Филип Пулман 8 страница

Но у меня была дочь…

Знаю, я не заботилась о ней так, как следует, когда она была маленькой. Ее отняли у меня и отдали на воспитание чужим людям. Может быть, из-за этого она и не доверяет мне. Но, пока она росла, я видела, какая ей угрожает опасность, и трижды пыталась ее уберечь. Мне пришлось стать отступницей и прятаться в этой глуши; я думала, здесь мы в безопасности, но видишь, с какой легкостью ты нас нашел… Меня это беспокоит. Церковь не намного от тебя отстанет. И они хотят убить ее, Уилл. Они не позволят ей жить.

— Почему? За что они ее так ненавидят?

— За то, что она, по их представлению, собирается сделать. Что это, я не знаю, но хотела бы знать — тогда мне проще было бы уберечь ее. Знаю только, что они ее ненавидят и не ведают жалости.

Подавшись к нему, она заговорила тихо и с жаром:

— Почему я тебе это рассказываю? Могу ли я доверять тебе? Наверное, должна. Мне больше некуда бежать, негде спрятаться, а если ты друг Лиры, то можешь быть и моим другом. Мне нужны друзья, мне нужна помощь. Если церковь найдет нас, она убьет и Лиру, и меня. Я одна, Уилл, одна в пещере с моей дочерью, и сильные всех миров стараются нас выследить. И то, что ты здесь, показывает, как это просто. Что ты намерен делать, Уилл? Чего ты хочешь?

— Почему вы не даете ей проснуться? — сказал он, не желая отвечать на ее вопрос.

— А что будет, если она проснется? Она сразу сбежит. И пяти дней не проживет после этого.

— Но почему вы ей это не объясните — пусть сама решает?

— Думаешь, она станет меня слушать? А если и выслушает, то поверит ли мне? Она мне не верит, она меня ненавидит, Уилл. Ты должен это понять. Она меня презирает. Я… не знаю, как это сказать… я так люблю ее — я отказалась от всего, что у меня было: от успешной карьеры, от многих радостей, от положения в обществе и богатства — от всего, чтобы забиться в эту пещеру среди гор, питаться сухим хлебом и кислыми фруктами, но сохранить жизнь дочери. И если для этого надо, чтобы она спала, — она будет спать. Я должна уберечь ее. Разве твоя мать не поступила бы так же?

Уилла резануло это упоминание о матери, он был возмущен тем, что миссис Колтер осмелилась сослаться на нее в оправдание своих действий. Но гнев был отчасти притушен мыслью, что, в конце концов, не мать оберегала его, а он должен был ее оберегать. Неужели миссис Колтер любит Лиру больше, чем Элейн Парри — его? Но это несправедливо: его мать — больной человек.

Миссис Колтер либо не понимала, какую бурю чувств вызвали ее простые слова, либо была чудовищно хитра. Она кротко наблюдала за тем, как покраснел и заерзал Уилл, и в эту минуту показалась ему до жути похожей на свою дочь.

— А все-таки, что ты собираешься делать? — спросила она.

— Ну, Лиру я увидел, — сказал Уилл, — она жива, это ясно, и, кажется, ей ничто не угрожает. Это все, что мне нужно было узнать. Теперь узнал, могу идти на помощь лорду Азриэлу, как и собирался.

Ее это удивило, но она постаралась скрыть разочарование.

— Ты хочешь сказать… Я думала, ты поможешь нам, — сказала она спокойно, не прося, а спрашивая. — У тебя нож, я видела, что ты сделал в доме сэра Чарльза. Ты мог бы и нас обезопасить, правда? Помочь нам выбраться отсюда.

— Мне надо идти, — сказал Уилл и встал.

Она подала ему руку. Грустная улыбка, пожатие плечами и кивок — словно признание мастерства противника-шахматиста, сделавшего удачный ход. Он поймал себя на том, что она ему нравится — потому что она смелая и похожа на Лиру, только сложнее ее, утонченнее и загадочнее. Расположение возникло у него помимо воли.

Он пожал ей руку, прохладную, крепкую и вместе с тем мягкую. Она обернулась к золотой обезьяне, все это время просидевшей у нее за спиной, и они со значением переглянулись. Что означал их взгляд, Уилл не понял.

Потом она с улыбкой повернулась к нему.

— Прощайте, — сказал он. И она тихо отозвалась:

— Прощай, Уилл.

Он вышел из пещеры, зная, что она смотрит ему в спину, но сам ни разу не оглянулся. Амы нигде не было видно. Он вернулся той же дорогой, какой шел сюда, держась тропинки, пока не услышал впереди шум водопада.

— Она врет, — говорил он получасом позже Йореку Бирнисону. — Конечно, врет. Будет врать даже себе во вред, так любит врать, что не может остановиться.

— И какой твой план? — Медведь нежился на солнышке, лежа брюхом в снежном кармане между скалами.

Уилл расхаживал взад и вперед, обдумывая маневр, опробованный в Хедингтоне: с помощью ножа выйти в другой мир, там встать напротив места, где лежит Лира, вырезать окно обратно в этот мир, утащить ее отсюда в другой и закрыть окно. Самое очевидное решение — почему же он колебался?

Бальтамос знал почему. В своем ангельском облике, струясь и волнуясь, как марево под солнцем, он сказал:

— С твоей стороны было глупостью пойти к ней. Теперь ты только одного хочешь — увидеть ее снова.

Йорек глухо заворчал. Уилл сначала подумал, что он предостерегает Бальтамоса, по потом понял, что медведь соглашается с ангелом, и был слегка огорошен этим. До сих пор они почти не обращали внимания друг на друга — уж очень разным был у них образ жизни. А тут они явно придерживались одного мнения.

Уилл нахмурился, но это была правда. Миссис Колтер покорила его. Все его мысли сходились к ней: думая о Лире, он думал о том, как похожа она будет на мать, когда вырастет; думая о церкви, пытался вообразить, сколько священников и кардиналов подпали под ее чары; думая о покойном отце, спрашивал себя, восхищался бы ею отец или испытывал бы к ней отвращение; а когда думал о матери…

Сердце у него сжалось. Он отошел от медведя и встал на скале, откуда открывался вид на всю долину. В чистом холодном воздухе явственно слышался далекий стук топора, глуховатый звук железного бубенчика на шее у овцы, шорох древесных крон внизу. Он отчетливо видел мельчайшие расселины в горах на горизонте и грифов, круживших над каким-то полумертвым животным за много километров отсюда.

Сомневаться не приходилось: Бальтамос прав. Эта женщина очаровала его. Приятно и соблазнительно было думать об этих прекрасных глазах, вспоминать ее нежный голос, вспоминать, как она подняла руки, чтобы откинуть назад блестящие волосы…

С усилием вернувшись к действительности, он услышал совсем новый звук: далекое гудение. Он покрутил головой, чтобы определить, с какой стороны идет звук, — оказалось, с севера, откуда пришли они с Йореком.

— Дирижабли, — раздался голос медведя, и Уилл вздрогнул: он не слышал, как подошел этот великан.

Йорек стоял рядом с ним, смотрел в ту же сторону, а потом поднялся на задние лапы, сделавшись вдвое выше Уилла, и продолжал вглядываться в даль.

— Сколько?

— Восемь, — отозвался через минуту Йорек, и тогда Уилл увидел их сам: маленькие пятнышки, одно за другим.

— Можешь сказать, через сколько времени они прилетят сюда? — спросил Уилл.

— Будут здесь вскоре после наступления темноты.

— Значит, темного времени у нас будет мало. Жаль.

— Что ты задумал?

— Сделать окно, вытащить Лиру в другой мир и быстро закрыть, чтобы мать за ней не успела. У девочки есть лекарство от сна, но как им пользоваться, она не смогла толком объяснить, поэтому ее тоже надо привести в пещеру. Но не хочу подвергать ее опасности. Может, ты отвлечешь миссис Колтер, пока мы возимся?

Медведь буркнул и закрыл глаза. Уилл огляделся и увидел ангела — очерченный росой контур его фигуры в предвечернем свете.

— Бальтамос, — сказал он, — я пойду в лес, поищу безопасное место для первого окна. А ты наблюдай и скажешь мне, когда она подойдет близко — она или ее деймон.

Бальтамос кивнул, поднял крылья и стряхнул с них влагу. Потом взлетел в холодное небо и парил над долиной, пока Уилл отыскивал мир, где Лира будет в безопасности.

Внутри вибрирующей скрипучей двойной переборки на головном дирижабле вылуплялись стрекозы. Дама Салмакия наклонилась над лопнувшим коконом своей ярко-синей и помогла ей выпростать тоненькие влажные крылья. Необходимо было, чтобы ее лицо первым запечатлелось в этих фасеточных глазах, необходимо было успокоить это существо после шока метаморфоза, шепотом объяснить ему, кто оно такое и как его зовут.

Через несколько минут кавалеру Тиалису предстояло заняться тем же, но сейчас он отправлял сообщение по магнетитовому резонатору, и все его внимание было сосредоточено на движении смычка и собственных пальцев.

Он передавал:

«Лорду Року.

Мы приблизительно в трех часах лета от долины. Дисциплинарный Суд Консистории намерен выслать отряд к пещере сразу после приземления.

Отряд разделится надвое. Первое подразделение должно прорваться к пещере, убить девочку и отрезать ей голову в доказательство ее смерти. Если удастся, оно должно захватить женщину, а если не удастся — убить ее.

Второе подразделение должно захватить живьем мальчика.

Остальная часть сил вступит в бой с гироптерами короля Огунве. По их расчетам гироптеры должны прибыть вскоре после дирижаблей. Согласно вашему приказу, дама Салмакия и я вскоре покинем дирижабль и полетим прямо к пещере, где попытаемся защитить девочку от первого подразделения и сдерживать его до прихода подкреплений.

Ждем вашего ответа».

Ответ пришел почти сразу.

«Кавалеру Тиалису.

В свете вашего доклада — изменение плана. Дабы предотвратить убийство девочки, что было бы наихудшим исходом, вам и даме Салмакии надлежит объединить силы с мальчиком. Пока он владеет ножом, инициатива в его руках; поэтому, если он откроет окно в другой мир и заберет туда девочку, вы должны помочь ему в этом и последовать туда за ними. Будьте при ней постоянно».

Кавалер Тиалис ответил:

«Лорду Року.

Ваше сообщение получено и принято к сведению. Дама и я вылетаем немедленно».

Маленький шпион закрыл резонатор и собрал свое снаряжение.

— Тиалис, — послышался шепот из темноты, — она вылупляется. Идите сюда скорее.

Он прыгнул к стойке, возле которой стрекоза силилась выбраться наружу, и осторожно помог ей освободиться от лопнувшего кокона. Погладив ее по большой хищной голове, он расправил ее свернутые и всё еще влажные усики, дав ей почувствовать и запах своей кожи, после чего она стала полностью покорна ему.

Салмакия надевала на свою стрекозу сбрую, которую постоянно носила с собой: поводья из паучьего шелка, титановые стремена и седло из кожи колибри. Сбруя была почти невесома. Тиалис уже занимался своей стрекозой, надевал седло, затягивал подпругу. Она будет носить эту сбрую, пока не умрет.

Потом он вскинул сумку на плечо и взрезал промасленную ткань дирижабля. Дама оседлала свою стрекозу и пустила ее в прорезь, навстречу яростному ветру. Сложив хрупкие дрожащие крылья, стрекоза протиснулась в узкую щель, предвкушая уже радость полета, и вырвалась на простор. Несколькими секундами позже Тиалис присоединился к даме, тоже верхом на стрекозе, рвавшейся вступить в схватку с бурным воздухом.

Они взвились вверх навстречу холодному потоку, на несколько мгновений зависли в быстро сгущавшихся сумерках, чтобы сориентироваться, и взяли курс на долину.

Глава двенадцатая

Побег

И он бежал, взор обратив назад,

Как будто вёл за ним погоню его же страх.

Когда спустилась ночь, вот что происходило в разных местах.

В своей адамантовой башне расхаживал лорд Азриэл. Внимание его было приковано к крохотной фигурке подле магнетитового резонатора; все остальные доклады не принимались; мысли его заняты были только известиями, приходившими из маленького аппарата.

Король Огунве в кабине своего гироптера спешно разрабатывал план, как помешать замыслам Суда Консистории, о которых он только что узнал от галливспайна, сидевшего в его машине. Штурман написал какие-то цифры на обрывке бумаги и передал пилоту. Решающим фактором была скорость: исход дела зависел от того, чей отряд высадится в долине первым. Гироптеры летели быстрее дирижаблей, но пока что отставали.

В дирижаблях Суда Консистории швейцарские гвардейцы занимались своим снаряжением.

Стрелы их арбалетов сохраняли убойную силу на дистанции не меньше пятисот метров, а стрелок мог выпустить пятнадцать стрел в минуту. Спиральный стабилизатор на хвосте, сделанный из рога, придавал вращение стреле, и по точности она не уступала винтовочной пуле. Кроме того, оружие было бесшумным, а это — большое преимущество.

Миссис Колтер лежала у входа в пещеру и не спала. Золотая обезьяна была беспокойна и расстроена: с наступлением темноты летучие мыши вылетели из пещеры, и мучить было некого. Она бродила вокруг спального мешка миссис Колтер, сковыривала ороговелым пальчиком редких светляков, залетевших в пещеру, и размазывала их светящиеся тельца по камню.

Лира металась в жару, но сон ее был глубок, потому что мать влила в нее свой отвар всего час назад. Ей часто снился один и тот же сон, и сейчас она видела его опять, тихонько всхлипывала от жалости, гнева и неведомой сонной решимости; грудь ее вздрагивала, и Пантелеймон-хорек сочувственно скрежетал зубками.

А неподалеку, под соснами, которые трепал ветер, Уилл и Ама шли по тропинке к пещере. Уилл пытался объяснить Аме свой план, но ее деймон ничего не понимал, а когда он вырезал окно и показал ей, она от ужаса чуть не упала в обморок. Он вынужден был двигаться спокойно и говорить тихо, чтобы она не сбежала, — она отказалась отдать ему порошок и даже объяснить, как им пользоваться. В конце концов он просто сказал ей: «Помалкивай и иди за мной», — надеясь, что она послушается.

Йорек в броне был где-то рядом, готовый сдерживать солдат с дирижаблей, чтобы Уиллу хватило времени для его дела. Оба они не знали, что отряд лорда Азриэла тоже приближается. Ветер время от времени доносил до Йорека какое-то далекое тарахтение, но если звук дирижабельных моторов был ему знаком, то гироптеров он никогда не слышал и причину шума не понимал.

Ему мог бы объяснить Бальтамос, но Уилл беспокоился за ангела. Теперь, когда они нашли Лиру, ангел снова предался горю: стал молчалив, угрюм, рассеян. И объясняться с Амой стало труднее.

Они остановились на тропинке, и Уилл сказал в воздух:

— Бальтамос? Ты здесь?

— Да, — без выражения ответил ангел.

— Бальтамос, пожалуйста, побудь со мной. Держись поближе и предупреждай об опасности. Ты нужен мне.

— Я тебя пока не бросил, — сказал ангел. Ничего более вразумительного Уилл от него не добился.

В вышине, борясь с ветром, реяли Тиалис и Салмакия и пытались углядеть пещеру. Стрекозы в точности исполняли их приказания, но они плохо переносили холод, а кроме того, их все время швыряло ветром. Седоки направили их вниз, под защиту деревьев, и дальше летели от ветки к ветке, стараясь не сбиться с курса в сгущавшейся темноте. Под луной, под шум ветра, Уилл и Ама подобрались к пещере поближе, но с таким расчетом, чтобы их оттуда не увидели. Они остановились за пышным кустом рядом с тропинкой, и там он вырезал в воздухе окно.

Только один мир удалось ему найти с таким же рельефом почвы — голое каменистое место, где яркая луна светила со звездного неба на белесую, как выбеленные кости, землю, и в необъятной тишине трещали и стрекотали мелкие насекомые, ползавшие под ногами.

Ама вошла вслед за ним, лихорадочно потирая большие пальцы указательными, чтобы предохраниться от дьяволов, которые наверняка водятся в этом жутком месте; а ее деймон, моментально приспособившись к обстановке, сделался ящерицей и быстрыми лапками засеменил по камням.

Но возникло осложнение. Когда он откроет окно в пещеру миссис Колтер, этот яркий лунный свет, отраженный белыми камнями, превратит все окно в подобие лампы. Поэтому окно надо открыть быстро, вытащить Лиру и сразу закрыть, а будить можно уже в этом мире, здесь безопасно.

Он остановился на крутом склоне и сказал Аме:

— Надо действовать очень быстро и бесшумно. Ни звука, ни шепота.

Она поняла, хотя и была испугана. Пакетик с порошком лежал у нее в нагрудном кармане. Ама то и дело проверяла, не выпал ли он, и вместе с деймоном репетировала работу столько раз, что была уверена: они справятся даже в полной темноте. Они стали взбираться по белым камням. Уилл тщательно измерял расстояние; наконец, по его прикидкам, они достигли места, откуда сразу должны были попасть внутрь пещеры.

Тогда он вынул нож и прорезал самое маленькое окошко, чтобы только заглянуть, — не больше круга, какой он мог описать большим пальцем и указательным.

Он сразу заглянул в окно, чтобы загородить головой лунный свет. Все, как надо: он правильно рассчитал. Впереди был виден выход из пещеры, темные скалы на фоне неба, силуэт спящей миссис Колтер и рядом — ее золотой обезьяны, виден был даже ее хвост, небрежно закинутый на спальный мешок.

Чуть передвинувшись за отверстием, он увидел камень, за которым лежала Лира. Но самой ее не было видно. Может, он слишком близко? Уилл закрыл это окно, отошел шага на два и открыл новое.

Ее тут не было.

— Слушайте, — сказал он Аме и ее деймону, — женщина передвинула ее, и я не вижу, где она. Мне придется туда войти, поглядеть вокруг, найти ее и сразу резать ход обратно. Так что отойдите в сторонку, чтобы я вас случайно не поранил, когда буду возвращаться. Если я там почему-либо застряну, возвращайтесь и ждите у другого окна, там, где мы вошли.

— Тогда пойдем вместе, — сказала Ама, — я знаю, как ее разбудить, а ты — нет, и пещеру я знаю лучше тебя.

Лицо у нее было упрямое, она сжала губы, стиснула кулаки. Ящерица, ее деймон, сразу обзавелась брыжами и медленно растопырила их.

Уилл сказал:

— Хорошо, ладно. Только входим быстро, и ни звука, и делаешь то, что я говорю, сразу. Поняла?

Она кивнула и опять похлопала себя по карману — на месте ли лекарство.

Уилл проделал маленькое отверстие близко к земле, заглянул туда, потом быстро его расширил и сразу пролез на четвереньках в пещеру. Ама немедленно последовала за ним, так что в общей сложности окно оставалось открытым меньше десяти секунд.

Вместе с Бальтамосом, принявшим вид птицы, они присели за большим камнем, дожидаясь, когда привыкнут глаза к сумраку пещеры после яркого лунного света в другом мире. И звуков здесь было больше: главным образом это был шум ветра в деревьях, но сквозь него прорывался другой звук. Рокот дирижабля, и уже не очень далеко.

С ножом в правой руке Уилл осторожно поднялся на ноги и огляделся.

Ама и ее деймон-сова тоже крутили головами. Но Лиры не было в этом конце пещеры. Определенно. Уилл высунул голову из-за камня и долго внимательно смотрел на вход, где крепко спала миссис Колтер со своим деймоном.

Сердце у него упало. Там лежала и Лира, в глубоком сне, вытянувшись рядом с миссис Колтер. Очертания их тел сливались в темноте — понятно, почему он увидел ее не сразу.

Уилл тронул руку Амы, показав в ту сторону.

— Надо делать это очень осторожно, — шепнул он.

А снаружи что-то происходило. Рычание дирижаблей теперь было гораздо громче, чем шум ветра в деревьях, и по земле метались пятна света, пробившегося сверху сквозь ветви. Чем быстрее они вытащат Лиру, тем лучше, а это значит — броситься туда сейчас же, пока не проснулась миссис Колтер, вырезать окно, перетащить Лиру наружу и сразу закрыть.

Он прошептал это Аме. Она кивнула.

И когда он уже изготовился, миссис Колтер проснулась.

Она зашевелилась, что-то сказала, и золотая обезьяна тут же вскочила. Уилл видел ее силуэт в горловине пещеры: она стояла на задних лапах в настороженной позе. Тут же села сама миссис Колтер и загородила глаза от света снаружи.

Левой рукой Уилл сжимал запястье Амы. Миссис Колтер встала на ноги, полностью одетая, гибкая, бодрая, словно вовсе и не спала — а может быть, и правда, бодрствовала все это время. Она и золотая обезьяна стояли у выхода, прислушиваясь и наблюдая за тем, что происходит снаружи, — а там ревели моторы дирижаблей, лучи их фар метались по верхушкам деревьев, мужские голоса выкрикивали предостережения и команды. И все это означало, что действовать надо быстро, очень быстро. Не выпуская запястья Амы и глядя в пол, чтобы не споткнуться, Уилл, пригнувшись, бросился вперед.

И вот он уже возле Лиры, она спит крепким сном, и Пантелеймон обвил ее шею, и Уилл поднял нож, прощупывая им воздух, через секунду будет вырезано окно, и Лира будет спасена… Но он поднял глаза. Он посмотрел на миссис Колтер. Женщина молча обернулась, яркий свет с неба, отраженный мокрой стеной пещеры, упал на ее лицо, и на миг оно перестало быть ее лицом; это было лицо его матери, ее укоризненный взгляд, и сердце Уилла дрогнуло от горя; он ткнул ножом, но мысль его соскользнула с острия, он дернул рукой, раздался треск, и лезвие развалилось на части.

Обломки упали на землю. В руке остался только черенок.

Теперь они не могли выбраться наружу.

Он сказал Аме:

— Разбуди ее. Прямо сейчас.

И повернулся, готовый к бою. Сперва он задушит эту обезьяну. Он напружинился в ожидании ее броска и только тут вспомнил, что в кулаке зажата рукоять ножа — по крайней мере, ею можно ударить.

Но нападения не последовало — ни со стороны обезьяны, ни со стороны миссис Колтер. Женщина только чуть передвинулась, чтобы свет снаружи упал на пистолет, который она держала в руке. При этом свет попал и на Аму: она сыпала порошок на верхнюю губу Лиры и наблюдала, как Лира вдыхает его через ноздри, а чтобы помочь этому, придвигала порошок к ноздрям, используя хвост своего деймона как кисточку.

Уилл услышал, что шум снаружи переменился — к реву дирижаблей примешался новый звук. Знакомый, словно весть из его прежнего мира, — и он узнал его: это гремел вертолет. Потом стал слышен еще один, и еще, и все больше лучей обметало волнующиеся кроны деревьев, превращая лес в россыпь зеленых огней.

Услышав новый звук, миссис Колтер на миг повернулась в его сторону, но миг этот был слишком коротким, чтобы Уилл мог броситься к ней и отнять пистолет. Тем более что деймон-обезьяна не сводила с Уилла злобных глаз и сама готова была прыгнуть. Лира уже шевелилась и бормотала. Уилл наклонился и сжал ее руку, а деймон Амы расталкивал Пантелеймона, поднимал ему голову, что-то шептал.

Снаружи послышался крик, с неба упал человек и с отвратительным стуком ударился оземь в каких-нибудь пяти шагах от пещеры. Миссис Колтер не дрогнула; она хладнокровно взглянула на упавшего и снова повернулась к Уиллу. Через минуту наверху грохнул винтовочный выстрел, а еще через секунду выстрелы слились в сплошной грохот, небо озарилось трескучими вспышками, выбросами дульного пламени.

Лира мучительно старалась проснуться — пыхтела, вздыхала, стонала, садилась и тут же бессильно падала на спину, а Пантелеймон зевал, потягивался, рычал на другого деймона и неуклюже шлепался набок: мышцы не желали его слушаться. Уилл между тем с величайшей тщательностью обыскивал пол пещеры, собирая обломки лезвия. Некогда думать, как это случилось и можно ли его починить; он — носитель ножа и в любом случае должен собрать его. Куски лезвия он поднимал с величайшей осторожностью — каждый нерв напоминал его телу о двух недостающих пальцах. Потом опускал в ножны. Обломки были хорошо видны — металл отражал свет, попадавший снаружи; их было семь, самый маленький — кончик. Уилл собрал их все, а потом повернулся в сторону выхода — надо было понять, что за война идет снаружи.

Где-то над деревьями висели дирижабли, и люди спускались из гондол по канатам, но из-за порывистого ветра пилотам было трудно удерживать свои воздушные корабли на месте. Между тем над скалой появились первые гироптеры. Садиться они могли только по одному — площадка была узкая, — после чего африканским стрелкам приходилось еще спускаться по скале вниз. Одного из них и сняли удачным выстрелом с раскачивавшегося дирижабля. Оба противника уже высадили часть своих сил. Кое-кто был убит прямо в воздухе; еще несколько человек были ранены и лежали на утесе или между деревьев. Но ни те ни другие еще не достигли пещеры, и хозяйкой положения здесь была миссис Колтер.

Перекрывая шум боя, Уилл громко спросил:

— Что вы собираетесь делать?

— Держать вас в плену.

— Что, заложниками? А им-то не все равно? Они и так хотят нас всех убить.

— Одна сторона — определенно, — ответила женщина, — а другая — не знаю. Будем надеяться, что африканцы победят. Голос ее звучал весело, и при свете, падавшем снаружи, Уилл видел, что лицо у нее радостное, полно жизни и энергии.

— Вы сломали нож, — сказал он.

— Нет, не я. Мне он нужен был целым, чтобы мы могли уйти. Ты сам его сломал.

Раздался настойчивый голос Лиры:

— Уилл? Это ты, Уилл?

— Лира! — Он быстро опустился рядом с ней на колени.

Ама помогла ей сесть.

— Что происходит? — спросила Лира. — Где мы? Ох, Уилл, мне опять снилось…

— Мы в пещере. Не делай быстрых движений. Закружится голова. Давай потихоньку. Проверь свои силы. Ты много-много дней спала.

Веки у нее еще слипались, она то и дело зевала, но ей отчаянно хотелось проснуться. Уилл помог ей встать и закинул ее руку себе на плечи, так, чтобы большая часть ее веса пришлась на него. Ама робко наблюдала за ними, потому что теперь странная девочка проснулась, а она побаивалась ее. Уилл с удовольствием вдыхал запах ее сонного тела, радуясь, что она с ним, что она жива.

Они сели на камень. Лира держала его за руку и терла глаза.

— Что происходит, Уилл? — прошептала она.

— Это Ама принесла порошок, чтобы тебя разбудить, — очень тихо сказал он.

Лира повернулась к девочке, впервые заметив ее, и с благодарностью положила руку ей на плечо.

— Я торопился к тебе изо всех сил, — продолжал он, — но видишь, какие-то солдаты тоже поторопились. Не знаю, кто они такие. Уберемся отсюда, как только сможем.

Снаружи бой был в разгаре, и шум стал еще сильнее; один из гироптеров был обстрелян пулеметным огнем с дирижабля, когда его стрелки еще только спрыгивали на скалу. Он загорелся, и, мало того, что в нем погиб экипаж, теперь на скале не могли приземлиться остальные гироптеры.

Тем временем другой дирижабль отыскал свободное место ниже по долине, и высадившиеся из него арбалетчики бежали вверх по тропинке, чтобы поддержать тех, кто уже вел бой. Миссис Колтер следила за происходящим, насколько ей позволяла это узкая горловина пещеры. Она подняла пистолет, держа его обеими руками, и тщательно прицелилась. Уилл увидел ее выстрел, но ничего не услышал из-за взрывов и винтовочной стрельбы снаружи.

«Если будет продолжать, — подумал он, — я брошусь и сшибу ее». Он хотел шепнуть это Бальтамосу, но с тревогой обнаружил, что ангела рядом нет. Ангел забился в угол, дрожал там и хныкал.

— Бальтамос! — строго сказал Уилл. — Перестань, они против тебя бессильны! Ты должен помогать нам! Ты умеешь драться — ты же знаешь… ты не трус… ты нам нужен…

Но ангел не успел ответить. Миссис Колтер вскрикнула и схватилась за щиколотку, и в тот же миг золотая обезьяна с радостным рычанием что-то поймала в воздухе. Оттуда, из обезьяньей лапы, послышался голос, женский голос, но какой-то тихий:

— Тиалис! Тиалис!

Это была крохотная женщина, ростом с ладонь Лиры, и обезьяна уже выворачивала, выворачивала ей руку, а она кричала от боли. Ама знала, что обезьяна не остановится, пока не оторвет руку совсем; но Уилл увидел, что миссис Колтер выронила пистолет, и кинулся туда.

Он поймал пистолет на лету, а миссис Колтер застыла, и наступила странная пауза.

И золотая обезьяна, и миссис Колтер не шевелились. Лицо женщины было искажено болью и злобой, но она не осмеливалась пошевелить и пальцем, потому что на плече у нее, прижав каблук к ее шее и вцепившись обеими руками ей в волосы, стоял крохотный мужчина. Уилл с изумлением увидел на его пятке блестящую роговую шпору и понял, почему она вскрикнула секунду назад. Должно быть, он уколол ее в щиколотку.

Но и маленький человек ничего не мог сделать с миссис Колтер, потому что его подруга была у обезьяны в лапах. А обезьяна ничего не могла сделать с ней из страха, что маленький мужчина вонзит ядовитую шпору в сонную артерию миссис Колтер. Все четверо будто окаменели.

Глубоко дыша и ежесекундно сглатывая, чтобы как-то совладать с болью, миссис Колтер обратила к Уиллу налитые слезами глаза и спокойно произнесла:

— Ну, господин Уилл, что теперь прикажете делать?

Глава тринадцатая

Тиалис и Салмакия

Ты не хмурься, мрак ночной!

Полночь, сжалься надо мною;

Подыми свою луну,

Лишь ресницы я сомкну!

Сжав в руке тяжелый пистолет, Уилл наотмашь ударил золотую обезьяну, свалил ее и оглушил, так что миссис Колтер громко застонала, а крохотная женщина вырвалась из обезьяньей лапы.

Миг, и она отбежала к камням, а маленький мужчина отпрыгнул от миссис Колтер — оба двигались быстро, как кузнечики. Троим детям некогда было изумляться. Тиалис нежно ощупал плечо и руку подруги, обнял ее и окликнул Уилла:

— Ты! Мальчик! — Голос его, хотя и тихий, был низким, как у взрослого мужчины. — Нож у тебя?

— Конечно, у меня, — сказал Уилл. Если они не знают, что он сломан, то незачем им это сообщать.

— Ты с девочкой должен следовать за нами. Кто тот другой ребенок?

— Ама, из деревни, — сказал Уилл.

— Скажи ей, чтобы шла домой. Давайте подчиняйтесь, пока швейцарцы не подошли.

Уилл не колебался. Каковы бы ни были намерения этих двоих, он с Лирой может уйти через окно, которое открыл за кустами, ниже по тропинке. Он помог ей подняться и с интересом понаблюдал за тем, как два маленьких человека вскочили на… кого? На птиц? Нет, на стрекоз длиной почти с его предплечье — они, оказывается, ждали всадников в темноте. Уилл и Лира бросились к выходу из пещеры, где лежала миссис Колтер. Сонная, оглушенная болью после укола шпоры, она тем не менее подняла руку, когда они пробегали мимо, и крикнула: