«Илья Муромец и Калин-царь». (Былина)

«Илья Муромец и Калин-царь»

(Былина)

Во славном во Киеве‑ городе

Был сильныя славныя богатырь Илья Муромец,

Он ездил дал е че‑ далече во чист о м пол и,

Он ездил много времени.

Цветн о платье его истаскалося,

Золот а казна у него издержалася.

Приезжает во Киев‑ град,

Захотел он с пути, с дорожки опохм е литься;

Приходит он во царёв кабак,

Говорит чумакам‑ целовальникам:

«Ай вы, братцы, чумаки‑ целов а льники!

Я ездил долго в чист о м поли,

Цветн о платье у мня истаскалося,

Золотая казна у мня издержалася,

Я желаю теперь с пути опохм е литься,

Со своими людьми познакомиться.

Вы позвольте мне три бочки сорок о вые

Зелен а вина безденежно».

Говорят чумаки‑ целовальники:

«Ай ты, старая собака, сед а тый пёс!

Да не дадим мы без денег зелена вина».

Да не много‑ то Илья у них спрашивал,

Да не много с н и ма разговаривал.

Приходил он ко подвалу кабачному,

Он пинал правой ногой во двер и подвальные,

Брал он бочку сорок о вую под пазуху,

Да друг у ю брал под др у гую,

Третью бочку он ногой катил,

Выходил Илья да на зелёный луг,

Закричал он во всю голову челов и чию,

Во всю силу свою богатырскую,

Он зычным громким голосом:

«А и вы, братцы мои пьяницы,

Да вы г о ли кабацкие,

Кабацкие голи, мужички деревенские!

Вы пожалуйте ко мне на зелёный луг,

Да вы пейте у мня зелен а вина д о пьяна,

Да вы молите Бога за старого».

Да собиралися пьяницы, голи кабацкие,

Мужики деревенские на зелёный луг,

Они пили вино да и безденежно.

Да чумаки‑ целовальники

Не могли у Ильи отнять зелен а вина.

Да Илья‑ то Муромец скид а л с себя шубу соболиную,

Обливал эту шубу зелен ы м вином,

Сам волоч и л по луж о чку зелёному,

Он ко шубе приговаривал;

«Уливайся, моя шуба, зеленым вином.

Сулит ли мне Бог волочить собаку царя К а лина

Да по этому лужочку зелёному,

А ему от моих белых рук плакати».

Услыхали эти речи чумаки‑ целовальники,

Приходили ко князю Владимиру,

Они били челом, низко кланялись:

«Да уж ты, наш свет‑ государь‑ де Владимир‑ князь!

Да мы не знаем, у нас вчера какое чудо сотворилося,

Да не знаем, кто пришёл:

А чёрт ли пришёл, али водяной пришёл

К нам на царёв кабак.

Он просил зелена вина безденежно

Три бочки сорок о вые,

А мы безденежно ему вино н е дали.

Да он не много у нас спрашивал,

Да не гор а здо с нами разговаривал,

Шел ко подвалу каб а чному,

Он пинал‑ де во двери подвальные правой ногой,

Брал он бочку сорок о вую под пазуху,

А друг у ю брал бочку под др у гую

Да третюю бочку ногой катил.

Да й выходил он, сударь, на зелёный луг,

Закричал‑ де он громким голосом,

Во всю голову челов и ческу,

Во всю силу свою богатырскую:

«Ай вы, братцы мои, вы, товарищи,

Пьяницы, г о ли кабацкие,

Мужички деревенские!

Вы пожалуйте ко мне на зелёный луг,

Да вы пейте у мня зелен а вина безденежно».

Приходили тут пьяницы, г о ли кабацкие,

На зелёный луг,

Распо и л он вино им безденежно,

Да скинул с себя шубу соболиную,

Да улив а л эту шубу зелен ы м вином,

Да й волочил по лужочку зелёному,

Да он ко шубе приговаривал:

«Да уливайся, моя шуба, зеленым вином,

Да сулит ли мне Бог волочить собаку князя Владимира

Да по этому лугу зелёному».

Да нам н е чем, сударь, Владимир‑ князь,

Нечем б у де за вино расчёт держать».

Воскричал князь Владимир стольнокиевский

Своим громким голосом:

«Посадить его в погреб глуб о кие,

В глуб о к погреб да сорок а саж е н.

Не дать ему ни пить, ни есть да ровно сорок дней,

Да пусть он помрёт, собака, и с голоду».

Как узнала про это честн а я вдов и ца княгиня

Опр а ксия,

Что посажён Илья Муромец да во глубок п о греб,

Она сделала п о дкопь ту тайную

Да во тот ли п о греб глубокие,

Кормила, поила Илью ровно сорок дней.

* * *

Как Владимир‑ князь да стольнокиевский

Поразгневался на старого казака Илью Муромца,

Засадил его во погреб во холодныи

Да на три‑ то года пор ы ‑ времени.

А у славного у князя у Владимира

Была дочь да один а кая;

Она видит, – это дело есть немалое,

А что посадил Владимир‑ князь да стольнокиевский

Старого казака Илью Муромца

В тот во погреб во холодныи,

А он мог бы постоять один за веру, за отечество,

Мог бы постоять один за Киев‑ град,

Мог бы постоять один за церкви за соб о рные,

Мог бы поберечь он князя да Владимира,

Мог бы поберечь Опр а ксу‑ королевичну.

Приказала сделать да ключи поддельные,

Положила‑ то людей да потаённыих,

Приказала‑ то на погреб на холодныи

Да снести перины да подушечки пуховые,

Одеяла приказала снести теплые,

Она е ствушку поставить да хорошую

И одежду сменять с н о ва н а ново

Тому старому казаку Илье Муромцу,

А Владимир‑ князь про то не ведает.

И воспылал‑ то тут собака Калин‑ царь на Киев‑ град:

И хотит он разорить да стольный Киев‑ град,

Черн е дь‑ мужичков он всех повырубить,

Божьи ц е рквы все на дым спустить,

Князю‑ то Владимиру да голов а срубить,

Да со той Опр а ксой‑ королевичной.

Посылает‑ то собака Калин‑ царь посланника,

А посланника во стольный Киев‑ град,

И даёт ему он грамоту посыльную,

И посланнику‑ то он наказывал:

«Как поедешь ты во стольный Киев‑ град,

Будешь ты, посланник, в ст о льнеем во Киеве

Да у славного у князя у Владимира,

Будешь на его на широком дворе,

И сойдёшь как тут ты со добр а коня,

Да й спущай коня ты на посыльный двор,

Сам поди‑ тко во палату белокаменну,

Да пройдешь палатой белокаменной,

Да й войдешь в его стол о вую во горенку,

На пят у ты дверь да поразмахивай,

Не снимай‑ ка кивера с головушки,

Подходи‑ ка ты ко столику к дубовому,

Становись‑ ка супрот и в князь-Владимира,

Полагай‑ ка грамоту на зол о т стол,

Говори‑ тко князю ты Владимиру:

«Ты Владимир‑ князь да стольнокиевский,

Ты бери‑ тко грамоту посыльную

Да смотри, что в грамоте написано,

Да гляди, что в грамоте да напечатано;

Очищай‑ ка ты все у лички стрелецкие,

Все великие дворы да княжен е цкие,

По всему‑ то городу по Киеву,

А по всем по улицам широкиим

Да по всем‑ то переулкам княжен е цкиим

Наставь сладкиих хмельных нап и точек,

Чтоб стояли бочка о бочку близко‑ п о ‑ близку,

Чтобы было у чего стоять собаке царю Калину

Со своими‑ то войсками со великима

Во твоем во городе во Киеве».

То Владимир‑ князь да стольнокиевский

Брал‑ то книгу он посыльную,

Да и грамоту ту распечатывал,

И смотрел, что в грамоте написано,

И смотрел, что в грамоте да напечатано,

И что велено очистить улицы стрелецкие

И большие дворы княжен е цкие,

Да наставить сладкиих хмельных нап и точек

– А по всем по улицам широкиим

Да по всем‑ то переулкам княжен е цкиим.

Тут Владимир‑ князь да стольнокиевский

Видит – есть это дело не малое,

А не м а ло дело‑ то, великое;

А садился‑ то Владимир‑ князь да на черлёный стул,

Да писал‑ то ведь он грамоту повинную:

«Ай же ты, собака да и Калин‑ царь!

Дай‑ ка мне ты пор ы ‑ времечки на три г о ду,

На три году дай и на три месяца,

На три месяца да еще на три дня,

Мне очистить улицы стрелецкие,

Все великие дворы да княж е цкие,

Накурить мне сладкиих хмельных напиточек,

Да й наставить по всему‑ то городу по Киеву,

Да й по всем по улицам широкими,

По всем славным переулкам княженецкиим».

Отсылает эту грамоту повинную,

Отсылает ко собаке царю Калину;

А й собака тот да Калин‑ царь

Дал ему он поры‑ времечки на три г о ду,

На три году дал и на три месяца,

На три месяца да еще на три дня.

Еще день за день ведь – как и дождь дожд и т,

А неделя за неделей – как река бежит;

Прошло пор ы ‑ времечки да три г о ду,

А три году да три месяца,

А три месяца и еще три‑ то дня;

Тут подъехал ведь собака Калин‑ царь,

Он подъехал ведь под Киев‑ град

Со своими со войсками со великима.

Тут Владимир‑ князь да стольнокиевский

Он по горенке да стал похаживать,

С ясных о чушек он р о нит слезы ведь горючие,

Шёлковым платком князь утирается,

Говорит Владимир‑ князь да таковы слова:

«Нет жив а ‑ то старого каз а ка Ильи Муромца;

Некому стоять теперь за веру, за отечество,

Некому стоять за ц е рквы ведь за Божие,

Некому стоять‑ то ведь за Киев‑ град,

Да ведь некому сберечь князя Владимира

Да и той Опраксы‑ королевичной! »

Говорит ему любима дочь да таковы слова:

«Ай ты, батюшко Владимир‑ князь наш стольнокиевский!

Ведь есть жив‑ то старыи казак да Илья Муромец;

Ведь он жив на погребе холодноем».

Тут Владимир‑ князь‑ от стольнокиевский

Он скорёшенько берёт за золот ы ключи

Да идёт на погреб на холодныи,

Отмыкает он скор е нько погреб да холодныи

Да подходит ко решёткам ко железныим,

Растворил‑ то он решётки да железные:

Да там старыи казак да Илья Муромец,

Он во погребе сидит‑ то, сам не старится;

Там перинушки‑ подушечки пуховые,

Одеяла снесен ы там тёплые,

Е ствушка поставлена хорошая,

А одёжица на нём да живёт сменная.

Он берет его за р у чушки за белые,

За его за перстни за злачёные,

Выводил его со погреба холодного,

Приводил его в палату белокаменну,

Становил‑ то он Илью да супрот и в себя,

Целовал в уста его сахарные,

Заводил его за столики дубовые,

Да сад и л Илью‑ то он п о дли себя,

И кормил его да е ствушкой с а харнею,

Да поил‑ то п и тьицем медвяныим,

И говорил‑ то он Илье да таковы слова:

«Ай же старыи казак да Илья Муромец!

Наш‑ то Киев‑ град нынь в пол о ну стоит,

Обошёл собака Калин‑ царь наш Киев‑ град

Со своима со войсками со великима.

А постой‑ ка ты за веру, за отечество,

А постой‑ ка ты за славный Киев‑ град,

Да постой за матушки Божьи церквы,

Да постой‑ ка ты за князя за Владимира,

Да постой‑ ка за Опраксу‑ королевичну! »

Так тут старыи казак да Илья Муромец

Выходил он с палаты белокаменной,

Шёл по городу он да по Киеву,

Заходил в свою палату белокаменну,

Да спросил‑ то как он п а робка любимого,

Шел со п а робком да со любимыим

А на свой на славный на широкий двор,

Заходил он во конюшенку в стоялую,

Посмотрел добра коня он богатырского.

Говорил Илья да таковы слова:

«Ай же ты, мой п а робок любимыи,

Верный ты слуга мой безызм е нныи,

Хорошо держал моего коня ты богатырского! »

Целовал его он во уста сахарные,

Выводил добра коня с конюшенки стоялыи

А й на тот на славный на широкий двор.

А й тут старыи казак да Илья Муромец

Стал добра коня тут он засёдлывать:

На коня накладывает п о тничек,

А на п о тничек накладывает войлочек;

Потничек он клал да ведь шелк о венький,

А на потничек подкладывал подпотничек,

На подпотничек седёлко клал черкасское,

А черкасское седёлышко нед е ржано;

А подтягивал двенадцать п о дпругов шелк о выих,

А шпилёчики он втягивал булатные,

А стремяночки покл а дывал булатные,

Пряжечки покладывал он кр а сна золота,

Да не для красы‑ уг о жества,

Ради крепости всё богатырскоей:

Ещё подпруги шелк о вы тянутся, да они не рвутся,

Да булат‑ железо гёется, не ломается,

Пряжечки‑ ты кр а сна золота,

Они мокнут, да не рж а веют.

И садился тут Илья да на добра коня,

Брал с собой доспехи крепки богатырские:

Во‑ перв ы х, брал палицу булатную,

Во‑ втор ы х, брал копьё боржам е цкое,

А ещё брал свою саблю вострую,

А й ещё брал шал ы гу подор о жную,

И поехал он из города из Киева.

Выехал Илья да во чист о поле,

И подъехал он ко войскам ко татарскиим –

Посмотреть на войска на татарские:

Нагнано‑ то силы много множество,

Как от покрику от человечьего,

Как от ржанья лошадиного

Унывает сердце человеческо.

Тут старыи казак да Илья Муромец

Он поехал по раздольицу чист у полю,

Не мог конца‑ краю силушки наехати.

Он повыскочил на г о ру на высокую,

Посмотрел на все на три‑ четыре стороны,

Посмотрел на силушку татарскую –

Конца‑ краю силы насмотр е ть не мог.

И повыскочил он н а гору на др у гую,

Посмотрел на все на три‑ четыре стороны –

Конца‑ краю силы насмотреть не мог.

Он спустился с той со г о ры со высокии,

Да он ехал по раздольицу чист у полю

И повыскочил на третью гору на высокую,

Посмотрел‑ то под восточную ведь сторону,

Насмотрел он под восточной стороной,

Насмотрел он там шатр ы белы

И у белыих шатров‑ то кони богатырские.

Он спустился с той с горы высокии

И поехал по раздольицу чист у полю;

Приезжал Илья к шатрам ко белыим,

Как сходил Илья да со добра коня

Да у тых шатров у белыих,

А там стоят кони богатырские,

У того ли полотн а стоят у белого,

Они з о блют‑ то пшен у да белоярову.

Говорит Илья да таковы слова:

«Поотв е дать мне‑ ка счастия великого».

Он накинул поводы шелк о вые

На добра коня да й богатырского

Да спустил коня ко полотну ко белому:

«А й допустят ли то кони богатырские

Моего коня да богатырского

Ко тому ли полотну ко белому –

Поз о бать пшен у да белоярову? »

Его добрый конь идет‑ то грудью к полотну,

А идет з о бать пшену да белоярову;

Старыи казак да Илья Муромец

А идет он да во бел шатер.

Приходит Илья Муромец во бел шатер;

В том белом шатре двенадцать‑ то богатырей,

И богатыри все святорусские;

Они сели хл е ба‑ соли к у шати,

А и сели‑ то они да пообедати.

Говорит Илья да таковы слова:

«Хлеб да соль, богатыри да святорусские,

А и крестный ты мой батюшка,

А й Самсон да ты Самойлович! »

Говорит ему да крестный батюшка:

«А й поди ты, крестничек любимыи,

Старыи казак да Илья Муромец,

А садись‑ ка с нами пообедати».

И он выстал ли да на резв ы ног и,

С Ильей Муромцем да поздоровкались,

Поздоровкались они да целовалися,

Посадили Илью Муромца да за единый стол ‑

Хлеба‑ соли да покушати.

Их двенадцать‑ то богатырей,

Илья Муромец да он тринадцатый.

Они поели, попили, пообедали,

Выходили с‑ за стола из‑ за дубового,

Они Господу Богу помолилися.

Говорит им старыи казак да Илья Муромец:

«Крестный ты мой батюшка Самсон Самойлович

И вы, русские могучие богатыри!

Вы седлайте‑ тко добрых коней,

А й садитесь вы да на добрых коней,

Поезжайте‑ тко да во раздольице чист о поле,

А й под тот под славный стольный Киев‑ град.

Как под нашим‑ то под городом под Киевом

А стоит собака Калин‑ царь,

А стоит со войсками великима,

Разорить хотит он стольный Киев‑ град,

Чернедь‑ мужиков он всех повырубить,

Божьи церквы все на дым спустить,

Князю‑ то Владимиру да со Опраксой‑ королевичной

Он срубить‑ то хочет буйны головы.

Вы постойте‑ тко за веру, за отечество,

Вы постойте‑ тко за славный стольный Киев‑ град;

Вы постойте‑ тко за церквы‑ ты за Божие,

Вы поберегите‑ тко князя Владимира

И со той Опраксой‑ королевичной! »

Говорит ему Самсон Самойлович:

«Ай же крестничек ты мой любимый,

Старыи казак да Илья Муромец!

А й не будем мы да и коней седлать,

И не будем мы садиться на добрых коней,

Не поедем мы во славно во чист о поле,

Да не будем мы стоять за веру, за отечество,

Да не будем мы стоять за стольный Киев‑ град;

Да не будем мы стоять за матушки Божьи церквы,

Да не будем мы беречь князя Владимира

Да еще с Опраксой‑ королевичной:

У него ведь есте много да князей, бояр,

Кормит их и поит да и жалует,

Ничего нам нет от князя от Владимира».

Говорит‑ то старыи казак да Илья Муромец:

«Ай же ты, мой крестный батюшка,

А й Самсон да ты Самойлович!

Это дело у нас будет нехорошее,

Как собака Калин‑ царь он разорит да Киев‑ град,

Да он черн е дь‑ мужиков‑ то всех повырубит,

Да он Божьи ц е рквы все на дым спустит,

Да князю Владимиру с Опраксой‑ королевичной

А он срубит им да буйные головушки.

Вы седлайте‑ тко добрых коней,

И садитесь‑ ка вы на добрых коней,

Поезжайте‑ тко в чисто поле под Киев‑ град,

И постойте вы за веру, за отечество,

И постойте вы за славный стольный Киев‑ град;

И постойте вы за церквы‑ ты за Божие,

Вы поберегите‑ тко князя Владимира

И со той с Опраксой‑ королевичной».

Говорит Самсон Самойлович да таковы слова:

«Ай же крестничек ты мой любимыий,

Старыи казак да Илья Муромец!

А й не будем мы да и коней седлать,

И не будем мы садиться на добрых коней,

Не поедем мы во славно во чисто поле,

Да и не будем мы стоять за веру, за отечество,

Да не будем мы стоять за стольный Киев‑ град;

Да не будем мы стоять за матушки Божьи церквы,

Да не будем мы беречь князя Владимира

Да еще с Опраксой‑ королевичной:

У него ведь есте много да князей, бояр,

Кормит их и поит да к жалует,

Ничего нам нет от князя от Владимира».

Говорит‑ то старыи казак да Илья Муромец:

«Ай же ты, мой крестный батюшка,

Ай Самсон да ты Самойлович!

Это дело у нас будет нехорошее.

Вы седлайте‑ тко добрых коней,

И садитесь‑ тко вы на добрых коней,

Поезжайте‑ тко во чисто поле под Киев‑ град,

И постойте вы за веру, за отечество,

И постойте вы за славный стольный Киев‑ град;

И постойте вы за церквы‑ ты за Божие,

Вы поберегите‑ тко князя Владимира

И со той с Опраксой‑ королевичной».

Говорит ему Самсон Самойлович:

«Ай же крестничек ты мой любимыий,

Старыи казак да Илья Муромец!

А й не будем мы да и коней седлать,

И не будем мы садиться на добрых коней,

Не поедем мы во славно во чисто поле,

Да не будем мы стоять за веру, за отечество,

Да не будем мы стоять за стольный Киев‑ град;

Да не будем мы стоять за матушки Божьи церквы,

Да не будем мы беречь князя Владимира

Да еще с Опраксой‑ королевичной:

У него ведь есте много да князей, бояр,

Кормит их и поит да и жалует,

Ничего нам нет от князя от Владимира».

А й тут старыи казак да Илья Муромец

Он как видит, что дело ему не п о ‑ люби,

А й выходит‑ то Илья да со бела шатра,

Приходил к добру коню да богатырскому,

Брал его за поводы шелк о вые,

Отводил от полотна от белого,

А от той пшен ы от белояровой;

Да садился Илья на добра коня,

То он ехал по раздольицу чисту полю,

И подъехал он ко войскам ко татарскиим.

Не ясен сокол да напущает на гусей, на лебедей

Да на малых перелетныих на серых утушек,

Напущает‑ то богатырь святорусскии

А на тую ли на силу на татарскую.

Он спустил коня да богатырского

Да поехал ли по той по силушке татарскоей,

Стал он силушку конём топтать,

Стал конём топтать, копьём колоть,

Стал он бить ту силушку великую,

А он силу бьёт – будто траву косит.

Его добрый конь да богатырскии

Испров е щился языком человеческим:

«Ай же славный богатырь святорусскии!

Хоть ты наступил на силу на великую,

Не побить тебе той силушки великии:

Нагнано у собаки царя Калина,

Нагнано той силы много множество,

И у него есте сильные богатыри,

Поляницы есте да удалые.

У него, собаки царя Калина,

Сделаны‑ то трои ведь подкопы да глубокие

Да во славноем раздольице чистом поле.

Когда будешь ездить по тому раздольицу чисту полю,

Будешь бить‑ то силу ту великую,

Как просядем мы в подкопы во глубокие,

Так из первыих подкопов я повыскочу,

Да тебя оттуль‑ то я пов ы здыну;

Как просядем мы в подкопы‑ то во другие,

И оттуль‑ то я повыскочу,

И тебя оттуль‑ то я повыздыну;

Еще в третьии подкопы во глубокие,

А ведь тут‑ то я повыскочу,

Да оттуль тебя‑ то не повыздыну,

Ты останешься в подкопах во глубокиих».

А й ще старыи казак да Илья Муромец,

Ему дело то ведь не слюб и лося,

И берёт он плётку шёлкову в бел ы руки,

А он бьёт коня да по крутым ребр а м,

Говорил он коню таковы слова:

«Ай же ты, собачище изм е нное!

Я тебя кормлю‑ пою да и ул а живаю,

А ты хочешь меня оставить во чист о м поли,

Да во тых подкопах во глубокиих! »

И поехал Илья по раздольицу чисту полю,

Во тую во силушку великую,

Стал конём топтать да и копьём колоть,

И он бьет‑ то силу, как траву косит, ‑

У Ильи‑ то сила не уменьшится.

Й он просел в подкопы во глубокие,

Его добрый конь оттуль повыскочил,

Он повыскочил, Илью оттуль пов ы здынул.

Й он спустил коня да богатырского

По тому раздольицу чисту полю,

Во тую во силушку великую,

Стал конём топтать да и копьём колоть;

И он бьет‑ то силу, как траву косит, ‑

У Ильи‑ то сила меньше ведь не ставится,

На добром коне сидит Илья, не старится.

Й он просел с конем да богатырскиим,

Й он попал в подкопы‑ ты во другие;

Его добрый конь оттуль повыскочил

Да Илью оттуль пов ы здынул.

Й ён спустил коня да богатырского

По тому раздольицу чисту полю,

Во тую во силушку великую,

Стал конем топтать да и копьем колоть;

Й он бьет‑ то силу, как траву косит, ‑

У Ильи‑ то сила меньше ведь не ставится,

На добром коне сидит Илья, не старится.

Й он попал в подкопы‑ ты во третьии,

Он просел с конем в подкопы‑ ты глубокие;

Его добрый конь да богатырскии

Еще с третьиих подкопов он повыскочил,

Да оттуль Ильи он не повыздынул,

Сголзан у л Илья да со добра коня,

Й оставался он в подкопе во глубокоем.

Да пришли татара‑ ты поганые,

Да хотели захватить они добра коня;

Его конь‑ то богатырскии

Не сдался им во белы руки,

Убежал‑ то добрый конь да во чисто поле.

Тут пришли татара‑ ты поганые

А нападали на старого казака Илью Муромца,

А й сковали ему ножки резвые,

И связали ему ручки белые.

Говорили‑ то татары таковы слова:

«Отрубить ему да буйную головушку! »

Говорят ины татара таковы слова:

«Ай не надо рубить ему буйной головы,

Мы сведем Илью к собаке царю Калину,

Что он хочет, то над ним да сделает».

Повели Илью да по чисту полю

А ко тым палаткам полотняныим,

Приводили ко палатке полотняноей,

Привели его к собаке царю Калину,

Становили супротив собаки царя Калина.

Говорили татара таковы слова:

«Ай же ты, собака да наш Калин‑ царь!

Захватили мы старого казака Илью Муромца

Да во тых‑ то во подкопах во глубокиих

И привели к тебе, к собаке царю Калину;

Что ты знаешь, то над ним и делаешь».

Тут собака Калин‑ царь говорил Илье

да таковы слова: «Ай ты, старыи казак да Илья Муромец!

Молодой щенок да напустил на силу на великую,

Тебе где‑ то одному побить моя сила великая!

Вы раскуйте‑ тко Илье да ножки резвые,

Развяжите‑ тко Илье да ручки белые».

И расковали ему ножки резвые,

Развязали ему ручки белые.

Говорил собака Калин‑ царь да таковы слова:

«Ай же старыи казак да Илья Муромец!

Да садись‑ ка ты со мной а за единый стол,

Ешь‑ ка ествушку мою сахарную

Да и пей‑ ка мои питьица медвяные,

И одежь‑ ка ты мою одежу драгоценную

И держи‑ тко мою золоту казну,

Золоту казну держи по надобью;

Не служи‑ тко ты князю Владимиру,

Да служи‑ тко ты собаке царю Калину».

Говорил Илья да таковы слова:

«А й не сяду я с тобой да за единый стол,

Не буду есть твоих ествушек сахарныих,

Не буду пить твоих питьицев медвяныих,

Не буду носить твоей одёжи драгоценныи,

Не буду держать твоей бессчётной золотой казны,

Не буду служить тебе, собаке царю Калину,

Еще буду служить я за веру, за отечество,

А и буду стоить за стольный Киев‑ град,

А буду стоять за церквы за Господние,

А буду стоять за князя за Владимира

И со той Опраксой‑ королевичной».

Тут старой казак да Илья Муромец

Он выходит со палатки полотняноей

Да ушел в раздольице в чисто поле.

Да теснить стали его татара‑ ты поганые,

Хотят обневолить они старого казака

Илью Муромца.

А у старого казака Ильи Муромца

При себе да не случилось‑ то доспехов крепкиих,

Нечем‑ то ему с татарами да попротивиться.

Старыи казак да Илья Муромец

Видит он дело немалое;

Да схватил татарина он за ноги,

Тако стал татарином помахивать,

Стал он бить татар татарином,

И от него татара стали бегати,

И прошел он скрозь всю силушку татарскую,

Вышел он в раздольице чисто поле,

Да он бросил‑ то татарина да в сторону,

То идет он по раздольицу чисту полю.

При себе‑ то нет коня да богатырского,

При себе‑ то нет доспехов крепкиих.

Засвистал в свисток Илья он богатырскии,

Услыхал его добрый конь да во чистом поле,

Прибежал он к старому казаку Илье Муромцу.

Еще старыи казак да Илья Муромец

Как садился он да на добра коня

И поехал по раздольицу чисту полю,

Выскочил он да на гору на высокую,

Посмотрел‑ то под восточную он сторону:

А й под той ли под восточной под сторонушкой,

А й у тых ли у шатров у белыих

Стоят добры кони богатырские.

А тут старый‑ от казак да Илья Муромец

Опустился он да со добра коня,

Брал свой тугой лук разрывчатый в белы ручки,

Натянул тетивочку шелковеньку,

Наложил он стрелочку калёную,

И он спущал ту стрелочку во бел шатёр,

Говорил Илья да таковы слова:

«А лети‑ тко, стрелочка калёная,

А лети‑ тко, стрелочка, во бел шатёр,

Да сыми‑ тко крышу со бела шатра,

Да пади‑ тко, стрелка, на белы груди

К моему ко батюшке ко крестному

И проголзни‑ тко по груди ты по белыи,

Сделай‑ ка ты сцапину да маленьку,

Маленькую сцапинку да невеликую,

Он и спит там, прохлажается,

А мне здесь‑ то одному да мало можется».

Й он спустил как эту тетивочку шелковую,

Да спустил он эту стрелочку каленую.

Да просвистнула как эта стрелочка каленая

Да во тот во славныи во бел шатер,

Она сняла крышу со бела шатра,

Пала она, стрелочка, на белы груди

Ко тому ли‑ то Самсону ко Самойловичу,

По белой груди ведь стрелочка проголзнула,

Сделала она да сцапинку‑ то маленьку.

А и тут славныи богатырь святорусскии,

А й Самсон‑ то ведь Самойлович,

Пробудился‑ то Самсон от крепка сна,

Пораскинул свои очи ясные;

Да как снята крыша со бела шатра,

Пролетела стрелка по белой груди,

Она сцапиночку сделала да на белой груди,

Й он скорешенько стал на резвы ноги,

Говорит Самсон да таковы слова:

«Ай же славные мои богатыри вы святорусские!

Вы скорешенько седлайте‑ тко добрых коней,

Да садитесь‑ тко вы на добрых коней.

Мне от крестничка да от любимого

Прилетели‑ то подарочки да не любимые:

Долетела стрелочка каленая

Через мой‑ то славный бел шатер,

Она крышу сняла ведь да со бела шатра,

Да проголзнула‑ то стрелка по белой груди,

Она сцапинку‑ то дала по белой груди,

Только малу сцапинку‑ то дала, не великую;

Погодился мне, Самсону, крест на вороте,

Крест на вороте шести пудов;

Есть бы не был крест да на моей груди,

Оторвала бы мне буйну голову».

Тут богатыри все святорусские

Скоро ведь седлали да добрых коней,

И садились молодцы да на добрых коней

И поехали раздольицем чистым полем

Ко тому ко городу ко Киеву,

Ко тым они силам ко татарскиим.

А со той горы да со высокии

Усмотрел ли старыи казак да Илья Муромец, ‑

А то едут ведь богатыри чистым полем,

А то едут ведь да на добрых конях.

И спустился он с горы высокии,

И подъехал он к богатырям ко святорусскиим;

Их двенадцать‑ то богатырей, Илья тринадцатый.

И приехали они ко силушке татарскоей,

Припустили коней богатырскиих,

Стали бить‑ то силушку татарскую,

Притоптали тут всю силушку великую

И приехали к палатке полотняноей;

А сидит собака Калин‑ царь в палатке полотняноей.

Говорят‑ то как богатыри да святорусские:

«А срубить‑ то буйную головушку А тому собаке царю Калину».

Говорил старой казак да Илья Муромец:

«А почто рубить ему да буйная головушка?

Мы свеземте‑ тко его во стольный Киев‑ град,

Да й ко славному ко князю ко Владимиру».

Привезли его, собаку царя Калина,

А во тот во славный Киев‑ град,

Да ко славному ко князю ко Владимиру.

Привели его в палату белокаменну,

Да ко славному ко князю ко Владимиру.

То Владимир‑ князь да стольнокиевский

Он берет собаку за белы руки

И садил его за столики дубовые,

Кормил его ествушкой сахарнею

Да поил‑ то питьицем медвяныим.

Говорил ему собака Калин‑ царь да таковы слова:

«Ай же ты, Владимир‑ князь да стольнокиевский!

Не сруби‑ тко мне да буйной головы.

Мы напишем промеж собой записи великие:

Буду тебе платить дани век и по веку

А тебе‑ то, князю я Владимиру! »

А тут той старинке и славу поют,

А по тыих мест старинка и покончилась.