Расмуссен Кнут 10 страница

Мужчина появился на свет раньше женщины, и первыми людьми были двое мужчин, великие заклинатели. Но они не могли размножаться, и один из них превратил себя в женщину, и люди размножились.

Рассказывают тоже, что первые люди были детьми земли, вышли из земли, из травянистых кочек, похожих на человечьи головы.

Все вышло из земли. И земля кормила людей. Когда они отправлялись на охоту и разбивали себе стойбища, то все принимались рыть землю, вскапывали ее, чтобы найти пищу.

Зверя морского тогда еще не водилось, и люди не знали никаких этих строгих " табу". Никакие беды не грозили им, но и никаких радостей не ждали они после дневного труда. И вот случилось, что одну девочку-сироту бросили в море около Кингмертока, большого стойбища около залива Шерман. Жители стойбища выступили в путь и собирались переправиться через залив в каяках, связанных вместе; никому не было дела до сироты, и когда она хотела тоже сесть в каяк, ее столкнули в море. Она пыталась ухватиться за борт, но ей обрубили пальцы, и в тот же миг появились морские звери, - отрубленные пальцы превратились в тюленей, которые стали нырять вокруг каяков.

А девочка опустилась на дно морское и стала матерью всей дичи на земле и всех зверей в море. Она, всегда бывшая нищей, стала давать пищу всем людям на земле. Но она и мстит людям за их бессердечие. Ее боятся больше всех остальных духов, потому что хотя она и посылает людям пищу и изобилие, но и всего лишает их, если разгневается. Она бывает виной всякого голода и всяких неудач на охоте и лове; ради нее-то и введены все " табу". Зовут ее Нулиаюк.

Мир велик и в нем есть место и для людей, которые умерли и не показываются больше на земле. Есть три места, куда попадают после смерти: Ангердлартарфик - " Вечные жилища для радостного возвращения". Это страна блаженства, и находится она на небе. Там постоянно идут большие охоты, и, говорят, сам месяц помогает людям ловить добычу. Когда же они не охотятся, то играют; вокруг жилищ слышны только песни и смех, и снег крепко утоптан на широком пространстве всеми этими веселыми игроками в мяч. Сюда попадают лишь великие ловцы и женщины с очень красивой татуировкой.

Один заклинатель, посетивший эти жилища, слышал, как одна старуха крикнула: " Если бы я знала, что следовало умереть молодой! "

Это она крикнула потому, что люди остаются там в том возрасте, в котором умерли. Умирающим старыми нелегко угнаться там за молодыми. Вот почему не надо горевать о тех, кто умирает молодым. Утешением старикам служит обильная пища, в которой никогда нет недостатка; там множество оленей, и нет никакой нужды ни в чем.

А внизу, как раз под корой земной, находится Ноквимиут - " Страна понурых голов". Сюда попадают мужчины - плохие ловцы, и женщины без всякой татуировки. Они все ходят, понурив головы, и подбородки у них вросли в грудь. Они вечно голодны, потому что единственная их пища - бабочки; они постоянно сидят на корточках, свесив голову и закрыв глаза. Только когда мимо пролетает бабочка, они медленно подымают головы и ловят добычу ртом, как птенцы ловят мух. И в ту же минуту из глотки у них вылетает дымок, как будто рассыпался комок пыли.

Наконец, есть Агдлит - " Страна мертвых" в преисподней, о которой мы знаем от знаменитого заклинателя по имени Ангнаитуарсук.

В первый раз он очутился в преисподней, сам не зная как. Это один из его духов-пособников захотел показать ему преисподнюю. Он возвращался к себе в жилье, как вдруг упал в узком жилищном проходе. Кругом зашумело, загрохотало и стемнело. Потом опять стало светло, и он увидал, что попал в преисподнюю. В стране людей стояла тогда зима, а здесь было лето. У речки собралось много людей с острогами. Они шумели и смеялись, и были очень веселы. Заклинатель прошел, не останавливаясь, но мимоходом узнал некоторых умерших. Потом он подошел к одной палатке и пролез в отверстие. В палатке сидел пожилой человек и натягивал свой лук.

- Ну, неужели ко мне гость? - сказал он и дружески принял пришельца. Рассказал, что собирается на охоту за оленями и что поблизости много оленей. Реки тоже полны рыбы; вообще нет недостатка в дичи и всяком звере. Он предложил гостю отправиться вместе. Но заклинатель побоялся забыть дорогу домой, превратился в чайку и полетел на речку, где видел веселых людей. " Глядите, глядите! " - закричали они наперебой, швырнули на землю оленью кость для приманки и стали натягивать свои луки. Заклинатель спокойно слетел и схватил кость, а они хоть и выстрелили все, но ни один не попал в него. " Это, верно, не простая чайка! " - услыхал он крики позади себя и улетел обратно на землю, где и рассказал людям, что пришлось ему пережить.

Вот и все, что я могу рассказать как о знакомом мне мире, так и о незнакомом. Если бы у меня бывали сновидения, я бы знала больше; ведь люди, которые умеют видеть во сне, слышат и видят много. Мы верим в сны и верим, что люди могут жить и другой жизнью рядом с настоящей - жизнью, которой живут лишь во сне.

2. 10. Последняя почесть

Уже на исходе сентября нам удалось подготовить все для нашей санной поездки. В течение недели мы набили оленей, сколько нам нужно было на прожиток и про запас в дорогу. Специально дорожный провиант мы заготовляли таким образом: снимали все мягкое мясо с костей бедра и лопатки, резали на куски и смешивали с салом, потом увязывали в оленьи шкуры. Получались тюки весом килограммов по 50 каждый. Ехать мы собирались на трех санях гуськом. Для перевозки своих коллекций наняли одни сани и двух людей на часть нашего пути, а именно от острова Кинг-Вильям до Кента, протяженностью около 600 километров. На каждые из трех саней, запряженных восемью собаками, погружено было по 200 килограммов мяса.

Продолжительность поездки, правда, определялась всего четырнадцатью днями, но оленье мясо - невероятно малопитательный собачий корм.

Торфяно-ледяные подполозья не годятся для влажного, запушенного снегом молодого льда, поэтому мы оставили длинные гудзоновские сани и вместо них смастерили пару легких осенних саней гренландского типа, подбитых железом. Все было сделано быстро, и мы ждали только ледостава, ждали с нетерпением, чтобы начать, наконец, свой Великий санный путь, который будущей весной должен был вывести нас в цивилизованный мир. Время ожидания решено было использовать для экскурсий по окрестностям, и теперь, когда я закончил ту работу, которую вел со своими рассказчиками, мне, к большой моей радости, удалось осуществить свое заветное желание.

Всем известно, что одна из величайших полярных трагедий имела печальную развязку именно около острова Кинг-Вильям. В 1845 году из Англии отплыл на двух кораблях " Эребус" и " Террор" Джон Франклин [44] с экипажем численностью в 129 человек. Целью экспедиции было открытие Северо-западного прохода, великого морского пути, который связал бы Атлантический океан с Тихим. Но вместо открытого моря путешественники нашли только широкие и узкие проливы, забитые тяжелым полярным льдом. После первой же зимовки участники экспедиции попали в ледяной плен, пришлось оставить корабли, и при попытке вернуться на родину по Большой Рыбной реке все люди, которые еще не умерли от болезни, погибли от невероятных лишений. Несмотря на многочисленные вспомогательные экспедиции, прошло много лет, прежде чем удалось через " тюленьих эскимосов" выяснить участь, постигшую несчастных путешественников.

У Малеруалика я встретил нескольких стариков, которые рассказали мне интересные подробности о злополучной экспедиции. Я попытался собрать все сведения, какие только мог, и передаю их со слов эскимоса Какортингнека.

- Два брата пошли раз на лов тюленей к северо-западу от Кекертака (остров Кинг-Вильям). Было это весной, когда снег тает на тюленьих отдушинах.

Далеко на льду ловцы увидали что-то черное, большое. Это не мог быть зверь. Они пошли и увидали, что это большой корабль. Они тотчас же побежали домой и рассказали своим соседям, а на другой день все пошли туда. Людей они не нашли, корабль был покинут, поэтому они решили растащить все, что тут видели. Но никто из них никогда еще не видал белого человека, и они понятия не имели о применении разных вещей.

Один человек увидал лодку, висевшую у борта, и крикнул: " Корыто! Огромное корыто! Я его беру! " Он никогда не видал лодки и подумал, что это корыто, в котором рубят мясо для собак. Он перерезал канаты, которыми лодка была привязана, она грохнулась на лед и раскололась.

Нашли они и разбросанные по кораблю ружья и, не зная, как их употребляют, отбили стальные стволы от лож и прибили их к гарпунам. Да, они так мало понимали насчет ружей, что называли найденные во множестве пистоны " наперсточками", думая, что у белых людей водятся такие карлики, которым они впору.

Сначала они не смели спускаться вниз, в нутро корабля, но потом стали храбрее и даже осмелились войти в каюты, находившиеся под палубой. Там они нашли много мертвых людей, лежавших на койках. Под конец они осмелились зайти и в большое помещение посреди корабля. Там было темно. Но скоро они нашли инструменты и решили прорубить дыру для окошка. И вот эти неразумные люди, ничего не понимавшие в делах белых людей, прорубили дыру у самой ватерлинии, так что вода хлынула внутрь, и корабль затонул. Пошел ко дну со всеми сокровищами; почти ничего не успели спасти.

В том же году попозже весною трое людей шли с острова Кинг-Вильям на полуостров Аделаида на охоту за молодыми оленями. Тут они нашли лодку с шестью мертвыми телами. В лодке были ружья, ножи и провиант; значит, умерли эти люди от болезни.

И во многих местах на нашей земле видели мы еще кости белых людей. Я сам был на Кавдлунарсиорфике - косе на полуострове Аделаида, почти напротив того места, где зимовал Амундсен. Там мы до самого прошлого года копали и находили свинец и обломки железа. Да еще в Кангерарфигдлуке, тут совсем близко на берегу, чуть к западу.

Вот и все, что я знаю о пельрартут - " умерших с голоду", как мы зовем белых, которые когда-то посетили нашу страну и погибли раньше, чем наши отцы могли спасти их.

* * *

Незадолго до ледостава я вместе с Петерсом Норбергом и Какортигнеком отплыл в Кавдлунарсиорфик на восточном берегу полуострова Аделаида. Там мы нашли, точно на том самом месте, где указывали эскимосы, человеческие кости, - без сомнения, последние земные останки членов экспедиции Франклина. Лоскуты одежды и обрывки кожаной обуви, найденные нами тут же, свидетельствовали о европейском происхождении. За 80 лет, протекших с тех пор, хищные звери растащили выбеленные солнцем кости по всему полуострову и уничтожили жуткие следы на том месте, где происходила последняя борьба.

Мы были, вероятно, первыми европейцами, которые посетили это место. Мы собрали все кости, поставили над ними гурий и подняли два приспущенных флага - английский и свой. Так, без лишних слов, мы отдали погибшим последние почести.

* * *

Наконец, 1 ноября наступил день прощания, и, как часто бывало и прежде, мне нелегко было расстаться с людьми, к которым я за долгое время совместной жизни успел привязаться. И сами нетсилики казались растроганными нашей разлукой навсегда. Товарищеское общение и тот серьезный отпечаток, который невольно накладывала моя работа на многочисленные беседы, скрепили наши узы, и их теперь было не так легко порвать.

2. 11. Племя охотников на мускусных быков

Прекрасным предвечерьем 14 ноября, как раз на закате нежаркого осеннего солнца, я подъезжал к маленькому торговому пункту, находящемуся в тихой бухте почти у самого большого фьорда Элу. Тут меня ожидал прием, который я не скоро забуду, так как здесь я опять впервые после долгого промежутка встретил земляков.

Заведовал пунктом мистер X. Кларк, симпатичный, интеллигентный молодой человек, посланный Гудзоновской компанией в эти дальние края наладить работу новых торговых пунктов, расположенных к востоку от острова Бейли. Помощником мистера Кларка был датский машинист Рудольф Иенсен, который почти 20 лет провел в районе дельты реки Макензи в качестве самостоятельного охотника за пушным зверем, а теперь поступил на службу компании. Больше всего обрадовало меня все-таки свидание с кинооператором Лео Хансеном, который приехал именно для встречи со мной и с зимы должен был делить с нами горе и радости на решительном этапе экспедиции - в течение третьей и последней нашей полярной зимовки. Но прежде чем начать совместную работу, необходимо было дать отдых собакам, да и сам я рад был отдохнуть несколько дней в мирной, спокойной обстановке, перечитать и переварить большую почту, только что мною полученную.

Мистер Кларк любезно отвел нам домик, пустовавший в это время, и мы, искренне радуясь предложенному нам непривычному комфорту, завладели этим маленьким деревянным бараком.

Мы находились теперь среди людей, которых все восточные эскимосы называют китлинермиут. Китленек - эскимосское наименование острова Виктория; значит оно, собственно, " граница", и племена, живущие южнее, без сомнения, связывают с наименованием китлинермиут свое представление о них, как о " людях Крайнего Севера". Последние, как и " тюленьи эскимосы", составляют одно племя, причем все знают друг друга, часто встречаются на местах охоты и лова, и тоже делятся на несколько групп, самые наименования которых указывают на основное место их пребывания.

Есть, например, экуалугтормиут - " люди с рек, обильных лососями"; живут они на острове Виктория, у залива Кембридж; их всего 98 душ: 54 мужского пола и 44 женского. Затем идут ахиармиут - " живущие в стороне"; это жители побережья залива Куин-Мод, числом 116: 70 мужчин и 46 женщин. Дальше умингмактормиут - " живущие на возвышенности" между полуостровом Кент и заливом Батерст, всего 50 человек: 27 мужчин и 23 женщины. И, наконец, килухигтормиут - " люди из глубины глубокого фьорда", то есть залива Батерст, всего 113 человек: 68 мужчин и 45 женщин.

Бросается в глаза численное преобладание мужчин, что опять указывает на обычай убивать новорожденных девочек.

Летом и осенью главными промыслами жителей острова Виктория (экуалугтормиут) являются оленья охота и рыболовство. Весенний ход оленей с материка не играет здесь такой большой роли, как в других местах, так как олени переправляются через пролив лишь небольшими кучками. Главная охота на оленей идет внутри страны; иногда охотники доходят даже до северо-восточного побережья острова Виктория, где олени держатся летом. Охотничья добыча здесь никогда не бывает столь богатой, как на побережьях материка, и нередко люди совсем бросают охоту на оленей и уходят на лов лососей уже в августе, когда " птенцы подрастают".

Тюленей бьют на льду между полуостровом Кент и островом Виктория, иногда уклоняясь несколько к западу, так что экуалугтормиут встречаются с эскимосами килухигтормиут у залива Батерст. В другое время первые подаются к востоку и встречаются с племенем нетсилингмиут на льду перед островом Дженни-Линд. Встречаются они также и с племенем архиармиут, когда эти последние к весне пробираются на северо-восток.

Архиармиут оставляют побережье в июне и начинают продвигаться в глубь страны от реки Эллис или от одной из больших рек дальше к востоку, в направлении залива Огден. Они встречают большой олений ход раньше, чем олени облиняют, и охота у них продолжается все лето у таких мест переправ, где еще применяются каяки. Эти эскимосы, по-видимому, очень запасливы и устраивают солидные склады вяленого мяса на зиму. Ближе к осени они располагаются далеко от берегов, часто часах в двенадцати пути в глубь страны, а именно у большого озера Экалуарпалик, где ход оленей бывает в ноябре. На морской лед эскимосы спускаются редко раньше конца декабря и тогда бьют тюленей между устьем реки Эллис и островом Мелборн, откуда весной переходят на новые места, подвигаясь к острову Дженни-Линд.

Умингматормиут живут в тесном контакте с эскимосами из пролива Батерст, имея в известные времена года общие с ними тюленьи промыслы; расстаются они лишь весной, когда уходят в глубь страны гнать оленей с мая по октябрь.

Намечая себе поле работы, мы должны были сделать выбор между всеми этими племенами. Сначала мне хотелось поехать к " людям с рек, обильных лососями", но и Вильялмур Стефанссон [45] и Даймонд Дженнесс уже побывали на острове Виктория и описали племена, живущие дальше к северо-западу в совершенно одинаковых условиях с этими; поэтому я решил посетить племя охотников на мускусных быков, которое расположилось как раз неподалеку от полуострова Кент, чтобы начать подготовку к зимнему лову тюленей. Там я мог встретить людей, никогда и никем еще не описанных. И мне не пришлось раскаяться в своем выборе.

22 ноября мы добрались до Малерисиорфика, где эскимосы поставили себе снежные хижины под защитой скалы. Крутил снежный буран, и хотя нас приветствовал оглушительный собачий лай, но нас не сразу заметили среди снежных волн, захлестывавших сани. Все мужчины немедленно вышли и принялись складывать для нас большую хижину. Женщины занялись Арнарулунгуак и повели ее в свое теплое жилье, где оказали ей самое изысканное гостеприимство, смешанное с тем любопытством, которого заслуживает женщина, умеющая говорить на местном языке и прибывшая, к тому же, из бесконечно далекого стойбища. И как только мы перебрались в свою новую снежную хижину, явились одна за другой все женщины с подношениями на новоселье - мясом, лососиной. Мы скромно отказывались от всего этого провианта, мало-помалу горой выросшего на снежной лежанке, но безуспешно. Никто не пожелал нарушить обычаев племени по отношению к желанным гостям. Эта сердечность и услужливость, бывшие проявлением большого природного радушия, не изменились в течение всего времени нашего пребывания у этого племени.

Сутки потратили мы, чтобы ознакомить своих новых друзей с задачами, которые предстояло нам разрешить, и хотя последние были не совсем обычного порядка, нам не так трудно оказалось ввести людей в курс дела. Вначале некоторое затруднение вышло с киносъемкой. Эскимосы не могли понять, как же эти снимки оживут, если мы не похитим заодно и души тех, кто снимался. Но это затруднение мы все-таки преодолели, показав несколько проявленных киноснимков, иллюстрировавших процесс запечатления на ленте каждого отдельного движения. Когда затем мы объяснили эскимосам, каким образом все эти картины, во много раз увеличенные, оживут, они быстро смекнули технику дела, и так как я вдобавок обещал, что Лео Хансен начнет с того, что " отнимет мою душу", то все сомнения были отброшены.

* * *

Мне не понадобилось очень много времени, чтобы подметить резкую разницу между охотниками на мускусных быков и более восточными эскимосами, у которых я уже побывал. Выдающейся чертой здешних эскимосов была заразительная живость, бойкость [46]. Они не только блистали юмором, но отличались почти вызывающей самоуверенностью и такой свободой поведения, что часто оказывалось необходимым немножко осаживать некоторых. Их притязательность, вероятно, и объясняет тот страх, который более смирные племена питают к племени китлинермиут. Самоуверенность же их не совсем безосновательна - жизнь так и брызжет из них, делая их более предприимчивыми, богатыми инициативой, нежели прочие эскимосы, которых я встречал в Канаде. Уже одна обработка их орудий и оружия, особенно луков и стрел, указывает, что это народ, предъявляющий большие требования к себе.

Порядок и чистота у них были удивительные, и хотя эскимосы страдали от недостатка оленьих шкур, однако одевались они не только опрятно, но даже щеголевато. Женщины были большие мастерицы шить и прилагали куда больше усердия и искусства к украшению своих одежд, нежели нетсилики и эскимосы Гудзонова залива.

Если чего недоставало в этом веселом снежном лагере, так это тишины и спокойствия для моей работы. Наша хижина всегда была полна гостями, и так как они любили горланить взапуски, то нелегко мне было сосредоточиться на какой-нибудь письменной работе.

Сделанное мне мистером Кларком предложение - пока что жить и работать в одном из домов компании - оставалось по-прежнему в силе, и поэтому я, как только достаточно вошел в повседневную жизнь здешних эскимосов, какой они живут на своих зимних стойбищах, решил вернуться обратно на полуостров Кент. Уже в середине декабря я перебрался туда, прихватив с собой тех эскимосов, которых нашел наиболее подходящими для совместной работы. Упоминая об этом, должен особенно отметить старого заклинателя духов по имени Хек - " Полярная Ива", выдающегося специалиста по тайнам бытия. Еще я взял сына его по имени Татильгак - " Журавель" и его жену Хикхик - " Сурок", которые дали мне подробные сведения о всех орудиях и методах лова, применяемых мужчинами, а также обо всей домашней работе женщин. Затем молодого Нетсита - " Тюленя", которому не минуло еще и 20 лет, но который уже считался лучшим знатоком и рассказчиком старых преданий, так как был приемным сыном старого заклинателя. Вместе с этими людьми я работал с утра до вечера до тех пор, когда вынужден был снова сняться с места, чтобы отправиться дальше на запад. Благодаря им я получил возможность ознакомиться ближе с духовной и материальной жизнью племени и собрал чрезвычайно интересный материал.

Ярче всего характеризует племя " охотников на мускусных быков" их темперамент, их экспансивность и своеобразное отражение этого в их песнях и сказаниях. Из всех встреченных мной племен они самые даровитые поэты; в песнях своих они не ограничиваются эпическими описаниями охотничьих приключений и подвигов, которыми гордятся, но отличаются еще талантом, которого я не встречал ни у кого больше из жителей здешних мест, подлинным лиризмом.

Темперамент их сказывается двояко - не только художественными наклонностями и способностями, но и поступками, действиями, которые не всегда согласуются с моралью белых людей. Поэтому, прежде чем описывать их как певцов, поэтов и товарищей по охоте, небезынтересно будет, например, упомянуть о том, как смотрит на них канадская конная полиция, однажды выславшая сюда свой патруль. Двое американских ученых Рэдфорд и Стрит предприняли в 1913 году санную поездку по Баррен-Граундсу до арктического побережья. В глубине залива Батерст, откуда они хотели идти с проводниками дальше к западу, у них вышла ссора с туземцами, и кончилась она тем, что оба ученых были зарезаны мужчинами стойбища. Рэдфорда рисуют очень вспыльчивым человеком, который избил хлыстом эскимоса, отказавшегося сопровождать их; таким образом, виновником катастрофы был, несомненно, он сам. Тем интереснее послушать характеристику, данную эскимосам Батерстского залива начальником полицейского патруля. Самих убийц он не нашел, встретив только их соплеменников, которых он аттестовал как воров от природы, ужасных лгунов и настолько ненадежных людей, что он не удивился бы, если бы услыхал еще о новых случаях убийства, - ведь любой из них готов душу продать черту за ружье!

Оригинально, что мы с Лео Хансеном около месяца прожили в Малерисиорфике вместе с двумя убийцами, которых разыскивала полиция: Хагдлагдлаок и Канияк. Второй из них был даже нашим хозяином долгое время, и мы знали их как симпатичных, страшно услужливых людей, которые доказали нам свою привязанность и преданность, - словом, оставили у нас по себе хорошую память.

Слишком легко говорят о " разбойничьих шайках" этого племени, совершенно не считаясь с тем, что люди эти проще нас, белых, смотрят на жизнь и смерть, не делая между ними такой торжественной разницы [47]. Нравы и обычаи их совершенно отличны от наших; пресловутое истребление " лишних" девочек создает такие ненормальности быта, что борьба за женщину, а отсюда многие случаи кровной мести [48] выработали своеобразную мораль у этих легкомысленных и темпераментных детей природы.

Мистер Кларк и я обследовали однажды небольшое стойбище снежных хижин, где проживало 15 семейств, и результат получился тот, что не нашлось ни единого взрослого мужчины, который бы не был так или иначе замешан в убийстве. Надо согласиться, что это не только трагедия, но и несчастье для племени; тем не менее это результат морали кочевников, основанной на бесчисленных родовых традициях. Я должен поэтому повторить то, что уже говорил раньше о " тюленьих эскимосах": несправедливо было бы считать здешних убийц преступниками или дурными людьми. Напротив, это бывают лучшие люди племени и во многих случаях даже столпы здешних маленьких общин. У них из-за пустяков дело часто доходит до драки, которая почти всегда бывает жестокой, беспощадной. Но об этом быстро забывается - нельзя же вечно злиться друг на друга. Поэтому люди, у которых были серьезные столкновения, отлично могут стать опять лучшими друзьями [49].

2. 12. Праздник певцов

Как-то раз днем, когда отсутствие света и сильный мороз приостановили всякую работу с киносъемками, примчался в стойбище молодой человек с легкими санками, запряженными тройкой собак; по местному обычаю такая поездка была не поездкой, а безостановочным бегом впереди собак почти в течение двух суток. Он приехал из большого стойбища у залива Батерст и сообщил, что люди уже выступили в путь, готовясь бить тюленей в отдушинах на морском льду. Оленья охота внутри страны, около озера Бичи, у верховья Большой Рыбной реки дала богатейшую добычу; удалось навялить столько мяса, что двигаться теперь на север можно было не спеша, делая совсем короткие дневные переходы.

" Люди из глубины глубокого фьорда" давно меня интересовали. У них-то как раз и побывал инспектор Фрэнч, охотясь за убийцами в 1916-1917 годах. Но Лео Хансену предстояло сделать еще несколько киносъемок. Гаге надо было запасти корма для собак, и я решил отправиться в гости в сопровождении лишь одного местного эскимоса, лучшего моего рассказчика Тюленя.

Дело было в начале декабря, необыкновенно холодного, - термометр часто показывал -50°С. Света было мало и выступать приходилось ранним утром при луне, чтобы наши дневные переходы были хоть на что-нибудь похожи. Дул свежий норд-ост со снегом, и холод как будто еще усилился, когда ночной мрак сменился дневным рассветом. Само солнце уже не показывалось, только заря пробивалась сквозь облака, расцвечивая их всем богатством своих красок. Но ветер дул навстречу, и нам не до зари было - только бы не обморозить лица! Мы словно огонь в себя вдыхали, и мороз как будто высекал искры у нас из носа.

Залив Батерст - большой фьорд, окаймленный скалами, он тешит взор человека, явившегося с однообразной низменности, с востока. Пейзаж был совсем гренландский, родной мне с виду, но настроение создавал все-таки другое: все здесь, даже непосредственное впечатление от самой природы страны, было холоднее, суровее.

Мы с Тюленем мало разговаривали между собой, ничто не располагало к общительности. И первый день нашего путешествия уже подошел к концу, а мы все еще не освоились друг с другом по-настоящему. Но вот мы нашли удобный сугроб и поставили себе хижину для ночлега.

У меня сохранилось несколько папирос - для особых случаев, и вечером, после ужина из вареной оленины и чашки горячего кофе, я решил, что пришел момент для лукулловской роскоши: закурил папиросу и предложил вторую Тюленю. К большому моему удивлению, он не закурил, а завернул папиросу в лоскуток. Не знаю, кому, кроме нас двоих, боровшихся часов десять подряд с холодным ветром, наша снежная хижина показалась бы теплой. Но нам в самом деле было преуютно. Желтовато-золотистый свет жировой лампы разливал такое тепло вокруг, что мы прямо разнежились и поддались соблазну извлечь из этого вечера как можно больше - сварили себе по лишней чашке кофе, и я предложил Тюленю рассказать мне что-нибудь. Чтобы довести наш уют до блаженства, мы заползли в спальные мешки, плотно завалив сначала вход в свое жилье и засыпав снежные плиты хижины толстым слоем рыхлого снега.

Вот несколько рассказов Тюленя:

Не пренебрегай малыми

Жил-был маленький комарик, который полетел по свету. Он был такой маленький, что думал - люди его не заметят. Но когда он, проголодавшись, сел на руку мальчику, то услышал чей-то голос: " У-у, скверный комар! Скорей раздави его! "

Но тут вдруг у комара явился дар речи, и он ответил так, что мальчик его услыхал: " О, пощади мою жизнь, пощади мою жизнь! У меня есть маленький внучек, он будет плакать, если я не вернусь домой! "

Подумать, такой маленький и уже дедушка!

О двух людях, которые хотели счесть волосы на шкурах волка и оленя

Жили-были двое мужчин и встретились она на охоте. Один поймал в капкан волка, другой застрелил из лука оленя, и, когда встретились, у каждого была перекинута через плечо шкура его добычи.

Один сказал: " Чудесная у тебя оленья шкура".

Другой ответил: " Чудесная у тебя волчья шкура".

И они завели разговор об этих двух шкурах, о их шерсти, подшерстке, и один говорит:

- У оленя волос гуще!

- Нет, - ответил другой, - у волка гуще!

И они так разгорячились, что уселись тут же на землю, и человек с оленьей шкурой принялся считать на ней волосы, выщипывая волосок за волоском, а сидевший рядом человек с волчьей шкурой считал таким же образом волосы на ней.

Но мы все знаем, что и у оленя и у волка шерсть густая-прегустая, волос в ней и не счесть, если считать их вот так, как они - один по одному; зато дни и проходили один за другим, а эти двое все сидели, считали да считали.

- По-моему, у оленя волос гуще! - продолжал твердить один.

- У волка гуще! - стоял на своем второй.

Они были одинаково упрямы оба, и так как ни один не хотел сдаться, то в конце концов оба померли с голоду.