Юстина Южная 16 страница

Как же давно она не выходила на охоту. А все темный маг. Надеялась на что-то, ждала, обуздывала себя ради него. Хватит! Пора ей хорошенько позабавиться. Суккуба вскочила с кровати, подцепила свой плащ и направилась к выходу, легонько виляя бедрами.

Весеннее солнце заставляло жмуриться. Мара шла по вымощенной камнем улочке, поглядывая по сторонам. Лавочники, праздные студиозусы и случайные прохожие отвечали ей заинтересованными подмигиваниями и свистом, но девушка не задерживалась. Объект для развлечения нужно выбирать с умом: не хотелось бы нарваться на его пытливых и достаточно состоятельных для того, чтобы обратиться к магу, родственников.

Кварталы становились все скромнее, дорожки все эже. У порога трактира – небогатого, но вполне пристойного – суккуба остановилась, накинула на свои приметные вишневые волосы капюшон, шагнула внутрь. Десяток мужчин по углам и парочка женщин – то, что надо. Посидим, подождем, что нам вынесет мутная волна эля.

Годный клиент нашелся быстро. Понаблюдав за краснолицым полноватым мужичком в расстегнутой накидке, девушка ухватила со стола кружку и двинулась к нему. Судя по виду – не богат, не женат, склонен к апоплексическому удару. Идеальный вариант.

– Удивительно, почему такой симпатичный мужчина до сих пор сидит один? – промурлыкала девушка, словно невзначай касаясь тонкими пальчиками грубой ладони лютецианского трудяги.

Тот вскинулся, на лице расплылась довольная улыбка.

– Да вот, недолго я один сидел, – произнес он, подбоченившись.

Мара смущенно заморгала.

…Утерев испачканные кровью губы, девушка похлопала мужичка по щеке и поднялась.

– Ты, верно, никогда не был так счастлив, как сегодня, мой апельсиновый, – покачала она головой. – Жаль, что счастье столь переменчиво.

Вздохнула.

Насыщение пришло, но желанной отрады, увы, не доставило. Суккуба с досадой пнула ветхий сундук, стоявший у стены. Неужели она теперь все время будет думать об этом кареглазом изменнике? Он мешает ей получать удовольствие!

Дольше в комнатке оставаться не хотелось. Поживиться здесь нечем, а убогая обстановка радужному настроению не способствовала. Одевшись, Мара нырнула за дверь и сбежала вниз по лестнице. Уже на улице ее настигли глашатайские вопли, раздававшиеся на соседней улице:

– …беспримерную храбрость выказывают отважные галлы и их союзники. Наши доблестные войска продолжают теснить отступающего противника. Алемания скоро будет полностью очищена от вероломных захватчиков и их приспешников.

Мара криво ухмыльнулась. Значит, со дня на день этот сушеный мухомор, мэтр ди Альберто, пошлет сообщение эльфийке. Как все это не вовремя.

Она набросила капюшон и заскользила вдоль стен и проулков древнего города.

Пальцы коснулись плеча Финеаса. Сначала аккуратно, стараясь не тревожить сверх необходимого, потом сильнее, а затем и вовсе принялись трясти мага безо всяких церемоний. Финеас вздрогнул, одной ладонью хватаясь за руку, посмевшую нарушить его покой, второй за кинжал на поясе – и очнулся.

– Ну наконец-то! Я думал, ты до Рагнарека дрыхнуть собираешься.

– Идрис… скотина ты этакая, я за прошлые сутки часа два спал.

Маг потянулся, спуская ноги с дивана, на котором минут сорок назад прикорнул как был, в одежде и при оружии.

– Я три! – гордо сообщил варяг. – Но это не повод. Вставай. Эльфы пришли.

Финеас поднял на него взгляд, мгновенно переставший быть сонным.

– Что?

– Что слышал. Добралась до нас помощь все-таки. Они на кораблях поднялись вверх по Рейну, а оттуда двигались пешим маршем.

– Ясно. – Маг уже натягивал сапоги. – Где их разместили?

– Нигде, они собственный лагерь разбивают, почти у самых ворот. Их предводитель вроде тебя знает, спрашивал по крайней мере.

– Что ж, лучше поздно, чем… Идем.

Он вскочил, оправляя сорочку и пристегивая ножны меча. Идрис вдруг замялся, опустил глаза, рассматривая ничем не примечательные диванные ножки.

– Это… с ними Исилвен, – сказал он тихо.

Прочитать что-либо по лицу Финеаса было невозможно, только замерли на миг руки, сражающиеся с непослушными завязками колета.

– Хорошо, – отозвался маг.

Название городишки, который они заняли позавчера, успело выветриться из памяти. Два месяца кряду объединенная армия галльских и германских племен, единожды начав, не прекращала шествия по княжествам, захваченным войсками Хессанора. Не всегда это шествие было победоносным, и платили за него суровыми жертвами, но селение за селением области переходили под власть прежних правителей.

Прислали свои полки островитяне-бритты, Мезия собралась с силами и вступила в битву на юге. Ахейцы переплыли море, высадившись на землях Генуи и Рима. Несмотря на то что побуждения мореплавателей несли корыстный оттенок – италийские города издавна славились богатством, – даже это было лучше чудовищных ратей завоевателей. А с востока медленно, но верно надвигались дружины русичей.

Власть Хаоса, хоть и выстроенная на магии и страхе, не смогла закрепиться. Рушились наспех возведенные оборонные валы и форты, разбегались люди, едва почуяв ослабление заклятий подчинения. Но большинство гибло. Брошенные в бой против своих же освободителей, заморенные непосильной работой на благо служителей Хаоса, убитые за то, что посмели бороться против нового миропорядка. Да, местные князья и царьки не были сделаны из меда и патоки, однако узурпаторы оказались в десять, в двадцать раз хуже.

Конец апреля галльское войско встречало в Баварии. Солнце то накаляло доспехи так, что в них становилось невозможно дышать, то пряталось за чередой грозовых ливней, и тогда на очередном марше приходилось брести по колено в липкой грязи. Ратники устали. И после взятия очередной крепости военачальники скомандовали отдых.

Идрис и Финеас объявились в расположении полков лишь неделю назад. Армия приближалась к Богемии, а там, судя по донесениям, скрывался тот, кто был им нужен, – черный колдун. Но в недавнем штурме городишки поучаствовать довелось обоим. Вчера же в лагерь прибыл мэтр ди Альберто и увязавшаяся за ним Мара.

Островерхие шатры Перворожденных Финеас увидел, едва ступив за разбитые вдребезги ворота. Правильный полукруг располагался обособленно от палаток галлов, в довершение эльфы обнесли его невысоким заграждением из воткнутых в землю древесных кольев и натянутой между ними веревки. И веревка, и колья, разумеется, были непростыми, в чем Финеас убедился, подойдя ближе. Тончайшие магические эманации пронизывали их, обещая незваным гостям не слишком теплый прием.

Эльфа в буро-зеленом килте, стоящего у центрального шатра, маг, присмотревшись, узнал. Лимдур – один из военачальников Валакара. А вот и второй знакомец! Золотоволосый Перворожденный выскочил откуда-то сбоку и теперь улыбался, протягивая ему руку, снова, как полгода назад, собираясь провести мастера Юрато сквозь ограждающую волшбу.

– Малдор!

– Саэса оментиен лле, темный маг.

– И как тебя только Валакар отпустил?

– Да я сам напросился, – пожал плечами эльф. – Не люблю долго на одном месте сидеть.

Маг бросил взгляд окрест, уповая заметить еще одно лицо. Но его, точнее ее, нигде не было. Финеаса ввели в просторный шатер и предложили небольшое походное кресло. Спустя несколько минут вокруг собралось пятеро эльфов во главе с Лимдуром.

– Значит, лорд Валакар передумал? – спросил маг после обмена краткими приветственными репликами.

Лимдур остался невозмутим.

– Вскоре после твоего ухода из Алдеона, мастер Финеас, орки достигли берегов Ская и осадили город. Они не смогли прорваться сквозь защиту, но, как выяснилось, этого и не требовалось. Все, что им было нужно, – связать нас обороной, чтобы держать подальше от происходящего на континенте. Этот приказ они получили непосредственно от Зафира – он побывал у них почти сразу, как очутился на Альтерре. Так стало ясно, что угроза, исходящая от черного колдуна, гораздо значительней, чем мы надеялись. Мы прорвали кольцо осады, разгромили орков и с помощью скоттишских кланов загнали их обратно в горы. Думаю, они уже не оправятся от удара. А затем лорд Валакар повелел собрать воинов для похода на континент. Но не жди армии, темный маг, у нас ее нет. Пришли все, кто смог, один отряд.

Финеас чуть поклонился.

– Я благодарен вашему правителю. Сколько же вас здесь?

– Около сотни витязей.

– Не много, – задумчиво потер подбородок маг. – Но если каждый из ваших стоит нескольких смертных…

– Нас было столько же, когда Зафир нагрянул сюда первый раз. В том сражении эльфам и людским магам, объединившись, удалось его изгнать. Правда, тогда с нами шли в поход двое братьев, обладавшие особой волшбой.

Лимдур замолчал, взор его окутался легкой дымкой, нырнул куда-то в глубины воспоминаний.

– Сейчас их тут нет?

– В тот день оба они погибли от руки черного мага.

– Что ж, надеюсь, у вас найдется, что противопоставить ему сейчас, – пробормотал Финеас, погружаясь в собственные мысли.

Иржи объявился неожиданно. Не сам, конечно, – послание от него. Из-за этого-то послания они все и сорвались, кинувшись на передовую к галлам. Зафир в Богемии – писал Иржи. А вместе с ним туда пришла смерть. Старый алтарь под Прагой раззявил свою пасть и жадно поглощал души, неважно – человеческие, гномьи или еще чьи-нибудь. Дарнар и Юргнорд входили в силу. Несколько землетрясений прокатилось по Моравии, пока еще слабых, неразрушительных, но с каждым днем колдуны Брандея обретали все большее могущество. Кто знает, сколько времени осталось у Альтерры? Да и себя Зафир не обделял, шаг за шагом восстанавливая потраченные ресурсы.

Пробраться в захваченную Прагу, как недавно они проникли в моравский храм, было невозможно. Область до последней пяди принадлежала хаоситу и его слугам. Все дороги охранялись, все города и деревеньки патрулировались. И столь мощных свитков перемещения у серых чародеев, увы, не имелось. Хотя даже если бы имелись, что это могло дать в забитой солдатами Хаоса Богемии, не говоря уж о ее столице? Теперь Зафир был окружен магами и ратниками, и не жалкой горсткой, как в Моравии, а полноценными войсками. Единственный путь – идти вперед вместе с галлами и германцами, дожимая захватчиков и заставляя черного колдуна принять бой. Где и когда произойдет этот бой, неясно, и потому нужно использовать отпущенное им время для хорошей подготовки.

Эльфам лучше в местные потасовки не вмешиваться, хранить себя для основного сражения. Сам темный маг, впрочем, тоже не собирался лезть на рожон раньше срока. С позавчерашним штурмом просто так получилось…

Все это Финеас изложил Перворожденным и замолчал, ожидая их вердикта. Лимдур коротко кивнул, обещая подумать и позже присоединиться к обсуждению планов. Поколебавшись, маг все-таки задал вопрос:

– Мне сказали, с вами Исилвен. Она здесь?

– Здесь, – отозвался Малдор. – Ушла незадолго до твоего прихода, но, уверен, скоро вернется. Если хочешь, подожди ее.

Финеас покачал головой:

– Спасибо, лучше я поищу сам.

Он покинул эльфийский шатер, выходя на воздух. Кажется, опять надвигалась гроза – с севера натянуло сизых туч и вдали уже слышались раскаты грома. Это неплохо – дождь затушит дотлевающие на окраинах дома, сгоревшие во время боя. Бедная земля, сколько всего ей довелось пережить за какие-то полгода…

Маг пробирался по улицам, надеясь застать мэтра Лидио в выделенной ему комнатке отвоеванного у хаоситских приспешников дома. Быть может, Исилвен там? Пейзажи вокруг отличались изрядной разрухой. Огонь, волшба и сражающиеся люди нанесли баварским хозяйствам немалый урон. Жителям еще долго приходить в себя после двойного нашествия: возвращаться из изгнания, отстраиваться, засевать поля.

Галлы, вопреки известным прибауткам об их лени, развили бурную деятельность. Разбирали обозы, готовили еду, кормили подбежавших к ним городских ребятишек, помогали раненым, допрашивали пленных, кого-то казнили…

У мэтра эльфийки не оказалось. И снова – была, ушла только что. Финеас смирился. Выйдя наружу, направился к зданию, где разместился капитан галльского войска. Тот просил заглянуть, потолковать, как он выразился, о «чародейских штучках». Едва темный маг пересек центральную площадь городка, оглушительный грохот сотряс небо и на землю опрокинули бездонную бочку с водой. Послышались возгласы и ругань – ливень разгонял людей, заставляя их нырять в укрытия. Финеас шагнул под чудом уцелевший деревянный навес в расчете переждать первый, самый яростный удар стихии. И в это мгновение увидел.

Она никуда не бежала. Стояла на самом краю площади, водяные струи стекали по высокому лбу, проскальзывали меж подставленных дождю пальцев, окружали ее плечи тонкой завесой брызг. Она ловила капли ладонями и выплескивала их, возвращая отнятую на миг свободу. Финеас вышел из-под навеса.

– Только не простудись. Лечить насморки у эльфов мне еще не доводилось.

Исилвен обернулась. На губах крошечной звездочкой вспыхнула улыбка. Девушка подалась в его сторону – инстинктивно, неосознанно… но движение прервалось на вздохе. Улыбка потускнела, теряя свет, отдернулась потянувшаяся к магу рука.

– Здравствуй, Финеас.

Тот, в свою очередь, наклонил голову, взгляд уперся в текущие по площадным камням ручьи. Ну а на что ты надеялся, темный маг? Раньше надо было думать.

– Может, все-таки лучше под крышу? – Он кивнул на козырек здания. – Иначе кто-то из нас сегодня точно заболеет.

– Иди, конечно. Я возвращусь к своим братьям, в лагерь. Вечером увидимся, мэтр Лидио сказал, что совет назначен на восемь.

Она снова улыбнулась, на этот раз ровно, без эмоций, и направилась в сторону ворот.

За шиворот магу текли прохладные капли, бежали весело по спине, рубашка пропиталась влагой насквозь. Шаг за шагом эльфийка растворялась в пелене дождя, а где-то внутри Финеаса закручивалась невидимая спираль ни на что не похожей тоски. Он предпочел бы удар мечом. Или еще одну схватку с Зафиром… Наверное, пора завязывать с совершением глупостей.

А и правда пора.

– Исилвен… подожди.

Девушка оглянулась. Стремительней, чем можно было надеяться. Словно одновременно и хотела этого, и боялась. Финеас подошел к ней, оказавшись лицом к лицу.

– Мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Пожалуйста.

Искорка удивления в глазах… Эльфийка кивнула.

– Хорошо.

– Пойдешь со мной?

И опять короткий кивок.

В безмолвии миновали площадь. Ливень все не прекращался, пошли быстрее. И еще быстрее. А затем Финеас взял девушку за руку, и последние ярды до серокаменного здания, в котором вчера разместили их компанию, они преодолели уже бегом.

На пороге комнаты Исилвен осторожно высвободила пальцы из ладони мага. Внутри было не холодно, однако Финеас взял несколько поленьев из чугунной стойки возле очага и затопил камин.

– Садись к огню, – предложил он, указывая на маленькое, уютное кресло с резной спинкой.

Девушка не отозвалась, стояла, будто не слыша, смотрела на разгорающееся пламя. Тогда он стянул с дивана свое покрывало и укутал им плечи Исилвен.

– Садись.

Заставив себя разжать руки, отступил. Подвинул к камину второе кресло, достал из ближайшего шкафчика бутыль и, плеснув ее содержимое в бокал из толстого, неровного стекла, протянул эльфийке.

– Вино, довольно сносное. Ничего другого тут, к сожалению, нет.

Исилвен приняла бокал и наконец опустилась в кресло. Финеас сел рядом, взъерошил пальцами начавшие подсыхать волосы.

– Что на Эрине? Беленус никого еще не прикончил из-за своей бесценной Тристы?

Уголки губ эльфийки невольно приподнялись. Она взглянула на мага… почти как раньше, тепло, с мягкой лукавинкой в синеве глаз.

– Пока нет, хотя и пытался. Но ссоры между фейри – обычное дело, и как-то они их улаживают, раз до сих пор не лишили друг друга жизни.

– А твой серый зверь?

– Синдэ уже в лесу. Но он знает мой дом и иногда прибегает навестить. Как тут у вас? Мэтр Лидио рассказал о богемском алтаре. Мы… идем туда?

Финеас налил вина и себе. Ответил задумчиво:

– Там теперь место средоточия Зафировых сил. Он оттуда не уйдет. Значит, нам нужно прорываться к нему. И мы должны успеть до того, как его моравские дружки вылезут из-под земли. Боюсь, с тремя хаоситами нам не совладать. Если только не призвать на помощь каких-нибудь богов… Но что-то они не спешат вмешиваться, как я погляжу. Хотя молитвы к ним несутся со всех уголков света.

– Стало быть, Прага.

Исилвен как будто согрелась, щеки порозовели, покрывало тихонько сползло с плеч. Отставив бокал с вином, она вытащила из прически несколько шпилек и выпустила на волю опалово-черные пряди, все еще влажные после дождя. Встряхнула головой и замерла, не донеся руку до виска.

– Это ничего, что я здесь? – вдруг спросила она. – Наверное, мне не нужно было. Да еще в таком виде…

– Я сам тебя позвал, – ответил Финеас с легким недоумением. – Кому ты можешь помешать?

Каждое произнесенное ею слово звучало слабее и глуше предыдущего:

– Может быть… я подумала… Мара…

Финеас не отвел взгляда. Нельзя. Только не сейчас. Правда, очень захотелось взять стоящую у камина бутылку и расколотить ее о собственную голову, но с этим порывом он справился, сочтя не вполне уместным. Голос прозвучал чуть резче, чем следовало бы:

– Маре здесь делать нечего. С самого начала было нечего. У нее слишком богатое воображение и слишком несоразмерные аппетиты. Мне жаль, что я не остановил ее вовремя там, в Лютеции… еще осенью. Ей не стоило идти с нами.

Исилвен повернулась к огню, вновь пригубила вино. Пальцы сжимали бокал так сильно, будто в нем плескалась ее душа – прозрачная, ясная, волнующаяся.

– В Богемию наверняка стянуты лучшие войска Зафира, – сказала она. – Нам придется трудно.

– Чуть более чем невозможно, – невесело усмехнулся маг. – Как всегда.

– Мы чувствуем тот алтарь.

– Вы?

– Все эльфы. Там ужас, боль и скорбь. Столько, сколько не было раньше нигде на земле. Наши видения мучительны, полны страшных знамений. Если Зафира не сдержать…

Она умолкла на полуслове.

– Исилвен, – Финеас поднялся, складывая руки на груди и вставая лицом к огню. – Этот алтарь… Ты должна кое-что обо мне узнать. Я никогда никому этого не рассказывал, но тебе – обязан.

Эльфийка вскинула глаза. В синеве метались отраженные пламенные языки.

– Однажды я убил Перворожденного.

* * *

Финеас целится из рогатки в рыбу. Просто так, ему интересно, попадет, не попадет. Камешек срывается с кожетка и плюхается в реку. Мальчишка с досадой морщится. Опять недолет! Он оглядывается по сторонам, видит у самого берега высокое дерево с ветвями, нависающими над водой. Ага, вот то, что надо! Засунув рогатку за шнурок, который у него вместо пояса, лезет наверх. Неожиданно ловко для своего возраста проходит по ветке, устраивается почти на самом ее краю. Теперь рыбу видно гораздо лучше. Он тщательно выцеливает, от напряжения прикусив кончик языка, и спускает тетиву. Есть! Рыбкина спина обиженно плескает и скрывается в глубине, проигравшая и поверженная. На радостях мальчишка разжимает коленки и летит вверх тормашками вслед за ней. Прямо в холодную осеннюю воду.

– Финеас!

Мать, возвращающаяся от бабки Анэжки, всплескивает руками и бежит к речке. Но мальчишка выбирается на берег сам, радостный и вымокший до нитки. Потирает ушибленный затылок.

– Ах ты, горе мое горькое, – Эльза обнимает сына. – Просила же потерпеть до вечера. Где я тебе новую рубаху достану? А штаны? Вот посмотрит на тебя мэтр Сидониус и откажется брать в ученики такого замарашку.

– Ну и не надо, – бормочет мальчишка. – Я все равно к нему не хочу. Я хочу остаться здесь, с тобой. Почему мне нельзя?

Эльза вздыхает, разлохмачивает темные мокрые вихры.

– Мы ведь уже обо всем договорились, родной. В этом году у нас совсем нет запасов, так что зиму нам не пережить. Мне придется уехать на восток, поискать работу там. А тебе давно пора учиться не моему ремеслу, а чему-то посерьезнее. Ты у меня умный мальчик и очень-очень талантливый. Ты станешь настоящим магом, а вовсе не простым деревенским целителем, как твоя мама.

Финеас смотрит исподлобья, но кивает. Он знает, что должен помочь маме. Даже если его помощь заключается лишь в том, чтобы отправиться в соседний город и стать учеником мага. Сейчас трудные времена, а он, в конце концов, мужчина.

– Вот был бы с нами отец, тебе бы не пришлось меня отсылать. Он бы сам меня всему научил, – произносит мальчишка хмуро.

– Да, – эхом отзывается Эльза. – Твой отец был очень хорошим чародеем. Жаль только, человеком беспутным, – вполголоса прибавляет она. – А теперь, ну-ка, до дома бегом, чтобы не простудиться!

В хижине она кое-как приводит сына в порядок. Их домик стар, ветх и малопригоден для житья. Тем не менее они провели здесь целых шесть лет, с того самого дня, когда Эльза, больная, на сносях, добрела до околицы крохотного селения и упала наземь, не в силах двигаться дальше. Тогда ее пригрела у себя бабка Анэжка, но бабкино семейство было слишком велико, и, едва Эльза очухалась и разродилась, ее отправили в развалюшку на окраине. Через год женщине удалось кое-как починить крышу, заделать стены и обзавестись каким-никаким хозяйством. Она бралась за любую работу, не забывала и целительства. Надо было – бегала в соседние деревни, оставляя сына на бабку Анэжку, а то и вовсе одного. С ранних лет ее мальчишка привык отвечать за себя сам. И сейчас ему предстоит сделать следующий шаг.

Стук возвещает, что важный гость прибыл. Эльза срывается с места и торопится открыть дверь. Сначала порог переступает трость, длинная, с тяжелым железным набалдашником. За тростью появляется сам мэтр Сидониус Ружек; его рот брезгливо кривится, мохнатые брови шевелятся, как два больших шмеля. Он оглядывает домишко со смесью надменности и презрения. Хотя Эльза убиралась весь день: на полу ни пылинки, и печка выскоблена до белизны. Наконец его взгляд падает на Финеаса.

– Так, так, – произносит он. – Это, значит, тот мальчик?

– Да, мэтр Ружек, – отзывается мать.

Чародей морщится, плотнее запахивает тонкий плащ мышастого цвета.

– Малолеток еще. Не знаю, не знаю, справится ли?

– Вы не смотрите, что мал, он уже много умеет, – поспешно заверяет Эльза.

– Хм… что ж, посмотрим. Ну, птенец, покажи, на что ты годен, – велит мэтр.

Финеасу он не нравится. Финеасу он сильно не нравится. Но ради матери мальчишка опускает все слова, которые ему только что пришли в голову, поднимает руки и шепчет накрепко заученные фразы.

В ладони вспыхивает лепесток огня, кружится сияющей змейкой и превращается в шар. Мальчишка открывает дверь и бросает шар в небольшой дубок, растущий у калитки. Дерево пронизывают сотни нитей текучего пламени, оно кренится и падает на землю. Эльза пугливо прижимает руки к груди. Дерево-то зачем? Специально же для этого вчера во двор камень притащила.

Чародей снова хмыкает.

– Что еще? – говорит он.

Финеас сосредотачивается, по-особому складывает пальцы, с них срывается легчайшая снежная пелена. Летит к дымящемуся стволу, гасит пытающийся разгореться огонь. Мэтр Сидониус постукивает тростью по ноге.

– Это все?

– Исцелять немного могу, – отвечает мальчишка, сумрачно откидывая назад мешающиеся пряди. – Мама учила.

– А гонору-то, гонору, – качает головой чародей.

Задумывается. Эльза держит сына за руку, смущенно комкает передник.

– Ладно, пойдешь со мной, – заключает мэтр. – Но если не будешь исполнять все, что я тебе прикажу, в тот же день окажешься на улице. А подохнешь там с голоду – не моя забота. Понял?

Финеас молчит.

– Понял, я тебя спрашиваю?

– Да. – Мальчишка опускает глаза, пряча их от колдуна. Не надо мэтру Сидониусу видеть, какие мысли на самом деле бродят в голове его будущего ученика.

Шших, шших… метла из веток и древесного лыка двигается еле-еле. Дом у мэтра Ружека не такой уж большой, четыре комнаты да кухня, но Финеасу всего восемь, и сегодня с утра он уже сбегал на рынок за едой, натаскал колодезную воду для омовения учителя, долго-долго тренировался, выполняя его вчерашнее задание, почистил на кухне котлы и разложил на просушку доски для нового хлева. Солнце клонится к закату. Мэтр сказал, что ожидает гостей и дом должен сверкать. Шших… метла выпадает из пальцев, мальчишка клюет носом, но тут же встряхивается. Прикорнуть хоть на чуть-чуть. Может, ничего страшного, если этот угол останется недометенным? Всего один уголок, его почти и не видно. Мальчишка садится прямо на пол, прислоняется спиной к стене. Он вот совсем капельку…

Шаги почему-то раздаются слишком близко. Финеас открывает глаза, вскакивает, но поздно. Мэтр Сидониус и два его гостя застают мальчика с метлой в руках и неубранной горкой пыли у порога.

– Проходите на второй этаж, господа, я скоро буду, – произносит мэтр, указывая на лестницу, а сам буравит взглядом своего ученика.

Когда они скрываются наверху, он с размаху бьет Финеаса тростью. Мальчишка падает, не в силах устоять на ногах, и получает второй удар, по спине.

– Ленивая тварь, – шипит учитель. – Продрых целый день, опозорил меня перед уважаемыми людьми. Я еще подумаю над твоим наказанием, но вот это ты точно не получишь. – Он достает из кармана сложенное квадратиком письмо и потрясает им перед носом мальчика. – Твоя мать прислала.

До сего мгновения Финеас молча слушает мэтра, но при виде маленького желтоватого конверта вздрагивает, кидает на учителя отчаянный взгляд. Взгляд не остается незамеченным.

– Да-да, она тебе написала. И если бы ты не был неблагодарным бездельником, мог бы ее записку прочитать. Но раз предпочитаешь корчить из себя строптивца…

Мэтр проходит на кухню к разожженному очагу и бросает письмо в огонь.

– Нет!

Мальчишка кидается вперед, лезет в печь обеими руками. За шиворот ему цепляется трость, безжалостно оттаскивая прочь от очага; желтый конверт чернеет и сгорает без остатка.

– Закончи уборку и подумай над своим поведением, – цедит мэтр, поднимаясь по лестнице.

Финеас стоит на кухне, губы кривятся, и он прикусывает костяшки кулаков, чтобы не дать себе воли. Но предательская капля скользит к носу. Резким, злым движением мальчишка стирает ее, идет в свою комнатушку, хватает со стола книгу в кожаном переплете. Приближается к входной двери, смотрит на валяющуюся метлу, пинает ее и выскакивает за порог. Ему плевать, какое наказание изобретет для него сегодня мэтр Сидониус. Хотя фантазия у чародея весьма богатая.

Мальчишка выбирается на окраину города. Он ненавидит это гнилое место всем сердцем, но здесь, вдали от дома мэтра, находится единственный уголок, который ему нравится. Высокий, покрытый травой холм, два дерева на его вершине. Сюда нерадивые пастухи иногда пригоняют попастись коз, вместо того чтобы вывести их в поле за городом, но сейчас здесь никого нет. Финеас садится под дерево, открывает книгу. Водя пальцем по строчкам, начинает разбирать письмена. Это новое, ужасно интересное заклятие, и он обязательно должен ему научиться. Через полчаса солнце окончательно скрывается за горизонтом, но мальчишка продолжает упорно вглядываться в расплывающиеся буквы, а потом осторожно вскидывает ладонь…

Назавтра, потирая синяки на спине, Финеас пишет матери короткое письмо: «У меня все хорошо. Не волнуйся». И задумывается, где бы наскрести несколько монет, чтобы поскорее его отправить.

Четыре следующих года сливаются в единый нескончаемый день, в котором Финеас вечно что-то чистит, моет и скребет, а потом до изнеможения и синих кругов перед глазами тренируется на заднем дворе. «Паутина», «ветряная мельница», «купол тьмы»… Он учится магии крови, и необходимость убивать петухов и телят своими руками перестает его смущать, как вначале.

Однажды мэтр Ружек уезжает на пару дней в деревню навестить сестру. Переделав все, что ему положено, Финеас размышляет, чем заняться дальше. В голове вертится недавно вычитанное заклинание, но для него нужен жертвенный ритуал, а все специально купленные на базаре петухи, как назло, закончились. И денег мэтр Сидониус, разумеется, мальчишке не оставил. Финеас косится в сторону хлева. Там у чародея подсобное хозяйство – есть и курятник… От одного не убудет, решает пытливый мальчишечий ум, и вскоре во дворе по всем правилам совершается магический обряд.

Заклятие выходит образцовое, на загляденье. Дымная пелена стелется по земле, достигает деревянной пристройки, где хранятся лопаты и прочий инвентарь, просачивается внутрь. Несколько секунд ничего не происходит, а затем раздается громкий «жах» и летят во все стороны куски дерева и железа.

– Ух ты! – восхищенно хлопает себя по коленям мальчишка. И в этот момент к дому подъезжает повозка мэтра Ружека.

…Из свиного корыта несет клоакой. От вида месива из картофельных очистков, зерна и прокисшего супа к горлу подкатывает тошнотный ком.

– Жри, тебе говорю! – вопит мэтр Сидониус, силясь окунуть излишне усердного ученика в помои, но удержать его не может.

Тот ужом выворачивается из крепкой чародеевой хватки и со всех ног драпает подальше от учительского гнева. Мэтр швыряет в Финеаса «сетью», однако мальчишка уже далеко.

– Ах ты, гаденыш! Петуха-то моего зачем?! – бессильно кричит ему вслед колдун. – Я его для ярмарки растил!

– Орал по утрам громко, – огрызается Финеас.

– Посмей только вернуться! Ты у меня вовек из подвала не вылезешь!

Угроза более чем реальна. Однако мальчишка возвращается. Ночью, когда в доме все спят, он пробирается к окошку своей комнатки, ножом поддевает ставню и залезает внутрь. Собрав в мешок все нехитрые пожитки, он покидает дом уже навсегда.