ГЛАВА ВТОРАЯГВАДЕЛУПА

Гваделупа состоит из двух больших островов. Западный остров, собственно Гваделупа, которую карибы называли некогда Курукуера, именуется также и Бас-Тер (Bisse-Terre — Низменная Земля), хотя он наиболее возвышенный из окружающих островов. Название это происходит от положения острова по отношению к пассатным ветрам.

Восточный остров отмечается на картах под именем Гранд-Тер (Grandе-Terre — Большая Земля), хотя на самом деле он по размерам меньше Западного. На обоих островах сто тридцать шесть тысяч жителей.

Бас-Тер и Гранд-Тер разделены рекой, вода которой солона. Река эта. ширина которой колеблется от тридцати до ста двадцати метров, судоходна, по ней могут проходить суда, сидящие в воде не глубже семи футов. «Резвый» мог бы рискнуть пройти этой рекой только во время прилива, но и то было бы неосторожно. Гарри Маркел обошел остров с восточной стороны. Вместо предполагаемых двадцати четырех часов «Резвый» плыл сорок часов и восемнадцатого августа вошел в залив, в который впадает соленая река и на берегу которого лежит Пуэнт-а-Питр.

«Резвый» должен был пройти узким каналом между рассеянными у входа в бухту островками.

Семья Луи Клодиона уехала с Гваделупы уже пять лет тому назад; только его дядя остался жить в Пуэнт-а-Питра. Родители Луи с остальными детьми поселились во Франции, в Нанте, где отец его заведовал торговой фирмой. Луи Клодион уехал с острова, когда ему было пятнадцать лет; он хорошо помнил местность и заранее радовался при мысли, что покажет товарищам все достопримечательности своей родины.

«Резвый», как уже сказано, подходил к острову с востока. Прежде всего, путешественники увидели Гранд-Вижи на Гранд-Тер, затем мыс Гро-Кап, бухту Святой Маргариты, наконец, на юго-западной стороне Гранд-Тер, мыс Шато.

Луи Клодион показал товарищам на восточной стороне Мул, третий по значению город колонии с десятитысячным населением. Здесь обыкновенно груженные сахаром корабли выжидают благоприятной погоды, чтобы выйти в море. Гавань Мула хорошо защищена от сильных в этой части моря бурь.

Подходя к юго-восточному мысу Гранд-Тер, пассажиры увидели Дезидераду, тоже принадлежащий французам островок, первый, который попадается на пути идущих из Европы кораблей. Издалека видна на острове возвышенность в двести семьдесят восемь метров.

Дезидерада осталась влево, а «Резвый» обогнул мыс Шато, из-за которого показался другой, расположенный южнее островок Птит-Тер, тоже примыкающий к группе Гваделупы.

Дядя Луи Клодиона, Анри Барран, владел богатыми плантациями на Гваделупе. Сам он жил в Пуэнт-а-Питре, но имения его находились за городом. Все знакомые любили его за общительный характер, оригинальность, остроумие. Анри Баррану было сорок шесть лет; это был страстный охотник, спортсмен, любитель хорошо поесть, настоящий дворянин, если так можно выразиться об антильском колонисте. В довершение всего Барран был старый холостяк, типичный американский дядюшка, на наследство после смерти которого могли рассчитывать его племянники и племянницы.

Анри Барран с восторгом обнял Луи Клодиона.

Между тем мистер Паттерсон подошел к Баррану с церемонным поклоном.

— Позвольте, мсье, представить вам моих воспитанников! — сказал он.

— Эге! — вскричал плантатор. — Вы, должно быть, мистер Паттерсон? Как поживаете, мистер Паттерсон?

— Недурно, насколько это возможно после перенесенной нами боковой и килевой качки!

— А я вас ведь знаю, — перебил его Барран, — как знаю и всех воспитанников Антильской школы, при которой вы состоите священником!

— Вы хотели сказать, экономом, мсье Барран…

— Эконом, священник, это одно и то же! — весело расхохотался плантатор. — Один ведет счеты здесь, на земле, другой — там, на небе! Лишь бы отчетность была верна!

Болтая таким образом, Барран переходил от одного пассажира к другому и напоследок так крепко пожал руку мистеру Паттерсону, что если бы тот был действительно священником, то дня два не мог бы благословлять своих питомцев.

— Высаживайтесь-ка поскорее на берег, — торопил словоохотливый колонист. — Я вас всех помещу у себя. У меня дом большой. Будь вас тысяча человек, у меня места и добра на всех хватит. Пожалуйста, и вы приезжайте ко мне с молодыми людьми, мистер Паттерсон, да и вы тоже, капитан Пакстон, если ничего не имеете против!

Как всегда, Гарри Маркел отклонил приглашение, а Барран и не настаивал.

— Мсье Барран, — счел нужным заметить наставник, — мы очень благодарны вам за гостеприимство, за столь любезное, как бы это выразиться…

— А вы не выражайтесь никак, будет лучше, мистер Паттерсон!

— Мы, может быть, стесним вас…

— Это меня-то стесните? Я сам не привык стесняться, и меня никто стеснить не может!

Затем Барран сел в шлюпку, на которой приехал, с ним вместе сел и племянник.

Бас-Тер расположен живописнее, чем Пуэнт-а-Питр. Он выстроен в устье Ривьер-Охерб (Riviere aux Herbe), у самого мыса острова. Расположенные амфитеатром здания города, красивые окрестные холмы придают городу живописный вид. Но Анри Барран, вероятно, не согласился бы с нашим мнением, потому что, если Гваделупа была для него самым прекрасным островом, то Пуэнт-а-Питр казался ему первым городом Гваделупы. Он не любил, когда при нем упоминали о том, что Гваделупа в тысяча семьсот пятьдесят девятом году сдалась на капитуляцию англичанам, переходила во власть англичан в тысяча семьсот девяносто четвертом и в тысяча восемьсот десятом годах и только по договору тридцатого мая тысяча восемьсот четырнадцатого года окончательно была возвращена Франции.

Во всяком случае, Пуэнт-а-Питр — город, который стоит посмотреть, а Барран сумеет показать товар лицом, показывая своим гостям родной город. Мальчики проехали через город по дороге в Роз-Круа, на виллу Баррана, где их ожидали дядя и племянник.

Путешественники осмотрели прекрасные владения Анри Баррана. Благодаря устройству искусственного орошения обширные сахарные плантации давали хороший урожай. Барран мог справедливо гордиться и своими кофейными плантациями. Осмотрели также луга, на которых гидравлическая сеть поддерживала свежесть и влагу, плантации алоэ, хлопчатника, маниока, табачные плантации, картофельные поля и фруктовые сады богатого владельца.

На всех полях и плантациях Баррана работали вольнонаемные слуги, хозяин обращался с ними так хорошо, что они скорее согласились бы быть навсегда его крепостными, чем покинуть Роз-Круа.

Двадцатого августа путешественники отправились на маленьком пароходике из Пуэнт-а-Питра в Бас-Тер, чтобы осмотреть и эту часть Гваделупы.

Важный в политическом отношении, Бас-Тер считается, однако, третьестепенным городом Гваделупы. Бас-Тер удивительно красив по своему местоположению, хотя Анри Барран и не хотел с этим согласиться. Здания города расположены амфитеатром по склону холмов; всюду роскошная растительность; загородные виллы утопают в зелени; в воздухе чувствуется морская прохлада. Сам Анри Барран остался в Роз-Круа, но Луи Клодион хорошо знал местность и мог показать товарищам все, что есть достопримечательного в Бас-Тере: замечательный ботанический сад, санаторий Жакоб и прочее.

Четыре дня провели пассажиры на Гваделупе, совершая прогулки и поездки по острову. Барран все это время угощал их лукулловыми обедами. Но пора было пускаться в дальнейший путь, на Мартинику, где, может быть, их ожидает не менее сердечный и радушный прием.

Говорить в присутствии Баррана о Мартинике — значило сердить его. Еще накануне отъезда он сказал Паттерсону:

— Представьте, что французское правительство оказывает Мартинике некоторое предпочтение. Это меня бесит!

— Чем же выражается это предпочтение? — спросил мистер Паттерсон.

— Ах! Да хоть бы тем, что французские заатлантические пароходы останавливаются в Фор-де-Франс, тогда как они, естественно, должны были бы приходить в порт Пуэнт-а-Питр!..

— В самом деле. Но жители Гваделупы могут заявить?..

— Заявить! — вскричал плантатор. — А кто возьмется заявить?

— Разве у вас нет представителя во французском парламенте?

— Есть, сенатор и два депутата, — отвечал Барран, — они делают что только могут в интересах колонии!

— Это их обязанность! — одобрил наставник.

Вечером двадцать первого августа Анри Барран проводил своих гостей до «Резвого». Он поцеловал племянника, простился со всеми его товарищами, потом вдруг спросил:

— А что если бы вы махнули рукой на Мартинику и остались погостить еще недельку в Гваделупе?

— А как же мой остров-то? — воскликнул Тони Рено.

— Ну, мой милый, остров твой не уйдет, увидишь его и в другой раз!

— Очень вам благодарны, мсье Барран, — вступился Паттерсон, — вы очень, очень добры, но мы должны следовать предписаниям мисс Китлен Сеймур!

— Ну, с Богом! Езжайте на Мартинику, друзья мои! — сказал Барран. — Только остерегайтесь змей, которыми кишит остров. Говорят, что это англичане занесли их туда перед тем, как сдали остров французам!

— Не может быть! — ужаснулся наставник. — Ни за что не поверю, чтобы мои соотечественники были способны на такой поступок!

— Я привожу слова историка, — отвечал плантатор. — Если вас там ужалит змея, мистер Паттерсон, так и знайте, что она британская…

— Британская или какая иная, — заметил Луи Клодион, — мы будем их остерегаться, дядя!

— Да, скажите-ка, каков ваш капитан? — спросил Барран уже перед тем, как уходить.

— Отличный, — отвечал Паттерсон. — Мы им очень, очень довольны. Лучшего выбора мисс Китлен Сеймур не могла сделать!

— Жаль! — покачал головой Барран.

— Жаль, говорите вы? Но почему же?

— Потому что, если бы у вас был плохой капитан, «Резвый» мог бы сесть на мель при выходе из гавани и вы тогда остались бы погостить в Роз-Круа еще на несколько неделек!