. — Елена в ответ сжала своими пальцами его руку. — Как только это закончится, мы уйдем.

Стефан повернулся к Алариху.

— И если не получится уговорить их отменить завтра танцы, я думаю, что мы должны проследить за ними. Если действительно что-то случится, мы можем остановить это прежде, чем все выйдет из-под контроля.

— Это хорошая идея, — ободряюще сказал Аларих. — Мы можем встретиться завтра после наступления темноты здесь, в кабинете истории. Здесь никого не будет. Мы можем продолжать наблюдать всю ночь.

Елена подозрительно взглянула на Бонни.

— Итак…. это означает, что пропустим сами танцы, я имею в виду, тех, кто захочет пойти.

Бонни поднялась.

— О, кто беспокоится о пропущенных танцах? — негодующе сказала она. — Для кого имеют значение танцы?

— Правильно, — мрачно сказал Стефан. — Тогда это улажено.

Приступ боли, казалось, охватил его, и он вздрогнул, глядя вниз. Елена сразу же забеспокоилась.

— Ты должен добраться домой и отдохнуть, — произнесла она. — Аларих, ты можешь подвезти нас? Это не далеко.

Стефан возразил, что он вполне может идти сам, но, в конце концов, сдался. В пансионате, после того, как Стефан и Дэймон вышли из машины, Елена наклонилась к окну автомобиля Алариха для одного последнего вопроса. Это терзало ее душу с тех пор, как Аларих рассказал им свою историю.

— О тех людях, которые столкнулись с вампирами, — сказала она. — Именно такое психологическое воздействие было? Я имею в виду, что они все становились сумасшедшими или им снились кошмары? Были ли среди них выздоровевшие?

— Это зависит от человека, — сказал Аларих. — И от того, сколько контактов у них было, и как они происходили. Но главным образом, только от личности жертвы зависит, то, насколько она может справиться с этим.

Елена кивнула, и ничего не говорила, пока огни машины Алариха не поглотил снежный воздух. Затем она повернулась к Стефану.

— Мэтт.

Глава 12

Стефан смотрел на Елену, снежинки падали на его темные волосы.

— Что на счет Мэтта?

— Я что-то помню. Не четко. Но та первая ночь, когда я не была собой — я видела Мэтта тогда? Да?

Страх и болезненное чувство тревоги переполнили ее горло и пресекли ее слова. Но ей не нужно было заканчивать, а Стефан не нуждался в ответах. Она видела это в его глазах.

— Это был единственный выход, Елена, — затем он сказал. — Ты умерла бы без человеческой крови. Или ты предпочла бы напасть на того, кто не желал этого, причинить ему боль, а может и убить? Жажда может привести тебя к этому. Это то, чего ты бы хотела?

— Нет, — с напором сказала Елена. — Но это обязательно должен был быть Мэтт? О, не отвечай на это; я не могу думать обо всех сразу. — Она неуверенно вдохнула. — Но теперь я волнуюсь о нем, Стефан. Я не видела его с той ночи. С ним все в порядке? Что он сказал тебе?

— Не много, — ответил Стефан, отводя взгляд. — «Оставь меня в покое», что-то вроде этого. Он также отрицает, что что-либо происходило той ночью, и сказал, что ты была мертва.

— Звучит, словно он один из тех личностей, кто не может справиться, — заметил Дэймон.

— О, замолчи! — сказала Елена. — Ты не вмешивайся в это, но пока участвуешь в этом, ты мог бы подумать о бедной Викки Беннетт. Как ты думаешь, она справляется все эти дни?

— Это могло бы помочь, если бы я знал, кто это — Викки Беннетт. Ты продолжаешь говорить о ней, но я никогда не встречал эту девочку.

— Да, конечно. Не играй со мной в игры, Дэймон. Кладбище помнишь? Разрушенная церковь? Девочка, которую ты оставил блуждать там, в одной ночной сорочке.

— Сожалею, нет. И я обычно помню девочек, которых оставляю блуждать в одной сорочке.

— Тогда я допускаю, что это сделал Стефан, — язвительно сказала Елена.

Гнев вспыхнул на поверхности глаз Дэймона, быстро сменившись возмущенной улыбкой.

— Может он сделал. Может ты сделала. Мне без разницы, кроме того, что я начинаю уставать от обвинений. А сейчас…

— Подожди, — сказал Стефан, с удивительной мягкостью. — Не уходи пока. Мы должны говорить.

— Я боюсь, что у меня есть срочное дело.

Последовал взмах крыльев, и Стефан с Еленой остались одни.

Елена прикусила губу.

— Проклятье. Я не хотела рассердить его. После того, как он вел себя почти цивилизованно весь вечер.

— Не обращай внимание, — сказал Стефан. — Ему нравится быть сердитым. Что ты говорила о Мэтте?

Елена увидела усталость на лице Стефана и обняла его.

— Мы не будем сейчас об этом разговаривать, но я думаю, может завтра нам стоит навестить его. Сказать ему…

Елена беспомощно подняла другую руку. Она не знала, что она хочет сказать Мэтту; она только знала, что она должна была что-то сделать.

— Я думаю, — медленно произнес Стефан, — что лучше тебе увидеться с ним. Я пытался разговаривать с ним, но он не хотел слушать меня. Я могу понять это, но, возможно, ты добьешься большего успеха. И я думаю, — он делал паузу и затем решительно продолжил, — я думаю, что тебе это лучше сделать одной. Ты можешь пойти сейчас.

Елена резко посмотрела на него.

— Ты уверен?

— Да.

— Но с тобой все будет в порядке? Я должна остаться с тобой…

— Я буду в порядке, Елена, — мягко сказал Стефан, — Иди.

Елена засомневалась, но потом кивнула.

— Я ненадолго, — пообещала она ему.

Невидимая, Елена скользила вдоль стены каркасного дома с облупившейся краской и изогнутым ящиком для писем с надписью «Хоникатт». Окно Мэтта было не заперто.

«Беспечный парень, — с упреком подумала она. — Разве ты не знаешь, что кто-то может пробраться сюда? »

Она подошла к окну так близко, насколько это представлялось возможным и легко открыла его. Невидимый барьер, который ощущался, словно мягкая стена сгустившегося воздуха, блокировал ее путь.

— Мэтт, — прошептала она.

В комнате было темно, но она могла видеть неясные очертания на кровати. Цифровые часы с бледными зелеными числами показывали, что уже было 12: 15.

— Мэтт, — снова прошептала она.

Фигура зашевелилась.

— Мм?

— Мэтт, я не хочу напугать тебя. — Она сделала голос спокойным, пытаясь мягко разбудить его и не напугать. — Это — я, Елена, и я хочу поговорить. Только ты должен сначала пригласить меня войти. Ты можешь попросить меня войти?

— Мм. Давай, заходи.

Елена была поражена отсутствием удивления в его голосе. Только после того, как она попала внутрь по подоконнику, поняла, что он все еще спал.

— Мэтт. Мэтт, — шептала она, боясь подойти слишком близко.

В комнате было душно и слишком жарко — усиленно работал обогреватель. Она увидела босую ногу и светловолосую голову, торчащие из-под кучи одеял на кровати.

— Мэтт? — она неуверенно наклонилась и тронула его.

Он среагировал на это. С сильным ворчанием, Мэтт сел прямо, резко критикуя все вокруг. Когда его глаза встретились с её, они были широко открыты и пристально смотрели.

Елена попыталась выглядеть маленькой и безобидной. Она отодвинулась назад, к стене.

— Я не хотела напугать тебя. Я знаю, что это потрясение. Но ты поговоришь со мной?

Он просто продолжал смотреть на нее. Его белокурые волосы были слипшимися от пота и взъерошенными, словно перья мокрой курицы. Она видела, как бьется пульс на его обнаженной шее. Она боялась, что он собирается встать и умчаться из комнаты.

Затем его плечи расслабились, тяжело опустившись, и он медленно закрыл глаза. Он дышал глубоко, но неровно.

— Елена.

— Да, — прошептала она.

— Ты мертва.

— Нет. Я здесь.

— Мертвые люди не возвращаются. Мой папа не вернулся.

— Я не умерла на самом деле. Я просто изменилась.

Глаза Мэтта все еще отказывались открываться, и Елена почувствовала, что холодная волна безнадежности затопляет ее.

— Но ты хотел бы, чтобы я умерла, не так ли? Я ухожу, — прошептала она.

Лицо Мэтта надтреснуло, и он начал плакать.

— Нет. О, нет. О, не надо, пожалуйста, Мэтт. — Она начала укачивать его, борясь с собой, чтобы не заплакать. — Мэтт, прости меня; я вообще не должна была приходить сюда.

— Не уходи, — рыдал он. — Не уходи.

— Я не уйду. — Елена проиграла борьбу, и слезы упали на влажные волосы Мэтта. — Я никогда не хотела причинить тебе боль, — сказала она. — Никогда, Мэтт. Все это время, все те поступки, что я совершала — я никогда не хотела сделать тебе больно. В самом деле…

Потом она прекратила говорить и просто держала его.

Через некоторое время его дыхание успокоилось, и он откинулся назад, вытирая свое лицо смятой простыней. Его глаза избегали ее. Его взгляд выражал не только замешательство, но и сомнение, как будто он готовился к чему-то, чего он боялся.

— Хорошо, итак, ты — здесь. Ты — жива, — сказал он грубо. — Так, что ты хочешь?

Елена была ошеломлена.

— Ну же, должно быть что-то. Что это?

Навернулись новые слезы, но Елена проглотила их.

— Я полагаю, что заслуживаю это. Я знаю, что я делаю. И на этот раз, Мэтт, я совершенно ничего не хочу. Я пришла, чтобы принести извинения, сказать, что я сожалею, что использовала тебя — не только однажды ночью, а всегда. Я беспокоюсь за тебя, и я беспокоюсь, что тебе больно. Я думала, может, я могла бы что-то исправить. — После тягостной тишины, она добавила, — Я думаю мне сейчас лучше уйти.

— Нет, подожди. Подожди секунду. — Мэтт снова протер свое лицо простыней. — Слушай. Это было глупо, и я идиот.

— Это была правда и ты — джентльмен. И ты сказал мне, чтобы я давным-давно отстала.

— Нет, я — глупый идиот. Я должен биться головой об стену от радости, что ты не мертва. Я уложусь в минуту. Слушай. — Он схватил ее запястье, и Елена посмотрела на это слегка удивленно. — Мне безразлично, являешься ли ты существом из черной лагуны, Годзиллой и Франкенштейном, или всем вместе. Я лишь…

— Мэтт, — запаниковав, Елена накрыла свободной рукой его рот.

— Я знаю. Ты помолвлена с парнем в черном плаще. Не волнуйся; я помню о нем. Он мне даже нравится, хотя Бог знает почему. — Мэтт вздохнул и, кажется, успокоился. — Послушай, я не знаю, сказал ли тебе Стефан. Он сказал мне много всякой чепухи — о том, что он зло и не сожалеет, о том, что он сделал с Тайлером. Ты знаешь, о чем я говорю?

Елена закрыла глаза.

— Он почти не ел с той ночи. Я думаю, он поохотился один раз. Сегодня вечером он почти дал убить себя, потому что он такой слабый.

Мэтт кивнул.

— Итак, это была твоя основная проблема. Я должен был знать.

— Ну, и да, и нет. Жажда сильна, сильнее, чем ты можешь представить себе. — Она напомнила Елене, что она еще не ела сегодня и что ей надо поесть прежде, чем они отправятся к Алариху. — Более того, Мэтт, я должна идти. И еще одно — если завтра ночью будут танцы, не ходи. Там что-то случится, что-то плохое. Мы попробуем защитить от этого, но я не знаю, что мы сможем сделать.

— Кто — «мы»? — резко сказал Мэтт.

— Стефан, Дэймон — я так думаю — и я. И Мередит с Бонни… и Аларих Зальцман. Не спрашивай об Аларихе. Это длинная история.

— Но от чего вы будете защищать!

— Я забыла; ты не знаешь. Это тоже длинная история, но… хорошо, отвечу коротко, что-то убило меня. Что-то заставило тех собак напасть на людей на моей поминальной службе. Это что-то плохое, Мэтт, находится вокруг Феллс-Черча сейчас. И мы собираемся попытаться остановить это, чтобы оно не сделало чего-нибудь завтра ночью. — Она попыталась не ерзать. — Послушай, я сожалею, но я действительно должна уйти. — Ее глаза притягивались, несмотря на ее сопротивление, к широкой синей вене на его шее.

Когда она сумела оторвать взгляд и посмотреть на его лицо, она увидела, что неожиданно потрясение уступило пониманию. Затем и кое-чему невероятному: он принял это.

— Все хорошо, — сказал Мэтт.

Она не была уверена, что расслышала правильно.

— Мэтт?

— Я сказал, все хорошо. Мне не было больно.

— Нет. Нет, Мэтт, в самом деле. Я пришла сюда не для этого…

— Я знаю. Именно поэтому я и хочу. Я хочу дать тебе что-то, чего ты не просила. — Через секунду он сказал, — Ради старой дружбы.

«Стефан», — подумала Елена.

Но Стефан сказал ей идти, и идти одной. Стефан знал, поняла она. И это все было нормально. Это был его подарок Мэтту и ей.

«Но я вернусь к тебе, Стефан», — думала она.

Когда она наклонилась к Мэтту, он сказал:

— Знаешь, я собираюсь прийти и помочь вам завтра. Даже если я не приглашен.

Затем ее губы коснулись его горла.

Пятница, 13 декабря

Дорогой Дневник,

Сейчас ночь.

Я знаю, что писала об этом раньше, или думала так, по крайней мере. И эта ночь — ночь важных событий, когда все произойдет. Вот так.

Стефан тоже это чувствует. Он сегодня вернулся со школы, чтобы сказать мне, что танцы все-таки будут — мистер Ньюкасл не хотел поднимать панику, отменяя их или еще что-то. Что они собираются делать — это выставить охрану снаружи, — что означает полицию, я думаю. И, возможно, мистера Смоллвуда и несколько его друзей с винтовками. Независимо от того, что произойдет, я не думаю, что они могут остановить это.

Так же я не знаю, сможем ли мы это сделать.

Снег шел весь день. Выезд заблокирован, — это означает, что все, что на колесах, не сможет ни въехать в город, ни выехать из него. Пока снегоуборочная машина не поработает там, чего не будет до утра, когда будет слишком поздно.

И это в воздухе ощущается как-то странно. Не просто снег. Как будто что-то еще более холодное затаилось там. Оно отступило так же, как океан отступает назад перед приливной волной. Когда он наступает…

Сегодня я думала о другом своем дневнике, о том, что в тайнике под половицами в моей спальне. Больше всего на свете я хочу получить тот дневник. Я думала о том, как достать его, но я не хочу снова идти домой. Я не думаю, что смогу справиться, и я знаю, что тетя Джудит тоже не сможет, если она увидит меня.

Я удивлена, что вообще кто-то способен с этим справиться. Мередит, Бонни — особенно Бонни. Ну, Мередит, тоже, учитывая, через что прошла ее семья. Мэтт.

Они — хорошие и преданные друзья. Это забавно. Я думала, что не выживу без целой галактики друзей и поклонников. Теперь я совершенно счастлива с тремя. Спасибо им, потому что они настоящие друзья.

Раньше я не подозревала, насколько беспокоюсь о них. Или о Маргарет, или даже о тете Джудит. И обо всех в школе… я знаю, что еще несколько недель назад говорила, что меня не беспокоит, даже если все ученики школы Роберта Э. Ли упадут замертво, но это не правда. Сегодня вечером я собираюсь постараться защитить их.

Я знаю, что перескакиваю с темы на тему, просто я говорю о тех вещах, которые важны для меня. Пытаюсь собрать их в своей голове. На всякий случай.

Хорошо, настало время. Стефан ждет. Я собираюсь закончить последнюю строку и затем уходить.

Я думаю, что мы победим. Я надеюсь на это.

Мы попытаемся.

Класс истории был теплым и залит ярким светом. С другой стороны здания школы, кафе было еще более ярким, сияя с Рождественскими огнями и декорациями. После прихода, Елена тщательно осмотрела его с безопасного расстояния, наблюдая, как пары прибывают на танцы, обходя полицейских из подразделения шерифа в дверях. Чувствуя тихое присутствие Дэймона позади нее, она указала на девочку с длинными, светло-каштановыми волосами.

— Викки Беннетт, — сказала она.

— Поверю тебе на слово, — ответил он.

Итак, она осмотрела вокруг их импровизированный штаб на одну ночь. Стол Алариха был освобожден и приставлен к черновому плану школы. Мередит склонилась возле него, ее темные волосы разметались на его поверхности. Мэтта и Бонни не было, на парковке они смешались с прибывающими на танцы, а Стефан и Дэймон обходили школу по периметру. Они собирались возвращаться.

— Лучше тебе остаться внутри, — сказал Аларих Елене. — Нам еще не хватало, что бы кто-нибудь увидел тебя и начал преследовать с колом.

— Я всю неделю ходила вокруг города, — удивленно ответила Елена. — Если я не захочу быть замеченной, ты и не увидишь меня.

Но она согласилась остаться в классе истории и координировать действия.

«Это походит на замок, — думала она, наблюдая, как Аларих отмечал расположение офицеров из подразделения шерифа и других мужчин на карте. — И его защищаем мы. Я и мои верные рыцари».

Круглые и плоские часы на стене отсчитывали минуты. Елена отмечала, когда люди входили и выходили из дверей. Она наливала горячий кофе из термоса для тех, кто хотел. Она слушала входящие сообщения.

— На северной стороне школы все тихо.

— Большой сюрприз. Кэролайн только что получила корону Снежной королевы.

— Несколько хулиганов на парковке — только что шериф отловил их…

Полночь пришла и ушла.

— Возможно, мы ошибались, — сказал Стефан через час или более.

Это был первый раз с начала вечера, когда они собрались все вместе.

— Может это происходит где-то еще, — сказала Бонни, снимая ботинок и глядя в него.

— Мы никак не можем узнать, где это произойдет, — решительно сказала Елена. — Но мы не ошибались на счет того, что это случится.

— Возможно, — задумчиво произнес Аларих, — есть шанс. Я имею в виду, узнать, где это случится. — Когда все вопросительно подняли головы, он сказал, — Нам нужно экстрасенсорное предвидение.

Все глаза повернулись к Бонни.

— О, нет, — сказала Бонни. — Я покончила со всем этим. Я ненавижу это.

— Это великий дар, — начал Аларих.

— Это великая большая боль. Слушайте, вы не понимаете. Обычно предсказания достаточно плохие. Кажется, что большей частью, я узнавала вещи, которые я не хочу знать. Но это берет верх надо мной — это ужасно. И потом я даже не могу вспомнить то, что сказала. Это страшно.

— Берет верх над тобой? — повторил Аларих. — Это как?

Бонни вздохнула.

— Это — то, что случилось со мной в церкви, — терпеливо сказала она. — Я могу предсказывать по другому, например, гадание на воде или по ладони, — она посмотрела на Елену, и затем отвела взгляд, — и тому подобные вещи. И потом, было несколько раз, что что-то побеждало меня и просто использовало для разговора с людьми. Это похоже на то, что кто-то вселяется в меня.

— Как на кладбище, когда ты сказала, что что-то там поджидало меня, — сказала Елена. — Или когда ты предупредила меня не ходить возле моста. Или когда ты пришла на обед и сказала, что смерть, моя смерть, была в доме.

Она автоматически посмотрела на Дэймона, который спокойно ответил ей пристальным взглядом.

«Тем не менее, это было неправильно», — подумала она.

Дэймон не был ее смертью. Так что означало пророчество? На секунду что-то вспыхнуло в ее голове, но прежде, чем она смогла ухватиться, Мередит прервала.

— Это словно другой голос говорит через Бонни, — объяснила Алариху Мередит. — Она даже выглядит по-другому. Может быть, в церкви ты был не достаточно близко, чтобы увидеть.

— Но почему вы не говорили мне об этом? — Аларих был взволнован. — Это может быть важно. Эта сущность — что бы это ни было — может дать нам важную информацию. Это может раскрыть тайну Другой Силы, или, по крайней мере, дать нам ключ, как бороться с этим.

Бонни покачала головой.

— Нет. Это — не то, что я могу просто свистнуть, и это не отвечает на вопросы. Это просто происходит со мной. И я ненавижу это.

— Ты имеешь в виду, что ты не можешь думать ни о чем, что может пробудить это? О чем то, что пробуждало это прежде?

Елена и Мередит, которые очень хорошо знали, что могло пробудить это, посмотрели друг на друга. Елена прикусила щеку. Это был выбор Бонни. Это должен быть выбор Бонни.

Бонни, положив голову на руки, косо взглянула сквозь красные завитки на Елену. Потом она закрыла глаза и застонала.

— Свечи, — сказала она.

— Что?

— Свечи. Пламя свечи могло бы это сделать. Я не могу быть уверенна, вы понимаете; я ничего не обещаю…

— Кто-нибудь сходите, обыщите научную лабораторию, — сказал Аларих.

Это было место, напоминающее о дне приезда Алариха в школу, когда он попросил всех поставить стулья кругом. Елена смотрела на круг лиц, которые устрашающе снизу вверх освещало пламя свечи. Там был стиснувший зубы Мэтт. Возле него Мередит, ее темные ресницы отбрасывают тени наверх. И Аларих в пылу, наклонившийся вперед. За ним Дэймон, на его лице танцуют свет и тень. И Стефан, высокие скулы которого выглядели слишком резко очерченными для глаз Елены. И, наконец, Бонни, выглядевшая хрупкой и бледной даже в золотом свете свечи.

«Мы связаны», — подумала Елена, охваченная тем же самым чувством, что она испытывала в церкви, когда она взяла руки Стефана и Дэймона.

Она вспомнила белый тонкий круг воска, плывущий в блюде воды.

«Мы можем сделать это, если мы будем держаться вместе».

— Я буду просто смотреть на свечу, — сказала Бонни, ее голос немного дрожал. — И ни о чем не думайте. Я попробую открыться для этого.

Она начала глубоко дышать, пристально вглядываясь в пламя свечи.

И затем это случилось, также, как это происходило раньше. Обычное выражение лица Бонни ушло, и оно стало отсутствующим. Ее глаза стали пустыми, как у каменного ангела на кладбище.

Она не сказала ни слова.

Это было момент, когда Елена поняла, что они не договорились, о чем спрашивать. Она искала в своей голове, чтобы найти вопрос, прежде чем Бонни потеряет контакт.

— Где мы можем найти. Другую Силу? — спросила она, в то же время Аларих выпалил:

— Кто ты?

Их голоса смешались и вопросы перепутались.

Отсутствующее лицо Бонни повернулось, глядя вокруг невидящими глазами. Затем голос, который не был голосом Бонни, сказал:

— Идите и увидите.

— Подождите минуту, — сказал Мэтт, когда Бонни встала, все еще в трансе, и направилась к двери. — Куда она идет?

Мередит захватила для нее пальто.

— Мы идем с ней?

— Не трогай ее! — сказал Аларих, вскакивая, в то время как Бонни вышла за двери.

Елена посмотрела на Стефана, потом на Дэймона. Они одновременно последовали вслед за Бонни вниз, в пустой, отвечающий эхом, коридор.

— Куда мы идем? На чей вопрос она отвечает? — задал вопрос Мэтт.

Елена могла только покачать головой. Аларих спешил, чтобы не отставать от плавного темпа Бонни.

Когда они вышли на снег, она замедлилась, и к удивлению Елены, подошла к машине Алариха на парковке для сотрудников и встала возле нее.

— Мы все не поместимся — я поеду с Мэттом, — поспешно сказала Мередит.

Кожа Елены похолодела в мрачном предчувствии, — это похоже было на холодный воздух на заднем сидении машины Алариха, когда он открыл для нее дверь, не смотря на присутствие Дэймона и Стефана с обеих сторон. Бонни сидела спереди. Она смотрела прямо перед собой, и не разговаривала. Но когда Аларих выехал с парковки, она подняла одну белую руку и указала. Направо — на улицу Ли и, затем, налево — на Зеленую Аллею. Они проехали возле дома Елены и затем прямо на улицу Буревестника. Потом направились к Старой Дороге через Ручей.

Именно тогда Елена поняла, куда они направляются.

Они проехали по другому мосту к кладбищу, по тому, который все всегда называли «новым мостом», чтобы отличать его от Плетеного моста, которого теперь не было. Они приближались со стороны ворот, с которой подъехал Тайлер, когда он привез Елену к разрушенной церкви.

Машина Алариха остановилась там же, где остановился Тайлер. Мередит следовала за ними.

С ужасающим чувством дежавю, Елена пересекла холм и ворота, следуя за Бонни туда, где стояла разрушенная церковь с колокольней, словно палец, указывающий в предвещающее бурю небо. Она задержалась в пустой дыре, что когда-то была дверным проемом.

— Куда ты ведешь нас? — сказала она. — Послушай меня. Ты только скажи нам, на какой вопрос ты отвечаешь?

— Иди и увидишь.

Елена беспомощно посмотрела на остальных. Затем она переступила через порог. Бонни медленно подошла к белому мраморному склепу, и остановилась.

Елена смотрела на нее, а потом на лицо Бонни, похожей на призрака. Каждый волосок на ее руках и затылке встал.

— О, нет… — прошептала она. — Только не это.

— Елена, о чем ты говоришь? — спросила Мередит.

Елена ошеломленно смотрела вниз, на мраморные лица Томаса и Онории Фелл, высеченные на каменной плите могилы.

— Она открывается, — прошептала она.

Глава 13

— Ты думаешь, что мы должны заглянуть внутрь? — сказал Мэтт.

— Я не знаю, — несчастно сказала Елена.

Сейчас она не хотела видеть, что в этой могиле больше, чем когда Тайлер предложил открыть ее, чтобы испортить.

— Возможно, мы не сможем ее открыть, — добавила она. — Тайлер и Дик, не смогли. Плита начала двигаться только тогда, когда я оперлась на нее.

— Облокотись на нее сейчас; возможно есть какой-то скрытый пружинный механизм, — предположил Аларих, и, когда Елена сделала это, но безрезультатно, он сказал, — Хорошо, давайте все навалимся и напряжемся изо всех сил. Давайте, начали…

Согнувшись, он взглянул на Дэймона, который неподвижно стоял возле могилы, выглядя слегка удивленным.

— Извините, — сказал Дэймон, и Аларих хмуро отстранился.

Дэймон и Стефан схватились за углы каменной плиты и потянули.

Плита поддалась со скрипом, когда Дэймон и Стефан двигали ее к земле на другую сторону могилы.

Елена не могла заставить себя подойти ближе.

Вместо этого, борясь с тошнотой, она сконцентрировалась на выражении лица Стефана. Это сказало бы ей, что они там нашли. В ее голове проносились картины: сморщенные мумии, гниющие трупы, ухмыляющиеся черепа. Если Стефан испугается, побледнеет или почувствует отвращение…

Но когда Стефан посмотрел в открытую могилу, на его лице отразилось только смущенное удивление.

Елена не могла больше сопротивляться.

— Что там?

Он криво улыбнулся ей и сказал, взглянув на Бонни:

— Иди и увидишь.

Елена осторожно подошла к могиле и посмотрела вниз. Затем, внезапно, подняла голову и взглянула на Стефана с удивлением.

— Что это?

— Я не знаю, — ответил он, повернулся к Мередит и Алариху. — У кого-нибудь есть фонарик? Или какая-нибудь веревка?

После осмотра каменной коробки, Мередит и Аларих направились к своим машинам. Елена осталась там, где была, пристально глядя вниз и напрягая свое ночное зрение. Она все еще не могла поверить в это.

Могила была не могилой, а дверью.

Теперь Елена поняла, почему той ночью она почувствовала оттуда порыв холодного ветра, когда плита сдвинулась под ее рукой. Она смотрела вниз на своего рода подвал или погреб в земле и видела только одну стену, — ту, которая находилась прямо внизу, под ней, — на ней были железные перекладины, вбитые в камень, похожие на стремянку.

— Вот и вы, — сказала Мередит, поворачиваясь к Стефану. — Фонарик есть у Алариха, и вот мой. И вот веревка, которую Елена положила в мою машину, когда мы искали тебя.

Узкий луч фонарика Мередит осветил внизу темную комнату.

— Я не могу заглянуть глубоко внутрь, но она выглядит пустой, — сказал Стефан. — Сначала пойду я.

— Спустишься? — сказал Мэтт. — Послушай, ты уверен, что мы должны идти вниз? Бонни, как на счет этого?

Бонни не двигалась. Она все еще стояла у белого мраморного склепа с крайне отстраненным выражением лица, как будто она вокруг ничего не видела. Она, молча, повернулась, поставила ногу на край могилы и начала спускаться.

— Стой, — сказал Стефан. Он спрятал фонарик в карман куртки, положил руку на край могилы, и прыгнул.

У Елены не было времени, чтобы насладиться выражением лица Алариха; она наклонилась вниз и прокричала.

— С тобой все в порядке?

— Да, — фонарик мигнул ей снизу. — С Бонни тоже все будет в порядке. Пусть все спускаются по ступенькам вниз. Но в любом случае, лучше брось веревку.

Елена посмотрела на Мэтта, который был ближе всех. Его голубые глаза заметили ее беспомощность и некоторую обреченность, и он кивнул. Она сделала глубокий вдох и положила руку на край могилы, как это сделал Стефан. Вдруг другая рука сжала ее запястье.

— Я просто подумала кое о чем, — мрачно сказала Мередит. — Что, если «сущность» Бонни и есть Другая Сила?

— Я уже давно об этом подумала, — сказала Елена. Она хлопнула по руке Мередит, вырвала свою руку и прыгнула.

С помощью руки Стефана она встала и посмотрела вокруг.

— Боже мой…

Это было странное место. Стены были отделаны камнем. Они были гладкими и почти блестели. Через некоторые промежутки в них были вбиты железные подсвечники, в некоторых из них остался воск от свечей. Елена не видела другой конец помещения, но фонарик показал, что кованные железные ворота довольно близко, и они похожи на ворота, которые обычно используют в некоторых церквях, чтобы скрыть алтарь.

Бонни только что спустилась вниз по стремянке. Она тихо ждала, пока другие спускались: сначала Мэтт, затем Мередит, потом Аларих со вторым фонариком.

Елена подняла глаза.

— Дэймон?

Через черный прямоугольник открытой могилы, открывающий небо, она видела его силуэт на фоне света.

— Ну?

— Ты с нами? — спросила она. Не «ты идешь с нами? ». Елена знала, что он поймет отличие.

В последовавшей тишине она ждала пять ударов сердца. Шесть, семь, восемь…

Возник порыв воздуха и Дэймон ловко приземлился. Но он не посмотрел на Елену. Его взгляд был странно отстраненным, и она не смогла ничего прочитать на его лице.

— Это — тайник, — изумленно сказал Аларих, в то время как его фонарик разрезал темноту. — Подземная камера под церковью, используемая как место погребения. Обычно они строятся под большими церквями.

Бонни подошла прямо к резным воротам и положила на них маленькую белую руку, открывая. Они качнулись прочь от нее.

Сердце Елены забилось слишком быстро. Она каким-то образом заставила свои ноги двигаться, следуя за Бонни. Ее обостренные чувства были напряжены до боли, но они ничего не говорили ей о том, куда она шла. Луч от фонарика Стефана был настолько узким, что освещал только пол скалы впереди и таинственные очертания Бонни.

Бонни остановилась.

«Вот оно, — подумала Елена и ее дыхание замерло. — О, Боже, вот оно; это на самом деле оно».

У нее было настолько сильное ощущение того, что она находится в ярком сне, — таком, в котором она знала, что спит, но не могла ничего изменить или проснуться. Она замерла.

Она учуяла запах страха, исходящего от остальных, и почувствовала сильный страх Стефана, стоящего возле нее. Его фонарик скользил по тому, что находилось за Бонни, поначалу глаза Елены ничего не различали. Она видела углы, линии, контуры, и затем что-то попало в центр внимания. Мертвенно-белое лицо нелепо свисало набок…

Елена не закричала. Это была просто статуя, и ее очертания были хорошо знакомы. Они были такими же, как на плите могилы. Эта могила была один в один похожа на ту, что находилась наверху, за исключением того, что была разорена, — плита, расколотая на две части, валялась возле стены склепа. Пол был усыпан чем-то похожим на хрупкие кости.

«Осколки мрамора», — отчаянно говорил мозг Елены, — «Это просто мрамор, осколки мрамора».

Но это были расколотые и раздробленные человеческие кости.

Бонни обернулась.

Когда ее лицо в форме сердечка поворачивалось, пустые глаза, словно осматривали группу. Она остановилась на Елене.

Затем, вздрогнув, она споткнулась и быстро полетела вперед, как марионетка, у которой обрезали нити.

Елена едва поймала ее и почти упала сама.

— Бонни? Бонни?

Расширенные и дезориентированные карие глаза, которые взглянули на нее, были испуганными глазами Бонни.

— Но что случилось? — спросила Елена. — Куда оно исчезло?

— Я здесь.

Над разоренной могилой появился туманный свет.

«Нет, не свет», — подумала Елена.

Она ощутила своими глазами, что это был не обычный свет. В нем было что-то более странное, чем в инфракрасном или ультрафиолетовом свете, то, что человеческие ощущения не смогут распознать. Это открылось перед ней, проникло в ее мозг, какая-то посторонняя Сила.

— Другая Сила, — прошептала она, ее кровь застыла.

— Нет, Елена.

Голос не был звуком, так же, как и увиденное не было светом. Он был спокойный, как сияние звезды, и грустный. Это Елене что-то напомнило.

«Мама»? — испуганно подумала она.

Но это не был голос ее матери. Свет над могилой, казалось, закручивался и клубился, и на мгновение Елена взглянула на это лицо, нежное и грустное. И она поняла.

— Я ждала тебя, — тихо сказал голос Онории Фелл. — Здесь я могу, наконец, поговорить с тобой в своей собственной форме, а не через губы Бонни. Слушай меня. У тебя мало времени, и опасность очень велика.

Елена обрела дар речи.

— Но что это за место? Почему ты привела нас сюда?

— Ты должна была спросить меня. Я не могла показать тебе, пока ты не спросишь. Это место вашего сражения.

— Я не понимаю.

— Этот склеп был построен для меня людьми Феллс-Черча. Могила для моего тела. Секретное место для того, у кого при жизни были скрытые силы. Как Бонни, я знала то, чего больше никто не мог знать. Я видела то, чего больше никто не мог увидеть.

— Ты была экстрасенсом, — хрипло прошептала Бонни.

— В те дни они назвали это колдовством. Но я никогда не использовала свои силы во вред, и, когда я умерла, они построили для меня этот памятник, чтобы мой муж и я упокоились в мире. Но затем, по прошествии многих лет, наш мир был нарушен.

Таинственный свет слабел и менялся, принимая очертания Онории.

— Другая Сила пришла в Феллс-Черч, полная ненависти и разрушения. Она осквернила мою могилу и разбросала мои кости. Она сделала ее своим домом. Она вышла творить зло против моего города. Я пробудилась. С самого начала я пыталась предупредить тебя об этом, Елена. Она живет здесь, под кладбищем. Она ждала тебя, следила за тобой. Иногда принимая форму совы…

«Сова». Мысли Елены понеслись вперед. Сова, как та, которую она видела сидящей на церковной колокольне. Как сова, которая была в сарае, как сова на дереве старой айвы перед ее домом.

«Белая сова… хищная птица… хищник…» — подумала она. И затем вспомнила большие белые крылья, которые, казалось, с обеих сторон простирались к горизонту. Большая птица, сделанная из тумана или снега, преследовавшая ее, нацеленная на нее, наполненная жаждой крови и дикой ненависти…

— Нет! — закричала она, память поглотила ее.

Она почувствовала руки Стефана на своих плечах, его пальцы сжали ее почти до боли. Это вернуло ее к реальности. Онория Фелл все еще говорила.

— И ты, Стефан, она следила за тобой. Она возненавидела тебя прежде, чем возненавидела Елену, мучила тебя и играла, словно кот с мышью. Она ненавидит все, что ты любишь. Она полна отравленной любви.

Елена невольно оглянулась назад. Она увидела замерших Мередит, Алариха и Мэтта. Бонни и Стефан были рядом с ней. Но Дэймон.., где был Дэймон?

— Ее ненависть настолько выросла, что она убьет любого, любая пролитая кровь доставит ей удовольствие. Прямо сейчас, животные, которыми она управляет, крадутся по лесу. Они двигаются к городу, к огням.

— Снежные танцы! — резко сказала Мередит.

— Да. И в этот раз животные убьют всех до последнего.

— Мы должны предупредить людей, — сказал Мэтт. — Каждого, кто на танцах…

— Вы никогда не будете в безопасности пока ум, управляющий ими, не будет уничтожен. Убийства продолжатся. Вы должны уничтожить Силу, которая ненавидит; именно поэтому я привела вас сюда.

Свет начал двигаться; казалось, что он уходит.

— Вы должны быть смелыми, если сможете найти ее. Будьте сильными. Это все, чем я могу помочь вам.

— Пожалуйста, подожди, — начала Елена.

Не обращая внимание на ее слова, голос неуклонно продолжал.

— Бонни, у тебя есть выбор. Твои скрытые силы — это ответственность. Так же — это дар, который можно забрать. Ты отказываешься от них?

— Я… — Бонни испуганно покачала головой. — Я не знаю. Мне нужно время…

— Времени нет. Выбирай.

Свет уменьшался, сворачиваясь внутрь.

Когда Бонни повернулась лицом к Елене, прося помощи, ее глаза были озадаченными и неуверенными.

— Это твой выбор, — прошептала Елена. — Ты сама для себя должна решить.

Медленно неуверенность покинула лицо Бонни, и она кивнула. Она отступила от Елены, без помощи поворачиваясь назад к свету.

— Я оставлю их, — хрипло сказала она. — Я справлюсь с ними как-нибудь. Моя бабушка ведь смогла.

От света возникла вспышка чего-то похожего на радость.

— Ты сделала мудрый выбор. Но сможешь ли ты использовать их во имя добра. Я разговариваю с вами в последний раз.

— Но…

— Я заслужила свой отдых. Это ваше сражение. — И свет исчез, словно последний тлеющий уголек потухшего костра.

Когда он исчез, Елена почувствовала вокруг себя напряжение. Что-то произойдет. Какая-то разрушительная сила двигалась в их направлении, или нависала над ними.

— Стефан?

Она могла сказать, что Стефан тоже это почувствовал.

— Давайте, — сказала Бонни, в ее голосе была слышна паника. — Мы должны выбираться отсюда.

— Мы должны попасть на танцы, — выдохнул Мэтт. Его лицо было бледным. — Мы должны им помочь.

— Огонь, — крикнула Бонни, выглядя удивленной, как будто эта мысль только что пришла к ней. — Огонь не убьет их, но задержит.

— Ты что, не слушала? Мы должны встретиться с Другой Силой. И это здесь, — здесь и сейчас. Мы не можем уйти! — выкрикнула Елена. В ее голове был беспорядок. Образы, воспоминания и ужасное предчувствие. Жажда крови… она ощутила это…

— Аларих. — Стефан говорил с командой, вставшей в кольцо. — Ты возвращаешься. Возьми остальных; сделайте то, что сможете. Я остаюсь.

— Я думаю, что мы все должны уйти! — прокричал Аларих. Ему пришлось кричать, чтобы его услышали сквозь оглушительный шум, окружающий их.

Его раскачивающийся фонарь показал Елене что-то, чего она не заметила раньше. В стене рядом с ней была зияющая дыра, словно камень, закрывавший ее, был отодвинут. И за ним был туннель в сырой земле, черный и бесконечный.

«Куда он ведет? » — задалась вопросом Елена, но мысль затерялась среди сильного страха.

«Белая сова… хищная птица… хищник… ворон», — подумала она, и внезапно осознала со сбивающей с толку ясностью, чего она боялась.

— Где Дэймон? — крикнула Елена, прижавшись к Стефану и оглядываясь вокруг. — Где Дэймон?

— Уходим! — крикнула Бонни, ее голос был визжащим от ужаса.

Она бросилась к воротам, в то время как какой-то звук разрезал темноту.

Это было рычание, но не рычание собаки. На этот счет невозможно было ошибиться. Оно было более низким, сильным и клокочущим. Это был колоссальный звук, и он пах джунглями и охотничьей жаждой крови. Он проник в грудь Елены, пробирая ее до костей.

Он парализовал ее.

Звук снова повторился, голодный и дикий, но, каким-то образом, почти ленивый. И вместе с ним пришел звук тяжелых шагов из туннеля.

Бонни попыталась закричать, издав только тонкий свистящий звук. Что-то приближалось из темноты туннеля. Фигура двигалась широкой ритмичной походкой кошки. Теперь Елена поняла, чье это рычание. Это был звук самого большого из котов-охотников, больше льва. Глаза тигра были желтыми, когда он достиг конца туннеля.

И затем, в одно мгновение, все произошло.

Елена почувствовала, что Стефан попытался отодвинуть ее назад, чтобы убрать с дороги. Но ее окаменевшие мышцы помешали ему, и она знала, что уже было слишком поздно.

Прыжок тигра был грациозным, мощные мускулы подтолкнули его в воздух. Этот момент она видела так, словно он был пойман светом фотовспышки, и ее разум отметил изгиб блестящих боков и гибкую спину. Но ее голос сам закричал.

— Дэймон, нет!

Этот крик вырвался только тогда, когда черный волк выпрыгнул из темноты навстречу тигру, и Елена поняла, что тигр был белым.

Нападение большого кота было отбито волком, и Елена почувствовала, что Стефан отдернул ее с дороги, отодвинув в безопасную сторону. Ее мышцы расплавились словно снежинки, и она ошеломленно поддалась, когда он прислонил ее к стене. Теперь между ней и рычащей белой фигурой была могильная плита, но ворота были с другой стороны от сражения.

Слабость Елены был отчасти из-за ужаса, отчасти из-за путаницы. Она ничего не понимала; смятение ревело в ее ушах. Мгновение назад она была уверенна, что Дэймон играл с ними все это время, что он был Другой Силой. Но в злости и жажде крови, которые исходили от тигра, нельзя было ошибиться. Это было то, что преследовало ее на кладбище, и от пансионата до реки, пока она не умерла. Сейчас с этой белой Силой волк сошелся в смертельной схватке.

Это был не равный бой. У опасного и агрессивного черного волка, который подумал, что может бороться с Силой, не было шанса. Один сильный удар огромных изогнутых когтей тигра порвал плечо волка до кости. Его челюсти с рычанием открылись, когда он попытался добраться ломающим кости ударом до шеи волка.

К тому времени Стефан был уже там. Направив вспыхнувший фонарик в глаза кота, он оттолкнул раненного волка с дороги. Елена сожалела, что не может кричать, что не может сделать что-то для того, чтобы выпустить эту ревущую в ней боль. Она не понимала; она ничего не понимала. Стефан был в опасности. Но она не могла пошевелиться.

— Уходите! — прокричал остальным Стефан. — Не мешкайте — уходите!

Быстрее любого человека, он убрался с пути белой лапы, удерживая свет в глазах тигра. Теперь Мередит стояла с другой стороны ворот. Мэтт наполовину нес, а наполовину тащил Бонни. Аларих был уже там.

Тигр ринулся вперед, и ворота с грохотом закрылись. Стефан упал в сторону, отклоняясь от удара, и попытался снова встать.

— Мы не бросим вас, — выкрикнул Аларих.

— Уходите! — прокричал Стефан. — Доберитесь до танцев; сделайте, что сможете! Уходите!

Волк снова атаковал, несмотря на кровоточащие раны на голове, и плечо, на котором светлели открытые мышцы и сухожилия. Тигр тоже атаковал. Звуки, издаваемые животными, переросли в такие, что Елена не могла их понять. Мередит и другие ушли; исчез свет от фонаря Алариха.

— Стефан! — закричала Елена и увидела, что он готовится снова вступить в бой.

Если Стефан умрет, то она тоже погибнет. И если Елена должна умереть, она хотела бы, чтобы то же произошло и со Стефаном.

Оцепенение оставило ее, и она, рыдая, кинулась к Стефану, протягивая руки, чтобы сжать его посильнее. Елена почувствовала, как его рука обняла ее, и он встал между ней и шумом борьбы. Но она была упряма, также упряма, как и Стефан. Она извернулась, и они предстали перед схваткой вместе.

Волк упал. Он лежал на спине, и, хотя мех был слишком темным, чтобы увидеть кровь, красная лужа собралась под ним. Белый кот стоял над ним, широко раскрыв челюсти, которые были в нескольких дюймах от незащищенного черного горла.

Но смертельного удара в шею не последовало. Вместо этого тигр поднял голову и взглянул на Стефана и Елену.

Со странным спокойствием, Елена разглядывала мельчайшие детали его внешности.

Его усы были тонкими и прямыми, словно серебряные провода. Его мех был белым с полосками, словно бледными отметинами из неполированного золота.

«Белый и золотой», — подумала она, вспоминая сову в сарае. И это всколыхнуло другое воспоминание… из того, что она видела… или что-то, о чем слышала…

Сильным ударом кот выбил фонарик из руки Стефана. Елена слышала, как он зашипел от боли, но больше она ничего не смогла увидеть в темноте. Света не было совсем, и даже охотник был как слепой. Цепляясь за Стефана, она ожидала боли от смертельного удара.

Неожиданно у нее закружилась голова; ее заполнил серый клубящийся туман, и она не смогла больше держаться за Стефана. Елена не могла ни думать, ни говорить. Казалось, земля ушла из-под ног. Она смутно осознала, что для подавления ее сознания использовалась Сила.

Елена почувствовала, как тело Стефана обмякло и отделилось от нее, резко падая, и — больше она не могла сопротивляться туману. Елена так никогда и не узнает, когда она упала на землю.

Глава 14

Белая сова… хищная птица… пожирательница плоти… тигр. Играющий с тобой словно кот с мышью. Словно кот… большой кот… котенок. Белый котенок.

Смерть находится в доме.

И котенок, убежавший от Дэймона. Не из страха, а из опасения быть раскрытым. Как в тот раз, когда он стоял на груди Маргарет и шипел, увидев Елену за окном.

Елена застонала и почти выплыла из бессознательного состояния, но серый туман затянул ее назад прежде, чем она смогла открыть глаза. Елена снова была охвачена мыслями.

Отравленная любовь… Стефан, она возненавидела тебя прежде, чем возненавидела Елену… Белое и золотое… что-то белое… что-то белое под деревом…

На этот раз, когда Елена изо всех сил попыталась открыть глаза, у нее получилось. И прежде, чем смогла сосредоточиться на тусклом и пульсирующем свете, она знала. Наконец она знала.

Фигура в волочащемся белом платье повернулась от свечи, которую она зажгла, и Елена увидела, что на нее смотрит ее собственное лицо. Но что-то не так было в этом лице, бледном и красивом, как ледяная скульптура, но неправильном. Фигура похожа на ее нескончаемые отражения, которые Елена видела в своих снах о коридоре с зеркалами. Испорченная, голодная и надсмехающаяся.

— Привет, Катрина, — прошептала она.

Катрина улыбнулась хитрой и хищной улыбкой и сказала:

— Ты не так глупа, как я думала.

«Ее голос был тихим и сладко-серебристым», — подумала Елена.

Как ее ресницы. Когда она двигалась, огни на ее платье тоже были серебристыми. Но ее волосы были золотыми, почти как бледное золото волос Елены. Ее глаза были глазами котенка: круглые и небесно-голубые. На ее шее было ожерелье с камнем такого же яркого цвета.

У Елены пересохло в горле, и оно болело так, словно она кричала. Когда она медленно повернула голову, то поняла, что малейшее движение причиняет ей боль.

Стефан был рядом с ней, склонившийся вперед и привязанный руками к перекладинам железных кованых ворот. Его голова свесилась на грудь и все, что она смогла увидеть на его лице — это смертельную бледность. На его горле была рана, из которой на воротник капала и высыхала кровь.

Елена повернулась назад к Катрине так быстро, что у нее закружилась голова.

— Зачем? Зачем ты это делаешь?

Катрина улыбнулась, показывая острые белые зубы.

— Потому что я люблю его, — сказала она с детской интонацией. — Разве ты не любишь его тоже?

И только тогда Елена ясно осознала, почему она не могла двигаться, и у нее болели руки. Она была связана, как и Стефан, и надежно привязана к закрытым воротам. Поворот головы на другую сторону, открывший Дэймона, был болезненным.

Он был в худшем состоянии, чем его брат. Куртка и рука Дэймона были разорваны, и от вида его ран Елену затошнило. Его рубашка свисала лохмотьями, и Елена увидела едва заметные движения ребер, когда он дышал. Если бы она не видела этого, то подумала, что он мертв. Кровь окрасила его волосы и бежала на закрытые глаза.

— Который из них тебе больше нравится? — интимным и доверчивым тоном спросила Катрина. — Мне ты можешь сказать. Как ты считаешь, кто из них лучше?

Елена с отвращением посмотрела на нее.

— Катрина, — прошептала она. — Пожалуйста. Пожалуйста, послушай меня…

— Давай. Скажи мне. — Когда Катрина наклонилась ближе, ее небесно-голубые глаза заполнили все вокруг Елены, и ее губы почти касались губ Елены. — Я думаю, что они оба забавные. Тебе нравится веселиться, Елена?

Протестуя, Елена закрыла глаза и отвернула лицо. Если бы только ее голова перестала кружиться.

Катрина отстранилась со звонким смехом.

— Я знаю, как тяжело сделать выбор.

Она сделала небольшой пируэт, и Елена увидела, что она приняла за шлейф платья волосы Катрины. Они струились вниз по спине Катрины, словно расплавленное золото, спадали на пол и волочились за ней.

— Все зависит от твоего вкуса, — продолжила Катрина, сделав несколько изящных танцевальных шагов и закончив их перед Дэймоном. Она злобно посмотрела на Елену. — Но тогда я так пристрастилась к сладкому.

Она схватила Дэймона за волосы, и, вздернув его голову, погрузила свои зубы в его шею.

— Нет! Не делай этого; не надо больше причинять ему боль… — Елена попыталась ринуться вперед, но она была слишком крепко привязана.

Ворота были из крепкого железа, утопленного в камне, а веревки крепкими. Катрина издавала животные звуки, вгрызаясь и сжевывая плоть, и Дэймон застонал даже в бессознательном состоянии. Елена увидела, как его тело рефлексивно и судорожно вздрогнуло от боли.

— Пожалуйста, остановись. О, пожалуйста, остановись…

Катрина подняла голову. Кровь стекала по ее подбородку.

— Но я хочу, есть, а он такой вкусный, — сказала она. Она наклонила голову назад и снова ударила, и тело Дэймона свело судорогой. Елена вскрикнула.

«Я была похожа на нее, — подумала она. — Сначала, в ту первую ночь в лесу, я была как она. Точно так же я причинила боль Стефану, я хотела убить его…»

Темнота сомкнулась вокруг нее, и она с благодарностью скользнула в нее.

Машину Алариха занесло на обледеневшей части дороги, когда они подъехали к школе, и Мередит почти врезалась в нее. Она и Мэтт выпрыгнули из ее автомобиля, оставив двери открытыми. Аларих и Бонни сделали то же самое раньше них.

— Что на счет остальной части города? — прокричала Мередит, подбегая к ним.

Ветер усиливался, и ее лицо обжигало морозом.

— Только семья Елены — тетя Джудит и Маргарет, — крикнула Бонни. Ее голос почти визжал и был напуганным, но взгляд был сосредоточенным. Она наклонила голову назад, как будто пыталась что-то вспомнить, и сказала, — Да, точно. Они — следующие, за кого примутся собаки. Заставьте их уйти куда-нибудь, например, в подвал. Держите их там!

— Я сделаю это. Вы втроем идите на танцы! — Бонни повернулась и побежала за Аларихом.

Мередит помчалась назад к своей машине.

Танцы уже почти закончились. И множество пар было как снаружи, так и внутри, некоторые направлялись на автостоянку. Аларих закричал на них, когда он, Мэтт и Бонни пришли, чтобы загнать всех внутрь.

— Вернитесь назад, внутрь! Заведите всех внутрь и закройте двери! — прокричал он офицерам полиции.

Но времени не оставалось. Когда первая фигура затаилась в темноте, он только достиг кафетерия. Один офицер беззвучно сполз, даже не успев достать свое оружие.

Другой был более быстрым, и прозвучал выстрел, усиленный стенами внутреннего двора. Ученики начали кричать и побежали на автостоянку. Аларих с криками бежал за ними, пытаясь вернуть назад.

Со всех сторон из темноты между припаркованными машинами выходили другие фигуры. Аларих продолжал кричать, продолжал пытаться согнать напуганных студентов к зданию. Здесь они были легкой добычей.

На внутреннем дворе, Бонни повернулась к Мэтту.

— Нам нужен огонь! — сказала она.

Мэтт помчался в кафетерий и вышел с коробкой, наполовину заполненной программами танцев. Он бросил их на землю, нащупывая в карманах одну из спичек, которыми ранее они зажгли свечу.

Бумага занялась и ярко загорелась. Огонь сформировал островок безопасности. Мэтт начал уводить людей в двери кафе через черный ход. Бонни нырнула внутрь, и увидела там такую же панику, как и снаружи.

Она оглянулась вокруг, ища кого-нибудь из ответственных за танцы, но никого из взрослых она не увидела, только паникующих детей. Тогда ей на глаза попались красные и зеленые декорации из гофрированной бумаги.

Стоял оглушительный шум; даже крики нельзя было расслышать. Пробираясь мимо людей, пытающихся выйти, она оказалась в дальнем углу комнаты. Там была Кэролайн. Без летнего загара она выглядела бледной, и на ней была корона снежной королевы. Бонни подтащила ее к микрофону.

— Ты умеешь говорить. Скажи им, чтобы они собрались внутри и оставались здесь! Скажи им, чтобы начали снимать декорации. Нам нужно все, что будет гореть — деревянные стулья, материалы из мусорных ящиков, — все, что угодно. Скажи им, что это наш единственный шанс! — добавила она, когда испуганная и непонимающая Кэролайн уставилась на нее. — Сейчас на тебе корона, так сделай что-нибудь с этим!

Она не надеялась, что Кэролайн послушается. Она снова нырнула в бушующую комнату. Через мгновенье в громкоговорителях она услышала голос Кэролайн, сначала неуверенный, а затем настойчивый.

Когда Елена снова открыла глаза, стояла мертвая тишина.

— Елена?

Она попыталась сосредоточиться на хриплом шепоте и поняла, что смотрит в полные боли зеленые глаза.

— Стефан, — сказала она.

Елена потянулась к нему с тоской, желая, чтобы она могла двигаться. В этом не было смысла, но она почувствовала, что, если бы они могли только коснуться друг друга, то все уже не казалось бы настолько плохим.

Раздался детский смех. Елена не повернулась на него, но Стефан сделал это. Елена увидела его реакцию, увидела череду эмоций, отражающихся на его лице слишком быстро, чтобы можно было их понять. Явное потрясение, недоверие, зарождающаяся радость и, затем, ужас. Ужас, который, наконец, достиг его глаз, сделал их черными и пустыми.

— Катрина, — сказал он. — Но это невозможно. Этого не может быть. Ты мертва…

— Стефан… — произнесла Елена, но он не реагировал.

Катрина положила руку на рот Елены и, глупо хихикала, встала позади нее.

— Ты тоже проснулся, — сказала она, глядя в другую сторону от Елены.

Елена почувствовала волну Силы. Через мгновение Дэймон медленно поднял голову и прищурился.

На его лице не было удивления. Он наклонил голову назад, устало сузил глаза, и минуту или около того, смотрел на свою захватчицу. Затем он слабо и вымученно улыбнулся, но все же, эта улыбка была заметной.

— Наш милый маленький белый котенок, — прошептал он. — Я должен был знать.

— Тем не менее, ты не знал, не так ли? — сказала Катрина, так же нетерпеливо, как играющий в игру ребенок. — Ты даже не догадывался. Я всех одурачила. — Она снова засмеялась. — Это было очень забавно — следить за тобой, в то время, как ты следил за Стефаном, и ни один из вас не знал, что я была там. Однажды я даже поцарапала тебя! — Превратив свои пальцы в когти, она изобразила удар котенка.

— В доме Елены. Да, я помню, — медленно сказал Дэймон. Он не казался очень рассерженным, скорее удивленным. — Ну, конечно, ты — охотник. На самом деле — леди и тигр.

— И я посадила Стефана в тот колодец, — хвасталась Катрина. — Я видела, как вы двое дрались — мне это понравилось. Я последовала за Стефаном к краю леса, и затем… — Она хлопнула своими сложенными в пригоршню руками, словно поймала мотылька. Медленно открывая их, она заглянула внутрь, как будто там действительно что-то было, и незаметно хихикнула. — Я собиралась оставить его для игр, — призналась она, затем выпятила нижнюю губу и озлобленно посмотрела на Елену. — Но ты забрала его. Это было низко, Елена. Ты не должна была делать этого.

Ужасное, по-детски хитрое выражение сошло с ее лица, и на мгновение Елена бросила полный жгучей ненависти взгляд на женщину.

— Жадных девочек наказывают, — сказала Катрина, двигаясь к ней, — А ты жадная девочка.

— Катрина! — очнулся от своего ошеломления Стефан и быстро сказал. — Разве ты не хочешь рассказать нам, что еще ты сделала?

Сбитая с толку Катрина отступила назад. Она выглядела скорее удивленной, чем польщенной.

— Ну, если ты действительно хочешь послушать меня, — сказала она, обняла свои локти руками и снова сделала пируэт. Ее золотые волосы прокрутились по полу. — Нет, — с ликованием произнесла Катрина, повернувшись назад и указав на них. — Вы отгадываете. Вы отгадываете, а я говорю вам «правильно» или «неправильно». Начинайте!

Елена сглотнула, украдкой бросив взгляд на Стефана. Она не видела выхода, как остановить Катрину; все равно все придет к одному и тому же концу. Но какой-то инстинкт говорил ей, что надо цепляться за жизнь так долго, как она может.

— Ты напала на Викки, — осторожно сказала она и услышала свой сдавленный голос, но теперь Елена была уверенна. — Девочка в разрушенной церкви той ночью.

— Хорошо! Да, — воскликнула Катрина, изобразив еще раз когтистыми пальцами сильный удар котенка. — Ну, в конце концов, она была в моей церкви, — рассудительно добавила она. — И чем она занималась с тем мальчиком! Вы такого в церкви не делаете. Ну, я и поцарапала ее! — Катрина деланно вытягивала слова так, как будто кто-то рассказывает историю маленькому ребенку. — И… я вылизывала ее кровь! — Она облизала бледные розовые губы своим язычком, затем указала на Стефана. — Ты угадываешь!

— С тех пор ты ее преследуешь, — сказал Стефан. Он не играл в игру; он просто делал вызывающие отвращение выводы.

— Да, закончили с этим! Продолжай про что-нибудь еще, — резко сказала Катрина. Затем мелькнули ее пальцы, и она начала вертеть пуговицы на горловине своего платья.

Елена подумала о Вики, с испуганными глазами олененка, раздевающейся в кафе перед всеми.

— Я заставляла ее совершать глупые поступки — засмеялась Катрина. — Играть с ней было забавно.

Руки Елены онемели и сжались. Она поняла, что рефлексивно сопротивлялась веревкам — настолько она была задета словами Катрины и больше не могла терпеть. Она заставила себя остановиться, пытаясь отклониться назад для того, чтобы хоть немного вернуть чувствительность занемевшим рукам. Что она будет делать, если освободится, Елена не знала, но она должна была попытаться.

— Следующее предположение, — угрожающе сказала Катрина.

— Почему ты сказала, что это твоя церковь? — спросил Дэймон. Его голос все еще звучал слегка удивленно, словно ничего из происходящего его не волновало вообще. — Что на счет Онории Фелл?

— А, то старое приведение! — со злобой сказала Катрина.

Она обвела взглядом спину Елены, ее губы сжались, а глаза смотрели с ненавистью. Елена впервые осознала, что они находились перед входом в склеп с оскверненной могилой позади них. Может быть Онория поможет им…

Но затем она вспомнила тихий, исчезающий голос. «Это все, чем я могу вам помочь». И она осознала, что помощи ждать не откуда.

Как будто прочитав мысли Елены, Катрина сказала:

— Она ничего не сможет сделать. Она просто кучка старых костей. — Изящные руки сделали жест, словно Катрина ломала эти кости. — Все, что она может сделать — это говорить, и множество раз я мешала тебе услышать ее. — Ее лицо снова потемнело, и Елена почувствовала приступ сильного страха.

— Ты убила собаку Бонни, Янцзы, — сказала она. Это было случайное предположение, высказанное для того, чтобы отвлечь Катрину, но оно сработало.

— Да! Это было весело. Вы все выбежали из дома и начали плакать и причитать… — Катрина начала показывать сцену в пантомиме: маленькая собака, лежащая перед домом Бонни и девочки, выбегающие, чтобы найти его тело. — У него был плохой вкус, но это стоило того. Я последовала туда за Дэймоном, когда он был вороной. Обычно я часто его преследовала. Если бы я захотела, я могла бы схватить эту ворону, и… — Она сделала сильное скручивающее движение.

«Сон Бонни», — подумала Елена, и это открытие холодом пронеслось по ней.

Она даже не поняла, что сказала это вслух, пока не увидела Стефана и Катрину, смотрящих на нее.

— У Бонни был сон о тебе, — прошептала она. — Но она думала, что это была я. Бонни сказала мне, что видела, как я стояла под деревом, обдуваемая ветром. И она боялась меня. Она сказала, что я выглядела по-другому — бледной, почти белой. Рядом пролетел ворон, и я схватила его и свернула ему шею. — Желчь поднималась по горлу Елены, и она сглотнула ее назад. — Но это была ты.

Катрина выглядела довольной, как будто Елена каким-то образом что-то ей доказала.

— Люди часто видят меня во снах, — самодовольно сказала она. — Твоя тетя — у нее был сон обо мне. Я сказала ей, что это была ее вина в том, что ты умерла. Она думает, что это ты сказала ей.

— О Боже…

— Я хотела, чтобы ты умерла, — продолжила Катрина, ее лицо стало злобным. — Ты должна была умереть. Я держала тебя в реке достаточно долго. Но ты была шлюхой и получила кровь от них обоих, что и вернуло тебя. Ох, хорошо. — Она хитро улыбнулась. — Теперь я дольше могу с вами играть. Когда я увидела, что Стефан отдал мое кольцо тебе... в тот день я потеряла спокойствие. Моё кольцо! — Ее голос звучал все выше. — Моё, которое я оставила им на память о себе. И он отдал его тебе. Тогда я и поняла, что буду не просто играть с ним. Я должна была убить его.

В глазах Стефана была боль и замешательство.

— Но я думал, что ты мертва, — сказал он. — Ты умерла пятьсот лет назад. Катрина…

— О, это был первый раз, когда я одурачила вас, — произнесла Катрина, но в ее голосе не было никакого веселья. Он был сердитым. — Я устроила все это вместе с Гудрун, моей служанкой. Ни один из вас не принял бы мой выбор, — воскликнула она, сердито глядя от Стефана к Дэймону. — Я хотела, чтобы мы все были счастливы; я любила вас. Я любил вас обоих. Но для вас этого было не достаточно.

Лицо Катрины снова изменилось, и Елена увидела обиженного ребенка возрастом в пять столетий.

«Должно быть, так Катрина выглядела тогда», — удивленно подумала она.

Большие голубые глаза на самом деле заполнились слезами:

— Я хотела, чтобы вы полюбили друг друга. — Выглядя растерянной, Катрина продолжила. — Но вы не захотели. И я чувствовала себя ужасно. Я думала, если вы будете считать, что я умерла, то вы полюбите друг друга. И я знала, что должна уйти в любом случае, пока папа не начал подозревать, кем я была. Так Гудрун и я устроили это, — тихо сказала она, потерявшись в воспоминаниях. — У меня был другой талисман против солнца, и я отдала ей кольцо. Она взяла мое белое платье — мое лучшее белое платье — и пепел из камина. Мы сожгли в нем жир, чтобы у пепла был нужный запах. И она выложила все на солнце, — там, где вы найдете, — вместе с моей запиской. Я не была уверена, что одурачу вас, но все получилось. Но затем, — лицо Катрины исказила печаль. — Вы все сделали неправильно. Вы должны были сожалеть, плакать и успокаивать друг друга. Я сделала это для вас. Но вместо этого вы пошли и взяли мечи. Зачем вы это сделали? — Это был крик души. — Почему вы не приняли мой подарок? Вы обошлись с ним словно с мусором. Я сказала вам в записке, что хотела, чтобы вы помирились между собой. Но вы не послушали, и взялись за мечи. Вы убили друг друга. Зачем вы сделали это?

Слезы скользили вниз по щекам Катрины, и лицо Стефана тоже было мокрым.

— Мы были глупы, — сказал он, погружаясь в воспоминания прошлого, где была она. — Мы обвиняли друг друга в твоей смерти, и мы были так глупы… Катрина, послушай меня. Это было моей ошибкой; я первый атаковал. И я сожалел — ты не представляешь себе, как я сожалел с тех пор. Ты не знаешь, сколько раз я думал об этом и желал, чтобы было что-то, что я мог сделать, чтобы изменить все. Я бы все отдал за то, чтобы все вернуть, — все. Я убил своего брата… — Его голос надтреснул, и слезы полились из его глаз.

Сердце Елены разрывалось от печали, и она беспомощно повернулась к Дэймону и увидела, что он даже не замечал ее. Веселье ушло из его взгляда, и его глаза и все внимание были полностью сконцентрированы на Стефане.

— Катрина, пожалуйста, послушай меня, — с дрожью произнес Стефан, вновь обретя голос. — Мы достаточно навредили друг другу. Пожалуйста, позволь теперь нам уйти. Или оставь меня, если хочешь, но позволь им уйти. Я единственный, кто виновен. Оставь меня, и я сделаю все, что ты хочешь…

Глаза Катрины, похожие на драгоценный камень, были ясными и невероятно голубыми и заполненными бесконечным горем. Елена не смела, дышать, боясь разрушить чары, когда стройная девушка двинулась к Стефану, — ее лицо смягчилось и было полно тоски.

Но затем лед внутри Катрины снова выполз наружу, замораживая слезы на ее щеках.

— Ты должен был подумать об этом давным-давно, — сказала она. — Тогда я, возможно, послушала бы тебя. Я сожалела, что с самого начала вы убили друг друга. Я убежала назад к своему дому, даже Гудрун оставила. Но у меня ничего не было, — даже нового платья, — я хотела, есть, и мне было холодно. Я, возможно, умерла бы от голода, если бы Клаус не нашел меня.

Клаус. Сквозь свой ужас, Елена вспомнила то, что Стефан рассказал ей. Клаус был мужчиной, который сделал Катрину вампиром, — мужчина, про которого сельские жители говорили «зло».

— Клаус рассказал мне правду, — произнесла Катрина. — Он показал мне, каков мир на самом деле. Ты должен быть сильным, чтобы добиться того, чего ты хочешь. Ты должен думать только о самом себе. И теперь я сильнее всех. Я. Вы знаете, как это получилось? — Она ответила на вопрос, даже не ожидая их ответа. — Жизни. Так много жизней. Люди и вампиры, и теперь они все внутри меня. Я убила Клауса спустя столетие или два. Он был удивлен. Он не знал, как многому я научилась. Я была так счастлива, забирая жизни, чувствуя, как я наполняюсь ими. Но потом я вспомнила вас, вас двоих, и все, что вы сделали. И как вы обошлись с моим подарком… Я знала, что должна была наказать вас. Наконец я выяснила, как это сделать. Я привела вас сюда, вас обоих. Я внушила тебе мысли, Стефан, — тем же способом, каким ты внушаешь мысли человеку. Я привела тебя в это место. И затем я убедилась, что Дэймон последовал за тобой. Елена была здесь. Я думаю, что она мне какая-то родственница; она похожа на меня. Я знала, что когда ты будешь видеть ее, то будешь чувствовать себя виноватым. Но ты не должен был влюбляться в нее! — Обида в голосе Катрины снова уступила ярости. — Ты не должен был забыть меня! Ты не должен был давать ей мое кольцо!

— Катрина…

Катрина распалилась.

— О, ты меня так разозлил. И теперь я собираюсь заставить тебя пожалеть, по-настоящему пожалеть. Я знаю, кого я больше всего ненавижу, и это — ты, Стефан. Потому что я любила тебя больше всего. — Она, казалось, восстанавливала контроль над собой, вытирая последние следы слез со своего лица и выпрямляясь с преувеличенным достоинством. — Дэймона я не так сильно ненавижу, — сказала Катрина. — Я могла бы даже позволить ему жить. — Ее глаза сузились, и затем расширились, заполненные идеей. Незаметно для других она сказала: — Слушай, Дэймон. Ты не такой глупец, как Стефан. Ты знаешь, что к чему на самом деле. Я слышала, как ты говорил это. Я видела поступки, которые ты совершал. Катрина наклонилась вперед. — Я одинока, с тех пор как умер Клаус. Ты можешь составить мне компанию. Все, что ты должен сделать — сказать, что ты любишь меня больше всего. Тогда после того, как я убью их, мы уйдем. Ты можешь даже убить девчонку, если хочешь. Я разрешаю тебе. Что ты думаешь?

«О, Боже», — снова почувствовав тошноту, подумала Елена.

Глаза Дэймона смотрели в большие голубые глаза Катрины; он, казалось, изучал ее лицо. И странное веселье вернулось на его лицо.

«О, Боже, нет», — подумала Елена. — «Пожалуйста, нет…».

Дэймон медленно улыбнулся.

Глава 15

Елена с тихим ужасом наблюдала за Дэймоном. Она знала эту тревожащую улыбку слишком хорошо. Но даже когда у нее упало сердце, в ее голове зародился бесполезный вопрос. Какая разница, что он сделает? Она и Стефан в любом случае умрут. Только для Дэймона это имело смысл — спасти себя. И было неправильным ждать, что он пойдет против своей природы.

Она смотрела на эту красивую, капризную улыбку с чувством сожаления за то, каким, возможно, был Дэймон.

Катрина заворожено улыбнулась ему.

— Вместе мы будем так счастливы. Как только они умрут, я отпущу тебя. На самом деле я не хотела причинить тебе боль. Просто я разозлилась. — Она вытянула тонкую руку и погладила его щеку. — Прости меня.

— Катрина, — сказал он, все еще улыбаясь.

— Да. — Она наклонилась ближе.

— Катрина…

— Да, Дэймон?

— Иди к черту.

Елена вздрогнула от того, что затем произошло, почувствовав яростный наплыв Силы, злобной, необузданной Силы. Она пронзительно закричала, видя изменения в Катрине. Красивое лицо Катрины искажалось и видоизменялось в то, что не было ни человеком, ни животным. Красный свет сверкал в глазах Катрины, когда она напала на Дэймона и ее клыки вонзились в его горло.

Из кончиков ее пальцев появились когти, и она вонзила их в истекающую кровью, грудь Дэймона, разрывая ее. Елена продолжала кричать, смутно понимая, что боль в ее руках была от борьбы с веревками, которые удерживали ее. Она слышала, что Стефан тоже кричал, но громче всего звучал оглушающий ментальный вопль голоса Катрины.

— Сейчас ты пожалеешь! Сейчас я заставлю тебя пожалеть! Я убью тебя! Я убью тебя! Я убью тебя! Я убью тебя!

Эти слова сами по себе причиняли боль, словно кинжалы, вонзаясь в мозг Елены. Явная Сила этого ошеломила ее, отбросив ее спиной на железные прутья. И возможности избежать этого не было. Это было как эхо, отражающееся от всего вокруг нее, и стучащее в ее голове.

Убью тебя! Убью тебя! Убью тебя!

Елена упала в обморок.

Мередит наклонилась возле тети Джудит в кладовке, пытаясь услышать звуки за дверью. Собаки проникли в подвал; она не была уверена в том, как они это сделали, но судя по окровавленным мордам нескольких собак Мередит подумала, что они прорвались через окна цокольного этажа. Теперь они были за дверьми кладовки, но Мередит не могла сказать, что они делали. Там было слишком тихо. Маргарет, прижимающаяся к Роберту на его коленях, один раз хныкнула.

— Тише, — быстро прошептал Роберт. — Дорогая, все хорошо. Все будет хорошо.

Мередит встретила его испуганные, полные решимости глаза поверх светлых волос Маргарет.

«Мы чуть было не приняли тебя за Другую Силу» — подумала она. Но теперь жалеть об этом, не было времени.

— Где Елена? Она сказала, что будет приглядывать за мной, — сказала Маргарет, ее глаза были большими и серьезными. — Она сказала, что будет заботиться обо мне.

Тетя Джудит накрыла свой рот рукой.

— Она заботится о тебе, — прошептала Мередит. — Просто она послала меня, чтобы сделать это, вот и все. Это правда, — горячо добавила она, и увидела, что легкий укор во взгляде Роберта перерос в недоумение.

За дверью тишина уступила место царапающим и грызущим звукам. Собаки работали над дверью.

Роберт прижал голову Маргарет поближе к своей груди.

Бонни не знала, как долго они защищались. Конечно, часами. Это казалось вечностью. Собаки проникли через кухню и старые деревянные двери черного хода. Тем не менее, пока только около дюжины прошло сквозь горящие костры, которые горели словно баррикады перед этими проходами. И люди с оружием позаботились о большинстве из них.

Но теперь мистер Смоллвуд и его друзья держали пустые винтовки. И у них закончились вещи, которые можно было сжечь.

Немного раньше у Викки случилась истерика. Схватившись за голову, она кричала так, как будто что-то причиняло ей боль. Они пытались успокоить ее и, наконец, Викки упала в обморок.

Бонни подошла к Мэтту, который выглядывал поверх огня через уничтоженную дверь черного хода. Она знала, что он искал не собак, а то, что намного дальше. То, что он не мог увидеть отсюда.

— Ты должен идти, Мэтт, — сказала Бонни. — Ты больше ничего не сможешь сделать. — Он не ответил и даже не обернулся. — Уже почти рассвет, — сказала она. — Может когда рассветет полностью, собаки уйдут. — Но даже когда произнесла это, она знала, что это не было правдой.

Мэтт не ответил. Бонни коснулась его плеча.

— С ней Стефан. Стефан там.

Наконец, Мэтт кивнул и ответил:

— Там Стефан.

Другая фигура, коричневая и рычащая, напала из темноты.

Намного позже Елена постепенно пришла в сознание. Она знала это, потому что она видела не только несколько свечей, зажженных Катриной, но и холодный серый полумрак, который проникал вниз от открытого склепа.

Так же она видела Дэймона. Он лежал на полу, его связки были разорваны, как и его одежда. Теперь было достаточно света, чтобы полностью увидеть то, насколько он был изранен, и Елена хотела знать, был ли он все еще жив. Он был достаточно неподвижен, чтобы быть мертвым.

«Дэймон? », — подумала она.

Только после того, как она сделала это, она поняла, что не сказала ни слова. Каким-то образом, вопль Катрины замкнул круг в ее голове, или, возможно, он разбудил что-то скрытое в ней. И без сомнения, помогла кровь Мэтта, давая ей силы, чтобы, наконец, пробудить ее ментальный голос.

Она повернула голову в другую сторону.

«Стефан? »

Его лицо было искажено болью, но он был в сознании. Слишком в сознании. Елене было почти жаль, что он не был таким же бесчувственным, как Дэймон к тому, что происходило с ними.

«Елена», — ответил он.

«Где она? », — сказала Елена. Ее глаза медленно двигались вокруг комнаты.

Стефан посмотрел в сторону открытого склепа:

«Она только что поднялась туда. Возможно, чтобы проверить, как поработали собаки».

Елена думала, что ее страх и опасения достигли предела, но это было не правдой. В тот момент она забыла про остальных.

«Елена, прости меня». — На лице Стефана отражалось то, что невозможно выразить словами.

«Это не твоя вина, Стефан. Не ты это сделал с ней. Она сама с собой это сделала. Или это произошло с ней просто потому, что это ее суть. Наша суть». — В памяти Елены всплыло воспоминание о том, как она напала на Стефана в лесу, и что она почувствовала, когда она неслась к мистеру Смоллвуду, обдумывая свою месть. — «Это могла быть и я», — сказала она.

«Нет! Ты бы никогда так не поступила».

Елена не ответила. Если бы теперь у нее была Сила, что она сделала бы с Катриной? И что она не стала бы делать с ней? Но она знала, что разговоры об этом только еще больше огорчат Стефана.

«Я думала, что Дэймон собирается предать нас», — сказала она.

«Я тоже так думал», — с сомнением сказал Стефан и посмотрел на своего брата со странным выражением лица.

«Ты все еще ненавидишь его? »

Пристальный взгляд Стефана помрачнел.

«Нет», — тихо сказал он. — «Нет, больше я его не ненавижу».

Елена кивнула. В любом случае, это было важно. Затем она вздрогнула, ее нервы были слишком напряжены, в то время, как что-то заслонило от света вход в склеп. Стефан тоже напрягся.

«Она идет. Елена…»

«Я люблю тебя, Стефан», — безнадежно сказала Елена, когда туманная белая фигура помчалась вниз.

Катрина приняла свою форму прямо перед ними.

— Я не знаю, что происходит, — сказала она, выглядя раздраженной. — Вы заблокировали мой подземный ход. — Она снова посмотрела за спину Елены, в сторону разрушенной могилы и дыры в стене. — Я его использую, чтобы пройти — продолжала она, по-видимому, не осознавая, что тело Дэймона лежит у ее ног. — Он проходит под рекой. Так что я не должна пересекать текущую воду, понимаете. Вместо этого, я прохожу под ней. — Она посмотрела на них, словно ожидая, что они оценят шутку.

«Конечно», — подумала Елена — «Как я могла быть такой глупой? Дэймон проехал с нами на машине Алариха над рекой. Он пересек текущую воду тогда и, возможно, множество раз в другое время. Он не мог быть Другой Силой».

Было странно то, что она могла думать даже при том, что она была так напугана. Это было так, как будто часть ее сознания стояла в стороне, наблюдая.

— Теперь я собираюсь убить вас, — предупредительно сказала Катрина. — А потом я проберусь под рекой, чтобы убить ваших друзей. Я не думаю, что собаки уже сделали это. Но я сама об этом позабочусь.

— Отпусти Елену, — сказал Стефан. Его голос был подавлен, но все так же неотразим.

— Я еще не решила, как это сделаю, — игнорируя его, сказала Катрина. — Я могла бы поджарить вас. Сейчас для этого почти достаточно света. И у меня кое-что есть. — Она одернула перед своего платья и вытянула скрытую в нем руку. — Один, два, три! — сказала она, сбрасывая на землю два серебряных кольца и одно золотое.

Камни на них сверкнули голубым цветом, как глаза Катрины и как камень в ожерелье на ее шее.

Руки Елены сплелись в отчаянии, и она почувствовала гладкую неприкрытость своего безымянного пальца. Это было правдой. Она не хотела верить, насколько беззащитной она чувствовала себя без того кружка металла. Он был необходим ей для жизни, для выживания. Без него…

— Без них вы умрете, — сказала Катрина, небрежно пиная кольца носком туфли. — Но я не знаю, достаточно ли это медленно.

Меряя комнату шагами, она отошла назад, — почти до дальней стены склепа, — ее серебристое платье мерцало в тусклом свете.

И в этот момент Елене пришла идея.

Она могла двигать руками. Достаточно, чтобы почувствовать обе руки, достаточно, чтобы знать, что больше они не были онемевшими. Веревки были обвязаны более свободно.

Но Катрина была сильна. Невероятно сильна. Еще и быстрее Елены. Даже если Елена освободится, у нее хватит времени только для одного быстрого действия.

Она повернула одно запястье, чувствуя, как веревки поддаются.

— Есть и другие способы, — произнесла Катрина. — Я могу порезать вас и наблюдать, как вы истекаете кровью. Я люблю наблюдать.

Скрепя зубами, Елена надавила на веревки. Ее рука была сильно изогнута под углом, но она продолжала нажимать. Она почувствовала, как обжигающие веревки соскальзывают в сторону.

— Или крысы, — задумчиво сказала Катрина. — Крысы могут быть забавой. Я могу сказать им, когда начать и когда остановиться.

Работая другой рукой, освободиться, было значительно легче. Елена пыталась не делать таких движений, которые бы дали понять, что происходит у нее за спиной. Ей хотелось мысленно окликнуть Стефана, но она не посмела. Нельзя, если есть хоть какой-то шанс, что Катрина может услышать.

Катрина, продолжая мерить шагами комнату, направилась вправо, к Стефану.

— Я думаю, что я начну с тебя, — сказала она, пододвигая свое лицо поближе к его лицу. — Я снова хочу есть. А ты такой сладкий, Стефан. Я забыла, каким сладким ты был.

На полу был прямоугольник серого света. Свет от восхода. Он проникал через открытый склеп. Катрина уже ушла от этого света. Но…

Вдруг Катрина улыбнулась, ее голубые глаза сверкнули.

— Я знаю! Я выпью вас почти до конца и заставлю наблюдать за тем, как я убиваю ее! Я оставлю вам для этого достаточно сил. Так что вы увидите, как она умирает прежде, чем умрете вы. Разве это не звучит как хороший план? — Она беспечно хлопнула руками и снова сделала пируэт, в танце отдаляясь от Елены.

«Только еще один шаг», — подумала Елена.

Она видела, что Катрина приблизилась к прямоугольнику света. Только еще один шаг…

Катрина сделала шаг.

— Вот именно! — Она начала оборачиваться. — Какая хорошая…

Сейчас!

Выдернув свои сведенные судорогой руки из последних петель веревки, Елена бросилась на Катрину. Это было похоже на бросок гепарда. Один безрассудный рывок, чтобы достигнуть добычи. Один шанс. Одна надежда.

Она ударила Катрину весом своего тела. Удар отбросил их вместе в прямоугольник света. Она почувствовала, как голова Катрины ударилась о каменный пол.

И ощутила обжигающую боль от света, как будто ее собственное тело окунули в яд. Это было похоже на обжигающую сухость голода, только сильнее. В тысячу раз сильнее. Это было невыносимо.

— Елена! — прокричал Стефан и мысленно, и голосом.

«Стефан», — подумала она.

Под ней нарастала Сила, в то время, как ошеломленные глаза Катрины сфокусировались. Ее рот гневно искривился, клыки вырвались наружу. Они были такими длинными, что врезались в нижнюю губу. Этот перекошенный рот открылся в завывании.

Неловкая рука Елены нащупывала горло Катрины, и пальцы сжались на прохладном металле ее голубого ожерелья. Она дернула изо всех сил и почувствовала, как цепочка поддалась. Елена попыталась сорвать ее, но ощутила, что ее пальцы были толстыми и непослушными, а Катрина исступленно цеплялась своей когтистой рукой за ожерелье. Оно быстро исчезло в тени.

— Елена! — опять позвал Стефан полным ужаса голосом.

Елена чувствовала, как будто ее тело было заполнено светом. Как будто она была прозрачной. Только свет был болью. Перекошенное лицо Катрины, лежащей под ней, взглянуло прямо в зимнее небо. Вместо воя раздался пронзительный крик, который поднимался все выше и выше.

Елена попыталась отодвинуться, но у нее не было сил. Лицо Катрины раскололось, с треском открываясь. Поток огня вырвался оттуда. Крик достиг своего пика. Волосы Катрины были в огне, а кожа почернела. Елена чувствовала везде огонь, — и сверху, и снизу.

Затем она ощутила, как что-то схватило ее, схватило ее за плечи и сдернуло подальше. Прохлада тени была словно ледяная вода. Что-то повернуло ее, укачивая.

Она увидела руки Стефана, покрасневшие там, где на них попало солнце и кровоточащие там, где он порвал их, освобождаясь от веревок. Она видела его лицо, видела, что оно полно ужаса и печали. Затем ее глаза затуманились, и больше она ничего не видела.

Мередит и Роберт били по вымокшим в крови мордам, которые проталкивались через дыру в двери, а затем остановились в смятении. Зубы прекратили хватать и рвать. Одна морда судорожно дернулась и сдвинулась с дороги. Продвигаясь боком, чтобы посмотреть на других, Мередит увидела, что глаза у собак были молочно-белыми и тусклыми. Собаки не двигались. Она посмотрела на Роберта, который стоял запыхавшись.

Из подвала больше не было шума. Все было тихо.

Но они не смели надеяться.

Сумасшедший вопль Викки остановился, как будто его обрезали ножом. Собака, которая погрузила свои зубы в бедро Мэтта, напряглась и конвульсивно вздрогнула; затем ее челюсти отпустили его. Судорожно вдыхая, Бонни повернулась, чтобы посмотреть поверх затухающего огня. Света было достаточно лишь для того, чтобы увидеть тела других собак, лежащих снаружи, там, где они упали.

Бонни и Мэтт склонились друг к другу, растерянно оглядываясь вокруг.

Наконец-то снег перестал идти.

Елена медленно открыла глаза.

Все было очень ясно и спокойно.

Она была рада, что вопль прекратился. Он был плохим; он причинял боль. Теперь боль ушла. Елена чувствовала, как будто ее тело снова было заполнено светом, но в этот раз не было никакой боли. Это было так, словно она парила, очень высоко и неторопливо, в потоках воздуха. Она почти почувствовала, что у нее вообще нет тела.

Елена улыбнулась.

Когда она поворачивала голову, ей не было больно, это, наоборот, усилило чувство свободы и парения. Девушка увидела на полу, в прямоугольнике бледного света, тлеющие останки серебристого платья. Пятисотлетняя ложь Катрины, наконец, стала правдой.

Итак, ничего с этим не поделаешь. Елена оглянулась. Она больше не хотела никому причинить боль, и ей не хотелось впустую тратить время на Катрину. Было столько более важных вещей.

— Стефан, — сказала она, вздохнув, и улыбнулась.

О, это было прекрасно. Должно быть, вот так себя чувствуют птицы.

— Я не хотела, чтобы все так обернулось, — произнесла Елена с легкой печалью.

Его зеленые глаза были мокрыми. Они снова наполнились, но он улыбнулся ей в ответ.

— Я знаю, — сказал Стефан. — Я знаю, Елена.

Он понял. Это было хорошо; это было важно. Теперь так легко видеть то, что было действительно важно. И понимание Стефана для нее значило больше, чем весь мир.

Ей казалось, что прошло так много времени с тех пор, как она по-настоящему смотрела на него. С тех пор как она уделяла время, чтобы понять насколько он был красив, с темными волосами и глазами, зелеными как листья дуба. Но сейчас она увидела это, и она увидела, что его душа сияет в этих глазах.

«Это стоило того, — подумала Елена. — Я не хотела умереть; я и сейчас не хочу. Но я сделала бы это снова, если бы мне пришлось».

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я люблю тебя, — сказал он, сжимая их соединенные руки.

Странная, расслабляющая легкость мягко убаюкивала ее. Она едва чувствовала, что Стефан держит ее.

Она думала, что испугается. Но ей не было страшно, пока Стефан был с ней.

— Люди на танцах, теперь с ними будет все в порядке, да? — сказала она.

— Теперь с ними все будет хорошо, — прошептал Стефан. — Ты спасла их.

— Я так и не сказала прощай Бонни и Мередит. И тете Джудит. Ты должен сказать им, что я люблю их.

— Я скажу им, — ответил Стефан.

— Ты сама им об этом скажешь, — прохрипел другой голос, звучащий непривычно грубо.

Дэймон растянулся на полу позади Стефана. Его лицо было изувечено, с полосами крови, но его темные глаза прожигали ее.

— Используй свою волю, Елена. Держись. Ты сильная…

Она нерешительно улыбнулась ему. Она знала правду. То, что случилось, просто закончило то, что началось две недели назад. У нее было только тринадцать дней, чтобы сделать все правильно, загладить вину перед Мэттом и сказать до свидания Маргарет. Сказать Стефану, что она любит его. А сейчас отсрочка закончилась.

Однако, не было смысла причинять боль Дэймону. Она и Дэймона тоже любила.

— Я попытаюсь, — пообещала Елена.

— Мы отведем тебя домой, — сказал Дэймон.

— Еще не время, — мягко сказала она ему. — Давайте еще немного подождем.

Что-то случилось с бездонными черными глазами, и искра, горящая в них, потухла. И Елена увидела, что Дэймон тоже знал.

— Я не боюсь, — сказала она. — Ну, если только чуть-чуть.

Ее одолевала сонливость, и она почувствовала себя очень удобно, как будто она проваливалась в сон. Окружающий мир ускользал от нее.

Боль у нее в груди усилилась. Елена не очень боялась, но сожалела. Так много вещей, по которым она будет скучать, так много всего, что она хотела бы сделать.

— О, — тихо сказала она. — Как забавно.

Стены склепа, казалось, таяли. Они были, как сухие серые облака, и там было что-то похожее на проход, словно открылась дверь в подземную комнату. Только это был проход на другой свет.

— Как красиво, — пробормотала Елена. — Стефан? Я так устала.

— Теперь ты можешь отдохнуть, — прошептал он.

— Ты не оставишь меня?

— Нет.

— Тогда я не буду бояться.

Что-то заблестело на лице Дэймона. Елена потянулась к нему, прикоснулась и с удивлением убрала пальцы.

— Не грусти, — сказала она ему, чувствуя прохладную влагу на кончиках пальцев.

Но внезапная острая боль беспокойства охватила ее. Кто теперь будет понимать Дэймона? Кто теперь будет подталкивать его, пытаясь увидеть то, каким он был внутри на самом деле?

— Вы должны заботиться друг о друге, — осознавая это, сказала она. К ней вернулось немного сил, подобно свече, вспыхивающей на ветру. — Стефан, ты обещаешь? Обещаешь, что вы позаботитесь друг о друге?

— Я обещаю, — произнес он. — О, Елена…

Волны сонливости одолевали ее.

— Это хорошо, — сказала она. — Хорошо, Стефан.

Проход был ближе, так близко, что теперь она могла коснуться его. Она задавалась вопросом, были ли ее родители где-то за ним.

— Время идти домой, — прошептала Елена.

И затем темнота и тени исчезли, и не было ничего кроме света.

Стефан держал ее, когда ее глаза закрылись. И потом он просто держал ее, слезы, которые он сдерживал, свободно полились. Эта боль отличалась от той, когда он вытащил ее из реки. В ней не было гнева и ненависти, но была любовь, которая, казалось, будет вечной.

Это причиняло большую боль.

Стефан посмотрел на прямоугольник солнечного света. Всего шаг или два отделяли его от этого прямоугольника. Елена вышла на свет. Она оставила его здесь одного.

«Ненадолго», — подумал он.

Его кольцо лежало на полу. Стефан даже не посмотрел на него, когда поднялся. Его глаза смотрели на поток солнечного света, падающего вниз.

Рука схватила Стефана за руку и отдернула его назад.

Стефан посмотрел в лицо своего брата.

Глаза Дэймона были темны как полночь, и он держал кольцо Стефана. В то время, как Стефан наблюдал, неспособный пошевелиться, Дэймон надел кольцо на палец Стефана и отпустил его.

— Теперь, — сказал он, болезненно оседая назад, — ты можешь ходить везде, где хочешь. — Он поднял с земли кольцо, которое Стефан дал Елене, и протянул его. — Это тоже твое. Возьмите его. Возьмите его, и идти.

Дэймон отвернул лицо.

Стефан долгое время пристально смотрел на золотой кружок в своей ладони.

Затем его пальцы сомкнулись над кольцом, и он оглянулся назад на Дэймона. Глаза его брата были закрыты и он тяжело дышал. Он выглядел измученным и больным.

И Стефан сдержал обещание, которое дал Елене.

— Пошли, — тихо сказал он, положив кольцо в карман Дэймона. — Давай я отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.

Стефан обнял брата, чтобы помочь ему встать. Он задержался лишь на мгновение.

Глава 16

Понедельник, 16 декабря.

Стефан дал мне дневник. Он отдал большую часть вещей из своей комнаты. Сначала я сказала, что мне они не нужны, потому что я не знаю, что с ними делать. Но сейчас у меня, кажется, появилась идея.

Люди уже начинают все забывать. Они все искажают детали, и добавляют то, что было только в их воображении. И, более того, они придумывают объяснения: почему на самом деле это не было ничем сверхъестественным, почему есть рациональное объяснение для того или этого. Это так глупо, и нет возможности остановить их, особенно взрослых.

Они просто невыносимы. Все говорят, что собаки страдали боязнью воды или чем-то другим. Ветеринар дал этому новое название, — это какое-то бешенство, распространяемое летучими мышами. Мередит говорит, что это нелепо. Я думаю, что это просто глупо.

Дети немного лучше, особенно те, кто были на танцах. Есть такие, на кого, я думаю, мы можем положиться, — такие как Сью Карсон и Викки. Викки так изменилась за прошлые два дня, что это похоже на чудо. Она перестала быть такой, какой была последние два с половиной месяца, но она также и не стала прежней. Она была хорошенькой пустышкой, водящейся с компанией хулиганов. Но теперь, я думаю, она в порядке.

Даже Кэролайн была сегодня не так невыносима. Она не говорила на первой поминальной службе, но на этой она сказала. Она сказала, что Елена была настоящей Снежной королевой, что было похоже на списанную речь Сью, которую она произнесла до этого, но, наверно, это лучшее, что Кэролайн могла сделать. Это был хороший поступок.

Елена выглядела умиротворенной. Не так, словно восковая кукла, а как будто она заснула. Я знаю, что все так говорят, но это правда. На этот раз, это действительно правда.

Но позже начали говорить о «ее удивительном спасении от утопления» и подобных вещах. Также говорили о том, что она умерла от закупорки кровеносного сосуда или чего-то еще — что абсолютно нелепо. Но это и подало мне идею.

Я собираюсь забрать другой дневник из ее тайника. И затем я попрошу миссис Гримсби положить их в библиотеку, но не в ящик, как в случае Онории Фелл, а там, где люди смогут брать их и читать. Потому что здесь — правда. Вот, где настоящая история. И я не хочу, чтобы кто-нибудь забыл это.

Я думаю, может быть, дети будут помнить.

Я думаю, что должна дописать то, что случилось с остальными здешними людьми; Елена хотела бы этого. С тетей Джудит все хорошо, хотя она одна из тех взрослых, которые не могут смириться с правдой. Ей нужно рациональное объяснение. Тетя Джудит и Роберт собираются пожениться на Рождество. Это должно быть хорошо для Маргарет.

Маргарет пришла в голову правильная мысль. На поминальной службе она сказала мне, что когда-нибудь она увидит Елену и своих родителей, но не сейчас, потому что так много всего, что ей предстоит сделать здесь. Я не знаю, кто навел ее на эту мысль. Она умная для четырехлетней.

У Алариха и Мередит тоже все хорошо. Когда они увидели друг друга в то ужасное утро, после того, как все успокоилось, и мы собирали все части головоломки вместе, они практически упали в руки друг другу. Я думаю, что там что-то происходит. Мередит говорит, что она обсудит это, когда ей исполнится восемнадцать, и она получит высшее образование.

Типично, абсолютно типично. У всех есть парни. Я думаю попробовать один из ритуалов моей бабушки, просто посмотреть, выйду ли я вообще когда-нибудь замуж. Здесь нет никого, за кого мне хотелось бы выйти замуж.

Ну, еще есть Мэтт. Мэтт хороший. Но прямо сейчас у него на уме только одна девочка. Я не знаю, изменится ли это когда-нибудь.

После поминальной службы он ударил Тайлера кулаком в нос, потому что Тайлер сказал о ней кое-что непристойное. Тайлер — один из тех людей, кто, я знаю, никогда не изменится, не смотря ни на что. Он всегда будет посредственным и противным придурком, кем он сейчас и является.

Но глаза Мэтта, ну, в общем, глаза Мэтта ужасно голубые. И у него колоссальный удар правой.

Стефан не мог ударить Тайлера, потому что он не был там. В городе все еще много людей, которые думают, что он убил Елену. «Это должен быть он, — говорят они, — потому что больше там никого не было». Пепел Катрины был развеян за то время, которое спасатели провели в склепе. Стефан говорит, что она так воспламенилась потому, что была такой старой. Еще он говорит, что должен был понять в первый раз, когда Катрина притворилась сгоревшей, что молодой вампир не превратится вот так в пепел. Она просто умерла бы, как Елена. Только старые распадаются в порошок.

Некоторые люди, особенно мистер Смоллвуд со своими друзьями, вероятно, обвинили бы Дэймона, если бы смогли схватить его. Но они не могут. Его не было там, когда они достигли могилы, потому что Стефан помог ему уйти. Стефан не говорит, где он, но я думаю, что где-нибудь в лесу. Вампиры должны быстро исцеляться, потому что сегодня, когда я встретила его после службы, Стефан сказал, что Дэймон ушел из Феллс-Черча. Он не был этому рад; я думаю, что Дэймон не говорил ему. Теперь напрашивается вопрос: что делает Дэймон? Кусает невинных девочек? Или он исправился? В любом случае, я бы не стала делать на это ставки. Дэймон был странным парнем.

Но красивым. Определенно красивым.

Стефан тоже не говорит, куда он пойдет. Но у меня есть смутное подозрение, что Дэймон может удивиться, если оглянется назад. По-видимому, Елена взяла со Стефана обещание присматривать за ним или что-то наподобие этого. А Стефан относится к обещаниям очень, очень серьезно.

Я желаю ему удачи. Но он будет делать то, что хотела бы от него Елена, я думаю, это сделает его счастливым. Настолько счастливым, насколько он может быть здесь без нее. Теперь он носит ее кольцо на цепи вокруг шеи.

Если вы думаете, что что-то из этого звучит легкомысленно или так, как будто я не забочусь о Елене, — это только показывает насколько вы ошибаетесь. Я не позволю кому-либо говорить так обо мне. Я и Мередит проплакали всю субботу, и большую часть воскресенья. Я была так разгневана, что хотела разорвать и сломать вещи на части. Я продолжала думать. Почему Елена? Почему? Когда так много других людей, которые могли бы умереть той ночью. Из целого города, она была единственной.

Конечно, она сделала это, чтобы спасти их, но почему она должна была отдать свою жизнь? Это не справедливо.

О, я снова начинаю плакать. Вот что случается, когда ты думаешь о справедливости жизни. И я не могу объяснить, почему это не так. Хотела бы я постучать по могиле Онории Фелл и спросить ее, может она сможет объяснить, но она не разговаривает со мной. Я не думаю, что вообще кто-то знает.

Я любила Елену. И я буду ужасно без нее скучать. И вся школа будет. Это похоже на свет, который покинул нас. Роберт говорит, что это — то, что ее имя означает на латинском, «свет».

Теперь всегда будет часть меня, откуда ушел свет.

Мне жаль, что я не смогла ей сказать «прощай», но Стефан говорит, что она передала мне свою любовь. Я хочу попытаться думать об этом, как о свете, который остался со мной.

Будет лучше, если я сейчас остановлюсь. Стефан уезжает, и Мэтт, Мередит, Аларих и я собираемся провожать его. Я не хотела так углубляться в это; сама я никогда не вела дневник. Но я хочу, чтобы люди знали правду о Елене. Она не была святой. Она не всегда была доброй, хорошей, честной и милой. Но она была сильной, верной и преданной своим друзьям, и в конце она сделала самую бескорыстную вещь, которую больше никто не смог сделать. Мередит говорит, это значит, что она предпочла свет темноте. Я хочу, чтобы люди знали, — так они всегда будут помнить.

Я всегда буду помнить.

Бонни Маккаллог.

12/16/91

Данная книга для скачивания предоставлена группой vkontakte. ru об Йене Сомерхолдере (Дэймоне Сальваторе в ДВ): http: //vkontakte. ru/club33002030

[1] Один из главных героев романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» — Квазимодо (прим. пер. ).

[2] «Теперь мы трое всегда будем вместе. И мы будем счастливы. » — слова Катрины — цитата из «Дневники Вампира: Пробуждение» (прим. пер. ).

[3] Цитата из дневника Кэролайн из книги «Дневники Вампира: Голод» (прим. пер. ).

[4] Университет Дьюка — находится в г. Дареме, штат Северная Каролина, США.