ВОРОНЦОВ. МАТВЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ

ВОРОНЦОВ

Воронцов с досадой резко щелкнул тумблером. Зеленый лучик на экране осциллографа раз за разом упрямо вздрагивал при продольно-боковой нагрузке. Значит, наклеенные на кость тензодатчики улавливали микроподвижность на стыке отломков. Придраться не к чему: последняя модель аппарата Дагирова выполнена безупречно. Его, Воронцова, конструкция не обеспечивает полной неподвижности кости во всех случаях. А дагировская гарантирует. Обидно, но факт. Бесстрастный луч осциллографа тянет при испытаниях ровную прямую линию без единого бугорка. Так что, товарищ Воронцов, уважаемый Андрей Николаевич, старший научный, кандидат наук и прочая, и прочая, сравнение не в вашу пользу.

Конечно, не будь дагировского, его аппарат был бы вполне приемлем. Но зачем изобретать велосипед с большим передним колесом, когда есть современная модель?

А Дагиров тоже хорош! Не мог сказать сразу. Нет, надо чтобы человек сам ткнулся носом в ошибку, потратил время. Тоже воспитатель… Хотя… поверил бы ему тогда Воронцов? Вряд ли… Год назад он был иным, более уверенным, не сомневающимся в исключительности своего изобретения. Хорошо, когда не сомневаешься… Наверное, со стороны это выглядело смешно — эдакий живчик с седыми волосами… Но не утратил ли он вместе с самоуверенностью и веру в себя? Не поддался ли гипнозу дагировского обаяния? Его не знающей сомнений напористости? Надо взглянуть на себя со стороны. Как на чужого…

Может быть, установить дуги во взаимно-перпендикулярных плоскостях так, чтобы силы распределялись в разных направлениях? Нет, сегодня он думать не в состоянии. Мысли приходят одни и те же — тупые и дребезжащие, как заигранная пластинка.

И все же… Его аппарат прекрасно создает и удерживает продольную нагрузку. Значит, он может иметь узкоцелевое назначение. Дагировский действительно универсален, отрицать нельзя, но он сложнее в установке и управлении. Следовательно…

Мысли были прерваны телефонным звонком.

Комиссия! Опять придется разъяснять прописные для него истины, убеждать людей, заранее настроенных скептически, и показывать, показывать, показывать… А ведь им что шлейфный осциллограф, что катодный — все едино. Главное, чтобы было включено как можно больше приборов и мигали лампочки — красные и зеленые. И чтобы на интеграторе выскакивали цифры. Это очень впечатляет.

МАТВЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ

Планшеты с предметными стеклами лежали справа на низком столике. Он еще раз проверил нумерацию препаратов — они должны быть разложены по порядку, чтобы потом не перепутать, — и включил микроскоп «Аксиомат». Вставил кассету с пленкой, навел окуляр на резкость. Наконец сегодня под утро, когда, проснувшись, он лежал неподвижно, чтобы не потревожить жену, все спорные, вроде бы противоречивые факты о начальных фазах роста костной ткани улеглись в стройную схему. Зубец к зубцу. Осталось отснять препараты и описать в строгой последовательности. Нет убедительнее документа, чем фотоиллюстрация.

Матвей Анатольевич, как гурман, потер руки, оттягивая удовольствие. Минимум на неделю отключится он от всяких собраний, совещаний, — уж как-нибудь без него, — и эта неделя, может быть, будет стоить нескольких лет кропотливого сидения у окуляра.

Вставил первый препарат, нашел нужное поле. Вот видны клубки кровеносных сосудов, а рядом еще не сформировавшиеся костные балочки.

Телефонный звонок заставил оторваться. Комиссия? Жаль, но, конечно, пусть приходят. Мы гостям всегда рады.

Он крикнул лаборантке:

— Нина Михайловна, зайдите, пожалуйста! — И продолжал, когда она вошла: — Тут комиссия приехала очередная. Так что приготовьте, пожалуйста, из второго шкафа планшеты с препаратами. Да-да, из коричневого, под дуб. Как обычно… И, пожалуй, не закрывайте дверь в препараторскую. Пусть пахнет формалином. Это создает рабочую атмосферу.

Он опять сел к микроскопу и нежным движением подвинул препарат. Комиссии приезжают и уезжают, а работа остается.

В их семье бытовала легенда о деде, который, уже будучи академиком, шел однажды по центральной улице города, думая не о правилах движения, а о капризах роста нервных волокон. Почему ему вздумалось переходить улицу посередине квартала, он и сам потом не мог ответить. Каким-то образом это было связано с нервными волокнами. Судьба в этот день была к нему милостива, но на другой стороне улицы он попал прямо в объятия милиционера, Тот принялся отчитывать нарушителя, грозя штрафом. «Минуточку, — прервал его дед. — Вы, кажется, должны оштрафовать? Будьте любезны, пишите квитанцию, а я пока буду думать дальше».

Вот так-то, уважаемые члены комиссии, мы пока будем думать дальше.