ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ 1 страница

ВВЕДЕНИЕ. СНАРЯЖЕНИЕ ВСАДНИКА И ВЕРХОВОГО КОНЯ ПО АРХЕОЛОГИЧЕСКОМУ МАТЕРИАЛУ IX—XIII ВВ. Всадник раннего средневековья — это прежде всего дружинник-профессионал. Ему присуща высокая боевая выучка; он разнообразно экипирован. ¹ Боевой конь был своеобразным, «живым» оружием витязя X—XIII вв., и его снаряжение характеризуется теми же передовыми и мобильными техническими критериями, как и «холодные» средства нападения и защиты. Письменные источники дают весьма значительное представление о роли древнерусской кавалерии и приводят ряд специальных терминов, связанных с ездой и конской сбруей. Полное понимание русского конского убора X—XIII вв. обеспечивают, однако, археологические материалы. Части конской упряжи, судя по содержимому городских жилищ, относящихся ко второй половине X — началу XII в., производились обычными кузнецами и оружейниками универсального профиля. ² Специализация ремесел, связанных с изготовлением конской сбруи, наступает не позже XII—XIII вв. Именно к этому периоду относятся сведения источников о мастерах опонниках и седельниках. ³ Об этих и других безымянных мастерах мы судим основываясь главным образом на их готовой продукции. Предметы снаряжения всадника найдены в погребениях, поселениях, случайно и хронологически разделены на три группы, относящиеся к IХ - началу XI в., XI-XII вв. и XII—XIII вв. (рис. 1; 2; 3). ⁴ Особое значение для нас имеют погребения, которые, во-первых, содержат индивидуальные всаднические наборы, во-вторых, до некоторой степени определяют значение коня не только в заупокойных обрядах, но и в жизни общества. Обычно в погребениях IX—XIII вв. находят удила, стремена, подпружные пряжки, редко уздечки и плети, в исключительных случаях — остатки седел. Шпор и подков почти не встречается. Характеристика всаднического снаряжения в связи с универсализмом некоторых его частей (например, удил, стремян, седел, плетей) неизбежно затрагивает не только боевого, но и вообще верхового коня. При сборе и анализе интересующего материала пришлось выйти за рамки собственно военных древностей. Соотношение кавалерийского снаряжения в зависимости от того, найдено оно в «гражданских» или «воинских» погребениях (деление, конечно, условно и определяется наличием или отсутствием оружия), представлено в табл. 1. Данные, приведенные в ней, свидетельствуют, что из 374 учтенных нами захоронений с останками коня и частями сбруи или только коня ⁵ 188 не содержали никакого вооружения. Количественно, следовательно, примерно от трети до половины нашего материала связано, по-види-

¹Мы не касаемся здесь особой роли древнерусской пехоты и универсализма конницы, которая могла спешиваться. Все эти и другие историко-военные и оружиеведческие вопросы см.: А. Н. Кирпичников. Древнерусское оружие. Вып. 3. Л., 1971, стр. 55 и сл.

²С. С. Сорокин. Железные изделия Саркела— Белой Вежи. МИА, № 75, 1960, стр. 195—197; Г. Б. Федоров. Работы Прутско-Днестровской экспедиции в 1960—1961 гг. КСИА, вып. 99, 1964, стр. 79, 81.

³Новгородская первая летопись под 1216 г.; Ипатьевская летопись под 1259 г.

⁴Все учтенные нами вещи в хронологической последовательности и территориально в направлении с севера на юг собраны в Каталоге находок. Сведения об удилах и стременах я предпочел поместить вместе.

⁵В Каталоге находок учтено 261 захоронение, содержавшее конское снаряжение; 119 комплексов только с костями коня в каталог не вошли.

Рис. 1. Удила, стремена и части конской сбруи X—XI вв. Карта находок. Арабские и римские цифры — номера удил по каталогу; цифры в рамках — номера стремян по каталогу; а — место находок; б — район находок.

Рис. 2. Удила, стремена и части конской сбруи XI— XII вв. Карта находок. Арабские и римские цифры — номера удил по каталогу; цифры в рамках — номера стремян по каталогу; а — место находок; б — район находок.

Рис. 3. Удила, стремена и части конской сбруи XII—XIII вв. Карта находок. Арабские и римские цифры — номера удил по каталогу; цифры в рамках — номера стремян по каталогу; а — место находок; б — район находок.

ТАБЛИЦА 1. Погребения IX—XIII вв., содержащие снаряжение коня и всадника или только останки коней *Таблица составлена по материалу Каталога находок и другим сведениям.

мому, с мирным бытом. ⁶ Далее, насчитывается 24 комплекса с вооружением, относящихся главным образом к X—XI вв., в которых останки коня находились без обычного сопровождения. В таких случаях присутствие костей этого животного можно обнаружить только при специальном фаунистическом анализе. Проведение подобных определений неожиданно выявило массовое использование неоседланных и невзнузданных лошадей при заупокойных курганных жертвоприношениях. ⁷ Характерно, что кости лошади были обнаружены среди костей птиц и таких животных, как бык, свинья, куница, заяц, лисица. Все эти данные свидетельствуют о том, что в захоронениях раннесредневековой поры конь выступает не только как воинское, но и как транспортное, а также жертвенное животное. ⁸ Что говорят археологические источники о снаряжении раннекиевской кавалерии? Б специальной литературе происхождение русского конского убора связывалось с кочевым Востоком и Византией. ⁹ Более осторожно на этот счет высказывался Л. Нидерле. «Следовали ли славяне в формах своей узды, — писал он, — римско-германским или восточным образцам, я сказать не могу». ¹⁰При этом чешский ученый отметил славянское происхождение таких терминов, как седло, удило, узда, стремя. Откуда бы ни выводить славянскую узду, ее появление действительно сопровождалось, по-видимому, обширным и настойчивым заимствованием от многих европейских и особенно азиатских народов. Ниже мы не раз будем возвращаться к этому вопросу, здесь же отметим, что возможно, Княжей Горы. ¹¹ Неясными в этом ряду были удила и узда из конского погребения бесспорно IX в. у Чернавина (близ Старой Ладоги). ¹²Ныне удалось установить, что чернавинские бронзовые удила с зооморфными увенчаниями и уздечный набор с характерными штампованными серебряными на свинцовом основании бляшками находят близкие аналогии в конских же захоронениях древней Литвы. ¹³ При всей обрывочности археологических данных, относящихся к IX в. (видимо, не отражающих всей полноты действительного распространения конского убора того времени), можно представить, что процесс освоения всаднического снаряжения в Восточной Европе питался разными источниками и этнически был очень многообразным и еще разобщенным.

⁶Заметим, что мирную или боевую специализацию предметов конского снаряжения, найденных на поселениях, также трудно определить. Исключение составляют шпоры, некоторые богато украшенные находки или вещи, найденные в жилищах феодалов, все несомненно связанные с дружинным бытом.

⁷Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963, стр. 92— 93.

⁸Д. I. Блiфельд. Древньоруський могильник в Чернiговi. Археологiя, т. XVIII, Киï в, 1965, стр. 134. Приведенные выше суждения согласуются с сообщением ал-Масуди ок. 950 г. о том, что русы и славяне, жившие в Итиле, сжигают своих умерших вместе с их верховыми животными, оружием и украшениями (А. Ю. Якубовский. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX—X вв. ИАН, сер. ист. и филос., т. III, № 5, М., 1946, стр. 463).

⁹Н. Кондаков. Русские клады. Т. I. СПб., 1896, стр. 172—173.

¹⁰Л. Нидерле. Славянские древности. М., 1956, стр. 389.

Источниковедческой особенностью погребений русского раннего средневековья является запаздывание «воинских», в том числе всаднических, вещей, появившихся после 800 г., но попадавших в курганы в основном после 900 г. (а то и после 950 г. ). ¹⁴ Иными словами, то, что мы археологически не нашли в пластах IX в. тех или иных изделий, еще не означает, что их и вовсе не было. Очевидно, очень скупы и плохо изучены соответствующие источники. Предметы конского снаряжения, которые все чаще начинали употребляться в похоронных церемониях X в. (о городищенском материале судить трудно, он незначителен) и с тех пор широко представляли и русский этнос, отражали уже более или менее развитую стадию развития конницы. Здесь встает новый вопрос — насколько полно всаднические вещи свидетельствуют о технической оснащенности всего войска того времени. В этой связи приводимое ниже географически-статистическое наблюдение кажется достоверным. Подсчеты, например, показывают, что с особой интенсивностью развитие кавалерийской езды происходило на юге Руси, где на Киевщине и Черниговщине до 37% всех погребений X в., содержавших вооружение, включали снаряжение коня. В среднем, однако, предметы конского убора, в основном удила и стремена, обнаружены на территории Древней Руси в каждом шестом раскопанном кургане конца IX — начала XI в. ¹⁵ Сомнительно, чтобы такое соотношение указывало правильные пропорции раннекиевской пехоты и конницы. Между тем для середины и второй половины X в. мы на основании письменных источников могли констатировать существование сплошь конных отрядов. Курганные могильники X — начала XI в., следовательно, являются весьма неполным и ограниченным источником для реконструкции всего состава конного войска. Очевидно, и на этот раз дело заключается в обрядовых особенностях наших источников. Чаще всего останки коня, если к тому же они сопровождались частями сбруи, в погребениях — признак не столько «войсковой», сколько социальный. Такие вещи, как удила и стремена, не представляли особой сложности при изготовлении и не были такими ценными, как например мечи, сабли и шлемы, между тем они встречены в погребениях раннефеодальной поры немногим чаще, чем клинковое оружие. Чем разнообразнее был набор вооружения в погребениях, тем чаще находилось там и конское снаряжение. Дело, видимо, было в том, что предметы всаднической экипировки в качестве заупокойных приношений сопровождали немногих избранных: представителей знати, полководцев, реже рядовых дружинников. Что касается погребений с оружием (подчас достаточно представительным), где нет всаднической экипировки, то они могли в своей массе принадлежать как конным, так и пешим воинам. Наряду с защитным снаряжением конное, видимо, не считалось необходимым для каждой дружинной могилы. Источниковедчески все это обозначает, что курганное оружие и экипировка X — начала XI в. во многих случаях характеризуют «командирский слой», местную знать, обособившихся самостоятельных дружинников, но не всех служивших князю рядовых воинов. Не исключено, что седла и сбруя последних частично являлись государственной собственностью, так как выдавались из княжеских арсеналов в служебное пользование. Такие, так сказать, казенные вещи, естественно, не передавались по наследству и не входили в состав заупокойных даров. Не здесь ли кроется отгадка того обстоятельства, что на Руси не обнаружено кладбищ полностью вооруженных конных мужчин? Исключение составляли такие районы с финским населением, как Муромщина, где оружие и кони в погребениях часто не являлись показателем ни военизации, ни знатности тех или иных людей. Муромские могильники оставлены, очевидно, обществом с неугасшими родовыми традициями и поголовным вооружением мужчин, чаще звероловов, чем воинов. Лошадь — вообще неизменный атрибут мужчины; лишь в 10 случаях в районах осевших кочевников в Киевском Поросье и окрестностях Белой Вежи обнаружены погребения женщин с конем (во всех случаях без оружия). ¹⁶ Эти «амазонки», жившие в X, а главным образом в XII —XIII вв., судя по наличию златотканных одежд, золотых и серебряных украшений, занимали высокое общественное положение. Найденные в их погребениях стремена и удила по типам не от-

¹¹Все эти 6 пунктов отмечены в Каталоге находок удил и стремян.

¹²С. Н. Орлов. Сопки волховского типа около Старой Ладоги. СА, т. XXII, М., 1955, стр. 197 и сл.

¹³Литовское народное искусство. Украшения древних литовцев. Кн. II. Вильнюс, 1966, рис. 101 и сл. По мнению Е. А. Шмидта, само нахождение в русских курганах IX—X вв. необгоревших, как в Чернавине, костей лошади также является балтийским признаком.

¹⁴Речь идет здесь не о конкретных предметах и их длительной сохранности, а о категориях этих предметов. Более подробно о запаздывании вещей в погребениях см.: А. Н. Кирпичников. Древнерусское оружие, вып. 3, стр. 42 и сл.

¹⁵Предметы боевого всаднического снаряжения в зависимости от района находки встречаются в каждом 3— 22-м кургане IX — начала XI в. Об этих и других подсчетах, связанных с нахождением оружия и снаряжения в погребениях и поселениях IX—XIII вв., см.: А. Н. Кирпичников. Древнерусское оружие, вып. 3, стр. 41 и сл.

¹⁶Отмечены в Каталоге находок удил и стремян.

личались от мужских, только иногда оказывались немного уменьшенными. В особую группу выделяются 20 ¹⁷ опознанных в собранном материале специально конских погребений. Они встречены в Юго-Восточном Приладожье, Суздальском Ополье, на Муромщине (сразу 8 случаев), в Киеве, Поросье и почти все совершены в X—XI вв. В некоторых найдены копья, сабли. ¹⁸ Самый богатый комплекс такого рода открыт в Киеве; ¹⁹ содержал он кроме удил, стремян и остатков узды, копье, лук и стрелы. Речь здесь, очевидно, идет о коне знатного витязя. Н. Е. Бранденбург предполагал, что погребение коня совершалось в память покойника, погибшего где-нибудь вдали, тело которого не было привезено домой. ²⁰ Возможно, что почести умершим или убитым животным оказывались и при жизни их владельцев. Еще в 1149 г. Андрей Боголюбский велел похоронить своего израненного в бою коня, «жалуя комоньство его». ²¹ Обычай специальных похорон животного широко распространяется в 800—1000 гг. у литвы, славян, муромы и других народностей Восточной Европы и несомненно связан с усилением значения коня — как бы соратника и боевого товарища своего хозяина. В дальнейшем почитание коня получило христианское оформление. В частности, со второй половины XIII в. в Новгороде развился культ святых Флора и Лавра — покровителей коней и воинского дела. ²² Количество находок конского снаряжения, относящихся к XI в., заметно уменьшается. Предметы конского убранства удалось обнаружить лишь в 3% погребений с оружием, относящихся к XI—XII вв. Комплексы этого времени в своей массе не дают достоверного представления о распространении и бытовании изучаемых предметов, и это происходит именно в тот период, когда конница превращается в ведущий род войск. Зато всадническое снаряжение в погребениях и особенно поселениях XII—XIII вв. оказалось представленным весьма значительно. Это снаряжение зафиксировано в 42% воинских погребений того времени. Сосредоточено оно главным образом в Киевском Поросье, где почти все захороненные в курганах мужчины были конными воинами. Предметы конского убора в черноклобуцких погребениях занимают не меньшее место, чем сабли и защитный доспех, т. е. самые дорогие и привилегированные виды военной техники. Конно-военный характер поросских феодалов, таким образом, получает веское обоснование. Десятки и сотни удил, стремян, шпор найдены в предмонгольских слоях древнерусских городов. Впервые поселенческие находки интересующего рода образуют массовые серии и нередко количественно превосходят курганный материал. В городах и замках XII—XIII вв. обнаружены почти все известные шпоры. Подводя итоги нашим источниковедческим сопоставлениям, отметим, что археологические данные позволяют прежде всего достаточно проследить техническую эволюцию всаднического снаряжения начиная примерно с 900 г. Что касается происхождения, первоначального распространения конницы и ее боевого использования, то здесь первенство остается за письменными источниками, так как погребения с конем и его убором часто дают искаженную картину действительного положения вещей. Снаряжение, связанное с конем, рассматривается ниже в следующей последовательности: удила, оголовье, узда, седла, стремена, шпоры, плети, подпружные пряжки, застежки от пут и недоуздка, ледоходные шипы, подковы, скребницы, в заключении — развитие конского убора в целом. При исследовании материала применены методы и приемы, использованные при изучении оружия ближнего боя. Снаряжение коня и всадника, относящееся к IX—XIII вв., несмотря на многочисленность упоминаний о нем в археологической литературе, еще не было объектом целостного специального изучения. Предложенные попытки классификации восточноевропейских удил, стремян и других «конных» предметов или отрывочны, или касаются только кочевников и зачастую носят, по нашему мнению, предварительный характер. ²³ Все это исключает историографическое вступление, которое можно было бы предпослать настоящей главе.

¹⁷17 отмечены в Каталоге находок удил и стремян. О трех конских захоронениях — Шокшово, курган 140, Шелебово, курганы 154 и 232 — см.: Тр. I АС, т. II, М., 1871, стр. 805.

¹⁸Каталог, удила, № 97, I и LXIII.

¹⁹Там же, XIX.

²⁰Н. Е. Бранденбург. Журнал раскопок 1888-1902 гг. СПб., 1908, стр. 30.

²¹Лаврентьевская летопись под 1149 г.

²²П. Гусев. Иконография святых Флора и Лавра в новгородском искусстве. Вестн. археол. и ист., вып. XXI, СПб., 1911, стр. 90.

²³А. Ф. Медведев. Оружие Новгорода Великого. МИА, № 65, 1959, стр. 182 и сл.; Г. А. Федоров-Давыдов. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966, стр. 11—19.

ГЛАВА 1. УДИЛА Всед на конь и в борзе поеха. Повесть временных лет под 1091 г. Удила являются весьма ответственной, управленческой частью узды. Они состоят из единого или двух-трехчленного грызла (межзубья) и боковых подвижных прищечных ограничителей —псалиев. Как бы ни различались детали конструкции металлических удил, ¹ они всегда действуют прямым давлением на язык и углы рта лошади. На территории Древней Руси найдено по нашим подсчетам и зарегистрировано в Каталоге находок 566 удил IX—XIII вв. Из этого числа 236 происходят из 236 погребений и 330 — из 38 поселений. Универсальное — боевое, походное и транспортное — назначение удил иллюстрируется, в частности, тем, что 78 экз. из общего их числа были найдены в погребениях, не содержавших оружия. В настоящей работе практически использован 471 экз., так как остальные утрачены после находки или форма их осталась невыясненной. Состояние наших источников позволило произвести следующее общее хронологическое распределение удил (табл. 2). Удила, в том числе и раннесредневековые, это прежде всего практическая, утилитарная вещь. Им присущи принципиальное единство, относительная симметричность конструкции и бедность художественной отделки. Типология удил имеет дело не с существенными конструктивными различиями, а с несходством отдельных деталей. Самыми подвижными и изменчивыми частями всего механизма оказались увенчания удил, а именно кольца, петли и скобы, при помощи которых осуществлялось скрепление с оголовьем и поводьями. Что касается грызла, то у подавляющего большинства форм оно состоит из двух подвижных стержней (случаи, когда межзубье выковано из одного целого стержня или из трех звеньев, отмечены особо, как типы V и VI). В зависимости от формы и деталей устройства удила классифицированы на шесть типов с подтипами. ² Г. А. Федоров-Давыдов справедливо пишет, что вопрос о происхождении тех или иных типов удил и об эволюционных рядах типов удил вызывает серьезные затруднения. ³ Эти затруднения объяснялись то однообразием (кажущимся), то отрывочностью использованного материала. Однако как только этот материал был собран с большей или меньшей полнотой, открылась возможность проследить довольно отчетливое техническое развитие удил из века в век.

¹Возможно, что древнерусский термин удил — бръзда, брозда. И. И. Срезневский переводит ого как «намордник» (см.: И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I. СПб., 1893, стр. 182).

²В Юго-Восточном Приладожье и Суздальском Ополье встречены уникальные формы, которые отмечены в Каталоге находок под названием «редкие» (№№ 5 и 42). Одни представляют удила с прямыми псалиями с заостренно-овальным расширением в центре (Н. Е. Бранденбург. Курганы Южного Приладожья. MAP, № 18, СПб., 1895, табл. XIII, 1), другие имеют два кольца на концах грызла (как у типа IVa), пропущенных в две разные петли (как у типов I, Ia и Iв).

³Г. А. Федоров-Давыдов. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966, стр. 19.

ТАБЛИЦА 2. Хронология удил

На Руси удила появились в уже сложившемся, выработанном виде. Большей части наших старейших находок присущи прямые или дугообразно изогнутые псалии. К ним прикреплялось оголовье, и, кроме того, они выполняли роль прищечных ограничителей и, следовательно, способствовали более строгому управлению конем. Из современного коннозаводского опыта известно, что такого рода приспособления необходимы для горячих, пылких, нервных лошадей. Не случайно удила с вытянутыми псалиями сопутствуют находкам в тех районах, где проводилось приручение и обуздание горячего дикого коня. Прототипом металлических псалиев являлись костяные; они были непрочны, но легки, а на морозе и жаре не раздражали кожу и поэтому удержались в период массового производства сплошь кованных удил. Среди отечественных находок они единственные, выполненные из органического материала (тип Iв). Роговые псалии во избежание перетирания поводным концом вставлялись в отдельную петлю. В свою очередь металлические стержни-ограничители по примеру костяных долгое время также помещались в отдельную петлю. Для этой цели служили восьмерковидные окончания стержней грызла, часто повернутые в разных плоскостях. Способы сочленения псалия поводного кольца со звеном удил позволили выделить несколько устойчивых серийных групп изделий (рис. 4; типы I—III). Значительную часть предметов составили удила, где функции псалия и поводного кольца слились вместе, и в большинстве случаев последние остались в качестве единственного увенчания грызла (тип IV). Удила с одной парой колец наиболее универсальны. С их распространением процесс изготовления узды значительно упростился, а растущая популярность этой формы совпала на Руси с массовым выдвижением конницы. Кольчатые удила свойственны коневодству со стабильным, спокойным по темпераменту стадом и достаточно длительной школой выездки.

Такие признаки выделенных типов, как размер колец, неравномерность звеньев межзубья, разворот в перпендикулярных плоскостях петель грызла, оказались взаимопереходящими. Больше

всего это касается псалиев, некоторые из которых присущи удилам ряда форм (рис. 5). Так, псалии с двумя отверстиями бокового щитка (одно служило для пропуска петли грызла, другое — для сцепления с ремнем оголовья) встречены с удилами типов I, Ia, редко II, псалии с одной боковой петлей имеются у удил типов Iб, II, реже Iа. Стержни с одной петлей характерны или для удил древнейших форм — до 900 г., или для конструкций 950—1250 гг., часто переходных от сложной многочленной к простой кольчатой. Все категории древнерусских удил относятся к трензельным; мундштучных в наших памятниках не встречено. Основной материал относится к X—XIII вв., тогда как только 21 удило (разнотипные экземпляры) ⁴ датируется IX или, лучше сказать, IX— X вв. Большая часть древнейших находок обнаружена в районах с нерусским населением (Чернавино, Подболотье, Цимлянская). В этой группе изделий встречены архаические отклонения, неизвестные в более поздний период, а именно неподвижные кольца на концах удил, эсовидно изогнутые псалии, увенчания псалиев в виде конских головок, а в двух случаях — в Чернавине и Федяшеве — удила оказались отлитыми из бронзы. Наиболее хорошо выясненным датирующим предметом являются здесь удила с эсовидно изогнутыми псалиями, нередко увенчанными стилизованными зооморфными головками. ⁵Эти формы характерны в основном для аварских, аланских, литовских и тюркских древностей VII— IX вв. от Сибири и Северного Кавказа до Чехии и Литвы. ⁶ После 900 г. упомянутые удила у оседлых и кочевых народов Восточной Европы встречаются все реже; в достоверно русских памятниках они вообще ни разу не найдены. Что касается основных находок, открытых в памятниках X—XIII вв., то они не несут отмеченных выше архаических черт и, по-видимому, современны своему периоду. С X в. открывается действительная возможность следить за техническим развитием вещей. Обратимся теперь к систематике конкретного материала начиная с древнейших форм. К типу I относятся удила с прямыми стержневидными псалиями, продетыми в одну из петель восьмерковидного окончания грызла. Петли грызла по отношению друг к другу находятся во взаимно перпендикулярных плоскостях. Для псалиев типичен боковой щиток с двумя отверстиями (рис. 52, 1, 2, 4; 53, 2; 54, 2). Удил описанного

⁴Каталог, №№ 9, 10, 50, 52—56, 65—67, 69, 104— 112, типы I, Ia, Iв, IV и IVa.

⁵Каталог, № 10, ср. № 57.

⁶Ю. В. Кухаренко. О некоторых археологических находках на Харьковщине. КСИИМК, вып. XLI, 1951, рис. 32; 6; А. Е. Алихова, М. Ф. Жиганов, П. Д. Степанов. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск, 1959, стр. 29; Л. А. Евтюхова. О племенах Центральной Монголии в IX в. СА, 1957, № 2, рис. 7, 3.

Рис. 5. Псалии IX—XIII вв. 1 — Чернавино (№ 10); 2 — Максимовка (№ 57); 3 — Старая Ладога (№ 9); 4 — Шестовицы (№ 80); 5 — Вышгород (№ 82); 6 — Витебск (№ 63); 7 — Веськово (№ 28); 8 — Новгород (№ 15); 9 — Городище (№ 458); 10 — там же (№ 460); 11 — Каменка (№ 300); 12 — Новгород (№ 150); 13 — Щучинка (№ 157).

Типа насчитывается 31 экз.; ⁷ возможно, что в эту группу входят еще 5, но от них сохранились только псалии. Удила типа I распространены по всей изучаемой территории, но на юге их особенно много. Древнейшие встречены в памятниках примерно IX в. — Старая Ладога, Федяшево и Саркел; позднейшие — из Вышгорода и Белой Вежи - частично можно связать с XI в. С XII—XIII вв. соотносится единственное удило ил Сахновки (№ 236), однако оно, возможно, более древнее и в предмонгольских слоях городища оказалось случайно. Во всяком случае на основе этой вещи было бы преждевременно поднимать верхнюю дату типа I еще на 1. 5—2 столетия. Ведь в большинстве более или менее узко датированных комплексов описанные удила относятся точно к X в. По способу соединения псалия с грызлом и развороту двойных боковых петель удила типа I не отличаются от почти отсутствующих на древнерусской территории удил с эсовидными псалиями. ⁸ Для X в. последние были, как упоминалось выше, архаическими, но в нескольких предшествующих столетиях они сосуществовали с прямопсальными удилами ⁹ и были связаны с ними и единством механической схемы, и общностью распространения. Если говорить об удилах с прямыми псалиями, получивших название «номадских», то они как среднеазиатское заимствование появились в Европе в эпоху великого переселения народов в связи с продвижением с Востока гуннов, а затем аваров. ¹⁰ Тот вариант железных удил, который описан выше как тип I, впервые в отчетливом виде зарегистрирован в среднеевропейских аварских памятниках VII — первой половины VIII в. ¹¹ и в дальнейшем был воспринят многими оседлыми и кочевыми пародами Сибири, Восточной и Средней Европы. ¹² Характерно, что удила типа I найдены, в частности, в тех местах, где возникли контакты ранних славян с аварами и позднее с венграми, хазарами, аланами и черными болгарами. ¹³ Для IX—X вв. удила типа I специально кочевническими считать нельзя, но их популярность именно у южных, юго-восточных и юго-западных соседей Руси не вызывает сомнений. С этой расширительной оговоркой можно признать общее восточное происхождение рассматриваемой конструкции на Руси. В целом речь идет о старом кочевническом изобретении, которое в последние два столетия своего существования (т. е. в IX—X вв. ) получило максимальное распространение от Саян и Алтая до Литвы, Польши и Венгрии. Столетняя трансформация удил типа I выразилась в некотором облегчении и утонении их конструкции и в частичном переходе к фигурной отковке щитков и стержней псалиев. При этом стержни покрывались орнаментальными рубчиками и увенчивались шишечками. Именно такие украшенные формы преимущественно X в. обнаружены в отечественном материале. ¹⁴ Большинство удил, однако, не было украшено, и выкованы они были прочно и массивно. По-видимому, ко второй половине XI в. описанное устройство повсеместно начинает исчезать и не только на Руси. Сказанное об удилах типа I во многом относится и к их разновидности, обозначенной типом Iа. Основное отличие последней заключается в том, что петли грызла расположены не взаимно перпендикулярно, а в одной плоскости (рис. 52, 3; 53, 1; 56, 1). При таком положении петель натяжение повода вызывало более неустойчивое и более неравномерное действие удил на углы губ и рот лошади, чем при взаимно перпендикулярных петлях. Не потому ли удила типа Iа были, судя по их количеству (11 экз. ) ¹⁵и отчасти распространению, не столь популярны, как устройства с более совершенным «строго силовым» расположением петель и колец? Удила типа Iа, если не считать чернавинских IX в. (рис. 54, 1), все тяготеют к X — началу XI в. Их псалии имеют щитки как с одним, так и с двумя отверстиями. Для псалиев второй половины X — начала XI в. характерны шишковидные увенчания стержней. В составе группы оказались упомянутые выше удила с эсовидными псалиями. Удила типа Iа представляют вариант конструкции, по-видимому, восточного происхождения, известной в Европе уже около IV в. н. э. ¹⁶ Во второй половине I тыс. н. э. эти формы были распространены от Средней Азии до Трансильвании и Венгрии ¹⁷ и у аланов, венгров, литвы, мордвы,

⁷Каталог, №№ 7, 9, 19, 22, 25 и сл. В пяти случаях найдены только псалии. Средние размеры удил типа I: общая длина грызла 18—20 см; диаметр поводного кольца ок. 3. 5—4 см; длина псалиев не превышает 17—20. 5 см, но чаще 13—16 см.

⁸Каталог, №№ 10, 57.

⁹Ср.: А. А. Гаврилова. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М. — Л., 1965, стр. 81.

¹⁰J. Eisner. Deví nska Nová Ves. Bratislava, 1952, стр. 302, 372.

¹¹А. Кulсzусka. Wszesnoś redniowieczne wedzidł o zelazne z Pleszowa, pow. Krakò w. MA, t. II, Krakò w, 1960, стр. 291—294. Удила типа I встречены также в Рязанской области и сопоставлены с предками мордвы и муромы (А. Л. Монгайт. Археологические заметки. КСИИМК, вып. XLI, 1951, рис. 43, 17).

¹²Аналогии многочисленны. Отметим лишь следующую литературу: А. П. Смирнов. Могильник Бичер-Шай. СА, т. IV, М., 1937, рис. 3; А. Е. Алихова, М. Ф. Жиганов, П. Д. Степанов. Из древней и средневековой истории..., табл. 31, 2; П. П. Иванов. Материалы по истории мордвы VIII—XI вв. Моршанск, 1952, табл. XXXVII, 1; А. М. Покровский. Верхне-Салтовский могильник. Тр. XII АС, т. I, М., 1901, табл. XXII; П. Ф. Ищериков. Аланский могильник близ г. Стерлитамака. КСИИМК, вып. XLVII, 1952, рис. 29, 3; Ф. В. Покровский. К исследованию бассейна р. Вилии в археологическом отношении. Тр. X АС, т. I, М., 1899, рис. 17; S. Вé la. Grä ber der ungarischen Landnahmenzeit in Naszvad. Folia Archaeologica, Budapest, 1941, табл. II, 1—3.

¹³В. Chropovsky. Vý skum staromadarské ho pohrebista v Koš utoch. SA, t. III, 1955, табл. III, 1; И. И. Ляпушкин. Памятники салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дона. МИА, № 62, 1958, рис. 15.

¹⁶R. Zschille und R. Fоrrеr. Die Pferdetrense in ihrer Formen-Entwicklung. Berlin, 1893, табл. VII, 18; VIII, 2, 5.

¹⁷A. M. Беленицкий. Общие результаты раскопок городища древнего Пенджикента. МИА, № 66, 1958, рис. 37, 4; I. Коvrig, J. Коrеk. Le cimetiè re de l é poque avare de Csó ka. AA, t. XII, Budapest, 1960. табл. CVI, 6; К. Ноredt. Contributii la istoria Transilvaniei î n secolele IV—XIII. Bucureş ti, 1958, рис. 11, 1; V. Budunský -Krič ka. Pohrebiska z neskorej doby avarskej v Zitavskej Tô ni. SA, t. IV, 1, Bratislava, 1956, табл. X, 1; P. Б. Ахмеров. Могильник близ г. Стерлитамака, СА, т. XX, М., 1955, табл. III, 3; В. Н. Ястребов. Лядинский и Томниковский могильники Тамбовской губ. MAP, № 10, СПб., 1893, табл. X; А. А. Спицын. Древности камской чуди. MAP, № 26, СПб., 1902, табл. XXV, 11.

русских и других народов и соседствовали с удилами типа I. К концу I тыс. н. э. удила типа Iа, как показывают русские материалы, уступают более совершенным конструкциям, а где-то в начале XI в. и вовсе выходят из употребления. Лишь в Литве они сохраняются вплоть до XII в. ¹⁸Упрощенной репликой удил типов I и Iа является конструкция, где прямые псалии и поводное кольцо продеты в одну боковую петлю грызла, — тип Iб (рис. 52, 5). Типичен стержень с однопетельчатым щитком. Почти все 5 удил и 2 условно отнесенных к данному типу псалия относятся к X в. и найдены в исключительно северорусских областях. ¹⁹ Аналогии удил типа Iб отыскались в аланских древностях X—XII вв. в Подонье и на Северном Кавказе. ²⁰ Удила типа Iв имеют дугообразно изогнутые роговые псалии (рис. 53, 3). В центре каждого псалия имелись две дырочки для пропуска концов железной петли. Способы соединения роговой части с грызлом удил этого типа не отличаются от способов соединения, характерных для удил типов I и Iа. Учтена 21 находка, относящаяся к IX—XIII вв. ²¹ Псалии этих удил покрыты с внешних сторон орнаментом, который имеет значение для этнических определений. Более древние псалии, как правило, довольно крупные и граненые, снабжены с одной стороны трехлопастными увенчаниями. Их украшают растительные или геометрические узоры, встречающиеся на других древнерусских вещах. Псалии XII—XIII вв. обычно меньше, не столь изогнуты, у них отсутствуют трехлопастные очертания концов и редка огранка. Поздние псалии украшены менее значительно — поперечными нарезками с циркульными кружками. Местонахождение удил с костяными псалиями указывает на их связь с воинами, горожанами и принадлежность (во всяком случае в X в. ) к богатым княжеско-боярским верхам. В древнерусских дружинных трупосожжениях костяные псалии сохранились плохо, и в ряде черниговских курганов их обломки опознаны впервые. ²² Бесспорно лучшей по сохранности вещью этой коллекции являются удила X в. из Любеча (№ 70; рис. 55, 1). А. А. Спицын считал эти удила венгерскими на том основании, что ему было известно несколько аналогий из Будапештского музея. ²³ Новые находки IX—XII вв. в хазарском Саркеле, ²⁴ Самбии, ²⁵ Литве, ²⁶ наконец, русско-польском г. Сутейске ²⁷ ни в географическом, ни в хронологическом смысле не подтвердили этого замечания. Не подтверждает его и орнаментальный убор самих псалиев, выдержанный в стиле прикладного искусства тех стран, где они найдены: на венгерском экземпляре видны характерные «точка с усиком», на древнепрусском — элементы геометрического северного узора, на древнерусском — растительный побег или завитки с пальметкой. Растительные и геометрические узоры беловежских (рис. 55, 3), черниговских и любечских псалиев позволяют предположить местное производство этих вещей начиная примерно со второй половины X в. Международная распространенность удил с роговыми частями имеет глубокие корни. На территории СССР они известны с эпохи бронзы. По мере распространения металла их значение уменьшалось, однако они дожили (возможно, с перерывами) до раннего средневековья. ²⁸ О причинах такой стойкости писалось выше. При всей климатической практичности и «весовой» легкости употребление удил с роговыми псалиями было ограниченным и недолговечным, так как кость перетиралась о петли грызла. Об этом, в частности, свидетельствует псалии из Саркела со следами сильной боковой (рис. 55, 2) сношенности. В конце концов кость была полностью заменена железом. В послемонгольской Руси удила с костяными псалиями не встречаются. В удилах типа II, представленных 14 находками, псалии и поводное кольцо слились воедино и вследствие этого вместо двойных петель грызла возникли одинарные. Прежний боковой щиток

¹⁸А. А. Спицын. Предполагаемые литовские курганы VIII—IX вв. ЗРАО, т. VIII, вып. 1 и 2, нов. сер., СПб., 1896, рис. 28; Литовское народное искусство. Украшения древних литовцев. Кн. II. Вильнюс, 1966, рис. 223, 226.

¹⁹Каталог, №№ 2, 16—17, 28, 30, 43 и 45. Размеры: длина грызла 15—19 см; диаметр поводного кольца 3— 4. 5 см; длина псалиев 10—15 см.

²⁰Дмитриевское, Шебекипский район, Белгородская обл., раскопки С. А. Плетневой в 1957 г. (по устному сообщению автора); бывш. Терская обл., Пятигорский округ, станица Змейская, раскопки А. Неверовского в 1910 г. (Эрмитаж, ОИПК, колл. 1975/98).

²¹Каталог, №№ 18, 38—39, 61, 70, 71, 72 (? ), 74, 75, 110—112, 128—130, 184, 228, 235, 295—297. В 7 случаях сохранилась металлическая конструкция, в 16 (дважды с грызлом) — целые костяные псалии или их обломки. Размеры: длина грызла 21—25 см; диаметр поводного кольца 3. 5—4 см; длина псалиев не унифицируется (7. 5— 21. 3 см).

²²Ср.: Д. Я. Самоквасов. Могильные древности Северянской Черниговщины. М., 1916, рис. 3203; 3204; А. С. Гущин. Памятники художественного ремесла Древней Руси X—XIII вв. М., 1936, табл. XVI, 12; Д. I. Блiфельд. Дровньоруський могильник в Чернiговi. Археологiя, т. XVIII, Киï в, 1965, табл. III, 8, 11.

²³А. А. Спицын. Венгерские вещи X в. в России. ИАК, вып. 53, Пгр., 1914, стр. 108—110, рис. 2.

²⁴М. И. Артамонов. Саркел—Белая Вежа. МИА, № 62, 1958, рис. 25.

²⁵W. Gаеrte. Urgeschichte Ostpreussens. Kö nigsberg, 1929, рис. 279, b.

²⁶Литовское народное искусство, рис. 121; 122; 123; 124.

²⁷Z. Wаrtоł owska. Gró d czerwień ski Sutiejsk na podraniczu polsko-ruskim. Warszawa, 1958, рис. 34.

²⁸Удила с костяными псалиями не встречаются в памятниках VIII—IX вв. (С. И. Вайнштейн. Памятник второй половины I тысячелетия в Западной Туве. Тр. Тувинск. комплексн. археол. -этногр. эксп., т. II, М. — Л., 1966, стр. 326).

псалиев приобрел кольцеобразные очертания. ²⁹Данная конструкция появилась в результате упрощения описанных выше типов. На Руси удила типа II фиксируются в X в., но в основном появились в XII — первой половине XIII в., в пору, когда кузнецы в связи с расширением железоделательного производства особенно настойчиво искали и создавали простые, дешевые изделия. 8 экз., относящихся к последним 50—150 годам жизни домонгольской Руси, демонстрируют ряд характерных особенностей. Псалии таких удил обычно тонкие, гладкие, ³⁰ почти проволочные; они чаще прямые и снабжены концевыми шишечками и срединной кольцеобразной скобой; заметно манжетообразное расширение петли грызла в месте соединения с псалием. Древнейшие, правда, редкие находки удил типа II связаны с древними тюрками и аварами. ³¹В своей специфической форме, сложившейся в XII в., они, однако, типичны не для кочевников, а для европейских рыцарей. ³² На Руси удила типа II в XII—XIII вв. распространены более или менее равномерно и в ближайших районах за ее пределами встречены только дважды — в курганах Нижнего Поднепровья и Поднестровья. ³³ Конструкция описанных удил оказалась весьма рациональной, и в конном деле они сохранились до наших дней. ³⁴ Удила типа III имеют дугообразно изогнутые (или редко - прямые) псалии, снабженные широкими двухпетельчатыми щитками, по очертанию напоминающими фигурную скобку. ³⁵ Такие псалии получили название «крылатых». Они продевались вместе с поводным кольцом в одну из боковых петель грызла, как у образцов типа Iб. Удила типа III среди всех вышеописанных экземпляров с железными стержневидными ограничителями самые нарядные. Псалии, увенчивавшиеся шишечками, иногда украшались серебром, а их щитки имели фигурный обрез краев. Удила типа III в исследуемом материале впервые зарегистрированы у печенегов и торков, живших в X—XI вв. в Поросье и Подонье (№№ 97 и 147). В наиболее типичных формах описанная конструкция встречена в собственно русских районах, где связывается с XI и отчасти с XII в. Лучшей по сохранности вещью являются удила второй половины XI в. из Новгорода (№ 149; рис. 54, 3; рис. 56, 2). Удила типа III, судя по ювелирной отделке и местонахождению, принадлежали воинам или состоятельным горожанам. Всего описанных удил у нас учтено 10. Речь в целом идет о довольно редкой форме неуточненного, по-видимому, северопричерноморского происхождения, распространившейся в XI—XII вв. кроме русских и черных клобуков также у пруссов, ³⁶ литвы ³⁷ и волжских болгар. ³⁸ Рассмотренными выше экземплярами исчерпаны образцы с прямыми или изогнутыми псалиями. Удила нижеследующего типа — IV состоят из двух подвижных звеньев и двух колец (рис. 53, 6). Эта форма наиболее многочисленна (326 находок) и универсальна. ³⁹ Древнейшие удила рассматриваемого типа относятся к IX— X вв. (Подболотье, №№ 50, 54—56; Хотомель, №№ 65—67). Двумя веками позже они уже составляют массовую категорию находок, особенно в городских слоях предмонгольского времени (в одном Изяславле их 148). В течение рассматриваемого периода кольчатые удила претерпевают ряд детальных изменений, которые отчетливо обнаруживаются у изделий XII—XIII вв. Тогда возникает трубковидная вытянутость петель грызла (что отмечено также на примере типа II), неравноплечность звеньев (средняя разница 1—3 см), фигурная отковка звеньев и колец, воронковидность поперечного сечения колец. Отмеченные признаки помогают датировке на первый взгляд однообразных вещей, но вовсе не обязательны для всех них. Трубковидность петель направлена к повышению прочности и долговечности конструкции, неравноплечность звеньев связана с нравом и выучкой коня, узорчатый выков демонстрирует искусную работу кузнеца. Удила фигурной отковки найдены в Новогрудке (рис. 56, 3), Воищине, ⁴⁰Изяславле и других местах, а также в могилах Поросья, где являются, очевидно, русским импортом. Кольца удил, объединившие вместе функции псалиев и поводного кольца, заметно различаются по своему диаметру начиная с X в. Удила XII— XIII вв. по размеру своих колец делятся на три группы (рис. 57). К малым относятся удила

²⁹Каталог, №№ 6, 165—166 (? ), 170, 174, 176, 178, 224, 229, 232, 309, 466—468. В 8 случаях сохранились только псалии. Размеры: общая длина грызла 13—21 см; длина псалиев 14—18. 5 см.

³⁰Фигурно откованы стержни лишь 3 псалиев (№№ 165, 166, 466).

³¹С. И. Вайнштейн. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры. СЭ, 1966, № 3, рис. 10, 43; J. Нamреl. Alterthü mer des frü hen Mittelalters in Ungarn. I. Braunschweig, 1905, рис. 579; 580. В Приуралье и на Тамбовщине удила типа II относятся к X—XI вв. (Ф. Д. Нефедов. Отчет об археологических исследованиях в Южном Приуралье. Матер. по археол. восточн. губ., т. III, M., 1889, табл. III, 7, 8; см. также: ГИМ, хр. 41/1б).

³²London museum catalogues, № 7, London, 1954, стр. 80, рис. 19а (отмечены примеры IX—XIII вв. ).

³³Бывш. Екатеринославская губ., Новомосковский у., д. Вороная, раскопки Д. Я. Самоквасова (ГИМ, хр. 97/58а); см. также: И. В. Фабрициус. Археологическая карта Причерноморья Украинской ССР. Вып. I, Киев, 1951, рис. 9.

³⁴С. П. Урусов. Книга о лошади. Т. II. СПб., 1911, рис. 235 и 237.

³⁵Каталог, №№ 97, 147, 149, 150, 155, 156 (? ), 157, 158, 167, 280. Из 10 случаев в 3 найдены только псалии. В Щученке найдены 2 псалия от разных удил, но они записаны под одним номером (157). Размеры: общая длина грызла 16—22 см; диаметр поводного кольца около 3—4 см; длина псалиев 9—13 см.

³⁶К. Zschille und R. Fоrrеr. Die Pferdetrense..., табл. IX, 4, 4а.

³⁷Литовское народное искусство, рис. 149 и 216.

³⁸Отчет OAK за 1904 г. СПб., 1907, рис. 259.

³⁹Каталог, №№ 1, 8, 12—13, 20 и сл. Средние размеры: общая длина грызла 16—20 см; диаметр кольца 3. 5—7 см.

⁴⁰У удил из Новогрудка и Воищины звенья откованы так, что образовалась цепочка острых выступов, а это в свою очередь свидетельствует о желании повысить роль межзубья в управлении норовистым конем.

с диаметром кольца 3. 5—4. 5 см, к средним — с диаметром 4. 5—5 см, к большим — с диаметром 6—7 см. ⁴¹ Последняя группа количественно всегда в меньшинстве. Разновеликость колец имеет свое объяснение и отражает разный темперамент и состав конного стада. Удила с крупными кольцами употреблялись, очевидно, для слабоуздых, т. е. слишком чувствительных, лошадей, с малыми — для тугоуздых, т. е. малочувствительных. ⁴² Иными словами, ремесленники по мере исчезновения прежних прямопсальных конструкций стремились облегчить гибкость управления конем при помощи простого варьирования размеров колец. Кольчатые удила явились тем рациональным изобретением, которому в конце I тыс. н. э. суждено было способствовать преобразованию конного дела оседлых народов Европы. Железные удила с подвижными звеньями и кольцами как подражание бронзовым появились в конце гальштаттского периода (500—450 гг. до н. э. ) ⁴³ и существуют в наши дни. На территории Восточной Европы эти удила известны с начала средневековья, но только с IX—X вв. ⁴⁴ их распространение становится особенно заметным pi связано с массовым выдвижением феодальной конницы. Появление кольчатых удил у славян IX в. справедливо считается признаком ослабления кочевнического влияния и расширения собственного железоделательного ремесла. ⁴⁵ Начиная с X в. кольчатые удила повсеместно становятся все более популярными и быстро вытесняют прежние формы. Весьма интенсивно этот процесс проходил на Руси и завершился около 1100 г. почти полным господством данной конструкции. ⁴⁶ Кольчатые удила сопровождались рядом модификаций, которые кажутся, однако, не столь совершенными. Таковы удила с двойными кольцами на концах грызла (тип IVa). ⁴⁷ Большое кольцо служило для прикрепления оголовья, малое — для повода. Описанная конструкция встречена семь раз в древностях IX—X вв. (рис. 53, 5) Северо-Восточной Руси — на Муромщине и в Суздальском Ополье. Здесь носителями ее было, по-видимому, чудское население. Удила типа IVa в Европе известны с VII—VIII вв.; ⁴⁸ для X в. они были архаичны, а позже и вовсе исчезли. Удила типа V представлены кольчатыми экземплярами с тремя подвижными звеньями. ⁴⁹Среднее звено оформлено в виде восьмерки или винтообразно перекручено (рис. 53, 4). Все 5 учтенных нами экземпляров найдены в Северной Руси и относятся к X — первой половине XI в. За удилами типа V следует признать широкое североевропейское распространение. Они типичны для Скандинавии и Финляндии начиная с эпохи великого переселения народов и местами господствуют в эпоху викингов. ⁵⁰ Укоренившись в странах Восточной Прибалтики, трехзвенные удила существуют там в X—XIV вв. ⁵¹ В русских районах удила описанного типа хотя и бытовали в X—XI вв. и однажды встретились в новгородских слоях XIV в., ⁵² но в общем случайны. Их следует признать редкой формой, проникшей на Русь, по-видимому, от северных или северо-западных соседей. К VI типу относятся так называемые кольчатые удила без перегиба, т. е. такие, грызло которых состоит из одного изогнутого стержня. ⁵³Такие удила были более примитивными, чем двухзвенные, однако в связи с жесткостью конструкции неплохо служили целям строгого управления конем, особенно в лесистой, сильно пересеченной местности. ⁵⁴ Из 32 находок 28 относятся к X— XI вв., 2 — к XI в., 2 - к ХII-ХIII вв. На Руси удила описанного типа в общем не привились, а их местонахождение носит узко локальный характер. Находка подавляющего большинства удил без перегиба в Киевском Поросье и в окрестностях Белой Вежи составляет лишь часть находок, распространенных на более широкой территории, охватывающей в раннесредневековый период Сибирь, Приуралье, Волжскую Болгарию, а также страны Центральной и Западной Европы (Польшу, Пруссию, Швецию, Норвегию, Англию). ⁵⁵ Впрочем, у оседлых

⁴¹Нечто подобное я заметил у древнепрусских удил X—XIII вв. (R. Zsсhillе und R. Fоrrеr. Die Pferdetrense..., табл. IX, 7, 9, 10).

⁴²Ср.: С. Флейшер. Руководство для казачьей езды и выездки строевой казачьей лошади. СПб., 1895, стр. 49.

⁴³R. Zschille und R. Fоrrеr. Die Pferdetrense..., стр. 4, табл. III, 12, 13.

⁴⁴Литовское народное искусство, рис. 11; ср.: С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 519—520 и 581—582; А. А. Гаврилова. Могильник Кудыргэ..., стр. 84.

⁴⁵J. Eisner. Deví nska Nová Ves, стр. 302 и 376.

⁴⁶То же самое относится и к соседям Руси, и было бы бесцельно перечислять многочисленные раннесредневековые аналогии.

⁴⁷Каталог, №№ 23, 40, 49 (? ), 51—53, 59. Размеры: длина грызла 15—19 см; диаметры колец — малого 3. 5— 5 см, большого 6—7 см.

⁴⁸К. Ноrеdt. Contributii la istoria Transilvaniei..., рис. 10, 4—7.

⁴⁹Каталог, №№ 3, 11, 14, 29, 41. Размеры: длина межзубья 15—17 см; диаметр кольца 4. 2—7 см.

⁵⁰Е. Кivikоski. Die Eisenzeit Finnlands. II. Helsinki, 1951, рис. 347; 578; 901; J. Petersen. Vikingetidens redskaper. Oslo, 1951, стр. 13.

⁵¹Ф. В. Покровский. Курганы на границе современной Литвы и Белоруссии. Тр. IX АС в Вильне, т. I, М., 1895, рис. 66; Р. К. Куликаускене. Погребения с конями у древних литовцев. СА, т. XVII, М., 1953, рис. 5; Литовское народное искусство, стр. 243.

⁵²А. Ф. Медведев. Оружия Новгорода Великого. МИА, № 65, 1959, рис. 22, 4.

⁵³Каталог, №№ 84—96, 98—101 и сл. Размеры: общая длина грызла 12—16 см; диаметр колец 3. 3—5. 5 см, чаще около 4 см. Обращает внимание небольшой размер межзубья.

⁵⁴С. А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. МИА, № 62, 1958, стр. 164. Удила без перегиба воскрешают древнейшие металлические одночленные удила, появившиеся в XVI в. до н. э. (А. А. Иессен. К вопросу о памятниках VIII—VII вв. до н. э. на юге европейской части СССР. СА, т. XVIII, М., 1953, стр. 103).

⁵⁵Г. А. Федоров-Давыдов. Кочевники Восточной Европы..., стр. 20; А. Nadоlski. Studia nad uzbrojeniem polskim w X, XI i XII wieku. Ł ó dź, 1954, стр. 88; Т. J. Аrne. Das Bootgrä berfeld von Tuna in Alsike, Uppland. Stockholm, 1934, стр. 64—65, табл. V, 1; J. Petersen. Vikingetidens redskaper, стр. 14, рис. 11; R. Zschille und R. Fоrrеr. Die Pferdetrense..., табл. IX, 8.

европейцев такие удила редки. В южнорусских и соседних районах удила без перегиба бытуют преимущественно в X—XI вв., и их можно связать с печенегами ⁵⁶ и отчасти с торками. Отдельные находки однозвенных удил в древнерусских городах (Изяславль, Браслав) истолковывают как редкий кочевнический импорт. ⁵⁷ В XII в. на всей территории Восточной Европы, в том числе и у кочевников, удила без перегиба выходят из употребления. На основании проработанного материала подведем некоторые итоги. Большинство типов удил IX—XIII вв. имеет общерусское распространение (табл. 3; 4; 5; 6). Лишь конструкции некоторых северных, архаических, редких или несовершенных форм имеют локальное распространение, чаще всего связанное с иноплеменными чудскими или кочевническими окраинами Руси (типы IVa, V, VI, редкие экземпляры с эсовидными псалиями типа Iа и неподвижными кольцами типа IV). Большая часть удил отвечает универсальному транспортному назначению. Походно-воинскую специфику, насколько можно судить, имеют некоторые образцы, связанные с бытом знати и состоя- -тельных граждан (типы Iв, II, III). Техническая эволюция раннесредневековых удил более или менее четко делится на два пери-

⁵⁶С. А. Плетнева. Печенеги..., стр. 162.

⁵⁷Л. В. Алексеев. Полоцкая земля. М., 1966, стр. 236 и рис. 62, 2. По любезному сообщению Я. Г. Зверуго, поступившему уже после написания главы, в Волковыске им были найдены 2 однозвенных и 9 двусоставных удил XI—XIII вв.

ода. Начальный период — IX—X вв. — характерен усвоением разнообразных, преимущественно восточных по происхождению удил с прямыми или дугообразными псалиями (типы I, Ia, Iб, Iв, II, III). Удила этих форм достались Руси как наследие или в результате контактов с евразийскими помадами, с их развитым коневодством и способностью к длительным передвижениям. Удила восточных типов появляются на Руси в виде, приспособленном для управления темпераментным конем. Набор удил Х в. показывает, что русские, развивая свое конное дело, по части управления конем воспользовались в первую очередь достижениями своих южных, юго-западных и юго-восточных соседей.