Сильвия Мерседес «Пыльные слезы» («Хроники венатрикс» - 5) 9 страница

Холлис не опустила головы. Стыда на ее лице не было, когда она сказала:

- Да.

- Ты закрыла мои воспоминания. О прошлом. О… моей семье.

- Да.

Айлет сжала кулаки. Ногти впились в ладони до крови.

- Зачем?

- Потому что я убила твою мать, Айлет, - Холлис вдохнула и медленно моргнула, но не опустила головы, лицо было спокойным. – Я убила ее и забрала тебя. Я знала, что ты не стала бы мне доверять, если бы помнила, что я сделала.

Тишина гремела в ушах Айлет. Она не слышала ничего, кроме биения своего сердца. Она смотрела на наставницу, но не видела ее.

Вместо этого она видела длинные низкие тени воспоминаний, бегущие по лесу ее разума. Она видела темный овраг, яму и паутину чар. И почти слышала рев зверей от ярости и боли.

- Кем… кем была моя мать, Холлис? – спросила она слабым голосом.

- Ее звали Олеся ди Мовалис, - ответила Холлис. – Принцесса Дулимуриана, единственный ребенок Жуткой Одиль.

Это не удивляло. Увидев то лицо в хранилище, она поняла, что должна быть связь. Но, услышав это прямо, она перестала дышать, лишилась сил. Айлет опустилась на пол, колено оказалось у груди, другая нога вытянулась перед ней. Она думала, что ее стошнит, опустила голову, ждала, пока ей полегчает. Ее длинная коса скользнула по плечу и свисала у щеки.

Шорох движения, Холлис оказалась рядом с ней, опустила ладонь на ее плечо.

- Айлет, прошу. Всего так много, а… времени мало! У меня не было выбора. Твоя мать убила бы меня, и тогда никто не узнал бы, что ты жива. Ты нужна нам, Айлет, и…

- Верни их мне.

Холлис чуть отпрянула. Ее ладонь на плече Айлет дрожала.

Айлет посмотрела ей в глаза. Она процедила:

- Верни мои воспоминания. Сейчас же.

- Не могу, - сказала Холлис. – Не все сразу. Это переполнит тебя. Это может тебя убить.

- Плевать, - ее ладони двигались быстрее мысли. Она поймала Холлис за тунику, с силой Ларанты вскочила на ноги и подняла венатрикс одним движением. Ноги Холлис повисли в воздухе, и она сжимала запястья Айлет, беспомощная в ее хватке. – Отдай их мне! Сейчас! – взревела Айлет.

Холлис стиснула зубы, свет тени вспыхнул в ее глазах. Она отпустила запястья Айлет, сжала ее лицо руками. Магия вспыхнула в голове Айлет и…

* * *

Красный свет в глазах. Паралич в теле.

Волк лежит рядом с ней, умирает. Большой черный волк, его язык торчит, глаза еще сияют жизнью. Чуть поодаль лежат другие тела, серые волки, в крови, мертвые.

Ее братья. Ее сестры.

Она тянется к черному волку. Вот бы достать. Ее руки немеют. Яд сковывает ее в теле. Ее душа кричит: «Мама! Мама! ».

Фигура перешагивает тело, озаренная светом огня. Фигура с капюшоном на голове и скорпионой на руке. Она становится над волком, ноги по бокам от могучего павшего тела. Она поднимает скорпиону. Стреляет…

«Нет! » - кричит она, но только в голове. Она не может двигаться или говорить. Она не может ничего делать.

- Тише, дитя, - фигура опускается рядом с ней, и это был голос Холлис. – Тише, я уберу боль….

Ладони сжимают ее лицо. Она пытается укусить, зарычать, завыть от гнева. Она пытается звать стаю, звать семью. Но паралич силен, и она не может сопротивляться. Она не может остановить яркую тень в ее разуме...

* * *

Айлет рухнула на спину. Ее веки трепетали, низкий потолок кружился перед глазами. Ларанта двигалась в ее голове, скуля:

«Госпожа! Госпожа! », - но ее голос казался далеким. Айлет едва слышала его из-за криков умирающей матери… сестер… братьев…

Другие воспоминания подступили ближе. Она ощущала, как они давили на нее, пытались сломать разум все вместе, и она в ужасе пятилась от них. Но одно воспоминание осталось ясным, хоть и непонятным, ведь было детским с детским пониманием.

Она вдохнула и приподнялась на локтях. Холлис сидела неподалеку, ее спина была прислонена к бочке, голова склонилась. Свет тени мерцал вокруг нее, сила ее тени окружала ее душу.

- Я дала тебе последнее воспоминание перед тем, как я закрыла ту часть разума, - сказала она. – Другие воспоминания вернутся. Медленно.

- Моя мать… - Айлет покачала головой, кривясь, как от боли. – Не понимаю. Мои братья и сестры… волки?

Холлис покачала головой.

- Олеся спрятала душу в теле волчицы на семь лет. Она унесла тебя в глушь, никто из нас не знал, что ты существовала, так что мы не искали. Думаю, вскоре после захвата волчицы она родила волчат. Сыновей и дочерей. Твоих собратьев по духу. Они, конечно, родились с тенями. Духи зверей были подавлены или изгнаны вскоре после рождения, тени управляли телами. Я знала, что душа Олеси не улетела в Прибежище. Мы охотились на нее долго, но, когда загнали в тупик, она заколола себя. Война была в разгаре, и мы не остались искать ее нового носителя. Мы вернулись для последнего боя в Дулимуриане, забрали ее тело с собой, оставив ее душу. После войны я стала искать Олесю. На это ушли годы, много раз я сдавалась. Но через семь лет нашла ее… и тебя, - глаза Холлис блестели, теперь от слез. – Ты была даром, Айлет. Даром Богини. Я сразу поняла это.

Айлет села. Ее тело дрожало, гнев бушевал в сердце. Она хотела броситься на Холлис, сломать ей шею, бросить ее у своих ног. Картинки, которые она увидела, воспоминания… Казалось, она только что пережила те ужасные моменты. Ее сердце разбивалось от печали из-за семьи, о которой она и не помнила.

Картинки снова собрались в ее голове. Она вспомнила ярко себя, маленькую, худую, грязную, голую. Она бежала дико по лесу на горном склоне, прыгала с камня на камень. Волки бежали с ней. Не Ларанта, а настоящие волки. Их духи сияли в них, в их глазах горел свет теней.

И Айлет поняла. Она выросла не среди волков, а среди теней. Тела-носители были просто оболочкой. Она знала существ не из этого мира. Они были как Ларанта – умные, но иные. И они приняли Айлет как одну из них.

Они… любили ее…

Холлис снова говорила. Айлет заставила себя вернуться в настоящее.

- Я не знала, - сказала ее госпожа, - пока не забрала тебя. Я думала, то были звери. Только когда я посмотрела твои воспоминания, я обнаружила, кем ты была для них. Кем они были для тебя.

Закон Ордена был ясен. Зверь с тенью был просто больным животным, и его нужно было убрать, пока он не заразил и не убил других. Холлис действовала, как ее учили, поступила так, как верила.

- Почему ты не убила и меня? – с горечью спросила Айлет. – Хочешь, чтобы я поверила, что это было милосердие?

Холлис закрыла глаза.

- Я не убила тебя, потому что… только ты можешь нас спасти.

Ее слова ударили по ушам Айлет и рассыпались, не давая понять их. Айлет могла лишь смотреть на наставницу, приоткрыв рот.

Холлис вздохнула.

- Это… долго объяснять. А времени мало. Но я постараюсь рассказать, Айлет. Если ты выслушаешь меня. И доверишься мне.

- Доверюсь? – Айлет отпрянула. Она могла сделать только это, чтобы не напасть. Это было бы просто. Холлис была сильна духом, но ее тело не могло сравниться с Айлет даже без силы Ларанты в ней. – Доверюсь, Холлис? Откуда мне знать, что ты не расскажешь больше лжи?

- Ты права, - призналась Холлис. – Но я клянусь, что скажу только правду. Поверишь ты в нее или нет.

Айлет думала о вариантах, мрачно поджав губы. Она могла отказать Холлис, но так она останется в неведении. Она могла рискнуть, надеясь хоть что-то понять.

- Расскажи, - сказала она. – Но если попробуешь тронуть мой разум или управлять моими воспоминаниями снова, я убью тебя.

Она видела, что Холлис верила ей. Хоть она не была уверена, что верила себе.

- Хорошо, - сказала ее наставница. – Слушай внимательно, Айлет. Это история твоей семьи, твоя история, насколько я это все понимаю…

ГЛАВА 24

Я не рассказывала тебе об источнике огромной силы Жуткой Одиль, которая давала ей величие богини в этом мире и заставила многих захваченных тенью поклоняться ей.

Ты отчасти знаешь правду. Ты знаешь, что у нее была сильная тень, Элементаль обливиса. Ты не знаешь, что Одиль поднялась до высот своей славы, потому что управляла силой не одной великой тени… а двух.

Скажешь, невозможно? Так должно быть. Так и было бы, если бы не корона.

Ты знаешь, что такое эйтр. Могла даже видеть раз или два – редкость, металл, что дороже золота или серебра. Как другие металлы, ему можно придавать облик, но он выносливее железа, его не сломать. А еще… верят, что он жив. Жив в таком плане, что смертным разумам сложно это осознать. И из-за того, что он жив, он может быть захвачен тенью, как и все живые существа.

Эту тайну поняли старые ремесленники, захваченные тенями: ведьмы, которые изучали эйтр и научились создавать предметы, инструменты, сокровища. Сокровища, в которые они помещали теней и привязывали их силы.

Последним таким мастером эйтра был Моваль. Ты знаешь его имя, я немного рассказывала тебе о нем. Моваль Великий, тиран-император, когда-то правивший всей Голией. В юности его захватила та же тень, что сейчас в душе Жуткой Одиль. Но он нашел способ увеличить свои силы в сто раз.

Он создал обруч из эйтра – корону. И с помощью обливиса, которым управляла его тень, он добрался до Прибежища и поймал другую тень. Еще одного Элементаля обливиса, как близнеца тени в нем. Он заточил ее в короне из эйтра.

Когда Моваль носил ту корону, он соединял силу двух теней, становился подобным божеству. Он стал Мовалем Великим и правил всей землей триста лет, да, дольше, чем Одиль. Только сам святой Эвандер, вдохновленный волей Богини, остановил его.

Ты знаешь легенды о Святом. Одни из них правда, другие – миф, а есть нечто между. Они сейчас не важны.

Ты должна знать, что после падения Моваля корона из эйтра, в которой заточена тень, была помещена в глубокое темное хранилище, скрытое ото всех, кроме Эвандера и его верных советников. Они думали уничтожить ее, но… не смогли себя заставить.

Видишь ли, Моваль натворил много зла, но одно было хорошим: с общей силой двух теней он отделить тень от души и убрать ее из тела-носителя. Не вредя самому носителю.

Подумай, Айлет. Подумай, что эта сила означала для Ордена Эвандера. Для мира! Людей можно было спасти от теней, не убивая. Даже рожденных с тенями… сила Моваля позволяла разрезать и те связи, не вредя носителю.

Ты была венатрикс мало времени. Даже так ты понимаешь. Никто из нас не радуется нашей работе. Мы верим в спасение душ, но мы горюем по жизням, которые обрываем ради этого. Если души можно было бы спасать, не теряя жизни… это все изменило бы. Навеки.

Но силой в короне мог управлять лишь тот, в ком тень-близнец. Когда Моваля одолели, ему дали жестокую смерть, и его тень сбежала в нового носителя. Началась охота. Эвандерианцы искали ту тень. Но прошло больше восьмидесяти лет, пока ее нашли и привели в один из старых каструмов.

Тогда выбрали достойного эвандерианца, чтобы он принял тень в свое тело. Годами он учился, как управлять обливисом. Когда великие лидеры нашего Ордена посчитали его готовым, принесли корону, чтобы он попробовал соединить тени и получить силу.

Он умер мгновенно. Они опустили корону на его голову, он умер. И все в радиусе десяти миль умерли с ним от вспышки обливиса.

Многие годы спустя попробовали снова. И снова. Три раза Орден обучал достойного кандидата, чтобы он носил корону Моваля. Три раза была катастрофа. Всю надежду потеряли. Корону спрятали. Ту тень поймали и заставляли существовать в маленьких зверях годами – мышах, зайцах, воробьях. В том, что не могло стать эффективным оружием.

Фасматоры продолжали изучать корону, и было решено, что Моваль привязал ее к крови тела носителя. Только он или один из его наследников мог управлять короной и выжить. Но было уже поздно. Семья Моваля Великого давно была утеряна… так думали.

А потом появилась женщина, Элина, венатрикс Дарканд, которая поверила, что ее послала сама Богиня. Она посвятила жизнь поиску наследника Моваля. Многие смеялись над ней, насмехались над ее глупостью. Они уже не смеялись, когда однажды она прибыла в свой каструм с девушкой. Девушкой по имени Одиль ли Мовалис.

Я не знаю, конечно, детали. Но мы можем догадаться. Одиль учили в Ордене. Ей дали Элементаля обливиса, научили владеть его силами. Она проявила верность святому и Богине. Все это время совет следил за ней, изучал ее и молился. Элина Дарканд годами отстаивала свою протеже. Ее письма сохранились, их можно прочесть в библиотеках каструмов. И в конце…

Они опустили корону на голову Одиль. И разрушений было больше, чем раньше. Но когда облака обливиса рассеялись, и стало видно развалины, Одиль стояла целой в центре. Она выжила.

Но уже не была храброй и верной венатрикс, какой ее описывала в письмах Элина Дарканд. Эта женщина переродилась. Она вышла из облака Жуткой Одиль, монстром, бедой для народов. Она разбила храм Богини, силой двух теней воздвигла Дулимуриан из ничего. Город из чистого облидита, черный, жуткий и красивый.

Ты знаешь, что случилось. Эту часть я тебе рассказывала – как она мучила Перриньон два века, как вызывала захваченных тенью к себе и собирала армию, которую Орден Эвандера не смог бы победить. Последовали долгие и кровавые годы.

А потом появился Избранный король.

Фендрель направил брата к этой роли из пророчества. Вдохновленный видениями и пророчествами, Фендрель собрал каструмы Эвандера под знаменем Гвардина. Я была с ним… Я билась на его стороне в те годы. Я верила в дело, верила в Избранного короля. Хотя, скорее всего, я верила в Фендреля. И я верила в оружие, которое он нашел в тайных катакомбах Морлорна – чаропесню невероятной силы.

Я уже тебе рассказывала, как двести эвандерианцев сыграли сильную чаропесню, лишившую их жизней, но и лишившую Одиль силы и позволившую Избранному королю отрубить ей голову. Но я не говорила тебе, что это были за чары.

Они звались Атакарой. Песней смерти. Требовалась компания эвандерианцев, чтобы полностью открыть силу мелодии. Чары направляли всю магию в душе эвандерианца в поток силы, который стремился в эйтр короны на голове Одиль. Мы наделили тень в короне силой, какой она не могла управлять. Ей нужно было решить – снять корону или умереть.

Она сбросила корону и упала на землю, обгоревшая, разбитая. Наши братья и сестры погибли, как только закончилась песня. Но Одиль была оглушена. У нас был шанс.

Фендрель не пустил нескольких жертвовать. Мы не были рады такой чести, но понимали, что наша роль важна. Чтобы пророчество было исполнено, Гвардину нужно было отрубить голову Одиль, нанести жестокую смерть. Но мы не могли рисковать, что ее душа, связанная с тенью, сбежит и захватит нового носителя. Без крови Моваля в венах она не могла бы управлять короной… но она была опасной силой и без короны. И она совершала ужасное против народа Богини. Ее нужно было отправить в Прибежище.

И мы с моим братом по охоте, Нейном ду Винсентом, отнесли тело Одиль к ногам ее идола. Там мы и четверо других собратьев стояли, пока Фендрель вел своего брата к плахе. Наши приказы были ясными: четверо создают чаропесню, чтобы поймать жестоко вылетевшую тень. Трое будут играть песни изгнания, чтобы отправить ее в Прибежище. Мы знали свои роли. Мы были готовы.

Так мы думали.

Избранный король подошел к плахе, поднял меч и приготовился опустить его на шею Ведьмы-королевы, но тут она прокричала проклятие. Прокричала на языке, который я не знаю, но я ощутила значение… и я ощутила ужас связи, которую создало то проклятие.

Фендрель тоже ощутил. Я слышала его крик.

А потом голова Одиль откатилась. И проклятие активировалось.

Я не знаю, как описать увиденное. Связанные духи в ее теле вырвались из носителя, но они не сосредоточили силу на побеге, а бросилась на чаропесню, сплетенную нашими товарищами. Те духи ударили по чарам, реакция пробежала рябью по этеру, потекла в души наших товарищей. Четверо умерли раньше, чем я могла отреагировать. А Фендреля, Нейна и меня отбросило с ног силой этого залпа.

Я почти потеряла сознание. Но как-то удержалась в реальности, подняла голову и посмотрела.

Я увидела… тьму. Она тянулась из трупа ведьмы. Текла с черной кровью из ее раны и обвивала пальцами ее сгоревшую голову. Я не знаю, как это произошло… но мне казалось, что я едва моргнула, только встала на ноги, а она снова оказалась целой. Все еще обгоревшей и побитой. Все еще кричащей от боли из-за казни, терзающей ногтями горло. Но целая. И живая.

Гвардин отреагировал первым. Залп от атаки теней не навредил ему, он не был захвачен тенью. Он схватил меч и отрубил ее голову снова. От второго залпа силы меня отбросило на землю.

Но Фендрель был готов. Словно он был предупрежден, он стал действовать. Он подполз к Одиль, и когда те черные щупальца потянулись за головой, он прижал ладонь к ране на шее и прокричал проклятие – контрпроклятие для того, что создала Одиль. Он не мог убрать то, что она сделала, но он мог временно сделать ее проклятие бесполезным. Он поставил блокировку на ее шею, мешая вернуть голову.

Я еще не встречала человека с такой волей и такими умениями, как у Фендреля ду Глейва. Он отдал все на это проклятие. Все. Но я не верила тогда, что проклятие продержится. Но я смотрела, темная магия пыталась оживить Одиль, но не могла.

И она жила. Безголовая. Обгоревшая. Она жила. Не двигалась, но не умирала.

И терпела.

* * *

Холлис притихла, Айлет осталась в потрясенной тишине. Она сидела на полу в кладовой рядом с парализованным телом Крисенты ди Батии, и мир кружился вокруг нее из-за безумия.

- Понимаешь? – спросила Холлис, нарушив молчание.

Айлет вздрогнула и резко посмотрела на бывшую наставницу.

- Я… не уверена. Что за проклятие удерживает тело живым даже после казни?

- Темное проклятие. Магия из древних времен, запрещенная Святым. Она звалась Краван Друк. Вкратце, Одиль прокляла себя, чтобы никто, кроме ее родни по крови, не мог ее убить. Что бы с ней ни делали – казнили, сжигали, рвали на куски – она не умрет, а будет оживать.

Эта мысль была ужасной. Слишком ужасной. Айлет склонила голову, провела ладонями по волосам, пряди выбились из косы.

- Она должна была знать об Атакаре, - сказала она. – Она должна была знать, что вы задумали для нее.

Холлис кивнула. Она опустила голову, ее голос был тяжелым, когда она ответила:

- У нас был… Пророк. Орден использовал его силы для построения стратегии. Он помог во многих миссиях, особенно, когда дело Избранного короля только начиналось. Но… он сбежал от нас в Дулимуриан. Это он раскрыл наш план Жуткой Одиль. Он предал нас.

- Пророк? – Айлет моргнула. Пророки могли только родиться в теле. Орден святого Эвандера запрещал рожденных с тенями в их рядах, и всех, кого обнаруживали, убивали, как хотели сделать с Айлет на рассвете.

Холлис посмотрела на Айлет, лишь на миг.

- Он был нашим пленником. Нашим… орудием. Пока он был нам нужен, он был жив.

- Вы держали раба. Раба, рожденного с тенью, - слова были горькими, Айлет было сложно произнести их.

- Это была война, Айлет, - сказала Холлис. – Мы использовали, что могли, делали, что должны были. Мы говорили себе, что это ради блага, - она пожала плечами и опустила голову. – Но мы знали. Все мы знали. В сердцах, где не могли врать себе. Только мы не говорили об этом, - она закрыла глаза, сжала пальцами руки, обвив себя. – Они учат многому в каструмах. Как думать с точностью. Как читать знаки и людей. Как охотиться, как убивать, как задавать только те вопросы, которые нужны. Они не учат, как сохранить честь. Они не учат, как быстро честь рассыпается. Пока не остается только кровавый обломок в центре души. И когда все закончено, когда война заканчивается, ты говоришь себе: «Теперь все заживет. Моя честь вернется». Но это не заживает. Это не вернуть. Ты можешь оградить оставшееся барьером и оберегать. Но вернуть не можешь.

Айлет отпрянула от слов Холлис, боясь правды, которую ощущала. Она не осмеливалась смотреть на свою душу, на свою честь. Она подозревала, что ее честь уже рассыпалась по краям, и восстановить ее не вышло бы.

Но она покачала головой и сосредоточилась на другом.

- А Фендрель? – спросила она. – Применив контрпроклятие на Жуткой Одиль, он…

- Он проклял Одиль, чтобы, раз убить ее мог только тот, кто одной с ней крови, то и возродить может кровь ее родственника. Но в том проклятии он привязал свою душу к своей тени. Он обрек себя на Прибежище, никакая сила этого мира не может его спасти.

Айлет не знала, как ответить. Фендрель ду Глейв, герой Перриньона, помощник Избранного короля… он обратился к темной магии ведьм. Еще одна иллюзия рушилась. Все те могучие мужчины, сияющие фигуры, которыми она восхищалась, оказались лишь глиняными богами. Потрескавшимися, легко разбивающимися.

Холлис потерла руками лицо, потянула за кожу под глазами.

- Фендрель, Гвардин и Нейн согласились показать голову Одиль в параде и показать, как сожгли ее тело в Дюнлоке на глазах двора, - ее голос был странно спокойным, словно она описывала события обычного дня. – Конечно, огонь не мог убрать ее тело, ведь проклятие восстанавливало его за часы. Это Фендрель придумал скрыть труп и голову в хранилище, защищенном проклятием крови, чтобы только род ду Глейвов мог зайти туда. Мы с ним… поссорились. Я сказала, что нельзя строить королевство на темной и опасной лжи. Но Фендрель был решителен. Он считал, что пророчество было исполнено. Одиль была остановлена, хоть и не мертва. И ее единственный родственник – Олеся – пропал. Душа Олеси сбежала в другое тело, но ее тело умерло и сгнило. Без родственника Одиль не могла вернуться. Но я не могла доверять этой иллюзии. Я откуда-то знала, что Олеся еще была там. И я знала… знала, что если найду ее…

Снова стало тихо. И в этом молчании разум Айлет заполнило осознание. Родня по крови. Чтобы убить Одиль, нужен был ее родственник. Нужно было чудо… оружие…

Айлет опустила голову, она вдруг стала слишком тяжелой. Как такое сильное контрпроклятие можно было сломать? Она даже не находилась в одной комнате с Одиль. Каким бы ни было проклятие, она не пробуждала ведьму. Это была не ее вина.

Но она нахмурилась… и вспомнила, как лежала на алтаре в старом храме в плену паралича. Вспомнила, как мужской и женский голос спорили над ее телом:

«Нет смысла оставлять ее живой. Мы можем собрать ее кровь».

«Мы не сможем сохранить ее свежей. Кровь должна быть свежей. У нас нет флакона из облидита. Нет… она может быть последним шансом. Мы не можем рисковать».

«Но мы не можем оставлять ее живой. Она может и погубить, и спасти нас…».

Она вспомнила, как магия Анафемы отбросила ее в стену дома ведуньи, и жуткая фигура подползла к ней, говорила кровавыми губами. Она помнила, как дрожащие ладони коснулись ее головы, прижали нож к ее горлу, бережно резали.

«Немного крови. Всего капля. Больше и не нужно. Этого хватит…».

Искажающая ведьма взяла ее кровь. И как-то сохранила ее свежей. Свежей и готовой для использования, когда они нашли труп Ведьмы-королевы.

Айлет подняла голову и поймала взгляд Холлис.

- Они пробудили ее моей кровью. Оживили ее.

Холлис кивнула.

- Ты должна знать, что я не участвовала в этом.

- Я знаю, дитя.

Но вина оставалась. Вина за существование. Если бы она не жила, если бы Холлис не сжалилась, не приняла ее и не спасла от огня, Одиль спала бы вечно. Была бы в плену ужасного существования.

Айлет закрыла глаза. Ей нужно было отогнать эти мысли, ей нужно было уйти. Она закрыла глаза и оказалась в лесу своего разума.

Она узнала место. Впервые она узнала пейзаж своего разума. Это был лес, в котором она жила с волчицей-матерью, братьями и сестрами. Она потеряла те воспоминания, но они остались в ее душе.

Ларанта вышла из-за деревьев, большая и черная. И теперь Айлет понимала, почему ее тень так выглядела – таким был последний носитель Олеси, так подсознание Айлет представляло защиту и любовь.

Ее волчица подошла ближе, не подавленная, сильная. Ее красные глаза сияли, зубы сверкали, и она опустила голову на уровень Айлет.

«Госпожа? » - сказала она.

Айлет обвила руками шею Ларанты, уткнулась лицом в ментальную проекцию черной шерсти.

«Прости, Ларанта, - рыдала она. – Прости, что сковывала тебя».

Ларанта просто стояла. Ее тяжелая голова лежала на плече Айлет, выражая поддержку, любовь, силу. Как она всегда и делала.

Айлет открыла глаза, вернулась в кладовую к Холлис. Ее бывшая наставница смотрела на нее, и Айлет знала, что Холлис видела силу Ларанты в ней, уже не подавленную законом Эвандера.

- Понимаю, - сказала Айлет. – Теперь я все понимаю. Я нужна вам. Нужна как оружие. Ты увидела, что я – родня Жуткой Одиль, и ты поняла этот шанс. Ты взяла меня, рассказывала о своем Святом и войнах. Ты вырастила меня хорошей эвандерианкой, подавила мои воспоминания и мою тень. Забрала у меня все, что я любила, и я... я…

Она не могла произнести слова. Не могла сказать то, что хотела произнести с семи лет. Не могла сказать, что любила, ведь как она могла любить женщину, убившую ее семью? Изменившую ее, сделавшую такой, какой она, возможно, не должна была быть?

Айлет отвернулась от Холлис. Она смотрела на тело Кристальной ведьмы, но видела каменную плиту в хранилище, существо с ее лицом, черным лбом и глазами, полными обливиса.

- Таким был твой план? – Айлет не могла смотреть на Холлис, пока говорила. – Ждать, пока я подрасту, а потом привести меня сюда, как-то доставить в хранилище, защищенное проклятием. Заставить пронзить труп там, где он лежал. А потом? Ты позволила бы Ордену забрать меня? Сжечь? Или сама применила бы Нежную смерть и обрекла мою душу?

Ни прошлого. Ни будущего. Только охота.

Во всем теперь был смысл.

- Прошу, девочка моя, - прошептала Холлис, слова дрожали в воздухе. – Я хотела…

- Ты хотела покончить с врагом. Знаю, - Айлет подняла голову и расправила плечи. Она ведь хотела посвятить жизнь благородному делу? Теперь она знала, что существовала, только чтобы убить ведьму… разве это отличалось от цели Ордена?

Одиль была очередной захваченной тенью. Она получила силу, которая не должна была принадлежать ей. Еще одна смертная, ставшая монстром, которую нужно убрать.

- Хорошо, - Айлет поднялась с пола. Она поправила скорпиону на руке. – Ты хорошо постаралась. Я буду охотиться на Жуткую Одиль, покончу с ней. И когда я закончу, - она посмотрела в глаза Холлис, - я убью и тебя.

ГЛАВА 25

Террин нашел Герарда в покоях в западном крыле, он сидел на краю кровати Серины. Лицо леди было бледным после случившегося. Она все еще была в грязных лохмотьях свадебного платья с кровавыми дырами на спине, но проклятие прошло, когда дух Илейр улетел в Прибежище. Оставшиеся нити со временем растают полностью.

Террин тихо вошел, закрыл за собой дверь. Он кашлянул, чтобы сообщить Герарду о себе. Спина его брата напряглась, но Герард повернулся к нему со спокойным лицом, стиснув зубы.

- Что ты узнал? – спросил он тихо, чтобы не побеспокоить спящую леди, хотя ее, судя по виду, сложно было потревожить.

Террин выпрямился.

- Ведьм не осталось в замке, кроме Крисенты ди Батия, но она под контролем. Мы все еще пытаемся отследить, остались ли тут жестоко высвобожденные тени, но, боюсь, несколько уже скрылось в новых носителях в замке. Барьер вокруг Дюнлока не даст им улететь далеко.

Герард поежился, стиснул зубы.

- А эвандерианцы? Как они справились?

- Фасматрикс-домина ди Конрадин мертва, ее сожгло дождем Ведьмака бури. Еще четверо убиты, многие ранены или без сознания. Кефана нашли с дротиком в шее, но никто не знает, кто это сделал. Он кажется не пострадавшим.

- Хорошо, - Герард кивнул и посмотрел на бледное лицо Серины на белой подушке. Его ладонь замерла над ее щекой, но он не коснулся ее.

Террин глубоко вдохнул, обошел кровать Серины, чтобы видеть лицо Герарда.

- Давно ты знал, Герард?

Герард медленно поднял голову, посмотрел поверх плеча Террина. Он знал, о чем Террин спросил.

- Пару дней, - тихо ответил он. – Они сказали мне после… того, как Серину забрали. Показали мне тело. Без головы. Сожженное. Казалось невозможным, что оно еще живо, но…

Он не закончил. Слова просто пропали. Террин смотрел, как эмоции мелькали за его глазами, за его маской.

- Почему ты не сказал мне? – прошептал он.

Герард посмотрел ему в глаза. Его лицо было каменным, он не ответил.

Террин выругался. Он повернулся, провел рукой по лицу, потянул за щеку со шрамом. Он хотел уйти. Хотел уйти и не оглядываться, больше не видеть Герарда. Он хотел найти свою лошадь и уехать из Дюнлока, как и хотел сделать с Айлет часы назад.

А почему нет? Почему не найти Айлет и не сбежать с ней? Внутри него была не подавленная тень. Он был еретиком среди верных. Почему не убежать с рожденной с тенью ведьмой, забыв об Ордене? Не думать о Герарде, ложном принце, сыне лживого короля…

«Ты не можешь оставить своих людей», - сказал низкий голос в шуме в его голове.

Террин поежился и закрыл глаза.

«Ты нужен им. Мы нужны им. Ведьму-королеву нужно остановить. Ее тень страдает под ее властью. Я должен спасти своих, а ты – своих. Давай работать вместе, сметный. Вместе мы победим общего врага».

Качая головой, Террин прижал ладони к глазам. Голос был странным, и все было сложно понять. И он уже устал, запутался.

Не важно, что он слышал ложь. Не важно, что скрывались тайны. Не важно, что пророчество Богини не спасло их, и что вера Террина уменьшилась. Не важно, что еще мог бросить в него мир или судьба. Он знал одно с точностью: он никогда не бросит брата.