Когда ты вернешься? Я была бы рада встретиться.

БЕССЕРДЕЧНЫЕ
HEARTLESS

Сукязян Артур.

https: //vk. com/asukyazyan

art. skzn@gmail. com

Внутренняя пустота, чудовищная смесь проницательности в частностях и равнодушия в целом, невероятное одиночество человека в пустыне мелочей, его беспокойство, злость, беспримерная бессердечность, корыстолюбие, холод и жестокость, характерны для нашего времени, представляют собой, по этим свидетельствам, лишь следствие потерь, наносимых душе логически острым мышлением!

Роберт Музиль. Человек без свойств

Спрашивают меня, за что я люблю эту мегеру? Правда, эта женщина не стоит любви. Она не стоит и ненависти. Стоит она только того, чтобы на неё не обращали внимания, игнорировали её существование. Чтобы любить её, нужно быть или мной, или сумасшедшим, что, впрочем, одно и то же.

Антон Павлович Чехов. Он и она

Есть люди которые легко вспыхивают. В литературном значении это употребляется как сгореть со стыда, смутиться и прочее, однако человеческое вспыхивание которое встречал я было иным. Оно заставляло сердца людей внезапно биться быстрее, совершать необдуманные поступки и переставать замечать окружающее время и пространство.

Кто-нибудь из вас воскликнет" Да это же любовь! "

Нет.

Ибо как быстро человек может вспыхнуть, так быстро он может и погаснуть. Сердце начинает биться в обычном режиме, все дальнейшие действия становятся четко распланированными и продуманными, время начинает неуклонно напоминать о себе телефонными звонками, которые раньше ты бы просто сбросил, выключив свой телефон, и того человека, наполнявшего твою жизнь смыслом и радостью уже не хочется держать за руку. Хочется отдалиться как можно дальше.

Хуже всего конечно когда это доходит до критической стадии, и человек становится мерзок и противен Вам. Это уже даже не маленькое пламя, а всего лишь пепелище которое упрямо поливается нестерпимым дождем.

А еще, я отвечаю нет, просто потому что мне хочется верить, что любовь—это тот огонь который будет гореть вечно. Тот огонь куда не нужно подбрасывать дрова чтобы разжечь его. Это, в конце концов, огонь возле которого будет греться не один путник.

Я встречал много людей вспыхивающих.

И знал лишь двух не погаснувших.

Странная история.

***
31 декабря 2013 г.

В отражении ее солнцезащитных очков от Ray-Ban с фиолетовой оправой, на которую падала прядь белокурых волос, были видны мои безумные глаза, в которых просто кипела ненависть к ней, и измученная улыбка, приклеившаяся к моему лицу, кажется, навечно.

— Какого черта?

— Это я должна спросить тебя, дорогой.

Вика улыбается. Просто смотрит на меня и улыбается, и это бесит меня еще больше.

— Почему ты снова и снова возвращаешься в мою жизнь?

— Малыш, тебе показалось. Это ты прибегаешь ко мне как маленький щеночек, которому настолько тоскливо без своей хозяйки, что он даже на горшок сходить не может.

Она стоит на пороге моей квартиры. Я смотрю на нее и ненавижу это лицо, ненавижу эти глаза, сильно подведенные черной тушью... глаза которые столько раз имитировали честность, ненавижу эти губы накрашенные блядской красной помадой, губы, произносившие фразу... впрочем, не будем. Губы, к которым я еще не так давно старался прикасаться нежно.

Сейчас же я хочу одного.

Врезать ей пощечину.

Так чтобы невозможно было понять где у нее кровь, а где помада.

— Может ты перестанешь тупить и впустишь меня?

Черт возьми, почему я не могу стереть ее нахальную ухмылку одним лишь движением руки? Ах да, я же просто мудак. И джентльмен... хотя нет, скорее всего просто мудак.

— Ты ведь знаешь, что носить очки в помещении, это признак плохого вкуса и моветон?

Вика смотрит на меня сверху вниз и тягуче, почти нараспев произнося следующую фразу:

— Ну да, прости меня... я забыла, что мне плевать на твое мнение, и поэтому даже слегка тебя послушала...

Я разворачиваюсь к ней спиной, достаю сигарету из пачки и закуриваю, направляясь в гостиную.

—... впрочем, не тешь себя, я не знаю что может быть еще более скучным, чем твоя напрасная трата кислорода.

Открываю бутылку виски, и смешиваю наполовину

— Без проблем. Дай яд пожалуйста.

Эта сука игнорирует меня, достает сигарету из пачки и закуривает прямо в моей комнате. Пепел падает на пол, лицо не выражает никаких эмоций, а у меня вдруг резко начинают болеть кисти рук.

— Зачем ты пришла?

— Потому что ты хотел меня видеть.

— Хотел бы я еще помнить тот момент, когда сказал тебе это.

— Мм, вроде это было вчера. Ты нажрался как свинья и кричал мне в трубку, что жить без меня не можешь.

— Полная херня. Ты скорее всего перепутала меня с одной из своих подружек, с которыми ты пьяная в хлам на девичнике осуждала мужиков и говорила какие они козлы, а потом сосалась с ними.

— Ой, ну даже если и я тебя перепутала с подругой, это всего лишь показатель твоей мужественности, не так ли дорогой?

Я со всего размаха отвешиваю ей пощечину. Очки слетают на пол и разбиваются, ярко - красная помада смешивается с кровью из разбитых губ, из-за чего Вика становится похожей на Джокера. Это вызывает у меня сумасшедший смех, я падаю на пол и валяюсь, не в силах справиться с истерикой. Смахиваю слезы со своих глаз, и смотрю на то как она плачет. Я поднимаюсь, хватаю её за волосы, и из-за всех сил дергаю, так что она опускается на колени. В её взгляде застыл шок и... удивление? Она еще не верит в то что я могу так поступить с ней. Быстро спускаю с себя джинсы, достаю член и засовываю ей в рот, пачкаю его в её помаде, крови и слезах.

Вика кашляет и давится, но не вынимает член изо рта. Я искренне желаю чтобы эта грязная шлюха усвоила урок и перестала нести всякую чушь.

Она высовывает член изо рта и кричит:

— КАКОГО ХУЯ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

—Заткнись, сука.

Я отвешиваю ей еще одну пощечину и она продолжает сосать. Из её глаз струятся слёзы, ей нечем дышать и...

... и жаль только что все это происходит только в моем воображении.

Вика наливает себе стакан виски, садится в кресло, так что кожаная юбка оголяет её великолепные бедра, и я успеваю заметить что нижнее белье сегодня она проигнорировала.

— Не называй меня " дорогой". Это выглядит так же дешево, как и твой трюк, сворованный из фильма " Основной инстинкт".

— Хорошо, дорогой. Только если это выглядит так дешево, почему сейчас у тебя встал?!

— Понизь свою самооценку. Всего лишь особенности утренней мужской физиологии.

Вика пожимает плечами, делает глоток виски, достает свой айфон и полностью погружается в нем. В комнате теперь осталась только повисшая тишина, плотное марево табачного дыма и недосказанности.

Я сижу напротив нее, периодически переключаю аудиозаписи в " вконтакте", и смотрю на Вику.

Брайан Молко надрывно нарушает тишину возникшую между нами:

I love you more than any man, but something's getting in the way

I do you harm because I can, for the second time today

Victims we are not of happenstance, but you're a victim all the same

Stuck inside a circumstance, with your confusion and your blame

And when I get drunk, you take me home and keep me safe from harm

When I get drunk, you take me home

Она никак не реагирует, но знает что я не могу оторвать своего взгляда.

А я знаю, точнее хочу знать, что она также смотрит на меня, когда я отворачиваюсь от нее.

***

1 июня 2014 г.

Летом этого года, мир стал гореть. Война с Украиной (кто бы мог подумать! ), тысячи убитых, распространение вируса по всему миру, падение курса рубля и нефти... очень трудно было не задохнуться от едкого дыма полыхающей реальности.

Мир начал гореть для меня, не где-нибудь а именно в Санкт-Петербурге, в северной столице духовности и депрессии, богемы и безразличия, красоты и уродства. До приезда в этот город, Питер представлялся настоящей просветленной Европой в России, которая на тот момент для меня была темной, мрачной и непонятной. А еще Северная столица казалась спасением и отличным местом для побега: слишком много проблем накопилось тогда, слишком много было нерешенных вопросов.

Я сдавал Москву во время пожара, за исключением лишь того что пожар был моим личным.

В Питере все было по—другому... не хуже и не лучше. Просто по-другому. После равнодушной и безучастной Москвы, попасть в город, где каждый всегда способен помочь тебе, было необычно.

Мало того, ты сам стремишься помочь людям. Ты идешь размеренной походкой, не торопясь и успевая подумать обо всем, но никогда не ждешь зеленого света и всегда переходишь на красный.

В первые дни пребывания в Петербурге, некоторое время тебе кажется что жители этого города отличаются от жителей Москвы, так же как европейцы отличаются от русских. Чуть позже ты осознаёшь что жители Питера мало чем отличаются от других людей: они точно так же отягощены своими проблемами, точно так же радуются мелочам и ненавидят по тем же мелочам.

Это естественно что живя в Питере некоторое время, ты сливаешься с городом, и становишься одним из местных жителей. Любой город ест своих людей, кого—то медленно перемалывая, а кто—то поглощает сразу при выходе из вокзала. Однако в случае с Питером, мне почему—то хотелось быть съеденным, и каждый свой приезд я отговаривал самого себя от того чтобы бросить все, послать все мою работу и обязанности к черту, и остаться тут жить.

***
1 июня 2014 г.

Утро того дня, ничем не отличалось от других. Впрочем сложно назвать это настоящим утром, было около 7 часов и яркая палитра из красных, оранжевых и синих цветов причудливо смешивалась в небе, отражаясь на лицах уставших людей. День еще не начался, но Москва уже шумела, и слушая этот нескончаемый монотонный гул, впитавший в себя сотни тысяч голосов, проблем и переживаний, поневоле думалось, что стоит однажды прикоснуться к Москве и она въестся в тебя намертво. Да так, чтобы отмыть ее, понадобятся долгие годы.

Я стоял возле сапсана на Ленинградском, прячась от холодного ветра, совершенно непривычного в начале июня, курил сигарету и думал, позвонить ли Арине, девушке из настоящего, ставшего уже прошлым. Еще, казалось бы, совсем недавно, это было насущной проблемой: мне стало скучно с ней, и чтобы хоть как-то разбавить общение, я устроил ссору на пустом месте. Однако это не возымело должного эффекта, вместо того чтобы ответить мне, устроить настоящий ад, а потом помириться и радостно окунуться в прелести страстного секса, Арина расплакалась и ушла.

— Почему ты такой?! Почему тебе недостаточно того что у тебя есть? —доставая свое пальто из шкафа и захлебываясь слезами, шептала она.

Это кстати правда. Я и сам не понимал, почему. Арина была идеальной девушкой не только в плане внешности (высокая худая брюнетка с впечатляющей грудью, длинными ногами, упругой попой, и притягивающими глазами), но и она еще всегда заботилась о таком раздолбае, как я, готовила для меня и следила за бюджетом. Да и секс с ней был довольно неплох.

Из всего этого рая, была видна лишь одна темная туча - зачастую нам было не о чем поговорить. Хотя это все равно не причина для разрыва отношений.

Я подошел к ней, но она сделала шаг назад. Арина посмотрела на меня последний раз и тихо сказала слова, надолго отпечатавшиеся в моем сознании.
— Ты странный, ты какой—то неживой. Я вспоминаю тебя еще месяц назад...
Я сам себя вспоминаю месяц назад, когда каждая встреча с тобой была для меня праздником, и думал я только о тебе.

Наверное, я ебанутый. Да, скорее всего так и есть.

Просто даже потому что хоть я и не получил ожидаемого результата, на душе все равно стало как-то полегче. Арина смертельно обиделась на меня, а я получил хоть какое-то развлечение. Просто утро того дня ничем не отличалось от других, в этом была основная проблема. Я работал, учился, встречался с девушками, читал книги, а вечером встречался с ней.
Если в начале нашего общения, я еще пытался выстроить живой диалог, то ближе к концу все общение выглядело примерно так:

— Привет.

—Привет.

—Как ты?

—Нормально.

—А ты как?

—Неплохо (далее идет перечисление ключевых особенностей моего дня, мои усилия выдать из истории " как я сходил на работу" увлекательный рассказ, были бы видны даже невооруженным взглядом самому невнимательному слушателю)

— Прикоооольно.

Гудки в трубке все—таки заканчиваются, и я слышу её голос. голос который еще совсем недавно заставлял меня вздрагивать, и покрывал все тело мурашками.

— Что тебе нужно?

— Неужели нельзя поуважительнее? Все-таки нас связывает цеееелый месяц отношений?

— Ты позвонил мне чтобы поиздеваться?

— Нам не о чем с тобой разговаривать, Артур.

— Прямо совсем не о чем? А как же мы... как же все что было между нами... Я же не могу так.

С трудом подавляю смех. Сейчас меня сложно остановить. Я словно река прорвавшая плотину.

Когда-нибудь, с таким отношением к девушкам, к окружающему миру, меня либо до смерти изобьют возле моего же дома, либо я останусь совсем один до конца своих никчемных дней. И неизвестно какой вариант мне нравится больше.

— Знаешь, ты странный. Ты не плохой, как тебе хочется думать, и не хороший, как ты думаешь...

Как я думаю? О чём я думаю? Думаю, о том что последний альбом " The Black Keys" - унылое говно, о том что надо найти кого трахнуть в городе и также о том что в Питере было бы неплохо заняться шопингом и купить пару маргинальных футболок, думаю еще о том что когда тебе уже две недели подряд снится Вика - это диагноз и надо идти к врачу.

— В этом есть какая-то разница?

— Да... И большая. — тихо отвечает Арина.

— Ну не знаю, по-моему большей чуши я в жизни не слышал.

— Не перебивай. Ты неизвестный, вот в чем дело. Ты как будто есть рядом и как будто тебя нет. Иногда я наблюдала за тобой, рассказывал тебе какую-нибудь историю и видела как твой взгляд медленно стекленеет. Не знаю, что происходило с тобой в этот момент, но ты был явно не в этом мире. Трудно вспомнить момент, когда я бы тебя понимала.

Арина выдает эту тираду на одном дыхании. Несколько секунд слушаю то как она прерывисто дышит, представляю как кусает себя губы по когда-то милой но теперь ужасно раздражающей привычке, и спрашиваю:

— Тебе тяжело далась эта речь, не так ли?

— Да.

— Ладно. Пока.

Я улыбаюсь, и проводница странно смотрит на меня. Кидаю сигарету в урну но промахиваюсь, и вижу как искры на несколько секунд осыпают бетон.

Хочу верить, думаю я, когда поезд уже трогается и перед моим равнодушным взглядом начинают проплывать бетонные коробки жилых домов и радостные лица провожающих, что я оставляю позади себя не только Москву, но и какую-то часть себя.

***

Город встречает противным дождём, сильно бьющим мне в лицо, людьми на Московском вокзале встречающих родственников, настойчивыми объявлениями о съеме проституток и не менее настойчивыми таксистами, предлагающими мне доехать до Невского " пачти за бисплатно слющай и еще всё о городе тибе разьясню, да".

Я нахожу более-менее адекватного таксиста, говорю ему куда везти и откинув голову на спинку кресла, смотрю на проплывающий мимо ночной город, и думаю о том что совершенно не хочу лечь спать в отеле.

Да и вообще не хочу спать.

Быстро регистрируюсь на стойке, оставляю в номере вещи и иду к Невскому проспекту, изредка минуя пьяные компании и странных личностей. По пути я забегаю в продуктовый магазин, покупаю бутылку виски и бутылку кока-колы и смешиваю их в пропорциях, не в пользу колы.

Мне уже не тоскливо, становится как-то легче дышать. Яркие огни города, улыбки людей и озлобленные взгляды, красивые лица девушек превращаются в сплошной окружающий фон. Мне не тоскливо.

Я не думаю о своих отношениях, я не думаю о проблемах в работе и не думаю о том что в этом чёртовом городе я совершенно один. Не тоскливо.

Абсолютно не тоскливо.

Перед входом в книжный, я выкуриваю сигарету и смотрю на толпы людей. Мне думается, что у каждого из них есть своя история, свои проблемы, свои радости и невзгоды. И думается, почему я настолько уверен в том что только я такой исключительный? Мир видел бесчисленное множество различных историй и по сути я ничем не отличаюсь от других людей. Все мои проблемы решаемы. Нужно лишь время.
Это почти успокаивает и приводит мои мысли в порядок. И в тот момент, когда я почти открываю дверь магазина, мне слышатся слова из песни гитариста, которых сейчас очень много на Казанском мосту.

— Есть ли в этом городе кто-нибудь живой?

Я открываю дверь и тихо шепчу:

— В этом, надеюсь что есть. В другом точно нет.

***
31 декабря 2013 г.

— Я вот не могу понять одну вещь, какого чёрта ты забыла у меня дома, в канун Нового года?

Вика наливает себе еще виски.

— Надеюсь, что ты сопьешься и сдохнешь в страшных мучениях.

— Нет уж, мой сладкий, такого счастья я тебе точно не доставлю. А Новый Год... возможно, я захотела просто отпраздновать его вместе с тобой.

Почему бы и нет?

Еще немного, и я врежу этой суке. Господь Бог, я никогда в тебя не верил, но, черт тебя дери, если ты существуешь, почему ты позволяешь некоторым своим особям так много?!

— Какой ты скучный и тухлый, я включу музыку.

— Тебе когда-то нужно было моё разрешение?

Закуриваю.

— Умница.

— Иди на хер.

Вика улыбается, той самой своей улыбкой, от которой даже курить не хочется.

In the night, I hear 'em talk,

the coldest story ever told

Somewhere far along this road, he lost his soul to a woman so heartless..

How could you be so heartless?

Oh... How could you be so heartless?

— Ты любишь The Fray? Не сомневался в отсутствии твоего вкуса, —вру я.

— Придурок.

Здесь нет правил, нет честности и достоинства, просто каждый из нас пытается взорвать друг друга, и конца края этим сражениям не видно. Мы прячемся за масками цинизма и безразличия. Единственное, чего я боюсь, так это то что маски могут слишком крепко врасти в лицо, и мы забудем, как искренне улыбаться. Или уже забыли?

Потерянные. Бессердечные. Heartless. Таким словом можно было бы охарактеризовать не только нас, но и всё моё блядское поколение. Прячемся и защищаемся умелой игрой слов от всех остальных, и единственные от кого мы не можем защититься - это мы сами.

Чтобы отвлечься, я включаю гирлянду и смотрю на неё, пытаясь отвлечься от дурных мыслей. Хуже всего в этой мрачной туче мыслей, то что я создаю их себе сам, притворяюсь, и играю в какую—то дурацкую игру.

Во всем этом беспросветном дерьме есть одна светлая мысль, которую я боюсь допускать до себя, но рано или поздно мне придётся либо принять её, либо уничтожить.

***
1 июня 2014 г.

Я стою в книжном магазине на Невском и верчу в руках какую-то книгу о политике. Книга абсолютно тоскливая, и я лишь перелистываю страницу, не допуская до себя дурные мысли. Да и не имеет особого значения, самое главное что я нахожусь в книжном магазине - это одно из немногих мест где я почему-то чувствую себя всегда защищенным и не беспокоюсь о своих проблемах.

Меня отвлекает голос. Изумруд плавно перетекающий в серый цвет тут же завораживает меня и вместе с волосами настоящего шоколада, лучше чем всякий качественный бельгийский, со спадающей прядью, которую эта девушка так мило поправляет, и ямочками на щеках, создают внутри настоящую бушующую стихию. Это сложно передать словами, это просто химия.

Столкновение огня и воды.

— Интересная книга. Вы не боитесь такое покупать?

Волны бьются об скалы и оставляют за собой тысячи брызг, когда я смотрю ей прямо в глаза и мне очень не хочется отрывать себя от нее.

— Почему я должен бояться?

— Ну не знаю, политическая ситуация сейчас странная. Еще сочтут вас пятой колонной.

Чувствую себя идиотом и стараюсь сдержать медленно расплывающуюся по лицу улыбку.

— Я думаю, переживу. К тому же кто знает, может я в самом деле отношусь к ним?

Своим взглядом она напоминает мне лису. Лису, которая хотела однажды съесть меня и у неё это получилось. Понятия не имею, где она теперь и что с ней. И возможно, это к лучшему... возможно так я не буду её ненавидеть, и буду чувствовать к ней... ничего.

Прогоняю мысли прочь и неожиданно понимаю, что не заметил как положил книгу обратно на полку.

—А я из Крыма.

—О. Вот как. Сочувствую.

Покрываюсь холодным потом, думаю что сморозил сущую глупость и она сейчас обидится и уйдет, однако девушка заливисто смеется и ко мне возвращается давно забытое чувство.

Такое чувство появлялось раньше, когда ты просыпаешься утром, вместе с родителями собирающимися на работу, наскоро завтракаешь, кидаешь в рюкзак дневник и ручку, и бежишь в школу, в свой пятый класс. Ты бежишь, но по пути успеваешь заметить все детали: пушистый и мерцающий снег красиво осевший на лапах деревьев, соседа дядю Колю который каждое утро пытается завести свою старую копейку и от которого ты узнаешь много ярких слов богатого и могучего русского языка, и соседскую девчонку Свету, ведь именно ей ты пишешь маркером признания в школьной раздевалке.

В школе тебе выставляют оценки за четверть, и ты безмерно счастлив и рад, всего четыре четверки. Ты счастлив, но все равно некоторое время волнуешься: ведь тогда тебе кажется, что оценки это так серьезно.

Однако, все волнения пропадают, когда тридцать человек с радостными воплями и гиканьем выбегают из школы, и устраивают снежную битву. В пылу войны, кто-то попадает тебе снегом в лицо, изредка ты оказываешься по туловище в сугробе, перчатки как обычно забыл дома, поэтому твои руки нещадно колет снег, а за щеки щипает наступающий мороз - предвестник января. Совершенно мокрый и потный, ты возвращаешься домой, где мама сначала устраивает легкую взбучку за внешний вид, но позже радуется оценкам и усаживает за стол, где перед тобой стоит большая тарелка горячего и вкусного борща. После битвы, тарелка борща пропадает незаметно, особенно в компании книги, которую изредка забирает у тебя мама" чтобы не испортил зрение".

В соседней комнате, мама и бабушка разговаривают о чем-то на украинском языке, который ты понимаешь, но многие слова все равно кажутся смешными и непонятными, борщ почти съеден и книжка закончилась, но совершенно внезапно приходит настоящее осознание того что завтра вы с отцом будете наряжать елку, через несколько дней наступает Новый год, и будут подарки, будут старые фильмы по телевизору, будет яркий и красивый салют, будет еще две недели каникул и настоящего счастья, да и вообще впереди еще будет все. Все чего ты захочешь и пожелаешь.

Мне очень не хочется чтобы этот вечер заканчивался, потому что я знаю как это бывает. Люди встречается, находят друг друга совершенно случайно, и их появление является для каждого лучом света в кромешной тьме, целью среди бессмысленного проживания, вспышкой настоящего и нового в веренице одинаковых и похожих дней. Но мы слишком глупы и слепы, чтобы сохранить этот момент, внезапно осознать: вот оно! Вот то что каждый из нас искал так давно и упорно!

И поэтому мы встречаемся глазами, загораемся и точно так же потухаем, упуская людей который могут изменить в нашей жизни, оставляя после себя лишь тлеющие угли. Тлеющие угли это конечно не так страшно, страшнее когда уже ничего не остается.

И впервые за последнее время, я говорю честно:

— Я не хочу разойтись с тобой и потерять в этом большом городе.

Мне страшно и одновременно стыдно. Сколько времени уже прошло с тех пор когда я последний раз боялся за высказанные слова?

Она улыбается.

— Меня зовут Лена.

— Приятно познакомиться. Артур.

— Хотелось бы предупредить, что у меня есть молодой человек.

— Ну кто бы сомневался.

***

Говорят, что в Санкт-Петербурге каждый камешек этого города дышит историей. Несомненно склонен с этим согласиться, но должен сказать, что сейчас, когда Лена рассказывает что-то мне с всё тем же огнём в глазах, а сами мы в это время находимся на Казанском мосту, и я не замечаю вокруг нас ничего, за исключением яркого света исходящего от машин и ночных фонарей. В этот момент приходит осознание того, что история сейчас творится совершенно иначе. Лучший рассказчик этой историй - темные воды реки Нёвы, плещущейся прямо под нами. Уж она видела столько настоящих сцен свиданий, любви, жестоких расставаний и боли.

Мысль приходит мне совершенно случайно, когда на редкую секунду отвожу свои глаза от взгляда Лены, и вижу как из моей дрожащей руки случайно выпадает сигарета. Волны Невы безжалостно поглощают её и уносят куда-то далеко. Точно так же эта река, город, страна, да и пожалуй, вся жизнь абсолютно бесстрастно съедает всех своих посетителей.

Хорошо, что такая мысль не задерживается у меня ненадолго.

— Итак... Чем ты интересуешься, прекрасная незнакомка?

Я изо всех сил стараюсь паясничать, скрывая внутри себя тепло прорывающееся в каждом слове.

— Танцы, музыка, плавание, прогулка с друзьями... у меня не так уж много интересов, потому что моё свободное время слишком занято обучением в университете.

— О, занятно. И что же ты изучаешь? — с неподдельным интересом спрашиваю я.

— Британская и американская литература.

— Твен, Брэдбери, Хемингуэй, Воннегут, Сэллинджер?

— Именно. Но из всех, я бы выделила, пожалуй, только Хемингуэя и Сэллинджера.

— Мило... если с первым еще всё более-менее понятно, то почему второй? Это больше литература для юношей пубертатного периода.

— Ну не знаю... это моя настольная книга. — она пожимает плечами.

Я молчу и жду пока Лена скажет что-то еще, сам смотря в это время на проходящие мимо парочки, огни Невского проспекта, и виднеющийся вдали Храм Спаса на Крови.

— Знаешь... просто меня всегда цепляла атмосфера этой книги. Да, конечно, главному герою всего шестнадцать лет, но это не имеет значения. Потому в любом возрасте человек может находиться в абсолютном и беспросветном мраке...

Я шарю по карманам в поисках сигарет, и понимаю что выкурил последнюю.

Лена рассказывает мне о своих друзьях, о своей студенческой деятельности, о том как она была во Франции, и о всех своих интересах. Я слушаю её внимательно, и лишь к тому времени когда мы проходим мимо Московского вокзала, я понимаю что будь на месте Лены кто- нибудь другой, я бы уже давным-давно умер от скуки.

—Слушай, у меня тут у знакомых сейчас вечеринка намечается. Не хочешь зайти?

" Я бы с большим удовольствием остался в квартире или в номере, в прекрасной компании тебя, горячего кофе и сигарет".

— Почему бы и нет.

*** 1 июня 2014 г.

Алкоголь начинает сильно действовать на меня, и я чувствую как состояние пьяной истомы медленно расползается по всему телу. Еще какое-то время назад я был пьян до такой степени, что всё вокруг казалось веселым, добрым и радостным. Лена была рядом, пускай и сидела в обнимку со своим Мишей, а вокруг находились довольно интересные люди. Сейчас же опьянение начинает проходить, и я вижу что Лена куда—то исчезла, люди изо всех сил пытаются походить на московскую элитную молодежь, а сам я ненавижу каждую вещь в этой комнате. Усилием воли, я беру себя в руки и оглядываюсь вокруг.

Мне передают скрученный косяк.

— Спасибо, я не курю.

Чуть не рассмеялся, пока говорил.

Я брожу пьяный по квартире, и отчаянно пытаюсь найти тихое место, но это невозможно. Из колонок на всю мощь звучит какая—то электронщина, которую они называют то ли " вичхуюс", то ли как-то еще, отказываюсь от пяти предложений поиграть в " семерочку", и как минимум раз 10 слышу " братан, а чё ты думаешь о хохлах".

В конце концов нахожу диван и завалившись на него, я на минуту закрываю глаза, и чувствую как мир вокруг меня начинает кружиться. Эти вертолёты никогда не вызывали у меня панического страха, мне всегда было весело, и я бы продолжил залипать еще, но вдруг на меня наваливается полуголое тело и начинает лапать.

—Не интересно.

—Да, ладно тебе, красавчик.

На мне лежит симпатичная девушка, но мне даже не хочется её трахать. Земля сошла с орбиты?

—ДА ОТСТАНЬ ТЫ ОТ МЕНЯ УЖЕ!!!

Её язык проникает мне в ухо и начинает блуждать там. Горячее дыхание затмевает мои мысли, а алкоголь вместе с возбуждением подсказывает мне бросить всё к черту и переспать с ней.

Давай, чувачок.

У тебя же уже было так не раз. Алкоголь - это лучшеерешение всех проблем. А случайный и безбашенный секс - это приятное дополнение. Долгожданное время наслаждения, выплеск эмоций и наслаждение. Ну же, вперёд.

— Не хочу.

— Да что с тобой такое?

Блондинка проводит своим языком по моей верхней губе, и расстёгивает свои джинсы.

Я и сам не понимаю что со мной такое. Пытаюсь послать все мысли и просто оттрахать её. Завтра утром я буду совершенно счастлив: больная и разбитая голова, огромные мешки под глазами и мысли. Мысли. Мысли.

От них никуда не деться.

Только вот то ли это счастье которое мне нужно?

Блондинка отрывается от меня и смотрит прямо в глаза:

— Я тебе нравлюсь?

Замечаю небольшие следы целлюлита на её бедрах, и мне хочется блевать.

— Угу.

Мои губы всё-таки соприкасаются с её губами и она издает легкий стон, запускаю руку ей в джинсы и перед глазами происходит взрыв изображений. Шоколадные волосы. Прядь. Бесконечные разговоры и взаимные подколы.

А еще её глаза.

Ни одна, только её глаза.

Отрываюсь от незнакомки, и оставляю девушку в недоумении, ухожу в другую комнату. Падаю лицом вниз на кровать, и проваливаюсь в глубокую тьму.

Я злюсь и корю себя за то, каким мудаком я сегодня оказался.

Человеку впервые поверившему в возможность счастья, после долгой череды неудач и поражений, очень трудно смириться с тем что счастье ускользает прямо у него из под носа. И тут не играет никакой роли, сильный это человек или слабый. Вполне возможно, что даже если человек силён по-настоящему, это дастся ему еще тяжелее. Видел многих людей, сильных и слабых, простых и умных, и что-то среднее между ними, и смотря в их глаза, слушая слова шедшие из самого сердца, я осознавал что эти люди пытаются изо всех сил разжечь те самые остатки углей.

Я ненавижу себя по нескольким причинам. За то что, как мне кажется, я поверил ей и сломал всю свою защиту перед окружающим внутренним миром, скинул с себя маску вечного циника и саркастичного бабника, эту чёртову маску въевшуюся так глубоко в лицо, что иногда становилось трудно дышать. Я ненавижу себя за то что впервые за последнее время чувствую... нежность? Это совершенно необъяснимое и новое для меня чувство. Я ненавижу себя за то что среди толпы этих пьяных лиц, пытаюсь найти только её.

Я шепчу:

— Уйди из моей головы, пожалуйста.

Ленины глаза хитро смотрят и огонь в них пожирает меня дотла. Я не хочу бежать от этого огня, более того я даже готов с радостью нырнуть в пламя и остаться там надолго.

Ненавижу себя. Ненавижу её.

— Отстань, чёрт возьми, просто отвали от меня!
Прилагаю невероятные усилия, приподнимаюсь с дивана и пошатываясь иду в ванную. По пути я врезаюсь в кого-то, пытаюсь закурить, но не нахожу зажигалку и всё-таки спустя время долгих исканий нахожу зеркало.

Ненавижу себя. Ненавижу её.

Кто-то переключает эту долбанную музыку, и я слышу знакомые и любимые слова Depeche Mode—Enjoy the Silence.

All I ever wanted

All I ever needed

Is here in my arms

Words are very unnecessary

They can only do harm

Голос становится чуть громче.

— За что ты так блять?

Господи, Артур, во что ты себя превратил? Только взгляни на себя. Как же ты изменился. Нет, не внешне, там ты всё такой же, со смазливым лицом, бесконечной ухмылкой и синяками под глазами, из-за вечного недосыпания и нездорового образа жизни.

Ты изменился внутренне. Поломав что-то внутри себя, ты получил цель, постоянную головную боль, которая сжирает тебя и не даёт дальше наслаждаться обычной жизнью, с твоими вечными погонями за бессмыслицей.

Мне кажется, что я вижу её у себя за спиной. Лена улыбается мне, улыбается так мило, что я сам случайно расползаюсь в улыбке.
И лишь позже, я понимаю что никого со мной нет, а сам я нахожусь совершенно один, рядом с заблеванным туалетом и в компании своей больной любви внутри себя

— ДА ОТЪЕБИСЬ ОТ МЕНЯ, ИСЧЕЗНИ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ НАХУЙ!!!

Зеркало показывает меня, с черными кругами под мутно—красноватыми глазами, с сильной щетиной и спутанными грязными волосами. Зеркало треснуло прямо по середине, возможно из-за того что я по пьяни пытался разбить его. Или оно уже таким было?

Думаю над этим долгое время, но мое изображение расколотое надвое и слегка покосившееся, создает вид двух разных людей. Один из них улыбается настоящей и чистой улыбкой, его лицо еще не испорчено бесконечными пьянками, разочарованиями будущего, бешенным ритмом жизни, беглым просмотром ленты Twitter и новостей, завтраком, поцелуем девушки, привыканием к поцелуям девушки, 8 часовым рабочим днем, ежедневным сражением за место под солнцем, шашлыками на природе, поездками в Египет и Тунис, проявлением чувства патриотизма, православием и мыслями о будущем. Яркие голубые глаза полны надежды, и веры в будущее. Другими словами-та первая часть, это я, еще несколько лет назад.

Второй человек смотрит на меня равнодушно. Волосы идеально зачесаны назад, и образуют ровный пробор, гладко выбрит и одет в новый и дорогой костюм, примерно как тот что валяется сейчас под кроватью в отеле Питера, залитый вином и водкой. Уголок его губ слегка подернут вверх и создает презрительную усмешку, скулы напряжены и создается ощущение будто лицо его сводит судорога. Хуже всего глаза. Они все такие же голубые, но больше всего они похоже на лед. Черные круги оттеняют голубой цвет и превращают человека в скульптуру. И если приглядеться, то можно увидеть замысловатые узоры инея на его радужке.

Иллюзия исчезает постепенно, разлетаясь по маленьким кускам.
И когда водопад ледяной воды обрушивается на меня в душе, на ум приходит одна вещь, которая заставляет меня вздрогнуть и сделать воду погорячее.

В начале исчезновения пропал первый человек... а лишь затем, сделав ухмылку еще шире исчез второй...

Зеркало разбито и в осколках отражаются мои глаза. Сплошное веселье.

Заляпываю всё кровью, пытаясь найти бинт в сраной аптечке.
Ненавижу себя за то что надеюсь непонятно на что. Ненавижу себя за то что пытаясь найти её, я лишь найду Лену где—то в комнате с её ебанутым парнем.

Ненавижу себя за то что вместе с её образом, я не могу вытеснить из своей головы образ другой девушки... той которую я так сильно ненавижу... ненавижу до той степени что готов умереть за неё.

А еще я ненавижу себя за то что совсем скоро я уеду из этого больного города, и скорее всего из этой больной страны.

***
6 мая 2013 года.

Это был один из последних солнечных дней.

Весна в этом году пахла совсем по-другому. Нет, конечно, запах талого снега, пробуждающихся деревьев и первых солнечных лучей, пробивающихся сквозь легкие голубые облака остался. Этот запах всегда был, будоражил умы миллионов людей и вдохновлял многих талантливых людей - музыкантов, художников и писателей. Но также этот запах сводил с ума и перекручивал все человеческие чувства наизнанку. И делал он это в сто раз старательнее, чем любой алкоголь или наркотик.
Но на этот раз, к уже привычной гармонии добавлялось кое-что еще. Привкус усталости. Возможно это чувствовал только я, но как бы то ни было этот запах не оставлял меня ни на секунду. И единственная ассоциация, которая приходила мне на ум - это банка. Обычная стеклянная банка, в которой солят огурцы, помидоры и прочие овощи. В такой банке и хранились все мои проблемы. Хранились и оберегались тщательно, почти всю зиму. А затем началась весна, и все проблемы пришлось достать на стол и детально рассмотреть, не сгнила ли хоть одна, но, к сожалению или к счастью все были целы. Это было не так уж и страшно... очень часто я вообще забывал и думал об этом только поздно ночью, когда уже уставал настолько, что даже не мог заснуть.

А случалось такое в последнее время довольно часто. Хотя раньше, когда мы только - только заселились в этот маленький домик в тихом уютном месте находящемся недалеко от железнодорожной станции, такого не было.

Мы были счастливы и прекрасны. Мы любили друг друга, и ничто не могло им помешать. Но сейчас, казалось, что-то произошло, какая-то серая туча заслонила их чистый и ясный небосклон, и все перестало быть, так как раньше. Сначала так начала думать только она, но вскоре ее тревога передалась и мне и теперь все вместе мы ожидали. Чего? Никто из нас не знал.

Так было и сегодня. Спускаясь из спальни в кухню, я с тревогой думал о всех накопившихся проблемах. Но, когда я снова увидел ее, все тревоги отошли на задний план. Я улыбнулся. Несмотря на все недомолвки и прочее, утром она была так же прекрасна. Ни грамма косметики, только естественная красота. Светлые взлохмаченные волосы, ярко-голубые глаза и морщинки возле них, когда Вика улыбалась мне. Впрочем, никаких средств не хватило бы описать то как выглядела она, потому что это все равно выглядело бы несказанно убого по сравнению с ней, настоящей.

Я сделал себе кофе, поцеловал Вику и сел напротив
Задумчивой она выглядела так же красиво, только в такие моменты, когда она была напряжена, невольно напрягался и я.

— Что-то случилось?

— Ой, не начинай, не играй роль заботливого парня.

Я усмехаюсь.

— Ну, ты не та публика чтобы я играл кого-то. Я слишком дорого стою, солнышко.

— Ты хотел сказать, дешево? Твоя цена такая же дешевка, как и твоя самооценка?

Я кусаю Вику за ухо.

— Кретин.

— Девушка кретина. По-моему, второе хуже.

Кофе слишком горький. Забыл добавить сахар.

— Так ты мне скажешь, что с тобой случилось?

— Я должна поехать сегодня в Брянск.

Стараюсь развеять обстановку, улыбаюсь и смеюсь, хотя у самого внутри словно всё рвётся на части.

— А, это та самая твоя деревня? Таракановка, вроде да?

— Не смешно.

— Надолго?

Один день, два, максимум - неделя, чёрт возьми, скажи это!!!

—Три недели.

—Три.

Я беру её за руку и говорю:

— Не переживай, милая. Три недели—это смешной срок. Мы даже и не заметим, как пролетит время.

— Да, наверное.

Я успокаивал скорее больше себя, чем ее.

— Солнце, все будет хорошо.

— Да... конечно—отрешенно сказала она.

Я одним глотком допил кофе, уже сильно остывший, поцеловал её и прошептал:

— У нас еще есть время. Пойдем.

Через час, когда мы лежали в кровати уже обессиленные и уставшие, Вика уснула, а я просто рассматривал каждую её черту лица. Я словно старался сфотографировать её, и чтобы это фото было всегда у него перед глазами, я старался запомнить каждую часть её тела. Навсегда.
Вдыхая запах её волос, я думал, что этот запах, наверное, может лечить головную боль, может влюблять заклятых врагов друг в друга и любой аромат цветка покажется ерундой по сравнению с Викой.
В такие моменты я забывал о том, что уже совсем скоро мне уезжать, и к тому же, скорее всего, уезжать на неопределенный срок, что само по себе уже неприятно, так как неопределенность всегда была для меня одним из худших слов.

Еще с детства, совершенно случайно, я открыл для себя одну истину-когда “все плохо” это лучше чем когда “все неизвестно”. Возможно в этом было виновато моё воспитание или что-то еще, но единственные моменты когда я чувствовал себя отвратительно были как раз те, когда я ничего не знал о том что происходит и что меня ждет. И сейчас, как раз, наступал один из таких моментов.

С такими размышлениями, я не заметил, как сам уснул…
Снились мне, как и обычно какие—то странные обрывки, но сон был тревожный. Поезда, машины, книги, люди, дома, подъезды…все это быстро проскакивало у меня перед глазами, и я не успевал даже приглядеться к чему—нибудь. Неожиданно перед глазами у него возник коридор и единственное что я понял - бежать вперед! И я бежал, спотыкаясь и падая, но на бегу все равно понимая, что упускаю нечто важное, нечто, что может поменять в корне всё.

Проснулся я так же быстро, как и уснул. Резкий рывок, и вот перед моими глазами снова Вика, такая же красивая и улыбающаяся.

Я провёл пальцем по её губе, и она легонько куснула его:

— Снились кошмары?

— Ерунда.

Некоторое время мы лежали и просто молча, смотрели друг на друга.

— Все будет хорошо. Ты приедешь, и мы снова будем вместе.

— Конечно, будет. И с проблемами на работе у тебя тоже все наладится…самое главное—останься собой, чтобы не случилось.

— Люблю тебя, солнце.

— И я тебя.

— Я буду скучать.

— А я нет.

—Врешь?

—Да.

Я рассмеялся и поцеловал ее. А затем еще раз и еще, пока мы, наконец, не слились в крепком долгом поцелуе, вернувшись снова в свой уютный и теплый мир.

Но любой мир не долговечен. Вика мягко освободилась от моих объятий и шепнула мне на ухо:

— Тебе надо собираться, осталось полчаса.

Я что-то недовольно пробурчал и она, улыбаясь, легонько стукнула меня в плечо:

— Вставай, ну же.

Надев рубашку и джинсы, я спустился вниз, где попытался помочь Вике упаковать все необходимое в дорогу, но она посмотрев на мои жалкие попытки, отправила меня погулять а упаковкой багажа занялась сама.

Поэтому я вышел на веранду, достал сигарету и повертел её между пальцев.

Я слышал, что Вика, занимаясь укладыванием багажа, включила нашу песню, ту самую песню, которую мы услышали когда—то вместе, и которая стала нашим своеобразным гимном.

Я не вернусь, и снова не будет весны.

Я поднимусь, я уже не боюсь высоты.

Я не хочу, чтобы ты…

Я не хочу, чтобы я…

Часами, словами-весами грузили себя.

На ответы у меня есть вопросы.

Папиросы, расспросы.

Спроси меня:

— Где ты?

— Нигде, я иду в никуда. Да,

Горят провода, это правда.

Сухая вода – бесконечная нота.

Спроси меня:

— Кто ты?

— Никто, но я здесь навсегда.

Я же вернусь, и снова наступит весна.

Когда я проснусь, я знаю, тебе не до сна-а-а

Я так хочу, чтобы ты…

Я так хочу, чтобы я…

Дышали одной тишиной и не видели дня...

Мне требовалось что-то, что могло развеять накопившиеся мысли, однако курить совершенно не хотелось. Поэтому я просто сидел на ступеньках, дышал свежим вечерним воздухом и наслаждался весной. Вскоре я все же поднялся и уже закурив, смотрел на редких людей которые проходили за забором моего дома. Девушки, старики, дети, мужчины…в любой другой день я и не обратил бы внимания на них, но сегодня они все были кусочками пазла, которые составляли мою единую картину воспоминаний. В каждом из мимо проходящих людей, находилось что-то, что возвращало меня в детство, юность и студенческие годы. Вполне возможно, что так действовала весна. И я понял, что так глубоко ушел в свои мысли, что совсем забыл о времени и вспомнил, о нём, только когда меня коснулась Вика.

— Пойдем?

Одной рукой я взял сумки, а за другую руку взялась Вика. Мы шли до станции и разговаривали о всякой ерунде, о смешных историях из детства, о своих родителях и о друзьях. Им было весело и хорошо, и я подумал, что как, оказывается мало, я знаю о ней. И когда они уже подходили к кассе за билетами, а я начинал какую—то очередную историю, Вика крепко сжала мою руку и сказала:

— Ты будешь по мне скучать?

— Конечно.

Вика купила билеты на электричку, и они пошли к концу станции, подальше от шумных компаний. Остановившись возле скамейки, я положил сумки на нее, а сам обнял Вику и глубоко вздохнул, рассчитывая на определенную реакцию.

— Не надейся, что ты будешь провожать меня как на войну—сердито сказала она.

Я улыбнулся и пропёл пару строк из песни Агаты Кристи:

Я на тебе, как на войне,

А на войне, как на тебе.

Но я устал, окончен бой,

Беру портвейн, иду домой.

—Дебильно поёшь, — сказала Вика.

Я удовлетворенно рассмеялся. Это была её любимая фраза " Дебильно".

Ожидания были оправданы.

Затем мы, молча, стояли и обнимались, наверное, минут десять, пока Вика, наконец, не спросила:

— О чем ты задумался?

— Знаешь…я просто подумал, насколько все мы, люди - существа “настоящего дня”. Мы живем словно только сегодня, общаемся, решаем какие-то важные вопросы, работаем, гуляем и отдыхаем. Но мы не думаем, что будет завтра. Возможно это и хорошо, иначе бы мы совсем сошли с ума, планируя каждый следующий день, но я понял ( и понял только сегодня) что как, черт возьми, мало времени я был с тобой, наслаждался твоим взглядом и твоей улыбкой, да и просто радовался каждой минуте проведенной с тобой. Вместо этого и ты, и я, просаживали наше время по каким-то дурацким отговоркам. Разве это не глупо?

Вика посмотрела на меня очень внимательно и провела пальцем по моим губам:

— Глупо. Конечно, глупо. Но можно попробовать, не повторять таких ошибок, верно?

Я хотел сказать ей кое-что еще, но гудок электрички и яркий свет фонаря сбил меня с мысли, поэтому я просто поцеловал Вику и помог ей затащить вещи в поезд. Затем электричка двинулась и вскоре набирая скорость, начала скрываться за поворотом.

Было довольно странно вот так стоять и осознавать, что еще какую-то минуту назад мы были вместе, а сейчас нас уже разделяет расстояние. И теперь - я знал это- в моей душе надолго поселится беспокойство, по крайней мере до приезда Вики точно, потому что я не понаслышке знал, как влияет расстояние на людей и какую ничтожную роль здесь играет любая искусственная связь, будь то Skype или звонок по телефону.

Единственное, чего я не знал, так это то что тучи окончательно закрыли всё солнце над нашим миром, и дождь вот-вот пойдет, а через несколько дней на страничке Вики в " Вконтакте", я увижу её фотографии с парнем в обнимку.

***
06. 06. 2014—17. 11. 2014.

Трудно испытывать привязанность к кому-то, когда твой дом это бесконечная дорога. Трудно сохранить себя импульс, когда все отели в которых ты ночевал сливаются в одно яркое пятно. Трудно заставить себя не жить воспоминаниями, когда из 365 дней, большую часть ты провел вне своей страны. В конце концов, трудно что-то испытывать к человеку, когда всё общение сводится к переписке в " Вконтакте", в моменты бесплатного Wi—Fi в кафе, отеле, аэропорту или ресторане.

Наверное мой случай был исключением из правил.

— Hi! How are you? Can I book a room in your hotel?

Входящее сообщение от Лены:

" Когда ты вернешься? Я была бы рада встретиться".

И вокруг только бесконечные города и страны. Привет Осло, со своим суровым климатом, бесконечными ветрами, улыбчивыми но всё же замкнутыми людьми.

Горы окружают меня, и когда просыпаюсь, я вижу только туман за окном.

— Good morning! Housekeeping! Can we clean your room, please?

— No, thank you, may be later.

Свежий воздух смешивается с табачным дымом, и я вижу как мимо отеля проезжают несколько машин. Мысли смешиваются в моей голове, и думается о матери которая находится сейчас в непонятной России, об отце с его безумным характером, о тяжело больной бабушке, о лучшем друге, которому так не везёт в жизни и как бы я хотел чтобы каждый из них был счастлив.

Хоть немного.

В номере находится ноутбук. Я слышу старую песню доносящуюся оттуда и заставляющую писать меня эти строки:

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.

В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас губами,

Темная ночь разделяет, любимая, нас,

И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Не степь, а горы, но суть не меняется.

—Bonjour. Comment ç a va?

—Merci, bon. Et toi?

—Grande. Je veux rester dans votre hô tel.

Исходящее сообщение: