Глава II«Явление»

Все начиналось очень странно. Это было похоже на то, когда в детстве я вставлял в телевизор кассету со своим любимым фильмом и включал на быструю перемотку. Тогда на экране мелькали короткие сцены из фильма, которые могли показаться абсолютно не связанными человеку, никогда не смотревшему фильм. Я же мог достроить в своей голове недостающие фрагменты настолько точно, что, казалось, смотрю фильм целиком.
Все начиналось очень странно, Денис вскочил на край крыши и, раскинув руки в стороны, начал что-то бормотать. Ветер, перекидывая из стороны в сторону, поднимал вверх его желтые, как солома, волосы. Всем своим видом он давал понять, что для него не существует страха. Еще пару мгновений назад на крыше царило солнечное спокойствие, а сейчас об этом спокойствии уже ничего не напоминало. Нежно-голубая небесная палитра с белыми, как клубы дыма, облаками в один момент огрубела. Небо затянули тяжелые темные сгустки, а увеличивающиеся порывы ветра, казалось, способны скинуть нас с этой крыши. Перемотка. Гроза. Я поднял глаза, Дениса на крыше уже не было.

Никита все так-же сидел на металлической перекладине и о чем-то очень громко молчал. В детстве я читал, что когда-то очень давно люди вообще обходились без слов и общались при помощи телепатии, а язык появился лишь тогда, когда умы людей были уже достаточно загрязнены, и возникла необходимость в более грубом, словестном общении. Мы молчали настолько долго, что я точно ощутил момент, что и говорить то уже и не хочется. А зачем? Казалось, я услышал мелодию жизни, такую родную и в то же время незнакомую. Она сопровождала меня всегда, но у меня попросту не было возможности ее услышать. Раньше она была только фоном, на котором происходили события. Теперь же я отчетливо понимал, что вся моя жизнь похожа на поверхность земли. Ту, что мы хорошо знаем и измеряем квадратными метрами, сотками и гектарами, на самом деле имеет в глубину тысячи километров загадки. Тишина - как лучшая музыка. Она заполняет и тебя и все вокруг. Я растворился в ней, я был ее частью. Самое странное то, что в минуты тишины на самом деле молчать - то невозможно. Какое молчание, если весь я, как и каждая клеточка моего тела, все вокруг наполнено ощущением Высшей Гармонии. Ты даже не кричишь, ты орешь и вопишь, а незвучание твоего голоса вливается в симфонию объятого тишиной Мира.

Никита все так же сидел на металлической перекладине и о чем-то очень громко молчал. Вдруг, меня охватил страх. Такой страх, который возникает в детстве, когда ты понимаешь, что твою шалость заметил кто-то из родителей. Тот страх, который прятался в ожидании, между мгновением, когда тебя заметили и последующей реакцией. Ожидание и боязнь того, что тебя сейчас наругают, в переплетении с надеждой на то, что все закончится хорошо, ведь на самом деле никакого злого умысла у тебя не было. Я смотрел в глубину небесных раскатов, потом бросил взгляд в сторону Никиты, который именно в этот момент тоже смотрел куда-то туда. Я смотрел на Никиту и понимал, что он тоже это почувствовал. Не открывая рта, я спросил его об этом и ничуть не удивился, когда точно и отчетливо услышал его ответ.
«Дак если….. » - как гром, вырвалось у меня, «Может…. » - не смог удержать я.
«Вот вот» – ответил Никита, «А если…» – продолжил он, «Может он….. ».

Больше мы не произнесли ни слова.
Перемотка. Прохладно. У меня промокли ноги. Кухня. Колода карт.

На кухне двое. Я и Никита. Я даже не представляю, зачем я это сделал. Перед собой я вижу стол, стоящий вдоль стены. На краю стола лежит ровная колода карт. Вот уже колода у меня в руках, и я подбрасываю ее к потолку так, что, падая, она разлетается по всей кухне. Я собираю большую половину карт, упавших на стол, и снова подкидываю к потолку. Из своры падающих карт ловлю одну и тут же прижимаю ее к грудной клетке. Я не знаю, какая там карта, как и не знает Никита, какую из тридцати шести карт я поймал. Мы смотрим друг на друга. Молчание. На кухню заходит внезапно недавно пропавший Денис:

– «Все будет хорошо» - говорит он. Это прозвучало довольно странно. С чего бы ему так говорить. «Спросите у Кирилла, он знает какая» – продолжил Денис, отклоняясь назад, как бы освобождая проход в коридор.

Переглянувшись, мы с Никитой последовали в сторону комнаты. Дверь закрыта. Стучим, параллельно несколько раз назвав его по имени. Мгновение. Перед нами стоит Кирилл.

– Какая карта? – спрашиваю я, показывая указательным пальцем свободной руки на прижатую к грудине картонку.

–Валет
Я отрываю руку от себя и вижу вальта, лежащего у меня в руке.

– Крестовый – продолжает он, как тут же я понимаю, что валет действительно крестовый.

Мы молчим. Казалось, вселенная сжалась в помещении. Пространство вокруг нас меняло свой облик, обретая новые смыслы. В одно мгновение стало понятно одновременно все и ничего определенного совсем. Время будто загустело, как если бы мы замерли в падающих позах в пространстве невесомости. Если и существует наименьшее число, способное измерить самый маленький момент времени, называемый мгновением, то за это мгновение через меня проносился табун всего спектра известных мне чувств и ощущений. Это был шедевральный коктейль эмоций, состоящий одновременно как из положительных, так из отрицательных чувств. Это была настоящая гармония, раздутая до масштабов вселенной. Никогда еще ранее я не имел настолько чистый разум, в том понимании, как его принято понимать. Мы все были одновременно абсолютно пусты и абсолютно полные. Мы точно знали, что испытываем этот ураганный штиль все вместе, потому что всёэто было спрятано даже не в нас… А, кстати говоря, интересный вопрос, а существуют ли границы у гармонии в самым широком ее смысле, например такие, как человек. Пронизывает ли ее паутина нас насквозь или же существует только лишь внутри нас. Я пока точно не знаю, как и не знал тогда. Мы видели, слышали, чувствовали и осознавали гармонию каждой клеткой, но никто из нас не представлял, как распознать ее или хотя бы обрисовать любым возможным образом, хоть малейшее подозрение на ее границы. Слово. Вот ее единственное мерило.

Мы молчим. Перемотка. Снова кухня.

На кухне трое. Я, Никита и Кирилл. Отсутствие Дениса меня нисколько не смущало, потому как я ясно помнил, что вот уже как часа полтора Денис заперся в комнате, из которой Кирилл впервые произнес имя нашего гостя. Гармония с каждой минутой все больше покидала нас, оставаясь в нас хаотичными нейронными всплесками воспоминаний. Эффект послевкусия. Один из тех самых шлейфов, про которые я вам рассказывал в самом начале.

На кухне трое. Я, Никита и Кирилл. Из комнаты, в которой находился Денис, периодически доносились обрывки фраз, заглушаясь о бетонную стену между помещениями. Мы ясно понимали, что час назад с нами произошло что-то по-настоящему потрясающее. Дело вовсе не в карте, хотя именно все дело, как раз-таки, в ней. В момент, когда Кирилл назвал его по имени, которое на самом деле его именем и не является, произошло нечто большее, чем можно представить. Просто не существует никакого слова, способного передать его смысл. Любое имя, которым его когда-то называли, не отражает всего того, чем он является. Является. Вдумайтесь в это слово. Является. Онявляется нам, земным людям, через все, чем он является. Тоесть всем и ничем одновременно. Его, как и тишину, которая всегда существует фоном, мы не замечаем. Некоторые люди, обращаясь к религиям, на самом-то деле учатся его находить. Ждут, когда он будет им (тоесть людям), являться, не понимая того, что он является и предстает им каждый день, через все то, чем он является по своей сути. А является он всем и ничем одновременно. Вечная гармония. Мир. Называйте, как хотите.

К слову, на кухне все так же трое. Я, Никита и Кирилл. Слышно, как что-то падает на пол в комнате, где заперт Денис. Слышны шаги. Смех сменяется воплями. Вопли сменяются воем, затем крик, молчание, крик и снова смех. Дверь в комнату закрыта вот уже как часа два, по ощущениям. Хотя, может и намного больше. Я точно не знаю. Один вопрос, который все это время парил в воздухе - вопрос неизвестности. Ну если все так, то что с этим делать. Почему Денис заперся после этого в комнате и с кем он все это время говорит? А говорит ли он вообще с кем-то или, может, сам с собой? А есть ли разница в том, чтобы говорить с кем-то или с самим собой? Ведь если все так, то почему тогда именно сегодня. Почему именно в этот момент. Хочется хотябы понимать, в какой именно момент? Был ли тот самый момент, когда он пришел, или он был всегда, просто мы его только заметили? А был ли момент, когда мы его заметили, если мы никого не замечали. А он ли это был? Да и кто он, если он совсем даже не он. А если он не он, то что мы обсуждаем? Язык как бы вел нас к ответу, но не давал нам найти ответ хотя бы на один из этих вопросов только лишь потому, что его конструкции не складывались необходимым образом. Тупик. Ожидание. Тупик. Ожидание. Тупик. Сидим и молчим обо всем об этом.

Все, о чем я думал в тот момент, заключалось в одной простой задаче. Мне хотелось суметь перенести все те новые смыслы, которые были мне не знакомы до сегодняшнего дня, в слова. К сожалению, тогда я так ничего и не записал, да даже если бы записал, вряд ли бы я смог вынести из сна этот клочок бумаги. А даже если бы и смог, то сомневаюсь, что смог бы понять то, что на нем написано, ведь в повседневной жизни наш разум слишком загрязнен окружающими шумами. Хотя нет, одно слово я все таки запомнил: «крупичка». Правда проснувшись, я так и не вспомнил, что оно означало.

Стоя в дверном проеме, ведущим на балкон, я услышал, как дверь в комнату, где заперт Денис, заскрипела. Через несколько медленных и размеренных шагов он показался в дверном проеме кухни. Все замолкли, на кухне воцарилась тишина. Все ждали, что он расскажет, что с ним происходило все это время. Но этого не произошло. Он окинул глазами кухню, затем поочередно каждого из нас. Он не спешил в своих действиях. Каждое его движение было невероятно уверенным, казалось, он точно знает, что делает. Я знаю Дениса с самого детства, потому мне сразу бросилась в глаза нехарактернаяему манера. Он стоял по-другому. Его взгляд и мимика были совсем чужими, мне не знакомыми.

– Я так вижу, никому ничего объяснять не нужно – сказал он. «Да, как это так не нужно? » – подумал я в этот момент.

– Ты все правильно понимаешь, не переживай, – обратился он ко мне, как будто услышав мое негодование на этот счет.

– Куда важнее то, чем нам с вами предстоит заняться. Ты, Влад – сказал он, – будешь отвечать за эстетику и красоту.

Еще несколько секунд он не отводил свой взгляд, сохраняя послевкусие неизвестности в воздухе. Мне казалось, что он копается в моей голове, отвечая на все вопросы, которые появились у меня после его слов. Вопросы действительно исчезли, а на их место пришли мотивация и интерес перед неизвестностью.

– Никита, – продолжил он, положив праву руку ему на плечо – Будешь отвечать за порядок. Твоя задача следить, чтобы все было в порядке. Никаких ссор, никаких неприятностей, теперь это твоя ответственность. – Никита кивнул в ответ.

Денис подошел к Кириллу, встав прямо напротив него так, что тому пришлось задрать голову вверх, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Ожидание.

– Почему так сильно переживаешь? Соскучился по родителям? – неожиданно начал Денис.

– Да, очень, – ответил Кирилл, запинаясь на каждой букве.

– Ничего, скоро полетишь к ним. Все вместе полетим, не беспокойся, – продолжил он, по-отцовски обняв его. – Ты и так отлично справляешься со своими обязанностями. Продолжай следить за чистотой. Уют и порядок на твоих плечах. А про семью не переживай, скоро всех повидаешь.

Денисопять встал в дверном проеме кухни. Он решил снова окинуть взглядом каждого из присутствующих, но никто из нас не смог выдержать на себе прожигающего свечения, исходящего из Дениса, кроме Жени. Все это время он, как ни в чем не бывало, продолжал варить чай на плите, как будто ничего необычного не происходило. Я же опустил глаза в пол, слегка склонив голову. Исподлобья я видел, как все в комнате сделали то же самое. Я развернулся лицом к улице, застыв в своем движении.

– Я сильно устал. Мне нужно немного отдохнуть. Через три часа я проснусь, а пока сильно не шумите. Попейте чаю, – услышал я из-за спины голос Дениса. Шаги. Дверь в комнату закрылась. Молчание. Перемотка.

Стемнело. На кухне трое. Кирилл, Никита и Я. Помню, как мы еще очень долго молчали, переваривая услышанное. Каждый думал о своем, ведь о чем подумать хватало каждому. Денис, который, кстати, может быть совсем и не Денис теперь, спал уже второй час. Дождь закончился. На столе стояла маленькая тусклая настольная лампа, которая слега освещала пространство вокруг стола. Прямо около лампы лежала булка белого хлеба, которую кто-то принес еще утром. Женя периодически подливал в наши чашки теплый травяной чай. Балкон был открыт так, что по кухне летали потоки свежего влажного воздуха. Пространство кухни, как и всех остальных комнат весьма изменилось. Офис представал нам маленькой лесной монашеской келией, похожей на те, что я видел, когда гулял по Святой Земле Афона. За это время Кирилл успел навести порядок на кухне, карты, которые все это время были разбросаны по полу, аккуратно лежали на деревянной полочке. Все, кроме одной. Крестовый валет висел на стене прямо над нашим столом. Точнее сказать, не висел, а опиравшись задней рубашкой на стену, стоял на старом рубильнике, которым включалось электричество. Тусклое освещение, старые потертые белые стены, минимальное убранство, тишина и невероятно влажный, как будто морской воздух – все это и было той тишиной, которая царила в те часы.

– И что нам теперь со всем этим делать? – спросил я.

– Даже не знаю, – ответил Никита, вместе с тем, как Кирилл тяжело вздохнул.

– Чего думать, у него и спросим, – продолжил Кирилл, – проснется и спросим.

– Мы у него теперь все можем спрашивать! – сказал я, после чего мы все слегка улыбнулись, – Только что нам сейчас делать? Может быть нужно что-то сделать, а то мы сидим и ничего не делаем.

– А что люди обычно делают, когда он приходит? – запинаясь, спросил Никита – а он уже приходил когда-то или…?

– Приходил, каждый человек всегда точно помнит, сколько лет назад он приходил, – ответил я и после небольшой паузы продолжил, – последний раз он приходил ровно 2017 лет назад.

На несколько секунд это разрядило обстановку, после чего с невероятной силой снова накалило воздух вокруг нас, с еще с большей силой.

– Вы понимаете? – сказал Никита.

– Нужно записать максимально точно все, что произошло. Дождемся Дениса и спросим, – уверенно произнес Кирилл.

Мы одобрительно кивнули друг другу и замолчали. В ожидании. Все вместе вышли на балкон, на котором было уже совсем темно. Уселись на металлическую перекладину, которая ограждала скат крыши. Женя кормил голубей. Сидим. Молчим. Ждем, когда проснется Денис. Перемотка.