День третий.

Квартира. Входит Василий.

АНТОН. Почему ты не звонишь в дверь?

ВАСИЛИЙ. У тебя звонок не работает.

АНТОН. Тогда постучи.

ВАСИЛИЙ. Все равно открыто…

АНТОН. Я сейчас не хочу никого видеть.

ВАСИЛИЙ. Извини… пока.

Василий разворачивается, открывает дверь собираясь уходить.

АНТОН. Она телефон не дала…

Василий останавливается.

ВАСИЛИЙ. Я останусь?

Антон молчит. Василий закрывает дверь. Какое-то время стоит молча.

ВАСИЛИЙ. Это фигня.

АНТОН. Не фигня.

ВАСИЛИЙ. А я говорю – фигня!.. Пойми, что все, что вокруг тебя вертится - это фигня! Важно абсолютно другое!

АНТОН. Что например?

ВАСИЛИЙ. Я не знаю, но не это, и не сейчас, это точно.

АНТОН. Я тебя не понимаю, ты говоришь, что то, что для меня сейчас важно, мне абсолютно не важно. Но это же со мной происходит, это меня касается, как это может быть неважным?

ВАСИЛИЙ. Да, извини, я не прав… просто хотел поддержать… не подумай, я не обманываю тебя, просто иногда лучше забить уши какой-нибудь чепухой и все забыть.

АНТОН. Бред.

Антон опустил голову. Молчат.

ВАСИЛИЙ. Когда я в университете учился, была у нас на потоке очень красивая девушка.

АНТОН. Не надо…

ВАСИЛИЙ. Извини…

Молчат.

АНТОН. Спасибо…

ВАСИЛИЙ. Чего?

АНТОН. Что пришел…

ВАСИЛИЙ. Ерунда.

АНТОН. Нет, правда, спасибо.

ВАСИЛИЙ. Да ерунда говорю.

АНТОН. Я, просто никому не нужен… даже не знаю, почему ты тратишь на меня время…

ВАСИЛИЙ. Банально будет, если я скажу, что ты на меня похож?

АНТОН. Я бы даже назвал это неправдой.

ВАСИЛИЙ. Да я такой же был, как и ты, что не веришь?

АНТОН. Врешь.

ВАСИЛИЙ. Серьезно. Только крупнее… ну, точнее, толстее… толще то есть. На много. Девчата даже не смотрели в мою сторону.

АНТОН. Серьезно?

ВАСИЛИЙ. Ага. «Жиромясокомбинат» кличка была. Выкрикивать долго было, и стали просто «Жир» называть… даже учителя.

АНТОН. Врешь, не может, чтобы даже учителя.

ВАСИЛИЙ. У нас историк молодой был. Его все любили, девчонки влюблялись, пацаны уважали, нормальный мужик, в общем, и знания давал… и трудовик тоже меня «Жиром» называл.

АНТОН. Обижался?

ВАСИЛИЙ. Наверно… я не помню. По началу, наверное, обижался, а потом мне даже нравилось.

АНТОН. А чего нравилось-то?

ВАСИЛИЙ. А ты басом скажи: «Жир». Мощно звучит.

АНТОН. Жир!

ВАСИЛИЙ. Ниже скажи: «Жы-ы-ыр».

АНТОН. Жы-ы-ыр.

ВАСИЛИЙ. Вот, нормально.

АНТОН. Жы-ы-ыр!

ВАСИЛИЙ. Хорош.

АНТОН. А ты когда поцеловался первый раз?

ВАСИЛИЙ. Я до сих пор не целованный.

АНТОН. Врешь.

ВАСИЛИЙ. Ну, вру. Зато смешно.

АНТОН. А с родителями как было?

ВАСИЛИЙ. Почти так же, как и у тебя, только меня мама воспитывала, и в другое время.

АНТОН. Что значит другое?

ВАСИЛИЙ. Когда она меня воспитывала другое время было, по другому люди жили.

АНТОН. А, ясно. А я с матерью совсем не общаюсь.

ВАСИЛИЙ. Ну, такого не может быть, чтобы совсем.

АНТОН. Может. Я ее и не вижу совсем. Она постоянно на работе, или на встрече, или на деловом ужине, или на открытии нового салона, или у любовника, или в командировке, или в делах, или у юристов, или у заказчиков, или у поставщиков… она везде кроме дома. Отец тоже всегда в делах – подъем в семь утра… Ему на работу к одиннадцати, а подъем в семь. Собирается, и пока мать спит уезжает.

ВАСИЛИЙ. А куда он так рано ездит?

АНТОН. Никуда… зимой, когда холодно, едет в какое-нибудь кафе и два часа пьет там кофе, летом может просто в парке сидеть.

ВАСИЛИЙ. Ты за ним следил что ли?

АНТОН. Родители разводиться хотели… ну, я как всегда не при делах, мне ни кто нечего не говорил, вот я сам и решил узнать… думал из-за отца, а оказалось на оборот. Даже не знаю чего они не разводятся… отпустили бы друг друга… Я как-то подслушал, знаешь что говорят?

ВАСИЛИЙ. Что?

АНТОН. Им нельзя разводится, потому что статус… типа положено, чтобы на гулянки всякие, приемы там, жены были или мужья, типа любовь до гроба, все красиво, чтобы всякие заграничные партнеры думали, что все офигительно…

ВАСИЛИЙ. Так сейчас можно себе и жену заказать и все что хочешь.

АНТОН. Проститутку что ли?

ВАСИЛИЙ. Нет. Специальную девушку, она просто всегда с тобой рядом ходить будет, как жена.

АНТОН. У них же там уже кучу лет этот бизнес. Они же друг друга знают. Не солидно.

ВАСИЛИЙ. А за Антоновичем ты постоянно смотришь?

АНТОН. Нет, три раза в день приходит тетка. Я либо в школе, либо ухожу из дома. Бывает она с ним минут двадцать… если он умрет, мы даже не заметим…

ВАСИЛИЙ. А родители где живут?

АНТОН. Они в центре живут, просто я не хочу школу менять. Меня итак мало кто любит, а вживаться в новый класс… нет…

ВАСИЛИЙ. Значит, ты постоянно тут живешь, а они только приезжают?

АНТОН. Да… наверное так правильно было бы сказать.

ВАСИЛИЙ. А почему ты сам не заботишься о деде?

АНТОН. Я боюсь…

ВАСИЛИЙ. Как это боюсь, а живешь с ним?

АНТОН. Я знаю. Знаю, что он мне ничего плохого не сделает… даже в мыслях… просто, я боюсь к нему прикасаться. Я… в общем… я боюсь дряблой кожи. Не могу тебе объяснить, просто боюсь. Меня даже тошнит от страха. Кажется, что дотронусь и сам стану таким.

ВАСИЛИЙ. Когда-нибудь станешь.

АНТОН. Нет. Не хочу. Все, перестань говорить об этом…

Молчат.

АНТОН. Я могу… Могу сидеть около него, могу разговаривать с ним, рассказывать что-нибудь, но дотронуться…

ВАСИЛИЙ. Это пройдет. И сколько он уже парализован, года два?

АНТОН. Да, чуть больше.

ВАСИЛИЙ. Крепкий старик… я помню его.

АНТОН. Говорят, его все любили во дворе… только почему-то никто к нему не ходит.

ВАСИЛИЙ. Его любили. Просто многие, как и я думают, что он умер. А почему эта сиделка не вывозит его гулять?

АНТОН. Не знаю. Может быть, ей за это не платят. Отец принес коляску, но как видишь ей, ни кто, ни разу не пользовался. Отцу тоже пофиг. Это наверное семейное – нам пофиг. Всё. Все. Причем мы уже привыкли так жить.

ВАСИЛИЙ. Ну, тебе-то не пофиг.

АНТОН. И мне пофиг. Если все умрут, я хотел бы быть рядом чтобы посмотреть в их глаза… кроме деда… почему молчишь? Разве тебе не хочется сказать мне что-нибудь поучительное или еще какую-нибудь умную фигню?

ВАСИЛИЙ. Нет.

АНТОН. Почему?

ВАСИЛИЙ. Это у тебя пройдет. Ты просто еще не научился скучать по ним.

АНТОН. … Это неправда…

Они долго молчат.