ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ 2 страница

Период использования удил с вытянутыми псалиями совпал в Восточной Европе с преобразованием всего военного дела и созданием сильной конницы. Эти процессы решительно повлияли и на средства управления конем, нарушив в сущности весь строй технических заимствований, сложившихся к 1000 г. Количество типов и разновидностей удил сокращается наполовину, а практически и того больше. Уже в X в. выдвигаются общеевропейские и, в частности, общеславянские кольчатые удила (тип IV), которые через столетие вытесняют ряд других первоначальных форм. Варьируя размер их колец, мастера приспособили эту рациональную конструкцию к различным по характеру лошадям местного разведения и выучки. В XII—XIII вв. двухзвенные удила составляют почти 95% всех находок и являются показателем высокой стандартизации производства, достигнутой в конном деле. В этот период ремесленники концентрируют свои усилия не на создании новых, а на настойчивом совершенствовании имевшихся популярных конструкций (типы II и IV). В XII—XIII вв. всадническое снаряжение степняков не имеет на Руси своего прежнего влияния. Более того, городские кузнецы начинают снабжать своими удилами черноклобуцких федератов.

Итак, эволюция русских раннесредневековых удил, первоначально вводившаяся под сильным восточным влиянием, в дальнейшем преобразуется под воздействием местных условий, связанных с развитием коневодства, транспорта и коммуникаций, со становлением конницы как главного рода войск и с постепенной стандартизацией производства. Восприняв и использовав до десятка разных конструкций, древнерусские мастера и воины в конечном итоге воспользовались лишь немногими формами удил, которые, однако, представляют Русь как одну из развитых конных держав Европы.

ГЛАВА 2. ОГОЛОВЬЕ, УЗДА Обложиши же оглавь о ноздрех его. Книга Иова. По списку 1439 г. Узда — коневи правитель есть и въздьржание. Изборник Святослава, 1076 г. Не только в новые, но и в древние времена для обозначения оголовья с удилами часто употреблялся как собирательный термин «узда». ¹С этим словом, очевидно, связано распространенное в XI—XIV вв. наименование выступившего в поход всадника — снузник. ² Управленческая, смирительная функция узды точно определена русскими документами XI и XV вв. в следующих словах: «узда — коневи правитель есть», «лют конь уздою въздержится». ³В том случае, когда узда сочетала утилитарное назначение с декоративным, она служила признаком социальной и «национальной» представительности. Нарядно отделанная узда является важным показателем местной или привозной художественной культуры. Б этом смысле она, возможно, больше, чем какая-нибудь другая часть конского снаряжения, была подвержена колебаниям моды своего времени. Желая подчеркнуть богатство конской сбруи, очевидец отметил: «А узда его (коня, — А. К. ) бысть златом кована». ⁴ Здесь подразумеваются, очевидно, в первую очередь украшения конского намордника, не позже чем с XII в. названного оголовьем. ⁵ Оголовные ремни конской узды (затылочной, налобной, подчелюстной, нащечной, наносной, подгубной), имевшие в раннесредневековое время ширину около 1. 8 см, были, естественно, недолговечны, и поэтому лишь немногие из них, и то в полусгнившем виде, найдены при раскопках погребений IX—XIII вв. Чаще всего сохраняются металлические части сбруи: кольца, бляшки, пряжки. Первоначальное расположение этих деталей, а подчас и само их опознание, особенно если они оказались на погребальном костре в куче с другими предметами, затруднительно. В поле зрения археолога прежде всего попадают остатки обильно украшенного металлом наголовного убора коня богатого всадника. Намордные оплетки коней простых ратников из органических материалов почти неизвестны. Нам удалось определить части уздечек в 32 погребальных комплексах IX—XIII вв. ⁶ Фактически же обсуждается 17 древнерусских находок, так как в остальных случаях они лишь упомянуты в литературе, но документально не описаны и ныне не сохранились.

¹В «Повести временных лет» узда впервые упомянута под 968 г.

²Снузити — «опутать», «взнуздать», «обуздывать» (ср.: И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. III. СПб., 1903, стр. 778—779).

³И. И. Срезневский. Материалы..., т. III, стр. 1169—1170.

⁴М. Сперанский. Девгениево деяние. Сб. ОРЯС, т. 99, № 7, Пгр., 1922, стр. 137.

⁵А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г. ). М., 1954, стр. 78—79. Автор пишет, что оголовье доныне означает в диалектах «узда».

⁶Воспользовавшись географическими названиями и номерами удил и стремян по каталогу, перечислю эти находки. IX—XI вв.: Карлуха, удила, I; Чернавино, удила, № 10; Залужье, удила, VI; Большое Тимерево, удила, VIII; Подболотье, удила, №№ 44, 45, 54; Подболотье, стремена, № 21; Максимовка, удила, № 57; Гнездово, стремена, № 28; Чернигов, удила, № 75; Шестовицы, стремена, №№ 52—53; Киев, удила, № 83 и XIX; Крылос, удила, № 102. Кроме того, части уздечки найдены в 5 погребениях, не отмеченных в упомянутом выше Каталоге находок. Это Шелебово и Шокшово бывш. Владимирской губ., раскопки А. С. Уварова в 1852 г., курганы 154 и 232, 76 и 194 и Гнездово, раскопки В. И. Сизова в 1896 г., курган 1 (83) (Тр. I АС, т. II, М., 1871, стр. 804—805; Арх. ЛОИА, ф. 1, 1896, № 69, л. 14). XI—XII вв.: Гаевка, удила, № 156; Кагарлык, удила, № 159; Зеленки, удила, № 163. XII—XIII вв.: Юрьев-Польский, удила, № 179; Нежин, удила, № 233; Гадомка, удила, LXVI—LXVII; Берестняги, удила. № 275; Ковали, удила, №№ 276—277; Стапанцы, удила, LIX; Россава, удила, LXIV; Николаевка, стремена, № 265; Бойницы, стремена, LXXIII—LXXIV. В наш список не включено несколько гнездовских, владимирских и киевских курганов с невыясненным составом инвентаря, но содержавших остатки уздечных деталей (см. ниже).

Из 17 изученных нами древнерусских комплексов с реальными остатками узды и оголовья в 11 найдены различные бляхи, привески, пряжки, а также разделители ремней, в 5 — только разделители ремней (главным образом кольца с тремя обоймами — тройники), в 2 — только ремни (упоминание удил здесь опускаем). Остановимся на основных металлических деталях первоначальной конструкции. Большая часть металлических деталей оголовья крепилась к ременной основе при помощи выступающих на 5 мм толстых штифтов, расплющенных на концах или увенчанных медными шайбочками. Особое значение придавалось таким свойствам конструкции, которые бы делали ее одновременно жесткой и эластичной. Для этого не менее чем в четырех местах неподвижного соединения ремней крепились крупные бляхи, допускавшие некоторый прогиб мягких частей, но не их боковое смещение. Разделители, точнее — скрепители ремней, были чаще всего круглыми, квадратными или крестообразными. Последние имели иногда специфическую форму квадрата или ромба с прямоугольными прорезями по сторонам. Они (всегда железные) встречены в Швеции, ⁷ Финляндии, ⁸ Литве ⁹ и на Руси во владимирских ¹⁰ и гнездовских курганах (рис. 6). Число таких блях, происходящих из одного места, обычно четное, и, кажется, еще не было точно установлено, предназначались ли они для скрепления боковых ремней уздечки или наносной косо поставленной плетенки. Гнездовские четырехконечные бляхи были найдены трижды по четыре штуки вместе, ¹¹ и логично поэтому считать их скрепителями основных продольных и поперечных ремней оголовья. Рассматриваемые бляхи иногда платировались серебром, и в русских древностях X в. они выступают как признак северной, возможно прибалтийской, моды. Все упомянутые выше скрепители употреблялись для неподвижного соединения обычно четырех ремней. Если же соединение было подвижным, то применялись кольца с тремя обоймами. Наличие тройников предполагает отсутствие налобного и подгубного ремней. Судя по находкам древнерусских скрепителей ремней, оба типа узд — более тяжелые и более легкие и свободные — появились не позже X в. и существовали одновременно. Круглые и крестообразные скрепители ремней по всем отходящим направлениям часто дополнялись накладками, именуемыми «наконечниками пояса». Впрочем, от поясных эти наконечники часто отличались более горбатой спинкой и более массивными прикрепительными штифтами. Таких накладок, как правило, было 12—16 (по 3—4 попарно у висков и губ). В некоторых случаях наконечники прикреплялись также к налобным и наносным ремням, тогда их могло быть больше 20. Срединные части оголовных ремней выкладывались мелкими бляшками; предпочитались круглые, квадратные, сердцевидные, в форме трилистника, реже прямоугольные. Круглые бляшки с прорезью в центре, по-видимому, скрепляли какие-то вспомогательные ремни с основными. Особый декоративный эффект сбруе придавали свободно свисающие миндалевидные бляхи — решмы. С одной или двух сторон решмы, как правило, имели выпуклости и подкладки в виде дополнительной медной пластинки и служили в качестве бубенцов. К оголовью решмы прикреплялись на шарнирах или в стык с другими бляхами так, чтобы исключить боковую качку при движении. В отделке решм мастера стремились проявить все свое умение. Оформлены ли решмы как звериные головки или покрыты растительной или ленточной орнаментацией, выразительные и образные достоинства позволяют поставить их в число лучших художественных изделий своей эпохи. По решмам нагляднее всего можно судить о месте и времени изготовления всего уздечного убора. На Руси конские решмы до сих пор связывались с XVI—XVII вв., однако их первые образцы появились не позже X в. (Гнездово, Киев). Древнерусские находки появились в результате распространения и заимствования модного в раннем средневековье украшения. По общему мнению, происхождение миндалевидных орнаментальных блях восточноазиатское (или, словами Т. Арне, сибирско-китайское). ¹² Типичная азиатская бляха этого рода, относящаяся к VIII—X вв., представляла щиток с горельефной личиной, окружен-

⁷Н. Аrbman. Birka. Tafelband. Stockholm, 1943, табл. 22; 23; 24; 25. Прототип известен с VII в. (G. Аrwidssоn. Valsgä rde 8. Kø benhavn, 1954, стр. 74, табл. 25).

⁸E. Kivikoski. Die Eisenzeit Finnlands. II. Helsinki, 1951, рис. 872.

⁹Литовское народное искусство. Украшения древних литовцев. Кн. II. Вильнюс, 1966, рис. 103; 104.

¹⁰А. А. Спицын. Владимирские курганы. ИАК, вып. 15, СПб., 1905, рис. 98.

¹¹В. И. Сизов. Курганы Смоленской губернии. MAP, № 28, СПб., 1902, стр. 56 (ср. табл. VII, 12). Комплексы, из которых происходят четырехконечные скрепители уздечных ремней (4 из них найдены, кажется, в раскопках В. И. Сизова 1896 г. — ГИМ, хр. 117/41а, и 60б), мне восстановить не удалось, и они поэтому не включены в приведенный выше список погребений с остатками оголовий.

¹²A. Salmony. Eine chinesische Schmü ckform und ihre Verbreitung in Eurasien. ESA, t. IX, Helsinki, 1934, стр. 321 и сл.

Рис. 6. Бляха скрепления ремней оголовья. Гнездово, раскопки В. И. Сизова, из кургана.

ной виноградными лозами. ¹³ Описанная привеска, сочетавшая достоинства украшения и оберега, была воспринята разными народами Евразии — полоса находок тянется от Минусинской котловины до Венгерской низменности. По мере удаления от родины облик блях менялся: виноградная лоза уступила место абстрактному растительному побегу или лестничному городку, личина иногда сохраняется, но чаще уступает место выпуклости, украшенной пальметкой, ленточным плетением или долевыми полосками. ¹⁴ Некоторые из этих блях в качестве бубенцовых привешивались кроме головы на грудь и круп коня, ¹⁵ другие прикреплялись к одежде и поясу. О последнем свидетельствуют аккуратный характер штифтов, отсутствие шарнира и выступа для подвешивания. От 11 до 20 овально-заостренных блях подобного рода встречено в Шестовицах ¹⁶ и Киеве. ¹⁷ Они представляют часть металлического убора дружинной одежды. Того же назначения были и две тождественные, вероятно, отлитые одним мастером поделки с личинами, найденные в Гнездове (рис. 7) ¹⁸ и Новгороде. ¹⁹ Судя по тому, что орнаментация последних (завитковые побеги, соединенные перетяжками) выполнена с долей схематизма, речь идет об образцах подражательного ремесла. В том же гнездовском кургане, где оказалась решма с личиной, найдены подвеска и несколько серий круглых, квадратных и сердцевидных бронзовых бляшек, очевидно, от пояса, которые, судя по другим курганным примерам, использовались и как детали уздечки. ²⁰ Переходим к характеристике древнейших находок. Почти все археологически известные наборные уздечки относятся к IX—XI вв. Они демонстрируют сложное и дорогостоящее ремесленное искусство и по своей выразительности и разнообразию могли бы составить уникальное собрание раннесредневековой конской сбруи. Об украшениях всей узды мы судим прежде всего по оголовьям, при этом предполагается, что в ряде случаев металлом набивались нагрудные, подхвостные и другие ремни. В отделке сбруйных блях, отлитых или тисненых, щедро использовались чернь и позолота, а некоторые наборы целиком изготовлялись из серебра. Чем объяснить расточительную роскошь конского убора эпохи первых киевских князей? Богатая узда привилась на Руси одновременно с обособлением военно-феодальной верхушки, когда в быту были широко распространены всякого рода бронзовые и серебряные наременные нашивки. Детали уздечных наборов можно поставить в один ряд с украшениями костюма. При изготовлении уздечек и поясов мастера часто пользовались одними и теми же формами бляшек, привесок и наконечников. ²¹ В раннем средневековье богато отделанные серебряными и позолоченными деталями уздечки, очевидно, так же как и пояса, свидетельствовали о высоком служебном и сословном положении своего владельца. ²²Если данные вещи вместе с конем, оружием и одеждой человек получал из рук правителя, то это расценивалось как вид служебного пожалования, как знак иерархического и воинского отличия и ранга. ²³ Практика придворного «казен-

¹³Д. Клеменц. Древности Минусинского музея. Томск, 1886, табл. XI, 10; С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 552—553; Л. А. Евтюхова. Археологические памятники енисейских кыргызов. Абакан, 1948, рис. 142; 143 (ср. рис. 144).

¹⁴Т. J. Аrne. La Suè de et l'orient. Uppsala, 1914, стр. 44, 152—153, рис. 25; 255; 256; 257; 258; 259; 260; 261; 262; N. Fettich. Die Metallkunst der landnehmenden Ungarn. AH, t. XXI, Tafelband, Budapest, 1937, табл. XX, LXIX, 3, 4 и сл.

¹⁵Несколько богатых конских наборов X—XI вв. продемонстрировал мне В. П. Шилов из своих раскопок 1952—1958 гг. в Волгоградской области (Калиновка, Ново-Никольское, 15-й поселок). Решмы, найденные в кургане близ 15-го поселка, украшали голову и круп коня. Изображения доказывают, что обычай украшать миндалевидными бляхами грудь и круп коня был распространен в Центральной и Средней Азии с VII—VIII вв. (Отчет OAK за 1898 г. СПб., 1901, рис. 149; М. И. Артамонов. История хазар. Л., 1962. рис. на стр. 194; Arts Asiatiques, t. V, f. 3, Paris, 1958, рис. 7).

¹⁶Д. I. Блiфельд. Древньоруський могильник в Чернiговi. Археологiя, т. XVIII, Киï в, 1965, стр. 123— 124, табл. IV, 13.

¹⁷М. К. Каргер. Древний Киев. Т. I. M. — Л., 1958, стр. 170—171, табл. XIV.

¹⁸А. А. Спицын. Отчет о раскопках, произведенных в 1905 г. И. С. Абрамовым в Смоленской губернии. ЗОРСА, т. VIII, вып. 1, СПб., 1906, стр. 189, 191, рис. 19; Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. 812.

¹⁹М. В. Седова. Ювелирные изделия древнего Новгорода. МИА, № 65, 1959, рис. 2, 15.

²⁰К конскому убору относились, вероятно, и другие металлические и костяные детали, например большемерные лунницы, бляшки в форме полумесяца, с прорезью в центре и др. Их идентификацию приходится отложить на будущее.

²¹Таковы, например, бляшки с изображением пяти- или шестиконечной звезды (Ярославское Поволжье X— XI вв. М., 1963, стр. 67).

²²В. И. Распопова. Поясной набор Согда VII— VIII вв. СА, 1965, № 4, стр. 90—91.

²³К примеру, каждый кочевник, ставший воином, носил специальный боевой пояс. При этом количество бляшек определялось знатностью владельца (С. А. Плетнева. От кочевий к городам. МИА, № 142, 1967, стр. 160).

Рис. 7. Бляшки костюма. Гнездово, раскопки И. С. Абрамова в 1905 г., курган 23.

ного» одаривания наборными металлическими украшениями была широко распространена в евразийском раннем средневековье. Прокопий Кесарийский (VI в. ) писал о персах, что «не позволено никому носить ни перстня золотого, ни пояса, ни пряжки, ни чего-либо подобного, если это не пожаловано царем». ²⁴ С такой ли строгостью регламентировалось ношение драгоценностей на Руси — мы не знаем. Однако источники подчеркивают страсть «нарочитых мужей» к роскошным одеждам и всему тому, что олицетворяло силу и богатство. Норманские дружинники, по словам саги об Эймунде, требовали от Ярослава в уплату за службу «золото, серебро и хорошую одежду», ²⁵что перекликается с летописной просьбой воинов Игоря сюзерену об «оружии и портах». ²⁶ По-видимому, из княжеских кладовых в качестве вознаграждения вассалам шли не только оружие, кони и одежда, но и сверкающие портупеи, сбруя. Таким образом, государственная власть в лице князя выступала в качестве распространителя украшений костюма и, вероятно, упряжи. Происхождение этих вещей не было единым. Поясные и уздечные бляшки, найденные в погребениях IX—XI вв., если они не скандинавские, обычно именуются «восточными». По представлениям того времени, не так важно было, где и как изготовлялись украшения костюма и коня, лишь бы они своей ценностью и нарядностью соответствовали знатности их владельцев. Отсюда международный синкретизм в отделке русской одежды X в. и свобода в использовании чужеземных художественных элементов. При таком подходе мы яснее представляем себе, почему в славянских, норманских и финских погребениях киевской знати встречаются самые пестрые сочетания остатков костюма и всаднического снаряжения. Таким образом, археологически известные наременные металлические наборы коня и человека IX—X вв. характеризуют не только торговлю и непосредственный восточный или северный импорт, но и отношения между властью и нарождающимся феодальным классом, отношения, связанные с созданием дружин. Появление на Руси наборной сбруи было облегчено тем обстоятельством, что ее оседлые и кочевые соседи — литовцы и особенно печенеги и венгры (возможно, аланы) — владели и, очевидно, по-своему выделывали своеобразные конские уборы. Русские на первых порах, по-видимому, не изобрели своего репрезентативного всаднического снаряжения, но, как показывает материал IX—XI вв., предприимчиво воспользовались уздечными наборами окружающих народов. Подтверждает это конкретный анализ уздечных остатков, главным образом тех, первоначальный вид которых поддается восстановлению. В целях лучшего изучения наборных уздечек IX—XI вв., происходящих с территории Древней Руси, оказалось небесполезно присоединить к ним такие же находки из районов Нижнего Поднепровья, Поволжья и Крыма. ²⁷ Сведения о количестве и видах бляшек всех этих 11 узд сконцентрированы в табл. 7. Как видно из табл. 7, на изготовление оголовий шло обычно около 40—100 бляшек двух — семи видов, если же количество металлических частей превышало 200 (причем употреблялось уже 9—12 видов блях — Киев, Гаевка), то речь, по-видимому, шла об украшениях не только намордника, но и поводьев, шейных и нагрудных ремней. Оголовья IX—XIII вв. не поддаются строгой типологической сортировке. Каждое из них заслуживает индивидуального пояснения. Чернавино (табл. 7, 1). В сопке найдена часть узды, насчитывающая 39 бляшек (рис. 8). Бляшки

²⁴Прокопий из Кесарии. История войн с персами. СПб., 1880, стр. 1, 17.

²⁵Е. А. Рыдзевская. Россика в древнесеверных сагах. Арх. ЛОИА, № 1135, л. 7.

²⁶Повесть временных лет под 945 г.

²⁷Сведения об этих находках см.: Каменка — Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. 2116/1—11; Котовка — там же, колл. 2119/1—19; Сарайлы-Кият — Арх. ЛОИА, ф. 1, 1892, № 13, л. 22 и Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. 1915/1—20, 947/1—6; Быково — К. Ф. Смирнов. Быковские курганы. МИА, № 78, 1960, рис. 18, 1 и Г. А. Федоров-Давыдов. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966, рис. 11.

Рис. 8. Бляшки оголовья и рукоять плети. Чернавино (удила, № 10).

ТАБЛИЦА 7. Металлические украшения узды в погребениях IX—XI вв. Примечание. В пятой и последующих графах цифры перед скобками соответствуют количеству найденных предметов; цифры, заключенные в скобки, указывают предположительное первоначальное число этих же предметов; цифры, соединенные знаком плюс (+), — количество разновидностей бляшек в пределах одной формы; знак минус (—) — отсутствие находок.

зарегистрированы in situ. Отсутствовали один из натечных ремней с двумя крестовинами и половина удил. С реконструкцией узды, предложенной С. Н. Орловым, ²⁸ можно согласиться, несколько ее подправив (рис. 9). Речь идет о более точном размещении крестовин — разделителей ремней. Бляшки отштампованы и прикреплены к свинцовой основе. Расположение блях, техника их изготовления и геометрическая орнаментация ближайшим образом роднят их с древнелитовскими уздечными деталями. ²⁹ Судя по рукояти плети, форме удил и другим признакам, датировка чернавинского оголовья ограничивается примерно IX в. (с возможным выходом в ранний X в. ). Подболотье (табл. 7, 2). Погребение конного воина. In situ обнаружено 40 уздечных гладких неорнаментированных бляшек и 2 пряжки. Мы воспроизводим полевую зарисовку этой узды, как она представлялась В. А. Городцову (рис. 10). ³⁰В наборе бляшек использованы только поясные и только двух сортов. Весь комплекс датируется не позже IX в. и связан с древней муромой. Гнездово (табл. 7, 3). Сохранившаяся часть узды состоит из налобного и верхних половин двух нащечных ремней (рис. 58). К ним прикреплено 46 блях, и в том числе шарнирная решма в виде головы животного. Сохранившиеся детали и обрывки ремней позволили сделать реконструкцию всего убора. Первоначально бронзовых нашивок было, вероятно, 100—110. Описанный обрывок узды найден при случайных работах в южной поле кургана. Как удалось выяснить на основании архивных данных, этот курган в 1900 г. под № 67 (7) докопан С. И. Сергеевым, ³¹ причем на огнище найдена квадратная бляшка другой, по-видимому, брошенной в огонь части упомянутой выше уздечки. Все бронзовые детали данного оголовья выполнены в скандинавском зверином стиле Борре. ³² Северный адрес всего курганного комплекса с уздой подтверждается головкой черепаховидной фибулы, ладейными заклепками, железной гривной с молоточками Тора. Среди до сих пор известных скандинавских викингских узд ³³ гнездовская не только

²⁸С. Н. Орлов. Сопки волховского типа около Старой Ладоги. СА, т. XXII, М., 1955, рис. 19; 20.

²⁹Литовское народное искусство, рис. 98 и сл. Ср.: Р. К. Куликаускене. Погребения с конями у древних литовцев. СА, т. XVII, М., 1953, стр. 211—212, рис. 2а; 2б; 2в.

³⁰В. А. Городцов. Археологические исследования в окрестностях Мурома. Древности. Тр. Московск. археол. общ., т. XXIV, М., 1914, рис. 59. Вызывает сомнение расположение пряжек у колец удил. Скорее всего пряжки были прикреплены к подчелюстному или нащечным ремням.

³¹А. А. Спицын. Гнездовские курганы в раскопках С. И. Сергеева. ИАК, вып. 15, СПб., 1905, стр. 44— 45; Арх. ЛОИА, ф. 1, 1899, № 106, л. 39.

³²Квадратные бляшки и «наконечники пояса» типа описанного уздечного набора находились уже как украшения поясов в ряде гнездовских и ярославских курганов (ср.: В. И. Сизов. Гнездовский могильник близ Смоленска. MAP, № 28, СПб., 1902, стр. 41, табл. III, 4, 11; А. А. Спицын. Отчет о раскопках, произведенных в 1905 г. И. С. Абрамовым..., рис. 3; Ярославское Поволжье..., рис. 39, 2).

³³К. Thorvildsen. The viking ship of Ladby. Copenhagen, 1961, рис. 14; 15.

Рис. 9. Оголовье. Чернавино (удила, № 10). Реконструкция.

Рис. 10. Оголовье. Подболотье (удила, № 54). Зарисовка В. А. Городцова.

одна из лучших по сохранности, но и самая нарядная; она уверенно относится к X в. ³⁴ Киев (табл. 7, 5). Сохранившиеся 203 бляшки представляют почти полный набор наголовных и, возможно, нагрудных конских украшений (рис. 11). Выделяются налобная и наносная решмы, 4 круглые бляшки, 2 из которых, возможно, прикреплялись к нащечным ремням, а 2 служили скрепителями ремней; того же назначения и знакомая нам по чернавинским находкам квадратная фигурная бляшка (я предполагаю, что у нее была пара). Налобный и наносный ремни оформляли 16 трехлепестковых и 18 круглых бляшек с изображением звездочки. К последним, вероятно, было прикреплено 17 удлиненных наконечников ³⁵ (еще одно напоминание о чернавинской узде). Убор дополняли 141 круглая и 4 прямоугольные бляшки с отверстием в центре. Обращает внимание стилистическое различие бляшек. Одни демонстрируют профессиональную руку (скрепители ремней с розеткой), другие выполнены грубовато («наконечники пояса» с двузубцем). По-видимому, при изготовлении и дополнении киевской узды (эти два процесса, впрочем, не могли быть слишком оторваны друг от друга по времени) была использована продукция разных ремесленников. По общему расположению и форме некоторые бляшки близки, как указывалось, чернавинским, однако техника их изготовления, наличие решм и другие особенности не позволяют считать их прибалтийскими. Относительно простые узоры не несут печати каких-либо специфических иноземных орнаментальных стилей. Такие образцы, как бляшки со звездочкой и трехлепестковые, наконечники с прорезным геометрическим узором, встречаются в финских, венгерских, а также в русских древностях X в. ³⁶ Где бы ни были созданы бляшки киевского уздечного набора, похоже, что их смонтировали из элементов, хорошо знакомых как местным дружинникам, так и мастерам-сбруйникам. Гаевка (табл. 7, 6). Вещи обнаружены в богатом воинском погребении, определяемом по сопутствующей золотой византийской монете XI в. ³⁷Территориальное отношение гаевских вещей, найденных в Среднем Подонье на северной границе печенежской орды, к Руси спорно. Тем не менее гаевские находки, как нам кажется, имеют отношение к судьбе древнерусского сбруйного и художественного ремесла. 215 найденных серебряных блях принадлежат парадному конскому убору, лучшему и роскошнейшему из всех до сих пор выявленных в раннесредневековой Восточной Европе. Этот убор включал 2 круглые бубенцовые и 1 небольшую плоскую решму, 4 крестовины, 17 наконечников трех типов, 2 трехлепестковых разделителя ремней, 3 прямоугольные и ряд круглых и сердцевидных блях (рис. 59; 60). Набор дошел до нас почти полностью. Отсутствуют, по нашему мнению, 1 небольшая решма, 3 наконечника, 1 круглая бляха с прорезью в центре. Первоначальное расположение крупных блях корректируется по стыкам их торцов, плотно пригнанных друг к другу. В предлагаемой реконструкции оголовья (рис. 12) больше всего затруднений вызывало местоположение трех продолговатых наносных блях и увенчивающих их трех-

³⁴Что касается упомянутого в списке уздечных находок гнездовского кургана 1 (83) из раскопок В. И. Сизова 1896 г., то он содержал 37 круглых бляшек (В. И. Сизов. Гневдовский могильник..., табл. III, 38, 39); 8 сердцевидных (там же, табл. III, 42); 6 более крупных сердцевидных (там же, табл. III, 28); 3 тоже сердцевидные бляшки (там же, табл. III, 29); 6 продолговатых бляшек (там же, табл. III, 41); 3 «наконечника пояса» (там же, табл. III, 15, 17, 40); еще 4 бляшки неустановленного типа (сведения любезно сообщены М. В. Фехнер; ГИМ, хр. 48/3). Среди бляшек есть экземпляры восточной и скандинавской работы. Похоже, что все они оторвались от костюма или портупеи меча. Шайбочные заклепки многих бляшек не исключают их принадлежность и к уздечке.

³⁵Если бы эти наконечники относились к разделителям ремней, то одна их сторона в месте примыкания к центральной круглой бляхе была бы вогнутой, а не прямой. Кроме того, эти наконечники имеют не горбатую, а плоскую спинку, что также свидетельствует против их применения в качестве типичной конструкции для разделения ремней.

³⁶Ярославское Поволжье..., стр. 67.

³⁷Н. Е. Макаренко. Отчет об археологических исследованиях в Харьковской и Воронежской губерниях в 1905 г. СПб., 1906, стр. 37—38. Полный перечень вещей см.: Арх. ЛОИА, ф. 1, 1905, № 47, л. 1 и сл. Ср.: OAK за 1906 г. СПб., 1909, стр. 95. Бляшки конского убора и другие вещи: Гос. Эрмитаж, ОИПК, колл. 999/1—50.