Барашков.

Акт 1.

Сцена 1.

Даша и Райнхарт в приподнятом настроении входят в гостиную. Даша – миниатюрная блондинка с мягкими манерами, в ее облике много детского. Райнхарт одет с иголочки, держится прямо. Говорит по-русски довольно правильно, с легким акцентом, твердо и уверенно, о чем бы ни шла речь.

Даша. Какой сказочный вечер! Спасибо тебе, Райнхарт! Я никогда не забуду этот ресторан у озера, и эти плавучие цветы с фонариками внутри!.. Там было так тихо, так безмятежно, что даже белочки спустились с верхушек деревьев…

Райнхарт. Это очень дорогой ресторан. Поэтому там всегда мало людей. (С легким самодовольством: ) Знаешь, что я заметил? На тебя смотрели все мужчины! А ты этого не замечала! Нет, не так – не обращала ни малейшего внимания! Ты – удивительная.

Даша (серьезно). Просто я очень гармоничная.

Райнхарт смеется.

(Через пару секунд: ) Ты это серьезно сказала?

Даша кивает.

Райнхарт (понимающе). А! В России, видимо, принято так говорить о себе.

Даша. У тебя очень красивый цветок. Неяркий, но красивый и благородный.

Райнхарт (гордо). О! Это королевская бегония. Кузина привезла мне отросток из Бразилии. Выпьем кофе? Хотя нет, я знаю, что в России принято пить чай!

Даша. Почему? У нас каждый пьет то, что нравится.

Райнхарт (не слушая). У меня есть замечательный цейлонский чай.

Даша. Спасибо, я выпью с удовольствием!

Райнхарт ставит чайник.

Звучит вальс. Райнхарт приглашает Дашу. Он танцует, как автомат, перемещаясь по периметру сцены. Лицо его неподвижно. Музыка заканчивается.

Даша отворачивается к окну. Райнхарт смотрит на ее профиль.

Райнхарт. Ты очень красивая, Даша! Мне нравятся русские женщины. Не только потому, что они красивы. Они открытые, искренние… Скажи мне, а ты искренняя?

Даша (немного смутившись): Я не знаю…

Райнхарт. Ты мало говоришь. В основном, молчишь и улыбаешься.

Даша. Прости. Наверное, я просто еще не привыкла...

Райнхарт. Я никогда не знаю, о чем ты думаешь. Я не знаю, чего ты хочешь, о чем мечтаешь. Что ты чувствуешь… (Встает рядом и обнимает ее за плечи).

Даша. Я не знала, что тебе интересны мои мечты. Если хочешь, я расскажу тебе. На самом деле, у меня не одна мечта. Во-первых, я бы хотела научиться играть на рояле. Не просто играть, а очень хорошо играть, как тапер в вестернах…

Райнхарт. В вестернах?

Даша. Да! Он играет превосходно и неутомимо, не обращает внимания на перестрелки и драки. Потому что есть неписанное правило: не стрелять в тапера. В детстве я даже училась немного на фортепьяно… Но педагог сказал моей маме, что хорошей пианистки из меня не получится, потому что у меня очень маленькие кисти (показывает Райнхарту руки).

Райнхарт (смеясь): Какой же смысл мечтать о том, что не сбудется?

Даша. А может быть, только несбыточные мечты и имеют смысл? Потому что они - навсегда.

Райнхарт. Я не понимаю. Это слишком по-русски. Ну, а другие твои мечты?

Даша. Я хочу в Полинезию.

Райнхарт. Почему именно в Полинезию?

Даша. Однажды я все лето жила у дедушки. На станции Соловьевской… ну, не важно… И у деда была одна только книжка, Германа Мелвилла. Герой был в плену у полинезийцев. Я читала ее все три месяца, и перечитывала. И Полинезия мне снилась.

Райнхарт. Ну, неделя в Полинезии – это вполне достижимая цель.

Открывает окно.

Бегонию нужно закаливать каждые два дня. Чтобы она не боялась холодного воздуха.

Даша подходит к растению и ласково проводит рукой по ее листьям.

А что мы будем делать завтра?

Даша. Я не знаю.

Райнхарт. Мы можем сделать поездку на автомобиле, на Восток. Там есть маленький лес. Мы можем там сделать пикник.

Даша. О, я лет десять не была на пикнике!

Райнхарт. Или мы можем поехать в Мюнхен. Я покажу тебе Мариенплац, и старые церкви. Покажу тебе лучшие пивные рестораны.

Даша. Я очень люблю старые города.

Райнхарт. Так куда же мы поедем?

Даша (пожимая плечами). Как ты решишь…

Райнхарт (со скрытым раздражением). Поедем на пикник?

Даша (тихо). Может быть…

Райнхарт (почти кричит). О! Как я устал слышать это «может быть»! Даша, ты взрослый человек, ты должна уметь принимать решения! Почему ты всегда перекладываешь это на меня? Скажи мне, куда мы поедем завтра?

Даша молчит. Видно, что она сдерживает слезы.

Райнхарт. На пикник? Или в Мюнхен?

Не дождавшись ответа, берет ее за плечи и трясет:

Посмотри не меня! Ответь мне!

Даша вырывается и разражается рыданиями.

Райнхарт отворачивается к окну и негромко ругается на немецком. Потом разворачивается.

Райнхарт. Даша! Так не может продолжаться! Я хочу создать с тобой семью! Но ты не хочешь строить отношения. Ты не хочешь строить их вместе. Я пытался понять тебя. Я проявлял терпение. А ты молчишь, плачешь… Или улыбаешься, как…

Даша. Прости меня…

Райнхарт. Не нужно извиняться. Просто мы должны идти навстречу друг другу. Мы же с тобой партнеры!

Даша. Нет! Мы не партнеры! Нет! Не говори больше этого слова!

Райнхарт подходит к Даше и говорит ей уже спокойно:

Я думаю, нам надо обратиться к психологу. Даша, ты не должна плакать. Уже поздно. Спокойной ночи!

Уходит.

Даша (вытирая слезы). Это ужасно, что я не стала пианисткой. Если бы я стала пианисткой, я могла бы не выходить замуж.

Сцена 2.

Кабинет психотерапевта.

Психотерапевт , грузная дама в бесформенной и безвкусной одежде, сидит напротив Даши.

Психотерапевт. Меня зовут Паулина Гесс. Я из России, хорошо говорю по-русски, у меня хорошая практика, поэтому ваш жених обратился именно ко мне. Мы вместе решим вашу проблему, да? (Улыбается).

Даша. Я очень рада познакомиться.

Психотерапевт. Сначала, если вы не против, – маленький эксперимент. Достает две пластиковые фигурки и ставит их на стол.

Представим, что это – вы, а это – ваш жених. Поставьте их сами – в то положение, в котором они должны стоять.

Даша берет фигурки и ставит их рядом.

Психотерапевт (с затаенным торжеством). Обратите внимание! Фигурка мужчины полуразвернута к женщине, его рука поддерживает ее сзади. А у женщины только голова слегка развернута к мужчине. Это означает, что вы желаете много внимания, а мужчине не готовы этого давать. Это не вполне правильная позиция.

Даша. Но я…

Психотерапевт (авторитетно). Я говорю только то, что вижу. Теперь поговорим о ваших отношениях с Райнхартом. Он считает, что вы не доверяете ему.

Даша. Это не так. Если бы я не доверяла ему, то не приехала бы в Германию.

Психотерапевт. Райнхарт говорит, что вы никогда не говорите о своих чувствах. (Пауза) Это очень важно – говорить о своих чувствах.

Даша (растеряно). Я не понимаю… Что именно я должна говорить?

Психотерапевт. Например, что вам приятно быть рядом. Что Райнхарт становится важным и дорогим человеком для вас. Кстати, вы можете это записать! Ручку?

Даша. Спасибо, не стоит.

Психотерапевт. Необходимо также говорить о том, что вас задевает или обижает. Говорить об этом сразу. Иначе отношения осложняются. Что вам мешает говорить об этом?

Даша. Я не знаю.

Психотерапевт. Вы не знаете. Хорошо. Вам что-то мешает говорить об этом?

Даша. Ну… думаю, нет.

Психотерапевт. А что вам мешает говорить о ваших желаниях, Дарья? Райнхарт говорит, что вы редко высказываете свои желания прямо и определенно. Это угнетает его.

Даша. Мне жаль.

Психотерапевт. Если вы не научитесь говорить о своих чувствах, желаниях, опасениях, у вас не получится построить партнерские отношения. И есть еще одна проблема. Вы отстраняетесь от своего жениха физически. Он не чувствует вашего стремления к близости. Это так?

Даша. Но… Мы вместе только две с половиной недели…

Психотерапевт. Уже две с половиной недели. Что вам мешает?

Даша. Я не уверена, что именно я должна демонстрировать стремление к близости.

Психотерапевт (вздыхая). Дарья, сближение – это всегда обоюдный процесс. Вы не согласны?

Даша. Пожалуй… Только, понимаете, у меня в жизни был только один мужчина – мой муж… Поэтому… мне трудно…

Психоаналитик. Только один? Что же. Мы попробуем решить эту проблему. Я могу порекомендовать вам хорошего сексолога.

Даша. Послушайте! Уверена, мы с Райнхартом в состоянии разобраться сами. Огромное спасибо, я…

Психоаналитик. Постойте! Наш сеанс не закончен. Мы не затронули еще одну проблему. О принятии решений. Райнхарт сказал мне, что у вас проблема с принятием решений. (Пауза). Я предполагаю, что ваш бывший муж принимал за вас решения. Это так?

Даша (твердо). Он – настоящий мужчина, поэтому он всегда принимает решения.

Психотерапевт. Так вы считаете, что это – есть правильная модель семьи? Вы, взрослая современная женщина?

Даша напряженно молчит.

Психотерапевт. Мне кажется, вы не очень хотите идти на контакт со мной. Дарья, мне хочется понять ваше настроение. Дает Даше лист бумаги и фломастер.

Нарисуйте здесь то, что хотите. Ну, смелее! Не задумываясь – то, что придет в голову.

Даша берет фломастер и начинает рисовать.

Расскажите мне пока о ваших отношениях с отцом.

Даша. Мой отец работал в краеведческом музее. Я очень любила его. Потом у него был бизнес. Мебельный магазин. Потом его убили. Мне было 16 лет.

Психотерапевт. Ваш отец навязывал вам свою волю?

Даша. Нет.

Психотерапевт. Он решал за вас проблемы?

Даша. Пока он был жив, у нас с мамой не было серьезных проблем.

Психотерапевт. Я сожалею. Дарья, поймите. Вы не должны искать в мужчине отца. Это не вполне правильно… Вы должны учиться строить честные равноправные отношения.

Даша откладывает рисунок.

Ну, что у нас получилось? Любопытно…

Даша. Простите, я не очень умею рисовать. Это просто страшная рожа. Свирепый негр с кольцом в носу.

Психотерапевт. Черный.

Даша. Что?

Психотерапевт. Лучше говорить «черный» вместо «негр». (Про себя: ) Но почему же черный?..

(Даше: ) Скажите, вы никогда не ассоциировали себя с Дездемоной?

Даша. Что-о?!

Психотерапевт. Вспомните, с каким литературным персонажем вы ассоциировали себя?

Даша. Не знаю… Раньше – с Томом Сойером.

Психоаналитик. Вот как? (про себя, помечая в тетради: ) Возможна латентная склонность к однополой любви.

(Даше: ) Скажите, что вам снилось вчера ночью?

Даша. Не помню.

Психотерапевт. А позавчера?

Даша. Мне снилась какая-то яркая история, похожая на турецкий сериал… Я не помню сюжета.

Психотерапевт. Что вы делали во сне?

Даша. А меня там не было. Я иногда смотрю сны как фильмы, где другие действующие лица.

Психотерапевт. Это означает, что в жизни вы всегда предпочитаете пассивную роль и боитесь действовать. Думаю, что смогу вам помочь. Но это коррекция потребует не менее 20-ти сеансов…

Даша (вскакивая). Да кто вам сказал, что мне нужна эта ваша коррекция?..

Психотерапевт. Вы не можете контролировать себя – это тревожный знак!..

Даша. Это вам нужна коррекция – пластическая! Вы слишком похожи на жабу!

Сцена 3.

Даша одна в комнате, листает журнал. У нее звонит мобильный. Зрители слышат голос собеседника.

Даша. Алло!

Степан. Дашка, гутен таг! Как ты там?

Даша. Очень хорошо!

Степан. Правда? Райнхарт заботится?

Даша. Конечно! Он купил мне чудесное белое пальто, и мне кажется, я даже не смогу его здесь испачкать!

Степан. Еще бы – Германия! У них там стерильно.

Даша. А завтра мы в Мюнхен едем.

Степан. Но что-то голос у тебя невеселый.

Даша. Просто голова немножко болит.

Степан. Голова? Ты приляг и не ходи никуда сегодня.

Даша. Хорошо!

Степан. Ну, Мюнхену привет передавай! И пива холодного лучше не пей. Если что – ты звони или лучше пиши мне на мэйл. Гут?

Даша. Гут. Я позвоню тебе! Пока.

Входит Райнхарт. Он открывает окно.

Райнхарт. Свежий воздух полезен для здоровья.

Пауза.

Мне звонила фрау Гесс. Она рассказала о твоем безобразном поведении во время сеанса.

Даша. Вот именно – Гесс! У Гитлера был такой соратник.

Райнхарт. При чем здесь Гитлер?

Даша. Ни при чем.

Райнхарт. Даша, необходимо понимать: ты не в России, и вести себя нужно цивилизованно.

Даша. Да. Извини. Но Паулина была бестактна.

Райнхарт. В это я поверить не могу. У нее очень хорошая профессиональная репутация. И она один из немногих специалистов, безупречно владеющих русским. А ты же не знаешь немецкого, и английский не в совершенстве.

Даша, ну послушай. (Берет ее руку в свои). Я стараюсь для тебя! Если бы мне было все равно… Ты хочешь остаться в Германии?

Даша. Я хочу остаться с т о б о й.

Райнхарт. Я тоже думаю, что для тебя будет лучше и безопасней остаться в Германии. В московском метро сегодня опять был взрыв в метро.

Даша. А в вашем Гамбурге была штаб-квартира Аль-Каиды!

Райнхарт (внушительно). Да! Но наши службы безопасности вовремя ее обнаружили. А в России все органы правопорядка погрязли в коррупции. Я читал об этом в «Шпигеле».

Пауза.

Я никогда не понимал, почему Россия, где столько природных богатств, где столько талантливых людей, так плохо живет. Это так странно! Это просто не укладывается в голове.

Даша. Райнхарт, ну пожалуйста, пожалуйста, не говори ничего больше!.. Ты же был таким хорошим!.. Помнишь, в тот вечер, когда я приехала, мы пили в комнате вино, и много смеялись… Ну давай отсчитаем время назад, до того вечера, когда ты заговорил о психологе… будто после этого ничего не было… Я надену то же самое платье, из серой тафты, и мы купим того же вина, и шоколадных конфет с ликером…Мы снова будем смеяться, и ты снова будешь нравиться мне, будешь нравиться все больше… Ведь это так легко – отсчитать время!

Райнхарт. Даша, даже если бы я мог повернуть время, я бы не стал этого делать. Каждый пережитый час – это наш опыт. Чем бы мы были без опыта? Безмозглыми котятами. Ты должна научиться ценить свой опыт.

Даша (дрогнувшим голосом). Я не хочу, не хочу приобретать ваш дурацкий опыт! Лучше я буду безмозглым котенком, чем такой как вы!

Райнхарт (спокойно). Если ты опять собираешься плакать, то лучше этого не делать. Женские слезы – это манипуляция. А я не допущу, чтобы мной манипулировали. Я хочу только честных отношений.

Даша (подавленно). Я не собиралась плакать.

Райнхарт. Вот и хорошо. Я думаю, что Паулина примет твои извинения, и ты пройдешь необходимый курс. Я все оплачу. В Германии я несу за тебя ответственность.

Даша. Закрой, пожалуйста, окно: очень холодно…

Райнхарт (глядя на термометр). В комнате прекрасная температура – 21 градус.

Даша. Я люблю другую температуру – 20 градусов Реомюра.

Райнхарт (крайне озадаченный, смотрит на Дашу несколько секунд) Это… Получается, 25 градусов Цельсия?

Разражается смехом.

О, я хорошо учился в школе! Но только шкалу Реомюра сейчас никто не использует – зачем она тебе?

Даша. Это очень скучно – когда все одинаково измеряют погоду. К тому же «Реомюр» - красиво, изящно звучит.

Райнхарт (весело). О, Даша!.. Ты наверное и ткань на платье измеряешь – как это? – вершками! Ты такая забавная!.. Только пожалуйста, не говори о Реомюре при посторонних, очень прошу тебя!..

Пауза.

(С искусственным оптимизмом): Даша, а ты летала когда-нибудь на параплане? Говорят, это очень интересно! Ты не хочешь полетать в субботу?

Даша. Хочу, наверное…

Райнхарт. В воздухе человек становится смелым, решительным…

Даша. Постой!.. Параплан – это из рекомендаций жабы? Да? Если да – то я не полечу.

Райнхарт. Мы полетим! Ты сказала, что хочешь этого!

Даша. Я не полечу.

Райнхарт: Что за бессмысленное упрямство? Я ничего не понимаю…

Даша (перебивая). Райнхарт, у нас есть выпить?

Райнхарт. Чего тебе налить?

Даша. Чего-нибудь покрепче… Рому.

Райнхарт. В России всегда пьют в стрессовых ситуациях. Это не очень хорошо. Но раз ты хочешь…

Даша. Я передумала!

Райнхарт (участливо): Тебя что-то беспокоит? Скажи.

Даша внимательно и серьезно смотрит на Райнхарта.

Райнхарт (улыбаясь): Ну? Короткое замыкание?..

Даша: Нет, длинное. (Внезапно, очень быстро):

Длинное, длинное замыкание,

Стрелка вольтметра дрожит в агонии.

В яростном, диком нашем молчании

Медленно зябнет твоя бегония:

Листья застывшие стиснет, неженка

Из августейшей южной фамилии

И - как и я, прекрасная беженка -

Будет мечтать о солнце Бразилии...

Райнхарт во время этого монолога смотрит на Дашу с любопытством.

Райнхарт (спокойно и насмешливо). И часто с тобой такое?

Даша. Нет. К счастью, редко.

Райнхарт. Ты уже собрала вещи в поездку?

Даша. Почти собрала.

Райнхарт. Что ты наденешь?

Даша. Я хотела надеть пальто – твой подарок.

Райнхарт. Я думаю, будет лучше надеть твою синюю куртку. Мы будем много ходить – ты понимаешь… Это пальто… это очень дорогая марка…

Даша. Да, ты прав.

Стремительно подходит к Райнхарту и смело целует его в губы. Молча уходит в угол.

Райнхарт (обескуражено): О…

Пауза.

О. Что это, Даша?

Даша. Я демонстрировала стремление к близости.

Райнхарт. Что?.. Что ты сказала?

Даша. Ничего. Может быть, мне лучше уехать?

Райнхарт (помрачнев). Я не буду удерживать тебя. Это твой выбор. Да, это твое решение…

Даша. Я не решила.

Райнхарт (оживляясь): Да… Тебе не стоит уезжать! Мы ведь купили билеты в Мюнхен!

Даша. Я компенсирую билеты.

Райнхарт. Какая чушь! (Подходит к ней и хватает ее за руку)

Даша. Пальто я тоже оставлю…

Райнхарт (в ярости). Чушь! Ты убегаешь от проблемы! Но от нее не убежать – проблема в тебе! Я думаю, что ты не виновата – тебя просто неправильно воспитали. Но мы должны…

Даша. Райнхарт… Вероятно, ты прав, но неужели ты не можешь… не можешь не видеть во мне проблемы?

Послушай… Я могла бы полюбить тебя…

Райнхарт (устало). Даша. Наверное, ты хочешь быть ангелом, который садится мужчине на правое плечо?

Даша (радостно). Да! О, Райнхарт, как ты хорошо сказал! Я хочу им быть! И не говори, что он тебе не нужен!.. Ты может быть, пока сам не знаешь об этом, но он будет очень хорошо смотреться на твоем плече…

Райнхарт. Так я позвоню фрау Гесс?

Акт 2.

Сцена 1.

Полутьма. Очертания кухни коммунальной квартиры.

Сварливый женский голос: «Это ж надо, сидят в ванне по часу! Лодыри! Ванна, между прочим, ком-му-наль-ная! Все моются, моются! Делать-то нечего! »

В кухне загорается свет. Входит Даша с наброшенным на голову полотенцем. За столом за бутылкой водки сидит Лавровский. На другом конце стола сидя спит Барашков. В углу на топчане спит Кондрашов.

Лавровский. Цып-цып-цып, мои цыплятки! Поди сюда, цыпленок, старый Захария нальет тебе водоньки!

Даша садится на табурет. Лавровский наливает ей стопку, двигает к ней блюдо с остатками закуски. Даша пытается протестовать.

Лавровский. Кушай холодец, и проворней! А то Барашков очнется, сметет подчистую…

Даша выпивает и торопливо закусывает.

Лавровский. Молодец, цыпленок!

Даша. Так странно. Меня папа называл цыпленком.

Лавровский. А хочешь – называй меня папой! Меня все по-разному зовут, а папой никто. Барашков зовет почему-то раввином, Кондрашов – ходячим анекдотом (я же еврей-дворник! ). Жена зовет Зак, как в американских фильмах, а пацан зовет отцом и никогда – папой. А ты у меня будешь цыпленок. Все бабы делятся на цыпушек и куриц. Прошу тебя – подольше не превращайся в курицу!

Даша. Но ваша жена не похожа ни на цыпленка, ни на курицу! Она похожа на горлинку с перебитым крылом…

Лавровский (присвистнув): Ого! Да ты, наверное, и стишки тайком пишешь? Ну-ка, почитай папеньке!

Даша. Я их не читаю. Только про себя читаю, когда мне плохо и трудно. Когда папа умер, я ходила и все про себя повторяла стихи, чтобы с ума не сойти. Иногда забывалась и вполголоса читала. Все думали – крыша съехала, а все наоборот – крыша сохранилась.

Лавровский. Ну, не такая уж, похоже, и прочная…

Даша весело смеется.

Лавровский (немного помрачнев). Да уж, хороша горлинка! Как ястребиха вчера накинулась на нас с Кондрашовым, мирных пропойц.

Кондрашов (сквозь сон). Миру - мир! Долой милитаризм!

Лавровский. Полюбуйся, Цыпа. Классическая русская трагедия в двух вариантах. (Указывая на Кондрашова: ) Пьяный талант и (указывая на Барашкова) – пьяная бездарность. Совершенно равное скотство.

Кондрашов.

Скотский хутор, скотский хутор,

Его счастье и веселье воспевает дружный хор!

Лавровский. Видишь, Цыпа, русский пьяница Оруэлла читал, а иногда и Бердяева. А делает это его лучше немецкого пьяницы, который Оруэлла не читал?..

Даша вздрагивает и обхватывает себя руками.

Лавровский. Замерзла? Это потому, что я проветриваю от курева, а ты из душа. Но ради тебя форточку закрывать не буду, и не думай! Ну, может, минут через пять.

Даша (кротко). Не нужно закрывать, пусть дым уйдет. А то Нина Георгиевна будет ругаться.

Лавровский (задиристо). Чего? Да я завтра у этой кикиморы под дверью косяк выкурю, чтоб знала!

Закрывает форточку.

Тепло любишь, Цыпа?

Даша (машинально). Да, 20 градусов Реомюра…

Лавровский (не задумываясь): А я люблю 40 Фаренгейта. А вот когда холоднее, то уже тяжело на улице весь день. Я ж, как ты знаешь, еврей-дворник, человек – анекдот! (Гордо) Может быть, единственный в России!

Даша. Наверное, вы умный и талантливый человек, почему же…

Лавровский. Ты хочешь спросить, почему я не стал кем-то другим? А зачем? Нет, в детстве я не мечтал дворы мести. Пошел поступать на актерский после школы… Спел, сплясал, басню рассказал.

«Да чем же ты, Жужу, в случа́ й попал,

Бессилен бывши так и мал,

Меж тем, как я из кожи рвусь напрасно?.. »

Комиссия веселилась. Но – не приняли. Дядька-экзаменатор мне объяснил потом дружелюбно: «Ну, кого ты будешь играть - маленький, кривоногий? Еще и с национальностью выраженной! ». Вот так.

Братец мой, в тот год в аспирантуру поступивший, ехидно спрашивает: «Ну что, теперь куда? » Аттестат-то у меня неважный был… А я ему: «В дворники! » И пошел в дворники!.. А про себя уже тогда знал, что и в дворниках обойду его, умника!

Барашков (внезапно вскидывая голову) Обошел?

Лавровский (кичливо). А то!.. Ну, что сейчас Аркашка? Ну, ректор экономического. Живет со своей толстой старой клушей. Детей нет. Читает газеты, кушает котлеты. Скука смертная. А у меня жена на 20 лет моложе! Сынок, Володька, математические олимпиады выигрывает! Скорей всего, и другие дети имеются, только я о них не знаю. Да я потихоньку почти все комнаты в коммуналке скупил! Вон, только кикимора из вредности не уступает. Уж и крысу к ней в комнату тайком запускал… И в кастрюлю с супом уксус подливал – ничто ее не берет! Раз в неделю в милицию жалобы строчит – что спать после 11-ти мешаю. Ведьма старая... (Громко, повернувшись к двери: ) Небось, еще в 37-ом соседей в НКВД сдавала!

Барашков начинает что-то вполголоса бубнить, глядя в окно.

Даша (Лавровскому). Что с ним?

Лавровский (прищурившись). Да он просто коньяк с яблочным соком смешал. Умоляю тебя, Цыпа, можешь смешивать что угодно с чем угодно, но никогда не смешивай коньяк с яблочным соком! Голова еще сутки не будет слушаться.

Даша. О, я не знала!

Лавровский. Да, я кладезь премудрости! ... Цыпа, ты до супружника-то дозвонилась?

Даша (грустно). Нет, по-прежнему недоступен. В его офисе сказали, что он за границей, а когда вернется – неизвестно…

Лавровский. Да-а, не позавидуешь тебе… Приезжаешь – а квартира сдана чужим людям! Каково?

Даша. Я не понимаю, почему он не предупредил меня. Но ведь и я его не предупредила о возвращении! Все как-то слишком быстро получилось…

Лавровский. И бабло на карточке тает?

Даша. Хватит, чтобы комнату на 2 месяца оплатить…

Лавровский. И что делать думаешь?

Даша. Пока не знаю. За меня все время кто-то отвечал. Теперь придется отвечать самой. (С интонацией первоклассницы, повторяющей урок): Нужно сознательно относиться к жизни.

Лавровский. Чего-о?! Сознательность? Ответственность? Дурь-то эту выбрось! Несознательно жить на свете легче и радостней, уж ты мне поверь!.. Вот братец мой – из сознательных! – так у него распорядок дня над столом висел: с утра школа, потом урок французского на другом конце города, а в пять – астрономический кружок. Вот ужас!

Даша. И правда, ужас!

Лавровский. Я же безо всяких режимов во дворе играл да книжки про шпионов читал. А летом нас родители на дачу везли – там садик был и грядки, мать это обожала. Братец только присядет за Достоевского – маман зовет его тут же помидоры полоть или смородину собирать. Зато я, когда «Войну и мир» на дачу привез, так в доме все на цыпочках ходили: «Тише, Захарчик читает! ». Мама войдет неслышно в комнату, чашку смородины передо мной поставит и выйдет. А брат Аркаша в это время парник чинит. А ты говоришь – «ответственность»! Плюнуть и растереть!

Лавровский опрокидывает стопку, встает и поет:

Хороша была Танюша, краше не было в селе…

Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.

У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.

Месяц в облачном тумане водит с тучами игру…

При этом он изображает что-то похожее на «Яблочко» и «Цыганочку» одновременно.

Барашков перестает бубнить и поворачивается к Даше.

Барашков. Что-то я тут бормотал, бормотал – как обормот какой-то!.. А ты – Катя?

Даша. Нет, Даша.

Барашков. А я думал – Катя.

Восхищенно смотрит на Лавровского, выкидывающего коленца.

Дает Захар Захарыч!

(Даше, строго: ) А ты хоть знаешь, кто такой Лавровский? Знаешь ты, какой это человек?

Даша. Я слышала, что в России таких больше нет.

Барашков. В России!.. Да таких во всем Северном полушарии больше нет!!

Даша (сдерживая смех). А в Южном?

Барашков (рассудительно). Ну, в Южном, по идее, должны быть!

Пауза.

А я Барашков, Евгений Евгеньич. Я таксист нелегальный.

Даша. Я знаю, мы с вами в четверг познакомились.

Барашков. Да? А, помню. Лавровский говорил, что ты в трудной ситуации.

Даша. Временно.

Барашков. Слышь, чего. Я тебе с оптовой базы мешок гречки могу привезти и мешок сахару.

Даша. Не нужно, наверное. Спасибо!

Барашков. Ну и зря отказываешься. Зима-то долгая. Я вон закупил себе. И свеклы еще полмешка. Хочешь свеклы вареной? У меня в кастрюле осталась.

Даша (торопливо). Нет, спасибо, я свеклу не ем!

Барашков. Вот уж зря. Это самый полезный овощ. Я посмотрел, как ты питаешься – омлет, суп из пакетика, апельсины... Все баловство, только здоровье подорвешь. Свеклу надо есть.

Лавровский исчезает в дверном проеме.

А знаешь, как я с Лавровским познакомился? Иду я как-то летом по улице Советской. Смотрю – крендель топает: маленький, лохматый и босиком. Ну, думаю – вот человек! Наверное, очень мудрый - раз босичищем ходит по Советской. А навстречу две фифы идут – с прическами, на каблуках. Так лохматый как побежит, как прыгнет в лужу прямо перед фифами! Ох, и завизжали они!.. Я его сразу зауважал. Подошел познакомиться. Он спрашивает: «Сотка есть? » Я говорю: «В нищих не ходим». И пошли с ним в пельменную. Ты была в пельменной нашей? Нет? Ну ты даешь! В субботу свожу тебя.

Щас некогда. Я ж квартиру продал - домик маленький хочу, пока вот у раввина кантуюсь.

Даша. Он не раввин, он светский дворник.

Барашков. Ничего ты не понимаешь, Дашка. Он - раввин.

Даша. А домик вы пока не выбрали? Что-нибудь понравилось?

Барашков. Пока смотрю. Да тут, видишь, - неприятность приключилась – я «Мерседес» немного стукнул… Гаишники в суд передали.

Ты в суде была когда-нибудь?

Даша. Нет.

Барашков. А я был… Да ты не думай, я по малолетству… За ограбление квартиры.

Даша (неуверенно). Я пойду, наверное… Пора спать.

Барашков. Погоди ты! Дождись, пока Кондрашов проснется. Как он, стервец, про волков поет! А ты, Даш, про волков умеешь петь?

Даша. Я не знаю про волков. Я знаю про уток… «Но утки уже летят высоко»…

Барашков. Ну, про уток любой дурак споет…

Кондрашов (поднимаясь с топчана).

Идет охота на волков, идет охота

На серых хищников матерых и щенков…

Соседка стучит в стену.

Кондрашов. Дашенька, у вас прекрасная, редкая форма рук… Вы не согласились бы мне позировать? Хотя бы по часу в день?

Даша. О, пожалуйста! Хоть два часа! У меня нынче дел немного…

Барашков. Вот наглый барбос! (оттесняет Кондрашова). Даш, ничего, если я зайду к тебе как-нибудь? Ну, за книжкой, например. Я тут давеча у Вовки Лавровского книжку взял, интересную. Корней Чуковский. Будто про меня написано!

Кондрашов. Это в какой же сказке? «Чудо-дерево»?

Барашков. Сам ты дерево! «Тараканище» называется.

Кондрашов. Пардон, ошибся…

Барашков.

«Вот была потом забота -

За луной нырять в болото

И гвоздями к небесам приколачивать! » Чисто про меня. Как мы вчера с дружком в бордель ходили. (Вздыхая) И зачем ходили?..

Даша. Вы удивительно образно мыслите, Женя! Вы не пробовали писать что-нибудь?

Барашков. Я один раз хотел написать это… панфлет. В газету. Про Якубовича.

Даша (недоуменно). Про Якубовича с «Поля чудес»? Чем вам, Женя, он досадил?

Барашков. Да мне не нравится, что он вечно как клоун! То в пожарника переоденется, то на камеру крендель жует... Передача-то не клоунская! Вопросы серьезные, на эрудицию…

Даша (смеясь). Получился памфлет?

Барашков. Не… Наполовину написал, потом бросил…

Даша. Женя, непременно заходите за книжкой. А теперь я пойду! Спокойной ночи!

Сцена 2.

Кухня, но уже дневной свет. Барашков звонит по домашнему телефону.

Барашков. Канцелярия? Барашков говорит. Хочу узнать, какого числа у меня разбирательство. Что значит «Какой Барашков? » Я ж вам в среду звонил! (Со значением: ) Дело о сером «мерседесе».

Да не играю я в Агату Кристи! Номер дела? Так бы сразу и спросили! У меня же все записано. В блокнот. Дело номер А12-334. Пятнадцатого? Записал! Ну, бывайте.

(Подошедшему Лавровскому: ) Понабрали тупиц в судебную канцелярию! Небось и зарплату приличную положили… Из наших-то налогов!..

Лавровский. Так ты ж таксист-нелегал, налогов не платишь!

Барашков. Ну, мало ли что я не плачу! Народ платит!

Лавровский. Дай телефон-то.

Набирает номер.

Редакция? Здрасьте! Мне бы брачное объявление дать! Пенсионерам же бесплатно? Записывайте! «Соблазнительная вдова с жилплощадью в центре ищет спутника жизни. Характер мягкий. Люблю печь пирожки и блинчики. Телефон 225 44 76. Нина Георгиевна».

Спасибо, девушка!

Кладет трубку и потирает руки. Входит Даша, включает чайник.

Хе-хе! Это уже третья объява. Ну, осадят теперь кикимору! Интересно, сколько она продержится?

За стеной раздается звонок.

Голос соседки («кикиморы»). Алло! Да, Нина Георгиевна... Ах, свататься!.. Да я тебя, паскуда, так пирожками накормлю, что на всю жизнь наешься!

Через пару секунд начинается глухой сильный стук и протяжный вой: «Ироды-ы! Су-у-ки! »

Барашков выходит из кухни.

Лавровский (спокойно). Скалкой по батарее стучит. (Раскрывает записную книжку) Так-с… в «Вечерку» уже давали объявление… На этой неделе надо в «Метрополис» дать.

Даша. Захар Захарович, пожалуйста, не давайте больше брачных объявлений! Очень прошу вас!

Лавровский. Это еще почему? Остановиться в трех шагах от взятия Берлина?

Даша. Но она же… совсем одна. Она рассказывала - у нее единственный сын от наркотиков погиб! Я слышать не могу ее плача по ночам.

Лавровский. Знаешь, есть такая технология. Нужно вообразить, что ты не слышишь. (Закрывает уши и негромко монотонно жужжит). И действительно ничего не услышишь. Попробуй как-нибудь!

Даша, смеясь, наливает чай.

Лавровский (прищурившись). А ты и правда красотка, Цыпа… Но таким как ты нужны месяцы романтических воздыханий…

Внезапно целует ее в плечо.

Даша (удивленно улыбаясь). Что это?

Лавровский. Ты чего, не в курсах? Это ж самый куртуазно-романтический вид поцелуя! Блока, вон, почитай, безграмотная: «Под ветром холодные плечи…»

В комнату буквально влетает Галина с пудреницей и помадой. Это худенькая женщина с нервными интонациями, она на каблуках и, как видно, куда-то собирается.

Даша, вежливо поздоровавшись, выходит из комнаты.

Галина (не обращая на нее внимание, Лавровскому). Не забудь электричество оплатить. Квитанция на холодильнике. Я буду поздно.

Лавровский. Мадам собирается на бал, и оставляет дома старого мужа? Не так уж я, Галочка, и стар! Вчера на турнике пять раз подтянулся. (Приближаясь, томным голосом: ) А бывало и больше…

Галина (отстраняясь, язвительно). Уж и не помню такого… Не трогай, испортишь прическу! Займись лучше своей малолетней блондинкой.

Лавровский. Даша одного с тобой года рождения.

Галина (отрываясь от пудреницы). Не может быть! (через паузу: ) Я тоже была бы гладенькой и холеной… если б жила в хороших условиях… если бы у меня была дорогая французская косметика… как у этой… А что я видела в жизни? Что я видела с тобой? Коммуналку, обшарпанные стены, ванну в трещинах… стирку, кастрюли, рожи твоих собутыльников! Но я так больше не хочу. Не хочу и не стану!

Лавровский (впервые за все время он становится серьезен). Ты идешь к Снегиреву?

Галина. Не твое дело!

Лавровский. Я знаю, ты идешь к нему. Не делай этого, прошу тебя. У нас с тобой все будет. Я обещаю тебе, у нас скоро все будет (берет ее за руку).

Галина (вырываясь). Я устала! Я сыта по горло твоими обещаниями! Я хочу нормальной жизни, понимаешь ты это?

Лавровский (проворно преграждая ей выход). А ты уверена, что он даст тебе нормальную жизнь? Ты уверена, что он захочет и сможет стать отцом для Володьки?

Галина (насмешливо). А ты? Ты сам – хороший отец? Достойный пример для подражания?

Лавровский. Ну знаешь, Галя… Может быть, как муж я немногого стою теперь… иной раз… Но отец я стоящий! И, между прочим, по ночам к малому чаще вставал, чем ты! Хоть и работал с шести утра… И все у него всегда было: и ботинки к зиме, и мячик футбольный…

Галина. Мячик… Да ты знаешь, что твой сын стыдится тебя?

Лавровский (взревев). Чего-о? Ты что это городишь?

Галина , на секунду выбежав, возвращается с тетрадью в руках, и бросает ее на стол.

Галина. Ты читал его сочинение о родителях? Ну так прочти… Полторы страницы обо мне, а о тебе в конце две строчки…

Лавровский берет со стола тетрадь и читает:

«Мой отец работает в системе ЖКХ, самой важной и нужной для города. Еще он очень хорошо играет в шашки и когда-то выигрывал чемпионат области. У меня замечательные родители! »

Закрывает тетрадь, кладет ее на стол. Растерянно смотрит на жену.

Лавровский. Шашки?.. Так я ж… это… в шашки не играл никогда…

Галина. Правильно, ты кроме карт ничего в руки не берешь… Но не станешь же об этом в сочинении писать!

Лавровский. Так почему же шашки?

Галина. Да потому! Был ли этот областной чемпионат? А если был – сохранились ли о нем сведения? Сынок наш – умненький мальчик!

Лавровский (с болью). Стыдится?.. Меня? Потому что я… дворник? Дворник, так что ж?!

Галина. Ну, не только поэтому! Концертов твоих кухонных насмотрелся… Да ты и на родительском собрании отличился в прошлом полугодии! Начал выступать по каждому поводу, еще и скандал сообразил… К Вове классная потом подошла – сказала, чтобы мать в следующий раз приходила.

Лавровский (горячась). Да никакого я скандала не устраивал! Я ж рассказывал, как дело было! Начали двоечников обсуждать. Учителка и говорит: «Вот с Мартыновым не знаем, что делать! Пять двоек выходит за четверть». А папаша его тянет так флегматично: «А что ж я сделаю с ним, еслив он не учится? »

Галина. Ну, а тебе обязательно надо выскочить! Сидел бы себе молча, как все…

Лавровский. Да неужто я – отец отличника! – не могу покритиковать отца двоечника?! Встаю. Разрешите, говорю, реплику! Вот вы, гражданин Мартынов, читали Макаренко?

Галина. Зак, а ты сам Макаренко читал? Верится с трудом.

Лавровский. Читал!! Полкниги прочитал «Педагогической поэмы» в десятом классе! Макаренко, говорю, писал, что воспитание должно быть деятельным. Вот я, к примеру, Володе восьмилетнему Солженицына перед сном читал!

Галина. Ты ему только главу из «Архипелага ГУЛАГа» про пытки читал… Где людей на съеденье комарам отдавали. Ребенок потом три часа уснуть не мог…

Лавровский. Ну, знаешь ли!.. Это уже детали… Да я, говорю, на прошлой неделе сына в театр водил, на «Оптимистическую трагедию»!

Галина. Ага, помню. Вы сдуру на эротический спектакль попали, где комиссарша полуголая ходила и спала с двумя одновременно…

Лавровский. Да не перебивай ты меня, дай закончить!! А вы, говорю, гражданин Мартынов, вероятно, с сыном все больше у телевизора, ментовские сериалы смотрите. В лучшем случае - мультик про пчелу Майю. Если так, то чего ожидать можно от парня? А Мартынов встает и говорит: «Люди добрые! И почему ж нас представители нацменьшинств все время поучают? А у самого - гляньте! – поллитра в пиджаке поблескивает! »

Галина. Так ты еще и с бутылкой в школу притащился?!

Лавровский (не слушая). …Ну, тут уж я не сдержался… Ах вы, говорю, хотите о роли евреев в истории страны поговорить? Извольте! А здесь уже и учителка ничего сделать не смогла – диспут начался!

Галина (взглянув на часы). Ох, да я ж опаздываю!

Хватает сумочку, запихивает в нее пудру и помаду.

Лавровский (говорит очень быстро, чтобы успеть сказать). Галя, на это раз у нас правда все будет. Теперь эта квартира - вся целиком! – будет нашей. Мы сделаем четкий ремонт, мы сможем сдавать комнаты кому захотим. Я завяжу с водкой, ты ж знаешь, я смогу! И через пару лет мы сможем отправить Вовку учиться за границу, я все рассчитал!

Галина. Это с какой радости квартира будет нашей? И на какие шиши ремонт?

Лавровский со значительным видом достает из кармана пластиковую карту и показывает жене.

Галина. Ну? Карточка «Гамма-банка». Дальше что?

Лавровский. А то! Это счет Барашкова. Здесь деньги, вырученные за квартиру. Он карту мне доверил, боится бабосы прогулять. И пароль сказал.

Галина. Ну, карта… и что с того? Она не твоя, да и Барашков, по-моему, уже треть этих бабосов успел пропить, пока здесь живет… Тоже мне, капитал!

Выбегает из комнаты, кричит из прихожей: «Буду поздно! ».

Лавровский (громко и наставительно). Галя, к чему считать чужие деньги? (после того, как хлопает дверь за ушедшей Галиной: ) Нужно их делать своими!

Выходит на середину сцены и читает:

Дворник! Для того ль увидел свет ты,

Чтоб метлой без устали махать?

Может быть, тебе аплодисменты

Недополучает нынче МХАТ?

Может быть, ты Шуман или Шиллер?

Майкл Джексон, на худой конец?

Может, твой, ещё не спетый, «Триллер»

Ждёт половозреющий юнец?

Может быть, ты Пако де Люсия,

Бельмондо с улыбкой в пол-лица,

Или, страшно вымолвить, мессия,

Так и не услышавший Отца…

Сцена 3.

Барашков что-то старательно пишет за столом. Входит Даша.

Даша (весело). Женя, добрый день! А вы все-таки взялись за литературный труд?

Барашков. Да не… Это я бабушке письмо пишу.

Даша. Правда? Как хорошо, что у вас есть бабушка!

Барашков. Она умерла. 15 лет назад.

Даша. Ой!..

Барашков. А я думаю – она все равно прочитает. Они там все видят. Ты как думаешь?

Даша. Наверное, видят…

Барашков. А бабушка очень писем моих ждала. С зоны. Я ей писал большие письма, все рассказывал. Мы там рукавицы шили. Я рассказывал, сколько сшил рукавиц. Что на ужин давали. Про ребят рассказывал с отряда… У нас там был парень, Юрка, - рисовал хорошо. Так я его просил нарисовать ей голубков и розы с колокольчиками. Типа я сам нарисовал. Она радовалась. А ты умеешь голубя рисовать?

Даша. Нет, я вообще рисовать не умею.

Барашков (вздыхая). Придется ждать Кондрашова. Он седня на пруд уехал, на этюды.

Даша. Я думаю, бабушка будет рада просто словам. Как ее звали?

Барашков. Авдотья Свиридовна. Вот, смотри.

Достает из кармана маленькую фотографию.

Даша. Хорошее лицо. Взгляд умный и твердый…

Барашков. Еще какая умная! Все знала! В политике разбиралась! Эх… Она б еще долго прожила, если б меня не посадили. Как я вышел, так через три года от сердца померла. Она ж меня растила, пока родители по белу свету кружили…

Даша. А где родители сейчас?

Барашков. Да не знаю. До сих пор кружат. У каждого по три брака за плечами.

Даша. Женя, я могу вас спросить? … Вы говорили, что ограбили квартиру… Вы от бедности и безысходности это сделали?

Барашков. Не… Я это… Узнал, что хозяева хаты сваливают на неделю… И мы взяли ее с дружком.

В общем, девчонка жила в соседнем дворе. Влюбилась в меня. Позвала в гости. Родители, говорит, на даче. Ну, я пришел с пузырем самогона. Все чинно, телевизор, попугай в клетке трещит… Ну, а потом - путем… Утром она рассказала, что уезжает на дачу к родокам… Вот мы и пришли назавтра… с отмычкой. Вытащили, что могли… Но я как глянул на попугая в ее комнате… Так мне нехорошо стало… А назад ходу нет – все вынесли, в машину погрузили.

Даша (подавленно). Почему-то я не думала, что вы…

Барашков. Да ты и не думай! Я осознал. Все осознал! Только бабку не вернешь, вот в чем дело…

Даша. Не вернешь, но вы, Женя, можете что-то сделать, чтобы бабушка могла вами гордиться. Например, бросить пьянство.

Барашков. Ты думаешь, я завязать не способен? Я способен. Вот только с судом разберусь. Видишь, «Мерседесу» я личико порядком попортил…

Даша. Ну, и потом, вы можете поставить себе какую-то цель. Вы видите, как Захар Захарович, даже с маленькой зарплатой дворника, пусть медленно, но целей своих достигает…

Барашков. Ты думаешь, он на дворницкую зарплату живет? Он же этот… импрессарий Кондрашова.

Даша. Импрессарио? В каком смысле?

Барашков. Ну, он картины помогает продавать. И заказчиков на портреты ищет. Дамочки за портреты конские деньги отваливают. Он же как художник ценится, Ваня… Только алкаш и стеснительный. А раввин – он продает, только шум стоит. И 25 процентов – себе в карман. (Восхищенно) Вот человек!

Даша (задумчиво). Я мало понимаю в этом, но, по-моему, 25 процентов – грабительские комиссионные. И потом, пользоваться слабостью ближнего – подло.

Барашков. Думаешь? Даха, ты вот путевая какая-то! Может, нам с тобой жениться?

Даша. Женя, наверняка вы нравитесь девушкам - вы такой симпатичный, интересный… Зачем я вам?

Барашков. Да, есть у меня одна… Лидка. Правильная девка, на льнокомбинате работает. Любит меня.

Даша. Это же прекрасно.

Барашков. Да нет, ты не понимаешь… Вот с бывшей женой мне в любви было уютно, как пирожку в сливочном масле… А Лидкина любовь угловатая… жесткая… Не, я с тобой хочу. Ты кто по гороскопу?

Даша. Весы.

Барашков. Воздушная, значит. А я – Дева! Надо посмотреть про нас в книжке.

Берет с полки истрепанную книжку. Читает:

«Союзы земли и воздуха, как правило, негармоничны. Пыль столбом – вот обычный итог таких отношений».

Даша. Ну, вот видите!

Барашков. А ты гороскопам, что ли, веришь? Ерунда антинаучная! Давай, правда, жениться. Ты мне мальчика родишь. Или девчонку.

Даша. Но я до сих пор замужем.

Барашков. Да брось ты, Дах! Какой же это муж, если ты не знаешь, где он?

Даша встает и идет к двери.

Барашков. Даш, да погоди! Идем в пельменную, ты мне обещала. Пошли, пошли, у меня выходной сегодня!

Увлекает ее за собой.

Сцена 4.

В кухню входит Галина, озираясь, достает бутылочку коньяка, наливает четверть стакана, залпом выпивает, прячет бутылку обратно и выбегает из кухни.

Входят Кондрашов с этюдником в руках и Лавровски й.

Лавровский. А куда это Барашков подевался? Странно.

Кондрашов. Знаешь, мне показалось - ему последний запой как-то тяжело дался. Синие круги под глазами, и вообще не в себе…

Лавровский. Да он и без запоев не в себе, твой Барашков. Бабуле-покойнице письма строчит! Он мне, Ваня, однажды признался, что у них по мужской линии какая-то психиатрия… Дед его 17 лет в желтом доме провел.

Кондрашов. Надо же! А я иногда думал, что Евгенич – самый нормальный из обитателей этой квартиры!

Лавровский. Э-э, Ваня! Ты помнишь Санчо Пансу у Сервантеса? С одной стороны, практичный крестьянин, всегда припрячет в мешок кусок хлеба с сыром, а с другой… мозги были изрядно набекрень, так в книжке написано. И у этого – набекрень.

Достает бутылку портвейна. Кондрашов жадно тянется к стакану.

Лавровский. Стоп! Ты портрет мадам Софроновой дорисовал?

Кондрашов. Нет еще. Я ж на этюдах…

Лавровский. Этюды от тебя не уплывут. А это – заказ, и срок уже подходит.

Кондрашов. Да будет тебе в срок… Главное сделал – физиономию ее на холсте уместил…

Лавровский. Я ж советовал тебе – уменьши софроновские габариты хоть на треть. Вот увидишь, будет довольна! Хохловой нос чуток уменьшили – сразу вид другой, и заказчица нас триста раз благодарила.

Кондрашов. Вообще-то я живописец, а не декоратор.

Лавровский. Сколько раз можно объяснять! Вот приходит носатая Хохлова к фотографу. Сделайте мне, говорит, художественное фото. И мастер так свет выставит, так усадит клиентку перед камерой, что ее шнобель никогда в жизни в глаза не бросится. А ты в том же самом жанре работаешь! Должен уловить конъюнктуру.

Кондрашов (уныло). Уловил. Так тем более надо портвешку хлебнуть, прежде чем идти портрет заканчивать.

Выпивают.

Кондрашов. Слушай, отчего сегодня Нина Георгиевна опять с утра кричала?

Лавровский. А шут ее знает, чего она все кричит… Я ей в солонку сахару насыпал… Может быть, горькую участь ее хотел подсластить, а она орет, как потерпевшая! Уж не знаю, что и делать… Как думаешь, если я питбуля заведу, решится у меня вопрос с покупкой у карги комнаты?

Кондрашов. И не знаю, старуха на принцип пошла. Думаю, только вариант с хорошей ценой ее устроит.

Лавровский. Ну да, ну да…

Кондрашов. Что-то я нашу Галю совсем не вижу в последнее время.

Лавровский. Хм… А тебе что до этого? До сих пор, что ли, влюблен?

Кондрашов. Дурак ты, Захар…

Лавровский. Это кто дурак? (Хватает вилку) Видал? Один удар – четыре дырки!

Вскакивает и поет, приплясывая, громко притопывая каблуками:

Я ветеран России и окраин,

Я исходил немерено дорог!

Я был бы Авель, если б не был Каин,

И если что – могу ударить в рог!

Грозит Кондрашову кулаком со свирепым выражением лица.

Кондрашов (не обращая на него внимания): А ты помнишь, какая она была, Галя, в свои двадцать?.. Я слышал, как Дашенька ее горлинкой назвала… Она и была горлинкой – тоненькая, наивная… какая-то незащищенная… Она в этой своей ораве лохматых хиппи казалась… инопланетянкой, случайно к ним попавшей.

Лавровский. С жиру бесилась девчонка… Благополучная семья, папаша в обкоме работал… Я ее хоть в чувство привел. Забрал от хиппи, человеком сделал.

Кондрашов. А не думаешь, что ты ее сломал?

Лавровский. Ты что это несешь, гений непризнанный?! Впрочем, Ваня, ты при всем своем таланте – не дотягиваешь до гения. Ты не сможешь отрезать ухо и отослать его своей любовнице. Твое самое большое безумство - трехминутное завывание на кухне, когда ты изображаешь волка. А потом ты опять становишься кротким и тихим, и смотришь на всех тоскливыми, виноватыми глазами.

Кондрашов (опустив голову). Пойду я. Мадам Софронову дописывать.

Уходит.

В кухню входит Галина. Теперь в ней появились актерские манеры, которые иногда возникают у человека в подпитии.

Галина. У меня ультиматум! Либо я рожаю второго ребенка, либо ухожу от тебя насовсем. Вот так!

Лавровский (в крайнем изумлении). Ребенка?! Галя, но послушай… Мне 54, я выпиваю, да и ты… изредка… Может быть, нам хватит нашего замечательного Володьки?

Галина. Я все придумала! На дисконт-сайте как раз есть купоны на искусственное оплодотворение. Скидка до 60 процентов!

Лавровский (обалдело). Ах, скидка!

Ты сядь, Галочка, сядь!

Усаживает жену, наливает ей портвейна, нарезает сыра.

Выпей, выпей, моя миленькая! Все как ты хочешь, так и будет!

Гладит ее плечи и руки, заглядывает в глаза. Галина выпивает стакан.

Лавровский (убаюкивающе). Красавица моя, самая лучшая! Отдохни! Все будет хорошо, как раньше!

Галина (устало). Когда – раньше?.. Пойду: белье неглажено…

Лавровский. Я вот подарочек тебе приготовил!

Достает бархатную коробочку. Галина вынимает из нее серьги.

Галина. Ой, маленькие бриллианты! Но откуда?..

Лавровский. Ты не думай ни о чем! Белье я сам выглажу, подумаешь – белье!

Галина (меланхолично). У нас раковина засорилась!

Лавровский. Так завтра к нам Петруша–сантехник, придет, не переживай! О, да ты засыпаешь! Пойдем, я уложу тебя.

Уводит жену.

В кухню входят Даша и Барашков, оба навеселе и очень оживлены.

Даша. А я и не знала, что в пельменных так весело!

Барашков. А то!

Даша. Так хочется танцевать! А поедем в клуб! Ты был в «Марокко»?

Барашков. Да ну их, ваши мороки!

Включает музыку. Играет «Ding-a-Dong» (или что-то подобное), Даша и Барашков танцуют, прыгают через табуретки, дурачатся. Барашков обхватывает Дашу сзади и кружит, как маленькую. Даша взвизгивает от восторга. На кухне появляется суровый Лавровский.

Лавровский. Та-ак-с… Молодые люди, вы на часы смотрели? Вообще-то у Вовы завтра контрольная, и я бы попросил вас выключить музыку и тихо разойтись по комнатам. Все ясно?

Барашков. Нет, не все! Мы по закону имеем право шуметь до 11-ти часов. А сейчас 10. 15. Сорок пять минут наши. Как полноправные арендаторы комнат, имеем право!

Лавровский (обескуражено). Ах, так? Бунт на корабле! Ладно…

Выходит. Даша выключает музыку.

Даша. Давай не будем Вове мешать. Да и Нина Георгиевна рано ложится.

Барашков. А ты и вправду никогда не была Катей? И не жила на Димитровской? Мы с бабушкой жили на седьмом этаже, а на восьмом жила Катька. Зеленый бант носила и воображала всегда. Выйдет на балкон, и мыльные пузыри пускает. И на меня ноль внимания. А потом мы влюбились. А потом они переехали, куда не знаю…

Даша (улыбаясь) Нет, я не Катя!

Барашков. А может?..

Даша (в дверном проеме) Не Катя!.. Я Даша!

Акт 3.

Сцена 1.

Комната Кондрашова. Он рисует Дашу, сидящую в кресле. На ней красивое платье, волосы распущены.

Кондрашов. Дашенька, вы идеальная модель – так терпеливо позируете!

Даша. А знаете, Иван Алексеевич, как мне сложно усидеть? Очень хочется поближе посмотреть акварели пруда!

Кондрашов. Так посмотрите! Вам правда нравится?

Даша (рассматривая холсты в углу комнаты). Еще бы! Здесь просто невероятный тон воды!

Кондрашов. Вы находите?

Даша. У вас бывают персональные выставки, Иван Алексеевич?

Кондрашов. Были когда-то… давно… Этим же надо заниматься, а я, Дашенька, человек нелюдимый, мне в мастерской комфортнее, чем в салоне…

Даша. А я думаю, что организовать вашу выставку будет проще, чем вы думаете! Близкий друг моего мужа – Андрианов – галерист…

Кондрашов. О, как же, я слышал, галерея «Палисандр»!

Даша. Ага. Я поговорю с ним. Ну что, продолжим?

Садится в кресло.

В этот момент в комнату бесцеремонно вторгается Галина.

Галина (уставившись на портрет). Так-так-так! (Даше: ) Я вижу, ни один из здешних мужчин равнодушным к тебе не остался! (Кондрашову: ) Ну, и сколько она тебе заплатит за эту мазню?

Кондрашов. Я Дашу пишу по собственному почину, она мне не должна!

Галина. Хм… Однако меня ты уже лет десять не рисовал!

Кондрашов. Галка, обещаю! Как только с заказами разделаюсь!

Галина (ворчливо). Разделаешься с одними заказами – возникнут другие! (В то же время ее явно увлекла мысль стать моделью Кондрашова) Мне б только платье красивое подобрать!

Стремглав выбегает из комнаты.

Кондрашов. Вы не обижайтесь на нее, Дашенька! Она очень несчастный человек.

Даша. Я знаю… давно догадалась!..

Влетает Галина с ворохом платьев. Швырнув их на кушетку, начинает разбирать.

Даша. Ой, какая чудная вышивка! Можно взглянуть?

Галина(небрежно). А, это я сама сделала! Давно еще!

Даша (рассматривая платье). Очень красиво!

Галина. Еще бы! У меня тогда все подруги позаказывали вышивку!

Даша. Вы учились этому, Галя?

Галина. А, на курсы ходила, когда беременна была!

Кондрашов. Так ты этой красотой и на жизнь заработать сможешь!

Галина (недоверчиво). Ну, ты скажешь!

Даша. Я думаю, в дорогом ателье ценился бы такой специалист по декору.

Галина на пару секунд замирает с платьем в руках. Потом бросает его, прикладывает к себе другое.

Галина(Кондрашову). А если в терракотовом?

Кондрашов не успевает ответить, платье тоже летит на кушетку.

Галина. А! Все старо и тускло! (Даше) Напомни, Цыпа, что там у нас сейчас в тренде?

Даша. Ну… морской стиль, золотистые ремешки…

Галина. Вот! Морской стиль! Мне должно пойти!

Даша. Я уверена, что вам пойдет! Погодите секунду.

Убегает и возвращается с платьем в полоску. Подает Галине. Та переодевается прямо здесь, за ширмой. Выходит. Платье ей очень идет, освежает и делает моложе.

Галина. Ну?

Крутится перед зеркалом.

Кондрашов. Галя, ты прекрасна, как весна!

Галина. Даш, не одолжишь мне его на вечер?

Даша. Я подарю вам его насовсем.

Галина. Как же насовсем? Дорогое, поди, платье!

Даша. Ой, этого добра у меня хватает! К тому же, вам больше идет.

Галина (с удовлетворением). И талия у меня тоньше!

Даша. У вас великолепная талия!

В открытую дверь комнаты заглядывает Лавровский. Заметно, что он неприятно удивлен произошедшей в жене переменой.

Лавровский. Вот и Галя! Ну и цаца – полосатее матраца!

Галина (сердито). Скройся сейчас же!

Закрывает дверь.

Снова подходит к зеркалу и любуется.

И это я еще без косметики! А если…

Даша (вынимая из косметички тушь). У меня есть тушь, очень хорошая…

Галина (выхватывает). Дай сюда!

Красит ресницы и замирает от восторга.

Обалдеть!

Кондрашов. Уже не горлинка! Жар-птица!

Галина. Ха!

Сцена 2.

Лавровский сидит в кухне с бутылкой пива. Входит Барашков, причесанный, в отглаженном костюме.

Лавровский. Присоединяйся, друг Евгений! Пиво свежайшее!

Барашков (деловито). Да нет, спасибо! Дела у меня.

Лавровский. Так ты ж вроде как выходной?

Барашков. Еду домишко смотреть. Пора уж определяться.

Лавровский. Что ж не сказал заранее? Я с тобой поеду! Я же великий риэлтор… Вон пять лет назад Кондрашову нашел помещение под мастерскую – он не нарадуется! Ни мыши, ни таракана! Разве что мокрица проползет…

Барашков. Спасибо, дружище, но я теперь буду все сам за себя решать. Книжку тут у Дашки подрезал – «Молодые львы». И осознал.

Лавровский. Что осознал-то?

Барашков. Что человек – один и тот же человек – может и подлецом быть, и героем. Выбирать ему самому, и отвечать самому.

Лавровский. А ведь вчера еще Чуковского да гороскопы читал! Ну, Барашков, такими темпами ты скоро Сенеку изучишь. Слушай, ты на дорожку хоть компотику попей! Для тебя специально оставил, грушевый! Протягивает Барашкову железную кружку.

Барашков (солидно). Грушевый, пожалуй, выпью. Грушевый – он полезный. Там марганец.

Долго, не торопясь, пьет компот.

Эх, напился на три дня, как верблюд-мародер!

Лавровский. Дромадер!

Барашков. Спасибо! Ну, бывай.

Лавровский. Удачи молодому льву!

Барашков уходит. Лавровский выплескивает остатки в раковину.

В кухню входит Даша.

Даша. Доброе утро, Захар Захарович!

Наливает в чайник воды.

Лавровский. Может, и доброе… пока не понятно. Сижу я тут, Цыпа, и размышляю… Знаешь, о чем? Есть, например, маленький тихий пруд. Ряской порос, как и положено безмятежному прудику. И вот появился в нем чужой обитатель. Воду взбаламутил, ил со дна поднял, кувшинки разогнал!..

Даша. Я не понимаю…

Лавровский. Я, собственно, вот о чем… Нечего такой как ты прелестной Цыпе делать в нашей чертовой коммуналке. Не для тебя это место.

Даша. Захар Захарович, если Вы думаете, что я вмешиваюсь в жизнь моих соседей…

Лавровский. Верю, что не вмешиваешься. Только люди на глазах меняются… скажем, от глуповатого сияния твоего. А ведь по сути, не нужны тебе эти люди… И этот клоун Барашков не нужен тебе вовсе. Зачем же башку морочишь ближнему?

А самое плохое, Цыпа, что ты нравишься мне. Мы с тобой чем-то похожи… оба переполнены любовью к самим себе. Только твоя любовь тихая и нежная, а моя – смутная, надрывная…

Даша. Я, конечно, уйду, Захар Захарович. Дайте мне только два-три дня, новую комнату снять…

Торопливо выходит из кухни.

Входит Галина в верхней одежде.

Лавровский. Где успела побывать так раненько, красавица моя?

Галина(сейчас она разговаривает спокойней и уверенней, чем раньше). Я устроилась на работу. В ателье на набережной.

Лавровский. Ну, дела! Не иначе как Дашка надоумила?

Галина. Какая разница теперь, кто надоумил?

Лавровский. Значит, не посоветовавшись? Значит, теперь сына, хозяйство, квартирантов – все на меня свалишь?

Галина. Знаешь, Зак, я уйду от тебя. И давай виноватых не будем искать. Уйду и Володю заберу. Давно нужно было… Я вот даже не помню, в какой момент ты подавил меня. Помню, что когда родила – все хотела в институте восстановиться… мир посмотреть… а потом какая-то пружинка во мне лопнула… Наверное, ты слишком хотел, чтоб я была только твоя.

Лавровский (брызжет ядом). А теперь ты встаешь на правильную дорогу, озаренную лучами рассветного солнца? Начнешь жизнь, полную труда и чистых радостей?

Галина. Не знаю, что у меня выйдет… Но знаю, что оставаться здесь мне нельзя. Комнаты делить с тобой не буду. Оставайся…

Лавровский. И на что ты будешь жить, содержать сына? На свой грошовый заработок? Или на подачки хахалей рассчитываешь?

Галина. Выживем. В конце концов, у меня есть родители.

Лавровский. С которыми ты не видишься много лет…

Галина. Ты не все знаешь о моей жизни, Зак.

Лавровский. Дрянь!.. Какая же ты дрянь… Но сына я не отдам тебе, слышишь?.. Я буду судиться. Найму хорошего адвоката. Ты алкоголичка и аморальна… Я любовников твоих разыщу…

Галина. Может, и разыщешь. Только Володе уже двенадцать, и его мнение будет учитываться.

Выходит.

Лавровский(кричит вслед). Тварь!.. Потаскуха!..

Мечется по кухне как раненый зверь. Выбегает.

Входят Кондрашов и Барашков.

Кондрашов. Ну, рассказывай. Нашел дом своей мечты?

Барашков. Дом путевый. Крепкий. Огород есть! И от города недалеко.

Садятся.

Кондрашов. И сколько просят?

Барашков. Не помню.

Кондрашов. Как так?

Барашков. Да вот так. Дом помню. А как чего обсуждали – не помню. Как в тумане. Может от жары…

Кондрашов. А не пил ли ты часом с утра?

Барашков. Да я не пью теперь. Компот только пил. Грушевый.

Кондрашов. Компот, говоришь? Слушай, а ты хорошо помнишь, сколько денег у тебя оставалось на карточке?

Барашков. Ну, так… в общих чертах…

Входит Лавровский.

Лавровский. Ну? Знаете уже новость дня?

Кондрашов. Знаем. Сочувствую, Захар.

Лавровский. Лицемерные словечки ваши мне не нужны. Сочувствуешь, Ванюша? Да ты лучишься самодовольством, еще бы – через неделю выставка в «Палисандре»! А на лучшего друга тебе плевать. Но чтоб ты уж так сильно не радовался, могу сказать: новая заказчица звонила. Хочет портрет на пленэре - любовнику подарить на день рождения. Времени на раскачку нет, три недели на все про все.

Кондрашов. Знаешь, Захар, я решил с портретами пока завязать. Пора уже виды пруда до ума довести… Да еще замыслы… Денег хватит на первое время.

Лавровский. Слышь, ты, пейзажист… Ты случаем не охренел? Или тоже какую-то книжку прочел ненароком? Я кручусь – рекламу ему создаю… заказы подтягиваю… А он кобенится! Да кем бы ты был без Лавровского? Лапу сосал бы…

Кондрашов. И вот еще, Захар… Я решил съехать. Однушку хочу снять, поближе к мастерской… С видом на парк. Так удобнее будет. Комнату освобожу через неделю. А сегодня в мастерской заночую, не теряй.

Лавровский (явно ошеломленный). Бежите… как жалкие крысы бежите… Что ж, поглядим, куда добежите без меня… Слушай, а может ты теперь с Галиной сойдешься? Будете вместе оплакивать бесцельно пропитые годы…

Кондрашов и Барашков встают и идут к двери.

Барашков. Ты, Захарыч, того… Все в жизни бывает. Но надо ведь держаться.

Лавровский. Превосходный совет! Прибереги его для кого-нибудь из своих пьяных пассажиров. Да, а почему это ты раввином меня больше не зовешь?

Барашков оборачивается и внимательно смотрит на Лавровского.

Барашков. А ты не раввин.

Кондрашов и Барашков уходят.

Лавровский(сжав кулаки). Ах, не раввин! Не раввин, говорите?

Бросается к одному из ящиков, шарит в нем.

Да Лавровскому наперед известно ваше будущее! У Лавровского знакомый аптекарь!..

Достает какой-то пузырек, судорожно открывает, из него рассыпаются белые пилюли.

Да ты у меня в двух шагах от психушки… на одних только компотиках… (собирает пилюли) шизоид… тупое животное…

Вдруг замирает и оборачивается к дверному проему.

Володенька… Мальчик мой золотой… У вас уже волейбол закончился?

Встает и делает шаг к двери.

Володя… подойди ко мне… Ты уже слышал, что говорит твоя безумная мать? Но ты ведь не уйдешь с ней, правда? Ты ведь не уйдешь, здесь твой дом, и школа через дорогу… Подойди же… Тяжело опирается о косяк. Сынок! Возможно, я виноват перед всеми, перед всеми, но не перед тобой! (Почти кричит: ) Ведь я люблю тебя! Воло…

Медленно сползает на пол, держась за сердце.

Свет постепенно гаснет.

Сцена 3.

Даша в своей комнате. Звонит по мобильному.

Даша. Здравствуйте! Вы сдаете комнату на Садовой? Уже сдали? Простите.

Кладет телефон на стол, берет в руки газету с объявлениями. Звонит мобильник. Зритель слышит голос собеседницы.

Даша. Алло!

Лика. Привет, душа моя! Зовут меня Лика, и я любимая женщина Степана Елисеева.

Даша. Со Степаном что-то случилось?!

Лика. Случилось. Случилось то, что он счастлив, как никогда в жизни, и пока не собирается возвращаться в Россию.

Даша. Мне очень нужно поговорить с ним.

Лика. Знаю, о чем. Читала твои электронные послания. Кстати, не трудись писать ему снова. Это не имеет ни малейшего смысла.

Даша. Я уверена, что Степан не читал моих писем. Вы перехватили почту!

Лика. Послушай, зайка! Перехватила или нет - для Степана не имеет значения ничего, что происходит за пределами нашего прекрасного бунгало. А вот тебе нужно всерьез задуматься о своей жизни. Обольстить немца не удалось, и он отправил тебя восвояси. Что ж, бывает. Так сделай выводы! Стань, наконец, самостоятельной, вместо того, чтобы клянчить деньги у мужа… который тебе муж только на бумаге.

Даша. Мне негде жить! Я ничего не знала о том, что мое жилье сдадут в аренду…

Лика. Бедная малютка! Я щас распла-ачусь! Чему ты удивляешься, я не понимаю? С тобой ведь поступили так, как поступали и раньше. Как с неодушевленным предметом. Сначала муж подарил тебя партнеру по бизнесу. Тот, немножко, поиграв, утратил к тебе интерес. Ты – просто кукла. Ты совершенно бесполезное существо. Вряд ли ты уже кому-нибудь способна принести пользу, но хоть попытайся. Оставь в покое Степана и живи своей жизнью. Ну, мне пора на пляж! Чао!

Короткие гудки.

Даша становится перед зеркалом, делает вдох и выдох. Медленно поворачиваясь, произносит стихи:

Лунный зайчик заигрался

На окне дворца.

По стеклу скользнул,

Пробрался к золоту ларца

И в сапфирах, сердоликах

Затерялся он.

И рассыпался на бликов

Мелких миллион.

От сиянья не очнется

Ночи тишина.

Лунный зайчик не вернется

И грустит Луна.

Замирает. Говорит сама себе:

Плакать нельзя. Слезы – это манипуляция.

Барашков стучит в дверь и одновременно входит.

Барашков. Даш, у меня разговор к тебе.

Даша(глядя на него невидящим взглядом). Не сейчас, у меня очень голова болит.

Барашков. Это оттого, что питаешься неправильно. Весною человек должен поглощать витамины. Я тебе сейчас сельдерея принесу. Серафим Саровский говорил: ешь больше зеленого - будет выносливое сердце, как у зверя.

Даша (машинально). Как у зверя…

Барашков. Да я вот о чем хотел… Домик я смотрел. Симпатичный домик, с зеленой крышей. Огород небольшой. Можем свеклу экологически чистую выращивать, ну и капусту… Что захотим… Даш… Может, вместе поедем, посмотрим.

Даша. Лучше б вырасти мне на грядке полезной капустой…

Барашков. Ты чего? Даш! Ну, поедем?

Даша. Оставь меня, пожалуйста. Навсегда оставь.

Сцена 4.

Вечер. Барашков сидит в кухне и читает книгу. Входит Лавровский. Он тяжело ступает, и что-то в нем неуловимо изменилось, несмотря на прежние манеры.

Лавровский. О! Никак до Сенеки добрался, книгочей?

Смотрит на обложку книги.

А, «Криминология». Это бывший жилец оставил, юрист-недоучка!

Барашков. Ты знаешь, я, наверное, поджигатель!

Лавровский. Опаньки! Храм Артемиды случайно не ты поджег?

Барашков. Да нет, я вот тут читаю: «социальный портрет серийного поджигателя». «Мужчина старше 35 лет, разведен, характер неустойчивый, часто терпит неудачи, общественно пассивен»… Вот, все про меня! Я ж пассивен – на выборы не хожу… (Понизив голос: ) Я не рассказывал тебе, но мы во втором классе с дружком сарай соседский сожгли… случайно. И вот сегодня – иду по улице, и прямо хочется что-нибудь спалить! Эх…

Лавровский. Да-с… И откуда такие настроения у вас, голубчик?

Барашков. Не везет мне… Одно к одному… Сначала присудили «Мерседесу» компенсацию выплатить – будто я один в аварии виноват! Завтра в банк идти придется. Ты карточку мою не потерял?

Лавровский. Да на месте твоя карточка, в столе у меня лежит. Но скажи мне, друже, ведь что-то еще тебя гложет?

Барашков. С Дашкой полный швах… Оказалось, она и за человека меня не считала… Даже не поговорили по-людски. Захарыч, обидно чуть не до слез! Я ведь по честному хотел! Я же Лидку из-за нее бортанул! А она…

Лавровский. Что же, кинули нас с тобой, братец. И не выпить нам сейчас нельзя.

Достает водку, наливает. Незаметно для Барашкова, бросает в его стопку белую таблетку. Выпивают. Какое-то время молчат.

Лавровский (поет). На Дону, на Доне…

Барашков (перекрикивает). Гулеванили кони!

Поют.

Барашков. Давай гулять! Кикимору – к чертям!

Лавровский. А чертей – к Кикиморе!

Хохочут.

Барашков(вскидывая тяжелеющую голову). Лавровский, я ж люблю ее! Что делать теперь?

Лавровский (передразнивает). «Что делать? » Ты что, думаешь, она Мария-Мирабелла какая-то? Она же обычная баба, так же как все, по мужскому жезлу тоскует…

Барашков(с сомнением). Пойти к ней?

Лавровский (подливая собеседнику водки). Барашков, ты мужик или так, погулять вышел?

Барашков. Но она же… маленькая такая…

Лавровский. Ты думаешь – она воплощение невинности, эта твоя Даша? Ты в курсах, что она в Германии у любовника своего была? С фрицем спала, понял?

Барашков (мрачнея) С фашистом…

Я пойду к ней. Я все же думаю, что это моя Катька. Катюха моя.

Лавровский. Ну конечно, Катька! Просто имя сменила! А ты вообще, знаешь, друг Евгений, какие девицы имена любят менять?

Барашков(взгляд его все больше стекленеет). Знаю! Из борделя девицы. У меня там краля, так она одновременно и Юля, и Лиля, и Аня…

Лавровский. Вот-вот! Ты сам все знаешь!..

Барашков. Так значит?!.

Лавровский. Иди, покажи ей силу русского льва! Она закрылась, наверное, спать легла. Так я ключик тебе дам. Ты тем ключиком дверь снаружи сможешь открыть.

Дает Барашкову ключ. Тот встает и уходит, чуть покачиваясь. В тишине слышно, как ключ поворачивается в скважине. Лавровский, повинуясь порыву, вскакивает. Но останавливается, зажимает уши руками и монотонно жужжит. Через несколько секунд раздается пронзительный крик Даши. Лавровский, не отнимая рук, поет:

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:

" Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой".

Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.

Душегубкою-змеею развилась ее коса.

Сцена 5.

Даша в ночной сорочке сидит на постели и произносит стихи:

Ведь даже рыбы иногда летают?!.

У нас — все шансы, даже без разбега,

Скользнув по глади желтого паркета,

Подняться в воздух стрекозиной вспышкой —

Нет, не из пушки, не из арбалета —

Из тоненькой мальчишеской рогатки;

И волосы, исхлестанные ветром,

Согреть в ладонях жарких и беспечных,

Как крылышки прозрачной стрекозы.

И если люди иногда летают,

Кому-то это нужно, ты же знаешь?..

Так голоден лазурный небосвод!..

Так голоден…

Торопливо встает, надевает пальто прямо поверх сорочки, идет к выходу.

Эпилог.

Мрак.

Голос Лавровского. Ну, что же… Один в тюрьме, другая… на свободе.

Появляется очень тусклый свет. Он освещает что-то похожее на больничную палату.

Даша (пытаясь встать с кровати). Почему-то руки не слушаются… И голова не слушается… Но я же не смешивала коньяк с яблочным соком!

Появляются две тени в халатах и колпаках:

Ну-ну, цыц! Сейчас ремнями пристегнем к койке!

Даша (все-таки привставая). Не надо пристегивать! Знаете, здесь так холодно! Я хочу 20 градусов!

Голоса теней. Ну, двадцать-то уж точно есть! А ну, давай руки.

Пристегивают Дашук кровати и уходят.

Даша.

Лунный зайчик не вернется…

А как дальше? Не помню… Надо просто вспомнить! Только вспомнить!..