Сёстры Бронте

Шарлотта, Эмили и Энн Бронте – знаменитые английские писательницы XIX века, рано ушедшие из жизни, но оставившие после себя богатое литературное наследие. Они явились основоположницами критического реализма в английской литературе, а их творчество оказало значительное влияние на развитие жанра романа. В их произведениях сильны традиции романтизма, но обличительный характер и эстетические принципы романов ставят сестёр Бронте в один ряд с крупнейшими мастерами критического реализма, такими как Ч. Диккенс и У. Теккерей. В своем творчестве они отразили жизнь современного им общества, сделав предметом осмеяния не только представителей буржуазно-аристократической среды, но и установленную власть имущими систему законов и порядков, чья критика овеяна духом бунтарства и непокорности в романах Бронте. Их героини не желают мириться с законами буржуазного общества и доблестно борются с ними, стремясь к справедливости и свободе. Во многом они очень близки писательницам, что ярко иллюстрируют биографии их сложных и коротких жизней.

Сёстры Бронте родились в Торнтоне, в графстве Йоркшир: Шарлотта - 21 апреля 1816, Эмили - 30 июля 1818, а Энн -17 января 1820. Их отец был бедный приходской священник Патрик Бронте, не лишенный литературного дарования, а мать, Мария Брэнуэлл, происходила из хорошей семьи и преподавала в частной школе. В семье Бронте постоянно не хватало денег, чтобы как следует прокормить и одеть подрастающих шестерых детей, а отец, имея строгие убеждения, отвергал помощь, воспринимая её как милостыню, считая, что скромность в еде и одежде превыше всего. Элизабет Гаскелл, известная писательница и биограф, сообщает в своей прославленной биографической книге «Жизнь Шарлотты Бронте» о том, как однажды он сжег в камине обувь, подаренную его детям богатым другом, сочтя её чересчур роскошной.

Сразу после рождения Энн, последнего ребёнка в семье, 25 февраля 1820 г. мистер Бронте получил назначение в церковный приход в Хоуорте, в глухой деревеньке на севере Англии, куда навсегда переехал с женой и детьми. Семья поселилась в мрачном доме, стоящем на отшибе возле деревенского кладбища, окруженном безлюдными вересковыми пустошами, с которых тоскливо доносилось унылое завывание ветра. Именно этот угрюмый пейзаж отражён в некоторых произведениях писательниц, а особенно ярко он представлен в единственном романе Эмили Бронте «Грозовой перевал», самой странной и загадочной из сестёр, которая не переносила даже краткой разлуки с домом и очень любила в одиночестве бродить средь могил по этим пустошам: «Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве - и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле».

Вскоре после переезда в Хоуорт миссис Бронте заболела раком и 15 сентября 1821 г. умерла в тяжких муках, оставив шесть сирот на попечение своего мужа и родной сестры Элизабет Брэнуэлл. Мистер Бронте после смерти своей супруги ушёл в себя и целиком погрузился в работу, поэтому домашним образованием детей в основном занималась их тётя, женщина принципиальная и строгая. Тем не менее она дала им хорошее образование, и они по-своему любили её. Дети с самого раннего детства были очень дружными и отличались незаурядным умом, что часто отмечали окружающие. Иногда мистеру Бронте казалось, что они знают гораздо больше, чем он сам успел узнать за всю свою жизнь. Он мог свободно общаться со старшими детьми на любую тему, как с взрослыми образованными людьми. Однако и младшие дети приятно удивляли его. Однажды он спросил свою младшую дочь Энн, которой тогда было около четырёх годиков, чего ребёнок хочет больше всего, и дочь ответила: «повзрослеть и набраться опыта». Мистер Бронте хотел, чтобы в будущем его дети сумели обеспечить себе достойное существование, а домашнего образования, конечно, для этого было недостаточно. Поэтому, когда в 1824 г. в Коуэн-Бридже открылась благотворительная школа для дочерей духовенства, где готовили гувернанток, он поспешил отправить туда четырёх своих старших дочерей – Марию, Элизабет, Шарлотту и Эмили. Это решение обернулось трагедией для его семьи, поскольку условия содержания детей были совершенно не пригодны для жизни. Девочки постоянно мерзли в холодных помещениях школы и голодали, а скудная еда, которой им приходилось довольствоваться, была плохо приготовленной и некачественной. Например, для приготовления пудинга использовалась грязная дождевая вода, а по субботам детей кормили солянкой из остатков продуктов, которые им давали в течение недели. Ещё одним серьёзным ударом по здоровью девочек стали воскресные походы в церковь, расположенной в двух милях от школы. В тёплое время года это были приятные и освежающие прогулки, но когда наступали холода, девочки мерзли всю дорогу до церкви, внутри которой также было невозможно согреться, поскольку отапливать её никто не считал нужным. Антисанитарные условия, холод, недоедание, издевательство и жестокость учителей сильно подорвали здоровье Марии и Элизабет, которые в скором времени заболели туберкулезом и умерли в1825 г. Совершенно больные Шарлотта и Эмили вернулись домой в том же году, и следующие пять лет обучались дома вместе с младшими братом и сестрой. Позднее школа в Коуэн-Бридже стала прообразом для Ловудского приюта в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», где писательница описала все ужасы и невзгоды, которые ей пришлось там пережить: «Убогая одежда не могла защитить нас от холода; у нас не было тёплых сапожек, снег набивался нам в башмаки и таял там. Наши ничем не защищенные руки немели и покрывались цыпками, и ноги тоже. Я хорошо помню мои вечерние мучения, когда я была способна думать только о том, как зудят и ноют у меня ноги. А какой пыткой было утром втискивать распухшие, стёртые в кровь, онемелые пальцы в башмаки! Кроме того – постоянный голод».

Вновь оказавшись вместе в своём родном доме, дети сделались неразлучны. Взявшись за руки, они дружной четвёркой бродили по вересковым пустошам и рассказывали друг другу сказки, которые выдумывали с раннего детства. Дети даже сочиняли и ставили пьесы, декорациями к которым служили рисунки Патрика, единственного сына в семье Бронте, имевшего талант художника и писателя. Их ранние пьесы зарождались в игре, а уже потом переносились на бумагу детской рукой. Как-то одним холодным ноябрьским вечером, когда за окном шёл мокрый снег и стоял густой туман, поссорившись со старой служанкой Тэбби, не пожелавшей зажечь им свечу, дети грелись у теплого камина. Они не хотели спать, но скучали и не знали чем им заняться, как вдруг Шарлотте пришла интересная идея: «А что, если у каждого из нас будет свой остров? » Эта игра быстро захватила воображение детей, с большим вдохновением, сидя в полумраке, они стали придумывать свои острова и населять их герцогами, рыцарями, прекрасными дамами, придумывать увлекательные приключения своим героям. Так постепенно возникла их сказочная пьеса «Островитяне». За ней последовали целые хроники вымышленных королевств. Шарлотта с младшим братом Патриком сочиняли романтические повести о подвигах обаятельного злодея герцога Заморны в стране Ангрии, а Энн с Эмили создали свой волшебный мир – королевство Гондал, расположенное на острове где-то в северной части Тихого океана, которое пыталось завоевать другой остров – Гаальдин. Этот сказочный мир стал неиссякаемым источником вдохновения для поэзии Эмилии, самой романтичной из трёх сестёр. Она рано начала писать стихи, но до конца жизни их не покидали герои её детских фантазий.

В 1831 г. мистер Бронте, решив предоставить хотя бы старшей дочери должное образование и заручившись финансовой поддержкой родственников, отправил Шарлотту в пансион мисс Вулер, который, как и школа в Коуэн-Бридже, готовил будущих учителей и гувернанток. Однако условия и образование в пансионе были намного лучше, чем в благотворительной школе. Там Шарлотта не только обрела необходимые знания, но и нашла верных подруг – Эллен Насси и Мэри Тейлор. Она переписывалась с ними всю свою жизнь, а они заботливо сохранили множество писем талантливой писательницы. За время своего обучения Шарлотта успела начать новеллу «Зелёный гном», повествующую о любви прекрасной Эмили Чарльзворт к бедному художнику Лесли, которую закончила в 1833 г. Безусловно, «Зелёный гном» содержит в себе ещё много сказочного, однако в этом произведении уже видны особенности её стиля, поражает тонкий анализ душевного состояния героев и богатство воображения. Закончив обучение, Шарлотта вернулась домой, где вместе с тётей занялась домашним образованием младших детей, пока в июле 1835 г. не получила предложение от мисс Вулер вернуться в пансион, чтобы поработать учительницей. Она приехала туда вместе с Эмили, которой предстояло там обучаться, но её младшая сестра не пробыла в пансионе и трёх месяцев – Эмили была очень домашней девушкой и не могла выдержать его строгой дисциплины. На смену ей приехала пятнадцатилетняя Энн, которая с похвальным трудолюбием принялась за учёбу, но она тоже пробыла там недолго – в декабре 1837 г. Энн заболела гастритом, и Шарлотта, всерьез опасаясь за её здоровье, поспешила забрать сестру из пансиона. В этом же году Шарлотта послала свои стихи на суд известному английскому поэту-романтику Роберту Саути, который сурово раскритиковал их, написал, что занятие литературой не женское дело, и посоветовал юной писательнице не забывать о своих домашних и семейных обязанностях. Шарлотта с уважением отнеслась к его ответу, но всё же не могла с ним согласиться, поскольку не писать она не могла, чувствуя, что это её призвание.

Тем временем Эмили, не смотря на отсутствие диплома, удалось получить должность гувернантки в пансионе для девочек под Галифаксом. Работать приходилось очень много - с шести утра до одиннадцати вечера, с единственным получасовым перерывом, что снова сказалось на здоровье Эмили. Спустя полгода в тяжелом состоянии она вернулась домой, где долго выздоравливала. Вскоре пошатнулось и здоровье Шарлотты. По совету врача она оставила школу и тоже вернулась домой. Там, в марте 1839 г. ей впервые сделал предложение Генри Насси, брат её лучшей подруги Элен. Однако девушка отвергла его, потому что не испытывала к нему любовных чувств. В апреле того же года Энн, решив, что пора и ей начать зарабатывать, поступила на место гувернантки в дом миссис Ингхэм, где она быстро возненавидела свою работу и поняла, что не задержится там надолго. Избалованные и непослушные дети, которых она обучала, стали для неё настоящей мукой. Она никак не могла совладать с ними и хоть чему-нибудь научить, а наказывать их было категорически запрещено родителями, которые, пропуская мимо ушей все жалобы Энн на поведение их детей, постоянно выражали недовольство работой молодой гувернантки, и, наконец, уволили её в конце года. То, что ей пришлось испытать за время, пока она была гувернанткой в семье Ингхэм, Энн изобразила в своём автобиографическом романе «Агнес Грей».

Вернувшись домой на каникулы, Энн познакомилась с Уильямом Уэйтменом, молодым и обаятельным священником, приехавшим помогать мистеру Бронте, и впервые страстно влюбилась. Однако этой любви не суждено было стать счастливой – Уильям был уже помолвлен, а через несколько лет умер от холеры. Многие его черты она вложила в образ молодого пастора Эдварда Уэстона, любовь к которому преобразила жизнь Агнес Грей, героини одноименного романа, спасла её «от ужаса непроглядной тьмы»: «Моё мнение о нём сложилось почти сразу, и вопреки поношениям мисс Мэррей, я была убеждена, что это человек большого ума, неколебимой веры, пылкого благочестия, но серьёзный и строгий. Когда же я узнала, что к прочим его прекрасным качествам надо прибавить ещё и истинное милосердие, и мягкую тактичную доброту, открытие это восхитило меня ещё больше оттого, что явилось полной неожиданностью». Почти вся любовная лирика Энн с момента её знакомства с Уильямом посвящена ему. Стихотворение «Воспоминание» наполнено грустью и тоской, но в то же время оно очень светлое, благодаря вере лирической героини в то, что теперь душа возлюбленного в Раю. Она не ропщет на судьбу, а живёт светлыми воспоминаниями, радуясь тому, что когда-то была с этим человеком:

И пусть тебя не вижу я, Но помню все твои черты. Пусть прекратилась жизнь твоя, Но след во мне оставил ты. Я рада, что твоя душаСоединилась с Богом вновь -Она, как ангел, хороша, И помнит про мою любовь.

В лирике Энн часто присутствуют мотивы печали, смерти и одиночества, но её стихи нельзя назвать депрессивными, поскольку наряду с тоскливыми мотивами в них живёт вера, которая спасает её - всякий раз, когда тоска становится невыносимой, она обращается к Господу, как, например, в стихотворении «Уныние»:

Любовь, Надежда, где вы, где?

Грехи ж мои растут.
И Вера дрогнула сама.
В чем мне искать приют?

О, прочь отчаянье! Могу
Молиться и без слез!
Иисус, не дай погибнуть мне!
Спаси меня, Христос!

Как бы то ни было, стихи Энн Бронте трудно назвать шедеврами поэтического искусства. Эти скромные поэтические опыты, варьирующие весьма узкий круг тем, связанных с выпавшими на долю Энн переживаниями, интересны главным образом как лирический комментарий к жизни и судьбе их автора. [1]

Вскоре Энн получила должность гувернантки в Торп – Грине, куда уехала работать в дом Робинсонов. Сначала она снова столкнулась с проблемой избалованности и невоспитанности детей, но постепенно подружилась с ними и прижилась в этой семье, заслужив уважение хозяев дома. Следующие пять лет Энн редко виделась со своей семьёй, приезжая только на рождественские и летние каникулы. Желая помочь брату, который никак не мог найти себе подходящую должность, потерпев неудачу в художественных и литературных начинаниях, она попросила Робинсонов взять его на место домашнего учителя рисования. Однако Патрику удалось проработать всего несколько лет: он влюбился в жену мистера Робинсона, а как только тот узнал об этом – уволил Патрика вместе с сестрой.

Ещё весной 1841 г. Шарлотте пришла мысль о том, чтобы открыть собственную школу. Сёстрам понравилась эта идея, и они даже уговорили тётю Элизабет оказать им материальную поддержку, но их планы так и не осуществились. Чтобы усовершенствовать свои познания и овладеть другими языками, в 1842 г. Шарлотта с Эмили отправились в Брюссель. Энн, в то время ещё работавшая у Робинсонов, должна была присоединиться к ним позднее. В пансионе Эгеров, куда они прибыли получать знания, сёстры не только учились, но и через полгода с позволения мадам Эгер стали давать уроки английского языка и музыки в качестве платы за обучение. Муж хозяйки пансиона, мсье Константин Эгер, преподававший им французский, стал первой страстной любовью Шарлотты, которая разбудила её душу, но, как и Энн, она не испытала взаимности. Мсье Эгер ценил ум и талант Шарлотты, ему льстило её преклонение перед ним, но он никогда не переступал границу дозволенного. В октябре этого же года из Хоуорта пришло печальное известие – умерла тётя Элизабет. Девушки вернулись домой, где на деньги, оставленные им в наследство, попытались исполнить свой старый замысел – открыть собственную школу, но им не удалось собрать достаточное количество учениц, поэтому в январе 1843 г. Шарлотта снова решила вернуться в Брюссель преподавать. Эмили, успев сильно соскучиться по родному дому, не пожелала туда возвращаться, к тому же надо было ухаживать за пожилым отцом. Шарлотта пробыла в пансионе ещё год, когда поняла, что больше не может там оставаться. Мадам Эгер догадалась о чувствах влюбленной учительницы, стала ревновать и часто закатывать мужу истерики, который теперь не позволял себе даже лишнего взгляда в сторону Шарлотты. Его холодность приносила ей невыносимую боль, которую она надеялась унять в разлуке с ним. Однако, как только в январе 1844 г. девушка вернулась домой, то буквально завалила мсье Эгера любовными письмами, получая в ответ одно лишь холодное молчанье. Он не отвечал ей, но почему-то хранил её письма в тайном месте. Впрочем, на одном из писем, содержащем откровенные признанья, учитель написал адрес своего сапожника... Подобно своей младшей сестре Энн, воплотившей в романе «Агнес Грей» свою несбыточную мечту о любви с Уильямом Уэйтменом, Шарлотта наделила мистера Рочестера, главного героя её прославленного романа «Джейн Эйр», некоторыми характерными чертами мсье Эгера – проницательным умом, вспыльчивостью, резкостью и суровостью, в которой Шарлотта находила особую притягательность: «Он был горд, сардоничен, придирчив к тем, кто был ниже его в любом отношении. В глубине души я сознавала, что его великая доброта ко мне уравновешивалась незаслуженной строгостью со многими другими. И он бывал необъяснимо мрачен. Не раз и не два, входя в библиотеку, куда меня звали читать ему, я заставала его там одного, и он сидел, уронив голову на руки, а когда поднимал её, лицо у него хмурилось угрюмо, почти злобно. Но я верила, что его мрачность, суровость и былые отступления от морали («былые» потому, что теперь он, казалось, преодолел свои слабости) были порождены каким-то жестоким поворотом судьбы. Я верила, что природа предназначила его быть человеком с лучшими наклонностями, более высокими принципами и благородными вкусами, чем его сделали обстоятельства, а также воздействие воспитания и ударов, наносимых жизнью».

Летом 1845 г., когда в Хоуорт вернулись уволенные Робинсонами Энн и Патрик, вся семья снова собралась вместе в своём мрачном, холодном, но любимом и родном доме, где в скором времени Шарлотта случайно обнаружила стихи Эмили. Будучи девушкой весьма скрытной и замкнутой, она никому не показывала их, кроме Энн, её соратнику по созданию сказочного мира Гондал. Эти стихи так поразили Шарлотту своей оригинальностью, живостью и яркостью образов, что она потратила кучу времени на то, чтобы уговорить упрямую Эмили их напечатать. Энн решила показать старшей сестре и свои стихи, которые та нашла очень искренними и чувственными. Сама Шарлотта тоже писала стихи, и её вдруг озарила интересная мысль, как в тот холодный снежный вечер, когда они ещё детьми грелись у камина, - объединить свои стихи, издав их одним поэтическим сборником. Этот сборник вышел в мае 1846 г. под названием «Стихи Каррера, Эллиса и Эктона Белла». Выбранные псевдонимы совпадали с инициалами сестёр: Шарлотта – Каррер, Эмили – Эллис, Энн – Эктон. Они придумали себе мужские псевдонимы, поскольку в это время «женская литература» ценилась ниже, и Шарлотта ещё очень хорошо помнила наставления Саути. И всё же сборник не пользовался успехом: за весь год было продано лишь два экземпляра, несмотря на то, что критика очень положительно отнеслась к стихам Эллиса Белла. Они действительно заслуживали высокой похвалы. В них, как и в стихах Энн, тоже звучат тоскливые и мрачные мотивы, но здесь нет смирения, крепости духа, стойкости перед ударами судьбы и спасительной божественной силы, которая присуща её младшей сестре. В поэзии Эмили совсем другая сила – бунтующая, непокорная, придающая её стихам трагическое звучание. Лирическая героиня верит лишь в себя, в свой «свободный дух». В стихотворении «Бог видений», воздавая хвалу своему мистичному Богу, который ни что иное, как её внутренняя духовная сила, она признается:

Когда-то я молилась им —
Строптивым божествам мирским,
Но грош цена мольбам таким —
Случайны были и скудны —
И оказались не нужны.

И я, не пожалев о том,
Рассталась с ветхим алтарем,
Ушла, чтоб быть с тобой вдвоем —
С тобой, бессмертный мой обман,
Мой раб, мой спутник, мой тиран!...

С тобой надежде нет крушений
И вере нет разуверений.
Храни меня, о Бог Видений!
Мой Бог, ты знаешь, почему
Я предпочла тебя всему.

Тем не менее в стихотворении «Надежда» у лирической героини нет веры, а есть лишь слабая и робкая надежда, которая не может придать ей сил и помочь преодолеть жизненные невзгоды. Она оставляет её, когда больше всего нужна и, расправив крылья, как птица, навсегда улетает прочь. А в стихотворении «Ни любопытства, ни тоски... » эта призрачная надежда, образ которой часто возникает в поэзии Эмили, и вовсе рассыпается в прах:

Иссяк фантазий дивный пыл,
Надежда обратилась в прах,
И дальше опыт мне открыл,
Что правды нет в людских сердцах.

О жизнь — как страшно было в ней
Зреть лицемерье, фальшь, разврат:
Бежать в себя и — что страшней —
В себе найти весь этот ад.

Тема смерти присутствует практически в каждом стихотворении и является главной в поэзии Эмили. Часто она возникает на фоне зимнего пейзажа, который олицетворяет собой душевную боль и одиночество героини. Порой безысходность и тоска в поэзии Эмили достигает отчаянного предела, и в её стихах возникают суицидальные мотивы: автор хочет смерти и мечтает о ней, как это происходит в стихотворении «Мне тем светлей, чем дальше прочь... »:

Мне тем светлей, чем дальше прочь
Увожу мою душу из плоти в ночь, —
Где ветра свистят, и огни горят,
И в пространствах света гуляет взгляд

Где нет меня, где больше нет
Земли, и моря, звезд, планет.
Лишь дух гуляет — все смелей
В неизмеримости своей.

Интересно, что похожие мысли Эмили вкладывает в речь Кэтрин Эрншо, главной героини своего единственного романа «Грозовой перевал»: «Я устала рваться в тот прекрасный мир и всегда оставаться здесь: не видя его – хотя бы смутно, сквозь слёзы, - и томясь по нему в своём изболевшемся сердце; а на самом деле с ним и в нём. <... > Я буду невообразимо далеко от вас и высоко над вами».

Неудача поэтического сборника не сильно огорчила сестёр, которые к тому времени уже заканчивали свои первые романы, желая попытать счастья в прозе, издав их под теми же псевдонимами. И вскоре три чудесных романа были готовы: Шарлотта написала роман «Учитель», Эмили – «Грозовой перевал», Энн – «Агнес Грей». Девушки затратили немало времени и усилий, чтобы пристроить их в хоть какое-нибудь издательство, но, в конце концов, романы Эмили и Энн взялись напечатать. К сожалению, автобиографичный роман Шарлотты «Учитель», в сюжетную основу которого легла история любви Шарлотты к мсье Эгеру (молодой английский учитель приезжает в Бельгию, чтобы преподавать в пансионе для девушек французский язык) не пожелало печатать ни одно издательство - его сочли скучным и не остросюжетным. Он был опубликован только после смерти писательницы. Конечно, для Шарлотты «Учитель» был ещё пробой пера, последним шагом к вершине, но множественные отказы издательств с негативными отзывами кажутся несправедливыми, ведь в целом роман написан очень хорошо. Впрочем, не все издательства были столь единодушны: в последнем издательстве «Смит и Элдер», от которого Шарлотта также получила отказ, всё же увидели талант писательницы, почувствовали, что она на пороге своей литературной зрелости и высказали своё пожелание ознакомиться со следующим произведением мистера Каррера Белла. В то время Шарлотта уже заканчивала свой роман «Джейн Эйр», и не прошло двух месяцев, как он появился в продаже в октябре 1847 г., сразу получив грандиозный успех. Критика восхваляла и вместе с тем порицала «Джейн Эйр», что часто бывает, когда в литературе возникает новое уникальное явление, которому только время может дать справедливую оценку. Прав оказался английский романист Энтони Троллоп, написав, что это гениальное произведение «останется среди английских романов, которые будут читать, когда многие из тех авторов, чьи имена сейчас более известны, окажутся забыты. <... > когда «Пиквика», «Пелхема» и «Гарри Лоррикера» даже не вспомнят... » [2] Автора «Джейн Эйр» обвиняли в том, что его роман безнравственный и антихристианский, некоторые критики возмущались идеей женского равноправия, независимостью и неблагодарностью героини. Писательница действительно обличает ханжество церковнослужителей, борясь с религиозным фанатизмом, но это никак нельзя назвать пропагандой атеизма. Отвечая на злобные выпады придирчивых консервативных критиков, «в чьих глазах всё необычное уже дурно», в своём предисловии ко второму изданию «Джейн Эйр», Шарлотта пишет: «Светские условности еще не нравственность. Ханжество ещё не религия. Обличать ханжество ещё не значит нападать на религию. Сорвать маску с лица Фарисея ещё не значит поднять руку на Терновый Венец. <... > Нельзя принимать внешность за суть. Нельзя допускать, чтобы человеческие доктрины, служащие вознесению и восхвалению немногих, подменяли учение Христа, искупившее весь мир. Между ними, повторяю, есть различие, и чётко обозначить широкую границу, - поступок благой, а не дурной».

Сцены пребывания Джейн Эйр в Ловудской школе являются самыми обличительными в романе. Писательница резко критикует методы образования, нравы и обычаи этой школы, саркастически изобличает жестокость воспитательниц, лицемерие и самодурство директора мистера Броклхерста. Наряду с обличительными сценами, свойственными критическому реализму, в романе присутствуют и романтические, патетические сцены, где показаны чувства Джейн и мистера Рочестера.

В романе «Джейн Эйр», как и в романе «Учитель», отражена история её любви к мсье Эгеру, которая с различными вариациями повторяется и в последующих романах Шарлотты. Произведение поражает своей необычностью, искренностью, силой чувств, психологией характеров, а также полемикой с романтизмом – писательница не эстетизирует внешний облик главных героев и смело придает образу Джейн Эйр новаторские черты. Лишив героиню внешней привлекательности, писательница наделяет её богатым внутренним миром, незаурядным умом, сильным, вольнолюбивым, бунтующим и благородным характером, заслуживающими любви и уважения, что сильно отличается от нравов привычных романтических героинь того времени. «Подумай об этих глазах, подумай о непокоренном, неукротимом, свободном создании, которое выглядывает из них, бросая мне вызов не просто со смелостью, но и с суровым торжеством. Что бы я ни сделал с клеткой, я не могу добраться до него, до вольного прекрасного создания! <... > А нужны мне твои воля и сила, светлый дух, твои добродетель и чистота, а не только твоя хрупкая оболочка» - такой полюбил мистер Рочестер свою бедную гувернантку, такой она вошла в мировую литературу, став типологическим образом.

Роман Энн Бронте «Агнес Грей», как уже отмечалось, тоже являетсяавтобиографичным. В нём писательница, изобразив повседневную жизнь викторианской Англии, поставила нравственные и острые социальные проблемы общества, касающиеся положения женщины и существующего строя. Это также психологический роман о взрослении и становлении личности. В начале повествования юная Агнес Грей ещё совсем не знает жизни, но, исполненная надежд, рвётся навстречу неизведанному миру, хочет узнать его, радуется своей самостоятельности, пока не сталкивается с первым проявлением прозаичной реальности. Её «чарующий план» стать гувернанткой, чтобы учить милых детей, оказывается не так хорош: «Вскоре я убедилась, что гувернантка я только по названию: мои ученики умели слушаться не больше, чем дикие необъезженные жеребята... Мастер Том не просто не желал слушаться, он требовал, чтобы слушались его, и весьма решительно старался держать в узде не только сестрёнок, но и гувернантку с помощью рукоприкладства и ногоприкладства, а так как для своих лет он был высоким и сильным, то поползновения эти причиняли мне немало хлопот». Постепенно решимость мисс Грей тает: дети в семействе Блумфилд, где она работает, совсем запущены родителями, поощряющими в них жестокость, насилие и грубость. Её маленькие мучители постоянно издеваются над ней, а их родители только упрекают девушку за то, что она не может справиться с ними, в то же время не разрешая ей даже голоса повысить на их бесценных деток. Когда девушке сообщают, что её услуги больше не нужны, она с радостью покидает дом Блумфилдов. Решимости в ней стало меньше, но дух её не сломлен – она верит, что в другом доме, где ей предстоит работать, она сможет добиться любви и послушания от новых учеников своей терпеливостью и заботой, и её услуги будут по достоинству оценены. Однако в семье аристократа мистера Мэррея она сталкивается с похожими проблемами: в среде провинциального дворянства на юную гувернантку смотрят свысока, держаться с ней холодно и надменно, дети, по натуре добрые и честные, избалованы и капризны. Для членов этой семьи и даже для их слуг она - пустое место, никому не кажется нужным считаться с её интересами, не говоря уже о проявлении элементарного уважения: «Моё мнение не спрашивалось, о моих удобствах не осведомлялись. Иногда Матильда и Джон решали «отделаться от этой чертовой скукотищи» ещё до завтрака и посылали горничную будить меня в половине шестого без малейшего стеснения или извинений. Иногда мне предписывали быть готовой ровно в шесть, а когда я, торопливо одевшись, спускалась в классную комнату, она оказывалась пустой, и после долгого бесплодного ожидания выяснялось, что они передумали и решили ещё поваляться в постели». Особенно остро и проницательно показана эта социальная несправедливость в эпизоде с бедняками, чьи дома навещает мисс Грей вместе со своими ученицами Розалии и Матильдой в целях благотворительности. Девушки ведут себя очень жестоко, смеются над пищей, манерами, простодушием бедных людей, обзывают стариков дураками, относятся к ним как к дикому зверью, тем не менее искренне полагая, что бедняки должны «их обожать как ангелов света и добра, озаряющих своим присутствием их убогие жилища и осыпающих их благодеяниями». Им не дано понять страданий чужой души, они слишком эгоистичны и глупы, виной чему является полученное воспитание: с детства их сильно баловали и практически ни в чём не ограничивали, их не утруждали сложными занятиям, жизнь их была легка и безмятежна, ведь весь её смысл сводился к тому, чтобы заботиться о своей наружности, следить за любыми дуновениями моды, активно вести светскую жизнь, посещая балы, чтобы в один прекрасный день получить предложение от непременно сказочно богатого мужчины.

Когда Агнес Грей уже начинает казаться, что её сердце грубеет, а ум с душой тускнеет в этой безнравственной и грубой среде, она встречает человека, который заставляет её поверить, что на свете есть ещё светлые души, «что совершенство человеческой натуры» на самом деле существует. Определенность нравственного идеала освобождает счастливый финал романа от фальши, его герои познают простую и вечную истину: высшая радость – в «возможности и желании быть полезным». [3]

Роман Энн, в отличие от романа Шарлотты «Джейн Эйр», не был по достоинству оценен современниками. Его приняли довольно равнодушно, если не считать нескольких статей, выражавших своё недовольство критикой общественного строя в романе.

«Грозовой перевал» Эмили тоже не имел успеха, однако сильно озадачил критиков своей необычностью и напугал своей мрачностью. В нём, как и в «Джейн Эйр», прослеживается переплетение романтизма и реализма. С одной стороны, в романе есть черты реализма: писательница ставит социальные проблемы, обличает философию расчета и буржуазные предрассудки. С другой стороны, характер романа близок к романтическому жанру «готического романа». Налицо все признаки жанра: месть, смерти, искалеченные судьбы, тайны и мистика – например, умершая героиня Кэтрин является после смерти Хитклифу. [4] Значительное место в романе отводится пейзажу, что также характерно для романтизма. Природа, окружающая главных героев, дикие вересковые пустоши, с которых доносится завывание ветра, грозовое чёрное небо и бурные потоки снега, набегающие со взгорья, сродни их страстной натуре, бушующим в них страстям. Само имя главного героя «Хитклиф» (Heathcliff) образовано от английских слов “heath” и“cliff”, которые можно перевести как «вересковая пустошь» и «крутой склон». Признаки романтизма есть и в языке романа, который отличается поэтичностью и патетикой. Особенно пафосное звучание он приобретает в любовных сценах. Вот как, признаваясь служанке Нелли Дин, Кэтрин Эрншо говорит о своих чувствах к Хитклифу: «Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли. Она – источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый. Нелли, я и есть Хитклиф! » Наличие злодея, которым в этом глубоко психологическом романе является Хитклиф, требует сама природа «готического романа». Демонический Хитклиф близок к «байроническому герою». В нём таится какая-то страшная тайна, он человек, пришедший неизвестно откуда, гордый одиночка, способный как на страстную и всепоглощающую любовь, так и на кровожадную месть, жестокие эгоистичные поступки. Его стихийный характер, тёмная сторона души пугают и притягивает одновременно.

Трагическая любовь Хитклифа и Кэтрин кипит такими безумными страстями, такой сокрушительной силой чувств, что кажется сверхъестественной. Души героев тесно связаны, они одно целое, но им не удается соединить свои судьбы при жизни. Хитклиф не может смириться со смертью Кэтрин, постоянно чувствует её присутствие и зовёт умершую возлюбленную: «У меня лишь одна молитва - я ее постоянно твержу, пока не окостенеет язык: Кэтрин Эрншо, не находи покоя, доколе я жив! Ты сказала, что я тебя убил, так преследуй же меня! Убитые, я верю, преследуют убийц. Я знаю, призраки бродят порой по земле! Будь со мной всегда... прими какой угодно образ... Сведи меня с ума, только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти! О боже! Этому нет слов! Я не могу жить без жизни моей! Не могу жить без моей души! » Жизнь и смерть не противопоставлены друг другу, а существуют в сознании писательницы в удивительном, каком-то естественном единстве, что, в свою очередь, придаёт её прозе особую философскую глубину; здесь она выступает преемницей Блейка. [5] Только обретя вечный сон рядом с могилой Кэтрин, Хитклиф находит покой.

Многие исследователи её творчества часто поражались и поражаются тому, как Эмили, никогда не любившей и почти никогда не покидавшей свою глухую деревеньку, удалось так пылко, искренне и психологично изобразить любовное чувство. Это действительно удивляет и наводит на мысль о том, что «Грозовой перевал» не только психологический любовный роман, что его замысел гораздо глубже, ведь, в отличие от своих сестёр, писательница руководствовалась не собственными любовными переживаниями. В своём эссе «”Джейн Эйр” и “Грозовой перевал”» Вирджиния Вулф, известная английская писательница и литературный критик, пишет, что Эмили «видела перед собой расколотый мир, хаотичную груду осколков и чувствовала в себе силы свести их воедино на страницах своей книги». Можно сказать, что этот роман, который Данте Габриэль Россетти в своё время назвал «дьявольской книгой», отметив, что действие романа происходит в аду, о поисках вечной, первозданной гармонии природы и человека, земли и неба.

«Грозовой перевал» - это единственный роман Эмили. Спустя год после его написания, в декабре 1848 г. она простудилась на похоронах брата, сгубившего себя пьянством. Уже через несколько недель она последовала за ним. Возможно, единственный роман и несколько стихов, которые она оставила себя, наделены пугающей мрачностью из-за того, что писательница предчувствовала свою раннюю смерть. Как бы то ни было, она умирает зимой, которая часто сопутствовала теме смерти в её стихах, а как пророчески звучит одно из её ранних «гондальских стихотворений» «Горный колокольчик»:

Рад я мирно отцвести –

Друг мой милый, не грусти.

В краткой жизни горя нет,

Вся печаль – наследье лет.

В июне того же года Энн печатает свой второй роман «Незнакомка из Уайлдфелл – Холла», который, в отличие от её первого романа, сразу обретает феноменальный успех. Этот роман намного сильнее предыдущего: психологический анализ героев становится глубже, композиция усложняется, автор показывает события через восприятия различных персонажей, тем самым добиваясь объективности восприятия.

Роман «Незнакомка из Уайлдфелл – Холла» построен как раскрытие тайны Хелен Грэхем, прекрасной незнакомки, которая однажды приезжает в глухое место и поселяется вместе с маленьким сыном в Уайлдфелл - Холе, старом и давно пустующем доме, будя любопытство соседей. Никто не знает о прошлом главной героини, её характер кажется загадочным, красота чарующей, и в неё сразу влюбляется молодой человек по имени Гилберт Маркхем, от лица которого сначала ведется повествование. Он часто думает о ней, романтизирует её прошлое, но всё оказывается намного прозаичней. Из дневника прекрасной незнакомки, который является центральной частью романа, становится известно, что она замужем, и её настоящая фамилия Хантингдон. Дневник повествует о влюбленности молодой и наивной Хелен в светского красавца Артура Хантингдона, за которого она, несмотря на возражение тёти и советы подруг, выходит замуж. Однако в скором времени она понимает, что совершила ошибку – Артур оказывается алкоголиком и стремительно деградирует, несмотря на все попытки Хелен спасти его. Будучи глубоко религиозным человеком и преданной женой, она всё равно чувствует долг по отношению к мужу, искренне верит, что может помочь ему, что его любовь к ней сможет преодолеть его пороки: «... я упрямо закрывала глаза, и вот теперь, вместо того чтобы сожалеть о том, что не узнала его настоящего характера до того, как нас связали нерасторжимые узы, я этому радуюсь! Ведь таким образом я избавилась от битв со своей совестью, от всяческих тревог, боли и неприятностей, которыми чреват подобный разрыв. Теперь же мой долг, вопреки всяким «если», повелевает мне любить его и быть с ним, а это совпадает с моими желаниями». Но страх за физическое и моральное здоровье своего маленького сына заставляет Хелен мыслить по-другому и толкает её на отчаянный поступок, который в то время являлся нарушением общественных правил – она бросает мужа ради спасения сына. Когда Артура Хантингдон умирает, писательница награждает героиню за её стоическое терпение и верность принципам любовью Гилберта Маркхема.

В основу романа «Незнакомка из Уайлдфелл – Холла» Энн положила свои личные переживания, разочарования и тревоги, когда они с сёстрами пытались помочь своему брату, который так и не найдя себе занятия по душе, не реализовав свои творческие планы, потерпев неудачу в любви к миссис Робинсон, стал спиваться, чем вскоре окончательно подорвал своё слабое здоровье и умер от туберкулёза. Энн также не удалось прожить долгую жизнь – она умерла в мае 1849 г. Свои последние дни она провела на морском курорте в городе Скарборо, где восстанавливала своё пошатнувшееся здоровье. Там же и похоронили талантливую писательницу.

Похоронив свою последнюю сестру, Шарлотта в одиночестве ухаживала за больным и ослепшим отцом, тоскуя по умершим родным и дописывая свой третий роман «Шерли». Он вышел в октябре 1849 г. и был тепло встречен критикой, заслужив похвалу самого У. Теккерея, которого Шарлотта считала своим учителем.

Писательница обличает социальное неравенство, притеснение рабочих, эксплуатацию детского труда, положение бедняков и женщины в обществе, невежество священнослужителей в своём романе. Сам роман посвящен движению луддитов в 1812 г., но его можно расценивать как отклик писательницы на события чартистского движения, которые проходили в то время. Писательница осуждает жестокое поведение английской буржуазии, сочувствуем рабочим, которые остались без работы и вынуждены страдать, глядя на то, как голодают их дети, но в то же время понимает, что рабочие поступают бессмысленно, уничтожая современную технику, новые ткацкие станки, и порой оправдывает фабрикантов как защитников промышленного прогресса.

Образ молодой аристократки Шерли Кильдар, главной героини романа, противоречив. С одной стороны, она, как и Джейн Эйр, наделена сильным независимым характером, остроумием и вольнолюбием, не изменяет своим принципам и готова сражаться за свою свободу, идя наперекор своей семье и общественным предрассудкам: «Что же до ваших ничтожных принципов, ограниченных правил, жалких предрассудков, предубеждений и догматов, - оставьте их при себе, мистер Симпсон! Ступайте и принесите их божеству, которому поклоняетесь. Мне они не нужны, и я не хочу о них даже знать. Мне сияет иной свет, у меня иная вера, иная надежда, иная религия». С другой стороны, она, как обычная помещица, цинично рассуждает о своих доходах, необходимости бороться с рабочими за своё имущество.

Несмотря на романтическо-утопическую концовку, в «Шерли» наблюдается постепенное вытеснение романтической эстетики, что особенно выражено в её последующем романе. Уже в первой главе романа «Шерли» писательница предупреждает читателей о том, что в её произведении мало романтического: «Читатель, если по этому вступлению ты предполагаешь, что перед тобой развернется романтическое повествование, - ты ошибаешься. Ты ждешь поэзии и лирических раздумий? Мелодрамы, пылких чувств и сильных страстей? Не рассчитывай увидеть так много, тебе придется довольствоваться кое-чем более скромным. Перед тобой предстанет простая будничная жизнь во всей ее неприкрашенной правде, нечто столь же далекое от романтики, как понедельник, когда труженик просыпается с мыслью, что нужно скорее вставать и приниматься за работу».

В последнем романе Шарлотты «Городок», опубликованном в январе 1853 г., даже в теме любви она старается точно следовать нормам реалистической эстетики. Писательница уже не изображает патетических сцен, присущих роману «Джейн Эйр», а всё больше концентрируется на исследовании психологии личности.

Роман «Городок» во многом схож с двумя первыми романами Бронте. В его основу также положены воспоминания Шарлотты о времени, проведенном в бельгийском пансионе. Он повествует об одинокой девушке Люси Сноу, которая, рано осиротев, вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. Очень быстро она утрачивает иллюзии, понимает, что живёт в мире, где всё подчинено власти денег, где человека оценивают лишь по размеру его кошелька, где обрести счастье таким благородным, умным, но обездоленным людям, как она, практически невозможно. В самом начале своих скитаний в поисках работы ей дают почувствовать себя приниженной и беззащитной, указывают на её низкое место в обществе, но это не ломает стойкий характер Люси: «Каким образом слуги в гостиницах и горничные на судне с первого взгляда знают, что я, например, лицо, не занимающее почетного положения в обществе и не обремененное капиталом? А они это несомненно знают, и я отлично видела, что все они, произведя мгновенный расчет, оценивали меня с точностью до одного пенса. Явление это представлялось мне странным и полным скрытого смысла. Я понимала, в чем тут суть, и мне удавалось не падать духом под гнетом подобных обстоятельств». Она достойно выдерживает все испытания судьбы: разочарование в любви, столкновение с пороками этого страшного мира, его лицемерием, жестокостью, эгоизмом и несправедливостью. Все невзгоды только закаляют её дух, помогают обрести смысл жизни, который, вопреки общественному мнению того времени, не является для девушки замужеством и семейной жизнью. Люси так и не удается обрести семейного счастья, но она находит своё призвание и познаёт радость в труде, в занятии любимым делом.

Несмотря на уговоры издателя закончить роман традиционным счастливым концом, Шарлотта следует духу реализма, его суровой жизненной правде. Финал романа остаётся открытым – автор не говорит прямо о том, что возлюбленный Люси погиб во время кораблекрушения, но общий тон повествования, мрачный пейзаж, и мысль о призрачности надежды, не раз звучавшая на страницах романа, приводят к неутешительным выводам: «Небо нависло темно и хмуро - с запада несутся черные тучи; каких только не принимают они образов, разбросавшись, словно острова в море; зори сверкают - пурпурные, царственные, как венценосный монарх; небо объято пожаром; на нем разыгралась горячая битва; кровавое, оно решилось посрамить гордую Победу. Я разбираюсь в небесных знамениях; они знакомы мне с детства. Господи, сохрани этот парус! Помилуй и спаси! <... > Печаль, не терзай доброго сердца; оставь надежду доверчивому воображению. Пусть насладится оно радостью, заново родившейся из великой муки, счастливым избавленьем от бед, отменой скорбей и сладким возвращением. Пусть нарисует оно картину встречи и долгой счастливой жизни потом».

Через год после публикации этого романа Шарлотта, устав от одиночества, вышла замуж за помощника своего отца, Артура Николса. В том же году она начала свой роман «Эмма», который так и не был закончен, поскольку большую часть свободного времени Шарлотта была занята семейными хлопотами, а вскоре забеременела, после чего её слабое здоровье резко ухудшилось. Она умерла вместе со своим нерожденным ребенком 31 марта 1855 г. Только спустя два года после смерти Шарлотты был, наконец, напечатан её роман «Учитель».

Творчество безвременно ушедших писательниц действительно является уникальным явлением не только в английской, но и в мировой литературе. Романы Бронте затрагивают многие важные социальные проблемы своего времени, которые до сих пор остаются актуальными. Сильные и независимые женские образы, созданные писательницами, являются большим художественным достижением в литературе. К проблеме положения женщины в современном обществе обращались многие писатели XIX века, но никому из них ещё не удавалось так глубоко заглянуть в душу страдающей одинокой женщины, лишенной естественных радостей жизни, гибнущей в жестоких условиях капиталистического мира. Литературное наследие сестёр Бронте также интересно тем, что в нём прослеживается переход от романтизма к реализму. Эти жанры тесно переплетаются в произведениях писательниц, но в уже некоторых из них особенно ясно видны будущий отход от эстетики романтизма, формирование реалистического социально-психологического романа.

Н. Пунтус

[1] Михальская Н. Третья сестра Бронте // Энн Бронте «Агнес Грей». СПб, 2008. С. 11

[2] Троллоп Э. Изумительная женщина // Шарлота Бронте «Джейн Эйр». СПб, 2008. С. 533

[3] Михальская Н. Третья сестра Бронте // Энн Бронте «Агнес Грей». СПб, 2008. С. 19

[4] Гениева Е. Ю. Развитие критического реализма // Английская литература первой половины XIX в. Т. 6 - М., 1989. С. 119

[5] Там же. С. 120