После праздника 3 страница

Народ стал аплодировать, кричать “Ура! ”, “Свобода! ”. Потом стал выступать второй оратор.

-Товарищи! – обратился он громко. – Царя свергли. И это сделали угнетаемые им рабочие, крестьяне и солдаты. Пока они боролись, власть успели захватить толстопузые капиталисты, помещики и купцы. Только что выступавший оратор не сказал вам, что вместе с Временным правительством в Петрограде образованы Советы рабочих и солдатских депутатов. Они состоят из крестьян и рабочих. Да здравствуют Советы! Да здравствует свобода!

Потом еще кто-то выступал с балкона. Одни выступали за Временное правительство, другие за Советы. Народ стал интересоваться:

-Что за Советы такие?

-Что обещает Временное правительство?

-Когда закончится война? Вот это нам скажи!

-Когда хлеб будет?

Но никто не дал ответа на вопросы, каждый кричал о своем.

Салих посмотрел на это и заспешил домой. В голове одна мысль. Царя нет, свобода. Нет самодержавия, которое столетиями угнетало башкирский народ, которое жестоко подавляло стремление башкир защитить свои права. И вот наступила свобода. Салиху почему то все еще не верилось в произошедшее.

Не успел он зайти в дом и снять верхнюю одежду, как в дверь постучали. Салих открыл дверь и увидел Юлдаша с Минзадой. Салих бросился обнимать Юлдаша.

-Хорошая новость, дядя Юлдаш! Царя скинули! Свобода! - прокричал он, на глазах его выступили слезы.

-Знаю, Салих, знаю. Пришел долгожданный день. Вот поэтому мы примчались сюда.

Минзада обняла Салиха.

-Свобода, Салих, равенство для нашего языка.

Юлдаш снял шубу и стал мыть руки.

-Нужно срочно собрать наших людей. Как бы нам не упустить важные дела от головокруженья. Видишь, не успели царя скинуть, а уже власть начали делить Временное правительство и Советы. Не остаться бы нам у разбитого корыта. Минзада, ты ставь самовар. А ты Салих с прислугой идите в разные стороны города. Пригласите сюда следующих людей. Сами они не поторопятся.

Салих с девушкой поспешили по адресам, котрые указал Юлдаш. Когда он вернулся, то в доме было полно людей. В большой комнате они сидели за столом, кто-то пил чай, другие просто ждали. У всех на лицах была озабоченность.

-Граждане, еще раз повторяю, - сказал Юлдаш, сидевший посреди стола. – В такое время нельзя сидеть без дела. Раз Временное правительство у власти, мы должны предъявить свои требования. До этого царь не хотел слышать наши обращения. Башкирская земля должна принадлежать коренным хозяевам -башкирам вместе с недрами, с лесами, реками, с золотом и медью.

-Правильно, Юлдаш эфенди, Мы должны стать хозяевами на своей земле.

-поддержал его один человек.

-Теперь пусть попробуют не отдать, силой добьемся! Еще не перевелись у нас батыры как Салават и Батырша! – заскрипел зубами молодой парень.

-Но одними речами ничего не добьешься! – убеждает их Юлдаш. – Если хотите чего-то добиться, то надо день и ночь трудится. В первую очередь надо отправить гонцов в каждый уезд в Оренбургскую, Казанскую, Уфимскую, Челябинскую, Самарскую, Пермскую губернии. Пусть соберутся вместе. Если удастся, то пусть забирают назад отнятое у башкир богатство. Но главное нужно рассказать народу о том, что наступил час его освобождения. – Тут Юлдаш обратился к Салиху. - Нурсалих эфенди, вы пригласите наших деятелей печати, расскажите наши задачи и цели, чтобы знали, что нужно писать, действовали обдуманно.

Юлдаш без учета мнений других взял на себя руководство делами. Он давал указания каждому из присутствующих, чем конкреино заниматься. Его голос становился все уверенней, тон стал требовательным. Люди, слушавшие его его речи с интересом даже понять не успели как стали воспринимать его руководителем.

-Мы вместе с товарищами, - Юлдаш назвал имена, - подготовим обращение Временному правительству о признании наших прав на землю и другие богатства башкир. Потом подумаем как лучше передать это письмо, по почте, или послать с человеком.

Минзада, сидевшая тихо, не вмешиваясь в мужской разговор, взяла слово:

-Я напишу письмо о проблемах в области просвещения.

-Правильно, Минзада туташ. – Юлдаш обратился в официальном тоне к сестренке. – Чуть не забыл об этом вопросе. Путь к свободе лежит через образование.

Юлдаш стал вспоминать, что нужно было еще сообщить прибывшим. Люди, признав в нем лидера, молча ждали от него новых указаний, боясь перебить его мысль.

-Вот и все на сегодня, - подвел итоги Юлдаш. – Каждый день будем тут собираться и совещаться.

-А почему здесь? – подал голос один человек. – У нас же есть здание для собраний – Каравансарай. Нужно его забрать в свои руки.

-Правильно, Каравансарай – наше национальное достояние. Вот с чего мы и начнем работу. Но пока собираемся здесь.

Народ стал расходится. Хозяева дома Юлдаш, Салих и Минзада разошлись по своим углам и принялись за работу. Они сели писать, стараясь обдумать еще раз революционные события и их последствия.

***

Салих ходил по комнате, обдумывая сегодняшние события, старался понять, все разложить по полочкам.

Царя скинули, царского правительства тоже нет. Все люди равны, все народы равны. Можно ли надеяться на это? Коренной народ, который многие годы терпел унижения, которого грабили на каждом шагу, теперь получал свободу? Он сможет получать такое же образование и такую же плату за свой труд как и русские? Теперь ничто не помешает развитию башкирской культуры и языка? Как все это обеспечить? Как достичь равенства? В области образования нужно добиваться открытия школ и университетов. До этого в башкирских деревнях были только начальные школы, которые содержали сами жители. А на русские школы шли деньги из казны. Почему же из народов губернии только башкиры наравне с русскими служили в армии, проливали кровь за Россию, если на войне у них равенство, то почему его не было в мирной жизни? Сколько башкир уже погибло на фронте? А сколько погибало раньше? Только на войну 1812 года башкиры собрали 28 полков. А сколько их погибло? Разве не было в том коварства в том, что играя на героизме народа, уничтожать башкир, посылая их в походы? А что их ждет в будущем? Кто и как обеспечит им свободу и равенство? Не будет ли возврата к прошлому? Надолго ли наступило царство свободы?

В голове Салиха вертелись мучительные вопросы. На какие-то из них он пытался сам ответить. На другие вопросы удовлетворялся услышанными ответами. За триста пятьдесят лет проживания в Российской империи башкиры восемьдесят раз поднимали восстания. Все эти бунты были против угнетения и нарушения прав народа, были способом сохранить свои земли и богатства.

Салих ходил по комнате, искал ответы на вопросы, из впечатлений, полученных за этот день он попытался сочинить стихи.

В этом доме всю ночь горел свет. К утру на столе уставшего и задремавшего Салиха лежал лист бумаги, исписанный вдоль и поперек. Это были новые стихи:

Свержен брызгавший ядом дракон,

Смотрит смеясь на солнце цветок...

Через день газеты напечатали этот стих, который люди передавали из уст в уста.

УФА

Когда в Оренбурге, в доме Юлдаша шло собрание, то и в Уфе в доме Гайнетдина было то же самое.

Гайнетдин пришел с митинга, который проходил в Уфе домой и с порога позвал:

-Зинзиля, невестка!

-Я здесь, - отвечала невестка, выбежав навстречу.

-Сейчас же напиши письмо Култангали. Пусть вернется тотчас. Прятаться уже не надо. Царя больше нет.

-Я уже отправила сани. Двух работников снарядила. Да двух коней запрячь велела. Одного запасного позади привязала.

-Вот сообразительная ты, невестка. - похвалил Гайнетдин.

Он не успел пройти в свою комнату, как в дверях зазвонил колокольчик. Пришел учитель из медресе “Галия” Галиян Булатов.

Дома ли Гайнетдин эфенди? - спросил он у невестки. Потом добавил:

-Ты не запирай двери. Сейчас много людей ожидается. Пусть стоит открытой, чего беспокоится, ведь теперь свобода.

И вправду, стали один за другим приходить люди, словно сговорились. Все поздравдяли с революцией и наступлением утра свободы.

Когда собралось много людей, Галиян Булатов начал речь.

-Господа! Свобода дает нам возможность самим определять свое будущее. Или же мы останемся как и прежде триста пятьдесят лет угнетаемым народом, или же станем себе хозяевами, с передовой культурой, возможностью развития языка и свободы вероисповедания. В это дело нужно привлечь все тюркские народы.

-Кого ты имеешь ввиду под тюрками? Татар? - спросил один человек.

-Татары в первую очередь. Татары намучились больше других.

-Правильно, поддержал его Гайнетдин. – Если татары поделятся страданиями с другими тюрками, то еще много останется. Если отстоим свой язык и религию, равенство с другими нациями, то будем процветать.

-Нужно единство. Нужно объединить тюрков Волги, Урала, Сибири, Крыма в один кулак. Только тогда нас не смогут разгромить, как при Иване Грозном, - заявил Галиян Булатов. –Нужно немедленно связаться с Казанью, узнать что там происходит, что они намерены делать, для того чтобы действовать совместно.

-И в городе, и в губернии установилось двоевластие: Временное правительство и Советы. Нам нужно продвигать в эти органы своих людей, набирать большинство, -предложил один из присутствующих.

- Хорошо сказано. Одна власть или две – мы обязаны протолкнуть туда своих людей. Вот с чего надо начинать строительство свободы.

Еще долго они обсуждали эти вопросы в доме Гайнетдина.

Деревня

Весть о свержении царя дошла до деревни Насретдина позже, чем до городских. Сам он никуда не отлучался с тех пор как приехал домой. Мать буквально вцепилась в него и не хотела никуда отпускать. Насретдин хотел распросить жену Насипа Фариду, которая жила в соседней деревне, но мать не отпустила даже туда.

-Пока не налюбусь тобой, не насмотрюсь – никуда не отпущу, сказала мать.

Насретдин подчинился ее воле, пожалел он ее, состарилась, волосы поседели, глаза ввалились. Жила она с последней оставшейся дочерью. Одна сестра умерла во время эпидемии какой-то болезни. Много жизней унесла та неизвестная болезнь. А с другой стороны голод терзал деревню. Народу в деревне заметно поубавилось. Особенно мужчин. Остались женщины да детвора. Только в семье Гайнетдина из шести человек осталось лишь трое. Да и у соседей дела обстояли не лучше.

Небольшой дом Насретдина показался ему ставшим еще меньше. Снега намело по самую крышу. От калитки только узкая тропинка вела к дому среди сугробов. А ведь до войны были в хозяйстве две коровы, лошадь, другая живность. Теперь в сарае осталась одна коза.

-Спасительница наша, - хвалит козу мать. - Много молока дает. Да густого.

Хорошо еще, собрали осенью картошки прилично. Вот этим и кормятся всю зиму. Когда Насретдин вернулся, мать на радостях заняла кусок мяса у соседей. В долги влезла даже не размышляя, как возвращать будет. Главное – сын вернулся, что-нибудь придумает. Теперь он должен был заботиться о семье.

Насретдин еще плохо шевелил раненной рукой. Но расчистил от снега двор. Затем вместе с сестрой снарядился в лес за жердями. Смастерил из них маленькие сани. Потом еще. Предложил их знакомому продать на базаре. Или выменять на продукты. Повезло Насретдину. Тот знакомый и денег принес, и продуктов сразу прикупил. А еще принес он вести.

-Насретдин, - сказал он. –На базаре народ гудит. Царя скинули. Объявили свободу и равенство. Здесь завод Чодта остановился. Народ не вышел на работу.

-Да иди ты! - вскочил Насретдин. – Не врешь? Вот спасибо, это же такая новость!

А торговец не мог понять, чему тут радоваться.

-Как теперь то жить без царя7 – спросил он удивленно.

-Еще лучше заживем! Пришел конец кровопийце нашему, душегубу. Скажи, а власть теперь к кому перешла?

Но торговец не знал всего.

Кто возглавил правительство? Не спросил?

-Не знаю...

Хоть и не получил Насретдин исчерпывающего ответа, а все ж был на седьмом небе от счастья. Все не знал, куда посадить, чем угостить приятеля за новости. Стал поить его чаем с картофельными блинами.

Насретдин и сам засобирался теперь в деревню, где есть базар. Путь неблизкий. Коня нет, придется топать пешком, куда деваться.

С утра пораньше вышел он в дорогу. Наконец, добрался он до деревни Чодта. Сунулся в заводскую управу. А там никого, двери настежь открыты, все перевернуто вверх дном, ветер гоняет бумажки. Насретдин спросил первого попавшегося человека.

-Что тут произошло?

-Здесь Насип объявился.

-Насип? Да где он?

- В доме управляющего.

Насретдин побежал к указанному дому. Это был двухъэтажный дом с белыми колоннами. Возле дома на привязи кони, рядом ходили люди. Насретдин открыл дверь и замер от удивления. В большом зале вдоль стены стоят люди. Посреди за столом взгромоздился подобный медведю Насип. Голова его выбрита наголо. В руке наган. А перед ним человек на коленях.

-Сказывай, где золотишко запрятал, говори! – закричал Насип. От его голоса зазвенела люстра. Но человек не отвечал.

Насретдин протиснулся вперед. Тут движение в толпе заметил Насип и уставился на фигуру в солдатской шинели.

-Это кто там такой? –спросил он не обращаясь к кому-то конкретно. Все догадались, про кого он спрашивает.

-Ты кто будешь? – спросил его мужчина, вооруженный винтовкой.

Насретдин отодвинул его в сторону здоровой рукой.

-Насип меня знает, - ответил он.

-Иди-ка сюда, иди! –Насип поднялся. – Это ты, Насретдин?

-Я, брат Насип.

-Вернулся?

-Вернулся.

-Идем, обнимемся!

-Тихонько, у меня рука не зажила еще.

-Ничего, до свадьбы заживет.

Два здоровенных мужика обнялись. Перекинувшись парой фраз, Насип указал на стоявшего на коленях.

-Узнаешь его?

-Нет.

-А может ты забыл как вас пороли здесь на руднике с Салихом?

-Не забыл.

-Вот по его приказу вас пороли. Это управляющий завода. – Насип ткнул наганом в его сторону.

-Царя нет. Вашей власти нет. Отвечай, кровопийца, куда дел золото и серебро, собранное башкирами?

Управляющий молчал.

Насип спросил:

-Значит не хочешь отдать по-хорошему?

-Здесь нет драгоценностей. – Отвечал управляющий испуганно. –Все отправил хозяину в Москву.

Насип обернулся к товарищам.

-Обыщите!

-Да мы все уже перерыли, Насип. Не нашли.

Но тут кто-то спустился со второго этажа со шкатулкой.

-Вот, Насип.

В шкатулке были женские украшения.

-Это побрякушки его жены. Должно быть больше.

-Я клянусь, все золото у хозяина. - упорствовал управляющий.

-Довольно, - махнул рукой Насип. – Этого закройте в клети. Может на холоде вспомнит, куда добро спрятал.

Люди с оружием взяли под руки управляющего.

-Не имеете права! – закричал управляющий. –теперь свобода, демократия! Не имеете права!

Насир позвал Насретдина на второй этаж дома.

-Давай полежим на белой перине. Теперь ведь равноправие. Раньше он нас в подвал запирал. Теперь сам пусть посидит. Поменяемся местами. Ха-ха-ха...

Насип громогласно рассмеялся. Насретдин подумал, что Насип напоминает сказочное чудище.

Приятели легли на кровать управляющего. Но им не спалось. Они вспоминали фронт, однополчан.

-Мы уже побывали на Вознесенском заводе, - рассказал Насип. – Там конфисковали золото, серебро, драгоценные камни у толстопузого заводчика. Ведь это наше богатство, нам принадлежит.

-И что ты собираешься делать с этим богатством?

-Много будешь знать, скоро состаришься. – Насип отшутился. Насретдин вспомнил, как Юлдаш с Салихом скрывали место нахождения Насипа. – Как хорошо мне дышится воздухом свободы с тех пор как скинули царя. Я теперь ничего не боюсь, не беспокоюсь. Мы теперь хозяева, мы распоряжаемся. – Насип радовался как ребенок.

-И никто не дал тебе отпора? Никто не преследует?

- Теперь некому мне помешать. Бывшие полицейские и жандармы разбежались кто куда. Я сам теперь порядок навожу. Всех бывших хозяев прочешу. Сейчас отыщем здешнее золото и потом пойдем в Мелеуз. Есть там один пес, который огрызается, вот подвесим его за хвост.

-Бедняков не трогайете, надеюсь.

- Что болтаешь? – Насип приподнялся на кровати и сел. – Мы отбираем добро у помещиков и отдаем его беднякам.

-Но ты по-прежнему разделяешь башкир и русских?

Насип махнул рукой.

-Я понимаю, что русские такие же люди как мы. И они не меньше нашего страдали от царя. Но ведь русские захватили наши земли. Вот что меня гложет. В иную деревню русскую заедешь –за топоры хватаются, кричат. Можно подумать, это я здесь пришлый, а не они. Нас башкир за богатых считают. “Бей башкира, богатея! ” – кричат, собак натравливают. Так как же мне после этого к ним относиться? Не думай, что я делю свет только на черное или белое. Если они не будут к нам враждебны, то и мы их не тронем. Сам помнишь, как я ел с одного котелка с крещенным Ахметом? Душа моя широкая...

- А где теперь Ахмет?

-Как прознал про революцию – так и уехал к себе. Сказал, что спешит отомстить врагам. Жандармы и его отца убили. И невесту. Но обещал сюда вернуться. А ты сам то что надумал делать? Пойдешь со мной?

- Нет, - отказадся Насретдин. – Устал я от стрельбы. Мне семью поднимать надо.

Вот так получается: Насретдин сам искал Насипа, чтобы быть с ним вместе. Но потом понял, что Насип все и так делает правильно, не допуская самоуправства и ненужного насилия. Теперь это повидавший мир человек, поумневший. Хотя по-прежнему остался в душе головорезом.

Насретдин вернулся домой и затем направился в Оренбург. Сидеть дома как барсук в норе в такое время он не мог.

Оренбург

В эти дни не только Насретдин направился в Оренбург. Поехал туда и Култагали.

Култану, который скрывался в казахских степях и наконец, вернулся к жене в Уфу – дали только пару дней на отдых. В доме его отца купца Гайнетдина постоянно толпились люди и шли дебаты. На одном из них прозвучала такая информация:

-В Оренбурге что-то происходит. Похоже, что башкиры хотят обособиться от татар и других тюрков. Это надо пресечь. Мы обязаны восстановить Казанское ханство. Вы, Култангали эфенди, поезжайте срочно в Оренбург. Будете там нашим источником новостей. Поручаем Вам открыть новую газету. Там наших сторонников - достаточно, они помогут, поспешите с отъездом, - сказали ему.

Вот и собрался в путь Култан, запряг лошадей в сани. Кроме пожитков загрузил на вторые сани и шрифт для типографии, работники ехали с ним. Денег ему дали немалую сумму. Взял он с собой жену Зинзилю. Сначала думал поехать один, но Зинзиля вцепилась в него:

-Сколько лет я прождала тебя в тревоге, а теперь снова хочешь оставить меня? Ни за что!

Бураны уже стихли, день был солнечным. В крытых санях Зинзиля сидела, прижавшись к мужу. Ей было радостно прикасаться щекой к щеке мужа, обнимать его. Глаза ее светились от счастья. За время разлуки и пребывания в казахской степи Култангали успел измениться. Лицо его потемнело, на лбу появились морщины. В глазах его была какая-то озабоченность и временами вспыхивала злость. Даже в его разговоре слышались казахские слова. Это был уже не тот романтичный Култангали, читавший ей в саду стихи о любви. Хотя она продолжала представлять его во время разлуки именно таким. Кажется, что рядом с ней тот же человек, все то же вытянутое лицо, нос с горбинкой, светлые волосы. И вроде уже другой.

Зинзиля и сама переменилась. Фигура ее располнела. От сытой жизни и положения семьи в ней проявилась надменность, пренебрежение к другим. Она научилась лицемерно любезничать с одними и поругивать других.

Дорога в Оренбург была долгой. По пути ночевали в Стерлитамаке. Хозяин дома, знакомый, предупредил:

-Говорят, по дорогам шастает бандит Насип. Храни вас Всевышний от встречи с ним.

Култангали вспомнил о забытых событиях прошлых лет. Но теперь он не беспокоился, вооружил работников, положил в свой карман наган. Времена были неспокойными, нужно было быть готовым ко всему.

Но Насипа они не встретили, других злодеев тоже, и благополучно доехали до Оренбурга. Там Култан сразу с головой ушел в порученные дела. Связался с людьми из мусульманского комитета, открыл свою газету. Теперь не нужно было добиваться разрешения на это, да и цензуры не было. Первый номер газеты был украшен стихотворением Култана:

Не погасли наши прошлые мечты и стремления,

Душа наша полна надежды и кровь бурлит.

Не угасла наша память о великом Батые,

Слава предков наших сияет над нами.

Газета продавалась с помощью галдящих мальчишек. Одни читатели прославляли новую газету, другие ругали редактора.

Вот уже порядочно живут в Оренбурге супруги, но оба не вспоминают, не говорят о брате Зинзили Салихе. Они знали, где он живет, но ни разу не постучали в его двери. Да и Салих не спешил наведаться к ним.

Но все же судьба свела родственников. И эта встреча имела последствия.

Теперь уже в городе никто не удивлялся стихийным митингам и выступлениям. На людных улицах любой мог взять пенек и взгромоздившись на него, попробывать свои силы в ораторском мастерстве, если находились слушатели. В один из дней Салих увидел кучку людей и выступавшего человека, который размахивая руками, что-то страстно внушал толпе. Салих и не думал останавливаться, но тут он признал в ораторе своего зятя Култангали. Салих прислушался. Речь шла о единстве тюрков, усмехнувшись, Салих, подумал, пусть продолжает и собрался уходить, как вдруг опешил от последних фраз Култангали:

-Среди башкир есть такие, которые не хотят иметь общего процветающего мусульманского дома с тюрками, выступают против объединения наших сил. Не верьте им! – кричал он. - Мы должны воскресить государство, завещанное нам прадедом Чингизханом, должны востановить своего хана, поднять свою веру!

Култангали самозабвенно поднял руки к небу и хотел продолжить свою речь, как вдруг перед ним возник Салих, который крикнул:

-А знаете ли вы, граждане, кто выступает перед Вами? - Салих ткнул указательным пальцем в его сторону.

Собравшиеся молчали. Они не знали Култангали.

Если не знаете, я расскажу, - пообещал Салих, вновь направив указательный палец на зятя.

-Култан Талип – социалист,

С ног до головы, весь.

Сам он башкир,

А служит туркам.

Язык у него татарский,

Им продал он свою душу.

Денег у него много,

Катается он как сыр в масле,

Вот такой социалист,

Настоящий он купец.

Народ от такого загоготал, расшумелся.

-Долой такого лже-социалиста!

-Сам башкир, а ругает своих!

-Продался за деньги!

Салих послушал крики толпы и довольный своей проделкой пошел к себе в типографию. Там он быстро записал прозвучавшие стихи. Салих решил пропечатать эти куплеты про Култана и таких же лже-социалистов, помышляющих о ханстве.

Вот так материал был вскоре набран и распечатан на сотнях экземпляров. Досталось от Салиха и продажным социалистам, и легковерным гражданам, слушающих их бредни. Он был рад, что раскрыл глаза читателям.

Салих собрался домой когда было уже темно и улицы опустели. Он надел шапку на самые брови и поспешил. Тут его окликнули.

-Нурсалих эфенди, -раздался голос за спиной.

Салих остановился.

-Это Вы, Нурсалих эфенди?

-Я.

-Тогда получи! – Рослый мужик с размаху ударил Салиха. Шапка слетела с головы. Не успел Салих поднять шапку и дать деру, как получил еще удар. Тут подбежали еще двое парней и стали избивать редактора.

-Вот тебе за социалиста!

-Получи гостинец от тюрков!

-Пусть в твоем кармане будет только мед, а вот ложка масла тебе в рот!.. -Салих получил зуботычину.

-Выбей ему зубы, пусть не глумится над людьми!

Нападавшие избили Салиха и подустав, столкнули его в сугроб.

Салих с трудом поднялся, выплюнул кровавый сгусток с выбитыми зубами, стряхнул снег с одежды и поплелся к дому. Вот тебе свобода, подумал он, дождался “гостинцев” от зятя Култангали.

Весть об избиении редактора и поэта вызвала гнев и ненависть в доме Юлдаша. Горячие головы жаждали немедленного мщения, грозясь разорвать Култангали на части. Но Салих сдержал их. О подумал теперь о своей сестре Зинзиле, об ее просьбах оставить в покое мужа. Если теперь отомстить Култангали, то Зинзиля этого не выдержит, ведь она боготворит мужа.

-Оставьте его, - махнул рукой Салих. –За слова он мог бы ответить словами, но взялся за камень, что ж не будем ему уподобляться.

Но напряжение в городе росло и стычки между разными партиями стали частыми. Юлдаш понял, что надо принять меры к защите от таких нападений. Иначе, в скором времени и носа на улицу не высунешь. Своих сторонников нужно охранять.

Представители Временного правительства только руками развели на вопрос о правопорядке. Сказали, что:

-Старой полиции теперь нет. Новая не создана, ничем не можем помочь. Наш совет – не ходить по ночам, запирать двери.

Обратился Юлдаш к Советам, те тоже не решили проблему.

-Мы хотели создать дружину, не вышло. На все нужны средства и люди. У нас их нет. Деньги у Временного правительства. Их забота.

Стало понятно, что обе власти не способны управлять городом.

Посовешавшись со своими Юлдаш решил организовать дружину сам. Они пригласили крепких парней, вооружили, нашли им помещение, определили круг домов и людей, которых нужно было оберегать. Это сразу заметил Култан и напечатал в своей газете: “ Сторонники Юлдаша собирают войско, он готовится захватить Оренбург, а законные власти этого не замечают. Могут и проспать свою власть”.

Поднялся шум. Хотели разоружить команду Юлдаша, но не смогли. Но теперь вооружались все: и “временные”, и Советы, и Мусульманский комитет стали собирать свои дружины. Над городом стали сгущаться тучи. Если раньше только спорили на митингах, то теперь борьба принимала угрожающий характер, рискуя перерасти в вооруженные столкновения.

***

Разные газеты в зависимости от партийной ориентации агитировали по-своему. Газета Временного правительство в Оренбурге призывала сохранять спокойствие, терпение, понимание к временным трудностям как отсутствие продуктов, выступало за продолжение войны до победы. Газета эсеров также повторяла эти лозунги. Большевики требовали прекратить войну, доказывали крестьянам и рабочим необходимость взять власть в свои руки. Мусульманский комитет звал тюрков к единению, поднимал вопросы языка и религии.

Заводы и фабрики встали. В магазинах не осталось товаров. Цены росли с каждым днем. Рабочие требовали хлеба и мира. Оренбург гудел как пчелиный улей...

В такие дни в Оренбург приехал Насретдин на попутных подводах. Его раненная рука все еще висела на платке. Насретдин первым делом пошел к Салиху. Тот сидел дома один. Увидев синяки на лице Салиха Насретдин с порога спросил:

-Что случилось?

Салих отмахнулся.

-Через пару дней все заживет. Пока дома посижу, хотя в редакции дел невпроворот.

-Но что с тобой произошло? Кто так расписал твое лицо? Где нашли такую краску?

Салих рассказал о причине избиения. Насретдин рассмеялся.

-Так ты жертва национального освобождения?

-Смейся-смейся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

-Если попробуют на меня напасть, то я одной рукой их пришибу, будут как котята пищать. - Все гоготал Насретдин.

Салих подумал, что к Насретдину никто не полезет драться.

-А я привет привез тебе от Насипа.

-Ты его встретил?

Насретдин рассказал об обстоятельствах их встречи. Но Салих казалось и не слушал его рассказ, все ходил по комнате.

Насретдин удивился.

-Что с тобой, места себе не находишь, мечешься как птенец, выпавший из гнезда.

-Насретдин, ты много в жизни повидал. Даже с немцами свинину ел и песни пел. Вот большевиком стал. Скажи, а может прав-таки Култангали, борясь за единство тюрков? Я стал сомневаться. Ведь они объежиняют всех мусульман-тюрок: татар, башкир и других. В едином государстве каждый народ найдет свое место. Разве мы башкиры не хотим развивать свой язык и культуру? Мы тоже за равноправие наций. Так может быть, Тюркское государство это правильный путь? А так каждый тянет воз на себя и толку нет?

-Ты сложный вопрос задал, друг. И хочешь четкого ответа? Но я же не пророк Аллаха, чтоб тебе сходу ответить. – Насретдин засмеялся снова. – Не могу сказать, прав ли Култангали... А тело твое все болит? – вдруг спросил он. Салих был недоволен тем, что приятель уклонился от ответа, но сказал:

-Уже не болит, но в душе боль осталась, да синяки на лице...

-Единство тюрков вот таким и будет, я думаю, одни будут покалачивать, а другие ходить с синяками. Вот как и ты сейчас. Понравилось тебе единство тюрков?

Салих долго думал об этом. Он считал, что его избили за слова, сказанные перед народом. Но после объяснения Насретдина понял, что тот мыслит шире и правда за ним. Салих словно прозрел. Ведь это не просто ссора родственников, это проявление той самой политики будущего единства.

Култан не стал говорить об избиении Салиха Зинзиле. Он знал, что Зинзиля была против нападок Салиха на него, писала ему, увещевала. Он боялся, что если она узнает о происшествии, о том, что Култан подослал людей избить ее брата, то несомненно сильно расстроится. Ведь он ей брат родной.

Зинзиля читала газету, которую выпускал Салих. Там было написано про избиение брата и указаны виновники.