Часть вторая 7 страница

- Думал, мы уже наигрались. – Габриэль, лежавший на спине, протянул руку и дразняще прогладил его член. – Обломись-обломись.

Высокий, темный, надменный не обратил внимания на его возмущение. Подняв ладонь, Ортега продемонстрировал реверс монеты, поблескивающей в тусклом свете лампы.

– Решка. Переворачивайся.

- Зачем? – подозрительно спросил Габриэль. - Что я выиграл?

- Пока ничего. – Ортега встал на колени, и не успел Габриэль глазом моргнуть, перевернул его лицом вниз в борцовском захвате. Пружины старого матраса протестующе скрипнули.

- Эй, что за… - Габриэль попытался освободиться, но куда там. Ортега вытащил подушку у него из-под головы и засунул под живот.

- Осторожнее! – Габриэль дернулся, и Ортега, завладев преимуществом, приподнял его бедра повыше. Гладкая щека прижалась к челюсти.

- Ты мне веришь, Контадино?

Ладонь пробежалась по спине в легкой ласке, скользнула между ягодиц. Нежное прикосновение вызвало мурашки. Габриэль заставил себя расслабиться, разжал кулаки, комкающие простыню.

- Я верю, что ты меня трахнешь еще в этом десятилетии.

Ортега устроился сверху, накрыв тяжелым горячим телом, потерся о шею, слизал мелкие блестящие капельки пота. Габриэль вздрогнул, когда дыхание и короткие прикосновения языка опалили кожу. Ортега просунул ему под бедра еще пару подушек, приподнимая задницу. Габриэль чувствовал себя уязвимым, немного неуклюжим и – естественно – возбужденным.

Повернув голову, он наблюдал, как Ортега наполнил три рюмки мутной жидкостью, которую старик окрестил «мексиканской жарой». Она практически не пахла, но Ортега заверил, что это убойная вещь.

- Сейчас пульке считается напитком деревенщины и быдла, но когда-то его разрешалось употреблять только жрецам и знати. Нарушение этого закона каралось смертью.

Да, Ортега многое знал об алкоголе.

Он нарезал лайм сапожным ножом – сочная измочаленная мякоть выглядела до странного эротично. Сел на кровать, прижавшись бедром к Габриэлю, который снова вцепился в простыню. Его сдерживало лишь упрямое желание доказать, что Ортега неправ в своем суждении о его нетерпении, неумении держать эмоции и похоть под контролем.

- Ш-ш-ш… - Палец постучал по кончику носа.

- Кончай засирать мозги и действуй.

Ортега вздохнул:

- Ты всегда торопишься. Так ты пропустишь самые важные моменты в жизни.

- Потом фотки посмотрю.

Покачав головой, но явно забавляясь, Ортега поднял одну рюмку.

- Алкогольная игра под названием Espera.

- Espera? В смысле, «подожди»? Будем сидеть и ждать Страшного суда?

Ортега поставил рюмку на спину Габриэлю – ниже шеи в выемку между лопатками - и чуть придержал.

- Слушай и запоминай правила, Контадино. – Он поставил вторую рюмку посередине спины на глубокий изгиб. – Цель игры – удержать три полных рюмки. – Ортега провел пальцем по позвоночнику к ложбинке на пояснице, едва прикасаясь, но Габриэля словно ударило статическим разрядом от иллюзорного контакта.

Последнюю рюмку он поставил у самой расщелины между ягодицами – она задрожала, едва удержавшись. Казалось, будто большой палец подразнивает чувствительную кожу, а стаканы давят сразу на все эрогенные зоны.

Габриэль постарался сдержать дрожь, опасаясь, что порушит всю конструкцию, позволив Ортеге выиграть в этой гребаной игре. Соски сжались, с каждым мелким сотрясением матраса грубая ткань терла набухшие вершины. А Ортега словно специально возился, раскачивая кровать.

- Потом лежащего участника поливают соком лайма и посыпают солью. Как понимаешь, сегодня нам придется обойтись без соли.

- Да ты на ходу придумываешь! – Габриэль едва удержался от смеха.

- Silencio, - предупредил Ортега. – Ты только что чуть все не разлил.

Габриэль раздраженно фыркнул, но замер, когда на мускулистую спину брызнул сок. Теплый, тот все равно дарил удивительные ощущения.

- Предупреждать надо, ублюдок! – Габриэль чуть не задохнулся, просто пытаясь не дернуться.

- Если прольешь – проигрываешь свой раунд, - самодовольно сообщил Ортега, легко растирая сок по ребрам и бокам. От кислоты пощипывало на ссадинах и царапинах, но странным образом это тоже возбуждало.

- Да чтоб меня!

- Только если выиграешь.

- А если ты уронишь рюмки?

- Не уроню. Твоя кожа сияет как полированное золото, - пробормотал Ортега, размазывая сок длинными широкими штрихами.

Поглаживания успокаивали, запах опьянял. Габриэль держался, несмотря на мурашки, разбегающиеся из-под пальцев Ортеги.

- Другой игрок – я – выпивает по одной рюмке за раз без использования рук. – Ортега усмехнулся и согнул пальцы как пианист перед сложным сольным концертом.

- Если ты намерен пить эти помои, я выиграю в любом случае.

Ортега лишь положил ладонь ему на шею, видимо, призывая заткнуться.

- Слушай, я предлагаю пропустить эту херню с выпивкой и сразу потрахаться. – Габриэль попытался поднять голову, однако тяжелая лапа не позволила; он добился только того, что пара капель сока закатилась между ягодиц.

- Espera! Ты выиграешь и получишь приз, только если будешь лежать тихо, пока я не выпью последний стакан.

- А ты, кстати, еще не сказал, что за приз. – Прижимаясь щекой к подушке, Габриэль покосился на Ортегу. – Если пластиковый свисток, то я сразу предупреждаю…

Ортега склонился, согревая дыханием ухо, откинул прядь, упавшую на лицо Габриэля:

- Если выиграешь, мой язык проследует по местам рюмок, как… Кортес, изучая новый дивный мир… - Палец очертил дразнящую линию и замер у расщелины. – По равнинам, храбро встречая… влажные густые… джунгли, карабкаясь по скалам, спускаясь в… горячие, скользкие, страшные… каньоны. Гм. Куда заведет такая экспедиция?

Габриэль едва дышал. Срань господня! Одно только представление, что сладкий рот Ортеги поцелует его там, что язык… Он застонал.

Ортега усмехнулся.

- Но только если выиграешь, - уточнил он многозначительно. – Хотя очень сомнительно, учитывая, что тебя начинает колотить только от одной мысли. Прольешь хоть каплю – проигрываешь раунд.

- Кортес, поджигай!

Ортега склонился, и Габриэль едва не закончил игру, вздрогнув, когда шершавый язык подхватил липкий сок, стекающий по лопаткам. Прикусив губу, Габриэль постарался выровнять дыхание. Язык остановился, деликатно поплескался в мелком бассейне в углублении у первого стакана.

Габриэль затаился в ожидании и коротко выдохнул, когда исчез вес первой рюмки. Повернув голову, он смотрел, как Ортега выпил пульке одним глотком, удерживая рюмку только губами, подхватил ладонью и поставил на прикроватную тумбочку.

- Первая пошла.

- Ну и как?

- Очень тонкий вкус на самом деле. – Он облизнулся и подмигнул. – Как ты, держишься, Контадино?

- Ага. Кровать офигеть какая удобная. Лежал бы и лежал.

- Действительно, - серьезно согласился Ортега. – Я до сих пор не видел тебя таким спокойным. Все время дергаешься и носишься. Как курица с яйцом.

- Кстати, о яйцах… - Габриэль не сразу осознал смысл слов Ортеги. Выходит, тот постоянно за ним наблюдал и хорошо считал? Мышцы одеревенели в потребности движения. Он три минуты лежал смирно, но уже жаждал перевернуться.

Широкий язык вернулся на кожу, обвел место, где раньше стояла рюмка, прошелся по позвонкам, добрался до второй, обогнул основание и… исчез.

Ноги почти стряслись от напряжения. Габриэль застыл, когда матрас прогнулся. Тело Ортеги полыхало жаром, от аромата свежего пота и мыла кружилась голова. Пенис дернулся, требуя внимания. Простыню под животом пропитала влага предэякулята. Габриэль едва сдержал дрожь - по бедру внезапно проехался толстый эрегированный член.

- Осторожней, Контадино. – Не столько предупреждение, сколько насмешка.

- За собой следи, - огрызнулся Габриэль.

Затяжное, томительное скольжение языка по спине – твердое, горячее – вырвало из горла стон. Габриэль потянулся и обхватил прутья в изголовье кровати, желая расслабиться. Но как только чуть спало напряжение в плечах, Ортега начал новое наступление, лизнув уже высохший сок на стыке ягодиц.

Каждое прикосновение оставляло липкий сладкий след на нагретой плоти. Матрас прогнулся под руками Ортеги, язык нырнул в складку между тугих холмов.

Габриэль шумно выдохнул, но Ортега не сжалился – углубился в теплую долину. Дыхание сбилось.

- Господи, подожди! – вырвался крик из горла. Нужно пошевелиться: либо отстраниться, либо наоборот - приникнуть. Соски и член пульсировали с потребностью, становившейся все болезненней. Габриэль задрожал, чтобы хоть как-то себя сдержать. – Подожди!

Ортега тихо усмехнулся. Снова лизнул… так близко, так раздражающе близко к горящему нетерпеливому отверстию.

- Очень хорошо, Контадино. Твоя воля сильнее, чем я ожидал. – Вес второго стакана улетучился.

Габриэль покосился, глядя, как Ортега опрокидывает рюмку. Полные губы натянулись вокруг стеклянных краев. Казалось, они обхватили и сосут член. Ловкий язык слизал последние капли белесой жидкости на донышке. Габриэль закатил глаза, представляя, как тот мучительно исследует, шарит, изучает его тело.

Соблазнительный бархатный голос бормотал в ухо бесстыдные комплименты, которые вгоняли в краску. В них так хотелось верить, но наверняка Ортега снова дразнит, чтобы выиграть в сумасшедшей игре.

- Я понял, что между нами случится, как только тебя увидел. Как только наши глаза встретились, я это почувствовал. И ты тоже. Никто и никогда не сравнится с тобой… Ты – единственный… - Абсурдная, соблазнительная литания.

Член болезненно ныл, истекая смазкой. В глубине души Габриэль умолял, жаждал больше сладких слов, больше ласки.

- Ну-ну, все так говорят, – выдавил он. – Давай, Ортега, гони дальше.

Повисла тишина, тот сухо усмехнулся и отстранился:

- Такой молодой и такой пресыщенный.

Он присел позади Габриэля между бедер, длинный член уперся в открытую полоску плоти прямо над мошонкой. Задницу охватила похоть напополам с паникой.

Габриэль почувствовал его дыхание на обнаженном теле, когда Ортега поднял третью рюмку. Выпил в тишине и грохнул о тумбочку. Рюмка проехалась по полированной поверхности и стукнулась о пистолет.

- Ты выиграл, Контадино.

Не успел Габриэль повернуться, как жадные губы припечатали жестким поцелуем. Горячим, первобытным, высасывающим из легких кислород. Член подпрыгнул, яички поджались. Широкая ладонь, вцепившись в волосы, откинула голову назад.

- Время награды за терпение.

Габриэль хрюкнул, когда навалилось тяжёлое мускулистое тело, а атласный член соблазнительно лег во всю длину между ягодиц.

Ортега двинулся вниз, облизывая и покусывая каждый дюйм кожи от шеи до задницы. Габриэль содрогнулся под умелой атакой.

Большие руки развели ягодицы, и Габриэль намертво вцепился в изголовье кровати.

Теплый влажный язык послал лавину удовольствия по позвоночнику к затылку. Габриэль застонал, сжимая задницу, опасаясь, что следующее тонкое точное прикосновение закончится преждевременным оргазмом, пустив насмарку все терпение и ожидание.

- Подожди, господи. Подожди, - проскулил он беспомощно, умоляюще. К облегчению, изысканная пытка прекратилась. Габриэль пару раз глубоко вздохнул, восстанавливая контроль. Легкие поцелуи запорхали по спине.

- Все в порядке, gatito? – Эта снисходительная нежность в конце концов его и погубит.

Габриэль застонал. Ни один любовник не тратил столько времени, изучая его тело, испытывая его пределы, выискивая новые способы заставить изнывать от желания. Не вносил вместе с похотью в постель страсть, превращая секс в почти невыносимую близость.

Хотя, сказать по правде, у него никогда не было настоящего любовника – лишь случайные партнеры.

Лапищи Ортеги медленно, размеренно растерли ягодицы, развели, как раковину устрицы, внутри которой жемчужиной располагалась уязвимое розовое плотное кольцо; его тут же окатило прохладным воздухом от потолочного вентилятора. Габриэля заколотило. Он ждал… ждал… А потом почувствовал влажный толчок на сфинктере. Самое сладкое вторжение в мире.

- Господи… Да, пожалуйста… да…

Твердый язык проскользнул внутрь и вынырнул наружу. Еще раз, и еще. Жесткий, гладкий, горячий… Ортега трахал его языком.

Габриэль заерзал на смятой простыне, всхлипнул, но великолепные, пугающие поцелуи не отпускали, преследовали. Собственные беспомощные звериные звуки, вырывающиеся из груди, возбуждали сильнее, лишали контроля; он капитулировал перед огромным, умелым мужчиной, который делал его диким.

- Дотронься до сосков, - приказал Ортега. – Сожми.

Габриэль вспыхнул, послушно сунул руки под грудь, пощипывая припухшие соски. Постыдно и возбуждающе. Скрутил, потянул и ужаснулся, осознав, что мечтает, чтобы это сделал Ортега.

Он щипал себя в такт с короткими толчками Ортеги, усиливая и ослабляя нажим. Это было больно. И прекрасно.

Ортега обвел языком вокруг нежного приоткрывшегося ануса, припал ртом, увлажняя, подразнивая, лизнул чувствительную плоть ближе к мошонке.

Пальцы Габриэля замерли, глаза закатились, когда по нежной коже проехался колючий щетинистый подбородок.

- Красивый, такой красивый. Восхитительный. Amante muy joven.

Большие ладони огладили задницу.

Габриэль зарылся лицом в простыню, стараясь отвлечься от ласки, сосредоточиться на низком голосе, на фразах.

Настойчивый гул в основании члена предупреждал о скором оргазме. Габриэль жаждал физического освобождения, но еще больше хотел, чтобы прекратилась эмоциональная атака на разум и сердце.

Он подался навстречу, жестом и несвязными хриплыми словами умоляя Ортегу войти глубже.

Но внезапно ритм изменился – язык вышел и прекрасное давление обернулось широкими мазками по внешнему кольцу. Габриэль взвыл – уже почти ощутимый оргазм отступил, выворачивая душу. Габриэль ударил кулаком по кровати, выкрикивая все известные ему проклятья.

Внезапно мир перевернулся - он понял, что уже лежит на спине. Ортега навис с самодовольной насмешливой улыбкой. Габриэль с удовольствием приложил бы ублюдка апперкотом, если бы тот не сжимал его руки над головой.

- Эй, Контадино. Ты выиграл римминг, а не оргазм. Для него требуется… espera. – Ортега заткнул поток ругательств поцелуем. Который властвовал, требовал подчинения.

Габриэль боролся, старясь отвернуться и, выгнувшись, сбить могучее тело, хотя знал, что все бесполезно.

Ортега удерживал его, пока не почувствовал, что гнев Габриэля начал ослабевать вместе с натянутыми мышцами. Широкая белозубая улыбка осветила красивое лицо:

- Ну а теперь твоя очередь попробовать мексиканскую жару, si?

- Может, лучше налить на голову и чиркнуть спичкой, а, испанский хрен?

Ортега рассмеялся, подвинулся, освобождая место для Габриэля, и улегся на кровати.

- Твоя цель – воспламенить меня без спичек, Контадино. Или у тебя с этим проблемы? – Он игриво изогнул бровь.

- Поосторожней с желаниями, сеньор Ортега, - сладко пропел Габриэль и с удовлетворением заметил, как тот сузил глаза. Взял с тумбочки кружку с пульке, потряс. – Командуй. Сегодня твоя счастливая ночь, hombre.

После этих слов Ортега напустил на себя еще более самодовольный вид, хотя это казалось уже невозможным.

Габриэль наполнил три рюмки и осторожно расставил по широкому мускулистому торсу, начиная с самой высокой точки между объемных загорелых грудных мышц. Вторую поместил на плоский пресс, а последнюю в густые заросли волос, ведущие к величаво торчащему члену, который угрожающе дернулся.

- Может, просто задуем свечку, споем «с днем рожденья» и назовем это нашей счастливой ночью? – предложил Габриэль.

- Рассмешил, - пробормотал Ортега.

- Еще даже не начинал.

Габриэль взял оставшийся ломтик лайма и провел им по его коже, задевая соски. Ухмыльнулся, заметив, как коричневые кончики заострились.

Ортега прикусил губу, но остался неподвижен, только сбившее дыхание выдавало борьбу за контроль.

Габриэль оседлал мускулистые бедра, притерся возбужденным членом к плоти Ортеги. С натянутой улыбкой под пристальным взглядом сжал лайм, пуская струйку сока на блестящую смазкой головку. Отбросил измочаленную дольку через плечо в темный угол комнаты. Всем телом ощутил мелкую дрожь, охватившую Ортегу. Переполненные рюмки затряслись, несколько капель выплеснулось, но шаткая конструкция устояла на месте. Казалось, даже гравитация ему подыгрывает.

Габриэль невольно залюбовался первобытной мужской красотой: изящно изогнутым членом, большой смуглой розово-коричневой головкой, более темной, чем остальной орган. Долгой секретной улыбкой-щелью с капелькой перламутра, капюшоном необрезанной крайней плоти. Красивый ублюдок.

Задница сжалась, остро ощущая пустоту, незаполненность. На лбу и спине выступил пот. Шепот потолочного вентилятора едва разгонял влажный воздух.

- Ты только глянь! – прохрипел Габриэль, напустив в голос сладкие подразнивающие нотки. - Usted pavo regordete magní fico! Весь такой откормленный и зажаристый, как индейка на День благодарения. Просто, мать твою, невероятно. Давай назовем эту картину «Как я провел каникулы» и повесим в комнате отдыха. У дона Санчеса есть комната отдыха для сотрудников?

Ортега хмыкнул. Стаканы закачались, едва не опрокинувшись.

- Полегче, mi amigo grande del amor, - проворковал Габриэль. – Замри и принюхайся к пульке. Ты всегда спешишь! Ты так пропустишь самые лучшие моменты в жизни. Ведь изображать поднос с напитками охренеть как занятно!

Ортега прикусил губу, сдерживаясь монументальными усилиями:

- Ты жульничаешь, Контадино, - проворчал он.

- Я? – Габриэль наклонился и осторожно, не задевая покачивающуюся рюмку, прикусил сморщенный, кислый от лайма сосок.

Ортега тихо застонал, Габриэль подавил злодейскую улыбку и пощекотал мягкими волосами широкую бронзовую грудь. Язык скользнул, подразнивая измученный сосок. Габриэль вывернулся из-под сильных рук, попытавшихся удержать, прижать ближе. Перекинулся на другой, лизнул, смачивая кончиком языка, наслаждаясь зрелищем, как тот наливается под его опекой. Ортега гортанно завыл, выгибаясь, чтобы потереться головкой о живот Габриэля.

- Нравится? – прошептал Габриэль.

- Да, - прорычал тот.

Габриэль отстранился, тяжелый член задел чужой налившийся пенис. Опалив, нахлынула волна похоти, мошонка заныла. Все тело заломило от неописуемой жажды.

Всё. Хватит.

Он выпрямился, поднял и опрокинул в рот первую рюмку. Глаза Ортеги расширились:

- Что за…

Габриэль мигом подхватил и выпил вторую. Плевать что там - хоть молоко, хоть клей. Изогнул брови в ответ на безмолвное удивление Ортеги. Тот молчал, но в глубине темных глаз сквозило разочарование. Габриэль отринул укол вины и схватил последнюю рюмку.

Очень жаль, но ему не хотелось играть и манипулировать. Ему хотелось только трахаться. И все. Не надо никаких игр – ни алкогольных, ни интеллектуальных. Лишь быстрый жесткий секс – ну ладно, можно и не быстрый, - но он точно не собирался тратить всю ночь на прелюдию, ласки и разговоры.

Габриэль облизал губы. У ацтекского пойла оказался странный привкус. Впрочем, чего еще ожидать от волшебного зелья?

- Гейм, сет, матч, - произнес он сухо. – Поздравляю. Ты победил. Я проиграл. Так что трахни меня.

Ортега минуту вглядывался в его лицо:

- Тебе понравилось? – тихо спросил он. – Поэтому бросил играть? Затянуло?

- Ага, до чертиков, - огрызнулся Габриэль. – Мы и так потратили кучу времени. Давай уже начнем, что ли. - Он приподнялся и стал опускаться на длинный толстый член, приняв половину в один заход. – Достаточно постельной болтовни. Трахни меня.

Он хотел сказать все как можно быстрее, но слова растягивались, приглушенные частично болью, частично облегчением, когда член Ортеги наконец заполнил его до конца.

Удивительно, но Ортега промолчал. Согнул колени, меняя угол входа и позволяя Габриэлю медленно, сосредоточенно скользить по толстому твердому пенису. Габриэль зашипел. Больно. Очень больно.

Но именно этого он сейчас и хотел.

Темные глаза наблюдали за ним сквозь прищуренные веки. Ортега приподнялся, толкаясь, помогая насаживаться. Габриэль на мгновение замер, впитывая боль. Такую яркую, жгучую. Желанную. Она принесла ощущение наполненности – именно то, о чем о он мечтал с памятной ночи в клубе «Мадроне». Мучительная одержимость прогоняла пустоту, насыщала, обостряла чувства, а не подавляла физически.

Ортега стал покачивать бедрами, Габриэль принял его гладкий, мощный ритм.

Комната тонула в дымке, но каждый предмет мебели, каждая вещь казалась более отчетливой. Мягкое жужжание потолочного вентилятора, скрип спинки кровати и пружин матраса, низкое, рычащее дыхание их обоих. Габриэль слышал, как по телу скатываются капельки пота и разбрызгиваются по скульптурной груди Ортеги.

Грубые черные волосы, оплетающие пах Ортеги, щекотали яйца, натирали чувствительную промежность.

Раскачиваясь сверху, Габриэль контролировал все действия – двигался широко, с оттяжкой; сильно зажимая в верхней точке головку мышцами, затем расслабляясь и продвигаясь вниз по объемному валу. Уже несколько раз упущенный оргазм приближался с безумной скоростью. Ортега задал устойчивый, жесткий ритм – именно такой, какой хотел Габриэль.

- Да, господи… Да! – Он закрыл глаза, прячась от внимательного взгляда, пронзающего насквозь.

Сильные руки стиснули бедра – наверняка останутся синяки – сбивая с такта и купируя инерцию. Габриэль задрожал, потерял равновесие и рухнул вперед на вытянутые руки.

Толстый член сдвинулся, задев простату. Дыхание перехватило. Ладонь сжала ягодицу – грубое прикосновение к нежной плоти. Другая рука вцепилась в волосы, натянула до боли, разбудив ярость, гнев в дополнение к вожделению и отчаянью. Габриэль снова насадился задницей, удовлетворенно уловив сбившееся дыхание Ортеги, каждым рваным движением ощущая его бешеное сердцебиение. Габриэль вскрикнул, когда член Ортеги опять задел чувствительную точку внутри.

Освобождение ударило подобно молнии в громоотвод. Пройдя парным пробоем, промчалась по спине, взорвалась у основания черепа; вторым разрядом прошила член, как пуля, выплескиваясь наружу кремовой струей и выбивая клапан, бьющийся в груди.

Сквозь послеоргазменное марево Габриэль ощущал, как где-то далеко выгибается Ортега, твердый, будто мраморная статуя, издавая отчаянный крик – эхо его собственного. Внутри разливается влажное тепло, затапливая, облегчая скольжение все еще вколачивающего жесткого члена.

Выжатый, измочаленный как лайм, Габриэль не взбунтовался, когда Ортега притянул его к себе и устроил на потной груди. Габриэль уткнулся носом в мокрое плечо, втягивая мускусный запах. В голове роились тысячи претензий, но они показались слишком эфемерными, чтобы сорваться с языка.

- Ты выиграл этот раунд, Контадино, - смутно услышал он слова Ортеги.

Глава 10

Габриэль очнулся от низкого жужжания потолочного вентилятора. Голова гудела – последствие короткого сна и излишних возлияний. Обычно он просыпался быстро – словно одним махом раздвигал занавески. Привычка, выработанная годами опасной работы. Но сегодня он тихо лежал, наслаждаясь игрой теней в лунном свете, с редким ощущением тепла и безопасности.

Сквозь ресницы он увидел на тумбочке пистолет, рядом – опрокинутую рюмку и выжатую дольку лайма. Лайм и рюмку легко объяснить: не впервые он просыпался среди ночи, которую провел, заглушая одиночество тайной жизни. Но пистолет… это же не его пистолет.

Но тут услужливо вернулась память. Ортега. Ортега и его волшебное ацтекское пойло. Местный самогон «мексиканская жара». Все верно. У Габриэля никогда не было такого горячего, безумного… удовлетворяющего секса. Точно не было.

Он повернул голову и рассмотрел в серебристом свете, льющемся из открытого окна, смятую подушку и откинутые простыни.

В кровати он лежал один.

На мгновение укололо разочарование. Слишком сильное. Но тут же отступило. По здравому размышлению Ортега никогда не оставил бы своего оружия. Габриэль погладил рукой пустое место рядом – теплое. Тут только что лежали – грубый хлопок все еще хранил человеческое тепло.

Поморщившись, он поднял свинцовую голову – напоминание о том, что несколько часов назад порядком перебрал – и ожидаемо увидел высокую фигуру, застывшую у балконной двери. Деревянные планки жалюзи откидывали тигриные полосы теней поперек мощного тела.

Габриэль рассматривал его с любопытством. В позе сквозила… печаль? Ортега казался далёким. Одиноким. И это почему-то тревожило.

Какая глупость!

И в то же время таким Ортега нравился. Тело все еще болело, а Габриэль снова хотел Ортегу и ничего не мог поделать с эмоциями. Хотя какие тут эмоции, обычный реализм: как только они отсюда уедут, между ними все закончится.

- Не спишь? - не оборачиваясь тихо спросил Ортега. Голос в темноте прозвучал странно интимно.

- Нет.

Когда повисла тишина, Ортега повернулся. Габриэль встал и, не обращая внимания на его молчаливый взгляд, прошел в ванную. Не закрывая дверь, облегчился. Рассеянно провел ладонью по животу – пальцы нащупали липкие пятна засохшей спермы.

Сквозь шум воды послышался голос Ортеги. Габриэль его проигнорировал. Закончив, взял полотенце, которым вытирался раньше. Оно аккуратно висело на штанге – либо горничные прибирались тут среди ночи, либо Ортега был аккуратистом. Намочив махровую ткань, Габриэль вытерся. Теплая вода успокоила поцарапанную чувствительную кожу.

Бросив полотенце на пол, он вышел из ванной и замер при виде Ортеги, растянувшегося на постели.

Габриэль с трудом сглотнул. В чистом серебристом свете тот выглядел ожившей античной скульптурой. Волнистые черные волосы были откинуты назад, точеный подбородок подпирала сильная рука, грудь и живот бугрились мышцами. Жесткий член коричневых и багровых оттенков выгибался вверх и покоился на бронзовом бедре. Необрезанная плоть приоткрывала гладкий кончик с темной длинной щелью.

- И какой месяц? – хрипло выдавил Габриэль. От похоти и тихой тоски перехватило горло.

Ортега усмехнулся:

- Интересуешься моим знаком зодиака, Контадино? Что-то не оригинально.

Видимо, сегодня Габриэлю суждено постоянно его разочаровывать. Но он откинул эту мысль.

- Ты словно модель для эротического мужского календаря, - ответил он резко. Хотелось порушить легкий эмоциональный мостик, который навел между ними Ортега. – Может, мистер август?

Тот лениво усмехнулся:

- Не угадал. Ноябрь. Скорпион. А ты когда родился?

Габриэль замялся, но история Джованни Контадино мало отличалась от его собственной.

- В мае.

- Какого числа?

- Зачем тебе? – коротко бросил он. – Хочешь купить мне подарок?