Весной 57-го в Ленинграде 3 страница

САВА:

«Не придется! С волками жить, по-волчьи выть, хочешь сказать?! Ничего – у них свои законы, у нас – свои, разберемся! Я, знаешь, на фронте Гаагскую конвенцию тоже не очень-то соблюдал! Как они – так и мы! »

ТОНЯ:

«Ой, мальчики, мальчики! Дай-то вам Бог! Себя берегите – у обоих, ведь, внуки уже! Ребята! А может плюнуть на всё это? Гришу ведь не вернешь»

ВИКТОР:

«Нет, ТОНЯ, надо раздавить эту гадину! И сын твой будет знать, что за отца его отомстили! Вот так! И потом – мне терять нечего, он, если меня найдет, по любому - одному из нас не жить! »

САВА:

«Я тоже так считаю. В конце концов, я с этим тоже жить не смогу. Должны мы его достать»

БУФЕТЧИЦА из-за стойки:

«Това-арищи! Будете заказывать еще что-нибудь? Через десять минут закрываемся на обед, поторопитесь! »

САВА:

«Нет-нет, уходим! »

Все встают, идут к выходу.

ЛЕНИНГРАД. ДЕНЬ. ВЛАДИМИРСКАЯ ПЛОЩАДЬ.

Владимирский собор. Звенят колокола. ТОНЯ останавливается, поворачивается в звоннице, крестится. САВА с удивлением смотрит на неё.

САВА:

«ТОНЯ, ты что же, в бога веришь? »

ТОНЯ:

«А как же без него, Лешенька! Я, когда Гришу похоронила, к нему и обратилась. Так и выжила. И ты уверуешь, придет время. Без него – никак. Да, ты, наверное, тоже крещеный! Ты какого года рождения? »

САВА:

«Да я и сам точно не знаю – я ж родителей своих и не помню, в паспорте 1912 написали»

ТОНЯ:

«Ну! Я и говорю – крещеный! Сам подумай, как тогда без крещения? Крест-то был, наверное? »

САВА:

«Да, крестик был, помню. Уже потом в школе снял. Все снимали»

ВИКТОР:

«Я тоже, между прочим, крещеный. И тоже верующий. Вот так»

САВА:

«И когда же это ты верующим стал? Чего-то не припомню я, чтобы ты в церковь ходил! И в школе, вроде, в молитвах не был замечен! »

ВИКТОР:

«Ну, зачем ты так? Просто всегда скрывал это. Да и сейчас особо не выпячиваюсь, вон, ТОНЯ знает. Между прочим и Купа, и Цыган.. да многие! Мы крестики тогда в карманах носили или прятали где-нибудь. Вы же помладше были»

САВА:

«Да-а, дела.. А я и не знал ничего. Ну, не знаю.. Странно как-то все это. Тонь, а ты все там же, в театре? »

ТОНЯ:

«Да, Леша, все там же. А, когда свободна по вечерам – драмкружок веду в школе. И ребята, знаете, какие там способные! Прямо таланты! ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ говорит, что, мол, надо свой театр создавать (смеется): Театр имени Достоевского! Сначала, конечно, «Преступление и наказание», потом «Бесы»! Да-а… ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ, мечтатель наш.. А сейчас, вот, «Двенадцать» Блока хотим ставить. Помнишь, Гога? Ты там, вроде, Иисусом был..? А, вообще, мне с ними хорошо! »

ВИКТОР:

«Да-а, были времена! И кем я только не был – и Иисусом, и уголовником, и лекарем, и пекарем! Теперь вот в сторожа подался! »

ТОНЯ:

«Ну, что, ребятки, пойду я, вечером спектакль. А вы? Кто – куда? Лешка, наверное, всё осматривается, привыкает..? Непросто всё, верно..? Сейчас-то куда? »

ВИКТОР:

«Сначала я его с метрополитеном познакомлю – надо же культурным человеком становиться! Один он боится! Вот до «Технологического» вместе и доедем. Мне, как раз потом в свою сторожку на Митрофаньевское, всё рядом»

САВА:

«Да, ты уж меня довези! А я потом - к Юрке, к сыну. Столько лет не виделись! Ему ведь 25 уже! Семья у него. Внучка подрастает, три года. Так что вот так. Поеду с невесткой знакомиться! »

ТОНЯ:

«Ой, ну да, конечно! Поезжай, дай-то Бог всем вам..! И Люда там? »

САВА:

«К вечеру подъедет. Она же сейчас на работе»

Они прощаются, расходятся в разные стороны.

САВА и ВИКТОР идут к станции метро, подходят к массивным дверям. САВА с удивлением смотрит на крутящиеся «живые двери», быстро проскакивает. Внутри наблюдает, как люди проходят через турникеты. У касс ВИКТОР покупает билеты, отдает билетик САВЕ.

У эскалатора – заминка. САВА долго не может вступить на движущуюся ленту. Наконец, решается. Едет вниз, крепко схватившись за поручень обеими руками. ВИКТОР наблюдает, улыбаясь.

ПОДЗЕМНАЯ СТАНЦИЯ МЕТРО «ВЛАДИМИРСКАЯ»

САВА смотрит по сторонам, осторожно заглядывает вниз у края платформы. Подъезжает поезд. Наконец оба садятся в электричку.

ВАГОН МЕТРО.

ВИКТОР:

«Сейчас будет «Пушкинская». Советую посмотреть – очень красивая станция. И Пушкин там из белого мрамора. Потом твоя – «Технологический институт». А я дальше – до «Балтийской». Наверх поднимешься – спроси у кого-нибудь. Всё просто – прямо от метро тебе по Московскому проспекту до Дома Советов. Это тебе любой покажет! На троллейбусе и доедешь. Я б тебя проводил, но, сам понимаешь – работа! »

САВА:

«Да ладно, чего там! Найду! Слу-ушай. У тебя ещё пара минут есть? Хотел сказать еще кое-чего»

ВИКТОР:

«Конечно есть. Давай, говори. Ты сам-то не опоздаешь? »

САВА:

«Не-е, у меня времени вагон, даже рано еще, сфотографируюсь, погуляю по улицам. Ты соседа, черта этого хромого видел у Якушки? Ну, одноногого, всё на кухне курил! »

ВИКТОР:

«Ну. И что? Фронтовик который, да? С орденом? »

САВА:

«Никакой он, на хрен, не фронтовик! Темный он какой-то! Раскусил я его! »

ВИКТОР:

«Как это – раскусил? Что ты имеешь в виду? А ну, рассказывай! »

САВА:

«Да просто всё, Витя! Решил я его проверить на предмет, так сказать, фронтового времени – где воевал, ну, и так далее. А он мне, что на Втором Белорусском ногу потерял! В 44-oм. Ну, я на дурака и спрашиваю: Курочкина, мол, не встречал, случайно? А он мне с такими глазками непонимающими: нет, говорит, не приходилось…»

ВИКТОР:

«А кто он, этот Курочкин? »

САВА:

«Понимаешь, Витек, до конца 44-го командующим Вторым Белорусским фронтом был генерал армии Курочкин. Сам подумай – если спросить у любого военного, да еще именно с этого войскового соединения про фамилию Курочкин – что-нибудь, да ответят тебе! Так ведь!? А этот колченогий – не встречал, говорит, не знаю, мол, такого. И потом, сам знаешь – фронтовика всегда от гражданского отличишь, ну, какие-то приметы необъяснимые! А у этого – всё другое! понимаешь! Как думаешь – какие? »

ВИКТОР:

«Да ну? Что – правда?! И как ты всё углядел? Что, зонный, что ли? »

САВА:

«Да. Зонный. Уж мы-то с тобою это всегда распознаем. И – не политический»

ВИКТОР:

«Ну-у, дела… Ты, что ж, думаешь, он как-то здесь замешан? Якухе сказать надо! »

САВА:

«Нет. Пока ничего говорить не надо. А то Якуха начнет нервничать, наделает глупостей. И потом – ничего я не думаю, только предположения мои. Но посмотреть за этим фронтовиком – надо! Только вот как? И, знаешь, мне

кажется, очень уж он большой интерес к нашей встрече проявлял! »

ВИКТОР:

«А с чего ты взял? Заметил что-нибудь? »

САВА:

«Понимаешь, мне он сразу как-то не понравился. Я – то в сортир, то – в коридор, ну, вроде, взять что-то, а он всё рядом трется, всё на кухне курит. Сам подумай – ну, живет один, фронтовик, ну кури ты себе в комнате, весна вон, окно открой – и кури! Я, каждый раз, как из комнаты выходить – его встречаю – он уже рядом, на кухню ковыляет. Как будто у двери ошивался. А уж, когда я про Курочкина спросил! – всё понятно стало! »

ВИКТОР:

«Петьке надо сказать – пусть проверит! »

САВА:

«Так я об этом и толкую! Только знаешь.. Петруха сразу подключит своих людей, понимаешь? Милиция, и так далее.. А нам! – именно нам - надо его как-то пропасти! Вот только как?! »

ВИКТОР:

«САВА, у меня же почти целых три дня свободных! Я сутки на складе, потом 2 выходных. Надо у Якушки поселиться временно – он на работу, а я там дуриком прикинусь, пощупаю этого орденоносца! А? Как считаешь? »

САВА:

«А что? Ничего! Только надо придумать сказку какую-нибудь – с чего это ты там жить вдруг станешь? »

ВИКТОР:

«Ну, тут и думать нечего – с женой рассорился! Якушка – холостой, вот к нему и попросился. Как? Нормально? »

САВА:

«А что? Очень даже вполне! Ну, ты молодец! Давай так и сделаем! Только вот Володьке что скажем? Всё, как есть? »

ВИКТОР:

«А я думаю – ничего ему говорить не надо. Для чистоты эксперимента, так сказать. К тому же, я у него как-то раз обитался. Перед войной еще. Да ты должен помнить! МАРИЯ МАРКОВНА с СОНЕЙ тогда в Ярославль к родне ездили, а я со своей поругался, к нему и напросился. Так меня даже и соседи некоторые помнят»

САВА:

«Здорово! А Таня твоя как? Ей-то что сказать? »

ВИКТОР:

«А ничего. Она у меня понятливая! Ну, а если что – можно и напиться вдробадан (смеется) для чистоты эксперимента! Лешка, тебе выходить сейчас! Увидимся! Пока! »

САВА выходит из вагона, осматривается, идет к эскалатору. Уже более уверенно вступает на движущуюся ленту.

НАЗЕМНАЯ СТАНЦИЯ МЕТРО «ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»

САВА выходит на улицу, осматривается. Достает из кармана смятую пачку «Беломора», кидает в урну. Подходит к киоску «ТАБАК», разглядывает выставленную продукцию. Роется в карманах, достает деньги, протягивает в окошко. Рассматривает картонную коробку папирос «Богатыри», неумело открывает, достает папиросу, нюхает, закуривает.

Внезапно перед ним, как из под земли, вырастает щуплая фигурка парнишки лет 10-ти в школьной гимнастерке:

МАЛЬЧИШКА:

«Дядь, дай папироску! »

САВА:

«А не рановато тебе, парень? »

МАЛЬЧИШКА:

«Ну, если мне рановато, то тебе - поздновато! Чего – жалко, да? Сам вон какие дорогие куришь! »

САВА (усмехаясь, разглядывает мальчишку, однако достает коробку, открывает, протягивает):

«Шустрый, однако! Ну, что ж, травись, курилка картонная! А почему не в школе? Сбежал, поди, с уроков? »

МАЛЬЧИШКА ловко выхватывает две папиросы, быстро сует в карман, смотрит на САВУ.

МАЛЬЧИШКА:

«Сам ты.. картонная. Не себе я. Понятно? Может еще пару дашь? Вон ты какие куришь, дороже «Беломора! »

САВА:

«А для кого это ты побираешься? Старшие, что ли, заставляют? Только – правду! Всё равно узнаю! »

МАЛЬЧИШКА:

«Батьке моему. Больной он. Самому не встать. Дядь, дай, пожалуйста, честное слово, не мне! Я и не курю, вовсе! »

САВА протягивает пацану горсть папирос, рассматривает мальчишку.

САВА:

«И все-таки – чего ты не в школе-то? Прогуливаешь? А мать узнает? А отец? Он у тебя, говоришь, больной, а ты уроки прогуливаешь! А мамка где? На работе? »

МАЛЬЧИШКА:

«Нету у меня мамы. Она.. Нет у меня матери. Мы с отцом вдвоем. А он курить, жуть, как хочет, понимаешь?! Боли у него, понимаешь? После ранения. Вот я и пошел настрелять курева ему к вечеру. А в интернате сейчас у

нас все равно две физкультуры. Чего мне там делать? Я и так быстрее всех бегаю! »

САВА:

«Вон оно что! Ну, извини, братишка! Тебя как звать-то? »

МАЛЬЧИШКА (по деловому протягивая руку):

«Лёха я. Будем знакомы»

САВА:

«Ты смотри! И я Лёха. Алексей, то есть. Ну, что ж - будем знакомы, тезка! »

ЛЁХА:

«А ты.. а вы, что, гуляете просто? В гости, наверное, к кому приехали? »

САВА:

«Ну, почему, в гости? Домой я приехал. Из длительной командировки. Давно в Ленинграде не был. А чего ты решил, что «в гости»? »

ЛЁХА (усмехаясь, уверенно):

«Дядь Леш, у меня глаз – алмаз! Я сразу вижу кто да что! Из метро вышли – по сторонам, как деревня какая озираетесь, куда идти, вижу – не знаете, потом, вон, у киоска долго терлись, папиросы выбирали, сначала «Беломора» пачку пустую выбросили, а потом, почему-то, «Богатырей» взяли – сразу понятно, что за командировка такая была…»

САВА (восхищенно):

«Ну, ты даешь! Прямо Шерлок Холмс, ей-богу! Слыхал про такого? »

ЛЁХА:

«А как же! У меня много чего есть про него! Вырасту – сыщиком буду, как папка! Гадов этих ловить! »

САВА:

«Сыщиком, говоришь? Отец, что же, в милиции служит? »

ЛЕХА:

«До войны в милиции. А на фронте разведчиком был. Теперь вот.. лежит, не встает»

САВА (смотрит на ЛЁХУ, соображая):

«Слушай, тезка, может проводишь меня чуть-чуть? Я ведь района этого совсем не знаю. И поговорим заодно. Ты сам-то, где живешь, рядом, наверное? »

ЛЁХА:

«Не то, чтобы рядом, но, в общем, недалеко, знаешь.. знаете, у рынка. Ну, в сторону Дома Советов идти если! Такой большой, с колоннами! Чего, не знаете? »

САВА:

«Да знаю, знаю! Не бывал никогда просто. Но мне как раз туда и надо! Сын у меня там живет с семьей, вот в гости еду. Так как? Проводишь? »

ЛЁХА:

«А что? Пожалуйста! Конечно, дядь Леш! Только.. Можем на троллейбусе, а? Правда, у меня денег нету, я ведь пешком хожу»

САВА:

«Да о чем разговор! Давай веди, Лёха! »

Они переходят Московский проспект, подходят к троллейбусной остановке. Рядом – афишная тумба. С плаката улыбается КОСТЯ с гитарой в руках. Крупными буквами надпись: «Константин Федотов. Русские романсы. Песни наших дней. Лирика военных лет»

САВА (кивает на афишу):

«Знаешь, кто это? »

ЛЁХА:

«Да кто ж его не знает! По радио часто поет. Говорят, раньше вором был.., ну, то есть беспризорником. Теперь вот артистом стал. Красиво поет, мне нравится. В нашей школе учился»

САВА (удивленный останавливается):

«Да ты что?! Так ты со Старо-Петергофского? Ну, то есть – с проспекта Газа! И Витя… и ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ у вас директором? »

ЛЁХА:

«Ну-уу…! И – чего?! »

САВА:

«Так я же тоже эту школу заканчивал! Мы с КОСТЕЙ вместе учились, только он постарше чуток. Ну, дела! Ну, прямо чудеса какие-то! И как это мы с тобой встретились..? »

К остановке подъезжает троллейбус.

ЛЁХА:

«Дядь Леш, наш тролик подходит! Поехали! »

Оба заходят в троллейбус, машина отъезжает.

ЛЕНИНГРАД. ДЕНЬ. БОЛЬШОЙ ДОМ НА ЛИТЕЙНОМ, 4. КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА УВД ЛЕНИНГРАДА.

Здесь заканчивается рабочее совещание начальников райотделов милиции города, командиров подразделений уголовного розыска.

За длинным столом сотрудники милиции, большинство в форме, среди них майор – ПЕТР Белосолнцев. Несколько человек в штатском.

О окна генерал-майор СУХОВ, начальник Управления.

СУХОВ (продолжает):

«.. и последнее. За прошедшие всего лишь две недели в городе произошло три, я подчеркиваю – три! разбойных нападения на квартиры мирных граждан! Под видом сотрудников милиции преступники проникали в квартиры, входили в доверие ничего не подозревающих людей и совершали свои жестокие убийства с применением

холодного оружия! Три трупа! Три убийства за десять дней! Что происходит, товарищи?! Или, мы уже разучились работать? За две недели никаких следов, никаких действий! Как это так? Как это может быть, чтобы ни одной ниточки, ни одной зацепки?! Я требую немедленных результатов! Вы слышите – немедленных! Столько лет уже мирное небо над головой, а граждане боятся открывать дверь незнакомым! Когда это было, я вас спрашиваю?! И это – в Ленинграде!

Всё! Все свободны! Идите, работайте. Майор Белосолнцев, задержитесь! »

ПЕТР ждет, когда все выйдут, подходит к столу начальника.

СУХОВ:

«Ты помнишь дело Некрасова? В 42-ом его дома зарезали. Его тогда закрыли за отсутствием.. ну, не нашли тогда ничего, в общем (раздражаясь), ну, помнишь? нет? »

ПЕТР:

«Конечно, товарищ генерал, как же не помнить! Я на фронт тогда рвался, а мне квартирные кражи подсовывают! Тогда уже война вовсю гремела»

СУХОВ:

«Да-да, было дело! Как, кому и где воевать – это уж без нас решали, приказали – и всё! Будь любезен исполнять! Да ты садись, обсудим кое-что. Понимаешь, Петя, меня оттуда (показывает глазами на потолок) теребить стали: надо, мол, покопать снова дело это «некрасовское». У тебя, я помню, друг твой как-то замешан был там, да? »

ПЕТР:

«Да нет, Федор Иваныч, ну что вы, не замешан он. Просто он в своей квартире встретил человека с паспортом Некрасова, понимаете? А на следующий день его мать и сестру нашли убитыми. В своей комнате. И

подчищено всё, что можно было подчистить – у убитой драгоценности кое-какие водились еще с тех давних времен, вроде, как наследство»

СУХОВ:

«А приятель твой, он кто? Чем занимается? (заметив взгляд ПЕТРА): Да ты не нервничай, не подумай что я что-то там..! Просто знать хочу. Спокойно, майор, спокойно! »

ПЕТР:

«Мы учились вместе с Владимиром ЯКУШКИНЫМ, еще пацанами в 20-х. Он – капитан медицинской службы, хирург, всю войну прошел, даже сам был ранен при бомбежке госпиталя, так что можно сказать – боевой офицер, орденоносец»

СУХОВ:

«Да ну что ты, в самом деле, как девочка! Не горячись! В Туркестане ты был более выдержан, между прочим! »

ПЕТР:

«В Туркестане! Скажете тоже! Уж сколько лет прошло! И, потом, знаете, Федор Иванович, там всё было ясно – враг, вот он, за барханом, в кишлаке в этом спрятался, шашки наголо! и – вперед! А сейчас?! Как крот слепой тыкаюсь, а сам не знаю – куда! »

СУХОВ:

«Ну, ладно, майор, хватит мне песни свои петь: туда! сюда! Работать надо! В общем, поднимай это дело и начинай копать по-новой. Кому-то там наверху Некрасов этот понадобился. Вопросы есть? Вопросов нет! Иди, работай! »

ПЕТР (встает):

«Есть, товарищ генерал! (мнется): Еще один вопрос, разрешите? »

СУХОВ:

«Ну, давай, чего еще там? »

ПЕТР:

«Человек есть один. Алексей Савин. Учились мы вместе. Воевал, награды, служил в разведке, боевой. Мне б

помощника такого, свой человек, все-таки.. и знаем друг друга много лет»

СУХОВ:

«А твои – не свои, что ли? Что-то я не пойму! А где он, этот дружок твой? В армии? Или на гражданке? Что после войны-то делал? »

ПЕТР:

«Товарищи генерал! Федор Иванович! Он только из лагеря, политический, 58-ая. Полностью реабилитирован, восстановлен во всех правах и.. и так далее! »

СУХОВ:

«Не-не-не-неее! Ты что? Никаких указаний еще не было! С меня башку снесут потом! Петенька, дружочек, ну сам подумай – что ты городишь?! Даже не думай! (многозначительно): Пока, во всяком случае. Вот будут на это счет установки – тогда подумаем! А пока – нет. Всё, иди! »

ПЕТР:

«Разрешите идти, товарищ генерал? »

СУХОВ:

«Идите, майор, идите»

Подходит к окну, смотрит вниз. На перекрестке Литейного проспекта и улицы Чайковского стоит постовой, ловко крутит милицейским жезлом. Он останавливает поток автомашин – через широкий проспект переходит группа школьников-пионеров. Все в белых рубашках с красными галстуками.

ЛЕНИНГРАД. ДЕНЬ. ТРОЛЛЕЙБУС.

НА СИДЕНЬЕ ЛЁХА У ОКНА, РЯДОМ САВА.

ЛЁХА (продолжая):

«.. ранило его в спину, в позвоночник, сначала ходил, а потом – все хуже и хуже, боли сильные. Теперь, вот лежит, почти не встает. Больно ему. А мама.. ушла она. Когда папка совсем лежачим стал – она ушла. И меня хотела взять. А я сбежал. К папе»

САВА:

«Да, брат, дела.. И что же? Скучаешь по ней, наверное? Она, что? здесь, в Ленинграде? »

ЛЁХА:

«Нет. Уехала со своим этим.. с хахалем. Не скучаю я. Обидно просто. За папкой кто ухаживать будет? Я его не брошу! »

Троллейбус останавливается на конечной остановке.

САВА с ЛЕХОЙ стоят напротив переулка Решетникова.

ЛЕХА:

«Дядь Леш, вам прямо по Московскому, здесь уже недалеко. А мне – сюда, папка ждет. Дядя Леша, а.. »

ЛЕХА смущенно мнется, явно хочет сказать что-то еще.

САВА:

«Леша, а ты дай-ка мне свой адрес. Я бы зашел как-нибудь. С отцом познакомишь – мы ж воевали, всегда общие темы найдутся. Ты как? Не против? »

ЛЕХА:

«Дядя Леша! Конечно! Я и хотел сказать про это. Решетникова 5, квартира 12, третий этаж, вход со двора. Телефона вот нету. Вы приходите! Отец рад будет! »

САВА:

«Ты, вот что.. – на-ка, возьми, вот, телефон мой, мало ли что.. Может помощь какая потребуется»

САВА роется в карманах, находит карандаш, потом достает «Богатырей», берет себе пару папирос, на коробке пишет телефон, протягивает ЛЕХЕ.

ЛЕХА:

«Спасибо! До свиданья, дядя Леша! »

ЛЕХА бежит через трамвайные пути, на другой стороне проспекта останавливается, машет САВЕ рукой, скрывается за углом. САВА провожает его взглядом.

САВА идет по Московскому проспекту, смотрит по сторонам, ему всё интересно.

Недалеко от Парка Победы замечает вывеску «ФОТОГРАФИЯ». Смотрит на часы, заходит в ателье.

ФОТОАТЕЛЬЕ.

На стенах стандартные портреты-фотографии, фикус у окна, маленький столик. На стене радио, звучит музыка. За кассой вычурно накрашенная женщина-кассир (35-40) листает яркий журнал. На стуле ожидает своей очереди женщина, рядом вертится мальчик лет 5-6, капризничает, дергает мать, ноет:

«Мамм, ну когда мы пойдем..? ну когды мы будем фатаграфиравтса..? ма-амм… ну, маммм…» итп

КАССИРША неприязненно смотрит на него, поджимает губы брезгливо, - пацан ей явно мешает.

САВА подходит к кассе:

«Здравствуйте. Мне бы сфотографироваться на документы»

КАССИРША не спеша откладывает журнал, смотрит на него оценивающе.

КАССИРША:

«Размер какой? »

САВА:

«Ну, я не знаю.. А какой нужен на документы. Ах, да! 3 на 4, наверное! »

КАССИРША (раздраженно):

«Так узнать надо сначала! С уголком? Без? »

САВА:

«Ну, девушка, ну.. с уголком, наверное. Вы покажите, какие есть... образцы... »

КАССИРША:

«Я вам не девушка. А образцы вон на стенке. Смотреть надо! Шесть штук, три на четыре, сорок три рубля двадцать пять копеек. Мелочь ищите, у меня сдачи нет! »

САВА улыбается, достает деньги, расплачивается, забирает квитанцию.

КАССИРША:

«И ничего смешного я не сказала! Только нервы портят! Работать совершенно невозможно! »

САВА садится на стул рядом с тяжелой портьерой, закрывающей вход в павильон.

За портьерой слышен негромкий голос фотографа. САВА начинает прислушиваться. На лице настороженное удивление.

ГОЛОС:

«.. та-ак, хорошо, теперь вот так повернись. Молодец! Еще чуть-чуть левее. Хороший мальчик! Подбородочек повыше. Та-аак... хорошо! Какой ты худенький..! »

САВА вскакивает, отодвигает слегка портьеру, заглядывает внутрь.

Перед фотоаппаратом на штативе, спиной к САВЕ фотограф работает с клиентом.

ФОТОГРАФ:

«.. ну, не надо так зажиматься! Ну-ка улыбнись! Во-оот, хорошо, молодец! Хороший мальчик! »

КАССИРША:

«Гражданин, не мешайте работать! Отойдите оттудова! »

САВА подходит к кассе. Он возбужден и говорит громче, чем обычно:

«Простите, а кто.. а как фамилия фотографа? То есть, я хотел сказать - а как его зовут? »

КАССИРША:

«Гражданин, а вам зачем? Вы еще не фотографировались, а уже жалобы писать, что ли? »

Портьера чуть-чуть отодвигается, из-за неё кто-то смотрит на САВУ.

САВА (спохватываясь):

«Да нет, просто показалось, наверное! Да-да, конечно! Знакомый, вроде, думал! Нет, показалось, извините..! »

Он садится на стул, замирает.

Из-за портьеры выходит мальчик, деловито складывает квитанцию, кладет в карман школьной гимнастерки, выходит из ателье.

Голос из-за портьеры:

«Следующий! »

Женщина с мальчиком идут в мастерскую, САВА, пользуясь этим, заглядывает внутрь – около фотоаппарата стоит молодой парень лет 25-ти (СЕМА), улыбается вошедшим.

САВА задумчиво смотрит на кассиршу, направляется к выходу.

КАССИРША:

«Гражданин, фотографироваться-то будете? Куда вы? »

САВА:

«В другой раз как-нибудь»

САВА выходит на улицу. КАССИРША удивленно смотрит вслед.

КОМНАТА В ФОТОАТЕЛЬЕ.

У окна спиной к нам стоит СЛАЙ.

СЛАЙ:

«Ну, здравствуй Савушка, здравствуй, дружочек мой голубоглазенький! Вот мы с тобой и встретились! »

Он барабанит пальцами по подоконнику. На безымянном пальце правой руки массивный желтый перстень с черным камнем. Не оборачиваясь:

СЛАЙ: «СЕМА! »

В комнату заходит СЕМА.

СЛАЙ: «Иди за ним. Всё понятно? »

СЕМА кивает, уходит.

ЛЕНИНГРАД. ДЕНЬ. МОСКОВСКИЙ ПРОСПЕКТ.

САВА не спеша идет по улице. Остановившись, достает папиросу, прикуривает, кося глазом назад. За ним, метрах в 20-ти – СЕМА, бредет по проспекту, лениво смотрит по сторонам.

Через некоторое время САВА останавливается, «завязывает» шнурок на ботинке – опять взгляд назад – тот же парень сзади.

КОМНАТА В ФОТОФТЕЛЬЕ.

СЛАЙ: «НИНКА! »

В комнату вбегает НИНКА (кассирша). Смотрит вопросительно.