Глава XXI. УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ?

Глава XXI

УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ?

Вы с ума сошли! — пронзительно закричала я. — Есть у меня брат! Есть! Вы совсем ничего не соображаете!

Отец крепче сжал мое плечо.

— Даниэлла, успокойся, — строго сказал он. — Пойдем в дом и спокойно обо всем поговорим.

Мама вздохнула.

— Мы с отцом очень устали с дороги.

— Но ведь Питер!.. — не унималась я. — Он сейчас в подвале. И мы не можем оставить его там.

Мама снова вздохнула.

— Я ведь говорила, что нам не следует оставлять девочку одну, — обратилась она к отцу.

Отец смотрел мне в глаза. Он покачал головой.

— Даниэлла, когда ты была маленькая, у тебя всегда было множество придуманных друзей. Но ведь теперь тебе пятнадцать лет.

Я вырвалась из его рук.

— Я не придумала Питера! — крикнула я. — Не придумала! Он мой брат! Он ваш сын!

Мама опустила веки и закрыла уши ладонями.

— Пожалуйста, перестань. У меня и так голова раскалывается.

— Неужели нельзя зайти в дом и спокойно обо всем поговорить? — взмолился отец. — Мы посидим, выпьем чаю и...

— Как я могу быть спокойной? — взвыла я. — Питер попал в страшную беду — а вы даже не помните про него. Про вашего собственного сына! Вашего сына, понимаете!

Я схватила отца за руку и потащила в дом.

— Давай спустимся в подвал. Я покажу тебе. Отец обнял меня за плечи рукой.

— Все будет в порядке, Даниэлла, — ласково произнес он. Я заметила, как он переглянулся с мамой. — А подвал ты покажешь нам потом, попозже. Договорились?

Он приложил ладонь к моему лбу.

— Хмм. По-моему, лоб горячий. Вероятно, у тебя температура. Тогда все ясно...

— НЕТ! — закричала я. — Я не больна! И не сошла с ума! Вы должны вспомнить Питера. Вы должны!

Они отвели меня в дом, проводили в мою комнату и силком поставили мне градусник. Температура оказалась нормальная.

Однако они настаивали, чтобы я легла в постель. Отец пошел вниз, чтобы позвонить доктору Россу.

Мама все время прокашливалась, потирала руки, нервно теребила пальцы, громко вздыхала. И смотрела на меня так, словно я была инопланетянкой из другой галактики.

Я натянула пижаму и села на край кровати.

— Я знаю, что здесь происходит, — сказала я. — Питер реальный мальчик, ваш собственный сын. Но вы забыли его. Потому что этот дом называется «Забудь Меня».

Мама посмотрела на меня прищуренными глазами.

— Что ты сказала? Как называется наш дом?

— «Забудь Меня», — повторила я. — Сюда приходил мужчина. Он сказал мне...

— Здесь кто-то побывал? — перебила меня мама. Я кивнула.

— И он рассказал мне, что это может произойти. Мама вздохнула в сотый раз.

— Ничего не понимаю. Сюда приходил чужой человек? И он сказал, что у тебя есть брат? Внушил тебе такую мысль?

— Мне никто ничего не внушал! — воскликнула я. А потом я потеряла над собой контроль. Я вскочила на ноги, схватила маму за плечи и принялась трясти. — Выслушай меня! Выслушай меня! Ты должна меня выслушать!

Мамины глаза наполнились страхом.

— Даниэлла, перестань! Отпусти меня! — взмолилась она.

Я услышала шаги. В мою спальню ворвался отец. Он издал удивленный крик и оторвал меня от мамы. А потом обнял меня за талию и решительно посадил на кровать.

— Присядь, дочка, — приказал он. — Присядь и глубоко подыши. Может, тебе лучше лечь в больницу?

— Она... она набросилась на меня! — простонала мама, потирая плечи. — Как дикий зверь.

— Доктор Росс заедет к нам завтра, — сообщил мне отец. Он стоял между мамой и мной, тяжело дыша. Я видела, как он напрягся и приготовился защищать маму от моих новых нападок.

— Она просто обезумела, — сказала мама, качая головой. Из ее глаз текли слезы.

— Я... я виновата. Прости! — пробормотала я. — Я вовсе не хотела причинить тебе боль. Просто я... — Мой голос оборвался.

Они не собираются меня слушать, сообразила я. И уж тем более они никогда не поверят моим словам.

Они считают, что я сошла с ума или что-то в этом роде.

Они действительно не помнят Питера. Что мне делать?

Придется ждать, решила я. Придется ждать, пока они придут в себя. Тогда я спокойно сяду с ними и все объясню. И про дом. И про то, что рассказал мне про него репортер.

Я сгорбившись сидела на краешке своей кровати, сцепив руки на коленях. Волосы упали мне на лицо, но я даже не пыталась отбросить их назад.

— Прости, мама, — повторила я. — Прости. Я вела себя как сумасшедшая. Но нам действительно нужно поговорить. Про Питера и про этот дом.

Мама с папой снова переглянулись.

— Конечно, конечно, мы поговорим, — сказал папа с явной неохотой. — Мы поговорим обо всем. Ну да, переезд, волнения, новая обстановка... Это бывает.

Мне хотелось с ним поспорить, но я прикусила язык.

Мама вытерла ладонями свои залитые слезами щеки. Внезапно она показалась мне такой уставшей, такой постаревшей.

— Давай-ка обсудим все утром, — сказала она, прижимая пальцы к вискам. — Когда мы все успокоимся и отдохнем, а у меня пройдет эта невыносимая головная боль.

— Хорошо, — согласилась я.

— Да, это будет самое первое, что мы сделаем утром, — добавил отец, охотно кивая. — Я уверен, что, хорошенько выспавшись, ты будешь себя чувствовать гораздо лучше.

Нет, не буду! Вотчто мне хотелось сказать. Но вместо этого я пробормотала:

— Ладно. Договорились.

Мама направилась к двери, но потом задержалась на пороге и посмотрела на меня. На ее лице появилась неестественная, вымученная улыбка.

— Знаешь что? — сказала она. — Я приготовлю на завтрак твои любимые оладьи с черникой. Как тебе нравится такая перспектива?

— Чудесно, — ответила я.

— Вот и договорились! — с наигранным оптимизмом подхватил отец. — Оладьи с черникой на завтрак. А еще у нас будет длинный и приятный разговор.

Папа положил руку на мамино плечо, и они поспешно вышли из моей спальни. Я заметила, что они сделали это с огромным облегчением.

Я знала, что, спускаясь вниз по лестнице, они говорят обо мне. Что со мной что-то стряслось.

Я поговорю с ними утром и отведу их в подвал, решила я. И сделаю все, чтобы убедить их, что Питер существует. А потом все вместе мы спасем моего бедного брата — где бы он ни находился.

Я громко зевнула. Все напряжение, все тревоги, весь ужас — как они утомили меня! Я почувствовала себя такой уставшей, вымотанной, что мне вдруг показалось, будто я вешу целую тонну. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Даже не могла открыть глаза.

— Это надо сделать с самого утра! — пробормотала я себе под нос. — С самого утра...

И я забылась тяжелым сном без всяких сновидений.

* * *

Меня разбудил яркий солнечный свет, лившийся в мое окно. Я заморгала, приходя в себя. Попробовала сесть и застонала. Все тело по-прежнему словно налилось свинцом. И я совсем не отдохнула за эту ночь.

Что меня так тревожило все последние дни?

Я оглядела свою спальню, щурясь от яркого света.

Вчера меня тоже что-то огорчило. Но что?

Что это было? Что меня так тревожило?

Я никак не могла припомнить.