Два мальчика

«Сенюша, знаешь ли, покамест, как баранов,

Опять нас не погнали в класс,

Пойдем-ка да нарвем в саду себе каштанов! »

«Нет, Федя, те каштаны не про нас!

Хоть, кажется, они и недалёко,

Ты знаешь ведь, как дерево высоко:

Тебе, ни мне туда не влезть,

И нам каштанов тех не есть! »

«И, милой, да на что ж догадка!

Где силой взять нельзя, там надобна ухватка.

Я все придумал: погоди!

На ближний сук меня лишь подсади.

А там мы сами умудримся —

И досыта каштанов наедимся».

Вот к дереву друзья со всех несутся ног.

Тут Сеня помогать товарищу принялся,

Пыхтел, весь потом обливался

И Феде наконец вскарабкаться помог.

Взобрался Федя на приволье:

Как мышке в закроме, вверху ему раздолье!

Каштанов там не только всех не съесть, —

Не перечесть!

Найдется чем и поживиться,

И с другом поделиться.

Что ж! Сене от того прибыток вышел мал:

Он, бедный, на низу облизывал лишь губки;

Федюша сам вверху каштаны убирал,

А другу с дерева бросал одни скорлупки.

Видал Федюш на свете я,

Которым их друзья

Вскарабкаться наверх усердно помогали,

А после уж от них – скорлупки не видали!

Лев и мышь^[126]

У Льва просила Мышь смиренно позволенья

Поблизости его в дупле завесть селенье

И так примолвила: «Хотя-де здесь, в лесах,

Ты и могуч и славен;

Хоть в силе Льву никто не равен

И рев один его на всех наводит страх;

Но будущее кто угадывать возьмется?

Как знать? кому в ком нý жда доведется?

И как я ни мала кажусь,

А может быть, подчас тебе и пригожусь».

«Ты! – вскрикнул Лев. – Ты, жалкое созданье!

За эти дерзкие слова

Ты стоишь смерти в наказанье,

Прочь, прочь отсель, пока жива —

Иль твоего не будет праху».

Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху,

Со всех пустилась ног – простыл ее и след.

Льву даром не прошла, однако ж, гордость эта:

Отправяся искать добычи на обед,

Попался он в тенёта.

Без пользы сила в нем, напрасен рев и стон,

Как он ни рвался, ни метался,

Но все добычею охотника остался

И в клетке на показ народу увезен.

Про Мышку бедную тут поздно вспомнил он,

Что бы помочь она ему сумела,

Что сеть бы от ее зубов не уцелела

И что его своя кичливость съела.

Читатель, истину любя,

Примолвлю к басне я, и то не от себя —

Не попусту в народе говорится:

Не плюй в колодезь, пригодится

Воды напиться.

Кукушка и петух^[127]

«Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно! »

«А ты, Кукушечка, мой свет,

Как тянешь плавно и протяжно:

Во всем лесу у нас такой певицы нет! »

«Тебя, мой куманек, век слушать я готова».

«А ты, красавица, божусь,

Лишь только замолчишь, то жду я не дождусь,

Чтоб начала ты снова…

Отколь такой берется голосок?

И чист, и нежен, и высок!..

Да вы уж родом так: собою невелички,

А песни – что твой соловей! »

«Спасибо, кум; зато, по совести моей,

Поешь ты лучше райской птички,

На всех ссылаюсь в этом я».

Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!

Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, —

Всё ваша музыка плоха!.. »

За что же, не боясь греха,

Кукушка хвалит Петуха?

За то, что хвалит он Кукушку.

Вельможа^[128]

Какой-то в древности Вельможа

С богато убранного ложа

Отправился в страну, где царствует Плутон^[129].

Сказать простее, – умер он;

И так, как встарь велось, в аду на суд явился.

Тотчас допрос ему: «Чем был ты? где родился? »

«Родился в Персии, а чином был сатрап;

Но так как, жи́ вучи, я был здоровьем слаб,

То сам я областью не правил,

А все дела секретарю оставил».

«Что ж делал ты? » – «Пил, ел и спал

Да все подписывал, что он ни подавал».

«Скорей же в рай его! » – «Как! где же справедливость? » —

Меркурий^[130] тут вскричал, забывши всю учтивость.

«Эх, братец! – отвечал Эак^[131]. —

Не знаешь дела ты никак.

Не видишь разве ты? Покойник был дурак!

Что, если бы с такою властью

Взялся́ он за дела, к несчастью, —

Ведь погубил бы целый край!..

И ты б там слёз не обобрался!

Затем-то и попал он в рай,

Что за дела не принимался».

Вчера я был в суде и видел там судью:

Ну, так и кажется, что быть ему в раю!