АРИАДНА ГРОМОВА 4 страница

– Так что же ты думаешь?

– Думаю, что это очередной подлый трюк правителей. Они решили подольше подержать людей под землей. Для этого и понадобилась сентиментальная легенда о любимой жене и любимом сунними.

– Возможно... – протянул Владислав. – Вполне возможно.

– Ну, давай почитаем еще немножко, и я отнесу то, что прочитано, Виктору... Вот, кстати, о возможности бороться. Ты посмотрел бы, как Виктор здорово держится среди больных, сам больной, хорошо понимая, что его ждет. Думаешь, ему не так страшно и не так жалко себя, как этим, здешним? Как бы не так! А ведь у них наверняка было больше возможностей защищаться. Они струсили, это ясно. И сами себя предали. А теперь кричат нам, чужим: спасите нас от своих! Конечно, мы постараемся им помочь, но досада разбирает, клянусь честью!

Через четверть часа Казимир вскочил.

– Пойду! Беспокоюсь за Виктора, как он там...

– Подожди еще минутку. Послушай, они ведь совсем неплохо жили раньше, пока началась эта история с глегами. Довольно высокий уровень жизни, правда?

– Да. За счет очень развитой биохимии. Тут они Землю обогнали, насколько я могу судить. Ну, например, они сейчас довольно легко обходятся без естественной пищи, если не считать злаков, заготовленных впрок. И, кстати, делается это не по прямой необходимости, а, по-видимому, тоже входит в расчеты правителей: держать народ в полной зависимости, по своему усмотрению регулировать все снабжение. Ведь они могли бы продолжать возделывать поля и огороды, у них масса этих глеганни, а глеганни не нуждаются в надсмотрщиках: дашь задание, и они его выполняют. Могли бы рыбу ловить, она не заражена вирусами. Дезинфекционные камеры у них есть, глеганни ходят в город, приносят книги, химические препараты и прочее... Вообще-то что за жизнь, Владек! Ни воли, ни радости – ничего, кроме страха и тоски. И потом, они ведь разоряют государство. Все заброшено: и промышленность и сельское хозяйство. Народ живет в неестественных условиях, болеет, будет вырождаться: можешь себе представить судьбу детей, родившихся под землей. Потом масса мужчин, причем в самом цветущем возрасте, выключена из жизни.

– Почему? – удивился Владислав. – Разве вирусы передаются по наследству?

– Нет, конечно. Но ведь у глеганни не может быть наследства, у них атрофирован инстинкт размножения. Как и инстинкт самосохранения, впрочем. Они не испытывают ни страха, ни желания, ни голода, ни жажды. Их ничто не предостерегает от гибели... Подожди-ка!.. Ну, конечно, и боли они не испытывают. Им можно делать любые операции без наркоза, они и глазом не моргнут. Но они могут сгореть живьем, утонуть, умереть с голоду, если за ними не присматривать. Да, кстати! Инни пора покормить, а я не знаю, чем они питаются. Если не найдем в этой книге ничего, надо будет посмотреть то, что мы захватили по дороге в библиотеке.

– А если экспериментальным путем?

– Я сначала тоже так думал. Но ведь он съест все, что ему дашь, а потом может заболеть. Кто их знает, какие у них отличия в организме и какие привычки.

Владислав посмотрел на птичье лицо Инни, безмолвно сидевшего у двери в слишком просторном для него комбинезоне Герберта и красных туфлях с острыми, слегка загнутыми вверх носками: обуви впору ему не нашлось, и Казимир, тщательно продезинфицировав эти туфли, оставил их Иннн. Странное существо сидело, опустив руки и глядя перед собой ничего не выражающим взором.

– Мне, признаться, жутко на него смотреть, Казик.

– Конечно. Только я тебе скажу: на Герберта – гораздо страшней, должно быть. Ведь это наш Герберт! А Виктор все время с ним и знает, что его самого ждет то же.

– Да. Подумать только, что Таланов сомневался, брать ли Виктора в полет.

– Это понятно, Таланов привык летать с Вендтом. А Вендт в этих условиях не выдержал бы, это я тебе точно говорю. Это уже не тот Вендт, о котором писали все газеты, когда мы с тобой были зелеными юнцами. Ему сорок шесть лет, а для астронавта с таким стажем и с такой биографией это уже старость.

– Значит, нам с тобой все равно остается лет пятнадцать жизни, не больше? – заинтересовался Казимир. – Грустно.

– Ну, Вендт летает уже четверть века. А ты впервые отправился в дальний рейс, и тебе всего двадцать восемь лет. Что ты хнычешь заранее? Ты, может, и летать больше не захочешь после милого знакомства с глегами.

– Лишь бы не познакомиться с ними слишком близко! А вообще хотелось бы вернуться сюда и устроить веселую жизнь этим подземным жителям...

– Мне вот что пришло в голову, – сказал Владислав. – Неужели у них на всей планете одно государство, одно правительство? Правда, планета их гораздо меньше, чем Земля, но все же? И что делается в других городах и селениях?

Казимир начал листать книгу.

– Кажется, этот ученый-глеганни записал только то, что происходило у них... Нет, что-то есть... Подожди, я тут не понимаю... очень туманно написано. Много собственных имен и слов, которых я не встречал и «Лингу» не дал. Похоже, что есть другое государство... Знаешь, я попробую спросить Инни.

Он сел рядом с Инни; тот не пошевелился. Казимир написал вопрос на листке бумаги, дал листок Инни и жестом приказал читать. Инни довольно быстро прочел и щебечущим тихим говором начал отвечать. Казимир жестом остановил его и дал карандаш, показав на бумагу. Инни покорно начал писать. Владислав следил за этой перепиской, ощущая тупую тоску.

– Нет, это просто черт знает что! – закричал вскоре Казимир. – Эти правители сами хуже всяких глегов! Ты только послушай, что они натворили! Вернусь и собственноручно всех их перестреляю, даю слово!

– Не давай слова, – усмехнулся Владислав. – Наше дело – уничтожить глегов, а в остальном здешние жители сами разберутся, будь уверен. У нас на Земле бывали и похуже вещи, а люди все же разобрались во всем, хоть и дорогой ценой.

– Это ты об атомной эре говоришь?

– Не только. Всякое бывало на Земле.

– Верно. И все-таки здесь черт знает что. Эти правители, когда уходили под землю, заявили, что боятся нападения другой державы. И выслали туда глетов... Ну, что-то вроде бактериологических бомб сбросили. А там – ни прививок, ни подземных убежищ, никакой защиты. Представляешь? Инни не знает, что с ними сталось. Наверное, все превратились в глеганни и тихонько умирают, без всякой помощи и защиты. Они ведь беспомощней, чем дети.

– Ох, дьявол! – с ужасом сказал Владислав. – Вот теперь и у меня такое ощущение, что мы бросаем их на произвол судьбы...

– Вот видишь...

– Нет, все равно ощущение глупое. Ну, что мы можем сделать?.. Послушай, Казик, а у них что же, связь между городами и странами совсем прервана? Хотя да, радио они пользоваться под землей не могут... Ну, а телефон, телеграф, другие какие-нибудь средства связи у них были? Спроси Инни!

– Инни не все знает, – сказал Казимир, окончив переписку с Инни. – То есть у него образование было вообще не бог знает какое, по-видимому, а с тех пор, как он стал глеганни, он застыл на прежнем уровне и ничем окружающим не интересуется. В общем что-то вроде телефона, даже видеотелефона у них было, насчет телеграфа я не понял, или он меня не понял. Но под землей ничего этого нет.

– Это правители нарочно так устроили, – уверенно сказал Владислав.

– Возможно. Так или иначе, они мало что знают теперь о своей планете, даже о своем государстве. Этот город – столица, как мы и думали; под ним были древние подземные ходы и жилища; подземный город спешно расширили и перевели туда тех, кого удалось вовремя изолировать от инфекции. Ну, и тех, кто уже переболел. Потом сюда прибыли жители ближних городов, прошли карантин, дезинфекцию...

– Неужели они не пытались узнать, что творится в других местах? Я просто не понимаю, как же так...

– А черт их знает как действительно! – сердито сказал Казимир и снова начал переписываться с Инни. – Ну, может, ученые не так виноваты, как ты думаешь. Инни говорит, что в горах за большой рекой живут какие-то люди, возможно, даже из этой страны. Но они никого к себе не пускают – очевидно, тоже боятся глегов. Убивают каждого, кто проникнет на их территорию. Группа ученых из столицы выкрала скафандры и отправилась туда, в горы. Многие из них там погибли, другие вынуждены были вернуться. А тут их... ну, превратили в глеганни. Больше никто не решался на такие дела... – Казимир вздохнул и начал медленно перелистывать книгу.

– А они за семь лет так и не научились бороться с этими своими глегами? – помолчав, спросил Владислав.

– Выходит, что нет. Та группа микробиологов, которая создала глегов, сразу вышла из строя, как я тебе говорил. А к тому же работы эти не только не финансируются правительством, но, по сути, и запрещены. Для виду что-то делается в этом направлении, но крайне мало. Это и в книге написано, и Инни подтвердил, что правители не хотят трогать глегов... – Казимир провел рукой по глазам, будто смахивая невидимую паутину.

– А что я говорил? – сказал Владислав. – Тут действительно не поймешь, против кого раньше бороться: против глегов или против правителей.

– Черт знает что, – тихо проговорил Казимир после долгого молчания. – Ведь как-никак эти самые правители... Они тоже люди... Ну, как все, правда? Самим-то им каково в темноте, под землей? Семь лет, а?

– Что ты о них вдруг забеспокоился? – Владислав усмехнулся. – Они уж наверняка устроились получше, чем все другие. И света и простора у них побольше, это уж точно...

– Больше или меньше, а не на воле, без солнца и воздуха... И все-таки сидят там и других держат.

– Значит, боятся своего народа больше, чем жизни в подземелье. Думали, что в темноте легче задушить все живые силы... Да, пожалуй, наши собеседники правы: без помощи им плохо придется. Надо скорей возвращаться.

Казимир молчал и смотрел куда-то в сторону.

– Владек, тебе долго готовиться к старту? – спросил он потом.

– Нет, могу вылетать хоть завтра. Только расчеты надо сделать – Карел не успел...

– Нам ведь нечего теперь задерживаться... Надо бы поскорей, – сказал Казимир, поднимаясь. – Ну, я пойду к Виктору.

– Ты не расстраивайся чересчур, – посоветовал Владислав. – Смотри, ты даже в лице переменился... – Он вдруг запнулся. – А ты здоров, Казик?

Казимир ответил не сразу.

– Боюсь, что... Все равно мне надо идти к Виктору.

– Я тебя провожу, – Владислав встал и двинулся к нему.

Казимир вскочил, отбежал к двери. Он был бледен, глаза его казались почти черными от расширившихся зрачков.

– Не подходи! – крикнул он. – Ты с ума сошел! Все на тебе держится!

– Ладно, я пойду следом. Иди.

Они шли по коридору, и Владислав видел, что походка друга становится все более неуверенной и шаткой. Немного не дойдя до медицинского отсека, Казимир пошатнулся и оперся о стенку. Он сейчас же обернулся к Владиславу.

– Не смей! Не подходи! – закричал он. – Я сам доберусь! Иди назад! Ты заразишься! Назад!

Владислав видел, что он не открывает глаз и судорожно цепляется за стенку. Белая марлевая повязка трепетала от крика и втягивалась в рот, мешая говорить.

– Я не подойду, успокойся, – сказал Владислав. – Но стань лицом к стене, если ты уж так боишься за меня. Я пробегу и вызову Виктора, чтоб он тебя довел.

– Виктору еще тяжелее, – уже спокойней сказал Казимир и, болезненно морщась, открыл глаза. – Уходи. Пойми, что тебе нельзя болеть.

– Ты, кстати, преувеличиваешь. Почему так уж нельзя? Вот рассчитаю орбиту, стартуем – и можно будет перевести ракету целиком на автоматическое управление. Это Виктору нельзя, а не мне.

– Виктор все равно болен, – пробормотал Казимир и с усилием пошел, цепляясь за стенку. – Ах, черт, все двигается и расплывается. Слушай, я правильно иду?

– Правильно. Да ты держись стенки.

– Мне все кажется, что я прохожу сквозь стену. Или она сквозь меня.

– Поворачивай направо. Тут уж близко.

Казимир долго топтался у поворота, крича: «Не подходи! » Наконец, сделав отчаянное усилие, шагнул вправо. Дверь медицинского отсека приоткрылась. Виктор поглядел на Казимира, молча подошел к нему, обнял. Владислав поразился, как страшно изменилось лицо Виктора за эти два-три дня: синевато-бледное, осунувшееся, с глубоко запавшими усталыми глазами, оно уже не казалось юношеским и светлым. Виктор заметил Владислава и вздохнул.

– Тебе не надо было сюда идти, – тихо сказал он. – Но раз уж пришел, подожди. Я сейчас вернусь.

Виктор вскоре вернулся, закрыл за собой дверь медицинского отсека и прислонился к ней спиной. Он тоже надел марлевую маску.

– Надо поскорее стартовать, – без всяких предисловий сказал он.

– Завтра. Раньше не успею сделать расчеты.

– Ладно... Если почувствуешь себя плохо, немедленно иди ко мне. И забирай этого... Инни.

– Мне нельзя болеть. Кто же рассчитает орбиту?

– Если начнется болезнь, ты уже не сможешь докончить расчеты. Не будешь видеть.

– И что же тогда?

– Подождем до завтра... Завтра, я думаю, Таланов уже сможет это сделать... если ему приказать...

В голосе Виктора звучала горечь. Владислав похолодел и стиснул зубы. «Таланов... герой космоса... я его портрет еще в школе повесил над своим столом. Таланов – глеганни... »

– А ты? – спросил он с трудом.

– Я... ну что ж, я постараюсь продержаться, пока... Видишь ли, нам с тобой придется подготовить анабиоз... для всех, кроме тебя, если ты будешь здоров, и меня. Иначе нам не справиться, они погибнут.

– Тебе тоже надо... анабиоз... – с трудом проговорил Владислав.

– Одному тебе будет слишком тяжело... с этим Инни. Правда, можно научить его разговаривать и понимать, хотя без Казимира это будет труднее.

– Я справлюсь один, не беспокойся.

– А если ты заболеешь после старта?

Владиславу стало страшно. Он представил себе, как останется один с молчаливым, ко всему на свете равнодушным существом из другого мира. Как заболеет и сначала будет мучиться, хорошо зная, что его ждет, а потом станет таким же равнодушным, полумертвым и беззащитным... И никого рядом, кроме такого же ходячего мертвеца... на долгие месяцы... И все будешь понимать, все видеть... «Нет, я не выдержу! Лучше умереть!.. Да, но умереть нельзя, тебе нельзя. Ты должен раньше вывести ракету на орбиту. По крайней мере. А потом... »

– Ты же все равно болен, – сквозь зубы сказал он, с отчаянием глядя на Виктора.

– У меня более легкая форма. Может быть, и последствия будут не такими... как у других. И потом я врач, Владек. Я должен держаться.

Он поднял голову. Владислав поглядел в его серые, ясные, смертельно усталые глаза – и замолчал. Судорога перехватила ему горло.

– Я все сделаю, как ты сказал, Виктор, – проговорил он наконец. – Мы с тобой вместе все сделаем... – Он помолчал и добавил: – Если нам доведется еще летать, я бы хотел всегда отправляться в космос с тобой.

– Спасибо, Владек, – тихо ответил Виктор. – Мы еще полетаем, правда?

Они стояли и глядели друг на друга. Марлевые маски почти целиком скрывали их лица; одни глаза жили на этом белом мертвенном фоне. Глаза видели и понимали все.