ЧЕЛОВЕК. ПРЕИСПОДНЕЙ. Часть I. ДОМ

ЧЕЛОВЕК

ИЗ

ПРЕИСПОДНЕЙ

Часть I. ДОМ

ОТ АВТОРА или К ПРОЧТЕНИЮ ОБЯЗАТЕЛЬНО.

Здравствуйте, дорогие друзья.

Вот и случилось то, чего все мы так долго ждали – вы держите в руках первую книгу новой серии «Мир – Дому».

Традиционно, первым делом хочу поблагодарить всех, кто принял участие в выходе этой книги, помогал мне выпустить ее, участвуя в предзаказе. Дорогие друзья, огромное спасибо за поддержку! Без нее ничего этого не было бы. Без сбора средств мы не смогли бы сделать ни обложку (рисунок ее), ни напечатать книгу на бумаге, ни отдать ее редактору и корректору на вычитку – ни-че-го. Ваша помощь очень нужна, спасибо огромное!

Эта книга, как и все последующие в серии, вновь издается мной самостоятельно и по предзаказу. Кто следит за моим творчеством – тот знает почему. А кто не в курсе, поясню: я издаю свои книги сам, самостоятельно, с помощью и поддержкой моих читателей. Тут все довольно просто. В Контакте есть группа под названием «Авторская группа Дениса Шабалова», где собралось уже довольно большое количество читателей, которым нравятся мои книги. Там же вы можете в подробностях познакомиться с обстоятельствами этого решения – все это лежит в одной из тем в Обсуждениях.

Процедура получения книги проста. После того, как новая книга написана, мы начинаем предзаказ, собираем средства на издание – как на бумажный вариант, так и на электронный, и на аудиоверсию. После окончания его я провожу все необходимые мероприятия – редакторские правки, рисунки, оформление обложки, подготовка макета, отдаю на озвучку – словом, веду ее до самого выхода из-под станка печатника. И после этого рассылаю всем, кто ее заказал. Так оно как-то лучше, когда всем процессом руковожу я сам, а не издатель, которому не особо интересно, какой будет книга, а нужна лишь прибыль с ее продажи. К тому же в книгах, распространяемых таким образом, есть небольшой, но приятный довесок – автограф. В этот раз, кстати, к оформлению книги добавились и небольшие бонусы в виде автографов прототипов всех персонажей, задействованных в книге (да-да, они вполне реальные люди).

То же самое касается и электронной версии и аудио – в этот раз я не планирую выкладку на Литрес, приобрести книгу можно будет только у меня. Либо – выкладка все же будет, но через довольно долгий промежуток времени: может быть год-полтора, когда книга перестанет быть новинкой.

Тем не менее, я понимаю, что наверняка она окажется в открытом доступе… что ж, по зрелым размышлениям это тоже не так уж плохо. Мне писало немало людей, кто, прочитав книгу с торрента, обращался ко мне и заказывал ее уже на бумаге. И это действительно приятно – это значит, что я сумел так зацепить человека, что он захотел поблагодарить лично автора. Это обычная ответственность перед автором – но как же она важна!.. Это действительно много значит!

Я понимаю, что все вы ждете немного информации о серии «Мир – Дому», так как пока об этом сказано было довольно мало. Так вот. Серия планируется масштабная, одних только моих книг – семь. Построена она будет по такой схеме: основную ветку о главном герое веду я; но в серии будут принимать участие и другие писатели, которые тоже будут развивать свои локации и своих героев – и которые будут встроены либо взаимодействовать с основным персонажем: иметь отсылы к событиям в основной ветке, захватывать ее краем, соприкасаться с ней, либо даже принимать непосредственное участие, но с другого бока… Словом, мы постараемся сделать так, чтобы читатель видел события не только глазами собственно моего ГГ, но и глазами героев других авторов. И получать ответы на вопросы, которые встали перед ГГ, читатель будет и со страниц книг других авторов тоже. Таким образом мы достигнем большей полноты картины и куда большей ее масштабности, заплетем все книги серии в одну сеть перекликающихся событий.

Все книги, которые будут выходить в серии, будут проходить жесткую вычитку. Мной. Во-первых – я хочу и буду сам бороться за качество. Я не имею ввиду орфографию и пунктуацию, ей будет заниматься специальный редактор. Я имею ввиду – сюжет, логику его и правдоподобность. А во-вторых, это необходимо для того, чтобы быть в курсе, чтобы встроить сюжет каждой очередной книги в серию. Это касается как авторов-новичков, которые захотят попробовать себя в серии (смелее ребята и девчата; если серия захватит вас настолько, что захочется написать свое – дерзайте; поможем и подскажем) – так и опытных авторов. Стараться мы будем для читателя.

Серия не будет бесконечной или растянутой начерт знает сколько лет. Количество книг будет конечно. Я не знаю пока – сколько. Может, пятнадцать, может и двадцать. Пока я вижу лишь свои семь и две-три сторонних авторов. Но растягивать «Санту-Барбару» мы не станем – это и дурной тон, и читатель устает от произведения, да и автором завладевают новые идеи, которые хочется реализовать. Нужно понимать, когда закончить историю, чтоб она осталась в умах читателей. Впрочем – это будет еще совсем не скоро, ибо вы держите пока лишь первую книгу.

Теперь что касается собственно нового мира. Прежде всего, отмечу вот что. Когда я отдавал первую главу на прочтение бета-ридерам, некоторые сразу же говорили о том, что многое не понятно. «Кадавры», «контроллеры», «паутина», «горизонты», «Дом»… сразу неясно что это такое, где происходит действие, что там вообще и как… Но, позвольте, ребята… Это – новый мир! Естественно, что не всё сразу же от и до в нем будет ясно! Входить в этот мир и понимать его придется постепенно, не сразу. Помнится, когда я начинал читать С. Логинова «Многорукий бог далайна», я тоже далеко не сразу врубился во все эти «шавары», «далайны», «тесеги», «цереги», «ыльки», «жанчи» и прочее, и прочее… А теперь это одна из моих любимейших книг. Наберитесь терпения. Уже к середине книги вам все станет ясно, вы воспримите этот мир от и до, привыкните к терминологии, войдете в него. Так даже интереснее, ибо книга от этого становится не одноразовой – ее интересно открывать снова и снова, потому что с каждым разом ты понимаешь что-то еще и еще. Логинов читан раз десять и минимум раз в год я открываю книгу снова. Я уверен, что через два-три месяца – или, тем более, перед выходом второй – вы откроете «ЧиП» заново и прочитаете уже с большим пониманием, ибо некоторые знания уже уложатся в голове и восприятие будет уже заточено именно под этот мир.

В книге довольно большое внимание уделено оружейной специфике, тактике, работе с оружием и т. п. Что поделать… такова уж моя особенность. Я стремлюсь знакомить читателя (а основной мой читатель – именно мужская аудитория, хотя есть и представители прекрасной половине человечества) с оружено-стрелковой тематикой, стремлюсь избегать голливудщины, стремлюсь прививать оружейное понимание. Это – дань правдоподобности. И должен отметить, что многим такая специфика очень нравится. Как сказал один из фанатов моих книг: «ваши книги можно читать не только как художественную литературу, но и как образовательную в областестрелковки и тактики». Приятно же! Впрочем, что-то я расхвастался… J Продолжим.

Кроме того. Первая книга построена по тому же принципу, что и первая книга серии «Право на…» - есть главы о настоящем главного героя и есть главы о его прошлом. Почему так? Я считаю, чтоб понять и полюбить персонажа, читатель должен видеть его путь с младых ногтей. Тем более в такой масштабной серии, как «Мир – Дому». Герой не должен выскочить как чертик из коробочки и ожидать, что читатель безусловно поверит в его силы и возможности, в его, если можно так выразиться, крутость. Все это желательно показать. Но кроме того, есть и еще одно соображение: в прошлом ГГ скрываются события, влияющие на его настоящее – и о них обязательно нужно рассказать не просто мельком, отсылом в одном абзаце, а подробно. Только тогда читатель поймет характер героя и его сущность, начнет с увлечением следить за его дорогой, верить в его мотивы и логику его поступков. А вот во второй книге и последующих этого уже наверняка не будет – в первой и без того сказано все, что необходимо. Дальше ГГ нужен нам уже нынешний.

А по конфигурации и строению так. Главы о настоящем – само обозначение номера главы – идут обычным шрифтом, главы о прошлом – курсивом. Это нужно для большей ясности, ибо некоторые читатели могут запутаться.

Что сказатьеще?.. Даже не знаю. Да и хватит уже болтовни. Перед вами новый мир, новая серия, над которой еще работать и работать. В данный момент пишется вторая и третья книга, а так же – пятая. Вторая – моя. Третья и пятая – других авторов. Мы уже работаем для вас и очень надеемся, что уже первая книга заинтересует вас так, что вы с нетерпением будете ожидать последующих. А потому – приятного чтения, дорогие друзья.

И помните: все только начинается.

Денис Шабалов.

2019г.

СОДЕРЖАНИЕ

Пролог 6

Глава 1. ОХОТА 8

Глава 2. АРМЕЙСКИЕ МЕЧТЫ 32

Глава 3. В ДОРОГУ?.. 54

Глава 4. СКАЗКИ О ПРОШЛОМ 73

Глава 5. ОТЦОВСКОЕ СЛОВО 95

Глава 6. БОЛЬШОЙ СОВЕТ 116

Глава 7. ИГРА ЗАРНИЦ 135

Глава 8. ГЕРОИ И ПРЕДАТЕЛИ 158

Глава 9. КОФЕЙНАЯ ГУЩА 170

Глава 10. СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ 187

Глава 11. РОМАНТИКА ДАЛЬНИХ КАЗАРМ 224

Глава 12. СБОРЫ 242

Глава 13. ИНИЦИАЦИЯ 251

Глава 14. БОЕВОЕ БРАТСТВО 277

Глава 15. АБСОЛЮТНО СЕКРЕТНО 286

Эпилог 297

Пролог

Фонарь тонко пискнул – и красный огонек, сигнализатор уровня заряда, потух. Диод моргнул и начал медленно гаснуть, превращаясь в уголек, словно отдавая последний свет, что у него еще был. Потом исчез и он – и вокруг человека сомкнулась тьма.

Лишь непроглядная тьма и его хриплое срывающееся дыхание.

Отпустив увесистый цилиндр фонаря, гулко брякнувший корпусом о бетон, человек продолжал ползти. Алюминий очень стойкий металл, особенно если рядом нет воды – и фонарь останется здесь до конца времен. Ему не нужно никуда спешить. А вот человек торопился. Выбрасывая правую руку, он опирался локтем левой, чуть приподнимая тело – и рывком подтягивал его вперед. И снова. И опять. Времени оставалось совсем мало – ремень, стягивающий культю, порвался окончательно и человек полз, оставляя за собой смазанную алую дорожку. Кровь уходила, а вместе с ней уходила и жизнь.

Человек знал, что он уже мертв – но это было не важно. Он умер еще тогда, когда сделал выбор, понимая, что кроме него никто не сможет победить эту преисподнюю. Снова. В который уже раз. Но цель – та цель, к которой он шел всю свою жизнь – была уже совсем близко. Пятнышко призрачного света впереди, мелкое, не больше булавочной головки. Там, где заканчивался тоннель. Там, где закончится и все остальное.

Но сначала нужно дойти. Добраться. И донести то, что лежало сейчас в его рюкзаке. Казалось бы – мелочь, бумага, упакованная в тонкий прозрачный целлофан… но сколько же силы заключено в ней! Именно она, эта сила, и нужна людям. Чтобы поставить, наконец, точку в войне, длящейся уже не один десяток лет.

Человек полз вперед – но не дорогу он видел перед собой. Узкая кишка вентиляции сама выведет к цели. Хватило бы тех жалких остатков сил, что еще остались. Говорят, что перед смертью вся жизнь словно проходит заново – и сейчас перед глазами его одна за другой проплывали картины прошлого. Того, что выпало ему пережить. А выпало на его долю куда как не мало…

Стылые морозы и ураганные ветра нового мира, убивавшие быстрее, чем ты успевал это понять. Тьма Преисподней, в которой, тускло отсвечивая сталью брони, таилась смерть. Резервации, где люди звались «бревнами» и различались лишь по штриховому коду на шее. Лаборатории Ордена, где царствовал жуткий «Монарх». Комплекс, бывший когда-то концлагерем, но ставший его домом; огненный ад Ржавого Пояса; полные щемящего сердце кошмара пространства Территории. Фантастические красоты и мерзости Колыбели. Это была лишь малая толика того, что довелось ему испытать. Все это было в его жизни, все это он прошел. Не слишком ли много для одного человека?..

Достойная смерть – отличный конец достойной жизни. А его жизнь была такой. Мудрецы говорят, что мир не делится на черное и белое, что он многоцветен, раскрашен множеством цветов. Но человек был уверен в обратном. Черное – это черное. Зло. Белое – это белое. Он знал это просто потому, что всю свою жизнь стоял за белое. Уже очень давно он желал только одного. Он жил и боролся, приближая именно эту цель: те, кто стоял у истоков, кто принес раздор и вражду в его дом, когда брат шел на брата, а сын на отца, кто долгие-долгие годы пользовался плодами жутких своих дел – должен был уйти. Бывшие когда-то элитой, они выродились, превратившись в кошмар этого мира. Они сумели подчинить его себе, перекроить по своему желанию – но теперь у них был только один путь: сгореть в пламени, исчезнуть, дав начало новому миру, чистому и справедливому. Маятник, качнувшись когда-то в одну сторону, в крайнее свое положение, стремительно летел к центру равновесия. К той самой цели, к которой и шел сейчас человек.

Мир снова изменится.

Время богов закончилось.

Пришла пора платить по счетам.

Глава 1. ОХОТА

Нож был хорош.

Клинок – словно угловатый римский меч-гладиус. Широкий, обоюдоострый, с ломаной геометрией лезвия, по одному ребру жесткости на каждой плоскости, по паре широких кровостоков с обеих сторон ребра. Два боевых упора, чтоб рука не скользила, рукоять из какого-то чудного материала – пористого, словно губка, пятки тереть. Крепко в перчатке лежит, ни кровь, ни жир не помеха. На пяте клинка с одной стороны надпись: «ExtremaRatio»[1]. С другой – «Praetorian IIT». Нашел Серега этот нож в «Энциклопедии», оказалось – авторитетнейшая фирма. Ну оно и сразу видно – не самодел, вещь добротная, заводская, еще До сделана. А уж как резал – сказка! Полосовал агрессивно, только держись – уже и опробован был третьего дня, когда случилось с контрó ллером сойтись.

В тот раз попался кадавр[2]. Жиру в них ни грамма, сплошные жилы, мышцы и сталь – но в шею, между броневыми пластинами, клинок вошел как в масло. После уж, когда распотрошили его, всю броню, оружие, снарягу поснимали, осмотрел Серёга свой новый тесак – и ни единой щербинки не нашел. Хотя когда бил, все ж скрежетнул по металлу. Щели между пластинами узкие, попробуй попади… Да и бил-то спереди, впопыхах, когда организм уже обернулся, и кулачищем своим бронированным в голову саданул. Хорошо, рефлексы спасли. Наставник эти его рефлексы всегда отмечал и в пример ставил. Серёга вправо голову дернул – кулак мимо и прошел, лишь ухослегка задел. А не успей он уклониться – все, привет Отработка. Железным-то кулачищем со всего маху в голову.

Вот и теперь. Распластавшись на трубе вентиляции под потолком, в одном только обтягивающем черном термобельеи наушниках, Серёга правой рукой еще раз с любовью ощупал нож, закрепленный слева на пузе. Тронул пальцами пластиковые ножны, погладил шероховатую рукоять... Не зря он за дедом в дыру полез, ой не зря… Но не оставлять же его было.

История странная, что и говорить. Попахивающая, прямо скажем. Не сказать чтоб такое в первый раз было, и раньше людей в Джунглях находили – однако то были свои, люди Дома, когда-то потерявшиеся в галереях, коридорах и переходах, или отверженные, вне закона, кого изгнали по разным причинам. Но в этот раз…

Возвращались с позапрошлой охоты. И на самом подходе к Дому, когда оставалось метров пятьсот прямого пути, уже виднелся вдали прожектор Внешнего Периметра и слышалосьпобрёхивание собак патруля, из темной щели под потолком – стон... Пацаны сразу стойку: четверо стволы на щель, остальные сектора разобрали, по сторонам зыркают. Ждуткомандира: какие будутуказания? И Наставник молчит, смотрит на Сотникова. У него всегда так, не поймешь – то ли решение увидеть хочет, то ли сам растерялся. Серёга сбросил снарягу, достал веревку с кошкой, закинул за трубу вентиляции, влез, посветил в щель фонарем… Сначала не разобрал ничего – куча тряпья, волосня спутанная, приклад торчит… А после пригляделся… мать честная!.. Дед! Весь в грязи, в тряпках изгвазданных, морда черная, словно трубочист, бородищей по самые глаза зарос… А уж шибает от него – за сто шагов учуешь! Тут тебе и пот застарелый, и моча, и кровища… Как он сюда пролез, почти к самому Внешнему Периметру, как блокпост в транзитной галерее обошел – поди знай. Вот только что проходили Западный КПП– тихо, спокойно, без происшествий. Муха не пролетала. А тут нате вам… И второй вопрос, еще похлеще – почему этот лаз не замурован? Неужели пропустили коммунальщики, не заметили?!

Вытащили старика – он и сознания сразу лишился. Но пока тянул его Серёга из щели – очень даже активно помогал. Трясется весь как припадочный, в руку вцепился – не отдерешь, бормочет что-то, подбадривает… даже сынком разок назвал. То есть – в памяти бродяга из паутины вышел, в своем уме, что само по себе уже невероятно.

Ладно. Вытащили его, погрузили на платформу. Осмотрели. Всего из конечностей и осталось-то у него, что левая рука в целости. Правой по середину предплечья нет – причем видно, что свежее, кровит. И обе ноги по середину бедра. Обрубок, не человек. Как он полз, как добирался… с ума сойти.

Снял Серёга отпечатки – благо, осталось откуда снимать, – погонял базу данных в коммуникаторе, попробовал опознать. Снова странное… Нету! Не значится такой! Это как же такое может быть?! Правда, тут Наставник его успокоил: вполне возможно по секретным архивам проходит.

Обшарили его. Рюкзак при нем был почти пустой: бумаги какие-то внутри, калаш с гнутым стволом и без патронов, противогаз, серебрянка, ополовиненный рацион питания, парочка ХИСов[3], фонарь-жужжалка с собственным генератором, светивший кое-как себе под нос. И вот этот нож. И тесак Серёга сразу себе забрал – имел полное право, по Закону охоты. Деда вместе со всем его безобразием дотащили до Комендатуры, да там и сдали – пусть начальство разбирается. А нож – трофей. Добыча верная. И расставаться с ним он не собирался.

Удачу им этот нож принес. Три выхода назад охота криво пошла, нарвались на ППК с боевой тройкой из четырехсотых и паука, и десятком кадавров сопровождения. И хотя обились от них без потерь – но без добычи вернулись. Позапрошлая – тоже неудача, разве вот мужика нашли. А на прошлой сразу двухпятисотыхдобыли. Целехоньких! И ведь где – на своем же горизонте, где территории на семьдесят километров вокруг хоженые! Но оборвали-таки черную полосу, Наставника порадовали и на Совете похвалу получили. И с такой добычей вернувшись, полное право имели на недельный отдых – но Серёгасвоей командирской волейснова обойму вДжунглиувел. Чуялось, что успех закрепить надо. Непременно показать, что основаони в строю, снова обойма одна из лучших иДому от нее одна только польза.

Охота на контрó ллера – дело не простое. Контрó ллеры, они разные бывают. Есть такие, что и крупным калибром употеешь, какой-нибудь ППК[4], многотонная боевая платформа. Такой опасен только тридцатый[5] или пятьдесят седьмой[6], а еще вернее – РПГ[7] или ПТРК[8]. К ним без тяжелого вооружения и не совались даже: во-первых, ручная стрелковка для нее – тьфу, мелочи; во-вторых – огневая плотность запредельная; а в-третьих – их всегда пехота сопровождает, просто так не подберешься. Но платформы и встретить не просто – в боковые коридоры им не протиснуться, они транзитных галерей держатся, там просторнее, есть, где развернуться. Здесь же, в глубине паутины, чаще попадались механизмы до двухтонника включительно, у них габариты куда меньше. Или кадавры.

Но даже и КШР-400, боевой механизм самого низшего класса, просто так не возьмешь. Пять-сорок пять против него почти не работает – там броня по фронту до пятнадцати миллиметров, а пятерка, даже 7Н39 «Игольник»[9], берет максимум десятку. Да и то вплотную. Тут разве что М993[10] или 7Н37[11]лобовину пробьет… Но эти номенклатуры – редкие, как свет в паутине. Куда чаще работали простыми бронебойными – М61 или 7Н26. И здесь уже приходилось учитывать слабость патрона по броне, братьс умением, не абы куда лупить, а с толком: уязвимости выцеливать, сенсоры и камеры, решетки вентиляции… Либо туда, где броня потоньше – боковые пластины корпуса, например. А еще – максимум старания приложить, чтобы добыча с пользой была, чтобы он целенький остался.

Иначе что получится… Ну отработал ты по нему куда попало, разом в пять-шесть стволов, пробил броню, достал уязвимыйузел, завалил, наконец… Так ведь пластины броневые на выброс. Да еще и электронику повредишь или топливный элемент. Какая же это охота? Это уже война.

Тут всякая обойма по-своему изгалялась. Кто-то по ногам срезал, разбивая шарнирные элементы голени или колена с крупного калибра; кто-то в яму загонял и караулил неделю, пока заряд сядет; кто-то топливные элементы отстреливал, кто-то путанкой[12] загон выстилал, кто-то серебрянкой укрывался и с тепляками-ночниками работал – хитрили, как могли. Но Серёга считал все это детскими игрушками.

Положим, отстрелил ты ему ногу… А дальше что? Контрó ллер, понятное дело, мобильность теряет – но огневая-то мощь та же. Заползет в щель, которых в этих каменных джунглях до черта, щитами укроется, стволы выставит, как рак клешни – попробуй выковыряй. Не подступишься. А если это не механизм, а кадавр – тот еще злобнее становится, финты изобретает, так и норовит подлянку устроить. И если после всего этого и добудешь его – некомплект получается. Ноги-то нет – а с ней и сервоприводов, и броневых пластин. Да еще и половины боезапаса, который он, отстреливаясь, на тебя же и потратил.

Топливные элементы глушить– те же яйца, только в профиль. К тому же, не каждый и погасишь – у которого нет контура гашения, тот и сам рванет, корпус вдребезги, и соседей покалечит. Аккумулятора, если экономно расходовать, семье из четырех человек надолго хватает. Особенно если он от двухтонника и выше. И жилье обогреть-осветить, и еду сготовить, и на прочие необходимости. Кто же от такой добычи отказывается? Только идиот. К тому же и Советом не одобрялось на охоте по топливным элементам лупить. Аккумуляторы считались стратегическим продуктом, почти как оружие или боезапас.

А уж яму делать Сергей почитал сильно ниже достоинства. И своего и всей своей обоймы. Бабский вариант какой-то…Оно и долго; и сил много уходит; да еще и бабка надвое сказала, загонишь ты его в яму или нет. Ты сначала эту яму сооруди – употеешь плиты вынимать и камень долбить, разве что мягкая порода попадется или расщелина… Потом замаскируй – пленку найди или наподобие. Потом еще сиди жди или приманивай. А в итоге – вот комедия! – если ты на боевую тройку нарвешься в составе которой паук или кентавр. Они яму за пятьдесят шагов засекут – и местоположение, и размеры – и напарникам информацию тут же скинут. Вот и накрылась западня. Можно сниматься и домой не солоно хлебавши.

Бухало уже где-то невдалеке, не иначе за два-три зала. Громкость выстрелов пока еще была не критична, активные наушники[13] пропускали звук и потому Серега различал сейчас и калашибойцов, и резкий выстрел снайперского громобоя Одноглазого, и даже КОРД[14] Железного Дровосека. Хотя Дровосек, согласно приказа, должен был мимо пару очередей положить и сразу отходить! Ну, если попортилбронепластины, сволочь, – ответит по полной программе! Двое суток сюда шли, в такие дебри, на четыре горизонта поднимались – и все зачем? Чтоб тушку вдребезги?..

Грохот выстрелов меж тем приблизился. Били одиночными, для экономии боезапаса, стрельба шла уже через зал – и в ответ время от времени коротко долбили пулеметы контрó ллера. Четырнадцать с половиной, не меньше, по звуку определил Серёга – слишком уж солидно бухало. Кентавр. Добыча редкая и ценная. С него, если аккуратно сработать, много можно собрать! Мало того, что крупнокалиберный – так у него вторым оружием еще ПКТМ[15] и больше восьми тысяч боезапаса. Вот это да, это по-настоящему свезло!

Чтобы валить такую крупную дичь, обойма Сотникова свою методику имела. Хоть и риск очень уж высок, но если четко сработать – добыча будет. Расчет прост. ШМП-2000 «Кентавр» уже и лазерный сканнер[16] имеет, и сканнер плотности, радар на обратно-рассеянном излучении[17] – все те устройства, которые буквально видят за стеной человека. Конечно, можно и их обмануть – толстая стена, предельное для сканнера расстояние в сотню шагов, либо скрытое укрытие, чтоб лазерный луч не смог ощупать… или вот как сейчас, попытаться ящеру уподобиться, сымитировать общие контуры. А лучше – все вместе, чтоб вероятность обмана по максимуму увеличить. Правда, гарантии нет, что удастся ли обмануть устройство – но без серьезного риска и добычи хорошей не получишь.

Учуял он, скажем, шевеление за стенкой. Просканировал. Абсолютных данных не получил. Дальше нужна визуальная идентификация. Входит он в зал – а тут по нему ребята работать начинают, из укрытий метров соста. Причем стреляют в корпус, по грудине, где броня толще всего, а то и вовсе рядом пули кладут. Контрó ллер, конечно, сразу в бой, первоочередная цель для него – человек. Но и пространство вокруг себя начинает обрабатывать, пусть и с некоторой задержкой… И вот тут есть буквально несколько мгновений, пока он засаду не прочухал. Главное момент этот не просрать…

В общем – ничего так, неплохо пока выходило. Правда, тут до первой промашки. Если механизм после такой засады выпустить, он информацию воспринятую остальным передает. Самообучаются, твари. Раз что узнал или увидел – все, уже в блоках памяти. И как только с соседом в контакт войдет – сразу ему пуляет. А тот дальше по цепочке. Так и получается: пока методика действует, пока горячо – надо железо ковать. Причем, чтоб без срывов было.

Вот они и ковали. Лежал Серега, прижавшись к трубе вентиляциинад дверью в соседний зал, мёрз и ждал, когда пацаныконтрó ллера подманят. С собой только нож, наушники и ничего больше. Даже УПЗО[18]нет – какой же ящер железяку на башке таскает? Неудобно, конечно, ребятам из-за этого с фонарями работать приходится, чтоб ему цель подсветить – но деваться некуда. А что сам – так это потому, что никому больше войти в прямой контакт с машиной он не доверял. У него и реакция, и рука на удар лучше других в обойме поставлена – как-никак чемпион Дома по рукопашке три года подряд. А может и четыре, если в этом году не обосрется и снова Рыкова уделает. Да и вообще, командир должен пример подавать, самые сложные цели забирать. Теперь главное, чтоб ребята в соответствии с планом отработали, тогда будет обойма с добычей.

Первым в дверной проем влетел Ставр. Тут же упал на правое колено за стеной, вывесился корпусом из-за угла, отсек пару коротких.

- Готов! Пошли!

Следом ввалился Дровосек. В правой лапище пулемет, знаменитый КОРД-переделка, с прикладом, сдвинутым вплотную к ствольной коробке, и рукоятью перекинутой под окошко лентоприемника; в левой – короб с питанием; на загривке трубы РПГ висят… Паша мужик не просто здоровый – гигант. И раньше был не мал, силушкой не обижен, запредельная мощь его давно уже вошла в поговорку Дома – а уж после, как в экзу его вставили, так и вовсе. Огромен, аки Титан, и сотворит же природа такое… Ростом за два метра, вес под две сотки. Вот и таскает тяжелое на благо обоймы – без такого калибра на выходах кисло бывает.

Дровосек, глянув коротко вверх, нащупал Серегу во тьме под потолком, прошипел:

- Кентавр, командир! Принимай! – и побежал дальше.

Сергей промолчал. Вот что с ним поделаешь? Ведь сказано же – игнорировать, будто пусто здесь! Так нет!.. Ладно, на потом отложим балбеса…

Пашка замешкался было, решая, куда податься – но сообразил правильно: прогрохотал в самый конец зала, к дальнему выходу, улегся за бетонной тумбой. Помелькал там фонариком, устраиваясь, затих. И – будто прорвало. Следом за ним по одному, по двое, пошли ребята. Растекались по залу, занимая позиции за бетонными блоками, за агрегатами, ныряли в каналы в полу, в темные проемы переходных коридоров к соседним залам и галереям. Вся обойма, полностью, в количестве четырнадцати бойцов.

У Сереги сразу от сердца отлегло. Без потерь. Кентавр – механизм предельно опасный. Хоть и дуболом, но огневой мощью, бронированием и чувствительностью своей компенсирует. Четырнадцатый калибр в упор – смерть. Крошит бетон, кирпич шьет навылет, ребра тюбинга дырявит. И бывает, что немало людей теряет группа, особенно если в прямое соприкосновение войти. В третьей обойме хоть и редко такое бывало, очень редко– тренировкам и слаженности Серёга много времени уделял – но всегда сердце сжималось. Каждый из них свой, со многими с детства в одной казарме. И гибель любого потеря невосполнимая.

Накрыв рукоять ножа ладонью, Сергей аккуратно вытянул клинок из ножен. И снова отметил, как мягко и беззвучно он выходит. У контрó ллера слух чуткий, даже в грохоте боя звуковую дорожку на составляющие раскладывает, анализирует. Может и уловить звяканье металла, и отреагировать соответствующе. Механизм его наверняка уже чувствует – но пока точно не идентифицировал, все внимание на противника с оружием и в броне. Сейчас самое главное сразу же в дверях его принять, когда он щиты выставит и на бойцах сконцентрируется. Всего один шаг в комнату, этого будет достаточно.

Мандраж бил дай боже и совсем даже не от холода. Он буквально чувствовал капающий в кровоток адреналин. Капля за каплей, капля за каплей, повышая и повышая концентрацию, словно пружину взводя тело, чтоб в нужный момент сорваться с предохранителя и вложиться в один единственный точный и мощный удар. В голове вдруг, нарушая сосредоточенность, мелькнула картинка из глубин памяти – детский сад, экзамен, маленький Сережка держит карточку, на которой нарисован контрó ллер… и страх. Запредельный ужас, что чувствовал он тогда… Очень уж боялся их в детстве. Скажи ему в то время, что однажды он врукопашку механизм будет валить – счел бы сказками, наподобие тех, что батькарассказывал.

Тьма под ним шевельнулась и в зал из проема вдвинулась темная громадина. В рассеянном свете фонарей, упертых ребятами в потолок, двухтонник казался огромным рыцарем, с ног до головы закованным в доспех. В нижней паре конечностей – два изогнутых щита-скутума[19], сдвинуты вместе, прикрывают переднюю полусферу, на верхней паре КПВТ[20] и ПКТМ закреплены. Пацаны, выполняя приказ, тотчас же ответили короткими очередями и одиночными, стараясь занижать трассы или даже стрелять под нижние кромки щитов, чтоб командира рикошетами не посекло. Запело-завизжало по бетону пола, засверкали искры, выбиваемые пулями, загрохотал щит от тяжелых ударов… Вреда это машине не принесет – ну так и не на то ставка. Контрó ллер, загудев сервоприводами, сделал еще один шаг, остановился, поводя стволами пулеметов и выбирая наиболее опасную цель – и тогда Серёга, который именно этого и ждал в страшенном напряжении, мягко перевалился через край и с пятиметровой высоты упал на механизм.

Контрó ллер хоть и машина, но и он свой предел грузоподъемности имеет. И центнер, прилетевший сверху, все ж нагрузил его сервоприводы. Механизм просел, принимая дополнительную нагрузку и выравниваясь – и те доли секунды, пока он стабилизировал центр тяжести, Серёга использовал для удара. Пробив тонкое железо заглушки, маленький пятачок на самой макушке, клинок вошел в электронные мозги. Сверкнуло разрядом, гулко хлопнуло, повалил дым – и контроллер, содрогнувшись всем корпусом, замер. Только сервоприводы ног, опуская тело под нагрузкой, укоризненно запищали.

Готов.

Сергей спрыгнул на землю. Отсюда, снизу, ШМП-2000 казался и вовсе уж огромным. Да, собственно, так оно и было. Здоровенная хреновина на шести лапах, высотой почти три метра и весом больше двух тонн: боевое шасси, броня, средства обеспечения, оружие, боезапас… Вот это действительно серьезная добыча, такого завалить – почет и всеобщее уважение. И доля солидная.

Пока одевался, пока пассивник[21] натягивал, пока осматривал и ощупывал нож, пытаясь определить, нет ли каких повреждений – когда бил, кажись всю массу свою на самом кончике сконцентрировал! – вокруг уже собрались пацаны. Шлема и наушники поснимали, стволы в пол, галдят восторженно, хлопают друг друга по плечам. Сергей это безобразие немедленно пресек. Глянул только недоуменно на Злодея, повел взглядом вокруг – и Пашка тут же зама включил.

- Вашу мать! Че за херня, ребят! – зарычал он на весь зал. – Подходы кто держит?! Коридоры разобрали, быстро! Расслабляться командыне было!

Рык еще гулял где-то под потолком, а бойцы уже бросились врассыпную, занимая позиции. Из зала четыре выхода, считая и тот, что вел к временному лагерю, и три из них нужно под контролем держать. Всякое бывает. Расслабишься на минуту, а в это время из соседнего узла по переходу смерть притопает. Ладно механизмы, у них хоть и надеты на лапы тапки резиновые, чтоб по бетону не скользить – но все равно ходят так, что за сотню шагов слышно. А, к примеру, те же кадавры – они мягко ступают, беззвучно крадутся. Подойдет такой на расстояние поражения, да и положит половину обоймы.

Пихнув клинок в ножны – целый, без повреждений, только закоптился самую малость – Серёга удовлетворенно кивнул. Паша дело свое знал, как зам был полностью на своем месте. Рявкнет порой так, что уши закладывает. И у ребят в авторитете.

- Четверо на прикрытии, остальные впрягаемся и до лагеря, - скомандовал он. – Шустрее, мужики. Валим отсюда. Скоро со всего горизонта буратины сбегутся.

Пока обойма суетилась вокруг стоящего столбом контрó ллера, выковыривая топливный элемент и опрокидывая дохлый механизм для его более удобной транспортировки, Серега, дернув Леху Маньяка, велел ему заняться миной. Пути отхода желательно минировать. Наследили они порядком и лучше поставить мину тут, откуда кентавр выбрался. Дальше обойма компактно и тихо пойдет, контроллерам ее учуять шансов меньше. Отсечь этот коридор; а возьмут след – мина, отработав, и погоню собьет и след оборвет. Конечно, если это не крупный механизм. Сканнеры плотности были не у каждого контрó ллера, а только у тех, кто мог их работу обеспечить – приборы это прожорливые, энергии потребляют будь здоров, и носить их могли лишь модели, имеющие топливный элемент высокой емкости: ППК всех видов либо кентавр с пауком. Все остальные попросту не тянули, а значит и мину на расстоянии обнаружить не могли.

Маньяк, закопавшись в свой тактический ранец, начал выуживать оттуда составные части: корпус, детонатор, магнитный пускатель, поражающие элементы, толстенький брусочек ВВ[22]… Вытащил, разложил, принялся собирать. Серега отошел шагов на двадцать – так, на всякий случай. Хотя хрен ли тут двадцать шагов-то… Мань сам не раз говорил, что сапер ошибается только один раз. Вот как бы этот один раз на сейчас не выпал. Хотя осечек тут быть не должно, как спец по МВД[23] Леха свое дело зналтуго.

Ставить ММ-10 – «мина магнитная» вообще-то, но так как это собственное изделие Лехи, то и называл он ее не иначе как «Мина Маньяка» –не сложно и для человека она не опасна. Реагирует на критическую металлическую массу, начиная от трехсот восьмидесяти килограмм – аккурат вблизи нижнего предела массы КШР-400. Масса десять кило, вполне достаточно и рабочего ВВ и металлических роликов, чтоб буратину нафаршировать. Четырехсотого-пятисотого валит гарантированно, если в правильное место влетит; семисотому тоже достанется. Хоть и не критично, уйти он сможет, но маршрут прервать заставит. А человеку не повредит, просто не опознает его как цель. В этом и плюс ее – и минус. Если пойдет по маршруту другая обойма – все целы останутся, даже если рядом пройдут. Минус же в том, что из-за этого она и кадавров пропускает – нет на них столько железа. Но тут уж ничего не поделаешь, на этих только растяжку ставить или противопехотную. А это уже чревато, для людей опасно. И если уж поставил, вынужден был, – обязательно отметь местоположение и немедленно по приходу в Комендатуру доложи. Чтоб каждая выходящая за Периметры обойма, с обновлением знакомясь, у себя на картах ее помечала. Противопехотная может и месяц простоять и год. И однажды взять свое. В отличие от магнитной, у которой аккумулятор сдохнет через неделю.

Поставив мину – воткнули ее в расщелину в стене, так чтоб контрó ллеру, если мимо пойдет, весь бок разворотило, и замаскировали – вернулись к обойме. Бойцы кентавра уже повалили, приспособили щиты подложкой, чтоб на них погрузить и везти, как на салазках, привязали вожжи. В таком положении механизм сразу половину своего грозного облика потерял, стал похож на огромного жука, опрокинутого на спину, и потому беспомощного. Отдельно в большом транспортном бауле лежал топливный элемент – крупный бочонок, окрашенный в желто-черный цвет, со шкалой индикации заряда. Сергей дернул молнию, глянул – и чуть глаза на лоб не вылезли. Девяносто один процент! Обычно хорошо если половина заряда остается, а чаще всего – треть. Хотя даже и этого остатка надолго хватает. А здесь – полон! Поднял голову от баула – и тут же наткнулся на взгляд стоящего рядом Знайки.

- Ты на меня так не смотри, я сам охренел, - отвечая на его немой вопрос, сказал Илья.

- А с боезапасом что?

- Да все то же. В бою он минимум потратил, так что короба полны. Это получается, он прямиком к нам притопал. Я такое вообще в первый раз вижу.

Сергей недоверчиво хмыкнул. Илья отвечал в обойме за научную часть и за медицину. Электроника, медицина, программирование – это его. Как он сам шутил – ставим на ноги людей, ремонтируем механизмы. База знаний о контрó ллерах – знаний именно углубленных, вплоть до винтика, до самой мелкой платы в мозгах – тоже его епархия. И если он говорит, что не помнит такого, значит так оно и есть. Хотя… может все же бывало раньше?

- Домой вернемся – нужно в подразделении узнать. Напомни, я задам вопрос.

Знайка кивнул.

- Я тоже у своих поспрашиваю, может и слышал кто. Да и без того новость разойдется….

- Новость сама по себе разойдется, - ухмыльнулся Сергей. Доволен он был до невозможности. – Двухтонный буратина, да еще почти целый. И мало того целый… полнехонький! Когда последний раз такого валили? Год-полтора назад?

Илья снова кивнул.

- Как-то так. Полнехонький да… А вот мозгов снова не достали, - он вздохнул, поскреб свой ирокез на макушке. – Надо что-то еще думать. С этим своим методом ты меня без ЗИПа[24] оставляешь. Выгорают же мозги! А мне и материнка нужна, и оперативка, и блоки наведения, и навигации, и камеры... Потом сунетесь ко мне чиниться – а нету. Ноль да хрен повдоль! Для УПЗОвообще запчастей почти не осталось.

- Ладно, ладно, подумаем, - проворчал Сергей. В этих словах и впрямь была большая доля истины: мозги контрó ллера востребованы почти так же, как и боезапас, большинство электроники сосредоточено именно там. Но разрушение целостности черепа выжигало начинку полностью – а это значит, что и УПЗО, и радиостанции, и прочая электроника бойцов оставались без запчастей. – Зато стрелковки целый воз!

Знайка пожал плечами.

- Ну – ты командир, тебе виднее. А я за свое хозяйство сказал.

Пока они разговаривали, ребята уже накинули постромки, закрепили и начали вытягивать механизм из зала. Шло плоховато, хотя впряглось аж восемь человек вместе с Дровосеком. Дружно хакали, рвали – и продергивали на целых полметра. Снова рывок – и еще столько же. Оно и понятно – две тонны попробуй-ка утяни. А больше людей нет, остальные охрану обеспечивают, держат периметр. Впрочем, тянуть было недалеко, метров сто, в соседний зал. Там временный лагерь, где стоял «верблюд». Он сопровождал обойму в каждом выходе: завалить добычу – это еще полдела, нужно ее в Дом доставить. Что без верблюда превращалось в пустую затею. Одно дело, если тащишь по горизонту – здесь перепады высот хоть и бывают, но редко, пол все больше ровный, тянуть легко. Если транспортный пандус – длинный наклонный коридор с горизонта на горизонт – уже труднее. А уж по лестнице и вовсе дохлый номер. Лестницы между горизонтами – порядка семидесяти метров высотой. Попробуй-ка, втащи. Верблюд – широкая приземистая платформа-тягач на гусеничном ходу – в этих случаях был просто незаменим. У третьей обоймы – ГП-3000, тянет до трех тонн. Но бывали и такие, на которых и платформу обеспечения без проблем увезти, до двадцати тонн грузоподъемностью. А еще – стояла на верблюде 2А72[25], основа обороноспособности обоймы. Ибо только эта пушка превосходила броню ШМП-2000в огневом контакте.

Дотащив догорло

вины перехода, остановились передохнуть. Впереди узкая кишка коридора, тянуть по ней контрó ллера куда сложнее – он и по стенам лапами полосит, и за неровности в бетоне цепляется… Но дотянуть хотя бы до середины – и все. Там уже можно верблюда с той стороны подогнать. Сам тягач по проходу не пройдет, широковат габаритами, такое частенько бывало – но на корме трос имеется. Им и дернуть.

Пока ребята отдыхали, Серёга, забрав Знайку и Одноглазого, и оставив на командовании Злодея, наведался в соседний зал. Здесь, во временном лагере, все было точно так же, как и оставляли. Платформа, на ней – снаряга и боезапас, провизия, еда, топливные элементы. Все, без чего в дальнем выходе не обойтись. Зал был очень уж удобен – небольшой, без хлама и почти без пыли. Переночевать можно в чистоте – эту аксиому старательно вдалбливали в Дальних Казармах и Серега воспринял ее намертво. Какое удовольствие на привале пылищей дышать? Этак запросто силикоз легких можно заработать. Плюсом к тому, всего два входа – и удержать в случае атаки легче, и коридор для эвакуации есть. Правда, сейчас во втором коридоре стояли мины на случай неожиданностей – нехорошо будет, если в разгар охоты с тыла зайдут – но снять труда не много. И все, путь домой открыт.

Макс сразу же залез в кабину. Включил электромоторы, шелестя резиновыми гусеницами по бетону, сдал задницей к проходу. Подогнал почти вплотную, выбрался наружу, снял крюк с зацепа, включил лебедку, разматывая трос. Отмотав почти до конца, подхватил крюк и снова скрылся во мраке коридора. Сергей, проводив его взглядом, стащил с платформы свой баул, куда перед засадой сгрузил всю снарягу, открыл молнию, покопался, нашел плоскую металлическую коробочку коммуникатора. Включил, вывел карту навигационной программы, принялся гонять по экрану, обдумывая маршрут.

Ушли они далеко, на триста сорок шестой. До дома четыре горизонта и шестьдесят километров дороги. При максимальной скорости платформы в пятьдесят километров вроде бы всего час-полтора пути… На самом же деле – двое суток долой, а то и ближе к трем. Это, считай, все время в боевом режиме, с передовым и замыкающим дозорами, с остановками и проверками. В час километра три ползешь. В Джунглях иначе не получается, ни в чем нельзя быть уверенным: вчерашний маршрут может оказаться закрыт – контрó ллерами ли, или любой другой, подстерегающей во мраке опасностью. И тогда или жди – или ищи другой путь, обходной. Может сутки занять, может и неделю. А может и вообще не вернешься. Сплошь и рядом такое бывает, очень даже просто.

Командир любой обоймы, планируя маршрут, всегда старался держаться транзитных галерей. Не в самой галерее идти – так рядом, параллельными коридорами. Там где они есть, конечно. Лишь они обещали хоть какую-то безопасность. А впрочем… может это была только иллюзия?.. Пропадали и там тоже люди. Но лабиринты второстепенных коридоров, чернильно-черных переходов, мелких лазов, которыми были изрезана паутина, не давала даже и такой иллюзии. Сошел с дороги, заплутал – только тебя и видели. Тут уж пятьдесят на пятьдесят. Может, вылезешь, может, нет.

Сергей, увеличив масштаб, почесывая указательным пальцем под левым ухом, принялся размышлять. Они сошли с западной транзитной шестнадцать километров назад – именно эта цифра выпадала в менюшке, стоило лишь тапнуть по экрану пальцем. Впрочем, это всегда себя оправдывало – не углубившись в Джунгли на приличное расстояние от Дома, трудновато найти действительно стоящую добычу. Навигатор показывал их путь тонкой белой паутинкой, зависшей в бесконечной черноте экрана, уводящей на юг от толстой черты транзитной галереи. Со всех сторон – тьма неизвестности. Есть ли путь короче? Возможно. Стоит лишь свернуть за угол, вот хотя бы в любой коридор в соседнем зале – не выйдешь ли ты в переход, который выведет тебя на уровень ниже?.. Все может быть. Но что будет платой за более короткий путь? Колодец, открывшийся в бездну? Контрó ллер, ждущий во тьме? Пропащая Комната, откуда нет выхода? Жуткое в своей мерзости существо из Стока? А может быть Конструктор или Крысолов, в которых не очень-то верили, но о которых все еще ходили байки?.. Нет уж. Как пришли – так и возвращаться будем.

- О чем задумался? – обрывая его мысли, к экрану сунулся Знайка. Серега вздрогнул – отвлекся на свои мысли, не услышал, как научник подошел. – Прикинул уже маршрут?

- Тем же путем пойдем, - решил Сергей. – Уж до западной-то транзитной точно.

- Кто-то говорил, что на десятом километре есть коридор к северу, по нему можно очень сильно путь сократить, - Илья ткнул пальцем в западнуютранзитную на экране. – Где-то там наклонная штольня на сорок девятый, двадцать километров прямой дороги. И выходит близко к лестнице на наш. Спустимся – и там останется уже всего ничего. Зато новый путь разведаем…

- «Кто-то говорил…»? – усмехнулся Серега. – Так отмечать нужно, а не жадничать…

Знайка, поправив сползшие на переносицу очки, пожал плечами:

- Ну… тут сам знаешь, как бывает… Может быть и не хотели раскрывать, чтоб быстрее в дебри выходить, да проболтались…

- Ладно. Там решим, - буркнул Сергей. В принципе – да, может такое быть. Некоторые командиры скрывали разведанные тропки, не сливая их в общую базу. Бетон, к примеру, которому командование не раз высказывало претензии. Нашел – и сам же им и пользуется… Это сильно тормозило освоение Джунглей – но ничего не поделаешь. Между обоймами в подразделении всегда была здоровая конкуренция: кто дальше уйдет да кто больше добудет.

А может и впрямь попробовать?.. Заманчиво. Илья, срань такая, снова уколол его в уязвимое место – знал, что у друга эта черта присутствует, и сам был такой же. Научник, что с ним поделаешь, любопытство, тяга к изучению окружающего мира у него в крови. Хотя… тут еще поспорить можно, у кого эта тяга сильнее. Однако Знайка всего лишь научник обоймы, а Сергей – командир. Люди на нем! А еще – навигатор. И у любого навигатора кровью была вбита в мозг аксиома: возвращаться только знакомыми тропами. Закон охоты. Однако где-то глубоко, загнанный воспитанием, ответственностью и дисциплиной, сидел и в нем неуемный зуд исследователя. Пробиваясь иногда на поверхность, он мурашками топорщил волоски на коже, холодком отдавал в загривке, пробирал вдоль позвоночника до самых пяток. И он задавал вопросы. А что там, за углом?.. что в соседней галерее?.. что на десять, пятьдесят, сто горизонтов выше?.. Неужели все та же чернильная тьма, все те же Джунгли?.. И до жути хотелось заглянуть за угол, подняться еще на один горизонт, всмотреться во тьму… увидеть.

- Наставник что? Не советовался с ним?

- Нет. И не думаю, что твою идею одобрит, - принял, наконец, решение Сотников. – С добычей возвращаемся. Рисковать не будем.

Знайка пожал плечами, как бы говоря: одобрит, не одобрит – решение-то командиру принимать. Отошел.

Пока Серёга занимался маршрутом, ребята уже втащили добычу в коридор. Дотянув его железную тушу примерно до половины, подцепили тросом, дернули – и, скрежеща стальными лапами по стенам и оставляя в бетоне глубокие борозды, выволокли в комнату. Теперь предстояла самая приятная часть охоты – разделка тушки и дележ.

Разделка всегда осуществлялась предельно точно – когда-то давным-давно Советом была разработана целая инструкция и с тех пор ее неукоснительно соблюдали. Дележ и распределение было дифференцировано. К примеру, патроны к стрелковке. Если это ручное оружие – до восьмидесяти процентов добычи уходило обойме. Калибр повыше, тот же двенадцать и семь[26] – уже только пятьдесят, остальное в Арсенал. Четырнадцатый – восемьдесят процентов в общину. А уж тридцатый, пятьдесят седьмой, или тот же РПГ – сдавался полностью. Чем крупнее калибр, тем больше полагалось сдавать в Арсенал, для систем вооружения Периметров. Впрочем, по РПГ все же были послабления – если есть необходимость, можно было забирать взаимозачетом за мелкий калибр. Гранатомет в Джунглях ценился на вес золота и порой один выстрел мог спасти жизнь всей обойме…

То же самое и со всем остальным. Зачем обойме боевое шасси контрó ллера? Незачем. Весь скелет сдавался в Мастерские. А туша кадавра? Тоже без надобности. В закрома ее, часть на Фермы, часть в Госпиталь. Электроника – пятьдесят на пятьдесят, однако при невозможности четкого деления, большая часть на склады. ИРП[27], медицина, фильтры к респираторам и противогазам, броня, топливные элементы, комбезы и обувь с кадавров – да все! Деление трофеев было четко регламентировано. Это был Закон, нарушить который не мыслила ни одна обойма. Закон охоты. И знать его наизусть обязан был каждый командир.

Некоторые обоймы – например Бетона или братьев Гвоздилычей – предпочитали донести тушу до Дома и там уже в спокойной обстановке ее и пилить. Так было с одной стороны легче – мощности Мастерской позволяли ошкурить контрó ллера за считанные минуты – но с другой стороны не совсем удобно. Серёга предпочитал поступать по-другому: сразу разделить положенное меж бойцами, пополнив и снарягу и боезапас, чем тянуть все это до дома. Получив свою долю, можешь сразу оценить, сколько и чего у тебя прибавилось, сколько в этом выходе использовать, а сколько отложить про запас. Планирование собственных ресурсов – дело чрезвычайно важное. А в условиях жесточайшей экономии, в которых всегда существовала община – тем более. К тому же иногда бывало так, что во время возвращения обойма могла потерять свой груз, нарвавшись на противника не по зубам. И тогда прощай трофеи. Глупо же.

В этот раз получилось и впрямь богато – такая добыча случалась хорошо если раз в квартал. Почти тысяча патронов четырнадцатого в лентах; без малого восемь тысяч семь-шестьдесят два; десяток М433 от милкора[28]; броневые плиты – и не мелочь, которую собирали с четырехсотых-пятисотых, а серьезные, от тридцати до пятидесяти миллиметров толщиной; десяток РДГ[29]; топливный элемент повышенной емкости; приемо-передатчик; лазерный сканнер; допплеровский радар[30]; сканер плотности; из светотехники – три подствольных фонаря и мощный головной прожектор. Полный фарш, как говорил Самоделкин, старший инженер-оружейник Дома. И это не считая боевого шасси, метал которого уходил на разные нужды общины, не считая сервоприводов и механизмов, не считая проводки и электроники, не считая двух баллистических щитов толщиной до семидесяти миллиметров. Правда, человеку их поднять и тем более таскать невозможно – разве что Дровосеку – ну так они в обоймах почти не используются, на Периметры идут.

- Неплохо!.. - подытожил Хенкель, застегивая сумку из-под противогаза, в которой он обычно таскал на выходы свой резерв боезапаса. – Я бы даже сказал – изюмительно! Теперь бы еще пятерочкуорганизмов завалить. У меня ботинки скоро каши запросят. Да и рационы к концу…

Сотников тоже был доволен. По стрелковке он ничего не поимел, калибр был не его – но зато забрал пять выстрелов для подствольника. Тоже редкий боезапас – а необходим как воздух! И по броне хорошо сложилось: отхватил две нагрудные бронепанели. Сбагрить их Самоделкину – и он их на пластины от семисотого сменяет, новую броню запилит. Титановую! Серега давненько уже новуюброньку себе планировал, два года по всей паутине части собирал. Словно паззл складывал. Теперь только две лицевые пластины КШР-400 для наплечников – и все, можно Михаилу Эдуардовичу нести.

- Да ладно тебе прибедняться-то! – заражал от своего баула Злодей. – Леха, не гони. У тебя человеко-часов сколько уже в закромах? Сходил бы за ботинками к интенданту!

- Закрома – они на то и закрома, - философски ответил Хенкель, покачивая головой. – Я свои денежки найду куда потратить… А вот кадавра отстрелять – это нам надо в ближайшие планы наметить. Так что ли, командир?..

- Госпиталь на днях разнорядку прислал, - поддержал егоЗнайка. – Протезы просят. Руки-ноги в различном исполнении, печень, почки, сердце. По боезапасу у нас сейчас ровно, а вот с медициной и рационами скоро будет напряг. Добудем организмов – и сами нормально поимеем и с Госпиталя дополнительно возьмем.

Серёга, подумав немного, кивнул. Почему нет?.. С кадавров боезапаса на порядок меньше – но ведь помимо стрелковки есть и другие необходимые вещи. Комбезы и обувь, снаряжение имедицина, рационы питания и фильтры… да те же протезы, которыми у многих киборгов заменены конечности или внутренние органы. И даже оружие у них, зачастую, было более интересное, чем у механизмов. Вот свой СКАР[31] Серега именно с кадавра когда-то и снял. Значит на юг идти, нелюди в тех краях куда чаще встречается.

- Ладно, решили, - подытожил он. – Возвращаемся домой, сутки на отдых – и за мясом.

- Все братва, кончай базар, - ставя точку с дележе, тот час же подключился Злодей, четко уловив настрой командира. – Отдыхаем, переснаряжаемся, выходим. Часовая готовность!

Вышли через полтора часа – Железный Дровосек задержал. Пашка мужичина хоть и здоровый, – а после той самой гранаты еще и страшен, как Квазимода – но внешность, говорят, обманчива. Внутри – добрый, непосредственный, словно малый ребенок. Все как и должно быть согласно поговорке: сильный человек – добрый человек. А еще – недотепистый какой-то, несобранный немного… Перед самым выходом приспичило ему. Пока ходили с Енотом в соседний зал – один гадит, другой караулит; пока он жопную броню экзы на место водворял; пока вторую ленту снарядил – продрых весь отдых, даже не почесался – так дополнительные полчаса и ушли. Правда, Серёга обойму не торопил, не горит, можно немного подождать – но Злодей его чуть вместе с пулеметом не сожрал. Досталось на орехи.

Двигались в походном построении. Впереди, в сотне шагов, – передовой дозор. Работала тройка Ставра: он сам, Прапор и Енот, ПКМ и два триста восьмых калаша[32]. УПЗО не использовали – глаза не казенные, им тоже отдых нужен; шли с прожектором, бившим метров на триста пронзительным бело-голубым светом, освещавшим коридор, казалось, до каждой трещинки в стене. Дальше – ядро: командир, зам, наука, Наставник, тройка Немого. Ядро использовало один единственный фонарь на минимальной мощности, да и тот был уперт в потолок и давал рассеянный свет, накрывающий людей призрачной желтоватой дымкой. Это было необходимо – не светить же в спину передового дозора, обрисовывая силуэты и делая бойцов легкой мишенью при атаке в лоб. Света хватало лишь на то, чтоб худо-бедно различать во тьме очертания предметов или свои руки, но большего и не требовалось. Куда важнее безопасность. И замыкала построение платформа, на которой за щитком автоматической пушкивосседал Дровосек, прикрывая заднюю полусферу, и тройка Маньяка, готовая работать с флангами. Время от времени тройки менялись местами – ротация была необходима, чтоб не слишком утомлять людей. В передовом дозоре самая адова работа – смотреть во тьму, слушать тишину галереи, пытаясь вычислить притаившуюся впереди опасность. Поработаешь так полтора-два часа – и на отдых. Иначе чувство опасности притупляется, человек, убаюканный тишиной и спокойствием, бдительность теряет – и вот они, контрó ллеры, тут как тут.

- …так вот он к нам и хочет, - шагая рядом, вполголоса рассказывал Злодей. Разговор шел про новичка в обойму. Перед самым выходом запросился в группу парнишка, но сам Серега пообщаться с ним не успел, откомандировал Пашку. Тот поговорил – и вроде бы остался доволен. И теперь, как время нашлось, рассказывал командиру о своих впечатлениях. – Я говорю – а почему именно к нам? В ПСО семь обойм, а ты именно нашу выбрал. Знаешь, какие у Карбофоса правила? Знаю, говорит. Дисциплина, единоначалие, приказы не обсуждаются, а выполняются. Ну и?.. Все равно? Да, говорит, все равно. Вы дальше всех ходите и почти всегда в полном составе возвращаетесь. Добыча у вас хорошая. Командный дух сильный. Я бы, говорит, к вам хотел…

- Так и сказал про командный дух? – усмехнулся Петр Иванович. Он шел слева и слушал очень внимательно. И про командный дух, которому уделял едва ли не первостепенное место, ставя по своей внутренней шкале даже выше, чем индивидуальную подготовку бойца, ему, похоже, очень понравилось. Да и как могло не понравится, если большая часть заслуг в этом – его, Наставника?..

- Так и сказал, - кивнул Пашка.

- Что умеет? – спросил Серёга.

- Тяжелый пулемет.

- Активник? – заинтересовался Сотников.

- Да, чип уже стоит.

- Хм… неплохо…

- На подхвате будет, если что.

- Да это понятно... Но опять ведь им заниматься…

- Примем – остальному сами научим, под себя. Как и всегда, - сказал Петр Иванович. –Ты подумай, Сергей. Смену нужно заранее растить. Тем более парень уже с чипом. Потом будешь локти кусать…

Серёга и думал. В обойме пятнадцать человек, считая Наставника. Почти предел, по его меркам. Большую обойму собирать, как те же Гвоздилычи, он не хотел. Больше людей – больше хлопот с личным составом, сложнее управление в бою. Большая группа неповоротлива, инерционна. Да и элементарно – на выходе от толпы народу шуму больше. А у него все на своем месте, все при деле. Тем более, что парнишка новичок и это значит за Внешним Периметром бывал не дальше дневного перехода. Возись с ним, воспитывай, обучай, показывай… С другой стороны – нужно и о будущем тоже думать. Это сейчас все хорошо складывается, когда в группе полный комплект. Но удача переменчива: сегодня ты добычу богатую домой несешь, а завтра тебя самого везут. И если потеряли, к примеру, того же Дровосека или Одноглазого – не дай бог, конечно! – где замену искать? Ждать, пока молодой в группу войдет, заматереет?.. Или все же загодя человека найти?.. Тем более парень – активник, уже имеет чип в башке, посредством которого с экзоскелетом контакт идет. Их ведь, эти чипы, редкий организм принимает, и потому дефицит активников страшный. А в третьей обойме сразу два будет! Нет, все же прав Наставник, как всегда прав. Нужно брать.

- Ладно. Придем – возьму Железного, побеседуем с ним. Будем смотреть по знаниям.

- Я уже посмотрел, - ответил Злодей. – Отличник боевой подготовки.

- Тогда понятно, почему он тебе понравился, - улыбнулся Петр Иванович.

- Как у него с экзой?

- Порядок, - кивнул Паша. – В наличии. Настроена, откалибрована. Полный фарш.

- Ладно. Поглядим, - снова повторил Серёга, закрывая тему.

Сменились раз. Сменились второй и третий. Полных шесть часов дороги. Тяжеловато. Все время настороже, все время вглядываешься вперед, вслушиваешься в тишину галереи, готовый среагировать по любой из наработанных схем, высадить длинную очередь в опасном направлении, упасть, укрыться или прикрыть огнем товарища. В коридорах – все внимание вперед и назад, с флангов здесь опасности нет, стены; а вот в залах – там уже на все четыре стороны смотри, внимание на темные провалы. А их может быть и два, и три, и десять. Если же узел попадется – скопление комнат в два-три этажа – там вообще в любой может подстерегать. И каждый зал, каждую комнату на пути нужно осмотреть и обшарить. Есть ведь такие, которые совершенно пусты – а есть и те, в которых агрегатов понаставлено будь здоров либо кучи всякой дряни навалены. И вот в этих-то завалах тоже, не раз бывало, смерть таилась, ждала своего часа. Даже если и не контрó ллер – то же зверье: крысы, ящеры, змеюки здоровенные... Можно и на плесень нарваться, на всю жизнь эта встреча запомнится. А может и вовсе жуть из Стока. Одно слово – Джунгли.

И тем не менее, обратная дорога проходила на удивление спокойно. Тишина вокруг, ни единого опасного звука. Посвистывает время от времени воздух в коробах вентиляции под потолком; глухо шлепают по бетону пола крупные редкие капли воды, пробившиеся кое-где меж стыков плит; шуршит временами за толщей стен неведомое; да где-то внизу, глубоко-глубоко, казалось, за тысячу горизонтов, ворочалось временами что-то невообразимо огромное, напоминая о себе отдаленным гулом, эхом и редкими толчками, расходящимися по паутине. Словом – ничего настораживающего, лишь те звуки, что сызмальства были знакомы и привычны каждому.

Сергей уже два раза доставал коммуникатор и сверялся с пройденной дорогой. В среднем получалось два-три километра в час – скорость более чем удовлетворительная. Пятнадцать километров минус. Еще немного и будет выход в западную транзитную галерею, там можно найти подходящее место и встать на привал. День был хоть и удачный, но и сил забрал немало. Отдохнуть ночь и с новыми силами дальше. И если так пойдет, то не позже чем через троесуток дома будут.

Ночь – это конечно понятие чисто субъективное. Здесь, во тьме паутины, не существовало дня и ночи. Хотя люди знали, что раньше, До– в мире был день и была ночь, был свет и была тьма. И так было всегда. Но что-то случилось потом и время разделилось на До и После. Свет ушел, оставив только тьму рядом с человеком. Непроглядную тьму, которую мог разогнать лишь свет фонаря или прозреть ПНВ или тепловизор. Время теперь измерялось по часам – наручным ли, механическим или электронным. С шести до двадцати двух – день, все остальное время – ночь. Так повелось с самого Грохота. А что было до него – в точности не знал никто. Даже древний старик Никита, хранитель Библиотеки, о котором шептались, что он невероятно стар и живет на свете уже больше сотни лет – и тот путался в обрывках воспоминаний. Молодежь же и подавно считала все это сказками.

- Обойма – стоп! Движение прямо!

Сергей только лишь опознал голос Ставра – а тело уже отреагировало вбитыми в подкорку рефлексами. Упав, он перекатился влево, укрываясь за торчащим из стены бетонным блоком и выставляя ствол вдоль коридора, в сторону опасности. И не он один. В мгновение ока коридор оказался пуст, лишь верблюдпосередине. Впрочем, на платформе тоже не зевали: Одноглазый, мгновенно погасив фонарь, уже лежит на полу кабины в обнимку с винтовкой; Дровосек, развернув пушку по ходу движения, сосредоточенно смотрит в узкую прорезь щита.

- Ставр – Карбофосу. Расстояние? Что видно? – выходя на канал, запросил Сотников передовой дозор.

- Сто пятьдесят метров, - отозвался шепотом комод[33]. – Теплокровное. Там, кажись, коридор в зал выходит, вот в зале и шевелилось.

Теплокровное – это еще ничего не значит. Может животное, а может и кадавр. А может быть на своих же наткнулись, такое тоже бывало. Встретятся две обоймы в паутине – и ну в горячке друг друга колбасить, на общем канале не запросив. После уж разберутся кто и что – да поздно, двух-трех человек нет.

Нажав на гарнитуре кнопку второго канала, Серёга запросил «свой-чужой» – однако с той стороны молчали. Радиостанция била по прямой до километра, так что не услышать там не могли – командир и зам любой обоймы обязан был всегда находится на общей охотничьей частоте. Получалось, что своих там нет, иначе должны были ответить. Деваться некуда, нужно разведку засылать. Не просто так, конечно, с прикрытием – но все равно есть риск. А Серёга, как всякий хороший командир, рисковать своими людьми не любил.

- Карбофос – Дровосеку, - обозначился он. – Паша, врубай тепляк и следи вглубь. Если хоть что-то там обозначится – тут же долби.

- Принял.

- Одноглазый – то же самое.

- Делаю, – отозвался Макс. Завозился там у себя – и из-за переднего броневого щита кабины вылез метровый ствол АСВК[34] с бандурой дульного тормоза[35] на конце. Зашарил по коридору, затих, встав на прикрытие направления.

- Молчим, обстановку держим! Тыл не забываем, - напомнил еще раз Сергей. Не лишне будет, все ж люди, не машины, иногда и упустят-забудут, а дело командира – напомнить… – Ставр, пускай разведку.

- Принял. Прапор работает.

Сам Серёга тоже не бездельничал. Опустив на глаза УПЗО, погонял между режимами, остановился на цветном, хотя предпочитал обычно белый горячий[36], чтоб глаза не резало – и сразу же увидел полную картину. Красно-желто-синие плюхи – бойцы, залегли по обе стороны коридора, кто за чем укрылся; сиреневая с чернотой громадина – транспортная платформа; и черно-сиреневые же стены коридора, уходящие вдаль, теряющиеся во мраке. Отсюда, со своего места, он ясно видел Прапора, ползущего вдоль правой стены коридора – в тепловизоре, вытарчиваясь из-под щита, мелькали ноги и руки, подсвеченные желто-красным. Евген перемещался медленно, осторожно, пытаясь, будто черепаха, максимально съежиться под своим щитом – однако получалось плоховато, зазор между плоскостью щита и полом был сантиметров пятьдесят: на каждом бойце снаряги будь здоров, от того и профиль увеличен. Но деваться некуда, неизбежное зло. Конечно, все от человека зависит, но обычно без брони в Джунгли соваться форменное самоубийство; а многие еще и баллистические щиты прихватывали, если комплекция позволяла. И если спереди сейчас зарядит очередь – очень даже запросто под щит прилетит. Разве что Евген вовремя отреагирует, сдвинет плоскость вперед, укроется.

Только подумал – и там, впереди, во тьме, куда уходила галерея, мазнуло желтым. Раз, другой… в коридор вдруг вывалилась переливающаяся желто-красным плоская блямба – и косолапо рванула вперед. Атакует! Однако и Одноглазый не дремал: из кабины тут же громыхнула винтовка – и блямбу швырнуло назад. Готова тушка, можно грузить.

- Ящер, - раздался в наушниках голос Прапора. – Возвращаюсь?

- Отставить, - отозвался Сергей. – Давай до зала, осмотрись. Ждем результата.

- Принял, работаю.

Чтобы добраться, Евгену потребовалось минут десять. Зал оказался чист и обойма, немедленно стартовав и пробежав оставшиеся две сотни шагов, очень скоро втянулась в просторное помещение. Бойцы сразу же зашустрили – часть разобрала проемы, высветив подходы фонарями, другая часть принялась грузить ящера – здоровенную животину, частенько попадающуюся в Джунглях, центнер вполне съедобного и очень даже питательного мяса. Разделав наскоро, засунули в ларь морозильника на платформе – после того случая, когда на охоте набили аж четырех таких, но не донесли до дома и выкинули тухлое мясо на полпути, Одноглазый по приказу командира озаботился найти такой вот морозильник и прикрутить его к верблюду. Удобно! Опять же – и на выход можно сырое мясо взять, сготовить на привале. Не все ж всухомятку рационы жевать, иногда и супца похлебать охота.

Серёга, вновь развернув карту в навигаторе, определился по месту – нитка коридора почти пройдена, до западной транзитной сотня метров. Но и время уже ближе к вечеру, пора с ночлегом определятся. Нужна была удобная комната, а еще лучше – цепь таковых, чтоб возможность отхода иметь. Пока гонял карту туда-сюда, пытаясь найти что-то похожее в пределах одного-двух часов пути, подошел Злодей.

- Когда планируешь на ночь встать?

Словно подслушал его мысли.

- В галерею выйдем, там найдемместо.

- Люди устали, - покачал головой Паша. – Вылезем сейчас в транзитную и там еще будем искать. А времени семь часов. До ночи можем не управиться.

- Что предлагаешь?

- Маньяк говорит, что крайний левый коридор очень короткий, метров семьдесят. Фонарь бьет до следующего зала. Я отправилего с ребятами поглядеть. Туда-обратно. Там зал с двумя проходами. Один проход сюда ведет, а второй в сторону галереи уводит. Они прошли по нему шагов пятьдесят – вдали уже тюбинг транзитной виден, коридор прямиком туда. Сам зал большой, чистый, вентиляция есть. Все как ты любишь.

- Не как я люблю – а как должно быть, - поправил Сергей. Паша на такие моменты внимания не очень обращал, хотя за это в Академии особенно драли – но у Сереги был пунктик. Впрочем, когда-нибудь сам поймет, лишь бы не на себе. – Все, как и должно быть для здоровья людей. И твоего, кстати, тоже.

Злодей кивнул.

- Ладно, ладно, понимаю… На то у нас респираторы есть. Так что? Встаем лагерем?

- Пожалуй, - подумав немного, кивнул Серега. Паша прав. Неизвестно еще, когда место хорошее найдут. И найдут ли. Как бы не пришлось посреди галереи на ночь вставать. А это, пожалуй, самое отвратительное, что можно себе представить, хуже только тупиковый зал для ночлега выбрать. – Командуй. Дозоры здесь и в транзитной, по одному человеку достаточно. Смена через три часа. Платформу посреди зала, пушку в готовности. Железный пусть там же дрыхнет под ней. Короче – все как обычно.

- Я понял, командир, сделаю.

Сергей кивнул – Пашке можно было довериться полностью.

Пока Одноглазый загонял верблюда, да пока бойцы размещались, распаковывая нехитрый свой скарб, Сергей самолично осмотрел помещение, проверил концентрацию пыли в воздухе. Результатом остался вполне доволен – ниже ПДК[37] раз в десять. Не идеал, конечно, но сойдет. Чай не Дом, вылизанный до блеска. В иных залах и коридорах паутины, особенно тех, что ближе к Штольням, концентрация пыли – а значит и диоксида кремния, особо опасного для легких – достигала, бывало, и пять, и десять ПДК. Она взвесью висела в воздухе, мешая полноценно дышать, затрудняя обзор и передвижение, проникая в мельчайшие зазоры механизмов и оружия, что грозило потерей надежности и поломками. Таких мест люди старались избегать. Для помещений же, где пыли было не так много, и определить ее концентрацию визуально было невозможно, необходим был специальный прибор – ПКА[38]. В третьей обойме он хранился в кабине верблюда, в сейфе с толстыми бронированными стенками. Во избежание, так сказать. Прибор был невероятно ценен и повредить его случайной пулей… да ну нахрен. Вещь заводская, такой потом и не найдешь. Они попадались только в аварийных сейфах, но отыскать сейф – все равно что в лотерею выиграть. ПКА сопровождал обойму в любом выходе. Запрограммирован был на забор проб воздуха через регулярные промежутки времени, и если пыль достигала предельной концентрации – оповещал резким противным звонком. Причем Знайка довел его до ума таким образом, что звонок дублировался по радиосвязи. И каждый боец давно уже выработал привычку при звонке в наушниках немедленно натягивать противогаз или респиратор.

Мать, работавшая в Госпитале, раз и навсегда внушила мелкому тогда еще Сережке страх перед этой болезнью – силикозом. Неисцелима и необратима. Это значило, что частицы кремния, единожды попав в легкие, так навсегда и останутся там. Проникнут в бронхиолы и альвеолы, легочные пузырьки, постепенно закупоривая их, и будут копиться до тех пор, пока не забьют легкое. Частицы невероятно мелкие, микроны, всасываются мгновенно. И если постоянно бродить в местах, где ПДК значительно превышает норму, и при этом не пользоваться средствами защиты, то уже через пять-шесть месяцев человек получал острую форму. Заработал раз – считай инвалид. Либо если долго и помалу хватать – тогда хроническая. А дальше тут и бронхит, и астма, и туберкулез присоединятся. Сдохнешь медленно и мучительно, задыхаясь и выплевывая с кашлем черные куски легочной ткани. Видел Серёга тех, кто силикозом болеет, видел и тех, кому легкое отняли. И само такое легкое тоже не раз видал – валялось требухой в лотке, сочащееся слизью, сиреневое с красными прожилками и черными узлами соединительной ткани. Мерзкое, надо сказать, зрелище. Как будто инородный организм из человека вырезали.

Дежурной сменой по вечернему лагерю сегодня была группа Немого. Сам Виталька, Олег Тринадцатый и Антоха Шпион. За повара, как всегда, Наставник – учет провианта на выходе дело важное и заниматься им должен постоянно один и тот же человек. Обязанности дежурной смены – обустройство лагеря, помощь в приготовление пищи, порядок. Все как обычно, все, что требуется, чтоб люди отдохнули. Немой уже ставил на плитку котел, разогревать воду и готовить ужин, Олег обдирал шкуру с лапы ящера, Антоха суетился, сооружая в зале, где выставили караул, сортир. Остальные занимались насущными делами – кто-то раскидывал брезент и спальник, кто-то чистил оружие, кто-то магазины снаряжал. Штопались, заряжали от топливных элементов фонари и остальную электронику, раскладывали на сушкуснарягу, заливали гидраторы[39]… да мало ли дел у бойца на привале? Все нужно в порядок привести, подготовиться к следующему переходу. И не дай бог забыть что-то, не учесть, отвлечься… Злодей, скотина коварная, подметит – и поутру на проверку-то и дернет. И если что из снаряги не в соответствии… Дровосек, к примеру, сегодня уже выхватил, и если будет повторение – зам куда изощрённее расправу придумает. А уж если сам командир, обычно спокойный и уравновешенный, в бешенство придет – вообще тушите свет. В общем, лучше загодя подготовиться. Опять же если ночью тревога, подрыв – боец к войне готов.

Пока Серёга располагалсясам, расстилал брезент и разворачивал спальник – подоспел ужин, похлебка. Петр Иванович, кроме того, решил порадовать сегодня перловкой и хлебцами из рационов. На десерт – сгущенка. Расселись вокруг пышущей жаром плитки, достали ложки, тарелки, принялись наворачивать за обе щеки. Минут через пять, когда первый голод был утолен, пошли разговоры – на вечернем привале люди расслабляются, начинают заново дневные впечатления переваривать. Кто что подумал, кто что сообразил, да кто как сработал… Пожалуй, прикинул Серега, можно уже раздать немного люлей.

- Головосек… - подал он голос. Гомон вмиг умолк, ребята все как один повернули головы, насторожились – командир говорит. И если он употребил это неформальное погоняло Дровосека – жди звиздюлей. – Скажи-ка мне, дружище… я на инструктаже перед началом охоты что сказал?..

- Ну… много чего… - осторожно ответил Паша. Ложку он, не донеся до рта на полдороги, медленно опустил в котелок, догадываясь пока еще смутно, что где-то накосячил и сейчас придется держать ответ. Склонив голову набок, поскреб в затылке. – Ну… это… чтоб в контрó ллера не стрелять… Так я и не стрелял в него! Пластины целые!

- Это да. Это ты молодец, - кивнул Сергей. – А вот про себя я что говорил? Специально ведь акцентировал.

- А… ну да… - Дровосек сообразил о чем речь, склонил буйну голову. – Так это… я же чисто предупредить…

- То есть ты боялся, что я эту хреновину не угляжу в темноте. Под собой. В трех метрах. Так что ли? Поэтому предупредил?

Бойцы заржали – стальную тушу в две тонны весом сложновато не заметить.

- Да… виноват, командир, - вздохнув, признал Паша. – Недопетрил…

- Тебе не всегда надо «петрить», - включился в воспитательный процесс Злодей. Он еще не понимал что к чему, но настрой уже уловил – а воспитание личного состава это же святое дело каждого зама. – Желательно иногда еще и приказы выполнять!

- А если б, к примеру, он это твое «принимай» услышал? И сообразил бы своими мозгами электронными, кому адресовано… И на входе просто всадил бы в меня очередь, - продолжал Сергей, внимательно глядя на Пашу. Косяк был серьезный, поэтому и воспитать надо было с понятием. – Я ведь, считай, один на один с ним остался, с голыми руками. Сейчас бы так и висел на этой трубе под потолком. Бледный, синюшний… а на полу кровища лужей.

- Так он тебя вскрыл? – сообразил, наконец, Злодей.

- Ну как – вскрыл… Можно сказать – да. Принимай, говорит, кентавра. И смотрит на меня, - пояснил Сергей.

Ребята зашелестели, перешептываясь, оценив, за что получает Паша. Все правильно, можно сказать – вскрыл командира, демаскировал. Он конечно не со зла, по дурости, но от того не легче.

- Все. Нет меня. Дохлый, - еще немного догрузил Серёга.

- И половина обоймы долой, - добавил зам, полностью обрисовывая перспективы. Чтоб не только Дровосеку, но и остальным еще раз повторить. – Потому что если б промашка вышла – там бы он нас и покрошил. Одного за другим, медленно и методично. Потеря командира в бою – это все, смерть. Это потеря координации и гибель группы. А если и вернется кто – расформирование с раздачей людей в другие обоймы. А скорее просто перевод в ПБО… Сами знаете – командира беречь до последнего!

Дровосек проникся. Сидел, уронив голову на грудь. Переживал. Упорол косяка, что спорить-то. Обосрался – обтекай. Как говаривал полковник Хуер в таких случаях: «вам, товарищ боец, это ваше через задницу – вышло боком».

- Ладно, мужики, - после долгого молчания, дав Пашке прочувствовать всю глубину его морального падения, подал голос Наставник. – Я думаю, Павел усвоил. Командир на инструктаже четко довел: на него внимания не обращать! Не разговаривать! Не смотреть ни в коем случае! Контрó ллер – такая сволочь, своими сенсорами может даже движение вашего глазного яблока засечь. И отреагировать. Поэтому строжайшая дисциплина на выходе! В конце концов, нужно же следовать девизу обоймы! Скорость; точность; слитность; мощь! И слитность в данном случае как раз и подразумевает дисциплину. Так что ли?..

- Да понятно…

- Тут вопросов-то нет…

- Ну, это да…

- Лосяражелезножопый косяк, а нас воспитывают… - послышалось со всех сторон.

- Все, закрыли тему, - подытожил Сергей. – У каждого косяки бывали. Вон, Знайку вспомните, с полгода назад… На что башковитый мужик, а тоже… карту перед выходом забил обновить. Чуть растяжку не сорвали. Поэтому – каждый за собой прежде всего следит! Чтоб такой херни не было. Это Джунгли! Здесь ушки на макушке надо!

Он замолчал – и, словно подтверждая его слова, Джунгли ответили. Звук родился далеко-далеко в недрах, так, что даже и непонятно было, где находится источник – однако трубы вентиляции исправно разносили его по горизонту, и не было ни единого уголка, где он не был бы слышен. Сирена, начиная с низов, в короткое мгновение угрожающе поднималась до самого верха, слышного уху – и, спустя долгие секунды на самом пике, вновь медленно опускалась вниз. Вой ее леденил кровь, мгновенной и страшной паникой бил по нервам, срывал в бешеный галоп сердце. Каждый из обитателей Дома знал этот звук с самого детства – и с самого детства боялся больше, чем контрó ллера, больше даже самой кромешной тьмы лабиринтов. И – голос, равнодушный женский голос, который словно ставил приговор любому, кто не успеет вовремя:

- Внимание. Прорыв горизонта. Предельная концентрация. Ртуть, свинец, сероуглерод, неизвестные соединения. Коэффициент проникновения: один-ноль. Внимание. Прорыв горизонта. Предельная концентрация. Ртуть, свинец, сероуглерод, неизвестные соединения. Коэффициент проникновения: один-ноль. Внимание…

Лагерь, до сего момента мирный и спокойный, взорвался. Ребята повскакали с мест; расплескивая содержимое, полетели на пол миски и кружки, кто-то опрокинул плитку… Платформу облепили в мгновение ока – каждый судорожно рвал со снаряги свой защитный комплект, потрошил сумку, выдергивая противогаз и серебрянку… Молча, сосредоточенно, с невероятной скоростью работая руками. И каждый в этот момент уже отсчитывал секунды про себя. Быстрее! Еще быстрее! Ровно три минуты, чтобы упаковаться! Не успеешь – это даже не смерть. Хуже.

Серёга, щелкнув последней застежкой, накинул капюшон. Затянул под горлом, охлопал себя по груди и животу, по шее, проверяя, все ли плотно, нет ли где отверстий с доступом к телу. Сквозь окошки противогаза окинул взглядом лагерь – пока одевался, натренировано считал эти ее реплики, и знал, что еще немного времени у него все же остается. Ребята блестящими в свете фонаря кульками уже лежали, закутавшись в плащи с ног до головы. Все кроме дозора здесь. Дозор на своих местах – они просто не успеют добежать до лагеря, затратят драгоценное время. И оставалось надеяться, что за то время, пока они будут укрываться под серебрянкой, стараясь не подавать признаков жизни, на них не набредет залетный контрó ллер и не распотрошит кульки. Впрочем, серебрянка для того и нужна, чтоб в тепляке не отсвечивать – спецткань толстая, тепло тела до полутора часов держит. И уж куда страшнее сейчас был прорыв, чем смерть от пули контрó ллера.

Время. Серая пелена вокруг постепенно густела, все сильнее затрудняя видимость, словно отсекая людей друг от друга, чтобы оставить наедине со своими мыслями и страхом. Пора. Упав на пол, он накинул на себя плащ, стараясь подмять его края, и замер, чувствуя, как бешено колотится сердце и долбит в висках. Коэффициентодин-ноль – это самая жуть. Прорыв уже начался и очень скоро разойдется по всему горизонту.

Теперь оставалось только ждать.

Глава 2. АРМЕЙСКИЕ МЕЧТЫ

Большая комната четыре на пять, освещенная мягким желтым светом настольной лампы, тени от предметов на полу и стенах; мама – с ногами на потрепанном диванчике, читает свою медицинскую книжку; отец за работой; Сергей в своем углу. Здесь у него столик со стулом, откидная кровать-полка, металлический шкафчик, в котором хранится вся его нехитрая одежка, и ящик с игрушками. Игрушки разные, в основном батькой принесенные со стрельбища или из Мастерских: гильзы, сломанные магазины автоматов, пружинки-гаечки-болтики, позвонки ящера, белые черепушки крыс и змеюк, дохлые фильтры от противогазов и респираторов, корпуса от коммуникаторов... Да и просто всякой мелочиполно, сменянной в саду на другую такую же мелочь. И великое сокровище – маленький, пяти сантиметров не будет, пластмассовый офицер-спецназовец. Все как положено – в броне, в полной экипировке, с автоматом у плеча. Сам собой здоровенный, руки-ноги мышцами бугрятся. Сразу видно – боевой, опытный, не раз порох нюхавший. Командир над сотней безликих солдат-болванчиков, ровными рядами стоящих перед ним гильз. Те, что пять-сорок пять – это простые солдаты, рядовые ПБО. Семь-шестьдесят два – их куда меньше – это бойцы ПСО, в экзоскелетах. Двенадцатого калибра, четырнадцатого и тридцатого, большущие гильзы – контрó ллеры. Две платформы, останки коммуникаторов, – ППКБ и ППКУ. А еще – две железные фигурки чуть больше солдатика размером, с шестью руками и четырьмя ногами, с глазами вокруг головы. Морфы. Это батька сыну на станке выточил.

Сережке шесть.

Только что закончилось генеральное сражение. Пришел из сада, дождался мать, поел – и сразу в свой угол. Четыре часа длилась битва, не раз висела на волоске жизнь боевого офицера, командира ПСО – но верные бойцы и могучие морфы всегда приходили на помощь. И уничтожили таки орду контрó ллеров, добрались до Самого Главного Рубильника, обесточили. Победа.

Очистил Серёга поле боя от тел людей и механизмов, сложил все в большую коробку, задвинул под столик. Посидел, полистал на планшетке книжку про Незнайку, посмотрел картинки, заскучал. Времени еще мало, спать рано, а гулять уже поздно…

- Ба-а-ать, - тянет Сережка. – Расскажи сказку.

Отец за ширмой в дальнем углу, почти у самого входа, там его рабочий угол. Стол-верстак, инструменты, куча всяких до жути интересных любому пацану предметов – магазины от автоматов, пулеметные ленты, оптика и коллиматоры[40], оружейные узлы и механизмы. Подходить туда без отца строжайше запрещено, но Серёга, тайкомконечно, уже перетрогал и перещупал все, что там есть. У отца на столе неизменный порядок – и Сергей тоже следов не оставляет, всегда кладет все точно туда, откуда и взял. Может и догадывается батька, что хозяйство его уже досконально изучено, может и нет – но виду не подает. А может и понимает – невозможно парню запретить с оружием знакомиться...

- Сереж, некогда. Видишь – занят. Дядя Миша просил за сегодня десяток автоматов перебрать. А время уже восемь, отбой скоро. Не успеваю. До полночи вряд-вряд развязаться.

- Ну ба-а-ать…

- Сергей, не канючь…

- Данил, да расскажи ты ему сказку, - вступилась мама. – Не отстанет ведь.

- Так… ладно… Договор?..

- Договор!

- Я тебе сказку… короткую! – тут же следует уточнение. – А ты мне помогаешь. Вот эти два автомата – твои.

- Давай!

- Ну, слушай…

…Давно это было. В незапамятные времена, когда над землями людскими свет был, а тьма лишь ночью приходила на короткий срок. Жили люди, не тужили, детей растили, выращивали урожайсколько кто хотел, и воды чистой пили вдоволь. И была честь, и была совесть, и были справедливость и добро.

Но объявилось на краю света за землями и океаном чудо-юдо заграничное, Змей стоглавый. Спервоначалу маленький он был, сидел в своей берлоге, делами, одному ему понятными, занимался, к людям не лез. Но рос с каждым годом и чем больше становился – тем все чаще на мир заглядывался, черные свои мысли пестовал... Не нравилось ему, что живет он на окраине, вдали от дел людских, от воды и еды вкусной, от урожая богатого. И возжелал он и урожая, и воды, и страха человеческого, захотел править и волю свою на земли распространить. Выползл из берлоги, расправил бесчисленные крылья свои, вытянул шеи, взмыл в воздух – и обрушил на землю тысячи стрел огненных, сотни перьев стальных, двинул орды железные.

И жил тогда в богатом краю, что в самом центре земель, богатырь… Серегей. Добрый он был человек, справедливый и сильный. Не раз стоял за землю свою, за людей. То с юга недруг придет, то с запада. Взял он свой щит, взял меч – и встал на земле, ногами твердо уперся. Бился со Змеем три дня и три ночи, отразил стрелы огненные, отразил перья стальные, порубил полчищажелезные. Ударил в ответ – и одолел Змея, смахнул головы. Но последнюю, самую мелкую – пожалел. Не стал совсем убивать, прогнал с земель и отдыхать отправился.

А Змей, вернувшись на окраину, снова начал головы растить, думы думатьда коварные планы строить. Но теперь побоялся он в честный бой вступить, начал исподтишка земли подтачивать. Послал к людям шпионов, соглядатаев, послов с дарами богатыми. И пошли они по землям, раздавая богатства черные, селя в сердца людские жадность и корысть, алчность и стяжательство, бесчестие и обман. И забыли люди славу предков своих, сменяв на золото-самоцветы и честь, и совесть, и справедливость, и силу. И поселилось на землях разобщение, раздор и вражда, и не стало в людях согласия. И снова ударил тогда Змей, повел в бой бесчисленные свои легионы. И некому было земли защищать – каждый за богатство держался, каждый желал свое сохранить, и не было дела ему до общего. И победилЗмей людей, и вверг земли во тьму. Так и не стало света на землях, один лишь мрак беспросветный. И поняли тогда свою ошибку люди.

Да поздно.

Выслушал Серёжка сказку – и молчит. Соображает. Сказку эту он сто раз уже слыхал, но батька каждый раз интересно рассказывает. И всегда в голове что-то новое приоткрывается. Вот и сейчас понял внезапно Серёга еще один смысл: не всегда это хорошо, если у тебя всегомного, лучше, когда хоть и бедно – но дружно. Вон взять того же Ромку Бетонова, который по соседству живет. У Ромки отец в Совете теперь, ветеран, ломаный-переломаный, две руки и нога на протезах. А раньше, говорят, в ПСО был, далеко ходил, два раза аж до триста сорокового поднимался. Никто дальше него не заходил, не считая, может быть, Первой экспедиции. Из каждого выхода добычу носил очень богатую, и с той добычи, известно, – часть себе. По Закону охоты. Вышел на пенсию – завидный жених. Семью завел. Есть у Ромки и гильзы – много! Есть и банки от противогаза. Есть и позвонки ящера и еще много других игрушек. А еще есть целых три солдата и шагающая боевая платформа с пулеметами. Настоящая, заводская, до самой мелочи сделанная, до воздухозаборников, до заклепочки на каждой лапе. Вот это – да, это настоящие сокровища! Но жадный он, Бетонов, сам играет, никому не дает. Остальные ребята, друзья – всё друг другу доверяют. И морфов, и даже офицера-спецназовца Серёга иногда играть дает. А Ромка – нет. И потому мало у Ромки друзей, водится с ним никто не хочет. А у Сереги: и Лёшка, и Виталька, и Гришка... Вот и сказка об этом тоже говорит.

- Сереж… Сережа! Ау!

Очнулся Серёга от своих мыслей – отец из-за ширмы смотритна него вопросительным взглядом.

- Замечтался что ли?.. Я говорю: какая из этой сказки мораль?

- Нужно с друзьями делиться и не жадничать. Тогда вместе можно всех победить, - ответил Серега. Про мораль батька всегда спрашивает, заставляет сына мозгами шевелить. Не просто сказку слышать, а между строк видеть, смысл понимать.

Отец переглянулся с матерью понимающе, будто не до всего Серёга еще умишком своим дошел. Кивнул.

- И это тоже здесь есть. Не главное, но основное... Главную мысль ты не ухватил пока. Ладно. Повзрослеешь – поймешь. А пока давай-ка, что обещал. Давши слово, держись, а не давши – крепись.

А Сереге и за радость с автоматами-то возиться. Дело серьезное, не игрушки – а значит Дому на пользу. Пальчики-то маленькие, но крепкие уже, не раз оружие собирал-разбирал, которые системы не очень, а которые – и наоборот, от и до знает, может даже и с закрытыми глазами. Отец, выслужив положенное в ПСО, ушел на пенсию и теперь работал инженером Мастерских. И частенько брал работу на дом. Приносил и АК, и снайперские винтовки, и М4-М16, и даже FN SCAR, который Сережке сразу же приглянулся. Различное было оружие. Бывали и пулеметы. Так что примерно лет с пяти начал Серёга постигать то, что детям в школе только к пятому-шестому классу давали.

Пока разобрал, пока ветошкой промасленной протер узлы и механизмы, пока снова собрал – уже и ночь, спать пора. В десять часов по всей территории Дома – в коридорах и переходах, в комнатах и залах общего пользования, в индивидуальных отсеках – отключалась электроэнергия. Во-первых, ночью спать нужно, отдыхать перед следующим рабочим днем, а во-вторых – для экономии и увеличения срока службы электрического хозяйства и электростанций. Желаешь ночью свет в лампочке и ток в розетке – подключай индивидуальный топливный элемент. Никто против не скажет. У семейства Сотниковых такой аккумулятор тоже был – от контроллера-двухтонника – но батька включал его только тогда, когда до полуночи за работой засиживался. Впрочем, бывало это не редко. Вот и сейчас – залез Серёга в свою кровать, укрылся потрёпанным синим байковым одеяльцем с полосками, до самого горла его натянул, глянул пару раз на отца. Тот и не думал еще заканчивать, работал ветошкой, склонившегося над очередным автоматом. Значит, опять до полночи. Зевнул Серега, рот открыв шире, чем пасть у ящера… и уснул. Завтра новый день, новые важные дела. Выспаться нужно, сил набраться.

Утром в шесть – подъем. Коротко рявкнула сирена из громкоговорителей в коридоре, зашевелились люди, двери в отсеки захлопали. Удары тяжелые, на весь коридор – дверь-то сама по себе железная, толстенная. Сунулась мать к Сереге, будить – а он уже и не спит. Проснулся минут десять и молча лежал, дисциплинированно, выжидая, когда побудка будет, давая родителям последний сон, самый сладкий, перед новым днем, выспать.

Утренний порядок почти всегда одинаковый. Батька первым уходит, почти сразу после побудки – у него работа ответственная, много ее. Целыми днями у станка и за верстаком: приходят бойцы, приносят оружие, нужно чинить; или с Периметров орудия несут – тут куда больше ответственности. Обороноспособность Дома – дело чрезвычайно важное, это все говорят: и батька, и мама, и Татьяна Александровна, и Виктор Павлович, и дядя Миша Самоделкин. Все, кто для Сереги в его годы непререкаемый авторитет. Бывал он у отца на работе. Зайдешь в цех – станки шумят, пресса грохочут, точила свистят, пилы и сверла визжат… Шумно – но жуть как интересно! Рабочие по своим местам работают, одно общее дело делают. И на отдыхе тоже – сядут на обед, шутят, смеются, разговаривают… Весело! Побывал Серёга у отца на работе – понравилось, захотел инженером, как отец стать. Чтоб день и ночь на пользу Дома работать, чинить оружие бойцам, чтоб охота хорошо шла, чтоб от железяк страшных оборону держали, не пускали механизмы за Периметры. Один-единственный раз было на его веку, что контроллера видел. Всего и было Сереге тогда три года – но страху на всю свою коротенькую жизнь хапнул.

Потом, спустя десять-пятнадцать минут, смотря от того, копуша ли сегодня сын, или быстро соберется – выходят и они с мамой. Не очень хорошо еще Сережка с чунями[41]управляется, поэтому бывает, что и опоздать придется. Обувать-то научился, а вот в завязках пока еще путается. А вот с одеждой уже совсем хорошо. Да и одежды той… черные штаны и курточка такая же. Под ней – майка-телогрей, если холодно сегодня в Доме. Все мамой шитое, из батькиного или ее гардероба переделанное.

Собрались, вышли, наконец. Сережку – в сад, мама – в Госпиталь. Мама – врач, очень важная, нужная и полезная работа. К врачам в Доме отношение особое, уважение и почет. Впрочем – так и ко всем, кто свою работу добросовестно выполняет. Но маму выделяют особенно. Не раз бывал Серёга у нее на работе, видел палаты, видел больных – все о маме хорошо отзываются. Под Госпиталь целых три блока отдано – там и кабинеты для приема, и палаты длялежачих, и операционная, и реанимация, и протезный блок – много всего. Там и Отработка. Не одна она, конечно, работает, есть и другие врачи – и хирурги, и глазники, и зубники… много всяких. Этих-то, последних, Серёга больше всех боится. Как включит свою бормашину – у-ух! Хоть стой, хоть падай. Самые страшные врачи, как он считал. Хотя дома – милейшие люди, вон хоть тот же дядя Слава, отец Гришки, из двадцатого, напротив. Всегда улыбнется, всегда поздоровается, руку протянет. Но на работе… Бр-р-р. Сам – в белом; на голове до глаз – маска, как у злодея из мультика; кресло – огромное, черное, как хошь наклоняется, а для особо капризных, мама говорит, есть защелки в подлокотниках, чтоб не вырывались; над головой – огромная лампа на много-много лампочек, включит – бело в глазах, ничего не видно; вокруг – инструменты жуткие, щипцы и крюки изогнутые; да еще и пахнет так, что сразу понятно – зубник. Ноги же сами на порог не идут, пятятся! Вот почему нет такого лекарства, чтоб уколол – и все, и зуб сам выпал? Пришел в кабинет, поставили тебе укол в задницу, посидел немного, поджидая, пока подействует… потом сам же своим пальцем подковырнул – р-р-раз – и вытащил зуб. Хорошо же! Ни боли тебе, ни бормашины…

Пока размышлял над этой сложной проблемой – как бы сделать так, чтоб зуб сам выпадал – уже и до сада дошли. Недалеко до него от дома. Отсек Сотниковых – блок один-двадцать четыре, третий этаж, отсек три-девятнадцать. По коридору между блоками дойти до западной транспортной галереи, там по пандусу в северо-западном углу подняться на второй уровень – и по северной галерее до блока номер пять, который весь Детский Сад занимает. Детишки мелкие, мальчишки и девчонки, вместе растут, рядом, как на грядках. Потому садом и называется, так воспитательница говорит.

Сдала мать Сережку с рук на руки и на работу. А он сразу к друзьям – рассказать про важную мысль, которая утром пришла. И Гришка Коломицев, и Лешка Водовский, и Виталька Немкин – уже все здесь.

- Да… - мечтательно сказал Лёшка. Глаза затуманились, сразу видно, что представляет уже себе, как это здорово будет. – Вот это придумал, так придумал…

- Ну не знаю… - подумав немного, важно ответил Гришка. Тема знакомая, он, считай, спец в этом деле, батька-то зубник… – Я у папы спрошу. Может и есть такое лекарство. У него в маленьком шкафе на работе разные бутыльки стоят… Про некоторые он уже рассказывал, а другие даже пальцем трогать запрещает. Может, они?..

- Если б было – тогда бы и детям тоже зубы так вынимали, - ответил Виталька. Пощупал языком дырку сверху справа, соседние зубы пальцем ковырнул – крепко ли сидят?.. Убедился, что крепко. Вздохнул… - А то конечно, здорово было бы. Только вот не уколом, а таблетку проглотил – и все, ковыряй.

Витальке недавно как раз вытащили зуб, когда дядя Слава в группу с осмотром приходил. Заглянул ему в рот – ой, говорит, Виталик, а у тебя зуб-то сверху почернел и шатается… Виталька сразу в рев – испугался, что дергать начнут. Но дядя Слава что-то там такое сделал, дал Витальке страшные щипцы посмотреть, и пока тот их в руках вертел – р-р-раз! – и вытащил зуб. Виталька только пискнуть успел. Больше испугался. Раз в месяц такие обходы были и не только зубник, но и все врачи. И Сережкина мама приходила – но ее не боялись, а даже наоборот. От нее какой вред? Интересно даже. У мамы и диск с трубками, которым больного прослушивают –фо-нен-до-скоп называется – и еще куча разных интересных инструментов. Металлические, блестящие, красивые. Послушает, в рот заглянет, посветит фонариком, спросит, как себя чувствуешь, не болит ли чего – и все на этом. А бывает, что и по дольке шоколада принесет. Хотел Серёга одно время воврачи податься, но потом решил, что не мужское это занятие. Разве что в хирурги – вот это профессия и впрямь мужская. А все остальное так себе… Даже и зубник.

Пока разговаривали – вся группа собралась. Привели родители детей – и на работу отправились. Работы в Доме много, бездельников не любят. Да и нет их, бездельников: если человек общине пользу не приносит, таких сразу в Джунгли гонят. Татьяна Александровна помахала руками, к себе подзывая – и сразу все мальчишки и девчонки к ней.

Сначала утренняя зарядка. Рукам-ногами потрясли-поболтали, туловищем покрутили, головами вправо-влево помотали. Поприседали, попрыгали на месте. Побегали друг за другом, пока в кучу-малу не попадали. На этом пока все, остальное на физкультуре в течение дня.

После зарядки обязательно завтрак. Как говорит Татьяна Александровна – самый важный прием пищи, от него весь организм работать начинает. А у Виктора Павловича даже присказка есть: «Как полопаешь – так и потопаешь». На завтрак обычно каша – пшенная, гречка или перловая, котлета через день, на десерт – повидло в маленькой ванночке с двуглавой птицей на этикетке. Мясо Серёга особенно любит – и свинину, и ящера, и рыбу – жует так что за ушами трещит. Впрочем – он все ест, не капризничает, в отличие от некоторых девчонок. Тут он с отца пример берет. Никогда он, за всю свою недолгую пока еще жизнь не слышал, чтоб батька по поводу сготовленного мамой ужина ворчал. Что она на стол поставит, то семейство и ест. Да и то сказать – небогато с разносолами в Доме. Для гурманов разве что паштет или сыр из рационов, да еще шоколад. А больше и все.

После завтрака обычно всегда бывают занятия. Тут и развитие речи, и окружающий мир, и творчество, и физкультура, и военное дело. Но сегодня почему-то по-другому все пошло. Еще за завтраком заметилСерёга, что Татьяна Александровна и Виктор Павлович не такие, как обычно. Какие-то взволнованные что ли… торжественные… Покушали мальчишки и девчонки, каждый за собой посуду свою убрал, миску с кружкой вымыл, стол вытер – как-никак большие уже, не трехлетки, каждый сам за собой должен ухаживать – и снова на лавки расселись. Воспитательница посреди комнаты встала, руку подняла – и все тотчас же угомонились, слушать приготовились.

- Дети. Как вы знаете, этот год у нас с вами последний. Большинству из вас в этом году исполняется семь, а значит – вы пойдете в школу, в первый класс. У нас еще будет выпускной, праздник, на который придут и ваши родители и учителя из школы – но это будет в конце месяца. Сегодня же у нас не совсем обычный день. И сегодня, и завтра, и послезавтра – три дня. У нас с вами – и это новое для вас слово, которое вам придется запомнить – экзамены. Запоминаем это слово, говорю по слогам – эк-за-ме-ны. Повторим…

- Эк-за-ме-ны… - хором повторили все. Сережка, сидя на своем месте, слушал во все уши – это что-то новенькое, какие-то изменения в привычном распорядке! И это ему очень нравилось.

- Что оно означает? – продолжила воспитательница. – Означает оно итоговые испытания, нужные для того, чтоб определить, как вы усвоили то, чему мы обучали вас в саду и понять, в какую именно школьную группу определить каждого. Я прошу очень внимательно, ответственно и старательно подойти к сегодняшним экзаменам и показать все, на что вы способны. От этого, мои дорогие, зависит уже ваше будущее. Это ваш первый экзамен, запомните его. Такие экзамены будут у вас и потом – у кого-то в Ремесленном, у кого-то в Академии… У кого есть старший братик или сестричка? Может быть они говорили, какие экзамены выдерживали в школе? Ну?.. Кто может сказать?.. Поднимаем руки.

Оглянулся Сережка – рук не много поднялось. Изо всей группы, из шестнадцатичеловек, немного у кого старший брат или сестра есть. Всего и наберется таких трое или четверо. У самого Сереги тоже мог бы братишка быть – но не старший, а младший – да только вот неправильный он родился. Совсем больной. Голова большая, пухлая, подбородок маленький, тельце бледное-бледное, куда меньше головы, ручки-ножки мягкие, не живые. Видел его Сережка в Госпитале. Лежал он в кроватке, глазенками невидяще моргал, ворочался вяло… Мама плакала, батька чернее самой тьмы паутины ходил… Но некуда деваться, законы Дома суровы. А иначе – как выжить?.. Забрал его дядька Бабай, отнес в Отработку. Так и не стало у Сережки братика.

- У меня Светка рассказывала про экзамены, - встав с вытянутой рукой, пищит Кристинка Потапова. – У них в пятом классе были испытания! Трудно было, но она на пятерки сдала!

- Знаем про Свету, знаем, - покивала Татьяна Александровна. – Света молодец, круглая отличница, в Учебном Центре на первом курсе учится. Будущая учительница, так же будет деток учить. Но до того ей и самой нужно очень многому научиться. Все правильно, молодец Кристина. Еще у кого?..

- У меня тоже Димка рассказывал, - поднялся со своего места Славка Сидоров. – Он школу еще не закончил, он про сад гооврил. У них тоже экзамены были.

- Да, - кивнула воспитательница. – Дима в 1«В» по результатам экзаменов пошел. Ну да это и ничего, Дому всякие люди нужны, и инженеры, и врачи, и учителя, и простые рабочие. Всякий человек максимальную пользу приносит.

- И у меня брат! – это Ленка Лазарева, девчонка мелкая и вредная, не любит ее Серёга. – Его недавно в армейцы приняли! Он после экзамена целые сутки дома спал, мама на цыпочках ходила, играть не разрешала!

- Молодец Леночка, умница, - похвалила Татьяна Александровна. – Роман и в саду всегда был в первых рядах, шустрый мальчишка, и в Академии был на хорошем счету. Теперь на армейской службе, на благо Дома работать будет, из Джунглей нужные вещи приносить, защищать Дом от врага.

Серёга вздохнул тихонечко. Последняя его мечта – это чтоб в подразделение попасть. Быть таким же, как батька, как дед или как его собственный солдатик-спецназовец. Бойцы ПСО для Дома очень нужные люди. Уходят в Джунгли, возвращаются с добычей. А добыча для Дома очень много значит. Приносят и контрó ллеров, и всякие другие необходимые вещи. Мебель, еда, посуда, книжки с картинками или без – все с необъятной паутины собрано, все в Дом. И туда, в Джунгли, только самые отважные ходят, самые сильные и умные. Самые смелые! Так что… не светит Сережке. Трусоват. Темноты боится и вообще… Вот и зубника тоже трусит. А еще – контрó ллеров. Видел он железногоконтрó ллера, когда на Плантации с мамой ездили. Шел механизм по коридору и налево-направо из пулемета стрелял. Кричали люди, и мертвые падали, вокруг все в красных брызгах… Если б не обойма дядьки Ящера– не сидел бы сейчас Сережка на этой лавке. Убил Петр Иванычконтроллера и дальше свою обойму повел. А Серёга с тех пор обзавелся этой, самой заветной своей мечтой – стать бойцом подразделения специальных операций. Вот даже и название наизусть выучил, хотя не каждое слово еще в нем понимал.

- В общем, я вижу, все осознали, какое это важное и нужное дело – экзамены, - подытожила между тем Татьяна Александровна. – Сегодня мы ими и займемся. Воспитанию деток в Доме очень много сил и времени отдается. А как же иначе? Вы – наше будущее, придете нам на смену. Вы должны беречь и охранять свой Дом, работать на благо. Чтоб в свою очередь и ваши детки тоже для Дома жили и работали. Вот и посмотрим, что вы усвоили, какими за эти три года стали.

Первый экзамен был нетрудный. Уж во всяком случае – не для Сереги, хотя многие и не смогли все разы игрушку угадать. Игра называлась «Что изменилось? ». Поставила воспитательница на стол семь игрушек: два кубика, один больше, другой меньше, магазин от автомата, погремушку, из пластиковой бутылки сделанную, гильзу от патрона четырнадцатого калибра, пластмассового петуха и куклу из тряпок сшитую. Каждый подходил к столу, смотрел на игрушки недолгое время – и отворачивался. Татьяна Александровна любую игрушку убирала – и, развернувшись, нужно было угадать, какой игрушки нет. Сережка из пяти раз ни разу не ошибся.

Второй экзамен был только чуть сложнее, но все ж не смог Серёга его весь пройти. Разложила воспитательница на столе три карточки – и, подходя поочереди нужно было карточку взять, поглядеть, что там нарисовано, и рассказать о хорошем и плохом. Но рассказать тихонечко, один на один, чтоб остальные мальчишки и девчонки не услышали. На первой карточке была нарисована ящер. Сереге это сразу понравилось. Рассказал, что мясо у ящера вкусное, и что детишки от него растут большими и сильными, что едят они его частенько по утрам, похвалился, что всегда все доедает. А плохо то, что живет он в Джунглях и нужно из уютного и безопасного Дома уходить, чтоб его добыть. А разводить в домашних условиях не получается – не разводится ящер, и все тут. Пробовали уже и не раз. Это ему батька рассказывал. Татьяна Александровна похвалила, вторую карточку дала. На ней – дверь в домашний отсек. Такая же, как у Сережки, как и у всех остальных детишек. Серёга все хорошее рассказал – что это дом, мама с папой, вкусная еда, игрушки, тепло и уют… а вот на плохое затруднился. Что же плохого в своем собственном доме? Странный вопрос какой-то… Разве что мама убирать за собой иногда заставляет, когда он слишком уж разойдется… Ну или батька поругается иногда. Так это за дело, Серёга бывал частенько вредноват, признавал это. Внутри себя. Подумал немного – и жаловаться не стал. Что он, ябеда какой?.. Сказал, что плохого в доме нет ничего, одно только хорошее. А на третьей карточке был контрó ллер. Большой, во всю карточку. Весь черный, сверху – череп с красными глазницами, в руках пулемет страшный… Серёга как глянул – так и задрожала рука, чуть карточку не выронил. Пролепетал что-то про страх, про пулеметы и кровь – и замолк. Только слезищаогромная предательски по щеке поползла. Что в контрó ллере хорошего? Смерть одна и только. Воспитательница карточку забрала, в макушку поцеловала, велел на лавке пока посидеть. Пока остальные испытание проходили – сидел Серёга с Виктором Павловичем. Разговаривали. И не сдержался Серега, рассказал-таки о своей мечте заветной, о том, как в подразделение попасть хочет. Виктор Павлович его ободрил, сказал, что это еще ничего, все еще впереди, главное стараться. Старайся, не старайся, а, получается, провалил Серёга этот экзамен.

Но зато уж на третьем испытании он себя показал. Игра называлась «Пройди в ворота». Раздала воспитательница по одной карточке, на которой было нарисовано разное число кружков. Сереге досталась с тремя. Воротами была дверь в игровую комнату, над которой так же повесили кружки, и Виктор Павлович время от времени менял их количество. Побеждал тот, кто быстрее найдет себе пару среди детишек так, чтоб количество кружков на двух карточках было равно количеству кружков над дверью. И почти каждый раз Серёга первый или второй был. Со счетом у него особенно хорошо дело обстояло, не зря с мамой сиделивечерами, примеры решали. Три плюс два, четыре минус один… Татьяна Александровна даже специально это отметила и Сережку похвалила.

После третьего экзамена немного прервались. Поиграли в игровой комнате, покушали – и спать. Режим дня нарушать нельзя. Если спать не хочешь – просто так лежи, в потолок смотри. Главное, чтоб тихо, чтоб другим детям не мешать. Но Серёга только недавно начал догадываться, что обманывают их воспитатели. Ну или не обманывают, а… хитрят. Ведь не получается лежать просто так. Прилег вроде, бодрый, готов весь день до вечера важными делами заниматься… а спустя короткое время уже и в сон клонит. Так что не получалось никогда у Сереги весь сончас пролежать. Засыпал сразу же. Да и не он один, и со всеми так же было.

Закончился сончас, проснулись мальчишки и девчонки. Гимнастика, закаливание – девчонки босиком по полу ходят, мальчишек Виктор Павлович в душевую увел. Там поочереди каждого под душ: горячая-холодная-горячая-холодная. Визжат пацаны, брызгаются, смеются. Весело! После этого каждого растер жестким полотенцем, так что, кажется, весь снаружи и изнутри горишь. Вот и бодрость сразу после сна появилась. И – снова экзамены.

На вторую часть дня выпали испытания подвижные. Проводили в игровой комнате, большом зале, где и лазелки понаставлены, и качели с каруселями, и горка, и канаты под потолок, а в дальнем углу – большущая куча желтого песка с бассейном. Сначала играли в «Сапера». Эту игру Серёга очень хорошо знал и очень любил. Задача такая: один человек руку в песок сует, растопыренными пальцами, а второй начинает ее откапывать. Коснулся – взрыв. Обезвредить «бомбу» можно лишь поочередно откопав все пальцы и нажав ноготь-кнопку. Целый час играли, меняясь время от времени – а Виктор Павлович и Татьяна Александровна очень внимательно следили, писали что-то на листочках. В результате Серёга все четыре «бомбочки» обезвредил, и только на пятой взорвался. Так же только Гришка и Лёшка смогли. Обрадовался Серёга, что так все хорошо у него получилось, расслабился – и поплатился на том. Когда играли в «Башню» снова опростоволосился. Из высокой башни, в рост, составленной из брусочков по три в ряд внахлест друг на друга, нужно было вытаскивать эти самые брусочки так, чтоб башню не развалить. Первый брусок Серёга вытащил. Второй тоже. И третий... А когда четвертый стал тянуть – дрогнула рука. Дернул брусок сильнее, чем нужно – и развалил всю башню. Хуже него разве только Ленка Лазарева испытание прошла. Опечалился Сережка – ведь мог же и лучше, не раз в эту игру играли, и редко-редко когда башню рушил, чаще до последнего возможного чурбака добирался! Ну как же так?!.. Видать, так и провалит он экзамены… Однако на третьем экзамене снова исправился и хорошо себя показал. Испытание было по военному делу и одновременно по физкультуре. Нужно было преодолеть полосу препятствий, которую отгородил шнуром в игровой комнате Виктор Павлович – пробежать между лазелок, проползти под растянутыми веревочками, перелезть через барьер, пройти по бревну, залезть и спуститься по веревочной лестнице на горку, проплыть в бассейне от одного бортика до другого. При этом на определенных участках показать, как умеешь управляться с игрушечным автоматом – перекладывать его с правого на левое плечо, целясь в злобных контрó ллеров, нарисованных на листах бумаги, «стрелять» из-за угла… Автомат нужно было и держать правильно, и проползти с ним, и за спину быстро закинуть, чтоб на ремешке повис – в общем, показать все, что умеешь. Все эти упражнения – «азы», как говорил Виктор Павлович – они разучивали на каждом занятии по военной подготовке и Сережка их запомнил уже, пожалуй, лучше, чем свое собственное имя. Так что ничего сложного в этом он для себя не видел – а потому и время показал хорошее и с автоматом не ошибся ни разу.

На этом все и закончилось. Оставшиеся два часа до прихода родителей они в игровой комнате провели – кто в догонялки, кто в бассейне плещется, кто на качелях-каруселях качается. Серёга, Гришка, Лёшка и Виталька в «ящеров» затеяли играть – в песке барахтались куча-малой, ползали друг по другу на четвереньках, топтались ладошками и коленками, приговаривая: «ящеры по джунглям бегали, прыгали и скакали»… Так в итоге чуть не подрались. Пришлось Сережку с Виталькой разнимать. Постояли в углу, куда ж деваться.

В четыре часа пришла мама. Обычно Серёга, если мама после полдника еще не появилась, ждал минут двадцать, часиков до полпятого – и в самостоятельное путешествие отправлялся. Потеряться и заплутать в Доме сложновато, а если даже и случиться такое затруднение – любой взрослый, попавшийся по дороге, домой отведет. Только адрес скажи. Но в этот раз маму пораньше отпустили – видать, все спокойно в Госпитале, без происшествий. Вот и не стали задерживать. Взяла она Сережку за руку – и домой вдвоем направились. А по пути он ей про экзамены-то и рассказал.

- Ну и что же, как свои результаты оцениваешь? - улыбнувшись, спросила мама.

- Не знаю, - насупился Серёга. – Два экзамена плохо сдал. А остальные вроде хорошо.

- Ну и не расстраивайся. Какие в саду еще экзамены… Так… проба сил. Это вот в Учебном Центре – там да, там экзамены. Вот там и стараться нужно.

- А батька говорит, что уже с сада нужно стараться…

- Ну, отец, конечно, выдумывать не будет, - улыбнулась мама. – Ты кем хочешь стать-то?.. Вроде одно время в Госпиталь мечтал…

- Инженером, - помолчав немного, ответил Серёга. Покривил, конечно, душой…Но не бывать ему в подразделении, это он точно знает: как живой перед глазами контрó ллер стоит. – Как батька.

- Вот. Пойдешь в школу, там и возьмем курс на инженера. Там основная учеба твоя будет, а не в саду. Но стараться, конечно, нужно уже теперь… Не падай духом, Сержик, все у тебя получится.

Промолчал Серёга. Все, да не все. Ладно. Инженер – тоже хорошо. С оружием возятся, на Периметрах постоянно торчат, даже и в Джунгли иногда выходят, если найдет обойма непонятную установку и сомневается, стоит ли ее в Дом тащить. Так что и правда – все у него еще впереди.

Из сада зашли на склады, получить на следующую неделю продуктов. Нести было немного – сколько там, семь ужинов на троих… Но Серёга все равно маме помогал, ухватил отважно целую авоську. Пока до отсека дотащил – употел весь. И руки менял, и за спину закидывал… Но так и не отдал, хоть мама и забирала. Батька говорит – мужик должен самое тяжелое на себя брать. Это Серёга пока еще мелкий совсем, не может все утащить. А со временем он и две, и три авоськи нести сможет!

Пока шли – побаловался немного. А как без этого?.. Но мама, заметив, пальцем погрозила и пообещала в Джунгли отвести и Крысолову отдать. Серега тут же и притих. Хотя и знает, что никуда его мама не поведет, но… ГамельнскайКрыслов–это и впрямь страшно. Пожалуй, еще больше страху, чем контроллер, нагоняет. Все дети, которых он с собой утаскивал, никогда в Дом не возвращались. Правда, давно это было, еще в Смутные Времена, а с тех пор Крыслова и не видели больше – но все равно жуть забирает, ажно волосики на коже шевелятся. И куда он их забирал-то, детей?.. Куда уносил и что там с ними было?!.. Нет уж, лучше не знать этого.

Помог маме по дому, сготовили ужин, в игрушках у себя убрался – там и батька с работы пришел. Сегодня вечер у него свободный выдался, а значит – поиграет с сыном! С батькой они все больше в полезные игры играли – в шахматы, например, в шашки или в точки. Две партии в шахматы, одну в точки. И там и там проиграл, конечно. Хотя и знал ужеСережка, как фигурки ходят, куда и как точки ставить на листе – но куда ему пока с отцом-то тягаться. А вот в саду раз пробовали недавно с Гришкой играть – так без особого труда выиграл. Батька его утешил, по макушке потрепал – не боись, сын, научишься еще, и меня не раз обыграешь… Серёга и не волнуется. Отец всегда говорит – терпение и труд все перетрут. То есть: учись, работай, старайся, занимайся нужным делом, прикладывай усилия, упрись так, чтоб стену сдвинуть – и все получится со временем. Эти слова он частенько сыну повторяет и Серёга очень хорошо их запомнил.

Ужин, вечерние процедуры – и в кровать. Улегся Серёга, накрылся до самого подбородка, ждет. Подошел батька, спокойной ночи желать – и тут уж Серёга не сплоховал.

- Бать. А расскажи сказку.

Отец усмехнулся – вечерний ритуал, что ж поделаешь.

- Ну, давай. О чем послушать хочешь?

Серёга задумался. На ночь лучше подлиннее сказку слушать, под нее и засыпать хорошо…

- Давай про ферму зверей[42].

- Ну, про зверей, так про зверей, - кивнул отец. Подоткнул одеяло, поправил подушку, присел на край кровати. – Слушай…

Говорят, в те смутные времена это было, когда Змей уж в силу входил.

Стояла в одном краю ферма и был на той ферме скотный двор. Жили там разные животные – и коровы, и лошади, и куры с утками, и овцы, и свиньи, и собаки… Много было всех. Был у них и хозяин, мистер Ян, владелец фермы. Спокойно жили на ферме, размеренно, не торопясь, дни в делах и заботах проходили: лошадки работали, коровки молоко давали, курочки и утки – яйца, овечки – шерсть, собаки – дом и ферму сторожили. Каждому дело находилось. А мистер Ян хозяйством этим руководил, каждому работу находил, с каждого строго спрашивал. Но и заботился о своих животных как умел: кормил, больных лечил, стойла и сараи убирал… Не всегда, конечно, идеально все было, бывали и промашки и недочеты, бывало что и наказывал мистер Ян за провинности, бывали и неурожайные годы, когда урезался паек – но в общем неплохо жили. Не бедствовали уж точно.

И вот как-то раз появились на ферме четыре свинюшки. Купил их мистер Ян на рынке, хозяйство свое пополнить. И был среди них свин по имени Петька. Раньше жил он в другом хозяйстве, но за безобразия решил его хозяин на другую ферму сплавить. Взял да и продал мистеру Яну.

Хитрющий был этот свин. Была у него одна своя думка – и вот, оказавшись на ферме, оглядевшись немножко и показав себя другим обитателям как хороший товарищ, радеющий за общее дело, принялся он думку свою в жизнь воплощать.

Как-то раз под вечер, когда дневные работы на ферме были закончены, собрал Петька в большом сарае собрание. Будто бы приснилось ему накануне что-то очень важное и желает он со своими друзьями-товарищами поделиться. И когда животные собрались – он и рассказал им свой, якобы, сон. Будто бы ферма теперь стала не мистера Яна владением – а зверей. Будто теперь они на ней хозяева и сами фермой управляют. Вроде как не на человека работают – а сами на себя. Все расписал, в красках. О том, что прогнали звери хозяина и самолично стали управлять. О том, что хозяйство теперь по справедливости ведется, у всех всего вдоволь, и уж конечно куда больше, чем сейчас… О том, что мистер Ян, эксплуататор, больше не наказывает никого, и кнутом не стегает за провинности, а разбирают эти провинности на общем собрании и лишь ласково поругивают… О том, что работать стало нужно куда меньше – ведь хозяин больше не дерет три шкуры с животных, забирая все ими заработанное, а распределяется все справедливо, поровну, на всех… О том, что в результате такого равноправного труда и распределения и жить стало проще и веселее, времени свободного много прибавилось и теперь животные на лугах заливных резвятся, травку в свое удовольствие пощипывают, да беседы умные ведут.

Речь эта произвела среди животных полный переворот во взглядах. Словно глаза им Петька раскрыл. А и правда! Зачем работать на кого-то, если можно самим получать то, что заработали и жить припеваючи! Исправить такую несправедливость!..

И взялись животные за подготовку к Революции Самостоятельности.

Разучили и гимн, который, по задумкам Петьки и других свиней, ставших мозговым центром Революции, должен был сплотить их и дать революционный дух, и кричалку-скакалку, чтоб самим себя поддерживать; нашли, чем себя защитить – стащили их хозяйственного блока кастрюли и сковородки, чтоб, значит, на голову в день «Х» надеть; нашли и простыню для знамени, чтоб воодушевление в сердцах было; заготовили покрышек от трактора, чтоб баррикады революционные воздвигнуть; а для того, чтоб показать мистеру Ян свою решимость и прогнать его с фермы, бутылок с керосиномнаделали – поджигать.

Но при всем при том – робели еще животные. Боялись: как же это они с человеком справятся?!.. Да и сомневались многие, как можно против хозяина фермы идти, против того, кто всю жизнь с ними занимался. Но – не все. Большинство очень даже положительно эту идею восприняло и за нее ухватилось. Впрочем, Петька и свиньи у тех, что послабже, очень быстро эти мысли вредные пресекли. А еще больше старался примкнувший к ним кролик Сенька, перемены почувствовавший. «Стыдно, товарищ! – говорил он такой вот сомневающейся курочке или коровке. – Подумай своей головой! Ян у себя дома унитаз золотой завел. На чьи?.. На наши, кровные, жирует! Гнать его с фермы в три шеи! Своей головой заживем».

И вскоре представилась им такая возможность.

В тот день мистер Ян с самого утра на рынок поехал. Молочка продать, сметанки с маслицем, яичек, сальца пять-шесть килограмм… но незадача у него случилась – на самом уже рынке украли у него все добро прямо с телеги. А деньги уж очень ему были нужны. С горя мистер Ян в запой ударился – пошел в ближайшую забегаловку и сутки безвылазно там просидел. А свиньи меж тем, почувствовав нутром своим, что революционное время настало и некормленая-непоеная скотина все больше и больше в возмущение входит, и объявили экспроприацию нажитого трудом неправедным.

Мистер Ян об эту пору как раз домой возвращался. Увидел он, что творится на ферме, ухватился за кнут, попытался было порядок навести – да не тут то было. Как принялись за него животные, как начали его лягать, кусать и царапать – так он еле ноги живым унес.

Так ферма перешла к животным.

Первым делом, конечно, устроили обезумевшие от радости животные погром. Собрали со всей фермы хомуты и вожжи, цепи и ошейники, кнуты и плети, всякие инструменты, с которыми мистер Ян управлялся, развели большой костер – и ну кидать в огонь. Все, что было так ненавистно им в прежней жизни – все сожгли. Радовались, плясали, скакали в свое удовольствие… А кролик Сенька еще и речь сказал. Долой говорит, прежние орудия угнетения. Даешь, говорит, люстрацию в массы. Да здравствует, говорит, новая жизнь без эксплуататоров и кровопийц… Долой, говорит, человека с фермы. И во веки веков теперь человеку на ферму ход заказан.

И со следующего дня зажили они по-новому.

Правда, как оказалось, жизнь по-новому не больно-то от старой отличается. Оказалось, что работать нужно все равно, несмотря на то, что хозяина прогнали. И даже – еще больше. Чтоб доказать, что без мистера Яна у них дела еще лучше пойдут, чтоб звери со всех окружающих ферм это увидели и впечатлились. А уж хорошие времена чуть погодя наступят. Так свиньи во главе с Петькой решили, а Сенька до народа донес. И у животных причин им не верить не было. Все понятно: чтоб жить хорошо – нужно хорошо работать. И животные, затянув потуже пояса и с надеждой взглянув в будущее, впряглись в работу.

Правда, не все. Сами свиньи работать не торопились – сидели в самом большом сарае, заседали, решали, куда усилия фермы направить. Но кролик Сенька все животным объяснил – на общее благо свиньи думают, за всех животных на ферме решают, как жизнь лучше сделать. В этот же сарай сносилось все, что было собрано на ферме: и зерно, из которого муку делают, и все крупы – пшено, и гречка, и рис, и рыба с пруда, и яблоки – все. Свиньи с важным видом принимали, записывали – как оказалось, научились они во время подготовке к Революции и читать, и писать – и скрупулёзно подсчитывали. Все это добро, объяснял кролик Сенька, пойдет на рынок, на продажу. А с рынка купят всякие нужные вещи для фермы и ее животных. Как свидетельство в том, что свиньи заботятся о народе, свин Петька взял под свое личное покровительство пятерых новорожденных щенков, что родились в эти дни у овчарок Турка и Ярки. Унес их на чердак большого сарая и сказал, что самолично возьмется за их воспитание, чтоб воспитать сознательных и ответственных граждан фермы, настоящих патриотов.

Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошло несколько лет. Свиньи руководили, животные работали. Но дела на ферме со времен Революции, как бы не старались, как бы не лезли из шкуры своей животные, не улучшились, а шли все хуже и хуже.

Во-первых, стало куда больше работы. После того, как прогнали Яна и покидали в огонь все ненавистные инструменты – оказалось, что при хозяине они здорово облегчали работу. И теперь, когда их не стало – конечно и работы прибавилось. Ферма большая. И вспаши, и засей, и поливай, и удобряй, и сорняки выпалывай… По осени – сбор урожая, когда впрягались всем миром. Море работы! Но если раньше лошадь, запряженная в плуг, вспахивала за день многие сотки земли – то теперь на это уходило куда больше времени и сил. И так же со всем остальным.

Во-вторых, и еды-то не особо прибавилось, а наоборот – стало гораздо меньше, причем с каждым годом. Все молоко, все яйца, все, что производилось на ферме – по-прежнему относилось в большой сарай. Свиньи держали его на замке и никто из животных не мог сказать, сколько там и чего есть. Правда, свиньи говорили, что большее количество урожая меняется на рынке на такие необходимые для фермы вещи, как спички, керосин или дрова для отопления – но приходила зима, и в стойлах и сараях тепла почему-то не прибавлялось. Кролик Сенька говорил, что печки топятся, а прохладно просто потому, что нужно заделать дыры в стенах. Но на это сейчас средство нет, а будут только летом, после того как накопится следующий урожай. И так было не только с теплом: обещаний много, но когда приходила пора «заделывать дыры», оказывалось, что средства пошли на какие-то другие, более важные цели.

В-третьих – хозяйский дом. Когда прогнали мистера Яна, животные всем миром решили, что жить там никто не будет. Дом останется как память потомкам о хозяине-кровопийце. Дверь заперли, а по выходным устраивали там экскурсии, показывая каждому новому народившемуся поколению хоромы эксплуататора и его золотой унитаз. Но прошел лишь год – и свиньи вдруг, неожиданно для остальных животных, переселись в его просторные светлые комнаты. А когда в народе пошли брожения – кролик Сенька, собрав ферму, разъяснил, что это необходимо для налаживания контакта с людьми-посредниками, которые забирают часть урожая и продают его в городе на рынке. Ведь не в сарае же переговоры вести.

В-четвертых – вдруг оказалось, что все окрестные фермеры желают им только зла. Если был неурожай пшеницы – объявлялось, что это не ошибка свиней, по указанию которых засеяли не то и не там, а происки товарища Иванова, чья ферма раскинулась на востоке. Если плохо картошка росла – объявлялось, что это навредил сосед на севере, фермер Лукашов, которого подговаривает вредить Иванов. Если яблони не рожали – снова оказывался виноват сосед, к примеру – мистер Пшебышевский, проживавший на западе. А уже если на корню гнили помидоры и не удавалось их продать – тут понятно, виноват мистер Туркофф, живущий на юге через речку. Ибо у него, как известно, целые плантации помидоров, и конкурент ему не нужен.

И все это – не считая разных прочих мелочей: то свиньи вдруг объявят, что нерадивое животное отныне будет наказываться; то обыск проведут, якобы шпиона с соседней фермы ловят; то объявят месяц без выходных, чтоб еще больше поработать на благо своей родной фермы… И животные вдруг, с какого-то момента, все меньше и меньше стали верить свиньям. Они сначала с недоверием, а потом уже и с откровенной враждебностью слушали очередные визги кролика Сеньки, о том, что уже вот-вот совсем скоро… пережить только эту зиму… или – лето… или – после осеннего урожая… тогда-то и заживем! Однако проходила зима, лето, снимали осенний урожай – но все оставалось по-прежнему.

Но последней каплей стал случай, когда свиньи вышли как-то прогуляться перед ужином. Рядом с ними шел мистер Пшебышевский, а свиньи, проходя по ферме с важным видом, разъясняли, как хорошо у них все устроено, как работают они не покладая копыток, и как замечательно живет на ферме народ – в полном изобилии и ни в чем не нуждаясь.

Да не просто так они шли – на задних ногах и в хозяйской одежде! И переводя взгляд с человека на свиней, животные уже почти не различали, кто есть кто, ибо невероятно похожими они стали друг на друга.

Поняли тогда животные всю глубину того обмана, что сотворили свиньи. Родилось в их грудях праведное и благородное негодование, и даже гнев! Ринулись они все как один на свиней, осознав, что теперь именно свин Петька и компашка его – и есть самые настоящие кровопийцы и угнетатели!.. Но свистнул вдруг Петька этак залихватски – и выскочили из дома пять здоровенных овчарок. Это были те самые щенки Турка и Ярки, которых несколько лет назад свиньи забрали для воспитания! Животные уже и позабыли о том случае – но оказалось, что свиньи позаботились о щенках, и позаботились как надо.

Овчарки навели порядок очень быстро. Того, кто пытался сопротивляться, погрызли, того, кто бросился назад – не трогали, лишь за ноги слегка покусали. Разогнали всех по стойлам и клеткам, по сараям, коровникам и конюшням. Навели страх и трепет. Смотрели на неудавшийся бунт свиньи – и лишь посмеивались. А кролик Сенька объявил, что раз не понимают животные, как хорошо они теперь живут, то задача свиней отныне – разъяснять более настойчиво и доступно.

И по сию пору ферма под игом свиным живет. И сможет ли опять подняться и сбросить власть свина Петьки – кто знает…

Эту сказку Серега тоже слышал не раз. И мораль тут одна: подстрекателей и проходимцев не слушать, думать своей головой. Иначе может вовсе уж нехорошее произойти. Совсем уж его в сон пошло клонить, дрема тяжелой рукой веки прикрывает – но стукнуло вдруг в дверь три раза, и сразу сон с него слетел. Очень редко бывает, что гости так поздно заходят. Куда чаще – посыльный. Или маму в ночь вызовут, или отца, и всегда это значит – случилось что-то. Накрылся Серёга с головой своим одеялком, щелочку оставил – любопытно ведь. От его кровати аккурат и дверь видно и батькин стол. Кто ж это пришел-то?..

Подошел батька к двери, открыл… и запыхтелСережка, чуть с головой себя не выдал. Виктор Павлович! Все остатки сна, что еще оставались, разом сдуло. Зачем он здесь?!

- Здорово, Сергеич. Извини, если поздно – пока всех родителей обойдешь, уже и отбой, - тихонечко, боясь разбудить, прошептал воспитатель. Но у Сереги слух чуткий, враз услыхал. – Как сын-то? Спит?

Оглянулся отец на кровать – Серёга аж закаменел в неподвижности. Если так спрашивает – значит, серьезный разговор пойдет. И пропустить его нет никакой возможности!

- Спит вроде. Умаяли вы их сегодня. Жена уж рассказала… Да ты проходи, Палыч, проходи, что ж в дверях-то стоять. Вот сюда присаживайся, у меня тут стол рабочий…

Вошел Виктор Павлович – Серёга из норы своей во все глаза глядит, во все уши слушает. Уселись за ширмой. Мама зашевелилась, подняла голову от подушки, увидела, кто в гостях – и тоже, одевшись, к мужчинам подсела. Хорошо, не проверила, как там сын под одеялом. Тогда все, полный провал.

- Я, собственно, на счет Сережки и пришел поговорить, - усевшись на табуретку, начал Виктор Павлович. – Про экзамены.

- Серёга-то наш вроде на хорошем счету, - самую малость неуверенно сказал отец. Мама молчала, внимательно слушая.

- На хорошем, - улыбнулся воспитатель – и Серега под одеялом рот до ушей растянул…

- Так вот… Результаты самих экзаменов экзамен, скажу честно, на распределение не сильно влияют. Понимаете ли… мы с детишками каждый день с утра до вечера, знаем, конечно же, кто на что способен. Но итоговый экзамен – это хорошее средство понять, как ведут они себя в различных ситуациях. В том числе – и в стрессовой. Ведь для шестилетнего ребенка экзамен – самый настоящий стресс. Что-то новое, непонятное… И очень важное! Татьяна перед началом особое внимание обратила, целую речь сказала – все для того, чтоб дети прониклись.

Экзамены проходили в форме игры. Первая игра – здесь мы глядим на внимание и память ребенка. Сергей задание выполнил на отлично, ни разу не ошибся. Вторая игра – воображение, умение анализировать, связная речь и логичное мышление. Здесь у него твердая четверка. То, что он испугался и не смог про четырехсотого рассказать – это нормально. Дети постоянно чего-то боятся – темноты, смерти… контрó ллеров. Покажите мне такого ребенка, кто не боится!.. Но он – расстроился, решил, что завалил экзамен. Расстроился, обратите внимание… Третья игра на числовое восприятие. Снова отлично. Потом был перерыв на сончас, а за ним – динамичные игры. Четвертая игра: умение сосредотачиваться, выдержка, терпение, усидчивость. Здесь, пожалуй, смело можно ставить хорошо. Пятая – ловкость и координация движений. Здесь он сплоховал – но напомню, что результаты мы не очень-то смотрели, вернее – брали их все, в совокупности. В «Башню» он не раз играл и часто выигрывал. Ну а пятый конкурс, полоса препятствий– просто безупречно. В физическом плане парень развит. Но самое главное, что показали конкурсы: в стрессовой ситуации Сергей рук не опускает, наоборот – собирается, концентрируется и показывает результат. Упрямый! Два раза он расстраивался, якобы экзамен не сдал – и два раза сумел собраться и в следующей игре победить. Так-то вот… Учитывая все это, да и вообще результаты этих трех лет, что мы его наблюдаем, я бы рекомендовал его в Академию. Потенциал есть и нужно его развивать. И еще… Я с детьми очень давно занимаюсь. Ну, да вы наверняка сами помните…

- Помним… - покивал батька. – Сколько… лет двадцать уже обойму потерял?

- Двадцать восемь, - криво усмехнулся Виктор Палыч. – Да, врем летит… С тех-то самых пор с детишками и работаю. Так вот… Сообразителен; схватывает быстро; упорен; знает достаточно – для своих лет, конечно; уже сейчас видно, что физически развит…

- С оружием на ты… - ухмыляясь, вставил батька, и Серега под одеялом снова расплылся.

- Вот да, опять же… - кивнул воспитатель. – По моему опыту, по многолетним наблюдениям, такие дети зачастую оказываются в подразделении специальных операций. Если дать правильное направление. А это… сами понимаете. И почет, и уважение, и место в первых рядах. И достаток, что уж тут вилять… У простого работяги тарифная ставка – час за час, а у бойца ПСО – умножай на два. Так что я бы на вашем месте очень крепко подумал.

Серёга лежал ни жив ни мертв. Подразделение специальных операций?! Его – в ПСО?! Может, ослышался он? Или спит уже и сон видит?! Вот же она, мечта! Краешком приоткрылась! Так что же родители? Что скажут?!..

Батька усмехнулся, руками развел:

- Не знаю, Палыч… Я-то конечно обеими руками за, чтоб он по моему пути пошел. Но сам он вроде в инженера метил… Хотя, в шесть-то лет – о чем тут разговор, раз двадцать еще мечты поменяются…

- Не знаю… - усмехнулся Виктор Павлович. – Сегодня только со мной на скамейке делился. В ПСО мечтает. Изо всех сил.

- С семи лет в казарму? – тихо проговорила мама. И по голосу ее понял Серега, что не горит она желанием сына в Академию отдавать. – Слишком быстро детство закончилось. И видеть его будем раз в месяц… И ладно бы если на Периметры. Но ПСО… Джунгли эти проклятые… Кровь, грязь, боль… и не дай бог инвалидность в итоге. Уж про другое я и думать боюсь… Мало тебе, что сам на протезе; мало того, что и отец твой руку потерял; так хочешь еще и сына калекой сделать? Я против!

- Тебе напомнить, от кого жизнь Дома зависит? - нахмурился отец. – Да, я отдал ногу. А дед – руку! Но отдали за то, чтоб Дом жил спокойно. Как ты вообще можешь такое говорить?..

Мама вздохнула длинно-длинно, будто кошмар отгоняя, помолчала немножечко, словно пытаясь что-то внутри себя перебороть…

- Извини, Дань. Не права, понимаю. Расстроилась просто, вот и ляпнула… Но почему так? Почему нельзя, чтоб мальчишка дома остался? Неужели он не научится военным премудростям, живя дома, в спокойной обстановке?! Без этой вашей казармы …

Батька дернулся было, объяснить, но Виктор Павлович его остановил.

- Погоди. Я скажу. Ты-то сам наверняка уже и не помнишь, а я постоянно сталкиваюсь – частенько приходится мамулям и бабулям объяснять. Я уж, позволь, с самого начала картину обрисую…

Домашняя обстановка не даст того эффекта. Мамули и бабули всегда стараются оградить своих детишек – ведь как можно подвергнуть опасности жизнь своего любимого пирожочка?.. Да и некоторые папули тоже этим грешат. И вот уже понеслось удушение заботой: «а покушал ли… а вытер ли сопельки… а скушай лишний кусочек… ой, да ну как же по-другому, мы же так его любим, нашего внучка-сыночка…», - состроив умилительную физиономию, процитировал воспитатель. – И пяточки-то у него золотые, и жопка серебряная… В наших условиях, когда на каждых пятерых родившихся, только двое здоровы, еще двое серединка на половинку, а пятого и подавно сразу в Отработку уносим – оно так и бывает. Да, я понимаю, это естественное желание каждого родителя – удержать ребенка около себя, дать ему спокойствие и безопасность… Но каков результат?! Детишки такие зачастую вырастают безответственными, инфантильными, безынициативными. Он привык, что о нем мамка с папкой позаботятся – и до тридцати лет на шее у них так и сидит. У нас ведь немало таких среди гражданского состава. День на работе – вечером в «Пьяном контроллере» или в «Аварийном сейфе». Или дома на диване. По выходным – в Парке погулять или в киношку сразу на три сеанса. Библиотека, крысиные бега, компьютерные игры, кружки по интересам… все! И таких у нас немало!

- Раньше больше было, - возразил батька.

- Было, - согласился воспитатель. – Если до Смутных Времен спуститься – так и вообще две трети.

- Но и они же работают, пользу Дому приносят… - нахмурилась мама – однако Виктор Палыч отмахнулся.

- Да. Это так. Но почему? Бездельников у нас не любят, вот что. В общине не держат, изгоняют. И для кого-то лишь это является основной причиной вставать по утрам и двигать на работу. Если бы не руководство… если б не армейцы… - он развел руками, - Дом закончился бы очень скоро. Лет через тридцать после Грохота. И десять от прихода машин.

Больше тебе скажу! Мы живем на войне. Вот уже восемьдесят лет. Но как это ни странно – даже и сейчас среди гражданских есть такие, кто не горит желанием драться за Дом. За свой дом! Да, повторюсь, сейчас куда меньше; да, благодаря воспитанию молодежи мы избавляемся от подобных… Но они все еще есть. Они считают, что все за них сделает кто-то и где-то. Вот пожалуйста: есть же армейцы! Они обучены этому! Пусть дерутся. И умирают. Хотя мы и воспитываем людей, стараемся прививать понимание детям – только не всегда получается. Упускаем мы детишек. Частенько упускаем… И результат налицо: процентов десять населения – инфантилы. А почему? Да потому что в детстве родители не сумели привить нужных понятий! С этого все идет!

- Мой таким не будет, - покачала головой мама. – Мы своего воспитываем. Если правильно воспитывать, давать правильные понятия, содержать ребенка в любви и заботе, в безопасности… Сам же говоришь – в детстве уже надо прививать! Вот мы и прививаем.

Виктор Павлович покачал головой.

- Пока он с тобой, в семье – ты можешь его контролировать. Но он подрастет. Пойдет в школу. И все меньше и меньше времени ты будешь его видеть. И уже не сможешь следить за ним от и до. А дети – разные. И у них свои компании и свои разговоры. И однажды, связавшись детишками, которые упущены нами, которые уже восприняли понятия о жизни от своих родителей, твой дорогой Сережка – не дай бог, конечно! – может сказать тебе вдруг: а почему это я должен драться за Дом, если дядь Вася, Петькин отец, говорит, что лучше в игруху зарубиться или в барчике посидеть… Отбыть кой-как смену – и домой на диван. Эта гадость – она очень быстро в башке свое место занимает. Ты хочешь себе такого сына?..

Мама молчала. А для Сергея сказанное Виктором Павловичем – хоть он и понял едва половину – было, пожалуй, откровением. Он-то в полном убеждении, что в Доме все такие же, как мама и отеца, все на пользу работают, стараются!..

- А все почему?.. – вопросил Виктор Павлович – распаляясь, он говорил все громче и громче, все жарче, все убедительнее, и уже батька не раз на Сережкину кроватку поглядывал – и сам же и ответил: - А все потому, что сейчас, с самого детства, не дали внутреннего стержня. Нет его! Нет этого фундамента, на который опирается человек!

В ПСО нам нужны люди с мощнейшим внутренним стержнем. С железобетонным фундаментом. И строить этот фундамент нужно с малых лет. Я не утверждаю, конечно, что дома вы не сможете привить ему правильных понятий – но Академия занимается этим вот уже лет семьдесят. И осечек там почти не бывает.

Тут ведь все очень просто: важен пример. Не имея перед собой каждодневного примера в лице старших товарищей, в лице Наставников, преподавателей, в лице бойцов и офицеров подразделений… но имея перед собой как пример дядю Васю, папу Петьки… очень легко соскользнуть на путь наименьшего сопротивления. А потому: берем всю свою жалость в кулак, пихаем ее на дно сундука – и в чужие люди его. Или мы растим воина, со стержнем – или гражданского. И если воина, то начинать нужно уже сейчас. Потому и решать нужно уже сейчас. Выбирать вам. И ему, конечно же.

- Со всем этим я согласна, – покивала мама. – Тут возразить нечего. Но так и не поняла, почему же он не сможет научится всем этим вашим военным премудростям, живя дома, в спокойной обстановке?!

Виктор Павлович растерянно заморгал и замолк, озадаченно уставившись на нее. Потом складки на лбу его разгладились, он улыбнулся и смущенно поскреб затылок.

- Да… Наверно сумбурно начал и чуть в сторону ушел… Но это ничего, это для того, чтоб ситуацию обрисовать. Смысл сказанного в том, что Академия даст ему, во-первых, идеологическое воспитание. Понятия о родине, достоинстве и чести. То, без чего встать насмерть за свой Дом и, если понадобиться, умереть за него – человек не сможет. Это – первая составляющая настоящего воина: абсолютная преданность родине. Дому. Ну а вторая – это те умения, которые он приобретет. И вот тут без Инициации никак…

Инициация – это некий психологический переход, связанный с болью и принятием важных решений, этакий перелом в жизни. Инициация длится не один день и даже не год, это целый период, включающий в себя несколько важных составляющих: отделение мальчика от матери, изъятие его из семьи, атмосферы тепла и безопасности; переживание дискомфорта и не уверенности, боли и страха, когда необходимо принять какое-то важное решение внутри себя; обучение; и, наконец, финальное испытание, во время которого молодой воин показывал свою готовность. Древние знали это и использовали в подготовке воинов, когда с пяти-шести лет мальчик начинал воспитываться строго в мужском коллективе. При том, учти, в древних племенах все без исключения мужчины были воины и охотники, все они должны были пройти инициацию. Это присутствовало и в системе подготовки у славянских племен, когда мальчика сажали на коня уже в два-три года и сызмальства обучали владению оружием. К четырнадцати годам молодые дружинники в совершенстве владели верховой ездой, луком и копьем, мечом или секирой, причем как правой, так и левой рукой. Они умели охотиться и ловить рыбу, добывать огонь и воду… да и много еще чего. И уже бывали в бою. Это уже были настоящие воины! А «мамки» и «дядьки» в России царских времен?.. До трех-четырех лет ребенка растила мамка, а после – дядька. Причина та же. Или «сын полка»?.. Был некогда такой феномен в русской армии, причем на протяжении целых столетий, когда ребенок, сирота или беспризорник, брался на воспитание регулярным армейским подразделением. И впоследствии из таких ребят получались настоящие бойцы. Позднее, во времена Советского Союза и России, был такой общественный институт – армия. Туда призывали от восемнадцати. Она в какой-то мере тоже способствовала воспитанию: ведь это та же стрессовая ситуация, когда молодого человека отрывают от титьки и бросают в казарму, в мужской коллектив… Но нам сейчас мало этого! Восемнадцать – это слишком поздно! Восемнадцать – это значит упущено время, когда молодой человек словно глина, из которой можно лепить что хочешь! Сравни: начать работать с оружием в десять, получая азы – или в восемнадцать?.. Начать получать специальные знания в одиннадцать – или в восемнадцать?.. Начать работать над своим телом в двенадцать, совершенствуясь ступень за ступенью – или в те же восемнадцать? Есть разница?

Мама, соглашаясь, молча склонила голову. Еще бы! Это и Сережка у себя под одеялом понял. Кто быстрее начал – тот и успешнее! При прочих равных.

- И это только один аспект, - продолжал Виктор Палыч. – А боевое братство? Ребята, с которыми ты с детства в одной казарме… Они уже не просто твои друзья, это нечто более важное… За них и драться будешь как за самого себя. А вот именно это – важнейшая составляющая армейского подразделения! Поэтому – нет. Без, как ты говоришь, казармы – не получится. Без этого настоящего воина не сделаешь. Здесь не то чтоб бойцом стать… простенькими яйцами-то обзавестись большая проблема. Это – психология человека, мужчины, против нее не попрешь.

- Откуда это все известно? – из-под одеялкиСережка увидел, как мама нахмурилась. – Мы про свое-то прошлое почти ничего не знаем, а тут целый пласт…

- Это закрытая информация. Она не секретна… - Виктор Павлович помедлил, видимо, подбирая слова, - …но и не в открытом доступе. Гражданским просто-напросто незачем это знать. В Академии есть группа психологов, которые тесно работают с Научным отделом. Их основная работа следить за воспитанниками, вести беседы, наблюдать, записывать результаты и делать выводы. Изначально это был один человек…

- Родиков Олег Сергеевич, - кивнув, вставил отец.

- …с которого все и началось. Именно он настоял на такой схеме. Он умер шестьдесят лет назад, запустив процесс, дав общие начала. Теперь же это небольшая группа из четырех человек, которая занимается только этим. И вся наработанная нами база говорит о том, что это самый правильный путь.

А еще вот что я тебе скажу напоследок… Как это ни парадоксально, но в нашем мире куда больше шансов выжить имеет именно боец. Несмотря на то, что он постоянно подвергается опасности. И в десятки раз больше шансов выжить имеет боец ПСО. Ты в Госпитале работаешь, статистику должна знать. После каждого наката мы десятки гражданских теряем. Вояк ПБО – в разы меньше. А уж ПСО и подавно: один-два. В среднем. Хотя стоят они, заметь, - Виктор Павлович поднял палец, - на самых опасных направлениях. Это тебе последний аргумент.

И мама сдалась.

- Ладно. Я все понимаю… - вздохнула она. – Только вот надеялась, что Сережка никогда в Джунгли ходить не будет. Как посмотрю на твою ногу – так сердце и замирает…

Отец отмахнулся.

- Это самое малое, что взяла паутина. И хуже бывает. Гораздо хуже.

- Этого-то я и боюсь… - мама снова вздохнула, понимая уже, что вопрос с Академией, считай, решенный. – А как там с программой? Сложная? Небось, потруднее, чем в общем потоке?

- Потруднее, не спорю. Углубленная, расширенная… - согласился Виктор Павлович. – По интенсивности очень близка к «А» классу. Но в Академии сразу же упор на военную составляющую идет, а у научников – на… хм… науку.

- А потянет он?

- Начнет отставать – переведем на гражданку. Бывает такое, как бывает и обратное. Станет инженером. Да только вряд ли. Потянет он. Дед – вояка, батя – вояка, сын… инженер? Да его одно только это будет вперед тянуть! Династия! – и Виктор Павлович улыбнулся. Поднялся, протянул руку бате. – В общем, не буду рассиживаться. Думайте. Но рекомендацию Совету я подам, распишу все как есть. И большая просьба: прежде всего Сережке выбор предоставьте. Это его жизнь, ему и решать.

Отец кивнул и, попрощавшись, закрыл за гостем дверь. А после сел за стол напротив матери и оба они надолго задумались. А Серёга, хотя и мало что понял из этого взрослого разговора, не колебался ни секундочки. Самое-то главное он уяснил: открылась дорога ему к армейцам! С оружием в руках защищать Дом! Это ж самая почетная профессия, которая только может быть! А что контрó ллеры… так и ладно. Может и пройдет еще страх… Небось, взрослые-то их не боятся. Тем более, когда пулемет в руках. Вырастет – таким же сильным и храбрым станет, как и офицер-спецназовец! Держит оборону и ни капельки не боится. Завтра с самого утра нужно непременно батьке сказать, что в военные желает. А то как бы и в самом деле в инженеры не записал. А работать инженером после того, как тебя военная жизнь поманила – ну нет же никакой мочи! Нет, подумать только – в военные!.. Вот жизнь теперь пойдет!..

Так, в мечтах о своей взрослой жизни, он и заснул.

Глава 3. В ДОРОГУ?..

Пока шли через Парк, внимания было хоть отбавляй. Вернулась обойма ближе к вечеру, когда рабочий день был окончен и люди отдыхали, проводя остаток времени до отбоя. Парк – разбитый в Галерее под западной стеной Внутреннего Периметра сквер, расчерченный клумбами и дорожками, засаженный самыми разными растениями и деревцами – место популярное. Здесь и прогуляться можно, и на скамеечке посидеть. Деды за столиками в картишки, в домино забивают, или в шахматы, в нарды; бабки по лавкам сидят, трындят о своем, кости перемывают; дети – на площадках гоняются, на качелях-тарзанках, на лазелках, в прятки-догонялки; взрослые – по парам, прохаживаются. Кто-то и в забегаловки подался. Обычный вечер после рабочего дня. Гул разговоров, галдеж, детские крики, смех… И когда из темного зева ворот Внешнего Периметра один за другим начали выныривать бойцы, а следом и платформа с громоздящимся на ней кентавром – это не могло остаться незамеченным. Обойма с выхода вернулась, в полном составе и с добычей. Да с какой! Каждый видел громадину контроллера на платформе и каждый хотел поприветствовать, поздравить с удачной охотой, пожать руки или просто похлопать одобрительно по плечу. Многих людей Сергей знал, со многими дела имел – а еще больше знали его или бойцов группы. Да что там «больше»… почти все. Математика здесь простая. В Доме – почти пятьтысячи населения. Это и мужчины и женщины, и дети и старики. Многие друг друга знают, если и не лично, то наглядно, многие на короткой ноге, многие и дружат не разлей вода. Все на виду. А уж командиры обойм ПСО – и подавно. Их, таких обойм, всего семь. Кто куда ходил, кто что добыл, кто в полном составе вернулся, а кто не очень… за один день слух по Дому разносится. И одобрение людское или осуждение – тоже.

- Вот это я понимаю, вот это Карбофос… - хватал он отдельные реплики из толпы.

- Третья обойма молодцы, что тут говорить…

- Слава богу… После прорыва – но все тут…

- Ну, за вчера-сегодня улов у каждой богатый. Даже удивительно…

- Опять на Доске будут висеть…

Сотников, пожав с полсотни рук, и выдержав раз в пять больше хлопков по бронированному загривку, улыбаясь, крутил головой во все стороны – и вдруг углядел среди радостных физиономий Плотникова, одного из старейших работников Мастерских.

- Егорыч! Егорыч! Егорыча пропустите! Алексей Егорыч, сюда давай! – перекрывая гомон толпы, закричал он.

Старика тут же услужливо подпихнули и, приноравливаясь к скорости обоймы, он затрусил рядом.

- Здорово Алексей Егорыч. Как здоровье твое драгоценное?

- Да как… Скрыпим, но едем, Серёга, будто сам не знаешь, - ответил дед. Был он росточку небольшого, но весь такой крепенький, жилистый, и движения совсем еще не стариковские. – Этого куда? Сразу в приемку?

- А что тянуть-то. Там кто сегодня?

- Да малой дежурит. Я сутки отпахал без продыху, решил вот проветриться…

Серёга поморщился. Малой – это недавно принятый парнишка-приемщик. Юра, кажется… Опыта ещенет, возится долго... А после Джунглей хотелось как можно быстрее в душ. Смыть с тела пот и тонкую пленку налета, осевшего после прорыва, постираться, вычистить оружие и снарягу. И отбиться часов на пятнадцать.

- Слушай, Егорыч… Может, примешь у нас? Малой этот ваш очень уж долго возится, - попросил он старика. – Ты ж профессионал приемного дела, десять минут и готово. Помоги, а?..

Егорыч ухмыльнулся.

- Ладно, что ж с тобой делать… Пойдем, оформлю вас ускоренным методом.

- Вот спасибо! А за мной не заржавеет, сам знаешь…

- Да ладно, ладно, - улыбнулся дед. – Принесешь, как будет.

Алексей Егорыч коллекционировал пачки из-под сигарет. Такой коллекции, как у него, не было ни у кого в Доме. Сам не курил – очень уж дорогое удовольствие, дефицитное, да и здоровья не прибавляет – но коллекционером был страстным. Две стены в его небольшой комнатке были сплошь уставлены пачками, одна к одной – и повторных не было. Тут были всякие – и на русском языке, и на английском, и на не поймешь каких еще. Была даже отдельная колонка пачек со странной вязью вьющихся букв-загогулин – Илья авторитетно заявлял, что это арабские. Знайка на то и Знайка, чтоб знать. Порой скажет такое, что и в памяти-то людской уже не сохранилось… С самого первого выхода Сотников носил Егорычу все, что находил в Джунглях – и старик, прочно имея его в поставщиках, тоже нередко помогал по своему профилю.

Пока поднимались до Мастерских – они находились на третьем, самом верхнем уровне Дома, – поспрашивал про новости. Отсутствовали они почти неделю, шесть полных дней. Если б не прорыв быстрее бы обернулись, но тут уж не угадаешь. И за это время – что-то да произойдет.

- Новости-то? – ухмыльнулся Егорыч так, что Сереге сразу стало понятно – новости действительно есть. – Тебе в каком порядке? Чтоб сразу крышу сорвало или опосля?

- Давай по нарастающей, - усмехнулся Сотников.

- У Макеевых пацан родился, в Госпитале говорят – вполне здоровый, - начал загибать пальцы Алексей Егорыч. – На Внешнем Периметре в южном УРе[43] с первым ДОТом[44] закончили, ввели в эксплуатацию. Троих в Отработку отнесли – двое из Госпиталя, бойцы с западной стены, так и не оправились после ранения, третий – Иванцов Серегей Петрович, преклонных годов старикан, шестьдесят пять месяц назад исполнилось. Дед Никита снова слег, сегодня утром под капельницу уложили. Древний уже… Даже и не знаю, встанет ли в этот раз. И – Яшка Кондратьев достукался, выгнали к чертовой матери. Отверженный теперь.

- Это и все? – удивился Серёга. – А говорил – крышу сорвет… С Кондратьевым-то давно уже к тому шло. Вслед за папаней… Деда Никиту вот жалко.

- Это только из рядовых, - покачал головой Плотников. – Из остального же… - он вздохнул… – Сначала плохое. Светка Ильина с сыном потерялись. Два дня назад. Поехали на Плантации и от мотовоза на стоянке отстали.

- Искали? – спросил Серега. Новость была и в самом деле хуже некуда. Граждански в паутине долго не живут, тем более – мать с ребенком…

- Искали, конечно… И посейчас поисковая группа в паутине… Но пока нет результата. Жалко Тошку, пацанчик умный был, всегда мне нравился…

- Хреново, - покачал головой Наставник. – Тут остается только надеяться, что к аварийной капсуле выйдут, отзвонятся… А из хорошего?

- Вчера одна обойма с выхода вернулась. И сегодня до вас еще две. И все с такой добычей, что… - не найдя подходящего слова, Егорыч покрутил в воздухе рукой. – Короче, не хуже вашего двухтонника, а то и получше. Того и гляди Доску придется расширять…

- И что принесли? – ревниво вклинился Злодей.

- Бетон шесть КШР-400 притащил. Говорит – одного за другим нашлепал. Фугас – вообще на ППКБ наткнулся. Как начали кадавры его чехвостить – еле ноги унес. Но на отходе зацепил четверых пятисотых. И под занавес вам – Гвоздилычи за двое суток на нашем горизонте урожай собрали: три четырехсотки и боевую группу из двух пятисотых и паука. Я почему и говорю – сутки без продыху отпахал. Как началось вчера с обеда – один за другим, один за другим – так до сегодня до конца смены и шло.

Сергей глянул на Знайку – Илья, хмурясь, запустил пятерню в свой ирокез и вид у него был встревоженный. Да и он сам тоже ощутил нечто подобное. Странно... Неужели снова накат?

- И что же – все целые? – продолжал гнуть свою линию Паша. – Такую ораву собрать – это уже не охота… Это война, самая настоящая.

- Да какой там целые… - отмахнулся Плотников. – Покоцаны, конечно, порядком… На каких и вовсе живого места нет, так, отдельные элементы да шасси… Не церемонились с ними, понятно, садили куда попало. Ну так и драка какая была, тут вряд-вряд отбиться…

- Что Совет говорит? – спросил Наставник.

- Совет не собирался пока. Я так понимаю – ждали, пока обоймы придут. Еще две на выходе, Большой Папа и Сова. Вот Сову-то, кстати, за Светкой и отправили. Ночью должен вернуться.

- Если все планово – Большой Папа тоже ночью должен, - кивнул Петр Иванович. – Я перед выходом в Комендатуре уточнял. Значит, Совет соберется завтра утром, край – к обеду… Ну а нет… тогда уж и не знаю. Отдельно доведут. Потери есть? Наверняка есть, не может быть, чтоб без потерь…

- Есть… - подтвердил Егорыч. – У Бетона двое погибли и уФугасадвое ранены, один убитым. Но добыча хорошая, причем – разом у всех. В общем – все герои, - подытожил он. – Завтра же опять на Доске будете висеть всей обоймой. И вы и остальные.

Ребята заухмылялись – приятно, конечно, в передовиках числиться, что тут скажешь. На Доску Почета вешали обычно фотографии тех, кто приносил самую большую пользу. Висело там немало народа изо всех хозяйств Дома – и с Ферм, и с Плантаций, и с коммунальной службы, и с производств, и с армейского состава. Висели нередко и они, третья обойма. Да вот только как пошла неудачная полоса – сняли их. А теперь-то, конечно, добро пожаловать назад.

Однако Сергей этой радости не разделял. Добыча – добычей, почет – почетом… но размен слишком уж нехорош. Три человека погибли, двое ранены. Такими темпами за месяц от ПСО ничего не останется. Это первое. А второе – чрезвычайно напрягал его наплыв контрó ллеров. Неспроста это все… Вот и Наставник тоже думает что-то, сморщился, будто горькую таблетку проглотил. Ладно, завтра поглядим. Совет должен обязательно отреагировать – собраться, обсудить. И вероятнее всего – расширенным составом. А это значит, что и Наставники и все командиры обойм тоже. Нужно быть готовым к завтрашнему дню – отмыться, отоспаться, данные по трофеям подбить. Ну да этим Злодей займется, его обязанность.

Пока размышлял – дошли до ворот Внутреннего Периметра, коридора, ведущего сквозь стену внутрь Дома. Поверху, над проемом, под выпирающим надвратным ДОТом второго уровня, на сером бетоне горела гордая ярко-красная надпись, ежегодно подновляемая комендантской службой. Верхняя строка – три огромные буквы: «Д. О. М». Ниже – буквы вполовину меньше: «ВШ/300». И третьей строкой: «Западная галерея». Что означала средняя надпись – не знал никто, подновлялась она по традиции. Ну а «Д. О. М» – понятно что: Дом, родина, самое безопасное место в этой преисподней.

Коридор был не очень широк, две грузовые платформы разойдутся – и достаточно. Специально так продумано строителями, чтоб машинам максимально доступ внутрь затруднить. Сами ворота, многотонная стальная плита внутри стены Периметра, были сейчас подняты – но в любой момент готовы были обрушится вниз, гильотиной отсечь Дом от внешнего мира. Шагая по коридору до транспортного лифта, Сергей в который уже раз с уважением подумал о предусмотрительности тех, кто построил Дом – защищенность его от внешних посягательств была невероятно высока. Да и общее строение грамотно спроектировано.

Фактически, Дом представлял собой огромный прямой параллелепипед[45] высотой чуть больше тридцати метров, источенный, словно муравейник. Коридоры, переходы, жилые отсеки, производственные помещения – все это находилось внутри и располагалось на трех уровнях. Нижний – жилой; средний – администрация, Детский сад, Учебный Центр, и прочие социальные службы; верхний – Мастерские, склады, системы жизнеобеспечения, Энергоблок, Серверная, Убежище с Библиотекой. Этот параллелепипед был вписан в цилиндр, имея совместные верхнее и нижнее основания. Вне параллелепипеда, в цилиндре, оставалось еще достаточно места, но жизненное пространство в паутине невероятно ценно и люди освоили и его. Это пространство называли Галереей. С западной стороны здесь был разбит Парк, с северной – Фермы, восточная – плац, южная использовалась как армейский тренировочный центр: полоса препятствий, тактическое поле, тренажерка, блок содержания кукол, стрельбище, полигон испытания вооружений… да много еще чего. Внешние плоскости параллелепипеда – монолитные стены – и были собственно Внутренним Периметром. Протяжённость каждой стены – добрых две сотни метров. Внутри огневые точки, ДОТы с бойницами, которые смотрят в Галерею. Таких ДОТов в каждой из четырех стен – по тридцать три: десять на первом уровне, с тяжелым вооружением; одиннадцать на втором, тоже крупный калибр; и на третьем уровне двенадцать дотов для мелкой стрелковки. По углам Дома – башни. Вся Галерея, если смотреть из ДОТов, особенно из самых верхних – как на ладони, просматривается и простреливается. И загромождать ее капитальными постройками высотой больше трех метров категорически воспрещалось. За Внутренний Периметр, непосредственно в Дом, прорывались один-единственный раз, во время наката в сто сорок шестом году, после ухода Второй экспедиции. Драка тогда была страшная, самая кровавая в истории общины – но и тогда механизмы не смогли Дом взять. И все это благодаря не только армейским подразделениям, но и гражданским, ибо по тревоге в ружье ставилось вся община. Стальная плита Мемориалабыла сплошь исписана именами героев-защитников и помнили их поименно, традиционно выкликая в строю на торжественных построениях. А вот Внешний Периметр частенько прорывали. Ну так он и похлипче будет. Внешним Периметром назывались УРы, возведенные в Галерее. Таких укрепрайонов было восемь: четыре из них прикрывали внешние ворота, ведущие в Джунгли – северные, южные, западные и восточные – и еще четыре выстроены были у внешней стены напротив башен, чтоб прорвавшихся в ворота с флангов косить. Целая система, неприступная цитадель. И кто ее придумал и спроектировал, когда построил – поди знай…

Перед лифтом Сотников распустил обойму по домам. Пусть отдыхают. Смысла тащить всех в Мастерские нет, тамошняя дежурная смена и сама справится – на то у них куча самых разнообразных инструментов есть. Ошкурят буратинку как миленького. Оставил только Одноглазого да Злодея – один платформой рулит, другой полный расклад по добыче для командира собирает.

Лифт, погромыхивая на стыках направляющих, поднял их на третий уровень. Сразу же от лифта повернули направо, к воротам №1. Конфигурация всех уровней была примерно одинакова: двадцать четыре одинаковых блока, разделенных коридорами, опоясывает уровень транспортная галерея. В каждом из блоков – помещения различного назначения, которые зачастую соединялись внутренними дверями и переходами. Каждый блок – а то и два-три – занимала та или иная служба: Мастерские, Арсенал, коммунальщики, блок жизнеобеспечения и прочие. Отличие уровней было лишь в том, что первый и второй имели один общий зал с высоченным потолком, называемый Площадью, а на производственном уровне в центральном зале оборудовано было Убежище.

В дневное время третий уровень гудел людским разноголосьем, громыхал станками из-за закрытых дверей, дышал воздухом с запахом каленого металла или ароматами пищи, которую готовилаКухня. Сейчас же, вечером, коридоры были практически пусты, лишь иногда пробегал запоздавший или оставшийся доделать неоконченную работу человек, да прогуливалась дежурная смена. Мастерские тоже опустели, только молодой парнишка за столом приемщика, тот самый Малой, о котором говорил Егорыч. Пока загоняли платформу, да пока Юрик подгонял кран-балку, что вздернуть контрó ллера, Серёга присел на скамью в уголке. Подустал что-то за день. Привалился к спинке, прикрыл глаза – и очнулся только тогда, когда Пашка осторожно потряс его за плечо.

- Серёг… Серёга!.. Ты шел бы домой. Мы тут и без тебя справимся.

Сотников, продрав глаза, – очень уж сладко задремал – огляделся: железная туша уже висела на цепях и молодой помогальник крутился вокруг нее с плазменным резаком, примериваясь, с чего бы начать. Рядом, уперев руки в боки, стоял Егорыч, с изрядной долей скепсиса поглядывая на него.

- Давай, командир, что ты в самом деле, - поддержал его Макс. – Нам тут делов-то на полчаса. Ща Егорычускребется и на боковую.

- Список в двух экземплярах. Один сегодня в Комендатуру, второй мне завтра утром принеси, - поднимаясь, сказал Сергей. Закинул на плечо СКАР, обменялся рукопожатием с ребятами. – Часам к девяти. До Совета нужно почитать, посмотреть, сколько мы в Арсенал добавили.

- Сделаю, - кивнул Пашка.

- Э!.. Сергей! Серёга!.. Погодь-ка… - от платформы махал рукой Алексей Егорыч. Подошел, протянул сухонькую ладошку. – Уходишь уже?

Сотников кивнул.

- Ну, лады. Давай, отдыхай. Я это чего вспомнил… Еще новость-то я тебе забыл сказать... Тот-то мужик, которого вы на днях приперли… Так ведь и помер. Правда, говорят, перед этим в себя на короткое время пришел. Вызвали к нему Самого. Он из палаты всех выгнал – и о чем-то там с ним говорил.

- А о чем разговор был? – тут же отреагировал Злодей.

Алексей Егорыч развел руками.

- Да разве скажет? Говорит – ничего важного рассказать не смог. Уже помирал… Но я все же думаю – что-то сказать он успел… Не зря же он там целых десять минут торчал.

- Если что и сказал – думаю, генерал сам разберется, важно это или нет, - сказал Серега. – И если необходимо – вынесет на Совет.

- Так я ж разве что против говорю? – пожал плечами Егорыч. – Спросил новости – вот и докладываю…

Сам – так за глаза называли Главу Совета. Генерал Важняк Владимир Иванович, фактически – глава общины. Правда, в том, что Важняк говорил со стариком, Сергей ничего особенного не видел. Попахивающей историей и должен заниматься тот, кто в курсе дел общины, причем – как общеизвестных, так и засекреченных. А вот то, о чем они общались – это да, это очень интересно было бы послушать… Но тут уж как руководство посчитает. Нужно будет – доведут. Нет – значит не для широкой огласки информация.

На том и распрощались.

Жилые отсеки личного состава ПСО располагались в северо-восточной части жилого уровня, в блоке номер пять. Каждый блок – как отдельно стоящий дом. Три этажа, на каждом по тридцать шесть отсеков. Словно соты в улье. Площадь отсека – двадцать квадратов. Это – стандарт. Бывали еще комнаты по сорок – но это уж если совсем большая семья, пять человек и больше. Или для руководства, для начальников служб.

В каждом отсеке для личного состава селилось четыре бойца. Уже не как в казарме – но еще и не свое жилье. Командиру же – да, отсек полагался отдельный. Привилегии. На то он и командир. Семейных в подразделении не было – хоть Уставом и не запрещено, но начальством не одобрялось, да и общественностью тоже. Вот уволишься на гражданку – тогда пожалуйста. Тогда и комнату выделят, и семью можно завести – и даже не можно, а нужно, община сама давить начнет. ПСО – подразделение постоянной боевой готовности, ночь-полночь, а если дернут – будь готов в течение пяти минут. За исключением увольнительных дней, конечно же. Да и пропадают неделями неизвестно где. Опять же и служба какая: сегодня на своих двоих вернулся, а завтра приносят… Какая уж тут семейная жизнь. Впрочем – от увлечений женским полом пацанов отвлечь совсем было невозможно, и командование это тоже прекрасно понимало. Бывали и уСерега и в разные времена увлечения. И не одно… Но это пожалуйста, личное время на то и существует, чтоб своими делами заниматься. Если же в результате получался здоровенький ребеночек – это жизнь, бывало и такое – тут уже варианты различные. Куда чаще – бойца переводили вподразделение боевого охранения и тогда он имел полное право официально завести семейство; реже – ненаглядная ждала твоего дембеля, а ты приходящий папа. Других вариантов не существовало, и это, пожалуй, было наиболее мудрым решением в данных условиях: бойца ПСО от долга перед Домом ничто не должно отвлекать. И уж коль вышло так, что папкой стал – сиди дома, в обороне, семейство свое охраняй. Так было заведено раз и навсегда.

Серегин отсек 6-3, самый верхний и угловой. Как прошел Инициацию и собрал обойму, так сразу же комнату и дали. Попасть к двери можно по металлической лестнице, которая поднималась до платформы с перильцами, опоясывающей блок по периметру второго и третьего этажей. Здесь же рядом и комнаты остальных бойцов. Оно, конечно, нехорошо так говорить – да только пропажа третьей обоймы в полном составе на руку тогда сыграла. Удобно же, когда ребята под боком, через стенку живут. Если тревога или общий сбор – вышел на платформу, гаркнул командирским голосом, нажал кнопку оповещения – и спустя короткое время обойма в строю. Сам отсек разделен на две части перегородкой до самого потолка, только узкий проход у стены оставлен. В первой, большей, – рабочая область. Здесь у Сереги стоял металлический шкаф с оружием и боезапасом, второй такой же с комбезами и снарягой, которой за семь летскопился целый баул, два комплекта брони – на выходы и для местных операций, на случай обороны Дома. Слева от двери верстак с кучей инструментов, справа – стол с лавками для командных сборов. Здесь же и железный стул Дровосека, массивностью своей смахивающий на трон – сварен специально, чтоб Паша громадой своей экзы не занимал половину лавки разом. Над столом на стене – рисунки в исполнении Знайки: тут и командир, и Дровосек, и Букаш, и вся команда кучей, и контроллеры с разных ракурсов… Да и много еще чего – рисовать Илья любил, иногда даже на вечернем привале карандашом по планшетке чиркал. Правда, следуя известной поговорке «я художник, я так вижу», на рисунках кое-что было немного преувеличено. Тот же Серега, например, был изображен с легким переизбытком мышечной массы… хотя может и нет, это смотря какой период брать – сразу после возращения из Джунглейиликак недельку дома посидит.

Задняя часть, меньшая, была отдана под жилую – сваренная из металлических уголков кровать с тонким самонадувающимся матрасом, обеденный стол, шкаф для одежды, дверь в санузел. Из уютностей – большое потертое кресло, которое обойма презентовала на трехлетие командирства и низенький столик. И где только нашли, черти… А еще – настольная лампа. Та самая, которая в родительском отсеке когда-то стояла. В общем, ничего так устроился, просторно, уютно.

Захлопнув за собой дверь, Сергей сразу же содрал разгруз и транспортный пояс, снял броню и комбез, стащил ботинки, кучей свалив все у порога – и прошлепал прямиком в душ. Стирка – потом. Сначала нужно смыть с себя прорыв. Газ, пройдя сквозь одежду и толстую спецткань серебрянки, осев на теле, превратился в тончайшую пленку. Теперь он был уже не опасен – но неприятно стягивал кожу, вызывая противный зуд. А расчесывать нельзя, только хуже будет. Этак можно и до мяса содрать. Да и как чесаться, если по всему телу броневых плит понавешано будь здоров.

Прорывы были еще одной опасностью паутины. Причем опасностью, которой уступали даже контрó ллеры. Если с механизмами еще можно было как-то справиться, то с прорывом боролись только пассивным образом – упаковавшись в защиту, лечь и покорно дожидаться своей участи. А участь попавшего под прорыв очень часто была незавидна…

Газ бывал разных видов, за долгие годы обитатели Дома установили это опытным путем. Был такой, который всасывался лишь слизистой оболочкой – от него легко спасал обычный респиратор или противогаз, не говоря уж о системах дыхания замкнутого цикла. Если в воздухе повисла красноватая пелена и голос определил коэффициент ноль-два – противогаз на физиономию и можно ни о чем не волноваться. Был газ, который хоть и проникал в организм сквозь кожные покровы, но для защиты от него достаточно было плаща серебрянки с противогазом. Узнавали его по зеленоватой дымке и коэффициенту ноль-пять. Эти газы не представляли большой опасности для хорошо подготовленного бойца – средства защиты всегда под рукой. Да, хватанешь, – мало не покажется, на месяц, а то и больше в лазарет. Однако это были цветочки… Куда страшнее был «Агент-Альфа», как называли его научники. Именно о нем вещал женский голос, называя коэффициент проникновения. Один-ноль. Единица. Сто процентов. Всасываясь через кожные покровы, этот газ мгновенно попадал в кровоток. И хотя защита отсекала некоторую часть, снижая концентрацию – но оставшегося хватало с избытком. Последствия для человека, попавшего под этот прорыв, были жуткие. Полная потеря памяти; спазмы, да такие, что твои же собственные мышцы тебя в труху перемалывают, ломая кости и суставы выворачивая; головные боли, когда готов сам себе голову оторвать или просверлить дыру в черепе, лишь бы избавиться от жуткого давления, обручем сжимающего мозг; мерзкого вида лишаи, словно броня покрывающие постепенно всю поверхность тела, трескающиеся и сочащиеся белым тягучим гноем; мокнущие язвы, разъедающие плоть… вариантов было достаточно, один отвратительнее другого. Но куда хуже были те, которые вызывали серьезные изменения на генном уровне. Никаких монстров-мутантовс клыками и когтями, как в ужастиках; все было гораздо прозаичнее – и вместе с тем страшнее: синдромы Дауна[46], Патау[47], Эдвардса[48] у детей, попавшего под прорыв родителя, были делом обыденным; уродства, рак, патологии организма; нередки были и сиамские близнецы различной степени неразделенности – прорывы мгновенно и безжалостно отражалось на потомстве. И нельзя было с уверенностью спрогнозировать, здоровым родится ребенок или нет. Всякое бывало: иногда после первой же беременности маленькое тельце, закутанное в черную ткань, уносили в Отработку, а вторая проходила нормально и появлялся здоровый малыш; иногда – с точностью до наоборот; а иногда и после третьей ничего хорошего не получалось и убитые горем родители навсегда отказывались от мысли о детях.

Научники говорили, что какие-то вещества, содержащиеся в газах, проникая в организм, начинали работать на генном уровне, внося хаос в хромосомный набор. Время от времени они делали заборы проб и потом колдовали с ними в своей лаборатории, пытаясь понять, как с этим бороться – но пока безрезультатно. Спасение от таких прорывов было лишь одно: максимально уменьшить двигательную активность, в идеале – улечься на пол и замереть. В таком случае отрава хоть и попадала в организм, но не работала, и спустя какое-то время вещества выходили с потом, образуя ту самую пленку. И если в момент такой лёжки нарваться на контрó ллера – исход очевиден. Хорошо еще, что прорыв случался не часто, раз в два-три месяца, а то и реже, и по теории вероятности шансы налететь на него во время охоты были довольно малы. И еще лучше, что сам Дом надежно защищен: на время прорыва автоматически перекрывался любой доступ к внутренним коммуникациям и оставалось только дождаться, когда газ будет откачан вытяжными насосами вентиляции. Час-полтора, не меньше. Как только густаяпелена редела до возможности разглядеть сквозь нее предметы – все, концентрация не опасна.

Содрав мочалкой не только пленку, но и, казалось, верхний слой кожи, Серёга постоял полминутки под ледяной водичкой – и, ухая, и хлопая себя ладонями по голым ляжкам, вылетел в комнату. Растерся скрученным в жгут полотенцем, чувствуя, как изнутри начинает подниматься жар. Эх, хорошо! Будто заново на свет родился. Пободрел, даже и спать расхотелось. Встал перед зеркалом, критично оглядывая себя со всех сторон – ничо, здоров, как четырехсотый контрó ллер. Пожалуй, поздоровее Центуриона будет… Добрая сотня кило чистой боевой массы, рост метр семьдесят восемь, бритая башка с узким овальным ежиком коротеньких волос, широченная спина и плечи, мощные ляжки, бугрящееся мышцами тело… боевой организм, который может потягаться даже с механизмами. Да он и не один такой, бойцы в подразделении все как на подбор. Зря что ли Рыков и компания по десять потов в Дальних Казармах выжимали, усиленный паек впихивали… А еще – боевые отметины в изрядном количестве. По левому виску, от брови и почти до затылка, шрам – память от удара ножом, кадавр на Инициации наградил; на левой трапеции у самого горла – словно кусок выгрызен, хоть и затянулось, но след остался, тоже от киборга получено; в грудной, справа у плеча, входное, на спине выходное – это года три назад на охоте зацепило; и на правом бедре два сквозных в мясо. Но этовсе, можно сказать, легко отделался. А еще – показатель: много стрелять в себя не давал, первым противника укладывал.

На часах – восемь вечера, до отбоя пару часов. А потом вся ночь его, отоспится еще. Чем бы заняться?.. Разве что снарягу в прачечную отнести? Достал баул, распотрошил разгруз и транспортный пояс, вынимая снаряжение и боезапас, сгрузил на пол одним большим и грязным, воняющим застарелым потом и пылью Джунглей, комом. Первым делом нужно все в порядок привести. А после того еще оружие чистить, рюкзак снова комплектовать, боеприпасом дополниться, рассортировать то, что добыли… Хотя выход теперь и не скоро, дня четыре точно дома посидят – но все должно быть в постоянной боевой готовности. Серёга усмехнулся: дел по горло, а он дрыхнуть собирался…

В отсек забарабанили. Сотников обернулся, с удивлением глядя на дверь. Кого еще несет? Весь Дом знает, что третья обойма только что вернулась – а значит беспокоить бойцов, которые наверняка уже первый, самый сладкий сон смотрят, очень нежелательно. И тем не менее… Натянул тренировочные шорты, порезанные из штанов комка[49], повернул штурвал, дернул дверь... и буквально глаза на лоб полезли. За дверью стоял Важняк.

Посторонившись, Сергей дал генералу войти в комнату. Важняк редко позволял себе заглядывать в гости к подчиненным. Хоть и совмещал с основной должностью обязанности куратора ПСО – подразделение было непосредственно подчинено ему и ответ держало только перед ним – все же обычной практикой был вызов командиров и Наставников на ковер. А чтобы вот так запросто… что-то из ряда вон должно было случиться.

- Не спишь еще?

- Здравия желаю, товарищ генерал… - растерялся Серёга. То ли по стойке смирно вставать, то ли чайку предложить… - Да нет, рановато еще…

- Вольно, - усмехнулся Важняк, сразу же поняв его растерянность. Протянул для рукопожатия руку: – Расслабься, Сергей Данилыч. Я к тебе не как к подчиненному, а как… ну пусть будет – как к младшему боевому товарищу. Время есть?

- Так точно, есть, - Сотников, пожав стальной протез генерала, затянутый в перчатку, посторонился. – Проходите, Владимир Иванович.

Важняк вошел, с любопытством осматриваясь – сколько помнил Серега, такого высокого гостя он еще не принимал.

- Стираться? - кивнул на баул.

- Да, собрал вот… - неопределенно ответил Сергей. У него было полное впечатление, что генералу есть что сказать, вот только как начать он не знает. И это еще больше добавляло недоумения – обычно такого за ним не водилось. Уж как приложит, так приложит…

Глава снова кивнул. Прошелся по комнате, заглянул в шкаф, открыл сейф, крякнул одобрительно – у Сереги там все по полочками разложено. Ровные ряды патронов семь-шестьдесят два и. 357SIG[50]тускло пулями поблескивают, ребристые лимончики Ф-1[51] и гладкие РГН[52], цилиндрики М433 и М433С[53] для подствольника, хвостатые тубы дымов, приятно пахнущие креозотом, два коллиматора, тепляк и ночник, запасной УПЗО, активные наушники… в общем, много всего накопилось. С каждой охоты чего-то да добавлялось в сейф. И – два ствола: SCAR и пистолет Steyr M357-A1[54]. Сейчас, впрочем, оружие лежало в общей куче и оба гнезда в сейфе пустовали, но со всем остальным в личном арсенале был полный порядок.

- Красиво, - одобрительно хмыкнул Важняк.

Сергей молчал. Ждал.

- Ладно. Времени у меня не много, поэтому к делу, - решив, наконец, начать предметный разговор, сказал генерал. Уселся за стол, кивнул Сергею на скамью напротив. – По поводу того деда, что вы приволокли…

- Помер? – подсказал Серега.

- Да, есть маленько, - кивнул генерал. – Рассказали уже?

- Плотников сказал.

- Угу… Так вот. Мужичок, судя по всему, непростой был. Очень даже не простой. Не наш он, по базам не проходит. Не числится у нас. Ни среди пропавших без вести, ни среди отверженных. Понимаешь, что это значит?.. Не в Доме он рожден.

Серега, стоило лишь Важняку сказать об этом, весь обратился в слух. Не рожден в Доме – это же… это просто из ряда вон! Это значило, что где-то в паутине есть еще люди! Да не просто люди – есть другая община, живущая по своим законам, с которой обитатели Дома до сих пор не пересекались! Ведь где-то же родился и вырос этот старикан, прожил целую жизнь, прежде чем появиться здесь! Это… это была фантастика! Как в фильмах или книгах, все-равно что другую планету открыть! Однако… что толку теперь? Умер человек! Словно поманили сквозь маленькую дверцу, приотворив ее на мгновение – и захлопнули перед носом. И ведь знаешь что там, за ней – да вот только ключа нет!

- И мы его упустили! – воскликнул Серега. Такая досада скрутила – сдержаться не смог. – Да как же так-то?!.. Как так, Владимир Иванович?!

- Ты подожди, слушай дальше. Не то еще будет… – генерал и сам сейчас вид имел довольно обескураженный. – Есть еще одна деталь. Этот мужик… он твоего отца знал.

Серега, если б не сидел на скамье, привалившись спиной к стенке, точно назад бы кувыркнулся. Тело бросило в жар, вышибая пот, на лбу крупными каплями повисла испарина, загривок точно ледяной изморозью продрало…

- Отца моего знает?.. – сглотнув ком, разом возникший в горле, тупо повторить он. Голос был хриплым, чужим, слова не сразу доходили до сознания – да и сознание-то было сейчас словно в каком-то помрачении. – К-как?.. О-откуда? Он вообще – кто?!

- А вот этого я спросить уже не успел, - покачал головой Важняк. – Тут и общая слабость, истощенность… и кровопотеряочень большая… Он и в сознание-то пришел – словно силой воли себя с того света вытащил… Всего-то на пару минут. И сказал очень мало. Даже не сказал… прохрипел кое-как. Мне к подушке пришлось наклониться, чтоб расслышать. Хорошо, диктофон успел включить. Как в воду глядел…

Генерал пошарил рукой в кармане, положил на стол коммуникатор и ткнул кнопочку на сенсорном дисплее.

- Слушай.

Сначала слышно почти ничего не было, лишь какие-то непонятные хрипы и свисты – и только спустя несколько секунд Серега сообразил, что это дышит тяжело больной и умирающий человек.

- Доб… Добрыня… Сотников… - прохрипел вдруг человек и голос его был так тих, что Серега с трудом различил сказанное.

- Сотников?! – это уже Важняк, голос полон крайнего изумления и растерянности.

- Да… Комплекс… община! Пяти… пятидесятый… горизонт… - человек дышал хрипло и даже на записи Серега почувствовал, с каким трудом даются ему слова – он словно выталкивал их распухшим языком одно за другим. И видно настолько важно было ему сказать, что он тратил на это последние мгновения своей жизни. – Быстрее надо!.. Быстрее! Но бойся… бойся сотого!.. Одноногий… И три… три… тридцатого… гххх…

Человек длинно засипел, стукнуло железом, послышалось смутно-матерное от генерала и запись оборвалась.

Сергей сидел, тупо помаргивая, словно пыльным мешком по башке огрели. Отец исчез вместе с той, Второй экспедицией, почти пятнадцать лет назад, когда мелкому Сережке было всего десять-одиннадцать. Пропал без вести. И вот, спустя годы появляется человек, который знает отца – назвал его по фамилии. И даже не просто по фамилии, а так, как звали его в ПСО –Добрыня. Боевое имя, которое отец взял себе послеИнициации. И – умер, так и не успев раскрыть своей тайны.

Но что еще более важно – община! Старик сказал это слово и сейчас оно огромными красными буквами полыхало с Серегином мозгу! На пятидесятом горизонте есть какой-то комплекс, община, в которой наверняка живут люди! Ведь старик совершенно ясно и четко дал это понять! Получалось, что и сам он оттуда?.. И положилжизнь, чтоб добраться до Дома и рассказать! Попросить помощи! Вот что было невероятнее всего!

- Товарищ генерал! Вы понимаете, что… - в страшном волнении начал было Сотников – и, сбившись, замолк. Слов не было – голова пока еще не соображала. Услышанное свалило бы с ног любого! Впервые за почти сотню лет у людей Дома появилась надежда узнать! Понять хоть что-то! Но для этого нужно добраться до пятидесятого – а Совет… вряд ли Совет даст разрешение после провала Первой и Второй.

- Я понимаю, Сергей Данилыч, - серьезно глядя на него, кивнул Важняк. – Уж кому, как ни мне понимать. Впервые за столько лет у нас есть наводка. И твердая уверенность, что в паутине мы не одни.

- И что теперь? Что будет-то?! Неужели экспедиция?.. Третья?!

- Есть разные соображения… - помолчав немного, задумчиво ответил генерал. – Тут, понимаешь… Еще до кучи и то, что вернувшиеся обоймы все как одна докладывают об активности механизмов. Вот и вы тоже с добычей – получил я уже от твоего Злодеяотчет. ШМП-2000, да еще полный… это что-то небывалое. И какое-то очень уж нехорошее совпадение вырисовывается – мужик этот и нашествие контрó ллеров…

Серега молчал. А ведь верно… Неделю назад старика нашли – и вот уже ближайшие горизонты полны…

- Думаете, за ним пришли?

- Да кто ж знает… - пожал плечами генерал. – Но есть такое подозрение. Обоснованное, согласись?.. И уж во всяком случае ничем хорошим Дому это не отзовется.

Это была чистая правда. Как минимум – очередной накат впереди. Всегда, когда на соседних горизонтах собиралась критическая масса контрó ллеров, следовало ждать атаки. Такое бывало раз в два-три года. Но последний накат был всего пару месяцев назад – бойцы, которых отправили на днях в Отработку, именно тогда и получили ранения – а значит до следующего еще долго. И вот нате вам…

- Так… Ладно… - нахмурился Серега. Башка начала понемногу отходить от ступора и мозг уже подсовывал новые странности в словах старика. – А что он там про сотого говорил? «Бойся сотого» – я эти слова имею ввиду.

- Сотого горизонта, видимо, - пожал плечами Важняк. – Он начал говорить, что-то такое. И про сотый, и про тридцатый… То ли на «г», то ли на «к»… Что-то там нехорошее, на сотом… Да и на тридцатом, похоже.

- А одноногий… про кого он?

- Не знаю, - развел руками генерал. – Мне только один такой в башку лезет – Одноногий Солдат. Знаешь ведь такую байку?

- Да вы шутите, наверно, товарищ генерал?.. – опешил Серега. Эту байку он слышал в далеком детстве – дед Никита, помнится, впервые ее рассказал. Но байка – на то она и байка. Да и не может это быть один и тот же одноногий. Сколько лет-то прошло?!.. Тот уже давно в Джунглях сгинул.

Важняк криво усмехнулся.

- Вот и я о том. Наверняка это какой-то другой одноногий. Мало что ли и у нас тех, кто на протезе?.. Вот даже и батя твой был…

- Вот-вот.

- Но и это еще не все, - продолжал генерал, словно решил совсем доконать своего подчиненного. – С собой у мужика был рюкзак. В рюкзаке – бумаги. И среди бумаг мы нашли… не знаю… Карту – не карту, путеводитель – не путеводитель… Описание пути, которым он спустился до нашего горизонта. Скажем так… э-э-э… вешки, признаки, по которым можно узнать, что ты на правильной дороге. Я наизусть не помню, но… - он умолк на некоторое время, пытаясь сформулировать. – К примеру: «горизонт сто девяносто пять, десятый километр северной транзитной галереи, поворот налево, транспортный уклон на сто девяносто второй». Или: «горизонт сто два, большой зал у лестницы, дыра под потолком – на девяносто седьмой, нужна веревка». Примерно так.

Сергей, еще и от прошлых потрясений не отошел – а Важняк все нагружал и нагружал его по отвисшей челюсти. Да вот же он, ключ! Имея такой путеводитель… Можно не только до пятидесятого дойти! Можно и до нулевого подняться! Эх, Знайку бы сюда, он бы с катушек мгновенно съехал!..

- Завтра собирается Большой Совет. Я расскажу всю информацию, что уже имеется и вынесу на повестку вопрос об отправке Третьей экспедиции. Пойдут одна или две обоймы, это уж как решим. Если вообще решим… Ты как? Согласен пойти? – и Важняк замолчал, внимательно глядя на него.

Добил, что называется.

- Я? Почему я? – тупо спросил Серега. Просто для того, чтоб не молчать.

Генерал покачал головой.

- Ты, Сергей, парень обычно сообразительный, но сейчас тупишь, словно ящер меж двух кусков приманки. Кого мы можем отпустить в Джунгли? Только обойму. Третья обойма – одна из лучших. Дальше всех ходите. Дольше всех ходите. Подготовка опять же, - принялся загибать пальцы Важняк. – Знайка твой… он же сгрызет меня вместе с лампасами и фуражкой, если такую возможность упустит! Первопроходец херов… К тому же… то что батя твой пропал в Джунглях – далеко не последний фактор! Разве не даст тебе дополнительной мотивации пройти весь путь даже не возможность – тень, признак возможности, разыскать его?! Ну и потом… Мужик – это ваша добыча. Вы его нашли – вам и расхлебывать. Так справедливо будет.

Серега молчал растерянно, огорошенный всеми этими неожиданными новостями – и чувствовал, как внутри, из самой глубины, поднимается хоть и жутковатое, но такое сладостное предчувствие Дороги. Новые горизонты, новые открытия, борьба с опасностями, пузырящийся в крови адреналин... Так бывало всегда, когда обойма уходила за пределы Дома, и особенно если путь лежал за четыре-пять горизонтов. Серега никогда не был домоседом, неизведанное манило его, пожалуй, ничуть не меньше, чем Знайку – вот только он, как офицер ПСО, не имел права увлекаться. Задача обоймы – охота, работа на благо Дома. Или война. Сначала это, потом остальное. Так воспитывали каждого ребенка – дисциплина, ответственность перед общиной, долг перед Домом превыше всего. Поэтому в Джунглях – добыча трофеев, боезапаса, пополнение Арсенала. И никак не блажь, вроде исследований паутины, на которую время от времени пытался подбить его Илья. Но теперь, если будет прямой приказ…

- Я согласен, - быстро, словно боясь, что генерал вот прямо сейчас передумает, сказал Сергей. – Сегодня же соберу ребят, Наставника… Поговорим… Да только вряд ли кто откажется.

Важняк поднялся, протянул руку.

- Не торопись. Сначала Совет и его одобрение. Да и пойдете вы только после того, как вся эта нездоровая суета прекратится. Со дня на день, того и гляди, войны ждать… Так что не срывай бойцов раньше времени. В общем, как я понимаю, на тебя я могу надеяться…

- Да не то слово, Владимир Иванович! - во все тридцать два улыбнулся Сотников. – Вы только командудайте!..

Генерал ушел, а Серега, плюхнувшись в кресло, попытался собрать воедино все мысли, разбегавшиеся в голове, словно тараканы от тапка.

И было от чего!

Споры, разговоры и догадки о том, где они находятся, что такое паутина и Джунгли, что такое сам Дом, в конце-то концов, велись среди обитателей общины давно и с завидным постоянством. Пожалуй, сколько помнил себя Серега. А уж раньше и подавно – по крайней мере, отец тоже говорил. Соберутся в кружок с пяток любителей потрындеть – и пошло дело. Когда вокруг сотни километров пустых коридоров и переходов, залов и галерей, в которых из живых существ разве только кадавры – да и те полуживые! – и ящеры со змеями, крысами и тараканами, когда загадки громоздятся одна на другую и нет им объяснения – не возникнуть таких разговоров просто не могло. Догадки были разные – и все они имели право на существование, потому как доказать хотя бы одну из них и тем самым понять, наконец, свой мир, не представлялось возможным.

История Дома шла из неизвестности. Летопись Дома – Оперативный Журнал – не давал ответа на вопросы. Оно и не мудрено – Оперативного Журнала №1 в Доме не было, а номер два рассказывал уже о днях после Грохота. О Первых Днях.

Первая запись в Оперативном Журнале датировалась две тысячи шестидесятым. «Грохот» – так называлась она. Серега, как и каждый житель общины, знал ее наизусть – эта запись не раз и не два звучала на уроках окружающего мира сначала в детском саду, а потом и в Академии. Только с того момента люди Дома знали и помнили себя. Да того же… тьма, забытье, полное неведение. И людская память ничего не могла подсказать, ибо помнить было просто некому. С момента Грохота прошло чуть меньше сотни лет, уже родилось четвертое поколение, выросло третье, стало стариками второе и умерло первое, все те, кто родился после Грохота. Старик же Никита, хранитель Библиотеки, о котором говорили, что он невероятно стар и вроде бы жил еще До – уже почти ничего не помнил. А если и пытался вспоминать – путался и безбожно врал.

Мозг человека работает только с тем материалом, которым его кормят. В условиях информационного вакуума он может выдавать лишь вариации на тему воспринятого и переработанного. И потому каждая новая гипотеза возникала тогда, когда обоймы приносили из лабиринтов паутины очередную порцию материала о жизни до Грохота – книгу ли, фильм ли, иногда даже компьютерную игру… Люди невольно примеряли ситуацию на себя: а не могло ли случиться и с ними то же самое, о чем говорится с экрана или со страниц книги?.. Кто-то верил в Эксперимент – эту веру питал «Град обреченный»[55]; кто-то – в огромный космический корабль или даже станцию, затерянную в недрах космоса – «Пандорум»[56]; огромная планета-мозг, одетая в панцирь из металла, под которым скрывались миллионы и миллионы километров комнат, галерей и переходов – «Фактор ограничения»[57]; гигантское бомбоубежище – серия книг некоего Шагалова В. Д.; однако, пожалуй, самой основной теорией, в которую верило большинство людей общины, была Третья Мировая война, инициированная машинами. Эта версия мгновенно обрела сотни сторонников, когда в Дом притащили «Терминатор». Оно и не мудрено, ведь фильм этот ложился прямо в масть, в самую точку: машины, уничтожающие людей, были не фантастикой, а самой что ни на есть реальностью. Вон они, в Джунглях, за Внешним Периметром. Попробуй, отойди от Дома хотя бы на пять-шесть километров.

Тем не менее, все прекрасно понимали, что без достоверной информации понять и объяснить паутину не представляется возможности, и подобные обсуждения – обычный треп. Тот же Знайка, например, не раз говорил, что все эти гипотезы не более чем игра в ребусы с собственными мозгами. Исходных данных – и проверенных, правдоподобных данных, что очень важно! – никаких. А те, что имелись, были лишь косвенными. Научники, кстати, потому принципиально и отвергали любую гипотезу: если нет информации, на которую можно опереться, если любое предположение опровергается десятком железных фактов – на основе чего и строить гипотезы?..

Именно поэтому и была организованы сначала Первая, а потом и Вторая экспедиции. Приспособившись к жизни, очень долго балансируя на грани вымирания и, наконец, сумев отодвинуться от края пропасти, обезопасив себя от убийц из Джунглей, от тьмы и голодной смерти, научившись добывать жизненно необходимые ресурсы – пищу, воду, энергию, оружие и боезапас – наладив быт, выправив течение жизни, люди стали задумываться о себе, и искать ответы на мучавшие их вопросы. И обе экспедиции как раз и были нацелены на сбор материалов, информации об окружающем мире.

В Первую пропал дед. Сергей знал его только по фотографиям в семейном архиве и потому не испытывал никаких чувств, кроме легкого любопытства. С экрана планшетника на него, сжав губы и слегка нахмурившись, смотрел суровый сорокалетний мужик в черной форме офицера ПСО. Рядом – стройная симпатичная женщина, бабушка, которую Серега тоже помнил довольно смутно. А во Вторую – пропал отец. Батя. И если деда он не знал, то отца помнил отчетливо.

Впрочем, обстоятельства исчезновения Второй экспедиции были абсолютно схожими с Первой. Когда пропал отец, Серега с Илюхиной помощью перелопатил весь Оперативный Журнал, всю его открытую часть. А когда появилась возможность – заглянул и в секретную. Ничего нового он не нашел. Сроки выхода были определены – полгода. Три месяца в один конец, три месяца – обратно. Припасов и воды – на девять. Конечно, никто не ожидал, что экспедиция доберется до нулевого – в паутине ничего ждать нельзя, тем более что про те горизонты ходила самая мрачная молва: якобы, там меняются сами физические законы, пространство и время, и жизнь человека попросту невозможна. Страшилки, конечно – кто мог это знать?.. Но от того страшилки не менее жуткие – неизвестность всегда пугает. Ожидалось, что группа пройдет хотя бы до трехсотого. Сопровождающие дошли до триста сорок первогои, простившись, пожелав чистых горизонтов и успешного возвращения, повернули обратно.

Экспедиция не вернулась. Ни через полгода, ни через год, ни через десять лет. Почти сто человек, как и в Первую, просто исчезли без единой весточки – и Совет на долгие годы наложил запрет на подобные мероприятия. И вот теперь, когда появились данные, о том, что они не одни в этом мире, когда появилась зацепка, след, по которому можно выйти к пониманию – неужели старейшины не дадут, наконец, разрешение на новую попытку?..

В дверь стукнули. Серега, погрузившись в свои мысли с головой, вздрогнул – да что ж это за день посещений сегодня! Глянул на часы – мать твою!.. Половина десятого! Скоро отбой, а он еще и баул в прачечную не отнес. Вот озадачил Важняк, все позабыл, башкавраскоряку…

- Входи, кто там!.. Не заперто! – заорал он, спешно начиная закидывать баул –метровой толщины бетонные стены и гермодверь отменно глушили звуки и нужно было очень постараться, чтоб доораться через них. Однако командирский голос у Сотникова был поставлен на должном уровне, в коридоре услыхали. Штурвал провернулся – и в приоткрывшийся прогал сунулась бритая башка с короткой челкой. Букаш!

Серега ухмыльнулся и поманил лучшего друга пальцем.

- Заходи. Вернулись? Здорова, братан…

Гриша заулыбался и протиснул свое тощее двухметровое туловище в проем, волоча за собой такой же, как и у Сереги, баул.

Обнялись.

- Как сходили? Вы ж ночью собирались вернуться…

- Быстрее устряпались. Во сходили! – Григорий показал большой палец.

- В прачку тащишь? – кивнул Серега на его сумку. – Сейчас вместе пойдем…

- Да погоди ты… - отмахнулся Гриша. – Ты щас охренеешь, Серег, че нашли… - он скинул ботинки, пуляя их в разные стороны, длинными своими ходулями в несколько шагов одолел расстояние до хозяйского кресла, и бесцеремонно плюхнулся в кожаное нутро. Сергей даже бровью не повел. Лучшему другу можно, а больше никому.

Присел на кровать, кивнул – рассказывай.

Вид у Букаша был совершенно победительный. Развалившись в кресле, он хотел было взять интригующую паузу – но изнутри, видимо, очень уж сильно распирало, и долго молчать он не мог.

- Сорок девятый! Северная транзитная, где-то пятый-шестой километр… Бывал? – торопливо принялся выплевывать он.

- Ну, - подтвердил Серега. Соседний горизонт, территории хоженые. Северное направление тоже хорошо известно.

- Вот. Свернули в неприметный коридор на восток. Километр прошли – там большой узел. Три этажа, десяток комнат… То ли лаборатория, то ли еще какая-то хрень… колбы, пробирки, вытяжные шкафы, агрегаты… И – хренак, Папа, такой, между вторым и третьим этажом на лестнице полез в какую-то дверь. А там – аварийный сейф! Внутри дубак, минус тридцать! Жрачка – крупы, сахар, соль! Отдельным шкафом – семена! Все в вакууме упаковано! И такого добра – целая большая комната!

- Ну и нюх у Большого Папы… - уважительно протянул Серега. Найти аварийный сейф – это пруха. Самая настоящая. Серегина обойма до сих пор ни одного не обнаружила. Может и повезет когда-нибудь…

- Не нюх. Опыт, - Гриша поднял вверх указательный палец. – Поброди с его по паутине, еще и не таким станешь.

Большому Папе – Игорю Викторовичу Полякову – было уже сильно за сорок. И почти двадцать из них он был бессменным командиром первой обоймы ПСО. Чуйка – а скорее и впрямь опыт – у него была феноменальная. Не меньше чем раз в год, а то и чаще, случались у первой обоймы подобные находки. Частенько удивлял, вынося из паутины такое, что народ только диву давался. Что стоил хотя бы найденный на триста сорок втором огромный белый экран и проектор, с помощью которых администрации удалось превратить один из углов Площади в кинотеатр, где по выходным дням показывали фильмы. Его заслуга. Или склад с самыми разнообразными лампами освещения – обычными, ультрафиолетовыми, фитолампами[58]… Но верно говорят: если где-то прибавится – где-то обязательно отняться должно. Раньше, помоложе, Большой Папа был отменным бойцом и командиром. Но чем старше становился, тем все меньше склонен был к риску, а значит – и к охоте. Важняк и Наставники все понимали – возраст, что ж поделаешь. Он, задумываясь о своем дембеле, давненько уже подал рапорт, но все что-то задерживало – то момент неподходящий, то очередной накат, то выпуск в Академии плохой – и Игорь Викторович пока находился в строю.

- Ну, семена, конечно, хрен знает, взойдут или нет…

- Да нет, понятно, все не взойдут, - развел руками Букаш. – Но хотя бы часть!.. Пусть даже десятая! Вдруг что-то новенькое найдется, кроме гречки и пшена. Третий раз семена за все время находим, и первый раз – в такой сохранности! А вдруг?.. Вот я читал, что раньше куча всяких была – и бобы какие-то, и кукуруза…

- На Плантациях разберутся, - согласно кивнул Серега. Помолчал немного, прикидывая, можно другу рассказать или нет… Решил – можно. Важняк вроде не запрещал. – Ладно, Бук. Слушай сюда. Я тебе тоже сейчас расскажу… Но смотри – никому! Только тебе говорю. Чтоб молчал до поры…

Глаза у Гришки загорелись – Серега, как командир обоймы ПСО, имел доступ к более закрытой информации. Делиться с другом права не имел, но Григорий все понимал, не обижался. И тут вдруг в кои-то веки решил что-то рассказать…

- За полчаса до тебя генерал заходил…

- Прямо к тебе? – недоверчиво нахмурился Букаш.

- Прямо сюда, - подтвердил Серега. – Я сам охренел. Открываю – стоит…

- Ну и?.. – поторопил друг.

И Серега выложил ему все, о чем говорил с генералом. По мере рассказа физиономия у Гришки вытягивалась все сильнее и сильнее, и к самому концу он слушал уже со слегка отвисшей челюстью. Эта новость, пожалуй, была посильнее. Аварийный сейф тотчас же был забыт и Гриша мертвой хваткой вцепился в товарища.

- Серега! Поговори с генералом! Возьми нас второй обоймой!

- Большой Папа не пойдет, - покачал головой Сотников. – Нахрена ему это? Он, считай, дембель почетный. Кой черт полезет он в такую даль?.. Да еще и, откровенно говоря, с риском не вернуться. И приказа ему такого тоже не дадут.

- На Совете скажи! Все же четко выходит! Папу на дембель, нас – второй обоймой! И вперед! Как в старые добрые времена!..

Сергей усмехнулся. Да, это было бы просто замечательно – две обоймы совокупной численностью больше тридцати человек, да с тяжелым вооружением… Никакой буратина не страшен. Тем более что и Важняк так же говорил… Единственное затруднение – как решит Совет. Скажет руководство «нет» – и все, ничего не поделаешь.

- С генералом я, конечно, переговорю, - сказал Серега. – Но обнадёживаться не надо. Сам понимаешь…

- Ты ему вот эту схему прямо так и нарисуй! – на Гришку было жалко смотреть. – Мало ли, вдруг выгорит!

- А выдержите? – спохватился Серега. Друга ему, честно сказать, обижать не хотелось – но давно уже было известно, что Папа не любит долгие выходы. Дня три, четыре – и потом назад. А ведь для людей это, мягко говоря, совсем не полезно. Потеря боеспособности все же имеет место быть…

- Да выдержим, конечно! – отмахнулся Григорий. – Думаешь, нам не охота в долгий выход? Ребята мне все мозги уже вынесли. И потом… Ну чего я останусь?.. Ты идешь, Знайка идет… остальные наши тоже… а я? И я бы… на дальние горизонты… хоть одним глазком!

- Постараюсь до Совета его выловить, - успокоил друга Сергей. – В крайнем случае скажу, что вдвоем шансов больше. Короче, придумаю что-нибудь…

Гриша удовлетворенно кивнул – если друг обещал, то сделает. По крайней мере, переговорит с руководством. Главное – заранее об этом позаботиться. Пусть даже пойдут они не вот прям на этой неделе и даже не через месяц… Только бы генерал согласился. Если Важняк будет на их стороне, шансов склонить Совет к согласию куда больше.

Оставалось дождаться завтра.

Глава 4. СКАЗКИ О ПРОШЛОМ

- …Есть!

- Нету!

- Да есть! – горячится Гришка. Ложкой махнул – каша веером по столу…

- Да нет, тебе говорят! – кричит в ответ Антоха. Глаза на выкате, руками машет, словно крыльями. – У меня брат в научниках! Он знает!

Спорят они уже минут пять и чем дальше – тем градус повышается. Вот уже и на крик перешли. Как бы кулаки не полетели… Серега оглянулся, шаря глазами в поисках Наставника – далеко он, в другом конце столовой. Рядом майор Хуер-Милославский, который на днях должность коменданта принял. Беседуют. Ладно, авось не услышит. Интересно же, до чего пацаны договорятся…

- Да ведь как-то же их выключить можно! – держится за свое Гришка.

- Нельзя! Брат говорит, не может этого быть! Это же глупо, когда одним разом все механизмы выключаются! Стоит добраться до Рубильника – и сразу всех обесточишь! А контроллеры не дурные, чтоб самим себе такую подлянку устроить!

Тут, пожалуй, Антоха был прав. Серега годков в пять-шесть тоже думал, что есть он, Самый Главный Рубильник, которым можно разом все машины отключить. А теперь, спустя пару лет, как в Академию пошел да ума поднабрался – нет у него однозначного ответа на этот вопрос. Наставников спросишь – плечами поживают… Научники говорят – нет, бойцы наоборот верят, что есть… никто в точности сказать не может.

Гриша, однако же, не сдавался.

- Откуда он может знать, твой брательник! Даже если и научник… Сам не видел – считай, доказательств нет! Они же – сконструированы!..

- Да и кем это они сконструированы?! – орет Антоха. – Ты сам-то откуда знаешь? Вон в фильме показывают – когда машины все захватили, они сами себя начали делать! А зачем им себе рубильник вставлять?!

- А ты-то откуда знаешь, что сами себя?! Это же кино! Понял, нет?.. И никто не знает! А даже если так – все равно сначала-то их кто-то должен был сконструировать! Не сами же они воспроизвелись! Люди же! Вот! А если ты какую-то вещь сделал и она из повиновения вышла – как ее остановить? Выключателем! Кнопкой! Рубильником! Это каждый идиот понимает! Получается – дурак твой брательник, не соображает ничего!

Антоха, взвившись со скамьи, подскочил к Гришке и – бац! – заехал ему плюху. За брата. Прямо в ухо звизданул. Гришка в долгу не остался, лягнул обидчика в живот, да еще и по макушке кулаком приложил. И пошло-поехало. Миски в одну сторону, кружки-ложки в другую… Возятся на полу, пыхтят, тузят друг дружку куда ни попадя…

Серега, глядя на все это безобразие, молчит. И нужно бы разнять, он сегодня дежурный по подразделению – да только ему и самому интересно, кто верх возьмет. Скосырев, он поплотнее, а Коломицев тощий, цепучий, облапил противника, руками-ногами оплел – и сам не двинется, но и Антоху словно веревкой связал.

Засмотрелся – и проворонил момент! Подобравшись неслышно, Наставник остановился неподалеку – группа тут же притихла, ждет, как отреагирует – поглядел с полминутки, как воспитанники друг дружку физиономиями о пол вазюкают, откашлялся…

- А-а-атставить.

Вроде бы и негромко сказал, но Гришка с Антохой сразу услыхали. Да и Серега продублировал:

- Товарищи курсанты!.. Смир-р-рна!

Все тридцать человек тут же из-за стола повскакали, вытянулись. Виновники тоже поднялись. Стоят, сопят, смотрят на воспитателя исподлобья… У одного нос разбит, языком юшку подбирает, у второго ухо распухло с два кулака.

- Коломицев… Скосырев… Ребят, вы же одно подразделение. Одна команда. У вас полное взаимопонимание должно быть. А вы?.. – Наставник покачал головой. – Ну и чего стоим?.. Если б я был майором Хуером, Серафимом Аристарховичем, я бы вас спросил: что вы смотрите на меня исподлобья бровей?.. – усмехнулся он чему-то. – Но я не он и таким поэтичным слогом не владею… Вы покушали, ребят?.. От безделья кулаки чешутся? Дежурный, строй группу. И на занятия шагом марш.

Сходили в столовку, называется, пообедали…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

[1]Боевой нож от известной итальянской фирмы ExtremaRatio. Выпускаются два варианта – Praetorian II и Praetorian IIT, различающиеся формой клинка. IIT – это клинок с ломаной геометрией, углы которого позволяют наносить более глубокие резаные раны. Нисколько не реклама, а лишь для того, чтоб читатель имел представление. С чем привык работать автор, то и описывает )

[2]Кадавр. Устаревший медицинский термин, означающий труп, мертвое тело. Однако в Доме этот термин носит иную смысловую нагрузку.

[3]ХИС. Химический источник света. Обычно представляет собой пластмассовую палочку с ампулой внутри, наполненную химическими реагентами. При повреждении ампулы реагенты смешиваются и палочка начинает светиться. Свет разные – зеленый, синий, красный, желтый. Светимость до 12 часов, иногда и больше.

[4]ППК. Платформа Поддержки Контроллеров. Это общее название всех боевых платформ – тяжелой техники, которая встретится в книге. Градации же такие. ППКБЛ (Б – значит «боевая», Л – «на лапах», т. е. способ передвижения - лапы); ППКБГ (Б – значит «боевая», Г – «гусеничная», т. е. способ передвижения - гусеницы); ППКУ (У – значит «усиления»); ППКО (О – значит «обеспечения»); ППКОР (ОР – «обеспечения ремонтная») и ППКОЭ (ОЭ – значит «обеспечения энергетическая»). Здесь даны предварительные расшифровки. Что обозначает та или иная – дальше, на страницах книги.

[5]Тридцатый. Имеется ввиду калибр 30х165, предназначенный для автоматических пушек 2А42, 2А72 и т. п., стоящих на вооружении у ВС РФ.

[6]Пятьдесят седьмой. Калибр 57х348. Незаслуженно забытый, но в данный момент, кажется, возвращающийся в российскую систему артиллерийского вооружения. Пушка представляет собой усовершенствованный вариант орудия зенитного артиллерийского комплекса С-60. Для такого калибра на поле боя если и есть непоражаемые цели – то разве что тяжелые танки и стационарные ДОТы.

[7]РПГ. Ручной противотанковый гранатомет.

[8]ПТРК. Противотанковый ракетный комплекс.

[9]7Н39 (индекс ГРАУ) «Игольник». Патрон калибра 5, 45х39 для автоматов серии АК. Разработка завершена в 2013 году. Данный боеприпас представляет собой заостренный остроконечный сердечник из сплава карбида вольфрама и кобальта, заключенный в свинцовую рубашку. По пробивным характеристикам в 1, 8 раза превосходит существующий бронебойный патрон 5, 45х39 7Н24, на данный момент имеющийся в войсках.

[10]М993. Винтовочно-пулемётный боеприпас стран-участниц НАТО, калибр 7, 62х51. M993 – армейский патрон с бронебойной пулей с сердечником из карбида вольфрама. Одна из последних разработок, по бронебойности в полтора-два раза превосходящая «старую» бронебойную пулю М61. Фактически – аналог российского «игольника» (выше калибром), но на вооружение НАТО принят раньше.

[11]7Н37(индекс ГРАУ). Винтовочно-пулемётный боеприпас ВС РФ, калибр 7, 62х54. Аналогично «Игольнику» калибра 5, 45х39, патрон с такой же технологией разработан и в калибре 7. 62х54. Используется в СВД, ПКМ и т. п. Бронебойность его, соответственно, возросла примерно в те же 1, 5-1, 8 раз по сравнению с 7, 62х54 7Н26. Для простоты восприятия в книге он так же именуется «Игольником», просто калибр выше.

[12]Путанка. Малозаметная проволочная сеть (МЗП). Объемное заграждение из колец сталистойпроволоки. Проволока очень тонкая, поэтому ее почти не видно. Относится к инженерным невзрывным заграждениям задерживающего типа. Опутывая колеса или гусеницы, наматываясь на оси, останавливает механизм, частично обездвиживая его. Так же опасна и для пехоты противника.

[13]Активные наушники. Наушники, имеющие в своем составе устройства для защиты органов слуха от баротравм во время стрельб из различного стрелкового (особенно с использованием ДТК и особенно в замкнутых помещениях) и артиллерийского вооружения, подрыва взрывчатых веществ и т. п. Имеют встроенные микрофоны и динамики, что позволяет одновременно уменьшить воздействие шумов, слышать окружение и комфортно общаться. Возможно подключение радиостанций и прочих внешних устройств.

[14]КОРД. Российский крупнокалиберный пулемет калибра 12, 7х108мм. Предназначен для борьбы с легкобронированными целями и огневыми средствами, уничтожения живой силы противника на дальностях до 1500 – 2000 м и поражения воздушных целей на наклонных дальностях до 1500 м. Ээнергияпули достигает порядка 18000 Дж. Для сравнения – пуля калибра 7, 62х54 имеет в среднем 3200-3600 Дж.

[15]ПКТМ. Пулемет Калашникова Танковый Модернизированный. Используется для комплектации танков, бронемашин, вертолетов, бронекатеров и других объектов военной техники. Принят на вооружение в 1998 году. Калибр 7, 62х54. Емкость ленты 250 патронов.

[16]Лазерный сканнер. Устройство, позволяющее сканировать внутреннее пространство помещения не заходя в него – через проем двери или через неплотно прикрытую дверь, через щель в стене – и «увидеть» полностью пространство внутри, а так же конфигурацию объектов находящихся в комнате. Таким образом человека в броне и с оружием очень легко отличить от человека без такового. Но при этом, если человек будет сидеть внутри другого объекта – например в ящике с крышкой – данное устройство покажет только ящик, но не человека. Конечно, плотность сканирования зависит от многих факторов и не всегда может быть получена полная картина, бывают и темные пятна.

[17]Сканнер плотности или ОРРИ-сканнер. Технология на обратно-рассеянном излучении, при которой рентгеновские лучи от источника не проходят сквозь объект, а отражаются от него и формируют изображение на приемнике, расположенном с той же стороны, что и источник. Технология ОРРИ позволяет эффективно обнаруживать вещества с малыми атомными номерами (предметы, содержащие такие элементы как углерод, водород, кислород и азот). К числу веществ с малой атомной массой относятся взрывчатые, ткани тела человека, алкоголь и т. п. Работает на ограниченном расстоянии.

[18]УПЗО. Универсальный прибор зрительного ориентирования. Совмещает в себе ПНВ, тепловизор и бинокль, имеет форм-фактор тактических очков (не путать с баллистическими/стрелковыми очками, которые один в один с очками от солнца или спортивными, и пригодны для повседневного ношения). Выдумка автора. Имею полное право – у нас тут, скажем так, немного отдаленное будущее, поэтому можем самую малость и облегчить боевые будни солдата.

[19]Скутум. Изогнутый ростовой щит римских легионеров.

[20]КПВТ. Крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый. Разработан в 1944 году, принят на вооружение в 1949 году, находится в войсках до сих пор и будет еще работать и работать. Удачно сочетает в себе скорострельность станкового пулемёта с бронебойностью противотанкового ружья и предназначен для борьбы с легкобронированными целями, огневыми средствами и живой силой противника, находящейся за лёгкими укрытиями, а также в качестве зенитного пулемёта. Дульная энергия КПВ достигает 32000 Дж.

[21]Пассивник. Разговорное название пассивногоэкзоскелета. Данный вид экзоскелета не обеспечивает усиление мышечной силы человека, а только лишь за счет системы рычагов и шарниров принимает нагрузку (например, массу рюкзака на спине) и передает ее в пол, тем самым почти полностью разгружает человеческий скелет от излишних вертикальных осевых перегрузок. Не требует источника энергии. Компактен, легок, удобен в применении. В данный момент образец такого экзоскелета (КА-2 от ООО «Транспортные шагающие системы») проходит обкатку нашими военнослужащими в Сирии. Видео можно увидеть в группе книги.

[22]ВВ. Взрывчатое вещество.

[23]МВД. Минно-взрывное дело.

[24]ЗИП. Запасные инструменты и приспособления.

[25]2А72. Советская автоматическая пушка. Предназначена для поражения живой силы, легкобронированной техники и воздушных низколетящих целей. Стрельба возможна одиночным и автоматическим огнём, большим и малым темпом. Боепитание — селективное из двух патронных ящиков, снаряжаемых патронами с бронебойными и осколочно-фугасными снарядами. Дульная энергия боеприпаса достигает 150000 - 180000 Дж.

[26]12, 7× 108мм. Крупнокалиберный патрон для пулеметов КОРД, «Утес», ДШК и т. д.

[27]ИРП. Индивидуальный рацион питания.

[28]М32 Milkor. Ручной многозарядный автоматический гранатомет. Стоит на вооружении стран НАТО. Имеет широкую номенклатуру выстрелов: фугасные, кумулятивные, дробовые, дымовые и т. д. В частности М433 – кумулятивно-осколочный выстрел, пробивающий до 50мм брони на расстоянии до 150 метров.

[29]РДГ-2. Советская/российская ручная дымовая граната, предназначенная в качестве индивидуального средства для создания зон задымления с целью маскировки отдельных огневых точек, мелких подразделений, ослепления противника, а также для имитации пожара в боевой технике.

[30]Допплеровский радар. Радарное навигационное устройство, основанное на допплеровском эффекте – изменении частоты (или длины волны) из-за движения объекта по отношению к наблюдателю. Применительно к военной технике – данный принцип, например, используется в комплексе активной защиты (КАЗ) «Афганит», которая может обнаруживать атакующие бронетехнику снаряды РПГ/ПТРК а так же БОПС (бронебойных оперенных подкалиберных снарядов) и сбивать их пулеметным огнем (пулемет роботизирован и завязан на КАЗ).

[31]FN SCAR. Модульный стрелковый комплекс, разработанный для специальных подразделений армии США в 2004 году. Создателем винтовки является американское отделение знаменитой бельгийской оружейной компании FN Herstal. Очень качественное, надежное и дорогое оружие. Имеет сменные стволы для конвертации в калибры 7, 62, 5, 56 и даже российский 7. 62х39.

[32]АК-308. Новая разработка концерна Калашников подвинтовочно-пулеметный патрон 7. 62х51 НАТО. Показан впервые на форуме «Армия-2018».

[33]Комод. Командир отделения. Армейские жаргонизмы.

[34]АСВК. Армейская Снайперская Винтовка Крупнокалиберная. Российская крупнокалиберная снайперская винтовка, созданная в 2004 году коллективом конструкторов завода имени В. А. Дегтярёва. Технически представляет собой 5-зарядную винтовку с продольно-скользящим поворотным затвором, скомпонованную по схеме булл-пап. Общая длина оружия 1420 мм. Заявленный производителем средний поперечник рассеивания составляет порядка 160 мм на дальности в 300 м без использования специального боеприпаса. Калибр 12, 7× 108 мм

[35]Дульный тормоз. ДТК, дульный тормоз-компенсатор. Предназначен для уменьшения отдачи или подброса ствола огнестрельного оружия во время стрельбы.

[36]Белый горячий. Хороший тепловизор обычно имеет несколько режимов: черно-белый, инверсию, цветной. В цветном режиме объект расцвечен от синего до ярко-желтого и белого цветов, где чем светлее – тем выше температура. Но зачастую удобнее и комфортнее/безопаснее для глаз именно режим черно-белый. Теплые объекты в режиме «горячий белый» отображаются более светлыми оттенками, однако иногда удобно использовать режим «горячий черный», например, при наблюдении за снежной равниной: снег будет выглядеть натурально, кустарники – серо-черным, а теплокровные животные и люди – чёрным цветом с различными оттенками серого и белого.

[37]ПДК. Предельно допустимая концентрация. Санитарно-гигиенический норматив. Под ПДК понимается такая максимальная концентрация химических элементов и их соединений в окружающей среде, которая при повседневном влиянии в течение длительного времени на организм человека не вызывает патологических изменений или заболеваний, устанавливаемых современными методами исследований в любые сроки жизни настоящего и последующего поколений.

[38]ПКА. Прибор для измерения массовой концентрации пыли при технологическом, производственном и гигиеническом контроле воздуха. Предназначен для измерения массовой концентрации пыли любого происхождения во всех отраслях промышленности.

[39]Гидратор. Мягкая ёмкость для воды с трубкой для питья, размещается в заплечном рюкзаке или там, где удобно на теле.

[40]Коллиматорный прицел. Система, использующая коллиматор (устройство для получения параллельных пучков лучей света или частиц) для построения изображения прицельной метки, спроецированного в бесконечность. Коллиматорный прицел обеспечивает высокую скорость прицеливания — примерно в 2-3 раза выше, чем традиционные «мушечные» так как при прицеливании нужно совмещать всего две точки: светящуюся метку, которую видно через окуляр и саму цель. При этом глаз сосредоточен на расстоянии до цели и самой цели (в механических прицелах — обычно на мушку, целик и цель видны не в фокусе).

[41]Чуни. Вид обуви. Галоши, валенки и суконные портянки, мягкие башмаки, сшитые из ткани, вязаные или стёганые.

[42] Сказка эта – вольное переложение сказки «Скотный двор» Дж. Оруэлла. С некоторыми изменениями. Очень советую к прочтению оригинал.

[43]УР. Укрепленный район, укрепрайон. Группа укрытий, ДОТов, окопов с переходами, блиндажей, сосредоточенная в одном месте.

[44]ДОТ. Долговременная огневая точка. Отдельное малое капитальное фортификационное сооружение из прочных материалов (бетон, железобетон), предназначенное для долговременной обороны и стрельбы различными огневыми средствами из защищённого помещения (боевого каземата).

[45]Прямой параллелепипед. Параллелепипед, у которого 4 боковые грани прямоугольники.

[46]Синдром Дауна. Одна из форм геномной патологии. У людей с данным заболеванием наблюдается слабоумие, задержка роста, характерная внешность.

[47]Синдром Патау. Хромосомное заболевание человека. Характеризуется множественными пороками развития, идиотией, часто – полидактилия (анатомическое отклонение, характеризующееся бо́ льшим, чем в норме, количеством пальцев на руках или ногах у человека, собак, котов и лошадей), нарушения строения половых органов, глухота и т. п.

[48]Синдром Эдвардса. Хромосомное заболевание человека. Признаки и формы: нижняя челюсть и ротовое отверстие маленькие, глазные щели узкие и короткие, ушные раковины деформированы; 60% детей умирают в возрасте до 3 месяцев, до года доживают лишь 10%, основной причиной служит остановка дыхания и нарушение работы сердца.

[49]Комок. Разговорное именование армейского пятнистого

[50]. 357SIG. Пистолетный патрон, созданный в 1994 году швейцарской компанией SIG Sauer на основе гильзы калибра. 40 S& W. Целью разработки являлось обеспечение останавливающего и пробивного действия на уровне револьверного боеприпаса большой мощности. 357 Magnum при использовании в автоматических пистолетах. Ввиду высокой точности и хорошего останавливающего действия используется рядом полицейских департаментов. Известен также под названием 9× 22 мм.

[51]Ф-1. Оборонительная граната противопехотная. Разлет осколков до 200 метров. Зона сплошного поражения до 7 метров на открытой местности. В закрытом помещении применяется избирательно из-за высокого фугасного действия – может задеть и того, кто ее применяет. И даже в соседних комнатах.

[52]РГН. Наступательная противопехотная граната ударно-дистанционного действия.

[53]М433С. Не существующий на данный момент выстрел. Однако введен автором (как и УПЗО) вследствие необходимости такового в условиях работы на близкой дистанции. Отличия от М433 в том, что он не имеет осколочных поражающих элементов, а работает только и строго на пробитие брони кумулятивной струей. Все остальные параметры равны выстрелу М433.

[54]STEYR M. Полуавтоматический пистолет, построенный по классической схеме Браунинга с использованием энергии отдачи для перезарядки оружия. Одни из лучших по эргономике в своем классе, что делает его и одним из лучших вариантов для многих дисциплин практической стрельбы и использования в качестве служебного оружия. М357-А1 разработан под патрон. 357 SIG, что дает гораздо более высокое останавливающее и пробивное действие(на уровне револьверного боеприпаса большой мощности. 357 Magnum).

[55]«Град обреченный». Роман писателей Аркадия и Бориса Стругацких.

[56]«Пандорум». Фантастический фильм о космическом корабле с переселенцами.

[57]«Фактор ограничения». Рассказ американского писателя-фантаста К. Саймака.

[58]Фитолампа. Специализированная лампа для искусственного освещения растений, применение которой оптимизирует рост и развитие растений, обеспечивая полноценный процесс фотосинтеза. Необходима для выращивания растений при полном отсутствии солнечного света. Да и для людей в описываемых условиях чрезвычайно полезна.