ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 10 страница

…сгубить не успевший расцвесть в полной мере

астрономический ейный талант.

Расслабившийся на пару с Ваней, Олег Сергеевич утверждался в правильности такого решения, покуривая одну за другой «Доралку» и похлебывая чашечку за чашечкой кофеек. Легкость, с которой он мог разрубить навязанный неизвестно кем Гордиев узел, приятно успокаивала его. Добрый Доктор Алкоголь одобрял метод лечения образовавшегося геморроя путем отсечения всей сразу попы целиком.

Несколько даже повеселевший Арбенин допил очередную чашечку, затушил в ней сигарету и пошел пописать. На дежурном посту работала Тамара, раскладывая по облаткам назначенные больным препараты. Внимательность и сосредоточенность, с которыми она это делала наилучшим образом отражали ее сегодняшнее состояние. Она только кивнула Арбенину, сказав: - Здрасьть… и сосредоточилась на названии очередной коробочки с таблетками.

-Добрдень, - сказал Арбенин и спрятался от Тамары в туалете.

Видеть ее сейчас совсем не хотелось, словно он был в чем-то виноват перед ней. В чем? В том, что у него есть жена, живущая в Питере? И, между прочим, дочь, растущая, между прочим, без отца? В том, что Тамара сама, извините, полезла во всю его каку? Ну, даже, если и не сама? Ну, даже, если он ее немножко и попросил? В конце концов, он ведь ничего ей не обещал.

«Что тебе Гекуба? » - подумал Арбенин стряхивая капли со СВОЕГО СОБСТВЕННОГО ЧЛЕНА.

-Как ни стряхивай, последняя капля все равно в трусы упадет, - противно и некстати ответило на его вопрос.

Арбенин вернулся в кабинет, надел белый халат и пошел по палатам, делать обход. Черт его знает, для чего это ему было нужно. Скорее всего он опять, как от Тамары, «прятался в туалете» от самого себя, скрывая зреющий в душе гипотетический пока план побега. Когда он вставил ручку-ключ в дверь, ведущую в палату номер 1, он увидел себя стоящим на февральском ветру, несущем хлопья рыхлого, мокрого снега. Была ночь. Он был одет в женское платье и темные очки. Он одиноко стоял на платформе, держа в руке гигантский чемодан в ожидании поезда «Пекло – Тартарары». Над ним качался одинокий фонарь в виде средневекового плоского испанского шлема, и звали его Дон Кихот Испугавшийся Мельницы. Арбенин отогнал видение и толкнул дверь.

Обойдя первую и вторую палаты, не интересуясь в общем-то действительным состоянием пациентов, а сосредоточившись большей частью на решении собственных проблем, Арбенин открыл третью дверь и увидел больного, стоящего на подоконнике забранного решеткой окна. Был он невысокого роста, энергичный и плотный, за что пациенты прозвали его Кабанчиком.

Держась за решетку, Кабанчик осматривал места заделки прутьев в стены, ковыряя их пальцем. Увидев Арбенина, он спрыгнул на пол и подбежал к нему, шлепая тапочками.

-Доктор, доктор, Олег Сергеевич, - быстро заговорил он, сплетя руки перед грудью, - это правда? Вы должны мне ответить. Вы не имеете права утаивать подобную информацию. – Кабанчик смотрел из подлобья.

-Что именно? – Арбенин, привыкший к неожиданностям в поведении пациентов, даже не старался угадать, что Кабанчик имеет ввиду. – Зачем Вы забрались на подоконник? – спрсил он.

-А что прикажете делать? – Кабанчик был явно удивлен легкомыслием Олега Сергеевича. – Должны же мы все иметь путь для отступления.

Он развел руки, указывая на обитателей палаты, как пастырь, приведший свое стадо под очи Иисуса Христа. Обитателей было четверо, не считая самого Кабанчика. Один из них лежал, натянув одеяло до подбородка, другой сидел на кровати, опустив ноги на пол и раскачиваясь взад-вперед как китайский болванчик, третий тоже сидел на кровати, но по-турецки и хлопал себя ладонью по коленке при каждой, казавшейся ему удачной, фразе. Четвертый, подойдя к Кабанчику, дергал его за рукав, меланхолично приговаривая: - Подожди, ну что ты так нервничаешь, Костя? Не надо рассказывать все – серу вколят.

-Как же мне не нервничать? – упирался Костя, выдергивая рукав больничной куртки из пальцев пытающегося успокоить его соседа по палате. – Пусть Олег Сергеевич скажет, что он собирается делать, чтобы обезопасить нас от этого ужаса.

-А что вас так беспокоит? – спросил Арбенин, прежде чем распорядиться, чтобы Тамара (лучше уж самому это сделать) дала Кабанчику успокоительное.

-Только одно, - успокоил Костя-Кабанчик Арбенина. – Нас убивают, и у нас нет никакой возможности себя защитить.

Арбенин уставился на Кабанчика, спрятавшего ладони под мышками и молчал, стараясь понять, что именно тот имеет ввиду.

-Должны же Вы понять, - продолжал Костя, которому в этом году исполнилось сорок два, - двери запираются на ключ, на окнах – решетки, мы не можем ничего сделать, если кто-то проникнет к нам сюда. Мы даже не можем выпрыгнуть в окно. А такие случаи были.

-Верно, - подал голос сидящий по-турецки худощавый писатель, попавший на отделение после очередной неудачной попытки опубликовать шестой по счету роман о вампирах. – Вот удачная фраза. – Он стукнул себя ладонью по коленке. Вампирами в его последнем романе были сплошь издатели и редакторы.

-Мы даже не можем выпрыгнуть в окно, а такие случаи были. Вот удачная фраза. – Турок еще раз хлопнул.

-Какие случаи? – спросил Арбенин, почувствовав, что слова Кабанчика – не бред, а лишь трансформировавшаяся в причудливые образы правда.

-Вы разве ничего не знаете? - удивился тот. – Все знают. – Он опять оглядел палату, призывая в свидетели окружающих. – Пациентов нашего отделения убивают. Их, наверное, половину уже убили.

-Кто вам сказал? – Арбенин с ужасом подумал о том, что начнется на отделении, если эта информация распространится среди больных.

-Кертель, - продолжал удивляться Кабанчик. – Он приходил ночью и все рассказал.

-Кто приходил?

-Кертель.

Серые кишки, прижатые к животу грязной рукой Бородатого заплясали перед глазами Олега Сергеевича. Он подошел к окну и ухватился за прутья решетки, сдерживая подкатившую к горлу водку с пирожками.

-Я тоже не понимаю, - сказал Кабанчик, - дверь закрыта, на окнах – решетки, и тем не менее, он как-то попал сюда. Это недосмотр администрации. Может, медсестра оставила на ночь дверь открытой?

Арбенин смотрел сквозь прутья на нормальную улицу, покрытую нормальным снегом, с идущими по асфальту нормальными машинами и пешеходами, спешащими по нормальным делам. Потихоньку ему удалось загнать обратно закуску и выпивку, собравшихся на прогулку.

-Зачем он приходил? – спросил Арбенин Костю.

«Должен же я разобраться в глубине галюцинаторного бреда своего пациента», - объяснил он мысленно свои действия Александру Яковлевичу, Ивану Ивановичу, Виталию, Тамаре, академику Шойману и себе.

-Он хотел забрать мои тапочки, - ответил Кабанчик.

-Вот удачная фраза, - хлопнул себя по коленке турок-писатель.

-Он сказал, что не отдаст мне их, пока я не продам ему свою тень, - продолжал Костя.

Турок хлопнул.

-Тень нельзя продать, - вступил в беседу раскачивающийся болванчик-аутист.

-Потому что у того, кто лежит, ее нет, - добавил закрытый до подбородка «овощ».

Уговаривающий Костю не рассказывать все дергатель рукава вернулся к своей кровати и улегся, сунув тапочки под подушку.

На мгновение Арбенину показалось, что они сговорились разыграть перед ним комедию в стиле Ионеско, или Беккета, сейчас встанут и начнут похлопывать его по разным местам, радуясь отменной проказе, но вместо этого Кабанчик тоже улегся и, свесив голову с кровати, проверил не просочилась ли его тень сквозь матрас.

Арбенин вышел из палаты, сообщив Косте, что Кертель, видимо, пошутил и скорее всего больше сюда не придет. Костя хмыкнул и покрутил пальцем у виска, наплевав на порцию серы, которую непременно отведал бы его зад, будь на месте Олега Сергеевича кто-либо другой. Сера являлась как лечебным средством, так и способом наказания разбушевавшихся обитателей психушки. Укол в ягодицу надолго обездвиживал, вызывая жуткую боль при попытке пошевелиться. Костя, ярый борец за справедливость и порядок на отделении, не раз испробовал на себе ее действие, но борьбы не прекращал и даже гордился принимаемыми за торжество правого дела мучениями.

Зайдя в кабинет, Арбенин снял трубку со стоящего на столе телефона и позвонил Танечке, дежурившей на отделении ночью. Выяснив у Татьяны, что ночью она не спала (то есть не смыкала глаз ни на секунду), и на отделение никто не заходил (то есть совсем никто, даже Андрей, медбрат, любивший провожать Татьяну после работы домой), Олег Сергеевич позвонил в справочное и узнал номер дежурного Городского Управления Внутренних Дел. Узнав у дежурного номер старшего следователя Строгова, Арбенин повесил трубку и закурил, обдумывая предстоящий разговор. Затушив сигарету, он набрал номер.

-Старший следователь особого отдела Строгов, - раздался в трубке отрывистый голос, и Арбенину показалось, что тот снова стоит на его лестничной клетке, держа на уровне глаз красные корочки.

-Арбенин Олег Сергеевич.

-Кто?

-Арбенин.

-Слушаю Вас.

-Мне сообщили, что Вы меня разыскивали в мое отсутствие. Так вот, я приехал.

А точнее – никуда не уезжал. Все это время я находился дома.

-Не понял. Вы по какому вопросу?

-Это Строгов?

-Капитан Строгов. Слушаю Вас. Изложите суть дела, - следователь начал раздражаться.

-Это Арбенин.

-Поздравляю. Дальше.

-Вы меня искали все эти дни, - не то спросил, не то объяснил Арбенин.

-Кто Вас искал?

-Вы.

-Лично я никого не искал. Вы по какому собственно делу? С чем дело связано? Назовите фамилии, обстоятельства… - Строгов то ли «валял Ваньку», то ли действительно ничего не понимал.

-Моя фамилия Арбенин, - Олега Сергеевича начала злить эта тупая игра, - Вы приходили ко мне домой с неделю тому назад. По поводу убийства в подъезде моего дома. В моем подъезде. Сельскохозяйственная улица, дом три.

-Ерунда какая-то. Это где женщину в подвале нашли?

-Да. Именно так. Вспомнили?

-Что мне вспоминать? Это дело вообще не у меня. По делу работает следователь Панченко. Звоните 2-71-63. – Строгов повесил трубку.

Олег Сергеевич тоже повесил трубку. Он сам не знал, что заставило его позвонить Строгову. Он лез на рожон и ждал, что его немедленно вызовут в управление, или даже приедут за ним, отправят в КПЗ, или возьмут подписку о невыезде. То, что Строгов отказался даже узнать его, не укладывалось в понимание Олега Сергеевича. Он опять снял трубку и набрал номер.

-Старший следователь, капитан Строгов, - ответили на том конце.

-Это Арбенин.

-Какой Арбенин? А. Это опять Вы? Я же дал Вам номер, звоните Панченко.

-Послушайте, Вы приходили ко мне неделю назад. Мы сидели с Вами на кухне часа три.

-Еще раз повторяю, - оборвал его Строгов, - я никогда у Вас не был. Я даже не знаю, как Вы выглядите. Вы что-то путаете. Звоните Панченко и не мешайте работать.

-Послушайте, я заведующий… (бывший, вспомнил Арбенин, а хрен с ним) заведующий психиатрическим отделением горбольницы…

-Ну и что? – опять оборвал его Строгов. – Вы меня что – пугаете? Заведуйте сколько угодно. Не звоните больше сюда. – Он бросил трубку.

Арбенин ничего не понимал. И Тамара, и главный врач говорили совершенно обратное. Арбениным интересовались и приходили в больницу, как он понял, специально по его душу. И вдруг он никому стал не нужен. Он стал вдруг неинтересен Строгову, пытавшемуся повесить на него серию убийств, а уж одно-то наверняка. Этот наглый, кривоносый следак отрицал сам факт своего визита к Арбенину. Оказывается, он в глаза Арбенина не видел. Может, они вышли на след настоящего убийцы? А главный просто перебзделся, когда его начали трясти на счет Арбенина? И со страху «напахал», издав приказ?

Олега Сергеевича взяла злость за то, что с ним так обошлись. Он им что – пацан голозадый? Начавший уже трезветь Арбенин прошел мимо Тамары, сказав: - Меня до завтра не будет, - спустился вниз, оделся и поехал в центр города, к зданию ГУВД Среднеземска.

«Надо бы было хоть парой слов с Тамарой переброситься, - думал он. – нехорошо как-то».

Он чувствовал, понимал, видел, что опять все не так, все изменилось, но не мог понять причину такой перемены. Еще вчера он прятался и оглядывался, опасаясь слежки, еще вчера его спасала Тамара, отстегивая от батареи в его квартире, и вдруг разом все кончилось. Как это ни странно, после разговора со Строговым он ощутил вдруг страшную, образовавшуюся внутри пустоту. Что-то ушло. Что-то безвозвратно было потеряно, словно у него выгрызли один из жизненно важных органов. Совсем как у Краснолицего Бородача сегодня утром. Он должен был вернуть себе это что-то. Поэтому он шел к Строгову.

Дойдя до здания ГУВД, он сел на скамейку перед входом и приготовился ждать. Хоть до утра. Пока Строгов не выйдет из здания. У него не было четкого плана действий. Не было вообще никакого плана. Он даже не знал, скажет ли что-нибудь следователю, решившему поиграть с ним в кошки-мышки. Самым глупым из того, что ему лезло в голову, было то, что Строгов мог оказаться вообще не тем, кто приходил к нему в дом. Скорее всего, Арбенин бы не удивился этому. Уж очень на это было похоже.

Люди в форме и без входили и выходили из здания ГУВД, но Строгова среди них не было. Прождав около двух часов, Арбенин поднялся со скамейки и направился ко входу, узнать у дежурного здесь ли старший следователь Строгов Олег Борисович и, если да, то скоро ли выйдет. Он уже подходил к двери, когда на пороге показалась черная куртка и котиковая шапка, прикрывающая короткую стрижку.

Олег Сергеевич остановился и посмотрел на Строгова, готовясь поймать взгляд. Тот посмотрел на Арбенина, закурил, посмотрел еще раз, бросил спичку от которой прикуривал и направился в сторону припаркованной у подъезда черной БМВ-525. И все.

Строгов (это был тот же самый Строгов, что и в Арбенинской квартире) его не узнал. Олег Сергеевич пошел вслед за следователем и окликнул его, когда тот открывал дверцу автомобиля. Строгов обернулся, услышав свою фамилию, и посмотрел на окликнувшего его мужчину. В его темно-карих глазах не отражалось ничего, что могло бы дать Арбенину разъяснение относительно такого поведения. Он просто Арбенина не знал. Строгов осматривал Арбенина, стараясь вспомнить, где он мог видеть этого человека. Его взгляд остановился, когда он заглянул в зеленые Арбенинские глаза. Зрачки стали сужаться, а радужка темнеть, доводя глаза до почти черного цвета.

-Мы знакомы? – неприятное и пугающее зашевелилось в глубине его глаз.

-Вряд ли, - покачал головой Олег Сергеевич. – Думаю, нам это только предстоит.

Он повернулся и зашагал прочь. Следователь сел за руль и пролетел мимо Арбенина, чуть не сбив его краем автомобиля. Он даже чиркнул ему по пальто задним крылом, обдав летевшим из под колес снегом. Арбенин посмотрел вслед удаляющимся красным фонарям, закурил последнюю в пачке сигарету и зашагал от здания ГУВД.

-Здравствуй, Ловец. – Кристина стояла у окна на фоне тюлевой занавески. Повернулась в его сторону и вновь отвернулась к окну так, что Арбенин видел часть ее профиля и спадающие на плечи черные волосы. Он сел на кровати по-турецки, как сидел вчера писатель в его клинике.

-Здравствуй, Кристина. Ты любишь приходить ночью, или просто так получается?

-Так получается. – Она помолчала. – Ты все понял, Ловец?

-Я пытался.

-Не надо. Всему свое время.

-Может, ты все-таки скажешь?

-Что именно? – Она потрогала черную бархотную ленточку на шее.

-Например, кто такой Кертель.

Кристина повернулась к нему и поправила упавшую с плеча бретельку серебристого шелкового платья, оставлявшего открытыми шею и плечи.

-Если бы я знала, Ловец, - сказала она.

-Зачем вы их убиваете?

-Кто убивает, Ловец?

-Кто-то из вас. Может быть Кертель, может этот следователь-Строгов, может ты.

-Тебе их жаль? – Кристина спросила, и Арбенин понял, что для нее это действительно важно.

-Даже не знаю, - честно признался он. – Наверное, я теперь многого не знаю.

-А меня? Меня тебе жалко?

-Когда ты давилась кровью, мне хотелось повеситься.

Она засмеялась.

-Что у тебя с волосами? – Арбенин смотрел на светлую челку, откинутую с высокого лба.

-А, это? Они белеют, когда мне становится трудно.

-Тебе и сейчас трудно? Отчего?

-Трудно потому, что я не могу сказать тебе правду, Ловец. – Белые волны покатились по вискам. На лбу засеребрились капельки, как украшение к ее платью.

-Тогда уходи.

-Отдай мои серьги, Ловец. – Она протянула ладонь.

-Зачем ты тогда оставила их?

-Чтобы ты знал, где правда. Ты разве не понял? – она держала ладонь протянутой, словно просила о милости.

-Назови имя убийцы.

Он требовал. Зеленые глаза Кристины вспыхнули в темноте. Или это только показалось Арбенину?

-Ловец, ты не понимаешь, о чем просишь. – Она опустила руку.

-А я и не пытаюсь понять. Ты сама научила меня этому. Назови имя. – Он продолжал давить.

-Дай серьги. – Белые волны покатились ниже, захватив часть волос, падающих на грудь.

-Кто такой Бородатый, отдавший мне Кристину, ту, белую, тогда возле церкви? – Арбенин торопился, видя, что белые волны захватывают все больше и больше, сливаясь с серебряным платьем.

-Какая разница? Его все равно больше нет. – Кристина схватилась за черную ленточку на тонкой шее. – Ловец, отдай серьги.

Тонкая, темная струйка появилась у края губ.

-Он все равно за ними придет. И убьет тебя. Ты не готов, Ловец.

Она тянула за ленточку.

Арбенин попытался встать, чтобы подхватить Кристину, руки которой скручивали черный бархат, затягивая на шее петлю. Он ухватился за край кровати, стараясь заставить онемевшие, неподвижные ноги разогнуться, но те словно срослись вместе, не желая повиноваться приказам рассудка.

-Серьги, они не здесь, Кристина, не здесь, - кричал Арбенин, глядя на заливающие Кристину белые потоки. – Я спрятал их. Спрятал у шиномонтажного фургона. Они там.

-Ловец, … Зачем? – Темная струйка закапала на серебро шелкового платья. – Тебе будет трудно. Очень трудно, Ловец. Я не смогу тебе помочь. Найди Кристину.

Она потянула ленточку сильней, стараясь разорвать, и одновременно душа себя черным бархатом. Арбенин рванулся к ней и упал на пол, разбив голову о стоящую на полу массивную хрустальную пепельницу. Последнее, что он увидел, был тонкий рубец, оставленный на шее Кристины сорванной с нее черной ленточкой.

Он очнулся от звука трезвонящего на кухне телефона. Или услышал звонок, когда очнулся. Возможно, все стало совпадать. В комнате было темно. Кроме него в спальне никого не было. Арбенин ощупал голову, стирая с волос что-то липкое. Он лежал на полу возле кровати с закинутыми под кровать ногами. Поднявшись на ноги, он постоял, справляясь с головокружением, и пошел, хватаясь за стены, на кухню.

-Это она, - думал Арбенин, - конечно это она. Только бы она была жива. Господи, пусть все, что угодно, только бы она не умерла.

Он снял трубку и молчал, боясь, что неизвестный голос сейчас сообщит, что ее больше нет.

-Алло, алло, - услышал он голос Тамары, - Олег Сергеевич, это Вы?

-Да, Тамара, что случилось? Который час? – Арбенин приложил к разбитой голове полотенце.

-Здесь крысы, Олег Сергеевич, их очень много, я не знаю откуда они. Они кусают больных.

-Что?!

-Крысы, крысы, Олег Сергеевич. – Что-то загрохотало, и Тамара на миг пропала из телефонной трубки.

-Алло, алло, Вы где? – Арбенин озирался в темной кухне, ища опору. Голова страшно кружилась. Облокачиваясь о стол он смахнул на пол Айболита-2.

-Я в отделении, Олег Сергеевич, я не знаю, что делать, они везде. – Арбенин услышал, как в трубке что-то зазвенело, видно Тамара бросалась в крыс чем-то стеклянным.

-Тамара, Тамара, Вы меня слышите?

-Да. Слышу. – Опять что-то зазвенело, разбившись о стену.

-Постарайтесь пройти в мой кабинет и ждите меня. Заприте дверь. – Он бросил трубку.

-А, Черт. – Осколок Айболита порезал голую ступню бегущего из кухни Арбенина.

-Кристина! Кристина, не умирай! – закричал Арбенин, натягивая пальто. Он верил, что каким-то образом она слышит его. – Ты только не умирай, иначе я сдохну!

Арбенин догадался надеть штаны и уже потом сунуть окровавленную ступню в ботинок. Дверь за Арбениным хлопнула.

Если и есть на свете Господь Бог, то он, наверное, выглядит как частник, появившийся в четыре часа утра на Сельскохозяйственной улице города Среднеземска и согласившийся довезти Арбенина, размазывающего полотенцем кровь по голове и лицу, до психиатрической клиники. Господь Бог денег не взял, явив миру очередное чудо. А, может, это был не Бог, а рядовой грешник, призывающий Господа помочь избавиться от рухнувшего в его машину Князя Тьмы.

Прыгая через ступеньки, Арбенин влетел на четвертый этаж и проскочил в коридор.

Двери в палаты были открыты. Видно Тамара открыла их, дав возможность обитателям психушки спастись бегством от мечущихся по отделению серых, длиннохвостых пришельцев, явившихся не иначе как из сюрреалистических глюков Хичкока.

Крысы носились по отделению, как тараканы по солдатской хлеборезке, застигнутые в предрассветный час дежурящим по столовой сержантом. Большая часть больных сидела на кроватях, укрывшись одеялами, не пытаясь совершать необдуманные поступки. Двое храбрецов заняли оборону в туалете, вооружившись швабрами для отражения натиска татаро-монгольской орды, заливающей бескрайние просторы России. Из-за их спин плескала в коридор из ведра средних лет женщина, выкрикивая с каждым новым поливом: - А вот вам Азовское море! А вот вам священный Байкал!

Худосочный писатель-турок, тряся ведро, сыпал вокруг себя хлорку, создавая магический круг, способный защитить его от любой нечести. Стоящая ногами на стуле рядом со шкафчиками с медикаментами любительница варить суп из одежды и обуви, бросала в серые мечущиеся тени баночки и коробочки, доставая их из открытых шкафов. Она выкрикивала названия лекарств, не проверяя соответствуют ли они действительности.

-Паркопан, - прыгала по полу баночка.

-Элениум, - летела коробка.

-Трифлюоперазин, - шрапнелью летели голубые, сплюснутые шарики.

-Антигрустин, - взвизгнула от удовольствия метательница лечебного зелья. – Я вылечу вас, мерзкие твари, - она плюнула не целясь, но далеко и обильно.

Выбежавший из Арбенинского кабинета Кабанчик, топча раскатившиеся по полу препараты, побежал по коридору к огнетушителю, стоящему в углу возле торцевого окна. Не обращая внимания на цепляющихся за его штаны крыс, он схватил красный баллон и принялся колотить об пол ручкой, прикрепленной к его верхней части. Кабанчик, видимо, состоял в школьной пожарной дружине лет тридцать назад, когда на баллонах были штыри вместо ручек.

-Откинь ручку! - крикнул ему Арбенин, стряхивая цепляющуюся за рукав крысу.

-Поздно, РРоза, пить борржоми, - давя на «р» с пьяным восторгом процетировал Костя и рванул ручку на себя.

Вырвавшаяся из огнетушителя струя, шипя и разростаясь, рванулась по коридору, заливая пол белыми хлопьями. Ставшие белыми крысы, заметались по отделению, раскатываясь от Кабанчика, как ватные снежки, рассыпанные в детском саду Дедом Морозом, пришедшим к детям на новогоднюю елку. Снежки подпрыгивали, уносясь в открытую на отделение дверь, подгоняемые летящей из красного баллона белой вьюгой и победными криками Кабанчика.

-А вот вам привет от есаула, - кричал он, держа огнетушитель, как терминатор крупнокалиберный пулемет, медленно поводя им из стороны в сторону.

Выбежавшая из Арбенинского кабинета Тамара, побежала по палатам навстречу несущимся из дверей крысам. Как по команде крысы покидали отделение, скатываясь по лестнице вниз к подвалу и канализации, где влавствовали, по всей вероятности, безраздельно.

Кабанчик возвращался от входной двери, поводя раструбом огнетушителя по вызывающим подозрение углам и выступам. В дверях своей палаты он встретился с Тамарой и, пропустив ее, скрылся за дверью, унося оружие с собой.

-Олег Сергеевич, - Тамара бледная, с обесцветившимися веснушками смотрела на Арбенина, державшего в руке грязное полотенце, - у Вас кровь на лице.

-Ударился, - сказал Арбенин, потрогав нос и щеки.

-Вам нужно сделать перевязку.

-Не надо ничего. Я вымоюсь дома.

-Я сейчас. – Тамара пошла по коридору, заглядывая в палаты, шлепая по оседавшей на полу пене, потрескивая рассыпанными по коридору таблетками.

Арбенин пошел с ней, осматривая отделение, превращенное крысами в свалку. Больные переговаривались, обсуждая ночной кошмар.

-Привиделось, это только привиделось, - убеждал соседей по палате белогорячечный мебельщик, доставленный в больницу после отравления техническим спиртом, купленным по дешовке в «пьяном» ларьке.

Попавшие на отделение жертвы нападений сидели как один на кроватях, раскачиваясь взад-вперед, держась за собственные головы.

Обойдя все до единой палаты Арбенин и Тамара остановились в коридоре, пораженные одним обстоятельством. Среди пациентов не было ни одного укушенного. Перепуганные, прячущиеся под одеялами, получившие очередной стресс, они тем не менее не пострадали от варварской крысиной атаки физически.

-Пойдемте, - Арбенин потянул Тамару за локоть.

-Куда? – спросила она.

-Ко мне в кабинет. Там есть кофе.

-Надо убрать, - Тамара окинула взглядом коридор.

-Уборщица сделает, - сказал Арбенин, держа Тамару за руку.

-Вы идите, я только возьму перекись и бинт, - согласилась Тамара. – Вам нужна перевязка.

-Где Вы их сейчас найдете? – махнул рукой Олег Сергеевич, глядя на развороченные шкафчики для препаратов.

-У меня есть в столе, - ответила Тамара. – Держу там аптечку.

Подойдя к столу, она вытащила из бокового отделения пластмассовую коробку с красным крестом на крышке.

-Вот. Я всегда держу ее под рукой. Автомобильная, - сказала она.

-Надо запереть палаты, - вспомнил Олег Сергеевич. – И вот что. Дайте всем паркопан. Хотя, где его теперь найдешь? Я буду у себя. – Он зашагал к кабинету.

Когда Тамара вошла, вымывший лицо и голову Арбенин уже сварил кофе и разлил его в чашки. Он был удивлен сохраненным в кабинете порядком. Все лежало на своих местах, будто полчища крыс обошли его прибежище стороной.

-Вы что, убирали здесь? – спросил он Тамару.

-Нет, здесь все так и было, - ответила она.

-Крысы не забегали сюда?

-Нет. Они были везде, кроме Вашего кабинета.

-Странно, - сказал Арбенин, хотя ничего особенно странного здесь не видел.

Он почему-то думал, что так и должно было быть, хотя почему должно было быть именно так, он объяснить не мог. Он просто перестал удивляться. Перестал пытаться понять. Арбенин стал воспринимать действительность такой, какая она есть. И все. Это даже помогало действовать в сложной ситуации. Олег Сергеевич вдруг подумал, что скоро станет похож на Кабанчика, не рассуждающего, что откуда берется, а хватающего огнетушитель и наводящего порядок доступными в данный момент средствами.

«Интересно, - подумал Арбенин, - если попытаться узнать у Кабанчика, откуда взялись крысы, что он ответит? Он скажет: - Они пришли. – решил Олег Сергеевич. - Самое смешное, что он будет прав. Остальное вряд ли имеет значение».

И все же хотелось понять, что же, Черт возьми, происходит. Даже не понять, а узнать.

Несмотря на протесты, Тамара обработала разбитую Арбенинскую голову раствором перекиси, выстригла волосы вокруг раны, обработала рану йодом и залепила пластырем. Она пила кофе, не мешая задумавшемуся Арбенину курить. Олег Сергеевич курил и думал кой Черт занес его в этот Среднеземск, сделав болваном в чужой игре. Кто-то двигал его, как пешку, то ли продвигая ее в ферзи, то ли намереваясь пожертвовать ей ради достижения позиционного перевеса. Привыкшему к самостоятельным решениям Арбенину, не нравилось быть деревяшкой, из которой мастер быть может вырежет в будущем что-нибудь стоящее. А, может, бросит в камин, если дерево где-нибудь треснет.

-Тамара, - очнулся от размышлений Арбенин.

-Да? – она поставила чашку с недопитым кофе на блюдце.

-Вам надо уехать отсюда.

-Мне? Куда? Моя смена закончится в два.

-Неважно, когда она закончится. Вам нужно собрать вещи и уехать из этого города.

-Уехать из города? – она усмехнулась, оценив всю нереальность этого предложения.

-В этом городе что-то не так, - заговорил, стараясь быть убедительным, Арбенин. – Эти крысы, рассказы Вашего однокласника-миллиционера, убийства. Сегодня я виделся со Строговым, следователем, приходившем сюда, Вы его видели. Он меня не узнал. Не узнал, хотя просидел у меня на кухне часа три, навешивая мне убийство. Что-то ненормальное творится везде. Почему никто этого не видит? Не знаю, как здесь было раньше, но теперь это – гиблое место. Вам надо уехать, Тамара. Поверьте мне. Я не жду от этого города ничего хорошего.

Он затушил сигарету и повернулся к окну, глядя в черноту ночи, словно оттуда мог прийти совет, что им всем делать дальше.

-Куда же я уеду? - спросила Тамара. - В такой же город? Зачем? И потом, у меня мама. Она не больная, нет, просто пожилая и привыкла здесь жить. – Она помолчала. – Все не так страшно, как Вам кажется, Олег Сергеевич. Просто Вы устали и Вам хочется домой. Я знаю – это трудно – жить одному, да еще в такой глуши, как наша. Я не хочу Вам советовать, не мое дело, но Вам-то есть, куда ехать. Просто командировка Ваша закончилась, пора возвращаться домой. Это правильно, Олег Сергеевич. Правильно.