ПОЛИЦИЯ ЗАМЫКАЕТ КРУГ 5 страница

Сам судья таким образом оказывался чистеньким. Майкл до того рассердился, что забыл о состоянии Ватермана и хлестнул его словами.

– Разве не понимаете, что и Алана, и Джинни убил Фонтана?

Ватерман посмотрел на него с сожалением, как смотрит священник на отступника, не желающего вернуться в лоно церкви.

– Майкл, как ты думаешь, почему я направил тебя в агентство Фонтаны? Не замышляя ничего дурного, прежде всего желал тебе добра и хотел, чтобы ты оставил все как есть, все понял и примирился со смертью Алана.

Судья цеплялся все за тот же сценарий происшедшего и не слышал того, о чем ему толковал Майкл. Отмывание грязных денег, взятки – все это простительно, но признаться в причастности к смерти Алана Луис Ватерман не хотел, а может быть, не смел.

– Судья Ватерман, я нашел частного детектива. Хотите узнать, что ему удалось выяснить?

Ватерман ответил молчанием, которое Майкл посчитал за согласие. Рассказывая о результатах своего расследования, он заметил, что внимание судьи было неустойчивым, и понял, что мало что из сказанного им доходило до его сознания. Он начал опасаться, что тот вообще впадет в забытье, а другой возможности говорить с ним уже не представится.

Ничего из того, что говорил Майкл, не удивляло судью – ему было безразлично, что Алан выплатил несколько тысяч долларов Магнусу сразу после того, как тот произвел вскрытие тел Тино Охьеды и Кэсси Эпштейн.

– Совпадение, – фыркнул Ватерман. Он не возмутился, когда Майкл обвинил его лечащего врача Эда Шэннона в смерти Амброзетти.

Майкл Фридлэндер впал в отчаяние: как достучаться до судьи Ватермана? Конечно, этот человек знает или по меньшей мере подозревает, что Алана убили, но он не признается даже самому себе в причастности к смерти Алана – даже на смертном одре предпочитает закрывать глаза на правду. Нет, черт побери, Майкл докажет свою правоту, наплевать, что он умирает. Для жалости у него не осталось времени, и он решил рассказать, что узнал от Гейл. Если его хватит кондрашка, так тому и быть!

– Судмедэксперт, осматривавший тело Алана сразу после смерти, утверждает, что тот не стрелял в себя, ведь очень просто определить, был ли произведен выстрел с близкого или дальнего расстояния.

– Возможно, эксперт ошибся.

– В ее заключение о смерти Алана кем‑ то внесены существенные поправки. Кроме того, есть еще кое‑ что любопытное: за два дня до смерти Алан выплатил семь тысяч долларов доктору Магнусу. Знаете, за что он получил эти деньги?

– Полагаю, за фальсификацию очередного заключения о вскрытии.

– Не просто очередного, судья Ватерман. Получается, что Алан сам оплатил вскрытие собственного тела. Фонтана – хитрая бестия: сделал Алана соучастником в укрывательстве фактов собственного убийства, – он замолчал, давая судье возможность вникнуть в смысл сказанного.

На этот раз реакция последовала незамедлительно. Судья сел, но сделал это слишком резко – его лицо скривилось от боли, он схватился руками за живот, а в его горле послышались клокочущие звуки.

Майкл вскочил с кресла:

– Могу чем‑ то помочь вам?

Ватерман только покачал головой. Через несколько секунд боль отпустила его, но он был бледнее обычного и тяжело дышал.

Наконец он смог говорить.

– Возможно, то, что ты мне рассказал – правда. Вероятно, я допустил страшную ошибку…

– Еще не поздно ее исправить, – сказал Майкл.

Ватерман, казалось, не слышал его, погрузившись в сосредоточеннное молчание.

Прошла минута, прежде чем он заговорил.

– Итак, что я могу для тебя сделать? Собираюсь позвонить окружному прокурору. Уверен – он отнесется к моим словам с должным вниманием. Расскажу о моем участии в этом деле. Это все, что я тебе обещаю.

– Вы позвоните сегодня?

– Я позвоню ему сейчас, если тебе так хочется. Можешь остаться здесь и послушать, – теперь голос Ватермана звучал громко и решительно. Он снял трубку и набрал номер.

– Это судья Луис Ватерман. Сообщите мистеру Барбанелу, что я хотел бы с ним поговорить.

Майкл уже слышал это имя. Джо Барбанел – окружной прокурор Манхэттена.

Прошло некоторое время, и судья сказал:

– Ясно. Передайте, пожалуйста, чтобы он позвонил мне при первой же возможности. Скажите, что очень важно… Да, мой номер телефона он знает.

Он повесил трубку и взглянул на Майкла.

– Он вернется в свой кабинет никак не раньше, чем через час. Обещаю, что буду с ним совершенно откровенен. Можешь позвонить мне завтра утром, и я сообщу о результатах.

Майкл не скрывал разочарования, подозревая, что даже на пороге смерти судья способен пойти на обман: он не знал меру его совести, да была ли она у того вообще? Он собирался уйти из этой комнаты с какими‑ то осязаемыми результатами, а не просто с обещанием умирающего.

Судья Ватерман, почувствовав недовольство своего гостя, снова схватил трубку телефона и набрал номер, его глаза блестели предвкушением интригующей беседы и желанием в последний раз удивить мир. Не отрывая взгляда от Майкла, он ждал, пока на том конце провода поднимут трубку, а затем произнес:

– Да. Это Лу Ватерман. Как вы себя чувствуете, доктор Магнус?

Ошеломленный таким поворотом дела, Майкл подался вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Передо мной сидит молодой человек, с которым ты, по‑ моему, знаком, – Майкл Фридлэндер. Мы только что говорили о его брате Алане, и он сообщил кое‑ какие любопытные факты… Нет, лучше ты меня послушай – у тебя еще достаточно времени защитить свою точку зрения. Мне кажется, я поступлюсь своим долгом, если не сообщу все эти факты Джо Барбанелу, – судья замолчал и выслушал то, что говорил доктор Магнус, потом, улыбнувшись в первый раз за все время, пока Майкл находился в его спальне, заключил: – Вы меня не поняли, доктор Магнус. Мне – нечего терять.

Глава 13

Осмотр показал, что рана Дэна оказалась пустяковой – пуля задела лишь икру ноги. Конечно, все могло кончиться хуже, если бы глаза Фаррелла не заливала кровь. Эд Шэннон обработал и перевязал рану прямо в своем кабинете, Дэн смог без всякой помощи передвигаться, хотя и прихрамывая.

Фарреллу требовался врач, и он кипел от ярости, когда Фонтана настоял, чтобы Эд Шэннон в первую очередь занялся раной Дэна – неслыханное оскорбление. Для Фонтаны такие, как Макс Фаррелл и его дочь, не представляли особого интереса. Но Дэн – это извращенная сущность, злобная жестокость, настоящее исчадие ада, – единственный в своем роде: в присутствии этого вселенского злодея Фонтана ощущал даже некоторую робость. С тех пор как Фонтана выхватил его из‑ под поезда, Дэн не проронил ни слова – не отвечал на вопросы, избрав своей тактикой молчание, и ничем не выдавал своих мыслей. Фонтане такая линия поведения нравилась, и он восхищался полным отсутствием каких бы то ни было эмоций во время промывания и перевязки раны. Казалось, что Дэн совершенно лишен ощущений, угрызений совести или чувства вины, боли.

Прозрачные с одной стороны, специально расположенные в отделанном дубовыми панелями кабинете Шэннона зеркала, – лучшее приспособление, чтобы наблюдать за полураздетым пациентом из соседней комнаты, пока он дожидается появления доктора, – очень понравились Фонтане. Он не преминул воспользоваться случаем, чтобы получше рассмотреть своего пленника, который, нимало не стесняясь своей наготы и не возмущаясь, что с него сняли всю одежду, лежал на столе совершенно спокойно, не предпринимая никаких попыток бежать, зная, что двери надежно заперты. Он лежал, с равнодушным видом рассматривая лампу над собой: лицо херувима, тело – Аполлона. Фонтана не отрывал глаз от прекрасно развитых рук и ног Дэна, плоского живота и мощной груди.

По его мнению, он ближе всех из человеческих существ подошел к тем, кого называют суперменом: не отягощен моралью, идеологией, любовью и ненавистью. Убивать без ненависти, совершенно равнодушно относясь как к судьбе жертвы, так и к своей собственной – не достижение ли это! Дэна поэтому не интересовало, из полиции ли они, или осуществляли частную вендетту, как и то, какая дальнейшая судьба его ожидает. Для Фонтаны это была загадка, что‑ то непостижимое с точки зрения обыкновенных, как он выражался, людишек.

Однако Рэй Фонтана надеялся, что в конце концов он подберет ключик к этому человеку‑ загадке, мощной и смертоносной стихии, такой, как, например, ураган или тайфун, и в такой же мере непредсказуемой.

Оставаясь самим собой и считая себя более высшим существом, чем Дэн, он предвкушал, как усмирит эту стихию, подчинит ее своей воле – за многие годы Фонтана до тонкостей отработал тактику манипулирования людьми: все имеют слабости, их нужно выявить и наилучшим образом использовать. Некоторых подкупить, других – запугать, третьих – совратить, четвертых – обмануть. Такая тактика его еще ни разу не подводила, и Фонтана убеждался, что и этот монстр не окажется для него орешком, который невозможно разгрызть. Итак: что имеет Фонтана, на что можно купить Дэна?

Пока он рассматривал Дэна, – как антрополог, изучающий папуаса, – родилась идея. Фонтана уже знал, чем соблазнить и как поставить его волю под свой контроль и низвести до положения таких, как Магнус, Парназ, Колер или Шэннон.

Оторвавшись от своих мыслей, он увидел, что Шэннон изучал Дэна так же сосредоточенно, как и он сам. Зная свое место, Шэннон воздержался от вопросов даже тогда, когда увидел кровь на ковре в своем кабинете и осматривал огнестрельную рану. Он вел себя так, словно имел дело с такими ранениями едва ли не каждый день – не ему критиковать Фонтану, коль скоро деньги поступают регулярно и полностью. Практика на Парк‑ Авеню приносила Шэннону неплохой доход, но он продолжал нуждаться в деньгах – проблема, портившая жизнь не одному ему в Нью‑ Йорке, даже богатые люди имели обыкновение жаловаться на нехватку средств. Шэннон, возомнив себя финансовым гением, вздумал поправить свои дела игрой на бирже и разжиться, сыграв на понижении курса акций, но прогорел. С тех пор он всегда и во всем стал проявлять благоразумие. Сейчас он никак не мог унять беспокойство – нервозность давала о себе знать в его походке, позе и речи.

Когда Шэннон обработал раны Фаррелла и забинтовал их так, что остались видны только нос, рот и глаза, он посчитал свою миссию законченной и приготовился принимать других пациентов, как только эти трое уйдут восвояси, но не тут‑ то было. Фонтана объявил ему, что Фаррелл и их пленник еще ненадолго останутся у него, и он, Шэннон, должен предоставить в их распоряжение комнату.

– Это как долго? – спросил недовольный Шэннон.

– Дам знать, – сказал Фонтана, – но прежде чем уйти, хочу сообщить, кто твой гость.

– Не желаю знать, кто он, – запротестовал Шэннон.

– Нет выбора, поэтому выслушай все, что я скажу.

Когда Фонтана сказал все, что хотел сказать, Шэннон разинул рот от удивления:

– Не шутишь?

Постепенно для него прояснилось, что Фонтана и не думал шутить.

– О Господи, – пробормотал Шэннон и сел. – Что ты намереваешься с ним делать? – его голос звучал глухо и уныло.

– Есть одна идея, хотя не знаю, удастся ли ее осуществить. Понадобится твоя помощь, Эд.

– Моя? Что я могу? – Шэннон запаниковал, не желая, чтобы Фонтана впутал его в темную историю.

– Объясню, Эд. Хочу, чтобы ты провел с ним полное тестирование.

– Зачем, Рэй? – Шэннон еще надеялся, что как‑ то открутится.

– Не знаю. Просвечивай его лучами, делай все, что хочешь, но я должен знать, чем он живет, к чему стремится, чего боится, что творится у него в голове.

Шэннон в недоумении посмотрел на него:

– Прежде всего, Рэй, это не по моей части – нужен психолог, невролог или невропатолог.

– Это все, что ты хочешь сказать?

– Нет, не все! Почему ты не передаешь его в руки полиции?

– В свое время, Эд, в свое время. Отдам этого стервеца Ларри Колеру, но сейчас нужно, чтобы ты его тестировал. Наплевать, как ты это сделаешь, но результаты нужны завтра, самое позднее – послезавтра.

– Рэй, зачем все это?

– Не следует задавать такие вопросы, Эд.

– Но ты не оставишь меня с ним одного? – от такой перспективы Шэннон пришел в ужас.

– Конечно, нет, Эд. За кого ты меня принимаешь? Твою задницу я прикрою, без проблем. За ним будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Твое дело – найти способ контролировать его психику.

– Психику? Что ты имеешь в виду?

– Управлять им, вот что. Поэтому и прошу тебя протестировать его, чтобы найти слабые места. Существуют же какие‑ нибудь психотропные препараты, способные сделать его послушным? Ты славный парень, Эд, постараешься. Совершенно уверен, справишься с этой задачей.

Шэннон смотрел на Фонтану так, словно не верил собственным ушам.

– Но это не так легко, как кажется! Черт возьми, ЦРУ и ФБР, да что там, все секретные службы мира бьются над этой проблемой, до сих пор не решив ее, а ты предлагаешь справиться за сутки. Хочешь сделать из него робота, но этот человек несет угрозу, его нужно изолировать до конца его дней, а лучше – посадить на электрический стул, хотя его нет в этом штате. А ты толкуешь о каком‑ то тестировании. Ты больший сумасшедший, чем он.

– Может быть, Эд, может быть, – невозмутимо согласился Фонтана. – Но ты сделаешь это для меня – я на тебя рассчитываю.

Шэннон еще сопротивлялся:

– Послушай, Рэй, не могу же я ради него забросить своих пациентов. У меня плотный график приема больных.

– Эд, я сказал, что ты сделаешь, и давай закончим этот бессмысленный разговор.

Шэннон еще немного посопротивлялся, зная, что проиграл. Отправив на тот свет Амброзетти, он перешел черту и стал убийцей, преступником, ничем не отличавшимся от Фонтаны.

Глава 14

Магнус уже давно ждал Звонка. Он не знал, от кого будет Звонок. С годами Звонок завладел его мыслями и превратился в навязчивую идею. Бывали светлые времена, когда ему удавалось убедить себя в том, что Звонка никогда не будет и что нечего впадать в параноидальное состояние. И еще он слепо верил в то, что даже, если когда‑ нибудь раздастся Звонок, Рэй всегда найдет выход из положения.

В списке людей, от которых можно было ждать Звонка, судья Лу Ватерман не числился. Для Магнуса он уже умер. Удивительно, что он оказался еще жив. Какая муха укусила его так сильно, что уже на смертном одре ему взбрела в голову шальная мысль погубить жизни людей, которым еще наслаждаться и наслаждаться ею? Неужели он завидует их здоровью и молодости?

Вполне возможно, он ударился в религию. Страшась встречи с Создателем, перед которым ему придется ответить за многие свои грехи, он решил наилучшим образом использовать последние дни пребывания на этом свете, замолить свои грехи и успокоить свою совесть.

Итак, что он имеет на этот момент?

Джо Барбанел Фонтане ничем не обязан. Магнус понимал, как работает механизм разрушения. Сначала появляется небольшая течь, и только вопрос времени, когда рухнет вся плотина. А что будет потом? Набранные крупным шрифтом заголовки, повестки в суд, очные ставки с большим жюри, предъявление обвинения, увольнение с работы, показания под присягой, судебные слушания… Как все это вынести? Когда все кончится, лучшее, на что он может рассчитывать – это денежный штраф и пять лет отсидки в федеральной тюрьме. Карьера будет погублена, останутся долги, которые он не сможет выплатить до конца жизни, и, самое главное, рухнет семья, которую он изо всех сил старался сохранить.

Магнус мог надеяться только на то, то у Фонтаны найдется способ остановить разрушение плотины. В конце Концов, если он, Магнус, попадет под карающую десницу правосудия, Фонтана последует за ним.

Найти Фонтану оказалось делом нелегким. Впрочем, так было всегда. Доктор позвонил сначала в сыскное агентство, потом в телестудию, потом в «Нашез», и, наконец, в компанию автоперевозок. Везде он просил передать Фонтане, чтобы тот срочно позвонил ему.

В ожидании звонка от Фонтаны Магнус налил себе двойную порцию скотча. Алкоголь, попав в пустой желудок, сразу ударил ему в голову. Давненько он не был таким пьяным. Но теперь мир рисовался не такими мрачными красками. Ему было хорошо одному в доме. Барбара и Валери остались в городе. Не было ничего необычного в том, что Магнус укатил на Файр‑ Айленд в середине недели. Его коллеги понимали, что иногда ему требуется сбросить напряжение и успокоиться вблизи моря. Своим подчиненным он объяснял, что едет подзарядить батареи, и они его понимали.

Сообщать жене о звонке он не считал нужным. Доктор вышел на веранду; прихватив с собой бутылку скотча и модульный телефон. Окна выходили на рощицу, сквозь которую проглядывала океанская гладь. Небо прояснилось, открыв созвездие Ориона. Время от времени в поле его зрения попадали гуляющие по берегу влюбленные пары. Шум волн убаюкивал, и Магнус задремал. Он вздрогнул, когда вдруг зазвонил телефон. Несколько секунд соображал, кто бы это мог быть, но, подняв трубку, сразу все вспомнил.

– Это Фонтана. Что случилось?

– Беда. Сегодня днем мне звонил Лу Ватерман.

– Ватерман? Я‑ то думал, что он уже червей кормит, – Фонтана был удивлен, и это не предвещало ничего хорошего.

Магнус подробно рассказывал о разговоре с судьей, время от времени делая паузы в надежде, что Фонтана посмеется, успокоит и ободрит его, но тот сосредоточенно молчал, что также не предвещало ничего хорошего.

– Как ты думаешь, Рэй, что мне теперь делать?

– Почему бы нам не встретиться и не обговорить это дело, например, завтра в «Нашез»?

– Я не хочу появляться в городе, хотелось бы остаться здесь, – на острове Магнус чувствовал себя в большей безопасности, и поэтому, как ни упрашивал его Фонтана, твердо стоял на своем.

– Хорошо, – уступил, в конце концов, Фонтана. – Оставайся там и никуда не выезжай. Я скажу тебе, что нужно делать, и завтра кого‑ нибудь пришлю.

– Что ты собираешься предпринять, Рэй? – Магнус ненавидел себя за то, что его голос звучал умоляюще и жалобно. – Хотелось бы знать.

– Превентивные меры, Курт. Успокойся и поспи. Хорошо?

– Рэй, послушай, думаешь, твои превентивные меры… – но Фонтана уже повесил трубку.

Вскоре Магнус забылся тревожным сном. Ночью он несколько раз просыпался, обливаясь потом, и лежал, глядя в потолок и слушая ночные звуки: шелест ветра в листве деревьев, жужжание насекомых и шум прибоя. Когда понял, что заснуть ему больше не удастся, встал с постели и оделся. После вчерашней чрезмерной дозы скотча голова раскалывалась, а в желудке творилось Бог знает что.

Магнус вышел из дома и побрел к океану. Было по‑ предрассветному прохладно. Чувствовал он себя прескверно, хотя голова оставалась на удивление ясной. Теперь он начинал понимать, что беспокоило его больше всего.

Во время разговора с Фонтаной Магнус не придал особого значения его обещанию прислать кого‑ нибудь. Он подумал, что босс хочет, чтобы посланник успокоил и ободрил его, но сейчас, протрезвев, он решил, что дело в другом.

У него перед глазами стоял Фрэнсис Холмс, лежащий на столе для вскрытий. Как доктор ни пытался, он не мог воссоздать в своем воображении образ живого Холмса. Он был почти уверен, что, убрав Холмса, однажды захотят убрать и его.

Может быть, этот день уже наступил. Чем больше он размышлял о предстоящей встрече с посланником Фонтаны, тем сильнее утверждался в этой мысли. Поставив себя на место Фонтаны, Магнус попытался представить ход его мыслей: судмедэксперт засыпался, пользы от него уже не будет, а вот прихватить его с собой в тюрьму Магнус может.

Доктор оставался на берегу довольно долго, наконец принял решение, что будет делать дальше, и побрел к дому.

Несмотря на ранний час, он все‑ таки позвонил домой.

– Что‑ нибудь случилось? – спросила Барбара сонным голосом.

– Нет, я только что проснулся и захотел услышать твой голос.

– С тобой все в порядке? Я имею в виду, с головой?

– Я чувствую себя прекрасно, – соврал Магнус. – Просто у меня бессоница. Как там Вэл?

– Нормально. Сейчас спит, как и весь мир, а тебе все неймется. Ты можешь позвонить вечером? Мне нужно побывать в городе, но к шести буду дома, так что звони.

– Хорошо, Барбара. Я люблю тебя.

– Да, да, Курт. Я тоже тебя люблю, – Барбара повесила трубку.

Магнус набрал другой номер:

– Привет, Кейт. Это я, Курт.

– Как дела, милый? Что‑ нибудь случилось?

– Ничего особенного, просто захотелось позвонить и сказать тебе привет.

– Привет… – она замолчала, ожидая продолжения.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Магнус.

– Я в полном порядке, Курт. Могли бы мы поговорить позже?

– Ты не одна? – он попытался представить себе мужчину, лежащего рядом с ней, но увидел только аморфную мускулистую фигуру с растрепанными в пылу любовных утех волосами.

– Что?.. Нет, я одна, – сказала Кейт, и Магнус сразу понял, что она врет. – Но я ужасно хочу спать. До свидания, милый, – Кейт повесила трубку, не дав ему возможности сказать что‑ нибудь еще.

А чего он ждал? Слов любви? Сочувствия? Не много ли он хочет? Тем более в шесть двадцать пять утра.

Сам не зная зачем, доктор набрал еще один номер, но как только услышал ее сонный голос, слова вылетели у него из головы, и он понял, что не знает, о чем говорить.

– Алло, алло, кто это? Это ты, Майкл?

Магнус осторожно положил трубку. О чем, собственно, он собирался говорить с Гейл Айвз? О том, что она ему нравится? Наверняка она бы его не поняла. Так или иначе, сейчас это не имеет значения.

Доктор вспомнил о пистолете двадцать второго калибра «айвар джонсон», на который имел раз‑ решение, но так ни разу и не воспользовался. Магнус сел в плетеное кресло в гостиной, взвел курок, приставил ствол сначала к сердцу, потом к виску, пока не собираясь нажимать на спусковой крючок – ему хотелось узнать, что испытывает самоубийца перед тем, как сведет счеты с жизнью. Ощущение было не из приятных. Его сердце зашлось в таком бешеном ритме, что он испугался умереть от сердечного приступа еще до того, как пустит себе пулю в лоб.

Магнус не мог не думать о вскрытиях многочисленных жертв, погибших от огнестрельного оружия. Он с отвращением положил пистолет на место, сходил в ванную и вернулся с четырьмя пузырьками. Доктор поставил их на стол, рядом с початой литровой бутылкой скотча. Четыре маленьких пузырька: секонал, туинал, нембутал и тофранил. Что принять? Туинал и секонал подействуют через два‑ три часа, и он будет мертв, нембутал – через пять‑ шесть часов, а тофранил, в отличие от барбитуратов, прежде чем убить, приведет его в возбужденное состояние и вызовет галлюцинации.

Он выложил на стол полутораграммовые таблетки туинала и секонала, затем двухграммовые – нембутала и тофранила, плеснул в стакан виски, выпил, подождал, пока приятная теплота разольется по телу, и уставился на таблетки. Он сделал свой выбор.

Глава 15

Майкл решил, что судья уже проснулся, снял трубку и набрал номер, очень рассчитывая на Ватермана, хотя и отдавал себе отчет в том, что у того может выйти какая‑ нибудь промашка. Вчерашний звонок Магнусу – эффектный ход, имевший целью доставить удовольствие Майклу, но, с другой стороны, он мог послужить предупреждением шефу Бюро судмедэкспертизы, чтобы заметал следы. Сейчас самое главное – контакт с окружным прокурором Барбанелом; если Ватерману удалось переговорить с ним, этого вполне достаточно.

Трубку подняла Изабелла. Часы показывали восемь утра, но ее голос звучал так, словно она только что проснулась.

– Мистер Фридлэндер?

– Да.

– Вам не удастся поговорить с судьей.

– Он спит?

– К сожалению, ночью умер.

– О Господи! Извините, мне очень жаль… – Майкл был в растерянности. – Вы не знаете, говорил ли он с окружным прокурором мистером Барбанелом?

– Судья весь вечер сидел на телефоне. Не знаю, кому он звонил. Извините.

Растерянность прошла, и Майклом овладело злое отчаяние, будто он добрался до самой двери, но в последний момент та захлопнулась перед самым его носом. В телефонном справочнике он нашел нужный номер и позвонил в окружную прокуратуру района Манхэттена. Конечно, никто и не подумал соединять некоего мистера Фридлэндера с прокурором, но Майкл сказал, что это касается судьи Ватермана, и оставил свой номер телефона.

Потом попытался дозвониться до Гейл – отчаянно хотелось увидеться с ней. Он не мог довериться никому другому, кроме нее, никто не сможет его понять. В другие времена, не задумываясь, дал бы ей возможность поразмышлять, чего ей хочется или не хочется, но только не сейчас. Майкл уже подозревал, что любит ее, но тогда почему одолевают сомнения? У него не было времени на то, чтобы разобраться в своих чувствах, – она ему нужна.

Гейл дома не было. Майкл подумал было наговорить ей послание на автоответчик, но не стал, решив, что ответного звонка ему все равно не дождаться.

Он должен что‑ то делать! Нельзя же сидеть и просто ждать. В голову пришла сумасбродная идея – Майкл набрал номер Бюро судмедэкспертизы и попросил соединить с доктором Магнусом. Он не стал называть своего имени, рассудив, что с ним Магнус говорить не пожелает. Но, как оказалось, это не имело значения, поскольку доктора в кабинете не оказалось – он в отъезде и появится на работе лишь в начале следующей недели.

Он попытался вспомнить, где живет Магнус, но в памяти всплыла только мальчишеская выходка, когда, возбужденный алкоголем, хотел поймать доктора, взять его за шиворот и вытрясти признание – это где‑ то в Форест‑ Хилле, район Квинс, точнее место уже не припомнить. Нужно узнать его адрес, что, впрочем, не так уж и трудно. Майкл ничего не терял, лелея маленькую надежду на то, что после звонка Ватермана Магнус одумается и откроет ему правду – случаются же и более странные вещи.

Выдалось ослепительное утро, солнечное и теплое, Майкл не помнил такого с тех Пор, как приехал в Нью‑ Йорк. Полчаса назад он сел на поезд на Семьдесят седьмой улице и теперь ехал незнакомыми улицами Форест‑ Хилла, высматривая дом Магнуса. Улицы были почти безлюдными, и это обстоятельство почему‑ то нервировало его. Скоро они с Магнусом встретятся, но что из этого получится?

Он вспомнил место сразу, как только увидел: дом кирпичный, двухэтажный, с двумя гаражами. На лужайке рос развесистый клен, затенявший подъездную дорожку, – мечта каждой американской семьи.

На этот раз Майкл был настроен решительно: не станет часами робко болтаться вокруг дома, сразу направится по кирпичной дорожке к дверям, помня, что стоит только поддаться минутной слабости – и все потеряно, придется повернуться и уйти. Майкл нажал на кнопку звонка, даже не подумав, что скажет Магнусу, когда откроется дверь.

Дома кто‑ то был, ему показалось, что слышен звук работающего телевизора. Майкл нажал на кнопку еще раз, но никто не открывал. Он уже собрался уйти, когда дверь вдруг распахнулась и из нее выглянула девушка лет семнадцати‑ восемнадцати.

– Кто вы и чего хотите? – спросила она.

– Мне нужен доктор Магнус. Он дома?

Девушка приоткрыла дверь пошире. Мальчишеская прическа, голубые глаза и пугающе бледная кожа – девушка, очевидно, избегала солнечных лучей, боясь растаять.

– Папа на острове.

Так это его дочь? Премиленькая! Майкл ожидал, что дверь откроет сам Магнус или его жена. Почему‑ то ему и в голову не приходило, что у доктора могут быть дети.

– На каком острове?

– На Файр‑ Айленде. У нас там участок и домик. – Ее голубые глаза рассматривали его с явным интересом. – Кто вы?

– Майкл, – ответил он, не посчитав нужным называть свою фамилию, тем более, что девушке она ни о чем не говорит.

– Я знаю сотни Майклов.

– Он долго там пробудет?

– Где? На Файр‑ Айленде? – она вдруг нахмурилась. – Не могу сказать. Не слежу за отцом и не лезу в его дела.

– Ясно. Тогда не подскажете, как найти ваш домик на Файр‑ Айленде?

Девушка вышла на крыльцо. На ней были только майка и шорты, и то и другое ужасно поношенные. Майкл предположил, что это ее стиль одежды: бедные одеты гораздо приличнее.

– Вы это место никогда не найдете, – сказала она, без стеснения рассматривая его.

– Скажите адрес: название улицы, номер дома. – Майклу повезло, что дверь открыла именно она. Любой другой уже давно без лишних слов отправил бы его подальше.

Девушка рассмеялась:

– Вы не были на Файр‑ Айленде, не так ли? Там нет улиц, нет машин. Поверьте, вы никогда не сможете найти наш домик.

У Майкла не было оснований думать, что она говорит неправду.

– У вас есть деньги? – вдруг спросила она.

– Есть. Немного. А что такое?

– Если вы оплатите мой проезд на пароме, я отвезу вас туда, куда вам нужно. Все равно мне сейчас нечего делать.

Майкл не испытывал особого желания целых два часа провести в обществе этой девчонки, но, здраво поразмыслив, решил, что другого выбора у него нет.

– Они убьют меня, если узнают, что я взяла «порше», но моя мама не вернется домой до позднего вечера и ничего не узнает. Хотя пусть даже и узнает. Плевать! Не тащиться же на поезде. Проблема только в одном.

– В чем именно?

– Вы имеете водительское удостоверение?

– Да, только выдано в Нью‑ Гемпшире. А в чем дело?

– Если нас остановит полицейский, вы скажете, что это вы ведете машину. Договорились?