Клянусь, что в тот же миг заметила на её лице, подавляющую улыбку, слезу.

Бег. (Лёгкие как можно больше пытаются украсть у города воздуха). Грязные, протёртые до дыр ботинки врезаются в лужи, покрывая самих себя новым слоем грязи. Она успеет. Она добежит.
Безлюдная улица, по которой покачиваясь несётся маленькая фигура. Продолжает бежать. Настолько быстро, насколько это было возможно или по крайней мере, насколько ей это позволяла тяжесть лёгких. В кармане злобной и в то же время безысходной, серой куртки, так же злобно и безысходно подпрыгивал вчерашний окурок.

Клянусь, что в тот же миг заметила на её лице, подавляющую улыбку, слезу.

Почему и куда бежала наша главная героиня я расскажу немного позже, а сейчас пора бы начать всё с самого начала.
Вернёмся назад на семь месяцев назад до происходящих событий. Перед Вами первокурсница киевского университета Августина Аркадьевна Печкина. Контрастное сочетание такого необычного имени с такой простецкой фамилией. Мать с отцом Августины постоянно ссорились по поводу выбора имени для их дочурки. Отец, он же Аркадий Иванович, настаивал на имени Гульназ.

Стоит заметить, что несмотря на все ссоры Аркадий Иванович любил Дарью Степановну так же сильно, как и она его, а ссоры были лишь их неотъемлемой частью жизни.

– Какая же, к чёрту, Гульназ?! – кричала ему его жена Дарья Степановна. – Я не собираюсь портить жизнь Сашеньки всякими восточными глаголами и какофемизмами! Что это вообще значит, эта «Гульназ»? Кличка уголовника, она самая. НикакихГульназ в этом доме! – не подумайте дурного о Дарье Степановне. Повод такой сильной неприязни ко всем «нерусским», как она выражалась (даже к именам), стал инцидент с той проклятой цыганкой, когда они с мужем отдыхали в Грузии. Нахалка не только вытащила кошелёк из сумочки, да ещё и сумела прикарманить памятные бабушкины часы, хотя тут уже была вина Дарьи Степановны, так что, считайте это своего рода расизм.
– Дашенька, милая, не доводи до греха. Ни о каких глаголах речь не идёт! Ты же знаешь, что именем Гульназ звали мать Алёшки покойного, пусть земля ему будет пухом, а он между прочим был моим товарищем. А как много он для нас сделал, Дашка, ты помнишь, а?
– Помню, как же не помнить такого алкоголика? Машину нам продал – великое дело! Тьху! Тоже мне! Денег на Столичную не хватало, вот и продал.
А ты, Аркаша, дурак. Купить такую развалюху! Взгляните только: развалюха продала развалюхе развалюху! Поздно по собутыльничкам скучать, любимый, за ум уже пора бы взяться. Ты только вспомни, сколько мы с ней намучались, с машиной-то, все деньги на её ремонт и потратили. Да я пешком бы лучше ходила в самом-то деле! – тут Дарья Степановна сделала небольшую паузу, готовила новую порцию упреканий, но внезапно передумала и продолжила с чего начали: – Сашенька! И только Сашенька!
Аркадий Иванович тоже задумался, наверное вспомнил старого друга, которого ему не хватало. Немного помолчав, ответил:
– Сдалась тебе эта «Сашенька», – он драматично перекривлял жену, а у него был такой талант, на последнем слове. – Грубое и мужское имя, похуже, чем характер твоей мамульки, – тут он был несомненно прав, характер Ольги Николаевны был далеко не ангельским, – а ты вся в мать! Ну, в конце-то концов, сколько можно? Всё, решено – Гульназ.
Аркадий Иванович ещё не раз пожалел о сказанном, потому как случилось следующее: уважаемая Дарья Степановна выхватила из верхнего ящика комода ножницы и направилась прямо к любимой гитаре своего мужа. Звук перерезанных струн можно было сравнить со звуком падающих барабанов. На самом деле, то был звук рвущихся воспоминаний её мужа. Чёрт знает, что её тогда на это сподвигло: токсикоз или беспрерывный стук молотка из соседней квартиры. Сколько крику тогда было, Боже упаси! Ребячество – не иначе, а у взрослых оно, порой, очень заразно. Аркадий Иванович подхватил эту своеобразную эстафету и продолжил её битьём дорогой и любимой посуды Дарьи Степановны, но большее наслаждение ему приносило именно то, что это был подарок его обожаемой тёщи.
Так продолжалось еще в течении шести месяцев, а когда долгожданное дитя появилось на свет, имя ему выбрали (отнюдь) не мать с отцом, а бабушка, она же Ольга Николаевна. Заморачиваться с выбором имени она не стала:
Август – Августина. Августина появилась на свет седьмого августа 19?? года Так уж и осталось это имя.
Возник вопрос: как же всё обошлось без скандалов? Тут всё ещё проще, чем с именем. Ольга Николаевна натура довольно настойчивая и упрямая. Переубеждать Ольгу Николаевну никто даже не пытался, хотя Аркадию Ивановичу пару раз очень хотелось, но он таки не решился, потому что знал на что способна её дочь, а на что способна женщина, породившая её, он знать не хотел.
Подобный скандал случился позже, всего шесть лет спустя. Тогда, конечно, обошлось без покалеченных гитар и битых тарелок, но крику было вдвое больше. На этот раз семейство Печкиных выбирало Августине наряд на первое сентября.
Ольга Николаевна влетела в квартиру так же легко, как никем не званый сквозняк, – думал Аркадий Иванович, когда захлопнул за ней дверь, – так же она ворвалась и в мою жизнь.
Но выгнать он её никак не мог, поэтому скрипя зубами, спросил за чем она пожаловала к ним. Ответ был очевиден: Ольга Николаевна купила на базаре красивое платье для любимой внучки, в котором она обязана пойти с ней в школу. Аркадий Иванович не мог с ней согласиться, так как ещё неделю назад сходил в ателье, где на заказ Гуте (Он часто её так называл, это компенсировало ему Гулю (Гульназ) сшили замечательные блузку и юбку.

Хватило малейших искр, чтобы вспыхнуло пламя. Скандал был в самом разгаре, казалось, что они на ринге, где каждый пытается нанести сопернику больший урон. Порой слова ранят намного тяжелее, чем кулак или бита. Аркадий Иванович и Ольга Николаевна припомнили друг другу старые обиды, все недосказанные слова, которые успели уже досказать и не поскупились парой матерных фразеологизмов. А когда Августина пошла на кухню и спросила у мамы о их значении, Дарья Степановна тоже не поскупилась, только уже парой десятков матерных фразеологизмов, с красиво поданными в них киевскими диалектизмами.
Нельзя сказать, что все конфликты в семье обходились без участия Августины. Она взрослела вместе с ними: ночью они рассказывали ей сказки, а после нежно целовали в лоб, утром помогали собираться в школу, а днём не давали умереть от скуки.
Меня забавляет мысль о том, что ссоры Августина всасывала в себя, словно губка, ещё с материнским молоком.

………….. утро

Вернёмся всё к тем же событиям, на 7 месяцев назад.
Всё началось с холодного и серого утра.
Разве утро может предвещать что-то хорошее?
Еле заметные лучи солнца, возомнивши себя шпионами, незаметно прокрались в комнату. Комната чем-то походила на то утро: такая же холодная и серая.
Августина уже выпила кружку кофе и начала одеваться. Она ненавидела любые другие ёмкости для жидкостей. Даже вино и водку она хлестала из кружки. Из её особенной кружки, к которой прикасаться имела право только она одна. Обычная чёрная кружка, если бы не одна изюминка в ней: надпись.
Гори в аду Питер.
Она сама сделала эту надпись из белой акриловой краски, которая давно валялась у неё в ящике без дела.
В прошлом году Августина не поступила в желаемый питерский университет. А когда ей посчастливилось побывать в самом Питере, тот не очень приветливо её встретил. Если вкратце, то сначала Августина промокла до нитки под дождём, после неуклюже поскользнулась на грязи и, как бы грубо это не звучало, разбила себе нос, и на десерт (? ) её волосы украсил питерский голубь.
Все это наложилось друг на друга и дало свой результат: злость и обиду.

Августина подошла к потёртому дубовому шкафу. Выбор одежды был всегда невелик. Она открыла дверцы и улыбнулась. Улыбнулась ей.
Честь быть одним из ярких представителей её гардероба выпало серой и вечно ворчащей куртке. Присмотревшись, можно было заметить, что левый карман держался всего на двух строчках ниточек, которые вот-вот распустятся. Пользы от неё никакой не было, но она всё равно продолжала её носить. Свисая на плечах, как на вешалке, бескорыстная куртка всегда кричала на толпу, заявляя, что сегодня она выглядит особенно убого. Иногда прохожие могли расслышать такие слова как «безысходность» и «отчаяние», но в тот же миг они развеивались в привычной суматохе города.
Не поступив в питерский, Августина поступила в киевский университет на преподавателя музыки.
До пятнадцати лет никто не знал о таланте Августины. Она и сама не помнит как именно она его в себе обнаружила.
Думаю, это произошло в один из тех дней, когда семейство Печкиных вновь из-за чего-то ругалось. Когда Августина уже не могла кричать и в один момент просто запела. Я бы даже сказалазавыла.
Да, Аркадий Иванович и Дарья Степановна долго привыкали к новому таланту их чада.
Аркадий Иванович даже шутя просил не петь её, когда пил из хрусталя:
-- Не балуйся, Гутя, водка сейчас – дорогое удовольствие, -- говорил он и залпом опустошал стопку.
Вскоре Гутя все же научилась петь, да и ко всему этому добавились старые уроки в музыкальной школе по фортепиано.
Частые завывания и блямканья на фортепиано по вечерам дали свои плоды: это все переросло в нечто большее – искусство.