ЛЕНИН: Сухарёвку презираю и ненавижу!

ЛЕНИН: " Сухарёвку презираю и ненавижу! "

На сайте " Коммунисты Столицы" опубликован материал Пельмени

Рассказ-воспоминание о встречах с В. И. Лениным. Виктор Тельпугов, 1963г.

Как-то пригласили Ленина в гости. Не на какой-нибудь там званый прием, а просто так, в самые обычные гости, если можно назвать обыкновенной обстановку, в которой это происходило.

— Владимир Ильич, пришли бы к нам в воскресенье? А? — сказал неожиданно в конце телефонного разговора старый знакомый Ленина Николай Матвеевич Степанов.

— Очень просим. У нас ничего и никого не будет. Посидим, поговорим, может, чайком побалуемся, обсудим все заветные дела. Пора бы нам и на охоту нацелиться.

Ленин согласился:

— Посидеть, помечтать часок-другой, действительно, не мешает. Приду! И Наденьку (Надежда Константиновна — жена В. И. Ленина) сагитирую. Одним словом, ждите! Только, ради бога, никаких чаев! Это твердо, слышите?

Несмотря на это строгое предупреждение, забегала, засуетилась жена Николая Матвеевича, заволновался и сам хозяин:

— Он когда-то страсть как пельмени любил. Настоящие, сибирские, морозцем сбитые. Помнишь?

— Помнить-то помню, только к чему ты об этом?

— Барахолка рядом…

— Ну и что? Серебра у нас с тобой сроду не было, а за тряпки наши ничегошеньки не дадут — одно старье.

— Что бы такое все-таки придумать? Начали Степановы вместе перебирать

сундук. На самом дне его чудом сохранилась беличья муфта Веры Спиридоновны.

Переглянулись старики, повертели муфту, понесли на Сухарёвку (площадь, где в те годы была барахолка).

Так в доме нежданно-негаданно появились мука и мясо. Для полной удачи надо было бы раздобыть еще хоть несколько капель уксуса и головку лука, а говядину провернуть через мясорубку пополам со свининой, но и так пельмени получились отменными.

— Настоящие, сибирские! Первый сорт! Когда гости вошли, пельмени уже были

на кухне, и под тяжелой крышкой эмалированной кастрюли беззвучно перекатывались в крутом кипятке, приправленном перцем.

В давно не топленной квартире пельменный «дух» распространился мгновенно. Первым уловил его Владимир Ильич:

— Наденька, а нас с тобой, кажется, предали…

— Не предали, а решили порадовать, — из-за фанерной перегородки поправила его смущенная хозяйка.

— Нет, нет, именно предали. Мы ведь с Николаем Матвеевичем условились — никаких угощений. Если б я знал, не пришел бы, честное слово.

Владимир Ильич, натыкаясь на стулья, нервно расхаживал по тесной комнате.

— Сибирские, — торжественно возвестила Вера Спиридоновна, появившись в дверях с пышущей паром кастрюлей.

— Я уж учуял, что сибирские, но откуда? Из каких-таких закромов?!

Когда на шумовку упала первая горсть пельменей и Ленин, наклонившись, увидел, что сделаны они из белой, ослепительно белой муки, он даже зажмурился, и щека его перекосилась, как при нестерпимой зубной боли.

Глянув на Степановых, он сказал как-то глухо и тихо, но совершенно отчетливо:

— Ну вот что, дорогие хозяева. Сердитесь на меня или не сердитесь, я эти пельмени есть не буду. Да, да! И вам не советую. Не знаю у кого как, а у меня они в горле застрянут. До свидания.

— Решение принято единогласно, — уже с порога обернулся он, крепко взяв под руку Надежду Константиновну, — обжалованию не подлежит.

Утром в понедельник Ленин пришел на работу мрачный, каким его уже давно не видели. Одного за другим вызвал к себе всех товарищей, в той или иной мере ответственных за борьбу со спекуляцией. Всем надавал срочных и сверхсрочных заданий, а под конец еще строго-настрого предупредил:

— Проверять буду сам. Рабочие пухнут с голоду, а господа с барахолок благоденствуют и жиреют.

Когда вызванные работники, повторив полученные распоряжения, разошлись, Ленин попросил соединить его с Николаем Матвеевичем.

Пока секретарь накручивал урчащую ручку аппарата, Ильич, как бы разговаривая сам с собой, сказал задумчиво и уже совсем не строго:

— Надо помириться со стариками. Они-то мало в чем виноваты. Честные, хорошие люди.

Ленин не хотел было напоминать Степанову о случившемся, но так уж как-то само собой получилось, что разговор с первых же слов завязался вокруг вчерашнего:

— Николай Матвеевич? Говорит Ленин. А об охоте мы так и не условились? Может, двинемся в следующее воскресенье? Вот убьем медведя, тогда я к вам на пельмени сам напрошусь, а Сухарёвку презираю и ненавижу! Слышите? Пре-зи-ра-ю! Так и передайте Вере Спиридоновне от нас двоих.

— Так и передам, Владимир Ильич.

* * *

Морозное, метельное утро следующего воскресного дня рано подняло на ноги давних друзей. Проезжая мимо еще не проснувшейся Сухарёвки с утесом кирпичной башни, нелепо громоздившейся на пути, они переглянулись — молча, многозначительно, даже весело.