Грязь и мироздание 14 страница

***

Ядро планеты - вот первоисточник зла, мнимая вечность которого приобретает всё более дурной оттенок… Это потухшее солнце, через тьму образовавшее глубины, куда с беспечностью окунается наше сознание… Просветление, вывернутое наизнанку. Что у Солнца, что у него - у обоих нечистые намерения. Первое выдирает у нас очи только потому, что мы заранее склонны к слепоте, нежели к прозрению, второе - только довершает начатое. Но потому как ни то, ни другое, видимо, не собирается в ближайшее время взорваться, нам остаётся сделать это самим, убив в себе ядро слепой воли, а заодно и отказаться от своих высушенных глаз, уставших от этого невыносимого мира, проливших из-за него столько слёз, что их с лихвой хватило бы на целый океан, что с превеликой радостью устроил бы второй мировой потоп, прилагая на сей раз все усилия, лишь бы стереть с лица земли последнего человека…

О явлении двойничества

Рождаясь, каждый человек вбирает в себя определённое количество зла и оставшуюся частичку добра. Раздробленный андрогин, в сыром виде он представляет печальнейшее зрелище во всей космической системе. Рядом с ним изолированный ото всех Плутон и тот смотрится величественнее и невольно внушает почтение, в то время как человек, эта микрокосмическая блоха, возомнившая себя центром вселенной, неспособна вызывать ничего, кроме крайней степени отвращения. Поскольку спасение кроется в абсолюте, его формы уже не столь важны: что Иисус, что Гитлер – оба они воплотили какую-то одну черту до крайней точки, за которой уже невозможно никакое становление. В отличие от нас, простых смертных, они не нуждались в наслаждениях: полная реализация святого или злодея и так дарует внутреннее блаженство, так что нужда в поиске «счастья» где-то вовне автоматически отпадает. Уравновешивая друг друга, они удерживают баланс вселенной.

***

Энергия всегда распределяется математически: чем больше её в одном месте, тем меньше в другом, и наоборот. То же самое и с человеком - невозможно вообразить себе мир, заполненный одними гениями, также как планету не могут заселять одни только посредственности. Если замежёвываешься где-то посередине, обе ипостаси являются крайностями.

***

Колебания не берут гения настолько, чтобы он засомневался в своих знаниях об абсолюте… Скорее, божественное толкает его к сомнениям относительно общепринятых норм и представлений. Гениальность уже предполагает зло, ведь это ненормальная интенсивность, сумасшедшие импульсы, свойственные любому действию, пусть даже процессы совершаются где-то внутри и плавно перетекают в разряд мыслей. По напору они (мысли) нисколько не уступают той же армии, заправляемой главнокомандующим. Последним разве что недостаёт таланта, дабы приобщиться к первым и упразднить внешнюю деятельность в пользу творчества.

***

Любое искусство - это грань между диким беснованием и полной медитацией, вакуум, как бы созданный на особом участке, что манит иллюзией отдохновения, а на самом деле приносит одно беспокойство.

Искусство, перенесённое на жизнь – попусту растраченный талант. Жизнь преходяща и не имеет ровно никакой ценности, в отличие от вечности, на следы которой мы так тщательно пытаемся напасть… Ведь мы были разорваны с тем озарявшим небытиём, вовсю сиявшем до нашего появления на свет. У нас бы не было в нём такой сильной нужды, не случись злосчастная размолвка с нашей метафизической родиной… Оттого тоска, как дикий зверь грызёт нас даже в самые, казалось бы, счастливые мгновения жизни. И уйдёт она только с прекращением всякого существования.

Из всех мыслимых задач именно освобождение от тоски представляется самой трудной. Этому не способствуют ни разврат, ни целомудрие, ни даже то, что мы выбрали и облюбовали Землю в качестве абсолюта. Глядя на большинство людей, у меня складывается такое впечатление, будто они подпадают под шопенгауэровскую «волю к жизни» и будут перерождаться до нескончания веков. Им ничего не стоит прожить ещё одну жизнь, ведь она есть то, что уже давно вошла в привычку… Мы же, случайные странники, занесённые сюда невесть каким ветром, никогда не сможем стать такими же беззаботными, как вся эта размножившаяся тварь. Нам суждено страдать вечно, впрочем, ровно до той самой точки, при которой уничтожается «воля к жизни» и нам становится на неё плевать.

Вот уже сколько лет я пытаюсь собрать себя по кусочкам, не переставая собираю осколки прошлого «я», дабы приспособить его к настоящему. Я не могу ни вспомнить каким я был, ни сказать, кто я есть сейчас. Напрасно я стараюсь ухватить тот первородный импульс, давший толчок к моему рождению – он рассеялся как дым и, похоже, не собирается возвращаться, дабы вернуть меня к радости жизни.

Я ненавижу всё живое. На горизонте мне видится одна лишь смерть, но и к ней у меня неоднозначное отношение: то она выводит меня из себя, то благословляется мною как какой-нибудь ангел, а то и вызывает одну зевоту… Я не знаю, хочу ли я жить. Вроде бы нет. Если б я окончательно определился в выборе, то был бы навсегда спасён и присоединился бы или к лагерю живых, или к кладбищу. А так, приходится одновременно вынашивать в себе и насекомое, и трупа. Может быть, в один прекрасный день кто-нибудь из них возобладает над другим… Но тогда это буду уже не я.

***

Двойник – наша болезнь, наваждение. Всегда тянет к людям, являющих собой прямую противоположность нашей личности. Тут есть и элементы удивления, непостижимости. Если даже на атомном уровне происходит взаимное притяжение двух различных полюсов, что уж говорить о нас, представляющих лишь суммарность этих клеток? Потому, рядом с метафизической тоской стоит не менее трудная задача – научиться обходиться без своего двойника.

***

На примере близнецов и пар наглядно видна связь двойников, нашедших друг друга и не желающих расставаться. Пара всецело срастается только тогда, когда имеет более одного ребёнка, что как бы символизирует преодоление одиночества не только в себе, но и в своих детях. Это – двойной дуализм, так сказать, ещё более укреплённый, чем если бы они сохранили его на уровне одной любви.

Близнецам же не требуются подобные уловки. Даже если они обладают набором разных половых характеристик и кто-нибудь из них имеет все шансы забеременеть, то и тогда такая возможность не захватывает их целиком, как это имеет место в случае некоторых пар. Их связь лежит ещё на более глубинном уровне, чем эрос – потому их не разлучают даже в армии.

***

У каждого человека есть свой метафизический двойник, вторая утерянная половинка, которую мы так старательно ищем на протяжении всей своей жизни. То, что он находится в виде физического объекта, говорит лишь о том, что мы предпочли иллюзию материи чистой духовности.

Под «духовностью» я понимаю всё, относящееся к тому вечному пространству, из которого мы выпали на Землю и куда вернёмся только со смертью. Оно – первооснова, из коей вышел его жалкий коррелят в виде бытия. Пол – лишь символ, подсказка к необходимому восстановлению себя. Эрос реализует только внешнюю часть сего важнейшего предприятия, на более глубинном уровне всегда оставляя чувство тайной неудовлетворённости.

***

Наш метафизическая потребность в двойнике не останавливается на одном объекте. Поэтому резко противопоставляют «задушевные беседы с друзьями» и общение с возлюбленной.

***

Женщинам отнюдь не свойственны метафизические искания своего вневременного «я», ведь они, как точно подметил Вейнингер, одна сплошная материя. Если они и интересуются серьёзными вещами, то эти вещи или целиком принадлежат области практических знаний или, если это метафизика – из простого кокетства и желания более обосновано самоутвердиться не только в земной жизни, но и в духовной сфере тоже. Это можно прекрасно видеть по тому, что сама их сущность противится философии пессимизма, а если они её и приемлют, то лишь временно, по причине неудовлетворённого полового влечения.

***

Когда нет близнеца, женщина и друзья – всего-навсего частичная подмена двойника, его временная альтернатива. Если б мы вдруг встретили в другом человеке то «я», которого нам так долго не доставало, мы бы тут же забросили домашний очаг, прикрепившись к случайному встреченному нами своего «я», только поселившемуся в другом теле и предстающего в несколько ином обличии, физическая форма которого лишь отображает его духовную суть.

***

Обычно встреча со своим двойником сопровождается ощущением ужаса со стороны того, кто носит в себе зло в наименьшем эквиваленте. «Злой» двойник всегда ведёт себя уверенно, потому как пребывает на своей территории – территории зла. Мысль о добре и Господе ему невыносима, но, если он всё же встречает своего «доброго» двойника, отделаться от него он всё же не может, как бы ни силился. Эта его святая половинка есть то, чем он мог бы стать, если б некогда не отказался от божественности в себе. И этим своим актом отказа он угодил в процесс окончательного слияния с материей, с «ничто», которое произойдёт, когда тот воплотит своё зло в полной мере. Произойдёт ли это при жизни или уже после смерти, в следующем перерождении – не так важно. Спастись он может лишь уничтожив в себе ядро зла, опленившее его иллюзией большего бытия, нежели то, что имелось в его распоряжении. Дабы зарыть в землю тот генератор гибели, что действует только во времени и перестаёт воздействовать в пространстве абсолюта, ему надо ни много ни мало, как стать святым.

***

То, что до нашего рождения был Абсолют, а не «ничто», можно видеть из того, что мы проецируем крохи вечности куда-то вовне, например, в творчество. Потребность найти незамутнённый свет при жизни говорит о том, что помимо обычной памяти, у нас имеется вневременная, а значит мы носим в себе бессмертное начало, которое можем по собственной воле или разрушить или вернуть в то пространство, откуда оно по непонятным причинам (связанными с факторами грехопадения) оказалось в изгнании.

Февраль-Июль 2014-го