Вдребезги небеса.

Сценарий Кутейниковой Светланы Владимировны.

Вдребезги небеса.

Уютная кухня. За окном темно и дождливо. Погода отвратительна, как и полагается. Небо, словно напоказ, разрезает молнией, лениво гремит гром. На кухне за столом сидят четверо ребят: Анна, Александр, Александра и Сергей. Они увлеченно играют в карты, успевая переговариваться. На столе чашки с чаем, полупустая бутылка вина, бумага и ручки.

–Дама! – радостно заявляет Анна.
–Бито…– признается печально Сергей.
–Десятка. – выкладывает Анна карту.
–Еще одна. Саша, забирай! – подкидывает карту Александр.
–Черт бы вас! Валет и… дама. – бьет карты Александра.
–Бито! Бито! – радуется Сергей. – Аня, расскажи что–нибудь…
–Забираю. – Анне только что досталось несколько карт. –Что рассказать? Скучно живем… Две семерки.
–Еще одна, прости Саша. – Александр меняется в лице. –Отчего же скучно? Очень весело!
–Бей, Саша, бей, я в тебя верю! – Анна отвлекается от карт. – А мне вот скучно. Двигаться хочется, делать что–то, а вдохновения – нихрена. Две десятки. Александр, что же делаете вы?
–Дама, король. Бито. Я борюсь за лучшее. Дама.
– Александр, ты маньяк–ударник. Остановись. Сережа, валет. – Александра явно не хочет начинать этот разговор.
– Почему же, я вот тоже борюсь за лучшее. – пожимает Анна плечами. – Стихи катаю, авось, однажды и прорвемся!
– Глупо. – бурчит под нос Александр. Бьет чужие карты. – Бито.
– Почему же? Я след хочу оставить в истории. Я хочу менять что–то кругом себя…
– Не это глупо. Стишки писать глупо.
– Но вы тоже пишете стихи!
– Я не только пишу. Глупо надеяться, что стишки что–то изменят.

После этих слов Александра виснет короткая неловкая пауза.

– А что же вы, Александр, такое делаете? Вот вам два короля, рассказывайте! – Анна бьет картами по столу.
–Я забираю ваших королей и жажду революции.
– Революции?
– Да! И движения вперед. Я считаю, что живем мы в странное время, ужасное, но гибкое, способное к изменениям. Нам лишь нужно умыть лицо нашего века кровью. Так давайте действовать! Черт! Саша, забери у меня короля, а?
–Бито, Шурик, бито. – качает Александра головой. –Смирись и хватит загонять про революцию.
– Нет уж! – Александр глотает из бутылки. – Итак, Анна, да, я хочу революции. Я хочу все изменить. Разве не мечтаете вы о переменах?
– Мечтаю.
– Ну, так! Сейчас наша страна уже так застряла в гадости, что спасти нас может только революция. Глобальное изменение!
– Если хочешь изменить мир, начни с себя…
– Бред! Кстати, биты ваши пресловутые восьмерки!
– А как же помощь ближним? Искусство? Разве нельзя менять без крови и насилия?
–Нельзя. Этого мало.
–Король! И что же, насилие что–то изменит?
–Да!
–Насилие порождает насилие. И только! Туз!
–Забираю. Насилие меняет. Потому что иначе, как насилием, уже ничего не изменишь. Все замерло! Заскирепло! Остановилось! Нужно рушить!
–Шестерка! Все! Я победила! Вы в дураках! Вы ужасный человек! Не хочу слушать, не буду! Не верю, что кровь…

Анна затыкает уши, отодвигается от стола, она вся красная и очень злая.

– Нет! Послушайте, пожалуйста! Так никуда не уедешь. Так ты навсегда застрянешь в болоте мелких дел, что не изменят ничего толком!
–Уничтожая жестокость жестокостью вы просто становитесь такими же сволочами, как те, кого вы пытаетесь уничтожить! – кричит Анна.
–Я не стану таким! При мне, при нас, при нашей власти будет лучше! Я не стану таким, как они!
–Ты уже стал.

Повисает неловкая пауза. Ребята не смотрят друг–другу в лицо, только Сергей обводит всех укоризненным взглядом.

– Ну вот, мы опять ссоримся. Саша, а, Саша, почему ты всегда со всеми ссоришься? Тебе жить без этого сложно?
– Сложно! – огрызается Александр.
– Потому что ты его дразнишь. – резонно подмечает Александра.
– Мы его дразним. – педантично поправляет Сергей.
– Мы его дразним. – соглашается Анна. И тут же переводит тему. – А давайте–ка лучше стихи читать! И чай остыл…
– И то верно! – радуется Сергей. – «Гармония мира не знает границ, сейчас мы будем пить чай! »

Та же кухня. Все пьют чай, иногда прихлебывают из бутылки. Компания постоянно разражается хохотом, в чашки подливают чая. Все радостно, взахлеб, пишут стихи, тут же читают друг другу, еще пьют, еще хохочут, еще пьют и снова, снова хохочут.

– Штиль! Штиль! У нас не время, а штиль! Ненавижу штили! – кричит Анна.
– Просто мы в центре урагана! – отвечает Александр. – В самой–самой серединочке!
– И скоро все кругом полетит вдребезги! Вдребезги нас! Вдребезги небеса!

Они смеются еще и говорят бесконечно о глупостях и о великом – вперемешку.

– А может на улицу? Идем! Идем! – предлагает кто–то.

Все срываются с места, быстро бегут в прихожую, спешно одеваются и вылетают на улицу. Александра еле–еле успевает закрыть дверь на ключ.

На улице ливень, холод, ветер и небо раскалывает молниями. Пусто. Пусто на улицах. Поздно. Людей нет, да и были ли оникогда–то? Бегут весело, бешено по лужам, по асфальту, к реке. У реки ветер еще сильнее. Ребята уже мокрые. Они бегут, звонко читая обрывки своих стихов: рваных, недоделанных, странных.

Анна взлетает с разбегу на парапет, рискуя упасть, добывает из–под распахнутого пальто недопитую бутылку и, делая крупный глоток, декламирует:

–Мое имя – утренняя звезда.
Мое имя – карандашный ещё не законченный рисунок;
Мое имя не будет закончено никогда.
Имя мне – Юность.

К черту! Пьем друзья! За нас! За юность!

Александр вскакивает на парапет рядом с ней:

– За великое!
– За нас! За юность! За свободу! За дружбу! За будущее! – подхватывают ребята.
– За великое! –Анна вскидывает руку вверх, шатается опасно и смеется бесконечно долго.

И небо раскалывает молния.

Дети встречаются раз за разом. Пишутся стихи, произносятся тосты, тайно распиваются родительские бутылки. Дети болтают: «Чего ты хочешь? В глобальном смысле! », «Я хочу, чтобы громко! Чтобы меня слышали! Чтобы говорили обо мне! Запомнили меня! И я смогу! », «Конечно, Аня, сможешь! Мы все сможем! ». Дети играют в карты, ссорятся, снова пишут и снова хохочут. Раз за разом повторяется кухня, повторяется недопитый чай и измаранные листы бумаги. Раз за разом повторяется мизансцена: Анна стоит на столе, стуле, диване, подоконнике и произносит тост. И раз за разом ей дружно отвечают три голоса.

Анна снова стоит на столе, в одной руке у нее старая кружка то ли с чаем, то ли с чем–то еще, в другой – лист с новыми стихами. Она в очередной раз вздергивает руку вверх и провозглашает:

–Мир наш молод.
Мы и того пуще.
Маэстро, играй туш!
А мы входим в холод –
Выходим
на великую глушь.
Мы – не наш век. Мы вне. Нездешние.
После взлёта и до падения.
Выпавшие из цепочки звенья.
Между! Между! Между!
Крылья связывают нам руки,
Подымаясь черненым знаменем.
Золотой и Серебряный профукали,
Будем, значит, гранитово–пламенные.
И в своих же словах тонем мы.
Бойтесь!
Новое AnnoDomini. Или Mortis. – переводит дух. –За новое время!
– За новое время! – отвечает ей хор голосов.
– Ну что, хорошие стихи? – спрашивает Анна, слезая неловко со стола.
– Очень хорошие, Анечка! – уверяет ее Сергей.

Александр молчит, и Анна смотрит на него вопросительно. Хочет что–то спросить, но останавливается, садится на край стола и качает головой.

– Аня, ну что такое, ну правда хорошие! – дружески толкает ее в бок Александра.
– Да нет… – Анна отмахивается, потом подымает на друзей отчаянные глаза. – Ребята, я ведь вас предала.

Виснет странная пауза, прерывает которую Александр.

– Не неси, пожалуйста, чушь!
– Я и не несу чушь. – отвечает Анна. – Я сделала кое–что очень плохое.
– Ну и что же такое ты могла сделать? – слишком серьезно спрашивает Александра.
– Я… – Анна замирает, набирает в легкие воздуха и все же говорит. – Я свои стихи отправила на конкурс, а вам ничего не сказала, потому что… Потому что боялась! Потому что!..
– Аня, Аня, успокойся, пожалуйста! – прерывает ее Сергей. – Это такая глупость, что прямо–таки очень глупая глупость. Правда ведь?

Конечно, и Александр и Александра кивают ему. Но Александра скрещивает руки на груди и отворачивается незаметно. Что–то все же задевает ее.

– Нет. – мотает головой Анна. – Ты не понимаешь. Я боялась, что вы тоже пошлете, что вы победите, а я нет. Вот чего я боялась! Это было бы глупостью, если бы я не боялась. Я ведь просто…
– Саша, а, Саша! – прерываетСергей, переводя тему. – Давай ты нам на гитаре сыграешь, а?
– Давайте. – пожимает Александра плечами, – Давайте…

Она нехотя берет гитару, проверяет настройку. Затем играет какой–то простенький вальс, кажется, про Петербург. Сергей галантно приглашает Анну, они танцуют неловко, наступая друг–другу на ноги. Александр подхватывает плюшевого медведя, обнаружившегося рядом, и кружится в вальсе с ним.

– А ну–ка, меняемся! – Александр ловко отнимает Аннины руки у Сергея, кидает в него медведя.
–«Наш–то, наш, пошел на абордаж! » – хохочет, но как–то грустно, Александра, прерывая песню.
– «Но не по золотым зубам этот орешек! Пари – ящик Шабли! » – подхватывает Сергей.

Анна кружится с Александром, хохочет, а вокруг все будто бы исчезает. Никого больше нет, только они танцуют. Кажется, перестала играть Саша, Сергей давно бросил несчастного медведя, а Анна с Александром все танцуют. Вдруг Александр останавливается, отпускает Аннины руки и бережно гладит пальцами ее щеку. А потом прикасается губами к губам. Только прикасается, на миг, не больше, и объясняет тут же:

– На удачу, чтобы ты всегда побеждала!

Тем временем Александра давно вышла из комнаты. Она стоит на балконе, переломившись о перила, и плачет. Плачет тихо и сухо, без слез. Что–то внутри у нее разбилось вдребезги.

Анна неловко стучится в квартиру Александры, заходит, точно в первый раз, осторожно и стесняясь. Молча снимает обувь, отряхивает мокрый зонтик. Молча проходит в комнату, садиться. Говорит после паузы.

– Почему он ничего не сказал?
– Потому что мы бы его остановили. – отвечает Александра, безразлично пожимая плечами.
– И сдался ему этот митинг? Я ведь с самого начала была против, я говорила, что все эти революции – глупость! Перемены… перемены… я ведь говорила! – Анна сбивается на крик, замолкает, почти плача от бессильной злобы.
–Ань, а ты сама–то чего хочешь? – тихо спрашивает Александра.
– Что?
– Ты сама чего хочешь? – повторяет громче с вызовом Александра.
– Перемен…
– А вот и неправда! – срывается вдруг Александра. – Ты след в истории оставить хочешь! Ты так говорила! Александр хоть для страны старается, глупо, но для других, а тебе на других–то плевать!
– Неправда, неправда, неправда!

В комнату врывается мокрый, растрепанный Сережа. Глаза у него дикие.

– Во–первых… – он задыхается на полуслове. – Во–первых, у вас двери нараспашку. А во–вторых, Александр…

– Что Александр? – глухо спрашивает Анна.
– Александра в ментовку загребли. Как и всех там…

Александра вскакивает первая, сразу кидается в прихожею, натягивает судорожно обувь, куртку.
Анна медленно поднимает глаза на Сергея.

– А ты почему не с ним?
– Что?
– Ты сказал, всех загребли. Почему ты не там? Почему ты не с ним? Почему ты бросил его там?
– Я… – Сергей теряется. – Я убежал. Убежал от ментов. Я боялся…
– А зачем ты туда вообще пошел, если боялся?!

– Идем. – прерывает ее голос Александры.

Анна замолкает резко. Отходит от Сергея. Быстро надевает обувь. Выходит на лестницу первой, натягивая куртку по дороге.

– Позвоним его маме и пойдем к нашему отделению. Постоим, может… – размышляет вслух Александра. – Идем.

Александра и Анна спускаются вниз по лестнице, но Сергей остается на месте.

– Сережа? – зовет его непонимающе Анна.
– А вдруг нас тоже арестуют? – тихо шепчет Сергей.
– Трус! – бросает Александра и убегает вниз по лестнице.

Анна, Александра и Александр сидят на кухне. Александр читает:

–Здесь Иуда на подходе,
На подхвате,
На подлёте,
На Голгофе гул народа
И кишмя собачьи своры,
Здесь распятая Свобода,
Бочка дёгтя,
Ложка мёда.
Доколе, доколе,
Доколе, доколе
Чумные конвульсии в адской боли,
Грабители нищих в хрустальных покоях,
Тотальный контроль над нейроном конвоя,
Доколе полет скоростной в преисподнею?
Слуги, наркобароны,
Веревки, оковы,
Единая цель – переход Рубикона. – останавливается перевести дух. – Ну, как вам?

Анна долго молчит потом подымает глаза на друга.

– Страшно. Красиво, хорошо, великолепно даже, но страшно.
– Чего же страшного? – усмехается Александр.
– Как ты просто об этом говоришь… вот что страшно.
– Аня, можно я возьму твое стихотворение. Вот это. – вдруг спрашивает Александр.
– А зачем?
– Почитать.

Анна колеблется.

– Кому почитать? – спрашивает.
– Знакомым. – неуверенно отвечает Александр.
– Значит, нельзя.
– Аня, ну как же так, – распаляется Александр. – Как же так? Ты же этими стихами менять что–то хочешь? А как они будут что–то менять, если их никому не показывать? Как тебя запомнят, если твои стихи никто никогда не услышит? Ты же этого хочешь?!
– Нет. – прерывает его шепотом Анна. – Я не этого хочу! Я хочу, чтобы тебя больше менты не забирали, чтобы мы больше не ссорились, чтобы все было, как раньше – хорошо.

Все молчат. Нет больше прежнего веселья на кухне. Чай остывает. Анна снова принимается писать что–то усталой рукой.

– Мне уходить пора. – говорит, наконец, Александр.
– Куда? – спрашивает, не подымая взгляд, Александра.
– Не важно.

Александра медленно встает и подходит к двери, перекрывая выход с кухни.

– Саша, я не дура. И не надо, пожалуйста, думать, что я дура. Ты опять на свой митинг? Чтобы тебя опять загребли? Чтобы мы опять тебя оттуда забирали?
– Вас никто не просил забирать меня оттуда. – огрызается Александр. – А я должен там быть. Понимаете? Должен! Вы только пишете о переменах, а я их творю!
– Ты творишь фигню! – отвечает Александра. – Не пущу!
– И я не пущу. – Анна кладет руку на плечо Александра. – Саша, пожалуйста. Раз в жизни поверь мне. Давай сейчас просто пить чай, а все остальное успеется…
–Я должен идти. Иначе не победить. Понимаешь?
– Не понимаю! Саша, останься с нами, пожалуйста. Мы еще победим!
– Ты никогда не победишь! – Александр сбрасывает с плеча Аннину руку и, минуя Александру, вырывается в коридор.
– Если ты уйдешь, я!.. – кричит Анна вдогонку.

Хлопает входная дверь. Александра молча садится обратно за стол и опускает руки на стол.

– Ну, вот и все. – говорит она. – Он выбрал не нас.

Анна и Александра сидят за абсолютно пустым столом и играют в карты, в пьяницу.

Анна выкладывает восьмерку. Александра десятку.

– Забирай. – Александра даже не улыбается.

Аннин валет. Александрина семерка.

– Беру.

Аннина дама. Александрина десятка.

– Черт. Беру.

Аннина девятка. Александрина семерка.

– Вот ведь…

Анна не торопится класть карту. Пододвигает к Александре телефон.

– Саша звонил.
– И? – резко и холодно.
– Он опять…
– В ментовке?
– Да. – Анна немного молчит. Потом говорит шепотом, опустив взгляд. – Надо бы за ним сходить.
– Он выбрал не нас. – отрезает Александра. – А мы не его.

Анна встает из–за стола. Берет телефон и, приложив его к уху, подходит к окну. Говорит в трубку почти шепотом:

–Сережа? Да, здравствуй, это Аня. Да. Сережа, пожалуйста, пожалуйста, сходи за Сашей в ментовку. – молчит. Потом добавляет почти со всхлипом. – Пожалуйста. Нет, Сережа, не надо бить ему морду. Просто забери оттуда и…

Анна вопросительно смотрит на Александру, та мотает головой.

– Нет. Пусть оба не приходят. Не хочу.
– И приходи к нам, Сережа. – заканчивает разговор Анна.

Она кладет трубку и садится за стол. Александра ничего не говорит, но хмурится сердито, в глаза Анне не смотрит.

Анна вынимает карту и осторожно переворачивает. Это туз. Александра качает головой и усмехается. Вдруг спрашивает:

– Аня, а Аня, а что ж мы теперь делать будем?
– Жить. Писать дальше.
– А потом? – настаивает Александра.
– А потом еще писать и еще жить.
– И?
– Что «и»?
– Что после?
– Откуда ж мне знать?! – сердится Анна. – Клади карту.

Но Александра карту не кладет. Продолжает говорить не то с Анной, не то уже с самой собой:
– А может он и прав.
– Кто?
– Александр. Мы же хотели что–то делать? Хотели! И пили мы за перемены. Так где же они? Может он прав?

Александра кладет свою карту. Шестерка. Шестерка бьет туза.

Анна обескураженно подымает глаза и выдыхает:

– Бито.

Поздний вечер. На кухне трое ребят: Анна, Александра и Сергей. Они пьют чай. Анна вдруг подымает голову и грустно говорит:

– А я конкурс выиграла.
– Какой? – не отрываясь от бумаг, переспрашивает Александра.
– Ну… тот.
– Ой, Анка, так это же здорово! Выпьем? – тут же радуется Сергей, с готовность вздергивает руку с кружкой в воздух.
– Не надо, Сережа. Потом… – мотает головой Анна. Немного молчит. – Они меня учиться берут. Ну, туда.
– И почему ты такая грустная? – недоумевает Сергей.
– Не хочу.
– Дура. – кратко бросает Александра.
– Солидарен. Ты, Анка, это брось. Учись, будь счастлива, твори! А теперь… «гармония мира не знает границ. Сейчас мы будем пить чай»!
– Да погоди ты, Сережа, можно я вам стихи почитаю?
– Свои?
– Нет. Гумилева.
– Ну, если Гумилева, то читай. – ухмыляется Александра.

И Анна читает:

–В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города…