Глава третья. «Финальный Экзамен»

Глава третья

«Финальный Экзамен»

Уже прошло одиннадцать лет, как я попал в этот ад. Я нашёл верных друзей и нажил кучу врагов. После смерти моих я решил жить по принципу живём один раз. Мне стали нравится потасовки между одноклассниками и межклассовые драки в которых я принимал участие. Я ближе к восемнадцати годом пристрастился к игре под названием адская рулетка. Суть заключалась в том, чтобы выстрелить себе в голову из револьвера. В сам револьвер заряжали от одного до пяти патрон. Мне не было страшно за свою жизнь, ведь даже если я умру, то тут же воскресну. Из-за потасовок несчастных случаев и многих других вещей наш контингент значительно сократился с восьми классов до шести. То есть два класса были убиты в полном составе. За моё увлечение адской рулеткой меня часто сажали в карцер и отправляли на беседы с Гремлином. Меня начали уважать за умение хорошо драться. Мне нечего было терять, я потерял семью и дом против меня выступал почти один класс, а это человек сорок. Но в один день я обрёл смысл жизни.

Мне тогда было одиннадцать лет. Прошло всего лишь полгода со смерти моей семьи. Я снова засиживался допоздна в библиотеке пытаясь понять и выучить язык зверолюдей. Мои глаза уже были красными от усталости, но в один момент меня кто-то хлопнул по плечу. Я обернулся. Позади меня стояла невысокая девчонка, а на груди у неё был номер шестьдесят девять. Она была с направления внешней разведки. Это было понятно по её форме. Не знаю почему, но я влюбился в неё с первого взгляда. Таких девчонок, как она шастала добрая сотня, но она показалась мне особенной. Её лицо источало доброту и желание помочь. Она предложила свою помощь, и я согласился. Она стала вторым человеком, с которым я сблизился в этом месте. С её помощью мне начал быстро даваться этот язык. Позже мы начали гулять вместе по парку. Я пытался расспросить номер шестьдесят девять о её прошлом, но она всячески избегала эту тему и уводила разговор в сторону. Она была для меня чем-то вроде спасательного круга в языковой сфере. Её

особенностью была привычка таскать в подсумке на груди свою записную книжку. В общем, я решил закадрить её. И забегая наперёд у меня получилось. Когда она узнала, что у меня умерли родители она была единственной вместе с Манфредом кто пытался меня вернуть в прежнее состояние, но прежним мне уже не стать никогда.

В пятнадцать лет нас начали готовить к убийствам. С начала мы тренировались на мышах, потом на бешеных собаках, а в самом конце на заключённых. Первое время было сложно руки дрожали, а пальцы не слушались и не хотели нажимать на курок. Несколько недель спустя убийства стали обычной рутиной. В шестнадцать мы учились использовать свои способности на максимум. В этот год я научился входить в режим «кровавое буйство». В этом режиме моя кожа становилась красной, и я убивал всех, кто стоял на пути. Мои раны сверх быстро регенерировались, я не чувствовал боли, а сила и реакция увеличивалась в трое. В семнадцать мы налегали на мат. часть и на физическую подготовку.

Но вот мы пришли к тому моменту к которому готовились уже давно. Финальный экзамен. Никто не знал, что на нём будет, но чувство было у всех паршивое.

За день до экзамена Гремлин и Тотенхоп должны были зачитать, как пройдёт экзамен и что на нём будет. Но их не было, а речь зачитывал заместитель Гремлина.

Выяснилось, что экзамен пройдёт под землёй в тайной подземке. Задача добраться и захватить флаг попутно уничтожив вражеские команды. Наш класс разбили на две группы по двадцать человек в каждой. В первую группу попали я Манфред, номер шестьдесят девять и другие. Во вторую попала номер сто и её прихвостни. Другие четыре класса также разбили на группы по двадцать человек. Также нам сказали, что подземка будет в виде лабиринта и там будет очень много монстров, ловушек.

Нам выдали оружие на выбор, боеприпасы, медикаменты, флягу с водой и скудный сухой пайок. Экзамен был рассчитан на неопределённый срок. До начала оставалась три часа. В толпе начали гулять слухи, что майор и Тотенхоп уехали в штаб армии. Большинство искренне радовались отъезду этих двух. Они многим надоели и были настоящими ангелами смерти. За пол часа до экзамена нам одели какие-то браслеты. Нам сказали, что они будут отслеживать наши показатели.

Я решил, что если это мой последний бой, то я возьму свои клинки собой. Я назвал их как одну знаменитую оперу «Садамия и Гастел». Садамия отдавала чёрным блеском поскольку была сделана из чёрной стали, а Гастел был более светлым потому, что был сделан из белой стали. На Гастеле были выгравированы какие-то символы и рисунок ирбиса. Знаменитой северной кошки. Его рост мог доходить до трёх метров в высоту и пяти в длину без учёта хвоста. Их клыки, кровь и мех очень ценились поэтому они почти вымерли. Шаманы, знахари и маги использовали их в своих целях. На Садамия было написано три фразы. Богу-душу, сердце-жене, честь-никому. Её чёрное лезвие могло разрезать, что угодно.

Все были на нервах, но меня смутил тот факт, что я видел только четыре класса, двое других нигде не было видно. Манфред, как всегда был на веселе. Один пацан любимчик одного из учителей трясся, как лист на ветру. Ему всегда ставили зачёт автоматом, никогда не заставляли убивать, и он единственный кто ни разу не попал в карцер или камеру пыток.

Три часа пролетели незаметно. Все чистили, проверяли, пристреливали, точили своё оружие. Я взял дробовик и связку гранат.

Нас направили на полигон. Когда мы подошли к полигону нас расставили в квадраты, которые были нарисованы на земле. Наш отряд встал в нарисованный на земле квадрат. Нашим командиром был назначен номер одиннадцать, а я его заместителем. Вдруг земля содрогнулась, и мы начали опускаться вниз.

Первым делом после спуска нам ударил в нос запах мертвечины и сырости. Номер одиннадцать скомандовал нам выдвигаться. И только мы завернули за угол на него из ниоткуда выпрыгнул упырь и в секунду разорвал его на части. Номер одиннадцать был убит его разорвали пополам. Мы открыли беглый огонь и убили упыря. Этот упырь были сильно похожи на того, с кем я столкнулся в парке. Но всё же было какое-то отличие. Особо впечатлительных вырвало от такой сцены, а тот пацан, который был любимчиком учителя впал в панику и ломанулся вперёд и тут же подорвался на растяжке хоть её можно было запросто заметить. Я принял командование на себя, и мы начали прорываться вперёд. Везде были разорванные трупы, и мы начали понимать куда делись остальные классы. Их пустили в расход и превратили в монстров. Монстры нападали из всех щелей. Среди них выделялись особые упыри, закованные в броню и вооружённые пулемётами. Их глаза светились синем цветом, а вместо зубов были стальные клыки. На них был плащ скрывающий гниющую плоть.

Один из таких накинулся на меня и повалил на землю, моё оружие выпало и остались только ножи. Я схватил Гастела и ткнул ему под ребро. К моему удивлению он загорелся и превратился в кучку пепла. От него осталась только броня, патроны и пулемёт. Из-за этих «берсерков» так мы их прозвали мы понесли самые большие потери.

Но были и хорошие новости мы добрались до лестницы, которая вела на минус второй этаж, а флаг, как мы поняли находился глубже.

Когда мы спустились на минус второй этаж я решил устроить привал и подсчитать потери.

За первые часы безвозвратно были потеряны десять человек. Половина отряда было уничтожено на первом уровне, а ведь дальше было хуже. Я решил организовать привал. Все еле стояли на ногах от усталости. Мы были привычны к боям на открытых пространствах, но не под землёй. Под землёй было мало кислорода, пороховые газы мешали стрелять, а взрывы были объёмнее. Мы зашли в не большой тупик и расположились там. Только мы расселись поесть и отдохнуть. Прогремел взрыв. Все подскочили и нацелились в ту сторону откуда прогремел взрыв. У нас в отряде был солдат скаут, которого все кликали Ухо за великолепный слух. Он подошёл ко мне и сказал, что взрыв был в метрах пятидесяти от нас.

Позже мы немного прикорнули и пошли вперёд. Мы теряли бойцов каждые десять метров. Из-за очередного поворота выполз номер одиннадцать. Представь себе упыря, за которым тянутся его же кишки. Я подошёл к его телу и размозжил его череп прикладом дробовика избавив от страданий. На одном из перекрёстков мы встретили отряд номер три и за несколько минут ожесточённой перестрелки ликвидировали всех. Мне тоже знатно досталось. Я получил три пули. Моё тело отказывалось регенерировать. На скорую руку забинтовав себя и вколов обезболивающее мы двинулись дальше.

Мы с боем ворвались на третий уровень. В соседней комнате стоял флаг. В порыве радости и чувстве полной победы я влетел в перёд всех в эту комнату. Вдруг кто-то или что-то с силой оттолкнуло меня назад, и я упал.

Я совсем не чувствовал тела, перед глазами пелена. Веки словно прилипли к глазам, и сознание потихоньку ускользает прочь. Я лежал в крови в темноте подземки, и лишь запах крови, и пороха почему-то ясно ощущается. Что сейчас с моими ребятами? Здесь людей вдруг охватывает огонь, и смерть наступает внезапно.

Вдруг горло заболело. Я не мог дышать. Откуда-то доносились крики. А потом я понял, что горло у меня болело потому, что кричал я.

Манфред вколол мне дозу обезболивающего и откачивал меня. Я нарвался на растяжку и меня хорошо зацепило осколками. Мои раны по-прежнему не регенерировали. На мне было три пулевых и восемь осколочных ранений. Я лежал и харкал кровью. Из последних сил я заставил себя подняться.

Оказалось, отряд номер сто добрался быстрее всех и устроил засаду в которую мы попались. Номер шестнадцать отвлёк огнь на себя пока меня бинтовали и вскоре был убит.

Мы смогли победить их, но понесли огромные потери. В итоге осталось только трое я, Манфред и номер шестьдесят девять.

Преодолевая боль, я подошёл к серьёзно раненной номер сто. У неё была оторвана рука взрывом гранаты, к лицу приплавился противогаз, но даже в таком состоянии она продолжала сыпать оскорбления и угрозы. Её прекрасные волосы, которым завидовали все девушки были частично опалены и сожжены. Глаза стали серыми, однако раньше они были цвета неба в ясную летнюю погоду. Из первой красавицы она стала тем ещё отродьем. Хотя эта новая внешность была подстать её гнилому характеру.

Номер сто была главой нашего класса. Она вечно строила козни и интриги, а если её кто-то не устраивал, то она устраняла их. Она сгубила и стравила много хороших пацанов

Однажды она меня чуть не отправила на виселицу, когда я на спор залез в квартиру майора по фасаду в открытое окно и вытащил ответы на следующую контрольную.

Мне было в радость подойти и в упор расстрелять её. Наконец-то я отмстил ей за всех кого она забрала на тот свет или сломила их волю. Она была настолько не пробиваемой тварью, что даже перед смертью не захотела раскаяться в своих грехах. Хотя все мы были отчасти номером сто. Такие же непробиваемые твари, которые могут жить только в аду.

Мы взяли этот флаг. Я гордо его поднял его, и тут же мои ноги подкосились. Меня подхватили Манфред и номер шестьдесят девять.

Вдруг стена затряслась и появился проход. Потянуло свежим воздухом и запахом дождя. Пока мы шли по туннелю на моём лице была улыбка. Я был рад, что выжил, что выжили мои друзья и я наконец-то расправился с номер сто. Когда мы вышли и огляделись. Мы увидели, как солдаты выносили мешки с трупами и складывали их в кучу. Я подошёл к одному мешку и открыл его. Там лежал номер сто пятнадцать. Пуля вошла ему прямо между глаз. Его не спасла способность сливаться с окружающей средой. Я отошёл и присел на небольшой холмик. Земля была ещё тёплой. Дождь тарабанил по моей каске выбивая похоронный марш. Я думал сколько хороших ребят я потерял, сколько девушек разорвали как кусок мяса.

По моим подсчётам.

Выжили: №69, №231, №301

Погибли: №11, №20, №305, №16, №300, №200, №139, №319, №160, №99, №115, №138, №225, №30, №135, № 154, №156.

И это был только наш отряд. Язык что-то говорил, но я уже его не контролировал. Мне пришлось провести два дня в этих катакомбах. Я покрылся толстым слоем грязи, крови и порохового дыма.

Мои раны не переставали кровоточить. Все бинты были красными. Ко мне сзади подошла женщина и с силой сжала моё плечо, в котором был осколок. Я слегка дёрнулся. Она спросила чувствую ли я боль. Я ответил, что да. Её последние слова, которые я запомнил прежде чем вырубится и опустится на мокрую траву были. «Боль — это привилегия живых». После этих слов мои глаза закатились, и я начал засыпать. Прежде чем уснуть в моей голове проскользнула фраза «Эх ребята… Будем жить»!

Так прошёл финальный экзамен.

Конец Главы.