Бен Элтон 12 страница

– Господи! – Кристина была в восторге. – Господи, господи! – повторяла она. – Я словно… Мы за сценой! Здесь Симон Ле Бон! Он просто душка!

– Правда? Давай что-нибудь поедим.

– С удовольствием. А можно?

– Конечно, можно. – Ньюсон подвел Кристину к банкетному столу, с удовольствием отметив, что большинство служащих сцены оборачивались и окидывали Кристину восхищенными взглядами. Они разглядывали его девушку.

Еды на столе было словно на королевском приеме: холодные закуски, горячие блюда и полный бар.

– Билет сотрудника сцены? – спросила девушка на раздаче.

– Полиция, – сказал Ньюсон, снова показывая удостоверение и жетон. – Мы с мистером Кросби.

– Конечно, офицер.

– Ух ты, – сказала Кристина. – Ты это постоянно проделываешь?

Она набрала полную тарелку, положив понемногу каждого экзотического салата.

– Если честно, нет. Использование удостоверения для получения особых привилегий расценивается как абсолютно противозаконный и аморальный поступок.

– Какое занудство. От этого же никому плохо не будет. Мы ведь их не объедим, правда?

– Дело не в еде, а в принципе.

– Господи, ну это же жуть, когда люди разговаривают об этой ерунде! Почему они не могут немного расслабиться! Это просто невероятно… Посмотри, это Дани!

Действительно. Это была она, и стояла совсем рядом.

– Она так здорово сохранилась, правда? – спросила Кристина.

– Мне нравилась та, другая Дани.

– Слишком полная. После восемнадцати лет нельзя себе этого позволять. Подростковая пухлость хороша только для девчонок.

– Правильно.

Кристина осматривалась, широко распахнув изумленные глаза.

– Спасибо. Спасибо тебе, – сказала она. – Это просто поразительный подарок.

– Меня не за что благодарить, Кристина. Единственное, что я сделал, это не оправдал надежд и доверия Ее Величества, воспользовавшись ее добротой для получения не предназначающихся для меня благ.

– Ты такой забавный, Эд. Ты всегда таким был. Они сидели на лавочке рядом со столом. Со сцены доносились звуки песни Thompson Twins, но Кристина была счастлива находиться сейчас здесь, среди техников и музыкантов, таких клевых и уверенных в себе. Иногда из гримерных выходили некогда знаменитые личности, получившие сегодня возможность напомнить всем о своей былой славе.

– Теперь я понимаю, – сказала Кристина, – что не нужно было тогда тебя бросать.

Ньюсон сглотнул. Кристина двигалась слишком быстро. Она что, шутит?

– Да, в то время я думал именно так.

– Мы здорово провели ту неделю, да?

– Просто классно. Я водил тебя в кино, мы ходили за рождественскими подарками, ели гамбургеры, смотрели кассеты и три волшебных раза, просто незабываемых раза…

– Ты получил кусочек меня.

– Да, только кусочек.

– К тому же очень маленький. Я была дорогой штучкой. Дрянной, но не дешевой. Ты помнишь, как мы ходили смотреть «Копы из Беверли-Хиллз»?

Ньюсон никогда в жизни не смог бы забыть этот роскошный рождественский подарок. Идя по Гилдфорд-стрит к кинотеатру «Одеон», они были так близки и счастливы, закутанные в зимние пальто, наслаждающиеся морозным, солнечным днем в рождественские каникулы 1984 года. На Кристине были длинный шарф и вязаная шапочка, и Ньюсон смешил ее всю дорогу от одного конца Хай-стрит до другого. Несчастного вида шахтеры собирали милостыню у кинотеатра, и Ньюсон бросил им пятьдесят пенсов и поднял кулак в жесте солидарности.

– Шахта – не приговор! – прокричал он.

Большие, крепкие, угрюмые мужчины улыбнулись и поблагодарили его:

– Все правильно, парень. Так им и скажи.

На Кристину это оказало очень большое впечатление, хотя она и была настроена резко против забастовки.

– Ты знаешь, что они получают кучу денег из России?

– Это вранье партии тори, – ответил Ньюсон. – у русских нет кучи денег.

Ньюсон заплатил за билеты и купил шоколадное мороженое и апельсиновый сок, но Кристина сказала, что это для младенцев и ботаников, и послала его за кока-колой.

– Я считаю, что в кино нужно есть правильные вещи, – сообщил он ей. – Это должно быть шоколадное мороженое и дрянной апельсиновый сок. Это правильно, понимаешь?

Кристина засмеялась. Ее смешило все, что говорил Ньюсон, и наградой ему был поцелуй. Настоящий поцелуй в последнем ряду кинозала, и не только поцелуй. Она позволила ему залезть себе в рот языком и рукой под джемпер. Она даже положила ему руку на бедро и немного потерла, правда, только снаружи. Это был самый волнующий момент в его жизни.

Выйдя из кинотеатра, они увидели, что уже стемнело, и на Хай-стрит зажглись рождественские огни. Они остановились у рождественских яслей рядом с церковью и послушали, как оркестр Армии спасения играет рождественские гимны.

– Ненавижу, когда из Рождества делают чисто церковный праздник, – заметил молодой Ньюсон. – Кажется, люди забыли, что Рождество – это коммерческий фестиваль, во время которого нужно напиваться и тратить много денег.

– Ты такой забавный, – сказала Кристина и снова поцеловала его.

Он все еще помнил потрясающее прикосновение ее холодной щеки. Они ужинали в «Макдоналдсе», который был еще новым и модным, потом доехали на автобусе до Годалминга, где жила Кристина. Он проводил ее до самого дома и получил последний рождественский поцелуй, продолжительный, глубокий, под омелой над дверью. Затем ее позвал отец, и она ушла. Он летел домой как на крыльях. Но никогда раньше не был так счастлив.

На следующий день Кристина позвонила ему и сказала, что бросает его. Это было жестоко, но его отчаяние не было абсолютным. Он знал, что это был сон и что скоро, очень скоро ему придется проснуться.

– Я правда не хотела бросать тебя, – сказала теперь Кристина, наливая себе еще вина. – Мне в общем-то пришлось это сделать.

– Потому что я был коротышкой Ньюсоном, а ты – Кристиной Копперфильд, и насчет этого существовали определенные правила.

– Да, наверное, так.

– Все в порядке, Кристина. Я был просто поражен тем, как долго ты плевала на общественное мнение.

– Ну, ты был такой клевый, и вообще. Все так думали, кроме тебя. Я думаю, отчасти поэтому ты был такой классный, ну, потому что вроде бы не верил в это… Ты просто не был сексуальным, вот и все.

– Да, это точно.

– По крайней мере, тогда. – Она мило улыбнулась и посмотрела Ньюсону в глаза. – Кто бы мог подумать, что ты станешь инспектором, а Пол Тарагуд окажется в «Теско»?

– Я не понимаю, чем плох «Теско».

– Да ладно тебе, Эд, все ты понимаешь.

– Нет.

– Ну, я бросила тебя не ради Пола. Я уже знала, что он неудачник. Я бросила тебя ради Пита Конгрива.

– А, это шестиклассник, да? Я его не знал. Ты была очень резка, когда кого-то бросала. Это жестоко, когда вдруг ни с того ни с сего тебя вышвыривают из общества с волчьим билетом. Знаешь, кажется, мы с тобой после этого почти не разговаривали.

– Господи, наверное, я была такой сукой. Я иногда вижу Пита, когда приезжаю домой на Рождество. Он работает на почте.

– Полагаю, тебе это тоже кажется не очень крутым?

– Ну, почтовым служащим не разрешается носить оружие, так?

– Я очень редко ношу оружие.

– Вот видишь! – заверещала она. – Я просто не верю, что это говорит Эд Нъюсон Никто бы другой просто до этого не додумался.

Бутылка вина почти опустела, и оба были слегка пьяны. Кристина наклонилась вперед, опершись локтями на стол и положив подбородок на руки. Ее силиконовые, стоящие горизонтально груди висели в воздухе, словно две большие, застывшие в полете управляемые ракеты. Нужно сказать, что они не казались естественными или приятными… В отличие от грудей Наташи. На секунду Ньюсон понял, что снова думает о Наташе.

Но Кристина вдруг поцеловала его в губы.

– Это за прекрасный день, – сказала она.

– Это ты все устроила, а не я, – ответил Ньюсон, переведя дыхание и чувствуя, как у него встает член. – Ты все организовала. И вообще, все еще впереди. Мы еще не познакомились с Диком. Пойдем, – сказал он, вставая.

Они встали и направились к сцене. Дик Кросби стоял в стороне, разговаривая с Саймоном Бейтсом. Ньюсон бесстрашно повел Кристину к очередному заграждению, около которого их остановили внушительного вида люди в форме, но жетон Ньюсона снова совершил чудо.

– Полиция, – коротко сказал он, и их пропустили дальше.

– А у тебя не будет из-за этого неприятностей? – спросила Кристина.

– Возможно, если поймают. Но я абсолютно уверен, что я здесь самый старший полицейский, и я просто не вижу, кто сможет поймать меня.

– Эд! Перестань быть таким клевым!

Но он ничего не мог с собой поделать. Его было не остановить.

Они подошли к сцене и на минутку остановились, чтобы насладиться видом. Вся восточная сторона Гайд-парка казалась сплошной стеной людей, их было по меньшей мере пятнадцать тысяч, все прыгали и подпевали «Вниз по течению» в исполнении солиста Man At Work.

– Так вот что такое быть звездой, – сказала Кристина, снова стискивая руку Ньюсона и прижимаясь к нему бедром.

Прямо перед ними стоял Дик Кросби, сверяясь с заметками перед очередным выходом на сцену.

– Пойдем. Я ведь сказал, что представлю тебя самому главному, так? Пойдем, пока он здесь.

Слегка замявшись, будто в смущении, Кристина позволила подтащить себя к группе здоровенных мужчин в черном и женщин, с серьезным видом говорящих что-то в микрофоны.

– Мистер Кросби? … Дик, – сказал Ньюсон. – Ньюсон, инспектор Эд Ньюсон, Скотленд-Ярд.

– Да, инспектор? – поднял голову Кросби.

– Это Кристина Копперфильд, моя подруга, – сказал Ньюсон, и Кросби с улыбкой повернулся к Кристине. Она ответила ему ослепительной комбинацией зубов, грудей и сияющих глаз. Кросби был известным волокитой, и на мгновение Ньюсон подумал, что представлять ему Кристину было ошибкой. Последнее, чего он хотел, это чтобы Кросби ее сманил. Но беспокоиться было не о чем. Кросби определенно оценил вид Кристины по достоинству, но его гораздо больше интересовало, что делает инспектор за сценой на его тусовке.

– Я на службе, – объяснил Ньюсон. – Вы тут ни при чем. Подобное событие всегда привлекает людей определенного поведения, и мы присматриваем, чтобы все было в порядке. Я просто решил подойти поздороваться, пока я за сценой. Мы разговаривали в ФОП пару лет назад… Федерация офицеров полиции… Вы работали с проблемой насилия в городах. Помните, неугомонные соседи.

– Да, я помню, – ответил Кросби, сделав вид, что вспомнил Ньюсона, с которым он на самом деле никогда не разговаривал. – Мы подумали, что столкнулись с большой социальной проблемой, а оказалось, что мы просто расследовали телевизионное реалити-шоу.

Они рассмеялись шутке Кросби, и в этот момент самую большую звезду этого дня позвали, чтобы польстить собравшимся и заставить их продолжать перечислять деньги в «Кидкол».

Ньюсон и Кристина спустились вниз с подмостков, Кристина не замолкая восхищенно трещала о том, как это круто и какая это честь для нее – познакомиться с мистером Кросби.

Именно в этот момент они и встретились с Хелен Смарт. Она шла по направлению к лестнице справа от сцены, и они буквально столкнулись. У Хелен в руках была большая кипа бумаг с цифрами и графиками, они упали, она присела и начала собирать их. Ньюсон попытался помочь ей, но она оттолкнула его руку.

– Хелен! – сказал он. – Ух ты… Привет. Хм… Кристина, Хелен, наверное, вы друг друга помните… ну, со школы. Да, конечно.

– Хелен! – заверещала Кристина. – Хелен Смарт! Я просто поверить не могу, что это ты. Ты потрясающе выглядишь! Какая у тебя классная прическа! Так современно! Нет, правда, мне так нравится.

– Привет, Эд, – сказала Хелен, отказываясь смотреть на Кристину.

– Хелен, это просто здорово! – не сдавалась Кристина. – Ты здесь! Эд сказал, что ты можешь быть здесь. Я правда надеялась увидеть тебя, поэтому мы и пришли за сцену, правда, Эд? Я тебя вспоминала в своей речи, когда мы пили за здоровье наших одноклассников. Правда, Эд?

– Да.

– Так что теперь ты просто должна пойти и увидеться со всеми нами, присоединиться к встрече выпускников, потому что, я думаю, пора двигаться дальше, так, Хелен? В смысле того, что ты написала…

– Я – не – иду – на твою вонючую тусовку, грязная шлюха.

Ньюсона поразила ярость в голосе Хелен.

– О! – сказала Кристина. – Не стоит…

Хелен повернулась к Ньюсону:

– Значит, ты снова подцепил эту шлюху, да? Молодец, приятель. Только смотри, чтобы эти титьки не оказались около микроволновки. Они могут взорваться.

– А ну-ка, постой, – сказала Кристина.

– Нет, это ты постой. Какого хрена вы тут делаете? Где ваши пропуска?

– Мы просто зашли на минутку, Хелен, – тихо сказал Ньюсон.

– Отлично. А теперь валите отсюда.

– Послушай, Хелен, – запротестовала Кристина, – это глупо. Я же сказала, что мне жаль, разве этого не достаточно? Мне правда жаль. Я…

– Я сказала: валите отсюда.

– Знаешь, это просто дикость.

– Кристина, мне насрать, что считает такая вонючая шлюха, как ты, – сказала Хелен, снова поворачиваясь к Ньюсону. – Полагаю, ты воспользовался своим жетоном, чтобы пробраться сюда, это единственное объяснение. Это превышение полномочий, и тебе лучше свалить прямо сейчас, или я напишу на тебя жалобу. Я так и сделаю, Эд, не думай, что я шучу. Я просто поверить не могу, что ты привел сюда ее. Зная, что она со мной сделала… Ты должен был знать, что я здесь буду.

– Я догадывался, Хелен, но мы хотели познакомиться с Диком Кросби. Извини, но это правда.

– Насрать. Мне все равно. Валите отсюда.

– Нет, – сказала Кристина. – Я никуда не собираюсь. Вообще-то, я хотела бы еще выпить.

– У вас нет пропуска. Я позову охрану.

– Ври, да не завирайся. «Я позову охрану… Я расскажу учительнице…» Ты всегда была слегка убогой, так, Хелен? Зови кого угодно. Эд здесь самый старший полицейский, и я с ним. Ты думаешь, его собственные копы его арестуют? Кого ты позовешь? Охотников за привидениями? – Кристина повернулась на каблуках и направилась к банкетному столу.

– Послушай, Хелен, – сказал Ньюсон. – Мы выпьем и уйдем.

– Кристина Копперфильд. Господи, Эд! Кристина Копперфильд. Как ты мог?

Хелен утомила Ньюсона, утомила и разозлила. Если все, в чем она обвиняла Кристину, было правдой, тогда у нее были все причины злиться и не прощать ее. Но ей не обязательно постоянно быть такой занудой. И не нужно все время загружать его своими проблемами. Он не запихивал ей в рот тампон двадцать лет назад. Более того, меньше двух недель назад она обманула его, заставив заниматься с ней незащищенным анальным сексом. Это преступление, сумей он это доказать. Если бы все было наоборот и он совершил подобное с ней, это было бы преступлением на сексуальной почве и пришлось бы за него отвечать. У Хелен Смарт не было причин так себя вести.

– Хелен, пожалуйста. Сделай себе одолжение. Забудь эту историю. Ты живешь только один раз. Нужно жить в мире с собой. Мы очень скоро отсюда уйдем. Хорошо? – сказал Ньюсон, отворачиваясь.

– Мой сосок в порядке, спасибо, что спросил, – с горечью сказала Хелен.

– Я тебя не резал, Хелен. Ты сделала это сама, и я говорю, что тебе обязательно нужна помощь. Подумай о Карле.

– Знаешь что, Эд? Единственное, чему я научилась, работая на «Кидкол», – так это тому, что в случае насилия недостаточно просто стоять в стороне и качать головой. С этим нужно что-то делать.

– Я сделал то, что мог, Хелен. Разве нас собрали не за этим?

– Меня от тебя тошнит. Прощай.

Ньюсон повернулся и пошел к Кристине.

– Я заказала нам выпить и взяла пудинг, – сказала она. – Торт со взбитыми сливками и фруктами. Меренга просто восхитительна!. Обожаю вкусно поесть, а ты?

Ньюсон ей улыбнулся. Ему очень нравилась эмоциональная гибкость Кристины. Да, она по большому счету пустышка, зато довольна собой, поэтому зачем стараться быть кем-то еще?

– Бедняжка Хелен, – сказала Кристина, тщательно слизывая крем с губ. – Не хотела бы я оказаться на ее месте! Ей просто необходимо прийти с собой в согласие. Так и хочется сказать: Хелен, господи, приди в себя!

– Именно это я ей и сказал.

– И правильно сделал. Вообще, ну ее, она не сможет испортить мне день, а этот день просто самый лучший. Единственный вопрос, как мы его завершим? – спросила Кристина, глядя Ньюсону прямо в глаза.

Он знал, что пришло время сделать шаг.

– Кристина?

– Да, Эд?

– Мы можем уехать отсюда?

– Куда?

– Может быть, к тебе. Или ко мне. А может, в гостиницу?

– Хорошо.

– Здорово.

– Давай поедем ко мне. Мне нужно кормить кошек своих соседок. Они обе в отъезде.

– Кошки?

– Ты такой забавный! Соседки. Поэтому мне нужно кормить кошек.

– Понятно. Отлично. Как думаешь, нужно со всеми попрощаться?

– Нет. Деньги я собрала. И ты единственный, кого мне по-настоящему хотелось увидеть. Господи, Салли Уоррен выглядит просто ужасно! Если у меня когда-нибудь будут дети, я ни за что до такого не докачусь.

Они допили и собрались уходить. Проходя полицейский кордон, Ньюсон оглянулся назад и увидел Хелен. Она смотрела им вслед, по ее щекам текли слезы. Он помолился, чтобы рядом с ней не оказалось острых предметов.

Ньюсон удивился, узнав, что Кристина живет с двумя соседками. Из ее рассказов о своей работе на сайте однокашников он решил, что она может позволить себе отдельное жилье. Наверное, это было бы возможно в Барнете, Вотфорде или Мордене, но Кристина была городской девушкой и ставила район проживания выше площади и комфорта. Она жила с двумя подругами в уютной, но очень маленькой квартирке в доме на Эбби-роуд.

– Это рядом с Свисс-Коттедж, милый, – пошутила она в такси, когда они ехали по Флинчли-роуд. – Можно сказать, я живу в Хэмпстеде.

Вскоре они уже тормозили около внушительного подъезда дома Кристины.

– Мои соседки – стюардессы, – сказала она, когда они вошли в старомодный лифт с большой металлической решеткой. – Я их обожаю, и мне нравится, что они так часто отсутствуют. Они подают напитки и сыр в пластиковой упаковке на тридцати тысячах футов над землей, а я наслаждаюсь полной свободой в этой прекрасной квартире. Заметь, они не жалуются. Они зарабатывают кучу денег.

Эта фраза очень много сказала Ньюсону о заработках самой Кристины, ведь он знал, что стюардессы зарабатывают вовсе не «кучу денег».

Квартира была хорошей планировки, и риэлторы обязательно обратили бы внимание на аутентичные детали – например, большие старомодные батареи и огромные старинные плинтуса. Здесь были две спальни, гостиная, крошечная кухня и ванная.

– Когда мы здесь все вместе, места действительно не хватает. Мне приходится спать вместе с Марин, потому что именно Санди нашла эту квартиру. Ее имя значится во всех документах. Парни приходят в восторг, когда я говорю, что сплю с девушкой! Я им рассказываю, как мы прижимаемся друг к другу, пьем какао и болтаем о сексе. Хотя это просто шутка. Мы здорово проводим время. «Секс в большом городе» – это мы.

Это была типичная девчачья квартира, забитая журналами, книгами в мягких обложках и обертками от печений. В гостиной стояло старое пианино, на котором явно никто не играл, потому что его крышку украшали многочисленные рамки с фотографиями стюардесс в бикини, наслаждающихся жизнью у бассейнов в жарких странах. Обеденный стол в нише у окна явно использовался не для еды, потому что на нем валялись фотографии, диски и кассеты, упаковки от нурофена и снова журналы. Повсюду были раскиданы подушки, а вокруг огромного телевизора валялись коробки от DVD. Перед телевизором стоял большой продавленный диван, на котором, по словам Кристины, все три девчонки частенько сидели и смотрели телевизор.

– Ты бы это видел. Пижамы, красное вино, шоколадные пирожные. Мы просто ужасны. У нас есть правило: если вдруг у всех троих нет парней, мы покупаем бутылку «Бейлиз» и до посинения гоняем на DVD «Грязные танцы» и «Бриолин». Кому нужны обычные мужчины, когда есть Патрик Суэйзи и Джон Траволта? К тому времени, как дело доходит до «Мы залипнем», мы начинаем подпевать – и поем каждое слово. Соседи нас ненавидят.

У стены стояла книжная полка, заваленная мягкими игрушками.

– Большинство из них не мои, – объяснила Кристина. – Их дарят девчонкам японские бизнесмены… А вот эта моя, конечно. Самый лучший и самый дорогой на свете друг, – сказала она, вытаскивая из группы слащавых тряпичных монстров старого-престарого Гарфилда с ленивыми глазами. – Поздоровайся с инспектором Ньюсоном, Гарфилд. Ты ведь его помнишь?

Ньюсон просто глазам своим не верил.

– Господи, Кристина. Это же не…

– Да, Эд. Он никуда не делся.

Это он подарил ей эту игрушку. Кристина обожала Гарфилда, как и большинство детей следующего за Снупи поколения. У нее были пенал и брелок с Гарфилдом и еще плакат на стене спальни, где Гарфилд говорил, что ненавидит утро. Ньюсон купил ей эту игрушку в подарок на Рождество и отправил уже после того, как она его бросила. Тогда ему казалось, что с его стороны это ужасно мелодраматический шаг. Он отправил вместе с подарком записку, в которой говорилось: «Я надеялся отдать тебе его лично, но этому не бывать. Счастливого Рождества разбитых сердец от того, кто всегда будет тебя любить».

Ньюсон последний раз видел этого Гарфилда двадцать лет назад, и теперь он снова ухмылялся ему, хитро прищурив глаза.

– Я так и не поблагодарила тебя за него, – сказала Кристина.

– Да. Но я не в обиде.

– Спасибо, Эдвард. – Она бросила игрушку на пол и обняла его. Через минуту они упали на продавленный диван, слившись в страстных объятиях.

После продолжительного и изощренного поцелуя, во время которого Кристина работала языком и губами так, как будто пыталась прочистить туалет, она отпустила его лицо, улыбнувшись широкой милой улыбкой, доведенной до совершенства еще в возрасте восьми лет.

– Так хорошьо? – спросила она, слегка коверкая слова.

– Да, очень.

– Я хочу продолжить с того момента, на котором мы остановились. – Кристина завела руки за шею и начала развязывать узелок бретельки.

– Этот Гарфилд ведь не твой любимчик, так? – сглотнул Ньюсон.

– Скажем так: я его сохранила. А в то время у меня таких подарков было море, как ты понимаешь.

– Не сомневаюсь.

– Я не все из них хранила двадцать лет. Но я решила, что он очень милый. Прямо как ты.

Она сняла топ, Ньюсон замер и в изумлении уставился на ее груди. Они были такие странные. Привлекательные, с этим не поспоришь, но странные. Конечно, он видел фотографии таких грудей раньте, два идеальной формы холмика, прикрепленные к грудной клетке, и немного странно, слишком высоко расположенные соски. Но он никогда не видел их вживую, и это было незабываемое зрелище. Кристина не переборщила с размером: они не казались гротескной карикатурой, как на страницах желтой прессы, но она явно выбрала себе большой размер, потому что ее груди смотрели на Ньюсона как два независимых полушария.

– Нравится? – спросила Кристина с легким итальянским акцентом.

– Еще как, – ответил Ньюсон.

– Ты же понимаешь, что это не мои.

– Правда? Да ты что? Неужели? Сроду бы не сказал.

– Пару лет назад сделала. Мне кажется, они просто супер. Я правда горжусь собой.

– Да уж, есть чем гордиться. Просто прелесть. Слов нет, – сказал Ньюсон, не совсем уверенный, что говорит правду.

– Они и раньше были немаленькие. Думаю, ты это помнишь, противный мальчишка.

– О да. Я помню.

– Так что и увеличивать пришлось намного, иначе не было бы заметно разницы.

– Да, ты права.

– Я знаю девушек, которые тратили на это тысячи, а когда раздевались перед своими парнями, те спрашивали, когда они собираются на операцию. Это же бессмысленно, да?

– Да, точно.

– Мне тридцать пять, Эд. В моей работе важен имидж, внешний вид и все такое.

Ньюсон хотел сказать, что не нужно перед ним оправдываться, но решил, что она может обидеться.

– Никому не нужны пташки с отвислыми грудями для рекламы корпоративного стиля. Я работаю на компанию, где моментально вылетишь, если станешь выглядеть не на сто процентов. Недавно уволили девушку, которая приехала из отпуска с коричневыми пятнами от загара на лице. И не говори мне о трудовом законодательстве. Они делают все, что захотят. Уроды и садисты.

Сегодня Ньюсон узнал много нового о жизни Кристины. Он считал, что она работает на себя. Теперь оказалось, что это не так и что она получает деньги за светлые волосы и симпатичную мордашку Это не карьера, это работа, и работа с предсказуемым концом.

– Ты выглядишь замечательно, – сказал он.

– Я пыталась внести их в счет трудовых расходов, – сказала она, глядя на груди. – Но не вышло.

– Какая жалость.

– Ну, хочешь потрогать? Конечно, хочешь, все этого хотят, даже девушки. Давай же, я хочу этого.

Ньюсон протянул руку и начал ласкать упругие груди Кристины.

– У тебя такие классные, нежные руки, – сказала она. – Ты всегда был очень нежным, Эд.

Ньюсон почувствовал огромный прилив удовольствия и признательности. Он был пьян и счастлив. Кристина сидела рядом с ним на диване, ее длинные светлые волосы падали на ее загорелые плечи, ноги она поджала под себя и так радостно улыбалась. Она казалась девчонкой-переростком, и он чувствовал себя так странно, поглаживая ее и трогая неловкими руками.

– Ну, – засмеялась Кристина. – Теперь вы знакомы, так что бояться нечего.

Она наклонилась вперед и расстегнула брюки Ньюсона.

– Боже мой, Эд! – воскликнула она в притворном изумлении. – Ты его тоже нарастил? Просто гигант. Впрочем, ты знаешь, что говорят по поводу мужчин небольшого роста!

Они оба засмеялись. Свободная, откровенная манера Кристины нравилась Ньюсону. Возможно, дело было в ее профессиональной подготовке по связям с общественностью, но она явно знала, как заставить мужчину расслабиться.

– Кажется, в тот раз я его не видела? – спросила она.

– Да, тогда мы так далеко не зашли.

– Невинные деньки. Поразительное, незабываемое время. Я на него кое-что надену, хорошо? – Она встала и отправилась в ванную, в коротенькой юбочке, прокладывая себе путь грудями. Через несколько секунд она вернулась. – Мы ведь взрослые и все понимаем, да?

Она надела презерватив на Ньюсона, встала, приподняв мини-юбку, и стянула трусики. Затем, грациозно избавившись от них, не снимая юбку, она поставила загорелые ножки по обе стороны от Ньюсона и опустилась на него сверху. Ньюсон не мог не отметить, что, несмотря на всю свою глупость, Кристина была девушкой высокого класса. Он определенно предпочитал секс с ней, а не с Хелен Смарт.

Так начался длинный и прекрасный вечер, полный нежного, спокойного, нетребовательного взрослого секса. Они занимались любовью на диване, Кристина была сверху. После этого они выпили бутылку «Баккарди», единственное, что было в холодильнике, и отправились в спальню, где снова занимались любовью, но на этот раз очень, очень долго на большой, мягкой двуспальной кровати с розовыми простынями и логотипом «Бетти Буп» на покрывале.

Они насытились друг другом ближе к полуночи. Кристина выключила торшер, и они уснули. Ньюсон спал в одной кровати с женщиной до утра впервые за очень долгое время и постарался насладиться этим сполна. Он восхищался ее мягкой кожей, ее нежным дыханием, ароматом духов в комнате и теплым, уютным соседством с женщиной. Он просыпался несколько раз за ночь и не торопился уснуть, глядя, как спит Кристина. Около четырех утра она проснулась, и они снова занялись любовью. Ее вкусы были абсолютно традиционны, в отличие от дикостей Хелен Смарт, и Ньюсона это вполне устраивало.

Потом Кристина закурила, и хотя обычно Ньюсону это не нравилось, сейчас он нашел это сексуальным, женственным и интимным.

– Я думаю насчет этой женщины, – сказала она.

– Какой женщины? – вскинулся Ньюсон.

– Хелен Смарт.

– А, о ней.

– Мы действительно сделали с ней то, что она написала на сайте.

– Я так и подумал.

– Это было просто отвратительно.

– Да уж.

– Нас было шестеро, и мерзкие подначки просто перешли границы. Мы заставили ее взять тампон в рот. Это тоже была моя идея. Сама не знаю, как я до этого додумалась. Я назвала ее отвратительной коровой и велела в следующий раз не забыть засунуть его туда, куда нужно, и не пачкать в раздевалке.

– Из-за того, что она оставила кровавый след на скамейке?

– Мы думали, что причина в этом, но на самом деле мы это сделали, чтобы наказать ее за превосходство. Она была интеллектуалкой и чертовой коммунисткой, а мы просто пустышками.

– Не думаю, что она считала себя такой.

– Но мы так считали. В общем, случилось то, что случилось. Я всегда знала, что это ужасно и, наверное, я плохая и дурная. Я вспоминала это событие все эти годы, и мне всегда становилось так тошно.

– Но не настолько, чтобы открыто во всем сознаться вчера.

– Как Роджер Джеймсон?

– Да.

– Ну, я вроде попыталась, когда мы столкнулись с ней за сценой. Но она была такая грубая, все та же старая самодовольная Хелен Смарт, и я подумала: кто знает, может, она это заслужила. – Кристина затушила сигарету и снова приготовилась спать. – Может быть, я ей что-нибудь пошлю, цветы или бутылку шампанского, – сонно сказала она. – «Джон Льюис» делает отличные корзинки с бутылкой и булочками.