Юстина Южная 9 страница

Нет! Только не это!

Но было поздно… Удержи он его, все равно не помогло бы. Магия строптивой эльфийки рвала тщательно вытканное полотно чар, спутывала тонкие связи и потешалась над всеми планами самозваных богов. Не укротить!

Дотянувшись до плети, колдун обхватил металлическую рукоять обеими ладонями и призвал на подмогу все доступные ему источники мощи Хаоса. Плеть дернулась, не желая смириться. Вокруг продолжали грохотать камни и трещать ветви деревьев.

Возле поваленного соснового ствола кто-то зашевелился, поднимаясь.

– А ну, сюда! – страшным голосом заорал Зафир.

Младший жрец, паренек лет двадцати, в порванной хламиде и опаленном плаще, спотыкаясь, кинулся к чародею. Одна рука у него безжизненно висела, перебитая и кровоточащая. Но он бежал к своему божеству, широко распахнув глаза и тяжело дыша. Лишь юноша упал к ногам колдуна, тот подхватил его под мышки и с нечеловеческой силой швырнул в единственный уцелевший магический костер.

Языки пламени объяли паренька со всех сторон, не позволяя вырваться. Он раскрыл рот в беззвучном крике и тут же, сожранный волшбой, рассыпался пеплом. Энергия! Зафир испытал ее прилив – жертва сделала свое дело – и сумел наконец обуздать огненный бич. Пылающие кольца нехотя свернулись, втягиваясь обратно в жезл.

Музыка не покорилась магу. Он был слишком самонадеян, полагая, что смог с ней разобраться. Ведь еле-еле сейчас загнал ее в хранилище, и Хаос вездесущий знает, удастся ли воспользоваться ею снова.

Пошатываясь, Зафир огляделся. Стихия унималась, разлом в скалах тянулся глубоким каньоном, туда осыпалась почва и скатывались мелкие обломки. Вероятно, трещина достала до самой сферы, но, увы, он слышал разочарованные возгласы соратников – западня по-прежнему держала их в своих тисках. Хоть живы остались, и то счастье. Жрецы все погибли – не жаль, найдутся новые. Время, однако, будет потеряно.

Зафир скрипнул зубами. Окаянная магия! Не далась, не подчинилась. И как, поглоти вас бездна, вызволять соратников? Его снова качнуло, разум на секунду затуманился. Нет, потом, все потом. Сначала – прийти в себя, подумать и нить за нитью мысленно расплести клубок чар, чтобы понять, что случилось. Где-то на грани все еще звучал зов Дарнара и Юргнорда, чародей с натугой откликнулся. Голоса умолкли, прекратили его донимать, маги учуяли, что их собрату пришлось нелегко. Зафир воззвал к верховному жрецу, оставшемуся в храме, – пусть придет с людьми и паланкином. Кажется, ему в таком состоянии не сотворить заклятие перемещения.

В верхней комнате башни было сумрачно и сыро. Дождь колотил по серым куполам и залетал в распахнутые настежь створы узкого проема. Зафир сидел в углу в обитом черным бархатом кресле и, не обращая внимания на собирающуюся под окном лужу, чертил сухим пером на столе резкие линии и ломаные знаки. Это помогало ему сосредоточиться.

Итак. Испытание провалилось. Магия эльфов есть магия эльфов, и никому, кроме них, она не подвластна. Если он хочет попробовать еще раз, придется найти какого-нибудь Перворожденного и вложить в него чудом удержанные и сохраненные способности той девчонки. Один раз маг уже пытался так сделать, сговорившись с отступником, пресветлый род которого проклял его и отверг. Но отнюдь не всякий эльф в состоянии услышать Музыку, а тем более удержать в себе насильно втиснутую волшбу и превратить ее в послушное орудие. Это исключительная способность. На некоторых пластах Реальности единицы Перворожденных еще обладали подобным даром, на других – он, казалось, исчез навсегда.

Отыщется ли такой эльф – неизвестно. На Альтерре их вообще немного. А если нет, остается только ждать Хессанора с его полками. Он приведет с собой безропотную массу людей, готовых умереть по мановению Зафировой руки, и тогда Тибору понадобится гораздо больше жрецов, ибо на черном алтаре день и ночь не будет высыхать кровь. Тысячи жертв нужны для того, чтобы нанести магической сфере сокрушительный удар. Больше, чем тысячи.

Зафир запустил перо в угол, откидываясь на спинку кресла. Вездесущий Хаос, и почему он тогда не договорился с девчонкой? Да, шантажом от нее мало чего можно было добиться, и сбежала бы девица при первой возможности, но вдруг бы сработало? Она так любила своего золотоволосого красавчика…

Что ж, терпеть и копить силы – пока это все, что имело хоть какой-то смысл.

– Сударь маг, ах… сударь маг, ну не здесь же! Пощадите бедную Клодетту! Не лишайте ее единственного средства к существованию, дорогой сударь маг!

Мерцающая полоса вспыхнула еще раз и втянулась в кристалл; Финеас набросил на него плотную тряпицу, убирая в сумку.

– Не волнуйтесь, хозяйка, ваш постоялый двор еще… постоит.

– Ах, сударь маг, но это ж страсть что такое. Выглядываю, а тут шум, гром и сияет все, как фейерверки на именинах князевой дочки. Я ведь думаю, пропал мой дом, пропал мой садик! Вы уж не пугайте Клодетту, смилостивьтесь. А ежели вам непременно нужно светопреставление устраивать, так это лучше за городом, где простору поболе.

В общем-то Финеас тоже склонялся к загородному варианту, но не хотелось терять время, таскаясь туда-сюда. Пришлось воспользоваться единственным пригодным для опытов местом. Результатом он был доволен. Защита держалась почти как задумано. Подрихтовать немного, чуть сменить пропорции компонентов, и готово.

– Вы лучше, сударь маг, идите посмотрите лошадок. Там ваша, э-э… спутница их привела.

С обратной стороны здания и впрямь доносилось конское ржание. Финеас последовал за хозяйкой. Животные обнаружились в небольшом стойле при гостинице. Вопреки опасениям, суккуба послушалась мага, не стала поступать назло; крупный бурый мерин и две серые кобылки выглядели здоровыми и выносливыми, сбруя – крепкой, а седла – удобными. Мара стояла тут же, приматывая повод к жерди. Конек рядом с ней слегка тревожился и переступал с ноги на ногу, чуя в девушке нечто опасное, словно здесь, посреди шумного города, на мощеной улице, повеяло вдруг диким лесным зверем.

Девушка дождалась, пока Финеас осмотрит лошадей, и только потом заговорила:

– Ну как? Не подвела тебя глупая бесполезная Мара?

– Хорошие кони. – Маг повернулся к ней. – Спасибо.

– То-то же. Я во многих вещах разбираюсь лучше, чем ты думаешь.

Суккуба мотнула яркой шевелюрой и направилась к выходу.

– Выезжаем завтра, милый? – спросила она, уже переступая порог. – Ты не передумал?

– Завтра.

– Тогда скажу прислуге, чтоб расседлали лошадок и вообще занялись ими.

Финеас кивнул. И испытал облегчение, когда она ушла: общаться с девушкой по-прежнему было трудно, но и прогонять вроде не за что. С самого начала, как только он увидел ее, стоящую под фонарем на темной улочке, маг понял, что придется туго. Сам виноват, разве не знал, что с суккубами шутки плохи? Они ветрены, непредсказуемы, беспринципны, ненасытны… теперь выясняется, что и назойливы. Порой. Интересно, как скоро ей надоест эта игра? Девочка скучает, понимаешь ли. Или взаправду к нему привязалась? Финеас недоверчиво покачал головой. Да нет, не может быть, просто очередная блажь.

– Ты здесь? А я как раз лошадей хотела посмотреть.

В конюшне, наполненной душными запахами лежалого сена и навоза, будто пронесся свежий ветерок. Финеас обернулся. Эльфийка, как всегда, подошла незаметно, даже скрипучая дверь не издала ни звука, впуская ее. Кони сразу потянулись к ней мордами, пофыркивая и тихонько гукая. Исилвен погладила их по бархатистым носам, и они тепло дохнули ей в ладонь.

– Чудесные.

– Да, неплохие. Во всяком случае, это все, что можно было достать за наши деньги.

– Я не об этом, – Исилвен улыбнулась. – Смотри какие.

Девушка потрепала ближайшую кобылку по шее, и та радостно вскинула голову, положив ее на плечо эльфийки.

– Тебе они доверяют, – Финеас тоже не удержался от улыбки.

– Как и я им. Снимем упряжь? Мара сказала, мы выезжаем только завтра.

– Сегодня уже поздно. И мне нужно кое-что доделать.

Вместе с Исилвен Финеас принялся расседлывать лошадей, не дожидаясь, пока Клодетта пришлет своих мальцов.

– Я видела твою новую волшбу, там, во дворе. Это… удивительная магия.

– Да. Хотя, как известно, на всякое заклятье всегда найдется другое, еще более сильное. Защита, конечно, гораздо стабильнее, чем раньше, но все же она не абсолютна.

Исилвен скинула седло на поперечные доски стойла, укрыла кобылу попоной и подбросила сена в кормушку. Финеас видел, что эльфийка покусывает губу и время от времени поглядывает в его сторону, будто не отваживаясь о чем-то спросить. Наконец решилась.

– Финеас, скажи, а эта девушка, Мара… вас что-то связывает?

Маг нахмурился:

– Связывало. Недолго.

Эльфийка опустила глаза, щеки окрасились кармином.

– Прости. Наверное, мне не стоило…

– Это все в прошлом. Сейчас Мара – наш соратник и помощник, не более.

Все еще не поднимая ресниц, Исилвен произнесла:

– Она действительно может помочь?

– Может. Но я не уверен, что тебе понравятся ее методы.

– Я знаю, кто она, чувствую. Трудно осуждать хищника за то, что он родился хищником.

– Она суккуба не по рождению. По собственному выбору.

Перворожденная с изумлением воззрилась на Финеаса.

– Разве это возможно?

– Через ритуал, особое посвящение. Но пройти его в состоянии отнюдь не каждая. Кандидаток и так немного, а после становится еще меньше.

Несколько минут эльфийка молча развешивала упряжь по вбитым в стену крюкам, потом спросила:

– А как она тебя здесь нашла? Лютеция так далеко от Салики.

– Маги, – объяснил Финеас. – Если у тебя есть вещь, принадлежащая другому человеку, можно воспользоваться чарами поиска. Обычно они дают весьма примерный результат, да и не каждый колдун умеет с ними обращаться, но чем ближе к объекту, тем выше вероятность попадания.

Он вздохнул. Тот браслет был его ошибкой. Впрочем, Мара вполне могла стащить что-нибудь у него из дома, с нее станется.

В стойло влетел шальной, растрепанный парнишка, заозирался.

– А, сударь маг, госпожа эльфа! – воскликнул он. – Так я за лошадками пришел глядеть.

– Ну гляди, – усмехнулся Финеас. – Воды им не забудь налить.

Маг кивнул Исилвен:

– Пойдем?

Они вышли наружу. Солнце садилось в лиловые облака, ночью обещал пролиться дождь. Финеас шагнул было в сторону дверей гостиницы, но неожиданно для самого себя произнес:

– Может, посидим немного в саду? Там у мадам Клодетты беседка в дальнем углу. Если ты не замерзла, конечно.

Исилвен второй раз за этот день взглянула на него с удивлением и улыбнулась.

– Не замерзла, – ответила она.

Разговаривали обо всем. Как в детстве лазили по деревьям (да, и Исилвен тоже! ), как играли в весенние прятки (оказалось, есть игры, общие для любых миров), как в теплые летние ночи любили уйти куда-нибудь подальше и лежать на земле, глядя на звезды. Как учились ездить верхом и как – владеть оружием. Исилвен рассказывала смешные истории про фейри, добрым словом вспоминая Беленуса и так и не показавшуюся чародею Тристу, а Финеас делился забавным из своей походной жизни.

Далеко на городской ратуше часы пробили полночь, когда маг и эльфийка наконец вспомнили о времени.

Заходя к себе в комнату, Исилвен думала, что может разбудить Мару. Но Мара не спала.

Придержав лошадей для девушек, Финеас заскочил в седло сам. Мешались притороченные дорожные мешки, но это неудобство не стоило внимания. Попрощавшись с радушной хозяйкой, маленькая кавалькада двинулась к выезду из города.

У самых ворот собралась толпа. На каменном помосте, возвышающемся над головами, стоял человек, одетый в тунику княжеских цветов. Он громко о чем-то вещал, и, заслышав тревожные слова, Финеас направил коня туда.

– …с вошедших в бухту кораблей и вероломно напали на южный берег Галлии. Они захватили Массалию и собираются вторгнуться в прилегающие области. По приказу великого князя…

Толпа взволновалась, послышались выкрики, заглушившие часть глашатайской речи, затем голос прорезался вновь:

– …переход свершился. Гельвеция складывает оружие перед полками лигурийцев.

– Иштар и Лилит, вот так вести! – прищелкнула языком Мара.

Финеас крепче стиснул поводья. Конечно, это не лигурийцы, точнее, не они одни. Это рати Зафира, в которых кого только нет. И они уже в Гельвеции, проклятье! Успеть бы добраться до границы, прежде чем в Алеманию – маленькую область, своеобразный буфер между Галлией и землями германцев – войдет армия. Этот край населен мирными крестьянами, тамошние правители неспособны противостать завоевателям. По их землям войска пройдут как нож сквозь масло.

– Надо торопиться, – коротко бросил он.

Девушки без лишних слов последовали за ним и вскоре уже мчались по дороге, оставляя Лютецию за спиной. Лошади шли бодро; если ничего не случится, можно надеяться, что Алемании они достигнут не больше чем за полторы недели.

* * *

Молодой мужчина в разодранной, замызганной илом и пропитанной потом рубахе доплелся до края рощи и, укрывшись в густом кустарнике, принялся осторожно рассматривать лежащую перед ним деревню. Его била крупная дрожь, в светлых волосах запеклась кровь, типичные варяжские черты лица скрывались под слоем грязи.

Высмотрев все, что ему нужно, он привалился спиной к дереву в попытке отдышаться, пока снова не придется вставать на ноги и брести к ближайшему дому в надежде, что ему откроют дверь.

Майторион… Сволочи! Поиздевались над ним и прикончили. Мразь, подонки, хаосовы ублюдки! Варяг сжал зубы так, что они аж хрустнули, из уголка рта вытекла алая струйка. Мужчина поморщился от боли. Теряет, теряет… он теряет их всех. Сначала Диар со своей дружиной, теперь Лейв и Майторион. Сколько еще прощаний предстоит? Да, они погибли как воины и наверняка славно пируют в Вальхалле, а эльф ушел в свои неведомые Чертоги, но кто сказал, что живым от этого легче?

Диар часто обзывал его непоседой и веселым разгильдяем, и даже сдержанный Майторион не мог устоять, смеялся нескончаемым шуткам варяга. «Твой язык – мельничные жернова, Идрис! Они когда-нибудь останавливаются? » – спрашивал у него эльф.

Они остановились, Майторион, не тревожься. В тот момент, когда я мазал твоей кровью свое тело, они остановились.

Северянин зажмурился. Воспоминания…

Сотник открыл дверь. Идрис готовился навалиться на нее плечом еще раз, сознавая всю безнадежность трепыханий, когда она распахнулась и двое дюжих солдат с пустыми глазами швырнули в проем эльфа. То, что когда-то было эльфом. Створка тут же захлопнулась, магия окутала ее с молниеносной быстротой.

– Если не заговоришь, завтра так же валяться будешь! – крикнул сотник в щель меж досками сенника.

Идрис стоял посередине сарая, не двигаясь. Черные, воронова крыла, волосы – единственное, по чему можно было опознать Майториона. И еще ухо, вытянутое, заостренное, похожее на ивовый лист. Одно. Второе, не срезанное даже – вырванное тяжелыми щипцами, болталось на полоске кожи. Вся кожа Перворожденного – полоски.

Шаг, другой. Варяг упал на колени перед эльфом. Руки, стянутые за спиной, не позволяли дотронуться, попробовать перевернуть, уложить поудобнее. Разумом Идрис понимал, что этим уже не помочь, вообще уже ничем не помочь, но верить – не верилось.

– Май, – позвал он тихо. – Эй, Май.

Никому и никогда эльф не дозволял себя так называть. Имя для Перворожденных – особая ценность, в каждом слоге свой смысл, и произносить его нужно непременно полностью. Май… только Идрису удавалось поддразнить эльфа и остаться в живых. Вот сейчас Майторион повернется, глаза вспыхнут притворным гневом, он выхватит меч и… как треснет рукоятью по Идрисову темечку! Лучшие друзья…

Эльф не повернулся.

Идрис знал, что не должен плакать. Не может. Не имеет права. Он воин, потомок гордой семьи викингов. Ему нельзя. Он и не плачет. Вовсе нет. А эти странные горячие капли, что падают на дощатый пол и на кровавую дыру, которая у эльфа теперь вместо глаз, – дождь, наверное. Протекает худая крыша.

Слабость длилась недолго. Идрис закрыл веки, глубоко вздохнул. Завтра… Сотник сказал «завтра». Значит, до утра сюда не зайдут. Ну же, чему там учил его Диар? Пробудить печать можно лишь кровью, иначе эта магия не действует. Лучше – своей, конечно, но как ее нанести, если руки-то как раз и связаны. Идрис посмотрел на Перворожденного – ни одного живого места.

– Прости, Майторион, – прошептал он. – И выручи. В последний раз.

Зацепив ворот своей рубахи за вбитый в стену крюк, варяг резко дернул, ткань затрещала, открывая грудь. Вверху на плече обнажилась татуировка – ровный круг с нарисованными внутри символами. Идрис вновь опустился на колени и прижал плечо к изувеченному телу друга. Кровь коснулась вычерченных на коже знаков, татуировка вспыхнула, по линиям на мгновение разлился прохладный поток и тут же схлынул. Но она действовала!

Идрис сосредоточился, мысленно направил поток печати в скрученные сзади запястья и почувствовал, как они наливаются силой. Веревки вдруг показались незначительной, досадной помехой, он напрягся, разводя кисти в стороны. Бечева лопнула, словно травинка.

Так, потереть, размять. И – зрение. Северянин сконцентрировал бьющий внутри фонтан на глазах, зрачки расширились, улавливая новые, недоступные еще минуту назад образы. Вокруг его «тюрьмы» мерцала пелена. Запирающие чары. Идрис разочарованно стукнул кулаком по колену. Пелена укрывала бревенчатый домик слева, справа, наверху и… А вот тут вы сваляли дурака, дорогие маги!

Варяг скользнул взглядом по устилающим пол доскам. Прибиты они были кое-как, пока действует печать, отодрать ничего не стоит. Главное, не нашуметь. Идрис прислушался к звукам снаружи, вроде близко стражи нет – понадеялись на магическую клеть, убрались погреться к костру. Он прошелся по сараю, обнаружил достаточно широкую щель в настиле и, ухватившись, потянул вверх. Доска поддалась, крякнули, выдираясь, деревянные клинья. Как там за дверью, тишина? Отлично. Примемся за следующую.

Расчистив себе место у дальней стены, Идрис принялся рыть холодную землю. Руками и все теми же досками, приспособленными под лопату.

У мага, ставившего колдовскую охрану, не хватило фантазии. Он не учел низ.

Через пару с лишним часов подкоп был готов. Идрис бережно перенес тело эльфа в угол. Укрыть его было нечем, поэтому варяг просто коснулся лба Майториона и произнес по-эльфийски:

– Намаариэ, меллонамин.

Он надеялся, что правильно выговорил слова прощания.

Свобода встретила его ночным небом и ледяным ветром. Воины дремали, сидя у костра, как он и предполагал. Сенник, в котором держали Идриса, стоял у самого края деревни, на отшибе. Несколько походных шатров высилось неподалеку, он сможет пробраться мимо них, но надо поторопиться, действие печати не вечно. Идрис приказал потоку разлиться по всему телу, и оно будто обрело прозрачность, сливаясь с окружившей варяга темнотой.

Бежать. Бежать так быстро, как это возможно. Скоро печать истощится – тогда его заметят, более того, она перестанет согревать, и холод проберется внутрь, убивая не хуже палачей Хессанора.

И он побежал…

Шумно втянув воздух меж зубов, Идрис кое-как встал, повлекся к деревне. Рати захватчиков пока сюда не дошли, можно немного передохнуть, обогреться и смыть с себя болотную дрянь, в которую он вляпался по дороге. А еще всеми правдами и неправдами надо вытребовать лошадь. Орден Хедина должен обо всем узнать.

* * *

Недельный путь оказался тревожным. Каждый день до Финеаса, Исилвен и Мары докатывались слухи о надвигающейся с юга опасности. Там, где они проходили, еще было спокойно, но чем ближе к границе, тем больше шушукались по углам люди и тем меньше встречалось гномов – поговаривали, они спешно покидают обжитые края и уходят в свои тайные пещеры на севере.

Перед самой границей пришлось идти в обход, огибая встретившиеся скалы. Горное ущелье тянулось на добрых десять миль, каменистое, с мелким ручьем, бегущим по дну. Финеасу оно не понравилось: слишком узко, поверху склоны местами покрыты лесом – удобные места для засады, в случае опасности ничего не стоит их тут запереть. Можно было поискать иную тропу, но они потеряли бы на этом не меньше пары дней. Оставалось лишь уповать на то, что разбойники с магами во главе тут не промышляют.

Предупредив девушек, чтобы на всякий случай держались настороже, Финеас направил коня в междугорье.

Ущелье, впрочем, казалось мирным, и вскоре Исилвен и Мара уже озирались по сторонам, впитывая суровое очарование поздней осени: неприветливые каменные завалы, падающие жгутики листьев, корочки льда на мелких запрудах.

«А она оживает», – подумал вдруг Финеас, глядя на порозовевшие щеки эльфийки, на то, как весело подгоняет она серую кобылу, как шепчет ей что-то на ухо, от чего та фыркает и дергает головой. Уже нет прежней матовой бледности, и в глазах поубавилось обреченной покорности судьбе. Оживает. От этой мысли почему-то потеплело на сердце. Мимолетная улыбка на секунду тронула губы.

Остановились все трое одновременно. Потянул повод маг, оборачиваясь на дорогу, замерла эльфийка, прислушиваясь к надвигающемуся шуму, развернула лошадь суккуба, втягивая воздух ноздрями.

– Люди, – сказала Мара.

– Много и движутся быстро.

– Вооруженный отряд.

Финеас одним цепким взором охватил все ущелье.

– Так, уходим наверх, вон по тому склону. Живо! – скомандовал он.

Наддав пятками по бокам коней, они взобрались к подножию громадного валуна и укрылись за ним, уповая на то, что деревья, пусть даже наполовину облетевшие, заслонят обзор скачущей дружине. Разумеется, это могли быть безобидные ратники местного князя, но недаром же всем троим мнилось в их приближении нечто недоброе. Темный маг предпочел положиться на чутье.

Отряд появился довольно скоро, всадники скакали, растянувшись по тропе длинной вереницей. Доспехи, одежда, оружие…

– Это они, – вполголоса произнесла Исилвен, прижавшись к камню и оглаживая лошадь, чтобы та стояла смирно.

Финеас кивнул. Он тоже ощутил струйки знакомой уже чуждой магии, колышущиеся в воздухе.

От кавалькады оторвался наездник, проскакал несколько ярдов вбок и остановился прямо напротив того места, где затаились путешественники. Бросил взгляд на осыпавшиеся со склона камни, к чему-то принюхался. Финеас напрягся, готовясь к худшему, но всадник, очевидно сочтя оползень естественным, дернул поводья и присоединился к товарищам. Не колдун, просто человек.

Едва отряд растаял вдали, маг и его спутницы вывели лошадей и пустились за ним следом. Медленно, чтобы ненароком не догнать.

– Разведка, – констатировал Финеас. – Из тех, что испытывает противника боем. Нападают на селение или крепость, проверяют готовность врага и возвращаются на доклад к военачальникам.

– Они уже здесь, – Исилвен потрясенно покачала головой.

– Споро, ага, – согласилась Мара. – Не ожидала я от солдатиков такой прыти. Эдак они за пару месяцев по всему материку пройдутся, и прощай, земля родная.

– По всему не пройдутся, но дел наделать успеют. Долго нам до той таверны, Мара?

– Не таверны, постоялого двора. По идее, еще пару дней езды. Может, сутки, если поднажмем.

– Значит, поднажмем.

Выбравшись из ущелья, Финеас вздохнул с облегчением: отряд ушел гораздо южнее, чем собирались ехать они. Путь был открыт.

К гостинице подъехали затемно. «У трех дорог» – гласила потрепанная вывеска, намалеванная в столь незапамятные времена, что краски уже успели давно выцвести. Здесь и впрямь сходились тракты из Галлии, Алемании и Гельвеции, так что название свое вывеска оправдывала более чем полностью.

Оставив лошадей в конюшне под присмотром шустрого хозяйского пацана, маг со спутницами вошел в трактир на первом этаже. В лицо сразу пахнэло горячим, ароматами жареного мяса, испарениями эля, а также запахами людей, находившихся в долгой дороге и только-только присевших отдохнуть. Трактир был забит почти до отказа, это тебе не милая уютная гостиница в Лютеции, а настоящее перевалочное место. Но один свободный стол нашелся. Уселись за него все втроем. Эльфийка не снимала капюшона, Финеас тоже не спешил распускать завязки, чтобы не демонстрировать меч на поясе (посох пока оставался в чехле), и только Мара ничтоже сумняшеся скинула плащ, тряхнула короткими локонами и вольготно расположилась, обозревая собравшуюся публику.

Публика, преимущественно мужская, ответила суккубе заинтересованными взглядами, смешками, а самая смелая ее часть – даже подмигиванием. Мара на все это лишь фыркнула.

– Ну, заказывать-то будем? – требовательно воскликнула она, поворачиваясь к Финеасу. – Я голодная, хоть вепря целиком сожрать готова!

– Будем, – отозвался маг. И не двинулся с места.

Кто есть кто в этом сборище и как среди них опознать адептов неведомого Хедина? Вопрос! Он в раздумье постучал пальцами по столешнице. Пожалуй, для начала надо поговорить с хозяином.

– Да потом разберемся, – угадала Мара его мысли. – Перво-наперво еда!

Молоденькая девчушка в зеленом переднике, с двумя косами за спиной, улыбаясь, подскочила к ним:

– Чего желают господа?

– Мяса. Кто у вас там, кролик, кабан? И то и другое подойдет. Кувшин красного вина. – Мара подумала еще секунду. – А земляная груша есть? Картошка то есть. Вот ее.

Диковинный овощ картофель, привезенный мореплавателями три или четыре столетия назад, произвел фурор в княжеских домах, а следом завоевал любовь и простого люда. Как его только не называли: то земляным орехом, то земляным яблоком, то диковинным заморским словом «папас». Поначалу выращивали ради цветов, но быстро распробовали клубни, и теперь картофельные поля встречались по всему свету.

Финеас был краток:

– Мясо. Эль.

– А вам, госпожа?

– Воды. Простой воды из колодца, – попросила Исилвен.

Девчушка посмотрела на нее с любопытством. Не столько из-за просьбы, сколько из-за голоса. Переливчатый эльфийский говор нечасто звучал под этой крышей.

– Сейчас все будет готово, благоволите подождать.

Она обмахнула стол передником и исчезла, растворившись где-то в недрах кухни. Ждали недолго, девушка вернулась вскоре, нагруженная кружками, бокалами и кувшинами, а сбегав за стойку второй раз – мисками с горкой аппетитных дымящихся мясных ломтей.

Вылавливая из тарелки куски посочнее и запивая их элем, Финеас присматривался к постояльцам и странникам, заглянувшим на огонек. Трое у окна – паломники, судя по отличительным знакам, едут в Салим, поклониться великому храму Единого Всевышнего, или в Рим, если до иудейских земель здоровье не позволяет – вот бедолаги, далеко им не уйти. Парочка в углу – купцы, эти уже менее безобидны, торговые тракты учат бдительности и умению за себя постоять. Компания посередине зала разношерстна, тут и ремесленники из ближайших селений, и наемники с орочьими физиономиями (некоторые – в буквальном смысле), и серьезный гном, вон его топор стоит, прислоненный древком к скамье. Эти могут быть опасны. Чуть больше жженого вина, эля или скоттишского ячменного виски, один недобрый взгляд – и драка обеспечена.

Но внимание мага гораздо больше занимали двое. Оба сидели за отдельными столами, в одиночестве. Молодой варяг неторопливо поцеживал глегг из толстостенной кружки. Соломенные волосы, забранные в хвост, не скрывали свежего шрама, тянущегося со лба к уху. Временами северянин косился на Исилвен и Мару, но дальше этого дело не шло. Чем пристальней Финеас его рассматривал, тем больше он казался ему странно знакомым. Вот если мастеру Диару сбрить бороду и скинуть десяток лет… Да нет, вряд ли, просто все эти викинги, как стертые медяки, на одно лицо.

Второй же, старик с одутловатыми щеками и мутным взглядом, похожий на опустившегося бродячего актера, закутанный в толстый плед и тоже хлебающий какое-то пойло, вроде ничем особенным не выделялся. Но маг никак не мог отделаться от ощущения колдовского налета на спокойной, насквозь обыденной ауре незнакомца. Он продолжал невольно посматривать в его сторону, пока зрачок в левом глазу старика не разбился вдруг мозаикой на четыре осколка, каждый из которых уставился на Финеаса глубоким угольным провалом. Маг тряхнул головой. Зрачки немедленно собрались в один. Так, все, кто-то выпил слишком много эля, пора завязывать.

– Финеас, – неожиданно позвала Исилвен. – Думаю, я поговорю с хозяином сама. Так будет проще.

Маг вскинул бровь, но отговаривать не стал. В конце концов, она лучше знала Диара и его дела с этими хединитами, или как там они себя называют.

Девушка подошла к стойке. Хозяин трактира и гостиницы, статный мужчина пятидесяти лет, с серебром на висках и плечами человека, способного без особых усилий поднять и протащить на себе откормленного теленка, был там. Легким прищуром зеленых глаз скользнув по Исилвен, он чуть поклонился:

– Чего желает эльфийская леди?

Девушка поняла, что скрываться не имеет смысла, подняла голову:

– Я и мои спутники хотели бы остановиться здесь. Найдутся ли у тебя для нас комнаты?

– Разумеется. А если нет, кто-нибудь из моих охламонов переночует на сеновале, – ответил мужчина, кивнув на двух мальчишек, крутящихся в зале.

Исилвен подметила, что на всеобщем говорит он чисто, правильно, без характерного для держателей подобных заведений просторечного диалекта.

– Благодарю тебя. И есть еще одна просьба.

– Слушаю.