После праздника 9 страница

-А что яскажу людям, Юлдаш эфенди? Я сам не разберусь, что сейчас происходит. Курултай вынес решение дать землю башкирам, а в результате пострадали сами башкиры. Вон сколько убитых, сколько поджогов. Разве этого хотели башкиры? Мало нам было нашей пролитой крови? А мы добавили новые жертвы. Мы призывали к справедливости, а пролилась кровь. Вот почему я страдаю, вот почему из стихов моих капает кровь, льются слезы…

Из глаз Салиха потекли слезы.

«Какая тонкая натура, чуть заденешь – и душа его звенит от боли», - подумал Юлдаш. Видать, стихи родятся только в таких ранимых душах. А моя душа окаменела давно, потому не то что стихи, добрых слов от меня не услышишь.

-Что поделаешь, - сказал Юлдаш. – Идет борьба. Всегда за землю шла борьба. Никто никому не отдавал ее за так. Только огнем и кровью завоевывали ее… Возможно, и мы совершили ошибку. Нужно было сначала построить Башкирскую республику, органы управления, войско, а потом только браться за земельный вопрос. Тогда бы башкирская кровь не пролилась...

-Башкирская не пролилась бы, а другая?.. Если бы мы хотели напасть с войском – пролилась бы река русской крови. Опять кровь.

-Да, без борьбы не выйдет. Но бороться за права проще, если за спиной государство. Сильное государство. Но силу эту мы применим разумно, к тем, кто не подчиняется… Если будет воля Аллаха, то построим свое государство. Только таким путем мы избавимся от угнетения и рабства, избежим кровопролития.

Салих удивленно посмотрел на Юлдаша. Култан хотел создать татарско-тюркское единство, а этот решил образовать башкирское государство. Юлдаш заметил его взгляд и понял его мысли, поэтому стал говорить о своей правоте. Они долго говорили. Салих под напором Юлдаша все чаще соглашался с ним. Даже куда-то пропала его боль, с каждым ответом облегчалась его душа.

Юлдаш ушел. Салих почувствовал, что в сырой подвал его души заглянул лучик солнца. Оно согрело и приласкало его. Вскоре Салих поправился.

Юлдаш через несколько дней после посещения Салиха возвратился уставший поздно домой из Каравансарая. Он тихонько открыл дверь. Никто не показался, но в глибине комнаты, где жил Салих горел свет. Юлдаш прислушался и услышал шепот Салиха и Минзады. Потом Минзада вскочила и пересела от Салиха. Юлдаш понял, что они сидели в обнимку. Юлдаш прошел в дом. Молодые люди сидели с покрасневшими лицами. Юлдаш промолчал и сказал:

-Дочка, иди поставь самовар.

Когда Минзада вышла, Юлдаш обратился к Салиху.

-Нурсалих, мне неудобно, что приходится выполнять роль свата к самому себе, но … Все равно вам не жить друг без друга, давай уже женитесь.

Глаза Салиха округлились. Одноглазый мечтает о втором глазе, а он мечтал о свадьбе с Минзадой, но таких слов услышать от Юлдаша не ожидал.

-Так ведь… Как сказать… Время сейчас беспокойное. Если свадьбу проводить в такое время – неудобно как-то, - пробормотал парень. Юлдаш понял, что Салих не против женитьбы, так от неожиданности говорит ерунду.

-Отцу твоему напишу письмо. Пусть приезжает. Справим свадьбу по-скромному, без шума.

Салих сидел с опущенной головой. Но не от печали он склонил ее. Так он прятал от Юлдаша свою радостную улыбку.

***

Зинзиля вернулась в Уфу, в дом свекра. Она приехала неожиданно, словно снег на голову свалилась для Гайнетдина. Он ведь уже порвал отношения с сыном, а тут невестка заявилась с улыбкой на лице. Гайнетдин даже не поздоровался, не предложил присесть Зинзиле. Видя, что свекор настроен злобно к сыну, она просто молча протянула письмо. Гайнетдин сердито глянул на письмо и быстро прочитал его. Ничего не сказал, потом прочел медленно второй раз. Но казалось и сейчас он не понял смысл этого послания. Тогда он еще раз проштудировал письмо сына и смягчившись произнес:

-Невестка, иди к себе в комнату, отдохни, устала, наверное, с дороги.

Зинзиля решила, что свекор простил их. Ей больше ничего и не надо было.

Но Гайнетдин не сразу оттаял душой. Он долго думал. Только через несколько дней он решил написать ответ.

«Дорогой мой сын Култангали! Я понял, как я виноват перед тобой только получив твое письмо. Хоть я немало повидал на свете, но, оказывается не так прозорлив, как ты. Взвесив все еще раз, я убедился в твоей правоте. Если пожелает Всевышний, то поступим по твоему совету. И в самом деле, не суть в том, какой формы будет новое государство. Если оно дает возможность для развития наших дел, для увеличения наших доходов, если не обижает нас, а наоборот, возвышает, то годится любое государство, даже с шайтаном во главе.

И все же я, сын, не буду сейчас рвать связи с тюрскими деятелями. Ты дружи там с автономистами, а я здесь с мусульманами. Кто предложит лучшие условия – того власть и выберем. Может и сторонники Мусульманского комитета будут в итоге привлекательней, и они ведь не дремлют.

Шлю тебе денег. Сейчас в беспокойное время и цена денег условная, не надежны бумажные деньги. Попозже постараюсь прислать золотые монеты. Ты денег не жалей, когда надо пусти их в дело, подмажь кого надо. Твоя цель попасть в Шуро очень правильная, если твоего ораторского мастерства или политического чутья будет мало, то помни, что есть хорошее средство, перед которым все бессильны – золото.

Невестка жива-здорова, ты не переживай, занимайся делом.

Твой отец.

Октябрь 1917 года».

Но так вышло, что Гайнетдин не решился передать письмо и деньги с кем-нибудь. Вскоре последовали события, которые смешали все прежние планы. Даже у Гайнетдина не было времени написать новое письмо. Он отправил обратно Зинзилю в Оренбург с письмом и с устным приветом, а главное с золотом, да с немалым.

***

Галиян Булатов, воспользовавшись темной ночью, постучал в двери дома Култана. За плотно закрыми ставнями просачивался еле заметный лучик света. Култан не открывал. Галиян постучал еще раз. Раздался голос хозяина:

-Кто там?

-Это я – Галиян Булатов. Твой учитель.

Култан стал отпирать замки и засовы.

Галиян зашел в дом.

-Смотри-ка, как ты себя бережешь, - сказал он, поздоровавшись.

-В такое время иначе нельзя.

-Зинзилю спровадил, а сам тут как лев в клетке, - пошутил Галиян.

Култан понял, что за ним следили.

-Да, сплю сколько влезет.

-Хватит, много ты спал. Пора проснуться. Разве не видишь. Что вокруг творится?

-Вижу. Это меня не касается. У меня нет богатств, я не эксплуататор. Голодный, зато сплю хорошо.

-Эта революционная буря никого не оставит в покое, всех сметет, не надейся зря… Сегодня ночью твоих приятелей из Башкирского Шуро должы арестовать.

Галиян ждал реакции Култана на эту новость, но тот никак не среагировал, потупив взгляд.

-Вот так, арестуют Башкирское Шуро, - повторил Галиян.

Култан ждал, что он хочет еше сказать. Не для этого же он явился среди ночи.

– Их возьмут как контрреволюционный элемент. Все прежние учреждения упраздняются. Култангали, брось ты своих башкир. У них нет будущего. Большевики объявили, что не будут делить народы России, общество они делят на богатых и бедных. Ни Ленин, ни другие социал-революционеры не позволят России разделиться на отдельные государства.

Култан внимательно слушал слова Галияна. Но не высказывал свое отношение.

Лишь потом сказал:

-Я подумаю.

-Думай: они тебе не спутники. – Галиян попрощался и вышел.

Но Култану не удалось поспать этой ночью. Он размышлял над словами Галияна, когда в ворота снова постучали. Во двор вьехала бричка. Раздался голос:

-Култан, открывай. Я вернулась. – Это была Зинзиля.

Култан выбежал и обнял жену.

-Все в порядке? Почему так быстро вернулась? – спросил он.

Зинзиля вошла в дом и рассказала новости:

-В Уфе суматоха. На улицах полно народу. Все митингуют, делят мир на своих и чужих. Как услышал свекор о революции – сразу велел запрягать бричку. Сказал: «Возвращайся к Култану. Там будет спокойней. Сюда завтра-послезавтра заявятся грабить мое нажитое добро: и магазины, и лавки, и дом вверх дном перевернут. Вот держи письмо. Я давно написал. Переписывать некогда. Култану передай – от автономии пусть не отходит. В этом ваше спасение и выход из ситуации. Вот тут немного золота. Если смогу уберечь здешнее добро, потом еще пришлю».

Зинзиля вытащила из-под своих вещей сверток. Распаковали его – там было золото. Оба радостно задышали. Вот она сила, которая никогда не уменьшается, никогда будет побеждена.

Они всю ночь проболтали, обмениваясь новостями.

В Оренбурге и вправду арестовали членов Башкирского Шуро. Но Юлдаш и другие члены Шуро не оказались дома. Галиян был взбешен. Он первым заподозрил Култана, что тот предупредил башкир. Но оставленный наблюдать за Култаном человек заверил, что тот никуда не выходил.

Деревня Кунакбай

В деревне Кунакбай никогда не было мечети. Хотя история деревни насчитывает двести лет, но так случилось. В соседних деревнях были и мечети, и медресе, где учились дети. А в Кунакбае не было. Может быть потому, что деревня была небольшая. Не находилось до сих пор человека, кто взялся бы за такое большое дело. А причина, что никто не брался за строительство была в самих жителях. Деревня эта появилась на «царской земле», которую казна взяла под содержания яма – почты. Потом, когда большая дорога прошла мимо этого места, то и от яма отказались. И земля освободилась. Но представитель власти не хотел, чтобы она снова перешла к прехним хозяевам и будто приказал своему помощнику построить здесь деревню. Только не учел он того, что помощник его был не местный. А значит прав на землю не имел. А вотчиники-башкиры тут как тут, примчались на конях. Стали они допрашивать того человека (Кунакбай его звали):

-Почему ты здесь дом строишь, это ведь наша земля.

Тот конечно знал, что они заявятся рано или поздно и вытащил бумагу. А там черным по-белому сказано построить ему, Кунакбаю здесь деревню и печать губернской канцелярии стоит как полагается.

Вотченники прикусили язык, но свои права знали.

-Все равно это наша земля, поэтому в этой деревне мы поселим своих людей. – Сказали они и так и сделали.

Кунакбай помчался к своим покровителям, но те не смогли пойти против законных прав вотчинников. Ведь земля, взятая под почтовый ям должна была вернуться к хозяевам. Власть в России издавна существует для того, чтобы не дать человеку жить привольно. И в тот раз так было. Раз не хотелось возвращать землю, так придумали, как местным вотчинникам не дать жить спокойно. Проведя такую каверзу, власти подсылали на житье в Кунакбай всех безземельных с округи. В итоге тут понаехало в деревню много всяких безродных. Да еще местные заселились. Потому то и не было спокойной жизни в этой деревне. Ведь сосед не был родственником соседу, а значит завидовал. Если у соседа прибавлялась одна курица, то завтра он мог не досчитаться двух.

Вот так никому не было дела до Кунакбая, грамотных среди них почти не было. Один хозяин по имени Юныс сумел нажить добра, потому работал и не обращал внимание на пересуды. Вот он то и задумал поставить мечеть. А все потому, что так повелось, что по пятницам и по праздникам односельчане использовали его просторный дом как место молитвы. А раз приходят люди, то после намаза хозяин должен соблюдать гостеприимство да милостыню раздавать. Мало того, стали уговаривать Юныса открыть в доме школу-медресе для детей. Подумав и все взвесив, решил Юныс построить в деревне мечеть. Надеялся, что половину расходов возьмут на себя жители.

Три года шло строительство. Хорошая вышла мечеть. Хотя сельчане ничем не помогли, уклонились от участия.

Мечеть стала украшением деревни, но уже два года не было у них своего муллы. Нужен был для дома Аллаха свой имам или муэдзин. А грамотных и обученных людей в самой деревне не было. Приезжавшие муллы долго не задерживались здесь. И все они были на шее у Юныса.

Однажды увидел Юныс, что минарет мечети стоит без полумесяца. Он был в растерянности. Кто же мог пойти на такую низость? Хоть никто не возражал о строительстве мечети, но были те, кто завидовал Юнысу. Хорошо, хоть вслух не ругали Юныса за мечеть, боясь Божьей кары. Но зависть и здесь толкала их на такие проделки. Юныс очень рассердился и был оскорблен. Но не подал виду и потом не знал, чьх это рук дело.

Сначала поискал полумесяц на земле, может ветром сдуло? Нет, не нашел. Сомнений не было – кто-то из деревенских пошел на святотатство. Но кто?

Юныс заказал у кузнеца новый полумесяц. Сам прикрепил древко, сам покрасил в зеленый цвет и наняв двух парней, велел прибить на минарет. Парни сказали, что от прежнего полумесяца лишь след от гвоздя остался ипонять почему онисчез было нельзя.

Может потом и забылось бы это происшествие, но на следующий день в деревню явился чужой человек. Он пришел к мечети и спросил прохожего.

-Кто хозяин деревни?

-Все мы хозяева, а бай у нас Юныс.

-Отведи меня к нему.

-Да вот его дом рядом, самый богатый, крыша крыта зеленым железом.

Чужак прошел в дом Юныса, но вскоре вышел, никого не застав. Он огляделся во дворе, тут из сарая вышла женщина. Она увидела незнакомца и прикрылась платком.

-Здравствуйте, -поздоровался по-татарски чужак. – Я новый имам вашей деревни. Где хозяин?

-Здравствуйте. Хозяин на лугу, на сенокосе.

-Когда вернется?

-К вечеру.

-Почему так долго?

-Так сено косит. Скот чем кормить зимой?

-Где мне его ждать?

-В доме.

-Я уже заходил в дом, почему открыто, не запираете на замок?

-Вот еще, дом запирать! Вон же крюк наброшен. Все видят, что дома никого и не заходят.

-А воры?

-У нас нет воров.

-Хорошо, я дома отдохну. Чаю принеси. И сама заходи, глаза у тебя сверкают.

Вечером жена встретила Юныса в слезах.

-Пришел какой-то дурень. Сам говорит, что имам. А сам ко мне приставал, еле убежала.

Юныс в гневе забежал в дом, но увидев спящего на мягких перинах человека остыл. Незнакомец спал как младенец, как можно будить человека из-за слов женщины? Юныс умывался во дворе перед ужином, когда из дома вышел тот человек.

-Здравствуйте, вот и хозяин вернулся. А я устал с дороги, прилег отдохнуть и заснул. – Он подошел и поздоровался как ни в чем не бывало. Юныс даже засомневался, не выдумывает ли жена?

Гость говорил не умолкая. Рассказал, что он из-под Казани, что там места красивые, не то, что здешние; что учился он в медресе Казани, что был самый лучший шакирд. В Духовном управлении мусульман он выпросил себе самый дальний уголок, чтобы просветить тамошних неучей, вывести их на путь истинный. Вот и определили его имамом в Кунакбай.

- Вы сами не понимаете, какое счастье на вас свалилось. Я выведу вас к райской жизни. Пусть это знает самый из отсталых башкир! – провозгласил имам.

Юныс промолчал, хотя имам ему не понравился. Что делать, законы гостеприимства.

Сели за стол. Жена Юныса поднесла кумган с водой для умывания и таз. Потом подала вышитые полотенца. Стол накрыли скатертью. Как положено для почетного гостя женщина вынесла на подносе баранью запеченную голову. Подала нож для мяса. Юныс поставил поднос ближе к имаму.

-Прошу, угощайся, имам.

-Что мне с этим делать? – Скривил лицо гость.

-Хочешь, сам кушай, хочешь – других угости.

- Вот эту черную голову? Да она же немытая, - имам отпихнул ногой поднос с угощением. – Говорили мне, что башкиры грязные, оказывается это правда! Принесите мне чай, если он будет чистым, то я выпью его и уйду отсюда!

Юныс и тут промолчал. А тот выпил 5-6 чашек чая со сладостями, потом отрыгнул. Затем вытянул ноги и издал характерный звук. Юныс и это стерпел. Лишь прикрикнул на жену:

-Стели постель!

Жена в испуге, не слышавшая прежде от мужа такого грубого тона, засуетилась, застилая кровать. Чем это закончится, думала она?

Легли спать муж с женой и гость.

Юныс утром снова отправился на работу. Когда он вернулся попить чайку, то жена не встретила его как всегда в летнем домике. Юныс позвал жену. Ответа не было. Зашел в дом, а там ужасная картина. Полуголая жена лежит на полу. Руки завязаны назад. Во рту кляп из тряпок. Одна нога привязана к ножке кровати.

- Кто! Кто это сделал! – спросил Юныс, развязывая жену. – Это он? Этот имам?

Не ожидая ответа, он схватил камчу и выбежал из дома. Прибежал в мечеть, а тот имам читает намаз.

Юныс подбежал и огрел камчой имама, закричав:

-Почему?

У того округлились глаза:

-Сама виновата, -ответил он. – Я ее просил по-человечески. Нам говорили, если вежливо попросить, то башкирские женщины не отказывают. А раз отказала, я вынужден был применить силу. Да не расстраивайся ты, баб много, найдешь себе еще другую жену. А за то, что поднял руку на имама – тебя ждет суровое наказание.

-Ах, ты, мерзавец, ты еще мне угрожаешь? Вот тебе за жену! – Камча снова и снова била по спине имама.

Если бы люди, пришедшие с улицы не утихомирили Юныса, то, пожалуй, он до смерти засек бы того насильника. Еле оттащили.

Имам схватил пожитки и умчался из деревни, проклиная жителей:

-Я этого так не оставлю, подняли руку на имама, я буду жаловаться в жандармерию, в газете пропишу про вас! – огрызался имам.

И в самом деле, скоро в газете «Вакыт» появилась заметка. Писали, что башкиры с каждым днем все дичают. Может они решили снова стать язычниками. Вот на днях среди бела дня в доме Аллаха, в мечети избили камчой имама. Это было в деревне Кунакбай. Там они избили и прогнали пришедшего по распоряжению Духовного управления, нашего соплеменника выпускника Казанского медресе, который нес слова Аллаха. А газета «Уфимские ведомости» перепечатала эту заметку. Только вместо «соплеменника» стояло «татарина».

Эту новость прочел Владимир Ульянов и на полях газеты написал вопрос: «Почему башкиры прогнали татарского имама? »

Прочли эту заметку и Заки Валиди и муфтий Духовного управления мусульман Галимжан Баруди.

Заки много раз слышал истории об отношениях религиозных деятелей и башкир. Среди татарских мулл было мало людей, знакомых с обычаями башкир, говорящих на башкирском языке. Башкиры жаловались на то, что нет подготовки башкирских священнослужителей.

Заки Валиди решил поговорить с муфтием именно об этом. Это было во время второго Курултая башкир. Валиди обратил внимание на отсутствие муфтия на съезде. Как можно игнорировать духовному лидеру собрание двухмиллионного башкирского мусульманского народа? Что это: равнодушие или наплевательство к судьбе мусульман?

Заки хотел получить ответы. Он пришел в здание муфтията. За сто пятьдесят лет в этих стенах проработали многие люди, выступали с разными речами. Заки дажн почувствовал благоговение перед древними стенами. Ведь и будущее его народа решается в том числе и в этом доме.

Муфтий принял Заки довольно прохладно. Он не поднялся навстречу, лишь отложил из рук книгу. Прочел молитву. Затем муфтий:

-Слушаю тебя,

-Муфтий хазрет, я Ахметзаки Валиди, сын Ахметшаха из Стерлитамакского уезда деревни Кузян.

-Слышал я про тебя, особенно всвязи с последними волнениями.

-И что говорят обо мне?

-Не будем отвлекаться попусту, говори.

-Я пришел пригласить Вас на Курултай башкир. Его заседание было сегодня. А завтра продолжится.

- А что такое курултай? Не знакомое слово.

-Это съезд по-башкирски.

-Я недавно участвовал на съезде. На съезде мусульман Уфимской губернии. Думаю, этого достаточно. Башкиры же тоже мусульмане.

- Только на том съезде не было делегатов от башкир.

-Надо было выбрать делегатов, тогда не пришлось бы сейчас курултай собирать.

-Значит, вы не придете?

-Не смогу. Завтра много важных дел. Все расписано по часам. Отменить не выйдет.

-Как пожелаете. Если разрешите, хочу задать пару вопросов.

-Пожалуйста.

-Почему Духовное управление посылает в башкирские деревни татарских мулл? Почему не готовите башкирских религиозных деятелей?

-Аллах не делит своих рабов по национальности. Перед Ним все равны. Лишь бы был правоверным мусульманином. Что касается шакирдов, то учится каждый идет по своей воле. Кто хочет, тот и учится. А башкиры не то учится не желают, а присланного имама избили и прогнали.

-Вы имеете ввиду происшествие в Кунакбае?

-Именно.

-Так ведь там имам изнасиловал жену уважаемого человека.

-Не мелите чепухи, Заки эфенди.

- Это не чепуха, а факт, установленный уездным судом.

-Боже сохрани!

- Значит Духовное управление считает, что не нужно заботиться о башкирах, защищать их, просвещать?

-Мы одинаково относимся ко всем мусульманам. Мы их не разделяем. Кроме того, нет такой нации – башкиры, они только испорченная часть татар.

-Вот как? В таком случае, муфтий хазрет, наши пути расходятся. Мы займемся строительством своего духовного управления Башкортостана.

Заки Валиди вышел решительной походкой.

ОРЕНБУРГ

Наступила ненастная осень. Небо затянуто густыми облаками, постоянно льет дождь. Стоять на улице на ветру нет желания. Хочется скорее вернуться в дом. Но как пройти мимо новых объявлений? Там крупным шрифтом: НУР И МАНДОЛИНА. А буками помельче сказана, что сегодня в семь вечера состоится концерт в Каравансарае.

Прочтя эти строки люди начинают улыбаться, словно сразу согревшись, смеются и обсуждают афишу.

-Смотри-ка, какое название он придумал, словно они пара влюбленных: Нур и Мандолина!

-Понятно, что это Нурсалих. Значит будет интересно, стихи и шутки.

-Подруга, смотри, Салих будет выступать. Ты возьми с собой свою тетрадку, пусть он тебе стих запишет.

И уже позабылись и дождь, и холод, люди поспешили на представление. И в назначенный час на сцену вышел с мандолиной в руке Нурсалих.

-Ну, скажите-ка, нравится этот красивый, просторный зал? Многие из вас здесь впервые, никогда и не видели такого великолепия. Любуйтесь им, располагайтесь поудобнее, радуйтесь, смейтесь – теперь это все ваше. Ум и честь нашего Центрального Шуро Ахметзаки Валиди добился, чтобы этот зал, да не только он, а весь Каравансарай стал принадлежать башкирскому народу, о чем он привез документ с подписью премьер-министра Временного правительства России Чернова. Радуйтесь, смейтесь! Мы в своем доме! –так начал Салих концерт, выступая то со стихами, то читая частушки, подыгривая на мандолине, затем опять читал стихотворения. Зал приветствовал его бурно, девушки дарили ему букеты. Салих в ответ на ходу сочинял новые куплеты. Спросив имя какой-нибудь девушки из зала, он посвящал ей стихотворение. Восхищенный зал снова рукоплескал, а девушка на седьмом небе от счастья была готова соловьем взлететь на плечо поэта и подпевать ему.

Концерт шел долго, в основном выступал Салих, но также пригшал зрителей из зала спеть и станцевать самим. Зрители становились полноправными участниками действия, они подпевали, смеялись до слез.

На следующий день газета «Вакыт» написала, что в бывшем священном доме Каравансарае некто, вообразивший себя Лучом света устроил праздник шайтана. На длившемся до утра безобразии там не стеснялись целоваться перед людьми. Эта башкирская публика совсем одичала, - написали там.

Написала и газета «Башкорт» об этом событии, отметив, что на празднике поэзии и песни люди почувствовали себя близкими по духу, обменялись мнениями о будущем страны. Зрители единогласно поддержали обращение к делегатам Учредительного собрания в Петрограде. Уважаемые делегаты, не ездите на собрание. Там дурно пахнет. Лучше будьте дома, здесь вам найдется работа, говорилось в обращении.

В Башкирском Центральном Шуро был разговор о бесполезности участия в Учредительном собрании. Было известно, что большевики готовят переворот и собираются свергнуть Временное правительство. Поэтому Шуро хотело остановить делегатов, предупредить их. Первым делом перенесли срок третьего курултая с декабря на 14 ноября. Члены Шуро все были делегатами Учредительного собрания. Они не собирались ехать в Петроград, но как предупредить всех остальных делегатов? Написать прямо в газете было бы опрометчиво. И как запретить выбранным народом делегатам не выполнять обязанности из-за подозрения, без точных фактов о перевороте? Поэтому Нурсалих предложил опубликовать обращение граждан к делегатам, для чего и организовали концерт. Так и поступили.

Последовавшие за этим события поностью подтвердили правоту Башкирского Центрального Шуро. Сведения о перевороте доставил в Шуро Заки Валиди, и Шуро приняло верное решение. Учредительное собрание было намечено на 26 октября. (28 ноября) А 25 октября большевики свергли Временное правительство.

Вот наступил день открытия третьего Башкирского Курултая в большом зале Каравансарая. Собрание готовили тщательно. Стало ясно, что для проведения спокойной работы съезда потребуется выставить воинский караул. И попытки сорвать проведения Курултая были. Обстановка усложнилась, раньше до такого не доходило. Люди свободно собирались на митинги и собрания, выступали не таясь. После октябрьских событий это стало невозможным.

***

Весть, которая привела в ужас буржуазию в Уфе, Оренбурге и других местах принес Салиху Насретдин. Был ранний рассвет, когда в двери постучали, разбудив Салиха, который открыл засов. Насретдин в шинели, засыпанной снегом прижал к груди Салиха.

-Друг мой, вот и настал наш день, - загремел он на весь дом. – Пришел день, о котором мечтали большевики. В Петрограде свергли Временное Правительство, власть перешла в руки Советов! Мы идем к губернской управе, пошли с нами!

Салих еще размышлял об услышанном. Насретдин повторил:

-Одевайся, пошли! – крикнул он и выбежал.

Салих быстро оделся и выбежал вслед за Насретдином. Но тот уже был далеко впереди. Салих поспешил на городскую площадь. В этом году он уже был свидетелем событий второй революции. В феврале из этого зеленого дома увезли генерал-губернатора, его жену и детей, прошли митинги. И сегодня все повторилось. Если сравнить, то между этими революциями не было разницы. Те же солдаты с винтовками, та же тюремная повозка, толпа митингующих. Разве только речи велись теперь другие.

-Товарищи! – обратился с балкона губернского дома болшьшевик в шапке с красной лентой. – Товарищи! Социалистическая революция свершилась! Временное правительство, не давшее народу ни мира, ни земли, ни хлеба – низложено! Теперь крестьянские и рабочие Советы под руководством Ленина и большевиков стали хозяевами. Товарищи! Создавайте на заводах, фабриках, в деревнях Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Берите власть в свои руки. Долой капиталистов, мироедов! Да зравствует освобожденный народ!

Потом стали выступать другие, повторяя те же лозунги, восхваляя свободу и равенство. Затем рабочие с красным флагом прошли, исполняя «Интернационал» по улицам.

Салих смотрел на это и не мог понять, что происходит? Чего же хочет этот народ? Вот только что была одна революция. Свергли царя. Тут все было ясно. Царь кровопийца и враг народа – это все знали. Тогда говорили о свободе и равенстве. Власть была у Временного правительства и Советов. Но когда генерал Корнилов двинулся на Петроград – Советы стали непопулярны. А сейчас снова призывают строить Советы. Салих хотел разыскать Насретдина и распросить обо всем его. Но он его не смог отыскать среди толпы. Салих походил по улицам и устав пошел к Юлдашу домой. Наверняка там собрались люди. Но дом был пуст. Удивленный Салих решил идти на свою квартиру, когда вернулась Минзада.

-Где ты был, Салих? Я была у тебя, но не застала.

-А я тебя тут жду.

Минзада обняла Салиха.

-Опять революция. – сказала она огорченно. – Опять наша свадьба откладывается, чует мое сердце.

- Не везет – так не везет, - пошутил Салих. –Ладно, подождем. Может до третьей революции нам счастье улыбнется.

-Остается только надеяться.

-Душа моя, я ничего не понял, чего хочет народ? Ты что-нибудь понимаешь?

-Одно поняла, что землю дадут крестьянам.

-Так башкиры и есть крестьяне. Рабочих на фабриках и заводах не так много. Башкир в деревне живет, значит крестьянин. Так и мы говорим, землю башкирам отдать. Значит и большевики за это?

-Вроде так.

В это время пришел усталый Юлдаш. Посмотрел недовольно на Салиха:

-Видел твоего Насретдина. Рот до ушей. Говорит: «Юлдаш, сколько у тебя голов лошадей? ». Я говорю: а тебе на что? А он говорит: «Скоро отберем у тебя лошадей и раздадим беднякам. Это революция». И гогочет. Нет, не отдам я лошадей всякому сброду, не для того растил. Я давно бы избавился от табуна, только держал его для башкир, для будущего войска.

Салих никак не мог до конца понять значение Октябрьской революции. Да люди вокруг тоже меняли свое мнение о ней, то восторгались, то ругали. Башкирское Шуро в эти дни заседало ежедневно. От имени Шуро отправили в Петроград телеграмму с поздравлением Советскому правительству.

Члены Шуро радовались свержению Временного правительства. Они считали, что настал момент для создания Башкирской республики.

Газета Салиха тоже отражала неразбериху в его голове, печатая порой противоположные взгляды на ситуацию. Сказать по материалам газеты об отношении к ней было трудно.

Салих ждал появления Насретдина, но тот пропал их виду. Салих совсем запутался и чувствовал себя выброшенной на берег рыбой.

Наконец ночью заявился Насретдин. Он был очень усталым, понурым, в грязной одежде. Насретдин сел на табурет и подпер голову рукой. Он засыпал сидя.