Глава вторая. «Лицейская жизнь»

Глава вторая

«Лицейская жизнь»

День начинался с воя сирены. Все бежали на своё место. Я попал в третий класс к лейтенанту Шрёдингеру.

Наш класс специализировался на физических нагрузках. Мы должны были стать костяком армии. Нас обучали стрельбе из винтовок, штурмовых карабинов и пистолетов. На первом занятии наш учитель сказал такую фразу «Вы знали, когда вы испытываете большое эмоциональное потрясение. Ваше сознание начинает бороться с болью, вырабатывать своеобразные антитела. Оно запоминает произошедшее, чтобы в будущем предостеречь вас от подобного. При сильной эмоциональной боли может наступить даже анемия, состояние, когда вы в принципе перестаёте чувствовать эмоции. Свои эмоции или эмоции других людей. Возможно даже близких и любимых вами. Вам будет просто наплевать. Из воспоминаний у вас останется только боль, а от боли, как и от огня надо держаться по дальше».

Его слова мне были непонятны, но через пару лет я понял о чём он говорил. Нашей территорией был полигон и стрельбище. Мой талант в механике проявился, когда нас впервые допустили до машины. Обычный автомобиль. Мне было дико интересно. Я разобрал и собрал двигатель, облазил всю машину вдоль и поперёк, изучил все документы. В первый же год мне дали выбор. Я мог пойти в Небесный полк к моему другу либо пойти в Бронетанковый корпус. Бронетанковые войска появились только в конце войны. Именно благодаря им мы победили. Бронетанковые корпуса только набирали популярность, но туда шли с неохотой. У пилотов было больше недельное довольствие, зато танкистов снабжали лучше в материальном плане. Соблазн был велик. И там и там были великолепные условия. Однако я выбрал путь танкиста.

Первый год прошёл незаметно, в памяти начал забываться тот день. Изо дня в день нас гоняли как по полигону, так и по учебникам. Мы проходили полосу препятствий, бегали по кругу, занимались на турниках. Мы много читали занимались чистописанием и подобной ерундой

Близилось рождество. Большую часть своего дохода я отправлял семье, а вскоре мне приходили гостинцы от родителей. Отец начал разводить пчёл и прислал свой мёд, мама присылала пирожки, однако они приходили уже немного чёрствыми. Мой друг Манфред был довольно разговорчивым человеком. Мы с ним сдружились поскольку мы были соседями по комнате. Вернее, будет сказать то, что он считал меня своим другом. Он обладал буйным нравом, он был разговорчивым и непоседой. Манфред постоянно с кем-то соревновался. Устраивал бессмысленные турниры по типу кто быстрее, кто умнее. Он вечно стремился к вершине. Из-за этого его недолюбливали. Я был более скрытным, старался не выделяться из серой массы. Но каким-то образом меня постоянно приводили в пример учителя. Некоторые завидовали, другие пытались скинуть меня с седла, в которое они меня сами и посадили. Было весело и одновременно страшно. За серьёзную оплошность можно было попасть в комнату пыток, а если она повторялась, то и на неделю в карцер.

У нас была жёсткая дисциплина на уроках. Нельзя было списать или воспользоваться шпаргалкой.

В общем и целом, всё шло к большому празднику. У нас было приподнятое настроение. На рождество мы могли получить один подарок от нашего лидера. Я попросил себе респираторную маску с разными секторами видения. Манфред получил лётный шлем нового образца. Так потекло время в этом, как его прозвали «Лицей особо строгого режима». Так продолжалось из года в год пока мне не исполнилось одиннадцать лет.

Нам провели испытание дьяволом. Наш класс повели в главный корпус. Ничего не предвещало беды. Идя по аллеям, я беседовал с Манфредом. Мы пытались догадаться, что же это за испытание. За разговорами я не заметил шестёрку номера сто. Она незаметно подкралась. Номер сто была той ещё занозой. Она была высокой и длинноволосой. У неё были острые черты лица, а во взгляде читалось презрение. Она была чертовски самолюбива. С первого же дня она устраивала мне неприятности и подставы. Она охмуряла наших пацанов и заставляла драться со мной. Мне ещё бесило то, что она была главой класса, а я её заместителем. По классу ходили разные слухи и это меня выбешиволо больше чем сама номер сто.

Иногда, когда я не мог сдержать гнев, я шёл за общагу и бил кулаком об стену вымещая злость, до крови на костяшках пальцев. Она не давала мне ступить и шагу. Однажды я не выдержал и спросил почему она постоянно мне мешает. Ответ был прост «Это месть».

Мстить, но за кого? Я долго не мог этого понять пока не залез в её личное дело. Оно хранилось в сейфе, но взломать замок для меня пара пустяков. Там выяснилось, что она была из семьи обедневших аристократов. Поэтому её родители продали её без зазрения совести вместе с сестрой. На последнем листе была фотография, прикреплённая скрепкой к письму, а на ней была та самая девочка, что стояла рядом со мной в тот день. Я побелел, в памяти начали проскакивать моменты того дня. Быстро закрыв папку и засунув её в сейф, и удалился из кабинета.

Тем временем мы подходили к главному корпусу, краем глаза я заметил майора Гремлина, но через он как будто растворился в воздухе. Тогда я списал это на то, что я не выспался. Нас провели в здание, и мы направились в северное крыло. Раньше нам запрещали сюда ходить. Когда мы дошли до стены, сопровождающий нажал на стене какую-то скрытую кнопку и перед нами открылся подвал.

В подвале воняло сыростью и чем-то странным. Сначала мы долго шли по коридору и справа, и слева были двери. Все затихли. Никто не смел проронить слова, было настолько тихо, что можно было услышать, наше сердцебиение. Даже весельчак Манфред поменялся в лице. Вскоре мы дошли до двери, перед нами раскрыли её и сказали заходить. Нас оставили в комнате с гладкими и холодными, как лёд стенами. Вдруг из стен начал просачиваться какой-то газ. Я очень пожалел, что не взял свой респираторный шлем который я получил на следующий год после получения респираторной маски. Голова начиналась кружится, в глазах помутнело. Я не хотел умереть, только не в газовой камере, только не от асфиксии. Мне пришла в голову идея: разбить дверь и выбраться от сюда. Я подошёл к двери и начал долбить её кулаками. Вскоре они были разбиты в кровь. Через несколько минут я вырубился я вырубился. Казалось, что всё кончено.

Очнулся я на операционном столе мои ноги и руки были крепко связаны ремнями, вокруг шеи был тоже ремень, и он немного душил меня. Из моих рук торчали иглы, а по прозрачным шлангам, ведущим к ним, текла непонятная дрянь.

Вокруг стояли люди в тёмно-синих мантиях, их лица закрывали капюшоны. Мне было немного страшно, однако я был рад, что жив.

Когда начался обряд, моё тело забилось в конвульсиях, а глаза налились кровью. Я перестал слышать мантры этих магов. Перед глазами поплыли воспоминания родной дом, отец, мать, брат, сестра, родной дом, родной город, друзья и родные зелёные поля.

Я очнулся в каком-то месте, передо мной было жуткое лицо, пола под ногами не было, а вместо него была пустота. Вокруг вместо стен был водопад из страдающих душ. Мне показалось, что я попал в ад. Лицо заговорило. «Я вижу в тебе душу достойную обмена. Твои грехи типичны и уникальны одновременно. Твои грехи – это гордыня и жадность. Ты получишь самый ценный дар тёмного бога Дракара. Бессмертие и одну душу которую ты выберешь сам». Мне хотелось расспросить его, что за место куда я попал и, что за обмен, но я проснулся в той же комнате где нас и усыпили. У меня был дикий жар, я ничего не поминал, мне страшно хотелось пить. Рядом лежала девочка с номером шестьдесят девять. Подле лежал Манфред он стал немного фиолетовым, а мои руки были оранжевого оттенка. В глазах было мутно и я больше никого не смог разглядеть, вскоре я снова вырубился.

Не успел я проснуться и протереть глаза, мне снова угрожала старуха с косой. Я увидел направленный на себя пистолет. Выстрел. Я уже попрощался с жизнью, но я почувствовал, как тело выталкивает пулю назад, а рана затягивается. Передо мной стоял Тотенхоп, главный врач медицинского корпуса. Он был лысым семидесятилетним стариком со шрамом на всю леву щёку. Если ты получал какую-то травму или просто заболевал. Ты должен был молится, чтобы не попасть к нему. Он был старым маразматиком, который всё время проводил в лаборатории и изобретал новые лекарства и вакцины. На ком же он их тестировал? На своих пациентах. Но благо он знал, что делал и почти всегда всё заканчивалось хорошо. Почти всегда. Одна парочка не выдержала его порывов в науке и вскрыла себе вены.

Он что-то записал в свой блокнот и сказал мне одеваться. Немного ошарашенный последними событиями я вышел на улицу.

Там мне предстала взору неописуемая картина. Весь мой класс обзавёлся какими-то супер способности. Кто-то летал, кто-то поднимал тяжеленые камни, кто-то сливался с поверхностью, как хамелеон.

Нас собрали и объявили, что мы прошли испытание. В ближайший год нас научат пользоваться дарами. Мы пройдём финальный экзамен, и мы отправимся в первый поход на чёрные земли.

Всё начало возвращаться на круги своя, и всё потекло как обычно. Но хорошее не могло продолжатся долго. Прошло ещё несколько лет, я уже был юношей и дело близилось к рождеству. Мне хотелось получить поскорее новогодний гостинец. В нём был новый сорт мёда. Но мне пришло окровавленное письмо. Я не помню текста самого письма, но помню, что я побелел, в глазах промелькнуло отчаяние. Нам было запрещено выходить за территорию города. Наказанием была комната пыток и недельный карцер. Но я готов был рискнуть моей семье грозила опасность. Мне удалось стащить из столовой несколько банок с консервами и набор выживальщика из подсобки рядом с полигоном. Я выбрал, что бегу следующей ночью. У меня было только одно доверенное лицо, мой друг Манфред. Я ему объяснил, что к чему и он согласился меня прикрыть. Бежал я довольно успешно обошёл всю охрану проскочил блок пост.

На одном из блок постов я угнал мотоцикл, работающий на растворе магических камней. Это был быстрым и надёжным агрегатом. Его цвет отдавал красным, а над фарой была статуэтка какой-то кошки. Я не знал куда ехать, но по дорожным указателям вскоре начал проезжать знакомые места. Подъезжая к родным холмам, я заметил дым в далеке. Я немного занервничал и прибавил ходу. Подъезжая к городу, я увидел, то что он горел и был разрушен. Я рванул к своему дому, но он был сожжён. Отчаявшись покатил по улицам, и вдруг заметил лазарет. Там я решил попытать счастья. Зайдя в палату мне представилась ужасная картина. Люди лежали разорванные будто дикими зверьми, у некоторых не было рук или ног. И все как один вторили «Это наказание господне». Подойдя к медсестре, я спросил есть ли кто-то с моей фамилией. Она молча кивнула и проводила меня к одной из коек. На ней лежал мой отец. У него был поникший взгляд, и он уже готов был приставиться. Я робко подошёл и поздоровался с ним. Он улыбнулся и сказал: «А я уж думал, что больше никогда не увижу тебя. Ты стал таким большим и сильным, прям не узнать. Твоя мать и мелкие мертвы, я не смог их защитить. Хотя какой из меня защитник. » По его щёкам потекли слёзы. Я впервые увидел, как отец плачет. «В общем не буду тянуть мне недолго осталось. Твой нож спрятан под половицей, он должен был сохраниться. Да и запомни мои последние слова. Понимаю тебе сейчас тяжело. Но пришло время, и ты должен кое-что усвоить. Не позволяй ни одному из своих паршивых решений стоить жизни людей, которых ты любишь. Этот груз. Он всегда будет с тобой. Всегда». Он в последний раз взглянул на меня и ушёл к праотцам.

Мне хотелось плакать, мне хотелось орать дурниной, но я не мог. Что-то сдерживало мои чувства. Я закрыл ему веки и молча удалился. Мне не хотелось сломя голову лететь домой за ножом, а потом рвануть в город пока не заметили моего отсутствия. Я молча шёл и катил рядом мотоцикл. Редкие прохожие оборачивались и молча качали головой.

Вскоре я был у дома, упав на колени и прошарив весь первый этаж я нашёл его. Он так красиво переливался свете луны, что я на секунду забыл обо всём. На лезвии были выгровленны горы, леса и какая-то северная кошка. Рукоятка была сделана из тёмного дуба. На конце было что-то вроде крепления для того чтобы присоединить недостающие части. Я попытался найти останки своих родных, чтобы похоронить их. Но мои старания были тщетны

Начался восход и я, запрыгнув на свой мотоцикл рванул в свой дом. Хотя домом это сложно было назвать. Подъезжая к городу, я спрятал мотоцикл в кустах и дальше пошёл пешком. Я снова проскочил все блок посты и патрули и вернулся к себе в квартиру. Подходя к общежитию, я закопал нож в укромном месте. Когда я открыл дверь на моём кресле сидел майор Гремлин с пунцово красным от гнева лицом.

Он вылил на меня столько оскорблений, что я немного осел. Он рвал и метал. Я пытался объяснить ситуацию, но он ничего не слышал. Гремлин отправил меня в комнату пыток на целый месяц и месяц в карцере.

Не счесть сколько раз меня убивали во врем пыток. Благодаря своей регенерации я воскресал снова и снова, однако боль я чувствовал. Но после каждой смерти боль притуплялась. Вскоре я вообще перестал чувствовать боль. Затем меня перевели в карцер там я целый месяц жил в впроголодь, однако тоже вскоре попривык. Так прошли два месяца, хоть для меня они казались вечностью.

Меня выпустили ночью, шёл дождь стеной. Он был холодным и сильно бил по коже. Посмотрев по сторонам, я поплёлся к себе в общагу. В свои четырнадцать лет я потерял дом и родных. Я потерял всё родное, что у меня было. У меня остались только ножи и светлая память о прошлом.

Проходя через парк, я решил срезать путь и пройти немного по газону. Проходя я услышал странный хрип и тихий скрежет метала. Нехотя я повернул голову и обомлел. Передо мной стоял живой мертвец.

Не передать словами, как я был напуган в тот момент. По моей спине побежал холодный пот. Адреналин начал вырабатываться в гигантских количествах. Зрачки расширились. Я не мог поверить своим глазам.

На его ногах были сапоги, испачканные по самую щиколотку в грязи. Штаны были мешковаты и непонятно как держались на тощих бёдрах. На его руках от которых остались только кости, свисали бинты, на плечи был накинут плащ, который был порван в некоторых местах, с шеи свисал старый противогаз. От его головы остался только череп. На голове была каска по которой тарабанил дождь, сзади у него был жестяной подсумок, а сбоку висел кортик. У него была сутулая осанка, было ощущение, что он держится с большим трудом. Я развернулся и замер от страха. Я не мог пошевелиться, страх парализовал моё тело.

Это существо тяжело подошло ко мне взяло обеими руками за плечи и сказало тяжело: «Терексе апо афти тин коласи».

Я не понимал, как это существо говорит потому, что от человека здесь остался только скелет. Ничего более. И тогда я впервые после побега из города почувствовал жажду жизни. Собрав волю в кулак, я заорал, что было мочи.

Вдруг произошёл выстрел. Скелет загорелся и вскоре превратился в горстку пепла. Посмотрев по сторонам, я заметил быстро приближающегося человека. Это был Тотенхоп. «Ты встретился с одним из моих детищ, это лич, он сбежал из моей лаборатории. Тебе повезло то что ты выжил».

Нечего не понимая я рванул к общаге. Впервые за долгое время я испытал истинное чувство страха.

Не прошло и пяти минут как я был у себя в квартире. Тяжело дыша я подошёл к Манфреду и врезал по его обалдевшему лицу. Конечно я потом извинился, но пока я хотел найти крысу, которая меня сдала майору.

Манфред пытался мне, что-то объяснить, но я врезал ему по лицу, завалился на диван и заснул. Проснулся я раньше подъёма у меня было около десяти минут. Я решил переодеться и принять душ.

Когда я принял душ и пошёл за формой я поскользнулся и упал рядом с журнальным столиком. Мой глаз зацепил камешек, прикрепленный на жвачку к нижней стороне стола. Это был камень прослушки. Я быстро схватил и сломал его. В голове начало всё складываться. Кто хотел меня всё это время подставить, кто вставлял мне всё время палки в колеса. Только один человек. Номер сто. Она дико жаждала мести за свою сестру и хотела закапать меня живьём.

Я разбудил Манфреда, извинился перед ним за вчерашнее и показал камень прослушки.

Мы спланировали побег так, что я отдавал на несколько дней своё тело Тотенхопу, а он в замен говорит, что я приболел и нахожусь у него.

Никто и ничто не могло нас раскрыть. Но мы просчитались, и я сильно поплатился за это. Пока он переодевался я ему и рассказал про встречу с личём и сказал ему туже фразу, что и он мне. Я спросил его, что это за язык. Он ответил, что это мёртвый язык одной из южных приморских стран. Этот язык считают дьявольским и сейчас его используют только в науке и научных терминах. Это всё что он знал.

Выйдя на построение, я увидел номер сто со своей свитой. Она посмотрела в мою сторону и презрительно цыкнула. Рядом с ней вертелся пухленький пацан. Он был трусом и редко выходил на честный бой стараясь всё делать за счёт других. Но ради своей «Госпожи», как он её называл, он был готов пойти на всё. Даже на измену. Его квартира была на одной лестничной клетке с нашей. Именно он проник к нам пока нас не было. В один из дней Манфред забыл закрыть дверь и этим воспользовался пухляш.

Он был диким подкаблучником, он часто завидовал моим успехам. Номер сто вертела им как хотела, а он как послушная собачка выполнял все приказы своей хозяйки.

Всё вскоре вернулось на круги своя. Все стали забывать о моём побеге. Мы тренировали наши умения, доводили их до совершенства. Ведь скоро будет выпускной экзамен. Мы все понимали, что вернутся не все. Однако мы неумолимо шли с гордо поднятой головой.