Картина пятая

На сцене темно. Освещена только фигура УЭЛША, зачитывающего вслух свое письмо. Почти скороговоркой.

УЭЛШ. Уважаемые Вален и Коулмен, пишет вам отец Уэлш. Сегодня вечером я уезжаю из Линейна и захотелось на прощанье написать вам несколько строчек. Проповеди читать я вам не собираюсь, да и с какой стати? Толку от них не было никакого, и сейчас не будет. Просто-напросто, обращаюсь к вам, потому что беспокоюсь за вас и вашу жизнь на этом и том свете. А до загробного мира вам не так уж и далеко, учитывая тот бесшабашный образ жизни, который вы ведете. Коулмен, я не буду говорить о злодейском убийстве, хотя оно и касается меня, как священника и человека с пусть даже неопределёнными моральными принципами. Убийство на твоей совести, и наступит день, надеюсь я, когда ты осознаешь содеянное и захочешь замолить свой грех. Ведь, если кто-то прошелся насчет твоей прически, это ведь никак не повод для убийства. Ну никак. На самом деле, это худший случай, о котором я только слышал. Убийство и на твоей совести, Вален, как бы ты это не отрицал. И вина твоя не меньшая, ибо ты представил этот злодейский поступок, как несчастный случай, с целью овладеть отцовскими деньгами. И вина твоя более тяжкая, ведь Коулмен был в состоянии крайнего душевного волнения, а тобой руководила мелочная поганая жадность без сердца. Но я обещал не проповедовать, и потерял нить. Прекращаю проповеди. Начну новый абзац. (Пауза). Как я сказал, я уезжаю, а мысли мои всё о вас с того вечера, когда я ошпарил руки. Всякий раз, когда я испытываю приступ боли, я думаю о вас обоих. И хочу, чтоб вы знали, что я вынесу боль в тысячу раз сильнее и с улыбкой на лице, если б только это помогло вам обрести утерянные братские чувства.

Почему вы стали врагами? Что нашло на вас? В чем причина? Вы думали об этом? У меня мнение такое – вы упрятали ваше братское чувство глубоко-глубоко в душе, и остались лишь злоба, ненависть и мелочная зависть. Ну, прямо пара выживших из ума старух. Только безумные старухи способны цапаться из-за пакета чипсов, газовой плиты и фигурок святых. Только помешанные способны на такое. И все-таки я уверен, что в самой глубине души вы любите друг друга, и, готов биться об заклад самым дорогим что это так, а если нет – пусть мне вечно гореть в аду. Просто вы погрязли в мелочных расчетах, а на душе у вас вечно тоска и одиночество. И нет рядом женщин, способных успокоить вас, или есть, но недостаточно, или не тот тип женщин. И горечь растёт и растёт без контроля. Ежедневные стычки и обиды и стоны и детские преступления не дают вам сделать шаг назад, чтобы увидеть любовь там, внутри, и простить друг друга. Вы, наверное, думаете, зачем я пишу всё это. Может быть, мое письмо поможет вам сделать этот шаг? Почему бы вам обоим не составить общий список всех обид, недомолвок и недоразумений, которые копились и копились годами, и пункт за пунктом не обсудить их честно и открыто. А потом, сделав глубокий-глубокий вдох, взять и простить все друг другу. Неужели это так уж безумно тяжело? Может быть и да, а что если попробовать? Ну, не получится, так не получится, но можно утешить себя сделанной попыткой. А это уже кое-что. И, если вы не сделаете этого ради себя, может быть сделаете ради меня? Ради друга, который переживает за вас и не хочет, чтобы вы проломили друг другу головы. И для меня, священника-неудачника, это было бы самой большой победой за все мое пребывание в Линейне. Возможно, это стало бы чудом и меня причислили бы к лику святых. (Пауза). Вален и Коулмен, я ставлю на вас всё. В глубине души вы любите друг друга. Нужно лишь найти в себе смелость откликнуться на малейшее ее проявление, этой любви. А любовь есть, есть, я готов поставить на это свою душу. И я отдаю себе отчет в том, что всё против меня. Шансы мизерны, ну, 64 000 к одному, может быть, и все же я ставлю на вас, несмотря на все: убийство, погромы имущества, жадность, такую, что из дохлой козы зубы достанешь, лишь бы не пропали. Несмотря ни на что, я верю в вас. Вы ведь не разочаруете меня? Искренне ваш, раб божий, РодерикУэлш.

Пауза.

УЭЛША начинает знобить.

Затемнение