(Архив Берлянского). ГОНЧИЕ ПОЛУБЯНСКОЙ СТАИ

(Архив Берлянского)

ГОНЧИЕ ПОЛУБЯНСКОЙ СТАИ

В. ПОПОВ,

эксперт I категории, 1990г.

История отечественного собаководства богата событиями, именами владельцев известных стай гончих, доезжачих и знаменитых заводчиков. Но есть в ней забытые страницы и имена. Рассказом об одной такой полузабытой страничке я хочу поделиться с читателями журнала.

Для начала замечу, что все, кто пишет о породе пегих (англо-русских) гончих, вслед за Н. П. Пахомовым (1966) повторяют мысль, что собаки В. Н. Корниловича вели свое происхождение от глебовских гончих. На чем основаны подобные высказывания — не ясно, документальных свидетельств этому во ВРКОС нет. Есть публикация самого В. Н. Корниловича в журнале «Охотник» за 1924 год, где он утверждал, что его собаки — потомки глебовских. Вот и Б. В. Дмитриев в книге «Гончие» (1987) пишет: «Гончие В. Н. Корниловича стали известны в 1924 г. Родоначальниками его собак были Плакун Полубянковской стаи (Грубила-Трещётка) и Сорока В. Н. Корниловича (Толкай М. Н. Волконского — Затейка С. М. Глебова)». Опубликованные Б. В. Дмитриевым сведения противоречат записям, имеющимся во Всесоюзной РКОС под редакцией В. П. Рождественского (т. I, 1954 г. ): «Сорока I Корниловича (Галчай Попова — Затейка Корниловича) и далее — Затейка Корниловича (происхождение неизвестно)». Давний почитатель и знаток пегих гончих В. С. Самбуров из Воронежа сообщил мне, что видел у заводчика А. П. Марина из Сухиничей запись следующего содержания: «Сорока I Корниловича по происхождению глебовская: Затейка В. П. Глебова (потом Корниловича) и Галчай из охоты Попова (от собак князя Волконского с примесью собак из охоты Озерова)». Сопоставляя все приведенные сведения, должно усомниться, что происходит Сорока I В. Н. Корниловича, а значит и все остальные его собаки от собак В. П. и М. П. Глебовых, а от гончих С. М. Глебова они происходить не могут, ибо речь идет о другом веке. Вместе с тем никто из авторов публикаций и гончатников, с которыми мне довелось разговаривать, не подвергает сомнению происхождение Плакуна I и его сына Плакуна II В. Н. Корниловича по мужской линии от собак Полубянской стаи. Более того, по Всесоюзной РКОС мной установлено, что подавляющее большинство гончих В. Н. Корниловича назывались Полубянскими. Через собак В. Н. Корниловича, собак тесно связанной с ним стаи М. В. Тихомирова и Л. Ф. Листака, гончих И. К. Масловского кличку полубянского Плакуна можно без труда и не раз обнаружить в родословной любой современной пегой гончей, что подтверждается результатами генеалогического анализа породы.

Пропагандируя своих собак как потомков знаменитых глебовских, В. Н. Корнилович невольно способствовал сохранению и распространению в породе потомков полубянского Плакуна. Другой известный заводчик англорусских гончих И. К. Масловский не преминул воспользоваться предложенной возможностью и от принадлежащей ему Чайки и Плакуна II В. Н. Корниловича получил и вырастил Чарку I, выжловку, образовавшую самое обширное маточное гнездо, а затем и женскую линию и оказавшую едва ли не самое заметное влияние на все последующее развитие породы (В. Попов, «Охотник», № 4, 1989). К семейству Чарки I относились выдающиеся по своему племенному значению выжлецы Сорочай ВРКОС 38/г и Рыдай С. К. Тимошенко, выжловки Фишка I ВРКОС 404/г и Фукса Ленинградского военного округа. А выжлецы Урал П. В. Шуринова и Заливай И. К. Масловского, потомки которых были в последние годы завезены в Россию и здесь хорошо себя зарекомендовали, не только принадлежали к семейству Чарки I, но и были продолжателями мужской линии полубянского Плакуна.

Заканчивая краткий обзор генеалогического анализа породы и значения полубянских собак, нельзя не упомянуть еще об одной выжловке, сыгравшей в истории англо-русских гончих весьма заметную роль. Победа 54/г не принадлежала к семейству Чарки I, но ее отец, Сорочай ВРКС 7669 А. П. Якунина, по мужской линии шел от полубянского Плакуна, а сама Победа была на него многократно инбридирована через собак Островской стаи М. В. Тихомирова и Л. Ф. Листака.

С тех пор как удалось установить значение полубянцев в современной истории породы, загадка их собственной судьбы стала меня занимать/ сидела в моей памяти, как заноза. Кто был владельцем стаи? Где она содержалась? Каково ее происхождение? Почему о ней умалчивают все авторы, писавшие о пегих гончих? Почему только Плакун достоверно вошел в породу? Но к кому бы я ни обращался, никто ответов не знал. Интуитивно, по связям стаи с собаками В. Н. Корниловича, догадывался, что стая содержалась где-то в Воронежской губернии. Просил своих земляков, обосновавшихся на воронежской земле, в частности Н. 3. Обжорина, помочь в розысках, но они сообщали только, что Полубянка есть, а о стае никто не знает.

И вот счастливый случай. На VI Всероссийской выставке охотничьих собак А. К. Шарафутдинов, словно знавший о моей давней «занозе», знакомит меня с воронежцем Владимиром Сергеевичем Самбуровым, имя которого встречалось мне и раньше в литературе, но личное знакомство состоялось лишь тогда, на выставке. Самбуров «вывел» меня на другого воронежца, Сергея Андреевича Русанова, как раз вышла книга его воспоминаний «Семьдесят лет охоты». В ней есть строки, посвященные полубянцам, и упоминание о статье Г. В. Кольцова «О голосах гончих» (1957). Как выяснилось, все трое знали людей, связанных с полубянской охотой, видели в свое время этих собак, Кольцов и Русанов бывали с ними в поле. Все, что будет написано дальше, написано с их воспоминаний.

Стая содержалась в деревне Полубянка близ станции Колодезной, в пятидесяти километрах от Воронежа, где был просторный дом с квартирой доезжачего и комнатами для приезжавших охотников. Принадлежала стая коллективному владельцу, воронежскому отделению Всероссийского общества любителей породистых собак, именовавшемуся в просторечии кружком. Количественный состав стаи, вероятно, менялся по годам, поэтому В. С. Самбуров указывает 8— 10 смычков. С. А. Русанов вспоминает об охоте с двадцатью гончими, а Г. В. Кольцов, описывая нагонку стаи по волку, пишет, что в напуске было 24 собаки. Заведовал стаей Николай Антонович Янушевский, один из создателей кружка, он же был бессменным распорядителем на охотах. Вот как описывает Янушевского С. А. Русанов: «Примечательна была наружность Николая Антоновича — высокий рост, статная фигура, громадные, закрученные книзу усы, светло-голубые, всегда веселые глаза». При стае работали нанятые кружком Роман (к сожалению, фамилия и отчество его пока неизвестны) и Никита Федорович (Исайкин).

По-разному характеризуется происхождение стаи. С. А. Русанов пишет: «Во всяком случае, родоначальниками Полубянской стаи были собаки, полученные Николаем Антоновичем* от скрещивания русских костромских гончих с импортными английскими фоксгаундами. Я слышал, какой труд затратил он на выбраковку молодых, не обладавших хорошим голосом и высокими полевыми качествами». В. С. Самбуров пишет: «По происхождению это были гатчинские гончие, рослые и сухие». Думаю, здесь нет противоречия. Вероятно, Русанов подростком мог слышать разговоры взрослых о начальном периоде создания стаи, к которой позднее приливали кровь очень популярной в начале века Гатчинской стаи. Но это только мои предположения.

Полубянская стая перестала существовать в 1919 году (Г. В. Кольцов и С. А. Русанов), хотя В. С. Самбуров сообщает: «Последние собаки разошлись по рукам в 1924 году». И далее: «В 1924 году я случайно не попал на последнюю охоту с этими собаками, их было тогда, кажется, четыре смычка. На этой охоте был мой наставник Р. О. Шелленберг... » Вероятней всего, речь идет уже не о Полубянской стае, как таковой, а о собаках из этой стаи, принадлежащих какому-то охотнику. С. А. Русанов пишет: «Последние охоты в Полубянке, в которых я участвовал, проходили в октябре 1917 года. Стаю удавалось кое-как поддерживать еще года два, затем пришлось ликвидировать, и кружок распался».

Стая была хорошо приезжена, с ней много работали Н. А. Янушевский и доезжачие. «Собаки были подобраны по ногам, дружно сгонены по зайцу и лисе; прекрасно были втянуты в работу, знали отлично рог, дружно валились в стаю», — вспоминает Г. В. Кольцов. «Полубянские отличались удивительной паратостью и нередко (по снегу) славливали русака на подъеме. Гон шел без сколов — зайцу путать не давали... »— со слов Р. О. Шелленберга пишет В. С. Самбуров.

Очевидно, в стае было немало собак с хорошими голосами. С. А. Русанов так описывает одну из охот: «Скрылась в опушке последняя собака, Янушевский в свой серебряный рожок звонко протрубил начало охоты, и почти тотчас в рослых дубовых кустах взвизгнул тонкий голосок — раз, еще раз, и залился плачущим воплем. Доезжачие закричали: «К нему! К нему! » И тут началось такое, что у меня дух занялся. Голоса собак от высоких звонких переливов до глубоких басов заполнили лес... » То была охота по зайцу. А вот как описывает работу стаи по волку Г. В. Кольцов: «К тому моменту, когда на нас с отцом вышел гонный волчонок, гнало собак 17—18. Лес гудел. Голоса мешались, росли, плакали, заставляли трепетать все существо.

Волчонок, пройдя через небольшую полянку, скрылся в кустах. Стая была не больше чем шагах в 50—60 от нас, когда вдруг, покрывая голоса всех 18 собак, раздался голос небольшой выжловочки Флейты, до этого еще не попавшей в гон.

Какой-то поток страсти, силы, удали полился неожиданно на нас, стая перестала существовать. Ее не стало слышно. Она только аккомпанировала Флейте. А она, волшебница, чаруя всех своим могучим, тонким, как колокольчик, страстным заливом, вела стаю! Мурашки пробежали по спине. Шапка зашевелилась на голове.

Вот это был гон! Вот это был голос!

— Что это? — спросил я у отца.

—,, Молчи и слушай. От таких голосов мертвые гончатники поднимаются из гробов еле прощептал он"

Далее Кольцов пишет: «С тех пор у меня не было никакой другой мечты, кроме одной — иметь гончих с такими голосами, как у Флейты. И мечта моя сбылась: при ликвидации Полубянскои стаи (1919 г. ) Флейта была подарена мне. Но... пришедшие осенью того же 1919 года к Воронежу белые банды генерала Шкуро перестреляли всех моих собак. В их числе погибла и Флейта». Об этом же пишет и С. А. Русанов: «Часть собак, переданных Г. В. Кольцову, могла бы сохраниться, но в том же году (1919-м) всех его гончих перестреляли белобандиты-шкуровцы, разграбившие лесничество, где он работал и жил. Вероятно, так большинство собак Полубянской стаи и погибли в годы гражданской войны, о чем нам остается только сожалеть».

Опыт Полубянки по содержанию коллективной стаи, организации охоты с ней с большой пользой и успехом может быть использован и в наши дни. А той атмосфере дружбы и товарищества, что, как видно из воспоминаний С. А. Русанова, царила в полубянском кружке, можно по-хорошему позавидовать. Члены кружка на деле осуществили идею коллективного владения стаей. Правда, у них был высокий ежегодный денежный взнос, который, как пишет С. А. Русанов, могли уплатить люди зажиточные или те, что могли отказать себе во многом ради хорошей охоты. Кто же были эти зажиточные люди? Железнодорожные служащие, врачи, те, кого можно было считать интеллигенцией.

Гончие собаки менее других приспособлены для содержания в благоустроенных квартирах современных городов: нуждаются в систематических проводках (длительных прогулках), нагонке (тренировке). Будем надеяться, что недалек тот день, когда наши современники, нынешние интеллигенты, будут получать столько, что смогут платить высокий взнос на содержание коллективной стаи, и тогда опыт «полубянцев» может сослужить добрую службу.

История стаи и владевшего ею кружка охотников интересна нам еще одним обстоятельством. Поражает хозяйская разумность людей. Охотясь на чужих землях, арендуя их у окрестных крестьян, члены Полубянки заботились о завтрашнем дне. В каждом лесу (отъеме) полубянцы охотились не более двух раз в год, добывая 70—80 русаков, остальных оставляли на расплод. Такой своеобразный «дичеоборот», мне кажется, значительно эффективней нынешних стационарных воспроизводственных участков, неспособных в полной мере восполнять численность отдаленных охотугодий, разреженную охотой прошлого года, в силу чисто биологических особенностей многих птиц и зверей, того же зайца, который, размножаясь на территории воспроизводственного участка, не может широко и массово расселяться.

И, наконец, судьба полубянского кружка — еще одно свидетельство небрежного отношения к родной истории. В кружке велась летопись охот, содержащая описание мест охоты, состояние погоды, тропы, численность стаи и как гоняли собаки, список участников охоты, число взятых каждым зверей, какие-то особые случаи. Записывался полубянскими охотниками охотничий юмор, охотничьи ритуалы. Был огромный альбом фотографий персональных и групповых, в бытовых и охотничьих сценах. Где все эти бесценные материалы? Вероятно, не сохранились.

Публикуя эти заметки, я надеюсь, что на них откликнутся потомки охотников-полубянцев и дополнят мой рассказ новыми сведениями.