ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ 10 страница

Рис. 47. Ледоходные шипы человека (1—6) и коня (7—10). 1 — Большое Тимерово, X в., раскопки М. В. Фехнер в 1961 г., курган 342; 2 — Чернигов (удила, № 75); 3 — Старая Ладога, XVII в., с элементами реконструкции (Гос. Эрмитаж, ОИПК, ЛА-1001); 4 — Княжа Гора, 1150—1240 гг., раскопки Д. Я. Самоквасова в 1876 г.; 5 — способ ношения шипов, по современным данным; 6 — шип с пристяжными ремешками у коряков; 7 — Торопец, конец XII в., раскопки Г. Ф. Корзухиной в 1961 г.; 8,. 9 — Городище, 1150—1240 гг. раскопки М. К. Каргера в 1960—1961 гг.; 10 — шип на копыте.

в одной плоскости и часто намеренно не смыкались, очевидно, чтобы пропустить деревянное скрепление. ⁴⁶ Обувные шипы в количестве от 1 до 4 найдены у нас в основном в дружинных захоронениях X в. (рис. 48), где, вероятно, являлись эпизодическим чужеземным заимствованием. В это же время зафиксированы обувные приспособления иного вида — с одним-тремя остриями, крепившимися на прямой или треугольной платформе. ⁴⁷ Такое приспособление подвязывалось к обуви при помощи шнуров, либо заходящих в отверстия платформ, либо прикреплявшихся к специальным круглым петлям. Вероятно, в XI в. обувные шипы различных разновидностей, смонтированные на одной жесткой металлической основе, ⁴⁸ вытесняют менее надежные обоймы с кожаным или деревянным сцеплением. В нашу задачу не входит описание всех этих приспособлений, появившихся, кстати сказать, в эпоху бронзы и сохранившихся кое-где и в наши дни. ⁴⁹ Ледоходные конские подковки в памятниках X в. попадаются в 2 раза чаще обувных; от последних они всегда отличаются, и им в течение многих веков было присуще постоянство конструкции (рис. 47, 7—10). В неиспользованном состоянии конские шипы представляют скобы в виде буквы «П». Длина платформы с шипом от 3 до 5. 7 см (редко больше). ⁵⁰ Высота зубцов около 6 см. При установке зубцы выходили на откос передней части копыта и загибались примерно на середине своей высоты, чаще всего неравномерно. Эти изделия были съемными; в поселениях много раз найдены шипы как новые, так и уже использовавшиеся, с обломанными и разогнутыми концами. В трупосожжениях такие предметы обычно находят с согнутыми зубцами. У образцов IX— XIII вв. несущая платформа имеет односторонний полукруглый (по очертанию копыта) край и тыльный прямой. Не позже XIII в. появились

⁴⁶В погребениях Бирки остатки дерева отмечены несколько раз только у описываемых обувных шипов.

⁴⁷В. А. Мальм. Промыслы..., рис. 8, 3; Д. Я. Самоквасов. Могильные древности Северянской Черниговщины. М., 1916, стр. 27, рис. 3364; 3365; 3366; 3367; Д. I. Блiфельд. Древньоруський могильник в Чернiговi. Археологiя, т. XVIII, Киï в, 1965, табл. II, 11 (ср.: J. Petersen. Vikingetidens redskaper, рис. 55).

⁴⁸Выделяются 2—3 шиповых устройства, смонтированных на удлиненно-овальной раме. Они известны мне из городов и городищ XII—XIII вв.: Переяславля-Рязанского (В. А. Мальм. Промыслы..., рис. 8, 1, 2), Пронска, Княжей Горы, Райков (ГИМ, хр. VIII/39/27б), древнего Изяславля. Этот тип ледоходного шипа предполагает использование подошвы с каблуком (металлические накаблучники из городищ предмонгольской поры также известны, и мнение о появлении каблука лишь в XIV в. следует пересмотреть) и сохранился вплоть до нашего времени (А. Мahr. Zu den sogenannten prä historischen Steigeisen. SMYA, t. XXXIX: 2, Helsinki, 1934, рис. 14f, 15a).

⁴⁹«Кто-то может сказать: с пустяками возится человек. Что такое гололед, я понял несколько лет тому назад... когда узнал, что только у нас на заводе за зиму 400—500 человек, поскользнувшись, ломает руки и ноги» (М. Шмелев. Вооружайтесь против гололеда. Рационализатор и изобретатель, 1967, № 2, стр. 24 и рис. ).

⁵⁰Более крупные шипы могли употребляться для тяжеловозов и волов (ср.: A. Demmin. Die Kriegswaffen. Leipzig, 1891, стр. 673).

Рис. 48. Шипы для человека и коня и другие находки. Гнездово, X в., раскопки В. И. Сизова в 1898 г., курган 14 (ГИМ, хр. 117/30б).

образцы, у которых был скруглен и передний, и задний обрез платформы, а в некоторых случаях зубцы и шипы (если смотреть в профиль) получили легкий внутренний наклон друг к другу. В курганах X в., как русских, так и зарубежных, было найдено чаще всего от 1 до 2 ледоходных обойм — подковывались преимущественно передние ноги коня. В курганах X в. конские зимние подковки лишь в 5 случаях сопровождались всадническим снаряжением. ⁵¹ В других случаях они найдены с конскими костями (в могилах Ярославщины и Гнездова), ⁵² а иногда и без них. Находки шипов, следовательно, если и выдают присутствие в захоронении коня, то вовсе не предполагают наличия всаднического снаряжения. Таким образом, обнаружение конских шипов в погребениях X в. еще не дает права безоговорочно причислять всех их к комплексам с воинами-всадниками. В ряде случаев эти принадлежности могли символизировать присутствие верхового животного и предназначались покойному одновременно с обувными шипами ⁵³ в качестве необходимой походной напутственной вещи. ⁵⁴ Однако нет сомнения в том, что именно древнерусские дружинники, как показывают погребальные комплексы, широко пользовались ледоходными шипами. В дальнейшем этот обычай широко привьется в ездовой практике русского средневековья. ⁵⁵ Итак, так называемые древолазные шипы никакого отношения к бортничеству и иным, не связанным с ходьбой целям не имели. Эти шипы, дифференцированные для человека и коня, помогали безопасно передвигаться по скользким дорогам преимущественно в зимнее время. Ледоходные шипы появились на Руси в IX—X вв. как, по всей вероятности, северное заимствование и на первых порах составляли принадлежность свободных состоятельных людей, владевших оружием и конем. В дальнейшем эти приспособления широко распространяются в быту горожан и, возможно, крестьян. В конном деле употребление шипов не противоречило применению нормальных подков. И те и другие уживались много столетий подряд.

⁵¹Каталог: Михайловское, удила, № 20; Гнездово, стремена, № 28; Чернигов, удила, № 75; Шестовицы, стремена, №№ 56, 57; Шестовицы, удила, № 80.

⁵²Точное определение здесь затруднено, так как в большинстве исследованных до революции курганных трупосожжениях конские кости не определялись.

⁵³Не исключено, что в некоторых случаях конские шипы, особенно с зубцами, загнутыми строго в одной плоскости, употреблялись и человеком (ср.: Н. Г. Недошивина. Предметы..., стр. 54).

⁵⁴Заманчиво было бы предположить, что разного рода шипы являются признаком захоронения в зимнее время года, однако материалы ярославских могильников этого не подтвердили. Следует прибавить, что количество шипов, употреблявшихся в реальной жизни, было подчинено, очевидно, большей регулярности, чем это видно на основании погребальных комплексов, с их обрядовыми непостоянствами.

⁵⁵Один иностранец, побывавший в России в 1576 и 1578 гг., описал сезонные конские шипы, которые крепили «только в передней части копыта» [Даниил Принц из Бухова. Начало и возвышение Московии. (Отд. оттиск). М., 1876, стр. 73].

Рис. 49. Подковы. Основные формы. 1 — Старая Ладога, XVI—XVII вв. (Гос. Эрмитаж, ОИПК, 13/39); 2 — Городище, раскопки М. К. Каргера в 1963 г., первая половина XIII в.

Подковы Редкость находок у нас раннесредневековых подков еще недавно побуждала рассматривать их как диковинки и приписывать рогатому скоту. ⁵⁶ Между тем новые материалы, происходящие из Новгорода, Белой Вежи и других городов, показали, что ковать лошадей на Руси начали не позже XI в. ⁵⁷ Появление на Руси подков связано с общеевропейской технической традицией. Известные в Европе в эпоху Римской империи подковы в начале средних веков редки. Их сколько-нибудь уловимое распространение падает на VIII—IX вв., но лишь двумя-тремя столетиями позже этот предмет стал использоваться регулярно. ⁵⁸ Толчок к более широкому распространению приспособлений для защиты копыт коней дали крестовые походы и усиление связей с Востоком. К славянам подкова (собственный общеславянский термин) проникла, по мнению Л. Нидерле, в каролингскую и оттоновскую эпохи через германцев. ⁵⁹ Пути появления этого приспособления еще предстоит конкретизировать. Подковы — признак устойчивой оседлости. Они характерны для стран, имеющих торговые города и твердо накатанные дороги, пригодные для тяжелогруженых купеческих караванов. Для дорожных коней, идущих с поклажей, подковы необходимы. Средневековый возница знал, что нельзя «на неподковане коне по кольску пути гнати». ⁶⁰ Наоборот, при сельскохозяйственных работах и быстрых конных перемещениях подковы были излишни. ⁶¹ Действительно, киевские дружинники, а также смерды своих коней, кажется, не ковали. В кавалерии использовались лишь ледоходные шипы. Показательно, что ни в одном из до сих пор раскопанных воинских погребений или сельских поселений подков вообще не найдено. Военное назначение раннесредневековых подков дискуссионно и для XII—XIII вв. — периода, когда они становятся обычным обиходным предметом. Подковы безусловно отягощали легких кавалеристов, но спорадически могли использоваться тяжеловооруженными. Так, по сообщению Ф. Эмина, пользовавшегося какими-то не дошедшими до нас источниками, князь Ростислав Всеволодович, спасаясь в 1093 г. от половцев, пытался переправиться через Стугну и «попал под свою лошадь, которая бьючись в воде погрузила его вниз. Его позже вытащили из-под лошади, но уже не живого, голова подковою у него была пробита». ⁶² Подкованным изображен и легендарный конь князя Олега на миниатюре Радзивиловской летописи. ⁶³ Среди факторов, сдерживавших употребление подков в военном конновождении, было, очевидно, и то, что степняки, в том числе монголы, подков долгое время почти не употребляли. ⁶⁴ Не без влияния татарских лучников в русской коннице ковка лошадей не практиковалась даже в начале XVII в. ⁶⁵ Итак, домонгольские подковы можно считать предназначенными в первую очередь для купеческих и торговых транспортно-походных целей. Отметим две типологические разновидности этих изделий (рис. 49). К первой (рис. 49, 1) относятся подковы в виде полуокружности с одним передним шипом и четырьмя, реже шестью прямоуголь-

⁵⁶В. К. Гончаров. Райковецкое городище. Киев, 1950, стр. 89.

⁵⁷А. Ф. Медведев. Оружие Новгорода Великого. МИА, № 65, 1959, стр. 190; С. С. Сорокин. Железные изделия..., стр. 194.

⁵⁸В. Vikić, E. Walter. Zbirka potkova u archeološ kom muzeju u Zagrebu. Starohrvatska prosvjeta, ser. III, sv. 4, Zagreb, 1955, стр. 23 и сл. Предохранение копыт коня фиксируется еще у египтян. Древнейшие находки подков связаны с кельтами и германцами. Возможно, что от этих народов их заимствовали римляне.

⁵⁹L. Niedеrlе. Slovanské starož itnosti, dil III, sv. 2. Praha, 1925, стр. 603—604.

⁶⁰И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. III. СПб., 1903, Дополнение, стр. 186.

⁶¹К. Musianowicz. Podkowy koń skie zró dł em do zagadnień handlu w okresie wczesnoś redniowecznym. Z otchlani wiekó w, t. XXV, z. 4, Wrocł aw—Poznań, 1959, стр. 259—264.

⁶²Ф. Эмин. История Российская. Т. II. СПб., 1768, стр. 113. Проверить достоверность этого известия мне не удалось. В имеющейся домонгольской литературе подковы нигде не названы. В источниках они фигурируют с XIV—XV вв.

⁶³Подкову у копыта лошади на одном из настенных рельефов 1194—1197 гг. усмотрел Э. А. Рикман (Э. А. Рикман. Изображение бытовых предметов на рельефах Дмитриевского собора во Владимире. КСИИМК, вып. XLVII, 1952, стр. 34).

⁶⁴G. Strakosh-Grassmann. Der Einfall der Mongolen in Mitteleuropa in den Jahren 1241 und 1242. Innsbruck, 1893, стр. 28. Спорадическое употребление подков у монголов началось не ранее XIV в. (ср.: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. III, М. - Л., 1941, стр. 102).

⁶⁵ЧОИДР, 1867, кн. 2, стр. 375.

ными отверстиями для гвоздей. Типичные размеры: ширина 8. 5—12 см; высота 5. 5—8. 5 см; высота шипа (с основанием) 1. 3—2. 5 см. Такие формы открыты в Старой Ладоге, ⁶⁶ Орешке, Новгороде, ⁶⁷ Пскове ⁶⁸ Москве, ⁶⁹ Ярославле, ⁷⁰ Княжей Горе. ⁷¹ Древнейшие относятся ко второй половине XI в., позднейшие — к XVII в. По своему облику эти подковы наследуют форму ледоходных шипов, что, возможно, указывает на их преимущественно зимнее использование. За пределами Руси такие изделия мне неизвестны. ⁷² Ко второй разновидности относятся подковы в форме трехчетвертного овала с двумя задними концевыми шипами, волнистым внешним краем и обычно шестью, реже восемью отверстиями для гвоздей (рис. 49, 2). Описанные образцы несколько крупнее предыдущих. Их ширина 11— 13 см, высота 8. 5—11 см, высота шипов (с основанием) 2—2. 7 см, средний вес около 150 г. Подковы с волнообразным краем, в большей части относящиеся к XII—XIII вв., найдены в новгородских курганах, ⁷³ Пскове, ⁷⁴ Новогрудке, ⁷⁵ Райках, ⁷⁶ Княжей Горе. ⁷⁷ В древнем Изяславле оказалось 32 таких предмета, причем там же найдены и подковные гвозди с выступающей наподобие шипа шляпкой треугольного очертания. ⁷⁸ Двухшипные подковы (за счет выступавших шляпок гвоздей их можно назвать многошинными) являются древнейшими в средневековой Европе; в отчетливо сформировавшемся виде они встречены с находками XIII—XIV вв. (местами и позже). ⁷⁹Дальнейшая трансформация двухшипных форм заключается в том, что они становятся крупнее, их полукружие расширяется, исчезает волнистый обрез края, лунки для гвоздей соединяются одним желобком. В целом разновидности отечественных приспособлений для копыт показывают, что в XII—XIII вв. их использование в нашем невоенном быту не очень отличалось от общеевропейского. СКРЕБНИЦЫ Скребницы для чистки коней найдены в Старой Ладоге, ⁸⁰ Новгороде, ⁸¹ Москве, ⁸² древнем Изяславле и других городах. Они подразделяются на два типа. К I типу относятся образцы с одной пластинчатой гребенкой, расположенной по отношению к рукояти в одной плоскости или под прямым углом (рис. 50, 1, 2). У ряда экземпляров пластина суживается к концам и увенчивается петлями с колечками, а рукоять для прочности и удобства перекручена и также снабжена на конце кольцом. Длина рабочего края не превышает 23 см, а количество зубцов достигает 40 (у одного экземпляра зубцов и вовсе не было). Древнейшая однорядная скребница найдена в кургане XI в. на Гдовщине. ⁸³ Ко II типу (рис. 50, 3) относятся предметы с двухрядной полутрубчатой гребенкой, прикрепленной к железному черешку. Длина рабочего края 15—16 см, а количество зубцов по одному ряду 14—25. Эти изделия известны для XII— XIII вв. и позже. ⁸⁴

⁶⁶Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. ЛА-916, 949, 953: 13/29.

⁶⁷А. Ф. Медведев. Оружие..., рис. 23, 8—10.

⁶⁸Г. П. Гроздилов. Раскопки в древнем Пскове. Археологический сборник, вып. 4, Л., 1962, стр. 61, рис. 50, 4.

⁶⁹Р. Л. Розенфельдт. О конструкции и назначении..., стр. 278, рис. 1, 9, 10.

⁷⁰Н. Н. Воронин. Раскопки в Ярославле. МИА, № 11, 1949, рис. 5, 11.

⁷¹Каталог украинских древностей колл. В. В. Тарновского. Киев, 1898, № 908.

⁷²Исключение представляет Прикамье (А. А. Спицын. Древности камской чуди. MAP, № 26, СПб., 1902, табл. XXV, 21).

⁷³А. А. Спицын. Курганы С. -Петербургской губернии..., стр. 33. Описанный автором экземпляр не издан и отнесен к данной разновидности предположительно.

⁷⁴Раскопки В. Д. Белецкого в 1961—1965 гг.

⁷⁵Раскопки Ф. Д. Гуревич.

⁷⁶В. К. Гончаров. Райковецкое городище, стр. 89.

⁷⁷Каталог украинских древностей, № 905.

⁷⁸Ср.: М. П. Кучера. Древниiй Плiснеськ, стр. 39, рис. 14, 16, 18.

⁷⁹В. Vikić, Е. Wаllеr. Zbirka..., стр. 50—51, рис. 2; 3; G. Engwall. Hä stskor, стр. 88, рис. 1; London, museum catalogues, № 7, London, 1954, стр. 112— 117, рис. 36, 1—8. Подкова с волнообразным краем найдена в крепости Орешек в слое первой половины XVI в.

⁸⁰Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. ЛА-88, XIII—XIV вв.

⁸¹А. Ф. Медведев. Оружие..., стр. 190, рис. 21.

⁸²М. Г. Рабинович. О древней Москве. М., 1964, рис. 134.

⁸³А. А. Спицын. Гдовские курганы в раскопках В. Н. Глазова. MAP, № 29, СПб., 1903, рис. 55.

⁸⁴Отметим, что в древнем Изяславле найдены 22 скребницы, причем однорядных и двухрядных поровну.

Рис. 50. Скребницы. Основные формы. 1—3 — Городище, раскопки М. К. Каргера в 1960—1964 гг.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ

В становлении конного дела Киевского государства решающую роль сыграли два фактора: выделение дружины вследствие феодализации общества и войска и влияние степных кочевников. В результате комбинированного воздействия этих и других причин на Руси не позже X в. возникает боеспособная конная сила снаряженная изделиями, типы которых были преимущественно заимствованы восточными славянами у кочевых и полукочевых народов юга и юго-востока европейской части СССР. В результате прямых контактов с евразийскими номадами или в качестве их наследия на Русь попали удила с прямыми или дугообразными псалиями, округлые стремена, некоторые наборные узды, полумягкие седла. Участие оседлых народов в обогащении киевской дружины разнообразными всадническими предметами было, видимо, ограниченным: например, со стороны скандинавов оно выразилось в привнесении таких вещей транспортного быта, как ледоходные шипы и, возможно, «звучащие» плети. В целом киевский всадник X в. экипировкой во многом напоминал своего южного соседа и современника, хотя и отличался от него подбором оружия ближнего боя. Зрелость местного ремесла уже на первых порах проявилась в отборе наиболее рациональных конструкций удил, стремян и других изделий и участии подготовленных ювелиров в художественной работе наиболее изысканных восточноевропейских сбруйных мастерских, обслуживавших Северное Причерноморье, Среднее и Нижнее Поднепровье и другие близлежащие области.

По мере самостоятельного укрепления киевского войска восточное влияние ослабевало, а с выделением конницы в качестве главного рода войск в снаряжении всадника происходит ряд существенных преобразований, подчас настолько новых, что они кажутся почти не имеющими связи с предшествующим развитием. Между 1000 и 1100 гг. преодолевается и видоизменяется уже сложившийся набор форм восточного происхождения и создаются условия для различных новообразований. Внедряются двухзвенные кольчатые удила, жесткие седла с высокими луками, стремена с распрямленной подножкой, горизонтальные каролингского облика шпоры. Езда по-восточному при помощи плети все более уступает европейской посадке, связанной с обязательным применением шпор.

Явления, проявившиеся в XI в., полное развитие получают в XII в., когда Русь уверенно входит в число передовых в конном отношении европейских стран. В наборе всаднического снаряжения преобладающее место занимают изделия стандартного массового производства, такие как двухзвенные удила, стремена с прямой или округлой подножкой, кольцевидные подпружные пряжки, шпоры с дужками полуциркульных или угловатых очертаний. Кочевническая опасность вовсе не исчезла, но борются с нею уже не методами подражания, а путем создания натренированной конной дружины, достаточно защищенной и в то же время быстрой и маневренной. Это достигается регулярным разделением кавалеристов на копейщиков и лучников. Если первые имели массивные шпоры, стремена с прямой и широкой подножкой, кресло-седло рыцарского типа — все, что облегчало сильный напор и устойчивость при таранных сшибках, то вторые, видимо, пользовались легкими высокими седлами, скругленными стременами, облегченными шпорами (или вообще обходились без последних).

Особый прогресс конского снаряжения наступает в 1150—1250 гг., когда тактика конных битв достигает наивысшей для домонгольского времени отточенности, появляется конский доспех (прежде всего наголовник) и темп технического развития по сравнению с раннекиевским временем существенно убыстряется. По обилию детальных изменений шпор, стремян и других изделий русские не только находились в ряду наиболее передовых европейцев, но кое в чем могли опережать свой век. Некоторые из новообразований появляются

на Руси поразительно рано; таковы, например, стремена в форме стрельчатой арки, шпоры с крупными шипами и пластинчатыми манжетами, шпоры со звездочкой, конские маски и шейный науз.

Развитие всаднического снаряжения все более уклонялось в сторону европейского пути, что, однако, не исключало его своеобразия. Последнее выражалось в сосуществовании разных манер езды, в наличии разнообразного по качеству и тяжести снаряжения, в контрастном сочетании тактики легких лучников и бронированных копейщиков.

Культ дружинной силы отразился, так сказать, на идеологическом значении некоторых всаднических вещей. Золоченые седло, стремя и отчасти узда и шпоры стали символом ранга, сословного превосходства или вассальной зависимости. Возник институт дружинного ученичества, сопровождавшийся изготовлением детских и юношеских шпор, стремян и, вероятно, седел.

Цветущее состояние, в котором находилось производство, связанное с изготовлением конского убора, было в сильнейшей мере подорвано монгольским нашествием. Конница сохранилась, но превратностью обстоятельств она надолго подпала под всякого рода ориентализирующие влияния. В частности, резко снижается потребность в шпорах и замедляется темп технических нововведений.

Итак, эволюция конского снаряжения IX— XIII вв. претерпевает по крайней мере три значительных превращения. Первое связано с рождением конницы, второе — с выдвижением ее в качестве главного рода войск, наконец, третье — с расцветом собственной дружинной силы. Начав как ученики Востока, русские в конном деле с течением времени все активнее выступают как европейцы, умудренные опытом своего промежуточного положения между Востоком и Западом.

Бросаются в глаза как разнообразие технических процессов, так и порожденные ими результаты. Сбруйники, седельники, шпородельцы и другие русские мастера осилили поистине титанически трудную задачу — вначале они копировали кочевнические образцы, затем их постепенно преодолели и вошли в клуб европейского конного рыцарства, не потеряв, однако, при этом своего своеобразия и «русского обычая». На примере изучения конского снаряжения мы ощущаем такое по изменчивости и кипучести развитие технических процессов, которое могло быть по плечу только могущественной в конном отношении державе, какой в действительности и оказалась раннесредневековая Русь. Вместе с тем древнерусское конское снаряжение является составной частью евразийского военно-технического творчества и помогает установить, какие преобразования воинских вещей происходили в масштабах Старого Света.