После праздника 13 страница

-Поехать можно, но даст ли он мне денег? Может напишите ему записку?

-Напишу, делов то.

В ту же ночь в дом, где остановился Култан, пришли три человека. Это был богатый дом, разделенный на две половины чуланом.

-Здесь спят солдаты, а он на той половине, - сказал хозяин по-русски.

В дверь постучали. Кто-то спросил по-башкирски:

-Култангали эфенди, откройте. Мы с поручением от Нурсалиха эфенди.

Култан зажег лампу и открыл двери. Увидел молодого башкира и двух бородатых русских мужиков.

-Вот, - парень протянул записку.

-Так я же договорился, что заплатим потом, - удивился Култан.

-Я не знаю, - сказал башкир. – Он велел передать. Не объяснил. И еще сказал, что нужны золотые монеты, а не дутовские бумажки.

-Золото?.. Как будто своим карманом распоряжается. Мои деньги раздает. – Култан был вынужден доставать свой мешок. Он вынул монеты и стал считать.

Тут двое бородатых кинулись на Култана. Один вырвал из рук мешок с деньгами. Другой ударил наотмашь. Что было потом Култан не помнил. Когда очнулся, то понял, что лежит на полу, связанный и с кляпом во рту. Только утром зашли солдаты и развязали его. Култан отругал их за то, что случилось. Получалось, что Салих организовал это ограбление. Култан был уверен в этом.

Салих от души посмеялся, когда, вернувшись в Каравансарай, узнал о происшествии с Култаном. Но его быстро остудили, сказав, что он подозревается Култаном в ограблении. Золото придется вернуть хозяину. Из-за этого Култан не смог устроить типографии в пяти кантонах. Опять виноват в этом Салих. Из-за него Култан свернул с полпути.

Салих задумался. Дело было серьезным. Култан обратился в суд с обвинением к Салиху и требованием выплатить ущерб. Но где взять деньги Салиху? Салих хотел попросить Култана подождать. Но тот и слушать не стал.

Зинзиля сначала упрекала мужа. Сказала:

-Так тебе и надо, не послушал меня, избил за деньги, вот тебе и вернулось!

Но затем, узнав, что в ограблении замешан Салих, велела отсудить с него золото.

Салих не знал, что делать. Доказать невиновность не мог, заплатить было нечем. Записку он дал редактору, а тот не сам поехал, а послал парня. А тот видать, оказался грабителем, вместе с двумя мужиками напал на Култана. В деревне он больше не появился. А судья – казый считает Салиха причастным к ограблению. Вот и докажи теперь обратное.

Когда Салих впал в отчаянье, на помощь пришла Минзада. Она вручила ему золото.

-Возьми, отдашь ему.

-Где взяла?

-У своего отца, откуда еще.

-Я так и подумал.

-Ты ведь сам не попросил, он сам мне принес, - улыбнулась Минзада.

Салих обнял жену.

-Как хорошо, что ты есть у меня, любимая. Ты меня понимаешь и без слов.

-Иди отдай.

-Нет, не пойду и не отдам. Ноги моей там не будет. Напиши и пошли через прислугу, пусть сам заберет.

Так и сделали. Но Култан тоже уперся. Зинзиля пришла сама. Даже не здороваясь, с порога:

-Вы записку прислали, - сказала.

Минзада протянула сверток. Зинзиля взяла его и вышла. Дверью хлопнула.

Култан вернул золото. Но теперь молва к нему приклеила ярлык ограбенного, а к Салиху – грабителя. Оба сильно переживали. Один из-за ограбления, другой из-за клеветы. Оба написали стихи. И каждый назвал другого своим врагом.

Скандал меж двух поэтов для Башкирского правительства был лишь курьезом и забылся. Были более важные дела и заботы, более важные новости.

После наступления нового года крестьянин начинает готовить семена к посеву. Каждый прикидывает мысленно, где и что посеять. А русские помещики и пришлые крестьяне стали думать, как вернуть отобранные башкирами земли. Сначала это была словесная перепалка при встрече, одни говорили, что засеют свое зерно на старом месте, а другие отвечали это уже не их земля. Постепенно страсти накалялись и ругань перешла в драку, а потом в стрельбу. Еще с прошлой осени в Оренбурге появлялись страшные слухиоб убийствах и поджогах… Башкиры стали писать письма в правительство и просить защиты от русских, опирающихся на власть Дутова. Курултаевцы задумались над этим и решили поговорить с Дутовым о проблеме. На встречу с атаманом пошел Заки Валиди.

- Ваши солдаты едва ли не смогут защитить наш народ, -сказал Валиди. – Мы хорошо понимаем, что это требует много людских и материальных ресурсов… - Заки сделал паузу. Дутов внимательно слушал его и подхватил мысль.

-А Вы, следовательно, хотите нам помочь в этом?

-Но нам нельзя Вам помогать.

-Это почему?

-По условиям нейтралитета.

- Ах, да. А я хотел Вам предложить организовать свои войска и самим охранять своих людей. Но и я не смогу Вам выделить людей и выпустить приказ. Ведь я никого не натравливал на ваших, не подговаривал их отнимать земли. Я выполняю условия нейтралитета.

- Мы организуем войска не для ведения войны, а лишь милицию для защиты порядка.

-Хорошо, - ответил Дутов. –Я разрешу Вам организовать войска для внутренних дел. Какое же государство обойдется без армии? Но одно условие: пусть они охраняют своих, но не нападают на моих.

-Я уверен, что мы друг на друга не нападем.

Валиди стал прощаться, а Дутов добавил:

-Да, решено, мы согласны. Даже помогу с оружием. Иначе, где Вы собираетесь его найти?

Башкирское правительство обсудило это предложение со всех сторон. Но не нашло никаких угроз и подводных камней. Но все же члены Шуро удивились согласию Дутова и его предложению помочь с оружием.

Коварство Дутова никто не разгадал. Даже члены его правительства не заподозрили ничего. Он хранил свои мотивы от всех. Атаман был военным человеком и рассматривал башкирское войско как возможного союзника. Красные из центра России теснили белых к Уралу, что не могло не волновать Дутова. Он понимал, что скоро война докатится и до Оренбурга. Вот тогда у него будет козырь – башкирские части.

Башкирское правительство взялось за строительство армии. Во-первых, начали пополнять мусульманский гарнизон Оренбурга, во-вторых, провели работу в центре Башкортостана, в-третьих, в каждом кантоне стали организовывать милициейские отряды. Работа в мусульманском гарнизоне была поручена Халиту. А в центре эту обязанность взвалили на Насипа, который хорошо знал местность. Но, понимая недостатак у него политического опыта, к нему командировали Салиха.

Минзада опечалилась. Не прошло и двух месяцев после свадьбы, как любимого мужа снова отправляют вдаль. Прошлый раз он был в поездке почти месяц, теперь опять в дорогу. Но что делать, время такое. Не отсидеться теперь возле женской юбки. Минзада подумала и передумала просить отца за мужа, чтобы оставили его в Оренбурге.

Салих уехал в Красную Мечеть. Насип сейчас там обосновался, после того как члены Шуро прятались в Троицке до проведения Курултая. Салиху сказали там его найти. Он должен передать приказ об организации войска и о назначении командиром.

Красная Мечеть от Оренбурга далеко. Салих два дня добирался. Одну ночь заночевал в Максюте. Там он поставил в известность председателя местного Шуро о распоряжении правительства. Тот не сказал ни «да», ни «нет». Только пробурчал: «Порядок должен быть». Салих решил, что председатель местный не одобряет их политику. И в самом деле, народ устал воевать. Но сколько еще придется воевать, если что? Пока Дутов у власти, но красные наступают. Башкиры тоже вооружаются. Чем закончится все это? Каждый считает, что он прав и хочет установить свой порядок, но страна от этого разрушается.

Салиха Насип встретил как долгожданного гостя. Поселился он в маленьком доме. Хозяйка – дальняя родственница Насипа, древняя старушка. Деда схоронила, детей тоже. Насип стал ей опорой на старости лет.

-Я уж подумал забросить винтовку и саблю, - говорит Насип, поглаживая бородку. – Месяц пожил возде жены Фариды. Трое детишек у нас. Вот приедешь раз – забеременеет, во второй раз – уже родила, с дитем на руках. Я и имен своих детей не помню толком, ха-ха-ха. – Рассмеялся Насип и продолжил. – Думал все, оружия в руки не возьму. Начал дела делать по дому, по хозяйству. А руки уже не те, отвыкли от труда. Считай десять лет я в бегах, в разбойниках хожу. Жена говорит: «Ни на что не годен, только воевать». А ведь она права, думаю. Вот офицеры русские и наши – они же тоже всю жизнь с оружием. Дай им в руки топор – не умеют держать. Видно и я таким стал… В Красную Мечеть и не думал приезжать. А русские не дают покоя, люди жалуются мне, помоги. Пришлось помочь. Жена говорит, что руки у меня чешутся. Вот позвал дружка своего старого – татарина Ахмета. Он теперь такой же головорез, как и я. Сразу примчался. На том конце деревни обитает. Опять собрали человек двадцать. Вроде как порядок охраняем.

-Насип-агай, я привез приказ для тебя: организовать полк. А ты теперь командир полка.

-Я давно уже заслужил эту должность, - ответил Насип без смущения. Салих ожидал, что Насип обрадуется и возликует, что его заметили и поощрили. Насип же воспринял это как должное. – Командовать полком могу. На войне этому научился, я ведь тоже соображаю хорошо. Даже кое-что читал о военном искусстве. Я теперь и по-русски научился хорошо говорить.

Насип замолчал и раздумывал о чем-то.

-Полком то я могу командовать. Да где этот полк взять? Как его собрать? Вот в чем вопрос…

Насип помог бабуле с самоваром, который он убрал со стола к печи, лицо его просветлело:

-А хорошо, что тебя ко мне прислали! Мы с тобой такой полк создадим!

-А помнишь, Насип, я читал вам никах-свадебный обряд на горе возле деревни Мутал? – Салих с хитрецой посмотрел на Насипа.

- Как не помнить? Помню нашу свадьбу. Твою молитву я не нарушил пока.

-Тогда ты мне дал вороного скакуна как милостыню, а я не взял. Помнишь?

-Помню!

-Я сказал, что возьму скакуна, когда понадобится мне. Помнишь? Вот это время пришло. У твоего помощника нет коня.

-Найдем для тебя, Нурсалих! Точь такого вороного скакуна найдем.

Внезапно дверь растворилась. Послышался голос:

-Куда пошел? Уходи! Ложись вот здесь!

Насип узнал друга:

-Ахмет пришел, - сказал он. В чулане Ахмет повторил снова:

-Уйди! В дом еще лезешь!

Это был собака. Она протиснулась в дом впереди Ахмета и оглядев мужчин, махнула хвостом и села перед Салихом, положил ему лапы на колени. Все удивились такому происшествию. Салих пришел в себя первый.

-Узнала меня! Сколько лет прошло, а не забыла! – расчувствовался он. Вспомнил Салих прошлые годы, родную деревню, односельчан, как тогда хоронили его друга охотника, умершего от укуса взбесившейся собаки. Как подарил Култану эту вот собаку. - Все разом вспомнил Салих. – Не забыла…

-Понятно теперь, куда она рвалася, - Ахмет пришел в себя. –Уже который час вертится между дверьми. Чую, куда-то меня тянет лайка. Только калитку открыл, оно к этому дому рванулась. Я думаю, что такое, зачем ей Насип. А тут, оказывается собака к тебе, Нурсалих эфенди. Ну, здравствуй, как добрался?

-Спасибо, хорошо, Вашими молитвами… - Салих не знал, что сказать. Нахлынувшие воспоминания не дали опомниться, слова застревали в горле. «Собака узнала меня, я ее сам выкормил щенком еще. Откуда ее привел Ахмет? Ссамим Ахметом они встречались один раз. Тогда он был осужденный на смерть, а Салих свидетель. Тогда Ахмет и запомнить его не успел, когда его повели на расстрел. Но вот же признал тоже и рад встрече.

Салих приласкал собаку, погладил. Она была довольна, закрыв глаза, получала удовольствие. Насип заметил:

-Как радуется, - прищелкнул языком. – Вроде собака, а не забыла того, кто кормил.

-Спасибо, Нурсалих эфенди, какую хорошую собаку воспитал. Такую умную. Даже не все люди так соображать могут. – Ахмет продолжил. - Знаете, она сейчас стала нянькой. В прошлый год сама родила пятерых. Только подросли щенки – она стала их натаскивать на охоту. Как будто она волк, а щенята должны нападать. Научила. Хотел щенков сперва раздать, а потом жалко стало. Подросли щенки. Потом исчезли разом. День нету, второй, третий… На четвертый день они выгнали их леса волка и гонят ко мне во двор. Мне только оставалось у калитки прибить дубинкой зверя. Затем собака сама раздала своих щенков. Мол, я вас научила, теперь сами. А почему на волка напала, думаю потому что когда-то пострадала от них. Потому и натаскивала щенят против волков. Вот так.

Еще долго сидели три товарища, говорили о жизни, о войне. Собака, получив много ласки от Салиха сама вышла в чулан, где ожидала Ахмета, лежа на полу.

***

Салих наутро проснулся позже других. Насип уже ушел куда-то. Салих вышел во двор. И не поверил своим глазам. На привязи стоял оседланный вороной скакун. А к седлу приторочена сабля в ножнах и кавалерийская винтовка. Салих был изумлен: «Вот молодец Насип, обещал – сделал! Теперь я не поэт, теперь я – воин!.. »

Салих подождал Насипа, потом попил чаю без него. Только позавтракал, как пришел один парень.

-Нурсалих эфенди, Вас ждет Насип агай вон на том склоне горы. Говорит, на коне пусть примчится.

Салих перепоясался, нацепил саблю, винтовку закинул за спину, вскочил на коня и поскакал к горе. Там был выстроено «войско» Насипа. Двадцать всадников. Насип встретил Салиха, выехав навстречу и отрапортовав:

-Нурсалих Идель эфенди, министр Башкирского правительства! Вверенный мне полк построен! – сказал он, отдав честь. Затем встал рядом с Салихом.

-Здравствуйте, солдаты!

Парни были уже подготовлены Насипом.

-Здравствуйте! – ответил строй.

- С сегодняшнего дня вы зачислены во второй полк Башкирской Автономной республики!

-Ура!

Всадники построились в колонну по два и, к удивлению Салиха, запели песню на его слова. Отряд двинулся к уездному управлению Красной Мечети.

Услыхав издалека песню, попрятались по дворам гуси и курицы, шмыгнули под крыльцо кошки и собаки, а мальчишки выскочили на улицу, взрослые выглядывали в мерзлые окна, стараясь теплом дыхания отогреть стекла, чтоб лучше разглядеть кавалеристов.

В управлении Салих с Насипом стали думать, как начать мобилизацию. Подумав решили, что призовут тех парней, кому по возрасту срок идти на службу, кому тсполнилось в 1917-1918 двадцать один год. Составили приказ по уезду, где говорилось: юноши, кому исполнилось двадцать один год должны прибыть в Красную Мечеть с конем, с провиантом…

Встречать призывников в Красной Мечете оставили Ахмета, поручив заняться их размещением, а затем и обучением командам, обращению с оружием.

А сами выехали в соседние уезды, чтобы объявить повсеместно о наборе в армию. На местах они зачитывали приказот лица Башкирского правительства, затем обсуждали все детали призыва.

Никто не встречал их в деревнях с объятиями. Призыв в армию не вызывал никогда у людей восторга. Уехать и оторваться от семьи, привычной жизни было нелегко. К тому же, никто не знал, вернется ли домой. Хорошо, что живы были еще воинские традиции, башкиры привыкли в службе. Тех, кто не отслужил не считали за настоящих мужчин. Понимали, что служба не только трудная, но и почетная обязанность. Узнав, что ребята будут служить в Башкирской республике, защищая ее жителей и порядок, люди легче соглашались с приказом. Редко кто проявлял безудержную радость, что его призывают, но и отказников не наблюдалось.

Дней за десять Насипу с Салихом удалось сколотить три сотни. Красная Мечеть стала военным центром. Сюда ехали всадники, сани с сеном, фуражом. В разные стороны скакали солдаты с винтовками. Но деревня стала мала для такого количества людей. В каждом доме квартировались новобранцы.

«На первый раз народу достоточно, - решили Насип с Салихом. –Еще этих надо научить всему».

А учеба давалась тяжело. Не было офицеров. Пришлось упрашивать бывших фронтовиков занять должности младших командиров.

Насип с Салихом в последние дни устали, работали без сна и отдыха. На их плечи легли самые трудные первые шаги по организации дела. Салих тоже был занят весь день, лицо его загрубело на зимнем ветру, он похудел, но не замечал этого. У него обнаружился талант организатора, казалось, что он прирожденный командир, он вкладывал душу в новое дело, доводил до конца.

Салих весь день был с солдатами. Он выступал с политинформацией о Башкирской республике, о положении на фронте Гражданской войны, читал свои зажигательные стихи. Когда мимо него прошел строй кавалеристов с песней на его слова – Салих от гордости и счастья позабыл всю усталость, сделался таким счастливым, что смог принести пользу делу народа, на глаза его навернулась слеза.

В один из дней Насип с Салихом смотрели, как возвращаются солдаты с учений с песней «Башкортостан» на стихи поэта.

-Одна и та же песня, уже надоела, каждый день поют. Напиши-ка, брат, новую, да так, чтобы бодрая была, маршевая, - предложил Насип.

-Ты прав, войску нужна своя песня. – Согласился Салих.

И через несколько дней по улице Красной мечети с новой песней проехало три сотни солдат. Слова были Салиха, а мелодия знакомая – народной песни о войне с Наполеоном «Эскадрон».

Вроде бы первые трудности преодолели, молодые парни стали привыкать к службе, получали подготовку. Но не было еще военной формы. Это еще терпимо, но вот оружия было мало. Можно сказать, не было, лишь те самые первые двадцать винтовок и сабель. Но без оружия нет солдата. Многие парни впервые держали винтовку, научились пока разбирать, чистить. Но стрелять они не умели, а патронов тоже не было. Видя это положение Салих отправил несколько писем в Оренбург, но безрезультатно.

А в Оренбурге, в бывшем мусульманском гарнизоне, теперь в башкирском полку положение было совсем наоборот. Сюда тоже набрали новых солдат из ближайших мест. Их обеспечили всем: и формой, и оружием. Дутов помог. Обучение военному делу тоже шло хорошо.

***

Еще не закончились зимние холода, а началось наступление красных на позиции Дутова. Красная гвардия, составленная из бывших фронтовиков, рабочих из тяжелой промышленности из центральной части России, крестьян, убежденных в победе социальной революции, с яростью набросилась на белые части и стала теснить их за Урал.

Башкирское правительство снова задумалось. Что делать теперь? От председателя Шуро Манатова, направленного в Петроград приходили известия. Он писал, что личные беседы с комиссарами дают большую надежду на скорое признание Башкирской Автономии. В ближайшее время народные комиссары возьмутся за решение этого вопроса. Но это были пустые обещания. Вопрос был что сейчас делать башкирам? Этот вопрос навис над Башкирским правительством. После долгих поисков решений и споров снова вернулись к прежнему плану – держать нейтралитет. Вновь написали в Москву письмо, как и в ноябре прошлого года. Но ответа от большевиков не было. Посланный человек пропал.

Зато Дутов быстро выдвинул свои условия. Он был в бешенстве, когда вновь услышал о нейтралитете башкир.

-В часы, когда решается моя судьба Вы будете смотреть на все со стороны? Не для того я кормил Вас и снабжал ваши войска оружием, отрывая от своих! Думаете зачем я снабдил ваши части? Ваши полки немедленно должны перейти под мое командование!

Башкирское правительство конечно предполагало, что Дутов для своих целей поддержал создание башкирских частей, но не ожидали такого грубого давления. Башкирское правительство вызвало командира полка Халита.

-Ты должен увести полк в тыл, в Зауралье. – решили в Шуро. – Если повстречаешь красных, то огня не открывать. Передашь им письмо о нашем нейтралитете.

-Хорошо, - сказал Халит. – Сейчас же выступим. Только успеем ли выполнить? Дутов уже прислал свой приказ. Полк направляется на фронт. Дутов уже просчитал возможность ухода нашего полка. В приказе сказано, что солдаты полка по ротно распределены в его части, дабы избежать перехода к красным. И потом – лично я не доверяю красным. Они не станут с нами считаться.

Халит повернулся кругом и вышел. Вскоре его полк и даже рота, охранявшая Каравансарай покинули Оренбург.

Башкирское правительство осталось одно в опустевшем Каравансарае.

В эти дни председатель Оренбургского мусульманского комитета Галиян Булатов не знал покоя. Он сколачивал вокруг комитета молодых мусульман, предупредил, что они должны по первому зову явиться к месту сбора. Галиян служил Дутову, но и с красными имел контакты. Оказалось, что Башкирский полк не успел оторваться от дутовцев. Дутов сумел его подчинить, раскидав башкирские роты по своим частям. Эта новость вызвала злорадство мусульманского деятеля. Он поспешил в штаб Дутова и доложил:

-А почему не отправить на фронт и второй башкирский полк?

-Он не боеготов. Зачем нам лишний груз?

-Ой ли? Думаю, и этот полк готов. Не думаю, что даром время теряли. Спросите у Култана, он должен лучше про это знать.

Вызвали в штаб Култана.

- На заседании правительства говорили, что обучение проводилось усиленно. Но у них нет оружия.

- Ничего, если недоученный, необстрелянный, нам пушечное мясо тоже сгодится. Перебросить полк в Оренбург! – Поступил приказ из штаба Дутова Башкирскому правительству.

Той же ночью в дверь Култану постучал Галиян. Вызвал его на улицу.

-Пришел последний день и Дутову, и башкирам, - торжествующе произнес Галиян. – Даст Аллах, мы будем на коне. Скоро в город войдут красные. Вот тогда мы ударим по Башкирскому правительству, и они больше не поднимутся…Твоя задача установить, кто из них где ночует. Мне доложишь. Это очень важное дело, нельзя никого упустить.

***

Надежды Валиди не оправдались. Власть пролетариата не только удержалась в Ташенте, но и распространилась дальше. 18 января большевики заняли Оренбург. Когда власть от царя перешла к Временному правительству, то горожане этого не заметили почти. В доме губернатора поселился господин Архангельский, который лишь сменил вывеску. Вот и все перемены. Но теперь, когда власть взяли Советы, все было иначе. На улицах лилась кровь, звучали выстрелы, лежали убитые, несколько домов горело. Дутов оставил Оренбург. Архангельского посадили в тюрьму. Вот так большевики установили свою власть.

-Это будет самый кровавый режим, - поделился своей тревогой Заки Валиди в разговоре с Мустафой Чокаем и Юлдашем Ягофаровым. – Их вождь Владимир Ульянов очень скрытный, коварный и мстительный тип, об этом говорил еще Плеханов. Я в Питере разыскал Плеханова в его доме. Его называют русским Марксом, знатоком положения пролетариата в России. По его словам, в России нет условий для пролетарской революции. А если кто под именем пролетарской революции поднимает восстание и захватывает власть, то это двуличие, потому что опирается только на солдатские штыки, вот собственно эту картину мы и наблюдаем.

-Мы не сможем в такой ситуации здесь оставаться. Чем каждый день ожидать ареста, лучше перебраться туда, где много казахов в Алаш Орду, в Семипалатинский. – Сказал Мустафа. – Большевики все равно не оставят нас в покое, арестуют. Не потерпят, что в одном Оренбурге находятся правительства башкир, казахов и казаков. Пока есть возможность надо уходить к своим. Ведь казахов тут мало, ты да я. Мы не сможем дать отпор. Вам, башкирам, тоже советую.

-Правильно говорит Мустафа, ждать, когда тебя закуют в кандалы – глупо. И мы двинемся из города. – Юлдаш согласился. За его неторопливость Хурматулла Идельбай назвал его Обломовым. Что конечно, не справедливо, ведь неторопливый с детства Юлдаш был ответственным человеком, который привык обдумывать свои действия и отвечать за них, был деятельным и мудрым.

Валиди промолчал. Потом спросил:

-Куда нам идти? Мы итак на своей земле, среди своего народа. А потом, хоть в Китай беги, Советы и туда доберутся.

Наступило тягостное молчание. Валиди курил сигареты, хоть и не был заядлым курильщиком. Вот и сейчас вытащил из ящика стола пачку и закурил.

-Нам надо хотя бы в сторону Баймака двигаться, - Юлдаш терпеливо гнул свою линию. – Там совсем другой мир. Там все наши. Там не надо хорониться и говорить шепотом. Не надо озираться, не идут ли за тобой арестовывать. Ты, Заки привык жить в больших городах как Питер, Ташкент, Оренбург, но и в деревне жить можно.

Заки не спешил с ответом. Мустафа молчал, не вмешиваясь в башкирские дела. Но Заки должен был дать ответ.

-Надо подготовить Баймак на самый крайний случай отступления. Но сейчас бежать из Оренбурга нельзя.

-Ну почему?

-Цвиллинг и другие евреи, пришлые, а уж тем более свои люди не должны подумать, что башкиры при первой опасности убежали. И потом, пока нам ничего не угрожает.

- Пока… - Повторил Юлдаш. Мустафа, узнав намерения башкир, попрощался. А Юлдаш опять повторил, - сегодня не угрожает, а завтра будет поздно.

Через пару дней пришло письмо от председателя Оренбургского Совета Цвиллинга. Оно было на имя председателя Башкирского правительства. Прочли. Мы, законные местные представители советского правительства, взявшего власть в Петрограде, выражаем уверенность, что Вы, как представители башкирской нации в Оренбурге намерены жить с нами в дружбе и согласии. Если Вы не выступаете против Советской власти, делигируете общие политические и международные вопросы центру, то мы признаем Ваши права жить на своей земле по своим законам, право на местное самоуправление. Мы не настаиваем на признании доктрины Коммунистической партии. Если согласны на эти условия, то будем совместно жить в городе.

-Вот видишь? – обрадовался Заки, повернувшись к Юлдашу. – Не пугает нас, а предлагает подходяшие нам условия.

-Не спеши, - ответил тот, четко выговаривая каждый звук. – Мой дед говорил, если ходишь рядом с такими, держи топор рядом. Не спеши.

Заки и сам знал значение поговорки. Но было приятно, что он сделал правильный ход.

Они написали текст телеграммы на имя Ульянова в Петроград и Цвиллинга в Оренбург. Там говорилось: «Если Центральная Советская власть признает Башкирскую Автономию, гарантируя признание наших внутренних законов и не навязывает доктрину Коммунистической партии, то мы, правительство Башкирской Автономии готовы признать Советскую власть, делегируяобщие политические и международные вопросы центру».

На следующий день Цвиллинг пригласил представителей Башкирского правительства на совещание. Заки Валиди и Юлдаш Ягофаров пришли вдвоем.

В бывшем губернаторском доме в большом зале за длинным столом сидел Цвиллинг, рядом с ним устроились рабочие и крестьяне. Таких при Архангельском сюда бы не пустили.

-Товарищи! – начал свое собрание Цвиллинг. – На это совещание городского совета приглашены члены коммунистической партии, представители рабочих, анархистов, эсеров, национальных организаций и впервые представителт Башкирского правительства.

Кто-то спросил:

-А где Казахское правительство?

Цвиллинг:

-Казахское правительство бежало из Оренбурга. – Ответил председатель. – Сами знаете, что здесь находилось также и Казачье правительство, но казаки предали нас и перешли на сторону Дутова. Вот поэтому мы были вынуждены арестовать оставшихся казаков.

Товарищи! Сегодня мы рассмотрим вопрос подготовки города к весне. Пусть на улице январьский холод, но ведт весна близко. Если сейчас не подготовимся, то может уплыть с весенним ледоходом. Особенно опасна река Урал, вот она пока спит подо льдом, а завтра может все смести на своем пути. Царский режим и Временное правительство не довели до конца строительство гидроэлектростанции. Мы должны ее достроить. А для этого главное подготовить нужные строительные материалы и финансы. Вот городской Совет подсчитал и распределил какие фабрики и заводы, предприятия, торговые учреждения и правительства дожны предоставить стройке древесину, камни, деньги. Прошу ознакомиться и подписать.

Валиди прочел бумагу и волосы у него встали дыбом.

-Что вы тут понаписали? Где мы должны взять столько бревен и денег?

-Если Башкортостан не в состоянии предоставить даже это, то зачем объявлять автономию? – раздался голос, Валиди узнал бывшего депутата Думы Муллакали Харисова. Он возглавлял Мусульманский военный комитет и сидел рядом с Цвилилингом и чувствовал себя хорошо. Неужели перешел к Советам?

-Автономия же отдельный штат. Разве независимому штату сложно найти столько денег, товарищ Ахметзаки? – Это уже влез с вопросом Бирган Фариш. Тоже бывший депутат. Видать сговорились, что-то задумали, понял Валиди.

Валиди громко ответил на русском:

-Да, для Башкортостана этот налог не такой большой. Но, граждане, как шурале, защемивший палец в бревне у Тукая, скажу прямо. Вот здание Каравансарая официально признано достоянием башкирского народа. Но одно из помещений его до сих пор занято посторонними и не высвобождено до сих пор. Давайте договоримся, Вы освободите это помещение, то мы заплатим налог за гидростанцию. Если не освободите, то значит наш налог уплачен в счет аренды.

-Ого! Ты зарвался, Валидов! – Закричал Харисов.

-Давайте обдумаем это предложение, - Цвиллинг не стал обострять тему.

По дороге домой Юлдаш:

-Эти галки теперь напоют председателю, - сказал Юлдаш. Валиди ценил его за проницательность. Он знал, что мусульманские лидеры постараются наклеветать на него.

Действительно, два бывших депутата вернулись к Цвиллингу.

-Мы тебе говорили, что нельзя доверять Валидову. Он делает вид, что согласен на ваши условия. А сам навязывает вам свои, что ему выгодно. Как он назвал расходы на весенние работы? Налогом. Вместо помощи поставил требование. Вот такие они, автономисты. Мы с ними год как боремся. Но не слышали ни одного доброго слова.

- А знаешь, он ведь не хочет ограничиваться одной автономией. Он мечтает построить Туркестан в границах прежнего Дешти-Кипчака. Хочет быть главой Турана. А это от океана на востоке до Нижнего Новгорода на западе, от Ледовитого океана на севере до Индии на юге. Даже Чингисхан не мечтал о таком.