ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ 4 страница

конца XII — начала XIII в. Можно надеяться, что в северорусских городах еще отыщутся и другие значительные части конных сидений. ⁷ Как ни мал и разрознен археологический материал, он при использовании сравнительных и изобразительных источников позволяет до некоторой степени судить о конструкции русского седла IX-XIII вв. Понятие о седлах IX—X вв. дают костяные обкладки лук (? ), найденные в дружинных погребениях Киева, Чернигова, Шестовиц (в трех комплексах попарно) и в Саркеле. В трех случаях (Шестовицы, стремена, №№ 52, 53; Саркел; рис. 18; 19) они представляли слабо изогнутые гладкие пластинки (длиной 17—19. 5 см) с двойными дырочками для прикрепления при помощи тонких сухожильных шнуров, очевидно, к передней луке. Такой способ соединения роговых деталей с ленчиком был в IX—X вв. единственным. Наибольшее разногласие относительно своей функции вызвали не гладкие, а орнаментированные фигурные костяные пластинки, увенчанные в центре выступом, часто в виде птичьих головок (их длина до 23 см, ширина в центре до 8—9 см, наибольший прогиб нижнего края 1. 3 см; рис. 20). К настоящему времени насчитывается 6 таких поделок (Киев, погребение 118; Чернигов, удила, № 75; Шестовицы, удила, № 78; Саркел). Наибольшую, можно сказать хрестоматийную, известность получили 2 лучше других сохранившиеся пластинки ⁸ из шестовицких раскопок П. И. Смоличева, сплошь покрытые уверенно выполненным звериным орнаментом в северном стиле (Mammen). ⁹Украшения состоят из причудливо сплетенных лент растительных обрамлений, волют, голов, по-видимому, хищных птиц. Встречаются зоны косой штриховки, очевидно предназначенные для заполнения какой-то цветной массой. Кажется, что некоторые ответвления узора уходили за пределы пластин, иными словами, первоначальная композиция простиралась на другие части несохранившегося изделия. Местами орнамент врезан не очень тщательно и к тому же изрядно потерт.

⁷Так, в Новгороде, в одной из усадеб первой половины XI в., найден деревянный остов седла (Б. А. Колчин. Новгородские древности. Деревянные изделия. М., 1968, стр. 56—57, табл. 47).

⁸В отличие от обычных седельных обкладок лук шестовицкие пластинки при сочленении не имеют тесной стыковки и их косо срезанные края, возможно, были обклеены кожей или другим материалом. Как вариант их можно представить и в качестве накладок оконечностей налучья (приблизительные аналогии известны в Венгрии).

⁹Т. J. Аrne. Skandinavische Holzkammergrä ber aus der Wikingerzeit in der Ukraine. AA, vol. II, f. 3, Kø benhavn, 1931, стр. 287—289, рис. 8; 9; История культуры Древней Руси. Т. II. М. — Л., 1951, рис. 198; D. M. Wilsоn and O. Klindt-Jensen. Viking Art. New York, 1966, стр. 127, рис. 56. Все до сих пор опубликованные рисунки шестовицких пластин весьма схематичны. При новой прорисовке орнамента (который сохранился неважно и ныне, особенно на большей обкладке, постепенно разрушается, а на меньшей утрачен выступ с птичьей головой) я использовал ряд материалов, причем ценнейшими были рисунки и фотографии, любезно предоставленные Г. Ф. Корзухиной. Об орнаментальном убранстве пластин из Киева и Чернигова судить трудно, так как они сильно повреждены. Саркельская пластина покрыта косыми линиями.

¹⁰А. Ф. Медведев. Ручное метательное оружие VIII—XIV вв. М., 1966, стр. 19 и сл.; К. Sebestyé n. Bogen und Pfeil der alten Ungarn. Dolgozatok, VIII, 1932, № 1—2, стр. 167 и сл. В шестовицком кургане, где найдены упомянутые пластины, оказались, кроме того, не костяные, а металлические детали колчана.

Рис. 18. Костяные обкладки луки (? ). Шестовицы (стремена, №№ 52, 53).

Рис. 19. Костяная обкладка седла. Саркел. Раскопки М. И. Артамонова в 1951 г.

Рис. 20. Костяные обкладки налучья или седла. Шестовицы (удила, № 78).

Здесь распознается рука хорошего фантаста-рисовальщика, но не очень искушенного гравера. Дырочки для прикрепления пластин били просверлены после нанесения узора — они несколько его нарушили. Одна пластина оказалась обломанной еще в древности, и правая дырочка проделана на новом месте. В целом наряд шестовицких накладок не имеет точных аналогий и весьма своеобразен, что позволяет согласиться с мнением об их изготовлении в «русском викингском государстве». Рассматриваемые изделия археологи относили к колчану, хомуту, наконец, седлу. После работ А. Ф. Медведева и К. Себестьена можно утверждать, что шестовицкие пластины, как и другие, сходные с ними, к колчану заведомо не относятся. ¹⁰ Их принадлежность к хомуту легкой повозки, как это полагали на основании далеких этнографических параллелей Г. Лашло и Я. Жак, ¹¹ для нас сомнительна. Во-первых, все киево-черниговские обкладки слишком тонки (их толщина 0. 5 см) и хрупки, чтобы, являясь составной и несущей частью хомутов, выдержать давление оглобель. Во-вторых, наличие в среднеднепровских дружинных гробницах частей хомутов наталкивало бы на мысль о существовании в них кроме верховых коней и легких колесниц, что ни разу установлено не было. Вероятным представляется отношение рассматриваемых пластин если не к налучьям, то к лукам седел; последнее к тому же дважды in situ было определено исследователями шестовицкого могильника П. И. Смоличевым и Д. И. Блифельдом. ¹² Судя по незначительности изгиба пластин, их одинаковому размеру и отсутствию арочных вырезов в нижней части, они могли относиться к низкому седлу с невысокими луками, округлыми (в поперечном сечении) полками и, возможно, подушечным сиденьем. Такие мягкие или полумягкие седла с плавно изгибающимися низкими луками известны в Европе со скифо-сарматского времени; ¹³ сохранялись они и в на-

¹¹G. Lá szló. Beiträ ge zur Volkskunde der Avaren. Archaeologiai É rtesitö, ser. III, vol. III, Budapest, 1942, стр. 341—346, рис. 4; J. Ż ak. Rogowe czę ş ci uprzę ż y koń skiej. Slavia Antiqua, t. III, Poznań, 1952, стр. 195— 201. Повозки, запряженные оседланными лошадьми с сидящими на них верховыми, в раннем средневековье вообще широко использовались, в том числе у русских и их соседей (ср.: И. И. Срезневский. Сказания о святых Борисе и Глебе. СПб., 1860, рис. 79; Радзивиловская летопись, лл. 75 об., 119; А. Вийрес. К истории конской упряжи у прибалтийско-финских народов. Тез. докл. всесоюзн. сесс., посв. итогам археол. и этногр. иссл. 1966 г., Кишинев, 1967, стр. 55). Здесь я не вхожу в обсуждение назначения всех костяных пластинок из нерусских находок, приведенных в работе Я. Жака. Некоторые из них мне, однако, также кажутся седельными или от налучья.

¹²Д. I. Блiфельд. Древньоруський могильник в Чернiговi. Археологiя, т. XVIII, Киï в, 1965, стр. 114— 120, табл. III, 1—4.

¹³Седла древних коневодов Евразии — скифов и гуннов — были мягкими (более подробно см.: С. И. Вайнштейн. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры. СЭ, 1966, № 3, стр. 67 и сл. ). Плавно изогнутые низкие луки мягких (? ) седел I— VIII вв. н. э. известны археологически (С. И. Руденко. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М. — Л., 1962, табл. XXIV, 3; А. Н. Бернштам. Кенкольмский могильник. Л., 1940, табл. XXVI; А. А. Гаврилова. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М. — Л., 1965, рис. 8, 3, табл. XX, 35).

чале средних веков, причем жесткость их опорных частей, видимо, постепенно возрастала. Судя по бронзовым, слабо изогнутым увенчаниям хомутов и седельных лук, к этому типу примыкали не только древнерусские, но и скандинавские конные сиденья эпохи викингов. ¹⁴ При всем этом среднеднепровские обкладки (не по оформлению) по форме не скандинавские ¹⁵ и сходны с саркельской обкладкой и такими же изделиями VII— XI вв. Венгрии Чехии и Польши. Общей чертой этих находок являются одинаковые размеры, украшенность только лицевой стороны, расположение дырочек (чаще сдвоенных) для прикрепления у концов, Т-образность очертаний и легкий изгиб нижнего края. В этом ряду паши образцы кажутся среднеевропейским и отчасти северопричерноморским заимствованием, подвергшимся на русской почве, как видно на примере шестовицких экземпляров, обработке северным, уже несколько схематизированным орнаментом. ¹⁶ Перед нами свойственные раннесредневековой Руси вещи-гибриды, сочетавшие форму и украшения далеко отстоящих европейских культур. Итак, среднеднепровские обкладки X в. включали элементы, указывающие, с одной стороны, на местное использование приукрашенной скандинавским узором конструкции, с другой — на ее западное и юго-западное происхождение. О том, как выглядел человек в седле с небольшими одинаковыми по высоте луками и низким сиденьем, можно судить по рельефу XI в. Михайловского (Дмитриевского) монастыря в Киеве с изображением святых Нестора и Дмитрия. ¹⁷Фигуры конников (рис. 21) переданы с реалистической точностью; в частности, стременные ремни свисают с середины седла, ноги полусогнуты и прижаты к брюху коня. Вся тяжесть всадника в основном приходилась на седалище. Стремена того времени, в большинстве легкие и округлые, при упоре всегда выполняли только подсобную роль. В целом посадка и стремена соответствуют конструкции седла и имеют ряд черт, унаследованных от значительно более ранних времен. Новый этап в развитии средневековых седел наступает в евразийском мире после 1000 г. и связан с выдвижением тяжелой кавалерии. В этот период жесткое седло, появившееся в VI в., ¹⁸ претерпевает ряд изменений, приблизивших его к современной конструкции. ¹⁹ Седельные полки в сочетании с сиденьем получили более крутой наклон, обеспечив высокое положение всадника на коне. В сравнении с задней передняя лука увеличилась примерно вдвое. Задняя, поставленная отлого, представляла опорную спинку сиденья. Обе были снабжены снизу заметными арочными вырезами. Передняя лука прикрыла и тем обезопасила среднюю часть туловища бойца. Стременные ремни были вынесены к передней луке, ноги всадника, своими носками выдвинувшиеся на линию груди коня, более прочно, чем раньше, упирались в стремена. Увеличение опорной функции последних (см. ниже, стр. 45) выразилось во все большем рас-

¹⁴J. Petеrsen. Vikingetidens redskaper. Oslo, 1951, рис. 37; 38; 39. В одном из погребений Бирки эти накладки зарегистрированы точно на месте передней и задней луки седла (Н. Аrbman. Birka. Grä ber. Tafeln. Uppsala, 1940, табл. 32, 1c).

¹⁵Это мнение высказано проф. X. Арбманом во время его приезда в Ленинград в 1967 г.

¹⁶D. М. Wilsоn and О. Klindt-Jensen. Viking Art, стр. 127.

¹⁷История русского искусства. Т. I. M., 1953, рис. на стр. 194 (ср. рис. на стр. 170).

¹⁸С. И. Вайнштейн. Некоторые вопросы..., стр. 71.

¹⁹Имеются, например, в виду седла вообще восточные, казачьи, венгерские.

Рис. 21. Святые Нестор и Дмитрий. Рельеф XI в. Михайловский (Дмитриевский) монастырь в Киеве.

Рис. 22. Деревянная задняя лука седла. Торопец, раскопки Г. Ф. Корзухиной в 1961 г.

прямлении подножки и в ощутимом усилении их прочности. Все эти обстоятельства повысили боевые качества ездока в конных сражениях и увеличили за счет привставания на стременах и более значительного, чем прежде, выноса корпуса и рук достающую возможность его оружия. В то же время новая конструкция не сковывала воина, позволяя ему рубить мечом и саблей, размахивать булавой и закрываться щитом. Задняя лука находилась почти вровень с сиденьем, поэтому всадники, по словам С. Герберштейна, могли без всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук. ²⁰ Древнейшие седла описанного типа известны по изображениям и находкам конца X—XIV в. в Забайкалье, Нижнем Поволжье, на Северном Кавказе, Тянь-Шане, а также в Венгрии. ²¹ Археологические находки костяных и металлических накладок, седельных кантов в Гродно, Звенигороде, а также в курганах Юрьева-Польского (удила, № 179), Россавы (удила, № 281) и Таганчи ²² (удила, № 288) и деревянной луки в Торопце (рис. 22) показывают, что седла с высокой передней частью и отлогим сиденьем существовали в XII—XIII вв. также и на Руси. Найденные в этих комплексах пробитые костяными или серебряными гвоздиками роговые и металлические окантовки (шириной около 1. 5 см) имеют различающийся по крутизне характерный дугообразный изгиб. В пяти случаях (Белая Вежа; Россава, удила, № 281; дважды Гродно; Ленковцы; рис. 23 и 24) сохранились прикреплявшиеся к полке костяные петли, служившие для пропуска через конец полки нагрудного или подхвостного ремня шириной 2. 6—3. 2 см. ²³ Более или менее целостную реконструкцию седла удалось осуществить благодаря единственному в своем роде случаю сохранности костяных обкладок (рис. 64; рис. 25), частью обнаруженных в своем первоначальном положении даже после того, как в земле сгнил весь деревянный ленчик. Эти костяные обкладки располагались в земле таким образом, что обрисовывали контур исчезнувшей деревянной конструкции. ²⁴ По дневниковым записям и самим остаткам, длина этого седла, происходящего из женского погребения с. Зеленки (удила, № 268), не меньше 57 см, наибольшая ширина 43 см, высота в передней части около 33 см. Что касается обилия костяных деталей, то в данном случае это объясняется тем, что женские конные сиденья, как установили исследователи, выглядели наряднее обычных мужских. Большая часть найденных костяных частей — это продолговатые дугообразно изогнутые пластины, при помощи клея (внутренняя поверхность шероховата) и костяных гвоздиков (прибитых через каждые 8 см) прикреплявшиеся к наиболее выступающим трущимся краям, очевидно, обтянутого кожей ленчика. Торец передней луки был обит на 80 см кантом (сохранился на протяжении 53 см; ширина его 0. 8 см, толщина 0. 4 см). Заднюю луку облегали две более массивные пластины (общей длиной около 60 см при ширине 1. 3 см). Они изогнуты так, что можно установить наклон седельной луки, не превышавший 60°. Две следующие обкладки, плавно изогнутые почти под прямым углом (каждая длиной около 18 см при ширине 1. 3 см), охватывали, очевидно, торцы полок. Скос стенок этих обкладок позволил определить наклон полок, равный примерно 30—35°. Торцовые окантовки располагались лишь на одной стороне седла; парные им либо не сохранились, либо вовсе не были сделаны. ²⁵ Помимо окантовок передняя и задняя луки с лицевой стороны были снабжены орнаментированными костяными обкладками. Первая (шириной 22 см, высотой 21 см), повторяющая очертания луки, снизу имеет арочный вырез, точно обозначавший передний профиль спинки седла. Края выреза, судя по штриховой насечке, некогда были обклеены кожей. Вторая, прямоугольная в сечении обкладка (шириной 21 см, высотой 7 см), украшенная кружками и линиями, окаймляла арочный вырез задней луки. ²⁶ Наклонное положение этой детали подтверждается скошенностью ее нижнего края. Обращает на себя внимание резная накладка передней луки. По ее краю протянут меандровый узор, аналоги которого встречаются на образцах книжного и прикладного древнерусского искусства. ²⁷ Роговые детали северопричерноморских определенно кочевнических седел украшались иначе — различными комбинациями кружкового узора и регулярной циркульной плетенкой. ²⁸ Являлся ли зеленковский седельник-косте-

²⁰С. Герберштейн. Записки о московских делах. СПб., 1908, стр. 75.

²¹С. И. Вайнштейн. Некоторые вопросы..., стр. 71—72; G. Lá szló. Der Grabfund von Koroncó und altungarische Sattel. AH, t. XXVII, Budapest, 1943, стр. 128 и сл.

²²Оковки седла из Таганчи, по-видимому, ошибочно были приняты за бляхи щита (И. А. Хойновский. Краткие археологические сведения о предках славян и Руси. Киев, 1896, стр. 118 и сл., № 661). Их принадлежность к седлу доказывается по аналогии с примерно такими же деталями из кургана Юрьева-Польского.

²³Ср.: G. Lá szló. Der Grabfund von Koroncó..., рис. 9; 10. Две седельные костяные петли, по-видимому, XII—XIII вв. обнаружены также польскими археологами (К. Musianowicz. Badania wykopaliskowe w roku 1955 w Drohiczynie. Wiadomoś ci Archeologiczne, t. XXIII, z. II, Warszawa, 1956, стр. 172, табл. XIX, 1).

²⁴H. E. Бранденбург. Журнал раскопок 1888-1900 гг. СПб., 1908, стр. 24 (описание и рис. ).

²⁵Всего в раскопках было найдено 19 целых и обломанных костяных деталей. В дальнейшем 2 из них были склеены воедино, а 4, к сожалению, утрачены. Ныне затруднительно сказать, какие еще части зеленковского седла имели канты и существовали ли второй и третий пояса костяных оправок сзади ленчика, как, по-моему, неверно предполагал Н. Е. Бранденбург. Ныне коллекция насчитывает 14 частей (Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. 917/12), которые, несмотря на утраты, дают возможность восстановить всю конструкцию.

²⁶Эту накладку Н. Е. Бранденбург ошибочно относил к оправе передней части ленчика.

²⁷Например: Д. А. Авдусин. Археология СССР. М., 1967, рис. 101.

²⁸OAK за 1894 г. СПб., 1896, рис. 134, 135; Г. А. Федоров-Давыдов. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966, рис. 2, 2. Ср.: Л. В. Алексеев. Художественные изделия косторезов из древних городов Белоруссии. СА, 1962, № 4, стр. 199 и сл., рис. 2, 1—5.

Рис. 23. Костяные петли для приторочки полок седла XI—XIII вв. 1 — Россава (удила, № 281); 2 — Ленковцы, раскопки П. А. Раппопорта в 1967 г., из слоя городища; 3 — Гродно, из слоя XII—XIII вв., раскопки польских археологов в 1930-х годах; 4 — Гродно, из слоя XI—XII вв., те же раскопки.

Рис. 24. Костяная петля для приторочки полки седла. Белая Вежа, раскопки М. И. Артамонова в 1951 г.

Рис. 25. Седло, Зеленки (удила, № 268). Реконструкция А. Н. Кирпичникова и А. К. Филиппова.

рез русским ремесленником или черноклобуцким выучеником последнего, решить, конечно, трудно. В целом зеленковское седло, отвлекаясь от его женской специфики, по форме, устройству и некоторым размерам было, видимо, типичным для своего времени. Приблизительно сходные конструкции конца X—XIV в. несколько раз найдены за пределами Руси, ²⁹ а местное их распространение подтверждается помимо археологических и изобразительными данными. Седла с характерной высокой передней лукой и пологим, несколько приподнятым сиденьем неоднократно показаны на миниатюрах, рельефах, иконах и даже граффити XI—XIV вв. ³⁰ На этих изображениях (рис. 26) обозначено и местоположение седла, положенного на потник и притороченного нагрудным, подхвостным и подбрюшными ремнями. Эти седла не были громоздкими и плотно прилегали к спине коня. В двух случаях луки седел нарисованы волютообразно закругленными (рис. 27). ³¹ Речь идет о крюкообразных увенчаниях лук, известных у некоторых современных седел, по появившихся не позже XI в. ³² У казачьих и мадьярских седел за эти выступы закреплялись ремни, протянутые параллельно полкам и составлявшие горбинку упругого сиденья. ³³ Если эта особенность восходит к раннему средневековью, то она связана с созданием более эластичной опоры всадника. Распространение таранного удара копьем вызвало на рыцарском Западе в XII в. появление седел с глубоким сиденьем и креслообразно изогнутыми передней и задней луками. ³⁴ Такая конструкция предполагала прочное, почти неподвижное сцепление средней части туловища ездока с арчаком и могла лучше предотвратить выбивание всадника при конных сшибках (рис. 28, 2). В столкновениях при таком седле тяжесть седока распределялась между сиденьем и стременами. Такой всадник в тесных рядах своих товарищей двигался с сокрушающей прямолинейностью, и предполагается, что он был хорошо защищен. Для легковооруженных лучников описанное седло было неудобно, так как затрудняло стрельбу на поворотах, по для тяжеловооруженных копейщиков оно, по-видимому, было приемлемо и не только в Западной Европе. О возможном существовании таких устройств на Руси можно судить лишь по косвенным данным. Имеется в виду миниатюра Радзивиловской летописи (рис. 28, 1) с изображением князя Олега, приехавшего посмотреть кости своего скакуна, что, согласно легендарной записи, стоило ему жизни. ³⁵Реальная основа рассказа связана с почитанием боевого животного; быть может, поэтому иллюстратор события показал нам конную фигуру с редкой значительностью и детальным реализмом. Копь снабжен седлом-креслом. Во времена Олега таких устройств не существовало, поэтому казалось, что изображение навеяно эпохой тяжелых рыцарских коней XV в. ³⁶ Не лучше ли, однако, думать, что упомянутая миниатюра восходит к XII в., когда на Руси широко внедрились методы тяжеловооруженного копейного боя и, следовательно, существовали условия для использования более устойчивых седел. Под 1149 г. летописец, сообщая о типичной для своего времени конной сшибке, отметил поражение копьем «в передний

²⁹Лучшей аналогией является монгольское седло XIII—XIV вв., найденное С. В. Киселевым в погребении мальчика в низовьях р. Хирхира (хранится в Читинском музее). Его длина 50 см, ширина спереди 20 см, сзади 30 см; высота по передней луке 25 см, по задней 15 см. Рисунок седла без указания размеров опубликован С. И. Вайиштейном (Некоторые вопросы..., рис. 8, 1).

³⁰Радзивиловская летопись, лл. 223 об., 226 об., 234, верх; И. И. Срезневский. Сказания о святых Борисе и Глебе, рис. стр. 58, нижний; Э. А. Рикман. Изображения бытовых предметов на рельефах Дмитриевского собора во Владимире. КСИИМК, вып. XLVII, 1952, рис. 10, 2; В. И. Антонова, Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи. Т. I. M., 1963, рис. 43.

³¹Радзивиловская летопись, л. 208; Н. Кондаков. Русские клады. Т. I. СПб., 1896, рис. на стр. 95.

³²The Bayeux tapestry. New York, 1957, рис. 1 и сл.

³³G. Lá szló. Der Grabfund von Koroncó..., рис, 58; 66.

³⁴W. Воeheim. Handbuch der Waffenkunde. Leipzig, 1890, стр. 197, 198, рис. 213; 214 и сл.

³⁵Повесть временных лет под 912 г.

³⁶Ср.: Е. Wagner, J. Durdik, Z. Drоbná. Kroje, zbroja a zbranĕ doby př edhusitské a husitské. IX, Praha, 1956, рис. 5.

Рис. 26. Верховые кони. 1 — миниатюра Радзивиловской летописи, иллюстрирующая поход 1178 г.; 2 — граффити XI—XIII вв. в Софии Киевской.

Рис. 27. Конь князя Святослава. По миниатюре XII в. греческой рукописи Иоанна Скилицы Мадридской национальной библиотеки.

Рис. 28. Конь князя Олега с креслообразным седлом и западноевропейские параллели этого устройства. 1 — миниатюра Радзивиловской летописи; 2 — миниатюры XIII в.

Лук, в седельный». ³⁷ Упоминание передней луки предполагает наличие столь же ясно выраженной задней опоры, т. е. устройства с двумя высокими спинками, отличавшегося от описанного выше зеленковского сиденья, где задняя лука заметно не возвышалась. Существование на Руси креслообразной конструкции подтверждают и встреченные у нас стремена с плоской широкой подножкой и шпоры общеевропейских типов XII—XIII вв. Находясь в кресловидном сиденьи, конем можно управлять при помощи главным образом шпор, так как при характерной посадке для галопа — на вытянутых вперед ногах — лошадь почти не ощущает шенкеля. Период креслообразных седел, если он и имел место в русской кавалерийской практике, был кратковременным. После монгольского нашествия, в условиях общей ориентализации военной тактики, в употреблении остались сиденья без четко выраженной задней луки, особенно удобные для маневренной лукострельной борьбы. Рыцарский XII в. принес еще одну всадническую новинку, на этот раз связанную с оформлением символов и принадлежностей командирского воинского ранга. Именно в этот период у знатных наряду с золочеными стременами появляются седла, о которых источники сообщают, что они «златом кованы» или украшены от «злата жьжена». ³⁸ «Позлащенные» седла предмонгольского времени предвосхищают «кованные» золотом и серебром конные сиденья Московского государства и отнюдь не являются украшательской выдумкой летописного красноречия. Серебряные, иногда позолоченные оковки седел археологически зафиксированы в комплексах XII—XIII вв. не менее четырех раз. В погребениях Юрьева-Польского (удила, № 179), Россавы (удила, LXIV) и Таганчи (удила, № 288) найдены тонкие позолоченные серебряные бляхи и окантовки, в одном случае снабженные растительным узором. В Яблоновке (удила, № 280) и той же Таганче были также серебряные и бронзовые круглые и сердцевидные пластинки. Кроме того, в кургане с. Ковали (удила, №№ 276—277) обнаружили седло, переднюю и заднюю стенки которого украшали медные круглые бляхи с дугообразными выпуклостями в виде сегнерова колеса. Тисненый металлический оклад названных выше седел ³⁹ указывает на кочевническое (Ковали) и русское художественное мастерство (Юрьев-Польский). Отделочные особенности седла из Юрьева-Польского (равно как и ранее рассмотренного зеленковского) говорят о том, что часть конского снаряжения «свои поганые» заказывали у опытных городских ремесленников-седельников, которых летопись однажды упоминает в перечне наиболее высококвалифицированных русских мастеров. ⁴⁰ В русских городах помимо седел производились расписные хомуты ⁴¹ и резные дуги. Образец последней (ошибочно принятой за луку седла), исключительный по своему сочному растительному узору, найден во Пскове. ⁴² Седло имело войлочный поклад-потник, ⁴³ а попоны и поволоки использовались в качестве конских покрывал. ⁴⁴

³⁷Лаврентьевская летопись под 1149 г.

³⁸Ипатьевская летопись под 1160 и 1252 гг.; М. Сперанский. Девгениево деяние. Сб. ОРЯС, т. 99, № 7, Пгр., 1922, стр. 144.

³⁹Ср.: В. А. Кузнецов. Змейский катакомбный могильник. Археологические раскопки в районе Змейской Северной Осетии. Орджоникидзе, 1961, табл. XI, 9—15.

⁴⁰Ипатьевская летопись под 1259 г.

⁴¹В. Л. Янин. Я послал тебе бересту. М., 1965, стр. 169; Б. А. Колчин. Новгородские древности..., стр. 56.

⁴²Г. П. Гроздилов. Раскопки древнего Пскова. Археологический сборник, вып. 4, Л., 1962, стр. 73, рис. 57, 13.

⁴³Повесть временных лет под 964 г.; Суздальская летопись по академическому списку под 1216 г.

⁴⁴В. Л. Янин. Я послал тебе бересту, стр. 169; М. Сперанский. Девгениево деяние, стр. 144.

ГЛАВА 4. СТРЕМЕНА Вступита, господина, в злата стремена за обиду сего времени, за землю Рускую. Слово о полку Игореве К моменту, когда на Руси появились первые стремена, их эволюция длилась не менее 300 лет. Изобретение металлических стремян представляет пример поразительно грандиозного технического явления на рубеже античности и средневековья, развившегося до евразийских масштабов. Быстрое усвоение нового изобретения было подготовлено повсеместным использованием кожаных ременных петель для упора ног и спорадическими экспериментами с устройством жесткой конструкции, которые еще в позднеримский период не были всеобщими. Кавалерист эпохи великого переселения народов, получив металлические стремена и вместе с ними полужесткое седло, саблю, бронебойное копье и дальнобойный лук, резко повысил свою военную мощь за счет прочного упора ног, приобрел устойчивость и напор в ближнем бою. Древнейшие деревянные стремена с металлическими обкладками зафиксированы в IV—V вв. в Корее и Японии. ¹ В Китае упоминание стремени относится к 477 г., его изображение — к 551 г., а древнейшие сохранившиеся экземпляры — к середине VI в. ² В Восточной Азии стремя заимствовали тюрки, и отсюда вместе с потоками хлынувших на Запад народов новое приспособление начало свое триумфальное шествие по дорогам Старого Света. ³ Примерно во второй половине VI в. его перенимает Византия и через нее, по-видимому, германцы, пруссы и скандинавы. ⁴ Этим путем на западе Европы возникает каролингско-викингское стремя треугольной формы с прямой подножкой и коромыслообразным прямоугольным ушком. ⁵ Иными были стремена, принесенные в VI в. в Среднюю Европу аварами. Их форма, за некоторыми исключениями, приближалась к округлой, и они имели удлиненное вертикальное ушко. ⁶ Две описанные формы воплотили, видимо, различие манер верховой езды оседлого Запада и кочевого Востока. Развитие раннесредневековых стремян еще корифеям западного оружиеведения представлялось в виде частичной смены и чередования круглых и угловатых форм. Автор пока единственной в европейской литературе монографии о стременах Р. Форрер усматривал в такой смене растущую самостоятельность металлической конструкции, освобождавшейся от влияния деревянных и кожаных ножных опор, долгое время действительно определявших устройство железных. ⁷ Процесс, однако, был более сложным. Круглые и угло-

¹Б. И. Маршак любезно подсказал мне, что древнейшее деревянное стремя из Кореи с бронзовыми обкладками датировано около 315 г. н. э. Он же указал японское издание с рисунками стремян из дерева и металла, найденных в погребении V в. (Т. Нiguсhi, S. Nishitani, S. Оnоуama. Otani. Rep. of the excavation of the ancient burial mound, Kyoto, 1959, табл. XLVII).

²A. D. H. Вivar. The stirrup and its origins. Oriental Art, new ser., vol. 1, London, 1955, стр. 62.

³С. И. Вайнштейн. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры. СЭ, 1966, № 3, стр. 65—66. Автору, на мой взгляд, вредят некоторые тюркофильские увлечения.

⁴О. Kleeman. Samlä ndische Funde und die Frage der ä ltesten Steigbü gel in Europa. Documenta archaeologica Wolfgang La Baum dedicata. Bonn, 1956, стр. 109 и сл.

⁵R. Zschille und R. Fоrrеr. Die Steigbü gel in ihrer Formen-Entwicklung. Berlin, 1896, табл. II, 5—7; III, 7—9.

⁶L. Niederle. Slovanské starož itnosti, dil. III, sv. 2, Praha, 1925, рис. 169А; С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 518—519, 579.

⁷R. Zschille und R. Fоrrеr. Die Steigbü gel..., стр. 1 и сл.

Рост символического значения седла как трона воителя и развившийся культ конной силы повлияли на терминологию феодального двора. Начиная с 1170 г. летопись несколько раз упоминает седельничьих или седельников, ⁴⁵ но уже не в качестве мастеров, а как придворных и дипломатических княжеских слуг. Названы эти люди так потому, что не только были верховыми, но и как бы находились при седле своего хозяина. В заключение подведем краткие итоги. Эволюция раннесредневекового русского седла, своими корнями уходящего в восточный мир, связана с этапами развития кавалерии, видовым разделением войск и выдвижением тяжеловооруженных копейщиков. Низкое полумягкое седло, предполагаемое по памятникам главным образом X в., в последующее время уступает место жесткому седлу с высокой передней лукой и отлогим сиденьем. Не исключено, что в XII в. произошло разделение седел у лучников и копьеносцев. Последние по примеру западноевропейских рыцарей могли пользоваться креслообразным седлом с низким сиденьем и высокой спинкой. В XII—XIII вв. было освоено производство золоченых седел, а мастера-седельники оказались наиболее квалифицированными ремесленниками своего времени. Если в период сложения государства русские заимствовали образцы степняков и ввозили пражские седла, то в эпоху расцвета городского строя они изготовляли эти изделия с таким совершенством, что вызывали восхищение венгров и немцев и, возможно, получали заказы от черных клобуков и других кочевников-федератов.

⁴⁵Ипатьевская летопись под 1170, 1172 и 1210 гг. Седельник в домонгольской Руси обозначал также придворного княжеского слугу, иногда высокопоставленного дружинника.

ТАБЛИЦА 8. Стремена IX—XIII вв. (суммарная хронология)

ватые конные приспособления для опоры ног во всяком случае до XIII в. часто сосуществовали, и связано это было не только с традициями неметаллического производства, но и с хозяйственным укладом, тактикой боя, разделением конницы на легкую и тяжелую, покроем обуви, боевыми и транспортными особенностями данного географического района. Если в начале средних веков кочевники великого пояса степей, по отзыву современников, больше находившиеся на спине своего коня, чем на поверхности земли, ⁸ предпочитали округлые стремена, то оседлые и полуоседлые народы охотнее прибегали к опорам с плоской подножкой. Чем ближе к X в., тем больше стираются оседлые и кочевые различия в использовании стремян. Так, в период внедрения конницы восточные славяне относились к тем земледельческим пародам Восточной Европы, которые сломали древнюю традицию и воспользовались стременем не с плоской, а с круглой подножкой. Здесь действовали в первую очередь военные причины, связанные с борьбой с кочевниками и усвоением их боевого, в том число конного, опыта. У славян стремя обнаруживается поздно, в IX в., но вслед за Л. Нидерле можно предположить, что они узнали это приспособление в VI—VII вв., когда вместе с аварами участвовали в балканских походах и во время продвижения последних в Закарпатье и на Волынь. ⁹ Что касается первых русских стремян, то их отношение к далеким центральноевропейским предшественникам VI—VIII вв. прослеживается весьма отдаленно, главным образом на основании общей округлости их контура. В формообразовании русских стремян отразилась, очевидно, уже не аварская традиция, а соприкосновение киевской дружины с венграми, печенегами и другими степными конными народами. На территории Древней Руси найдено по нашим подсчетам и отмечено в Каталоге находок 429 стремян IX—XIII вв. (рис. 1; 2; 3). ¹⁰ Из этого числа 283 происходят из 155 погребений и 146 из 28 поселений. Состояние учтенного материала позволило произвести предварительное хронологическое распределение (табл. 8). Из приведенного сопоставления видно, что практически в настоящей работе обсуждаются 344 экз. установленного типа, а остальные, к сожалению, утрачены после находки или форма их осталась невыясненной либо неописанной. Универсальное ездовое назначение стремян устанавливается, в частности, из того, что в 32 погребениях X— XIII вв., содержавших этот предмет, не оказалось никакого оружия. По сравнению с удилами боевая функция стремян, судя по археологическим комплексам, однако, более явственная. В 70% погребений найдены парные стремена. По форме и размерам они обычно соответствуют друг другу, а если и различаются, то не более чем на 2—3 см по высоте (это относится главным образом к изделиям X—XI вв. ) и на 0. 5—0. 8 см по ширине. Следовательно, при изготовлении комплекта стремян стремились к единообразию. ¹¹ Наряду с металлическими, вероятно, использовались деревянные и кожаные ножные опоры. На эту же мысль наводит и то обстоятельство, что в ряде захоронений с конем стремян вовсе не обнаружено, а в не менее чем 44 надежно документированных погребениях X—XIII вв. найдено только по одному металлическому. С учетом того, что в могилы могли либо вообще не класть стремена, либо ограничиваться одним экземпляром, в некоторых из отмеченных выше захоронений одно из парных приспособлений для опоры ног было, возможно, изготовлено из органических материалов и поэтому не сохранилось. Бытование мягких форм, впрочем, нельзя считать широким, так как в оформлении дошедших до нас металлических изделий в большинстве случаев не замечается их влияние. Для IX—XIII вв. господство кожаных и деревянных ножных петель было пройденным этапом. Древнерусские стремена были классифицированы археологами сравнительно поздно. Отметим здесь главные мнения. Л. Нидерле видел в славянских, в том числе и русских, стременах сочетание каролингских и кочевнических образцов. ¹² «Легко предположить, — не без оснований писал чешский ученый, — что форма стремени у славян сложилась под влиянием обоих соседей». ¹³В своей классификации Л. Нидерле опирался на исследования венгров Г. Надя и И. Гампеля. Иначе поступила Н. Домбровска. При изучении стремян XII—XIII вв., найденных в Киевском Поросье, она широко использовала скандинавские параллели. Е. Домбровска правильно выделила ряд типов среднеднепровских стремян

⁸Ср.: А. М. Мандельштам. Характеристика тюрок IX в. в «Послании Фатху б. Хакану» ал Джахиза. Тр. Инст. ист., археол. и этногр. АН КазССР, т. 1, Алма-Ата, 1956, стр. 231.

⁹L. Niederle. Slovanské starož itnosti, стр. 592.

¹⁰Отметим также 2 кузнечные заготовки стремян, найденные на смоленском Ковшаровском городище (А. Н. Лявданский. Некоторые данные о городищах Смоленской губернии. Научн. изв. Смоленск. гос. унив., т. III, ч, 3, Смоленск, 1926, табл. IV, 18, 19).

¹¹Насчитывается 7 комплектов, относящихся к X— XIII вв., где встречены одновременно стремена разных форм. Здесь проявились, очевидно, учтенные мастерами индивидуальные особенности владельцев этих изделий.

¹²L. Niederle. Slovanské starož itnosti, стр. 591.

¹³Л. Нидерле. Славянские древности. М., 1956, стр. 387.

и наметила их хронологию. ¹⁴ Точность ее наблюдений была бы, однако, выше, если бы был шире использован опубликованный отечественный материал. Типология стремян строится с учетом ряда разнородных признаков, включающих устройство ушка, дужки и подножки. В рамках отдельных хронологических периодов существовали (отклонения невелики) устойчивые и характерные серии изделий (рис. 29). При этом наметились две основные, непохожие по деталям группы. К первой относится большинство изделий IX— начала XI в. (типы I—IV, VI, частично V), ко второй — предметы главным образом XII—XIII вв. (типы VII — X, отчасти V). Для более древних стремян характерны ушко, оформленное в самостоятельном выступе, и подножка (за исключением типа VI) преобладающе округлой формы; у более поздних отверстие для путлища прорезано в самой дужке и подножка по очертаниям бывает как скругленной, так и угловатой. Намеченные отличия требуют предварительного пояснения. В отношении упора ног и связанной с этим седловки первые конные дружинники, видимо, отличались от своих наследников XII—XIII вв. Если в эпоху создания киевской кавалерии всадник сидел в низком седле и пользовался легкими округлыми стременами, то в дальнейшем седло становится выше, а стремена принимают все большую нагрузку и их подножка в целях большей устойчивости в ряде случаев распрямляется. Судя по изобразительным данным (рис. 30), воин XI в. упирался в стремена ногами, поджатыми под брюхо коня. ¹⁵ В дальнейшем, по мере того как полусогнутые ноги седока выдвигались вперед (на уровень груди коня), его посадка менялась. В XII в. (точнее, в его второй половине) в боевой обстановке при галопе в стремена упирались носками вынесенных вперед прямых ног (рис. 31), ¹⁶ что отражало значительно возросшую

¹⁴Е. Dą browska. Kurhany Rossawskie. Archeologia, t. VIII, z. 1, Warszawa—Wrocł aw, 1958, стр. 143— 144.

¹⁵Ср., например, рельеф XI в. из Михайловского (Дмитриевского) монастыря с изображением святых Нестора и Дмитрия.

¹⁶А. Бобринский. Резной камень в России. М., 1916, табл. 12, 2; 9; Э. А. Рикман. Изображения бытовых предметов на рельефах Дмитриевского собора во Владимире. КСИИМК, вып. XLVII, 1952, рис. 8, 1. Ср.: М. G. Demау. Le costume de guè rre et d'apparat d'aprè s les sceaux du moyen-â ge. Paris, 1875, рис. 141; 142.