Бен Элтон 9 страница

– Давай же! – бросила она. – Засовывай его.

Она потянулась назад, схватила его, и Ньюсон снова позволил вести себя. Он толкнул в первый раз, почувствовав сопротивление ее мышц, и вдруг проскользнул внутрь, испытав еще одно новшество за этот вечер. До сих пор в своей сексуальной жизни Ньюсон обходился без анального секса. За полчала разврата с Хелен Смарт он узнал о сексе больше, чем за прошедшие двадцать два года половозрелого периода.

– Полегче, – сказала она. – Там уже давно никого не было. Больно!

– Я остановлюсь, хорошо? Ты хочешь этого? – сказал Ньюсон, оставаясь джентльменом до конца.

– Не строй из себя идиота. Просто дай мне секунду расслабиться, а потом дери изо всех сил.

И снова Ньюсон сделал, как она сказала, и очень быстро, испытывая головокружение от пива, водки и жесткого секса, он наконец кончил, упав на спину Хелен.

– Кончил? – спросила Хелен с раздражением.

– Боюсь, да.

– Высоси сперму из моей задницы и поцелуй меня.

– Нет.

– Делай, что я сказала.

– Нет!

– Давай!

– Извини, Хелен, но я сказал – нет.

– Это называется фелчинг.

– Мне все равно, как это называется. Я не стану этого делать. Да и вообще это же невозможно, из-за презерватива.

– Ничего подобного. Я его сняла, когда засовывала твой член себе в задницу.

– Что?!

– Я же сказала, что не люблю их. Не волнуйся, я чистая.

Ньюсону потребовалось несколько мгновений, чтобы оценить услышанное. Поступок Хелен был так ужасен, что Ньюсон не знал, с чего начать.

– Чистая! – рявкнул он. – Ты только что заставила меня засунуть в тебя кулак, нассать тебе в рот и трахать тебя без презерватива. Как ты смеешь говорить, что ты чистая?

– Я чистая физически, в смысле не заразная.

– Ты не можешь знать этого наверняка…

– Я же не предлагаю это кому попало.

– Что именно? Риск подцепить какую-нибудь дрянь?

– Нет, то, что мы с тобой делали. Я обычно скромная.

– Обычно? Нельзя быть обычно скромной. Ты или скромная, или нет. И вообще, это не имеет значения. Ты… Ты… Еб твою мать, Хелен!

Вдруг Ньюсон почувствовал себя абсолютно трезвым и безнадежно глупым. Что он наделал? Это же ужасно, отвратительно. Все простыни в моче и сперме. В женской сперме, или как ее там называют. От него воняло, и от Хелен тоже. Он будет оттираться мочалкой до дыр. Ему показалось, что его сейчас стошнит.

– Это ужасно глупо и безответственно. Нельзя втихаря снимать презерватив с мужчины!

– Прости, – расплакалась Хелен. – Я просто хотела почувствовать тебя ближе.

– Хелен, ты же взрослая женщина. У тебя ребенок, ты знаешь правила. Нельзя просто так такое творить. Ты меня обманула. Я ведь верил тебе.

Хелен прижала простыню к подбородку.

– Я же попросила прощения, – сказала она, добавив тихим голосом: – Но ведь ты тоже знаешь об обмане и предательстве, да, Эдвард?

– О чем ты говоришь, черт возьми?

– Ты ведь бросил меня, так?

– Только не это!

– Ты выставил меня полной дурой перед всей школой.

– Хелен. Это безумие! Нам было по четырнадцать лет, мы всего один раз обнимались и тискались. И позволь тебе напомнить, что это было двадцать лет назад!

– Ты ни разу не попытался найти меня, когда я не вернулась после Нового года.

– Я тебе звонил. Ты сказала, что твои родители переехали.

– Неправда. Я попала в больницу.

– Из-за того, что я ушел с Кристиной Копперфильд?

– Потому что именно тогда я начала резать себя.

– Это не моя вина.

– Я чувствовала себя такой никчемной.

– И снова это не моя вина.

– Все началось именно тогда.

– Но ты ведь не хочешь сказать, Хелен, что из-за того, что я оставил тебя стоять с фруктовым пуншем и пошел танцевать с Кристиной, я несу ответственность за беды, которые тянутся за тобой всю жизнь? Мы были просто приятелями, боже ты мой!

– Я думала, ты любишь меня. Я думала, мы были вдвоем против всего мира.

– И ты хочешь сказать, что до той рождественской дискотеки ты была абсолютно нормальной уравновешенной девочкой?

– Нет, я всегда ненавидела себя.

– Вот именно.

– Именно поэтому, когда я подумала, что нравлюсь тебе, я была счастлива, а когда оказалось, что это не так, все стало в десять раз хуже.

– Хватит, Хелен. Это нечестно. Я никогда не давал тебе повода думать, что ты мне нравишься.

– Ты говорил, что любишь меня, когда обнимал меня в тот вечер. Ты сказал, что у меня самые классные грудки, какие ты только видел.

– Они были единственными, которые я видел.

– Я их ненавидела! Остальные девчонки звали меня «Жирные соски». Это придумала Кристина Копперфильд, мать ее. Твоя подружка! Но ты сказал, что они тебе нравятся!

– Они мне нравились и сейчас нравятся! Они очень милые. Но, Хелен, нам было четырнадцать лет. Мы учились в одном классе. Мы были просто друзьями, вот и все.

– Ты так и не позвонил мне после дискотеки.

– Было Рождество. Кто звонит одноклассникам в рождественские каникулы? Я позвонил, когда ты не пришла в школу после Нового года.

– Через неделю.

– Послушай, я поверить не могу, что мы об этом говорим. Наверное, стоит помыться, принять душ, а потом сесть и спокойно поговорить.

– Мне нравится чувствовать себя грязной.

– А мне нет, и ты лежишь в моей постели.

– А ты был в моей заднице!

– Да как, черт возьми, это связано!

– Ты получил то, что хотел, Эдвард, и не имеешь права командовать мной!

Ньюсон решил, что разговор лучше прекратить. Он знал, что вступает на опасную территорию. Он и эта женщина из его прошлого только что сделали такое, что редко проходит без последствий. К тому же ему казалось, что это часть ее плана.

Неужели его развели?

– Я иду в душ, – сказал он.

В ванне по-прежнему были лужи мочи, и Ньюсона чуть не стошнило от отвращения к самому себе, от ненависти за то, что они наделали с этой странной женщиной. Теперь он понял, что не знал Хелен Смарт в тот раз. А теперь, без его ведома, она взвалила на него свою тайную боль и неуверенность в себе. Он встал в душевую кабинку, и его наконец обильно вырвало.

Он мылся с бесполезным остервенением, уделяя особое внимание члену, он его намылил и смыл пену раз шесть или семь. Если Хелен Смарт увлекалась незащищенным анальным сексом, она почти на сто процентов была больна. Он изучил свой член. Он был в Хелен не долго, и конечно, риск в этом положении был гораздо большим для нее, чем для него. И все же Ньюсон знал, что утром пойдет к врачу, и потом еще раз, через три месяца, и только после этого сможет вздохнуть спокойно.

Когда мыться больше было невозможно, он обернул полотенце вокруг пояса и немного постоял, собираясь с мыслями для разговора с Хелен. Он собирался убедить ее немедленно уйти из его дома и из его жизни.

Именно в этот момент сработала система противопожарной безопасности. На секунду в затуманенном алкоголем, плохо соображающем мозгу Ньюсона родилась мысль, что это еще один элемент изощренного сексуального репертуара Хелен. Возможно, она любила заканчивать свои грязные выкрутасы душераздирающей какофонией звуков. Затем он унюхал запах гари и вспомнил о картошке. Он рванул вниз. Кухня постепенно наполнялась дымом, который и заставил сработать сирену. Ворвавшись в кухню, чтобы выключить газ, Ньюсон поскользнулся в луже оливкового масла. Размахивая руками, он почувствовал, что пол уходит из-под ног, и с грохотом рухнул на пол. Основной удар пришелся на голову и поясницу, и позже он понял, что, наверное, на мгновение потерял сознание. И поэтому, когда начал звонить телефон, ему было трудно выделить звонок среди шума сирены.

Пытаясь подняться, он изо всех сил напряг мозги, чтобы сориентироваться и найти телефон. Он должен ответить. Просто должен, потому что это наверняка пожарная служба, и если он не ответит, они вышлют бригаду, а этого Ньюсону хотелось меньше всего на свете. У него в голове царила полная каша, но в одном он был уверен: ему не нужны шестеро здоровяков, пытающихся выломать его дверь топорами.

Он поднял трубку и услышал голос Хелен. Наверное, она говорила с аппарата из спальни.

– Да, я чувствую запах гари, – говорила она. – Наверное, в кухне пожар.

– Нет! – рявкнул Ньюсон в телефон. Никакого пожара нет.

– А мне кажется, есть, Эд, – ответила Хелен. – Я ведь чувствую запах гари.

– Да, запах есть, но…

– Так, значит, пожар есть? – вмешался в разговор третий голос.

– Да, небольшой…

– Вам нужна пожарная бригада?

– Нет! – крикнул Ньюсон.

– Но дама сказала, что пахнет гарью, сэр.

– Конечно, пахнет. Поэтому и сработала сирена.

– Значит, пожар есть?

– Это просто картошка. Картошка выкипела.

– Значит, пожара нет, – сделал вывод третий голос.

– Нет, – ответил Ньюсон.

– Нет – в смысле он есть, или нет – в смысле его нет?

– Нет никакого пожара. Есть картошка.

– Я не глухой, сэр. Вы же понимаете, что мне нужно во всем убедиться.

– Конечно, извините.

– В стрессовых ситуациях очень легко возникает недопонимание.

– Я понимаю.

– И если пожар был, а я не смог помочь, и это привело к смерти или увечьям, вы призовете меня к ответственности, и будете иметь на это полное право.

– Да, я понимаю. Вам нужно убедиться.

– Да, сэр. Значит, пожара нет.

– Нет… То есть пожара нет. Да, пожара нет. Однако если я не пойду и не выключу газ, он точно будет.

Мужчина из службы спасения поблагодарил Ньюсона, и он услышал щелчок отбоя в трубке.

– Идем ко мне, – сказала Хелен в трубку телефона из спальни.

Ньюсон выключил газ под обуглившейся чугунной сковородой и вернулся в спальню.

Хелен лежала именно там, где он ее оставил, она сбросила простыню и снова была абсолютно голая.

– Я хочу еще, – сказала она. – Вечер только начинается.

– Хелен, – ответил Ньюсон. – Я действительно думаю, что тебе нужно в душ. А я пока уберу грязное белье.

– С ним все в порядке.

– Ничего подобного.

– Мы его просто перестелем.

– Нет.

– Да. Я хочу, чтобы ты сделал со мной все то же самое еще раз.

– Хелен. Я думаю, нужно пойти вниз, я приготовлю поесть. Нам нужно поговорить, а потом я вызову тебе такси.

– У меня нет штанов. Я их порвала, чтобы тебе было удобнее входить в меня.

– Хелен, мы оба знаем, что мы сделали. У нас был бурный секс по обоюдному согласию, и мне не нравятся последствия, жертвой которых стал один я.

– Все как всегда, верно? Как в старые добрые времена. Тебе было хорошо, а потом ты встал и ушел.

– Поднимайся, Хелен. У меня нет ни малейшего желания впадать в комплекс вины из-за того, о чем я понятия не имел двадцать лет назад. Мне правда жаль, что ты тогда так это поняла, и мне жаль, что ты чувствуешь так сейчас, но мне было четырнадцать, а четырнадцатилетние мальчишки гуляют с кем хотят. К тому же я понятия не имел, что ты воспринимала наши отношения именно так.

– Но ты бросил меня. Даже как друга ты меня бросил.

– Послушай! Я был возбужден, поняла? Я был до безумия влюблен в Кристину. Со второго класса был. Она была девушкой моей мечты, а я был перевозбужденным мальчишкой. Что касается тебя, я тебе в конце концов позвонил. Я думал, ты вернешься, и мы создадим журнал и снова будем нападать на тэтчеризм. Но ты не вернулась, Хелен. Ты ушла, вот и все. Мы все разошлись. А теперь вставай, иди в душ, а я найду тебе штаны и свежую футболку.

К огромному облегчению Ньюсона, Хелен поднялась и пошла в ванную. Через несколько секунд, стаскивая мокрые простыни с кровати, он услышал стон. Не крик, а низкий, покорный стон.

Дверь ванной была приоткрыта. Открыв ее, Ньюсон увидел, что по-прежнему голая Хелен стоит перед зеркалом. По ее щекам текут слезы, а по одному боку – кровь. Она ударила себя в сосок ножницами Ньюсона, проткнув его лезвиями насквозь. Ножницы торчали в ране, а Хелен стояла, безвольно свесив по бокам изрезанные руки и глядя на себя с любопытством, словно со стороны.

Ньюсона нелегко было заставить паниковать. Он был старшим полицейским офицером и знал, как действовать в кризисных ситуациях. Не говоря ни слова, он подошел к открытому ящичку на стене, из которого Хелен вытащила ножницы, и достал бутылку «Детола» и вату.

– Прости, – тихо сказала она.

Кровь уже стекала на ее ноги и на пол. Что она еще придумает, чтобы загадить этот дом? Он взялся за ножницы и вытащил их из груди Хелен одним резким движением. Она застонала от боли, но не пошевелилась и позволила ему залита рану антисептиком. Потом он приложил ватный шарик к каждой стороне кровоточащего соска, прикрывая порезы.

– Попытайся сдавить их, – сказал он. – Сильнее, я попробую его замотать.

Хелен держала ватные шарики, а Ньюсон обтер ее грудь туалетной бумагой, прежде чем наложить самодельную повязку.

– Сосок – не самая удобная часть тела для перевязки, – сказал он, – даже такой торчащий.

– Прости, – снова сказала Хелен.

Наконец Ньюсону удалось закрепить повязку на груди Хелен, и крови стало меньше.

– Нужно поехать в травмпункт, – сказал Ньюсон.

– Это глупость.

– Хелен, я очень плохо разбираюсь в анатомии соска. Ты воткнула в него ножницы, и я не знаю, к чему это приведет. Может быть, нужно наложить швы или прочистить рану. В противном случае может начаться заражение, и у тебя будут большие неприятности.

– Можно мне остаться? Ты такой хороший врач.

– Нет. Мы поедем в больницу.

Он вызвал такси и затем, смыв с Хелен губкой мочу и кровь, нашел ей просторную рубашку и штаны. Он оделся и сделал кофе, пока они ждали такси. Прошло меньше часа с того времени, как он собирался готовить ужин.

– Хелен, – тихо сказал Ньюсон. – Ты больна. Тебе нужно посоветоваться со специалистом.

– Нет, все в порядке, правда.

– Ты должна думать о Карле. У тебя ребенок. Это твоя самая главная ответственность. Я буду очень откровенен с тобой, Хелен. В своем положении я должен сообщить об этом в социальную службу. Ты мать-одиночка, склонная к нанесению себе увечий.

– Я никогда ничего серьезного не делала.

– А что, если однажды ты совершишь ошибку? Что, если ты будешь дома одна с Карлом, зайдешь слишком далеко, и он найдет тебя истекающей кровью на полу.

– Такого не будет. И никогда не было.

– Ты пойдешь к врачу?

– Я не могу оплатить лечение.

– Тебе нужно поговорить со своим участковым врачом, и он направит тебя на лечение за счет Национальной медицинской службы.

– И что они сделают? Отнимут у меня Карла? Нет уж, спасибо. Со мной все в порядке. Ты собираешься настучать на меня?

– Думаю, нет.

– Очень правильное решение. Потому что в противном случае, Эд, я расскажу обо всем, что ты сделал со мной, и это останется в твоем личном деле на веки вечные.

Приехало такси, и Ньюсон вздохнул с облегчением, когда Хелен подхватила свою сумку и без протестов села в машину.

– Не нужно ехать со мной. Я в порядке, – сказала она.

– Я хочу поехать, – ответил Ньюсон, и они оба знали, что это неправда.

– Хорошо.

В машине Хелен спросила Ньюсона, ответил ли он на предложение Кристины встретиться всем классом.

– Да, я сказал, что пойду, – сказал Ньюсон.

– После того как ты узнал, какая она на самом деле сука?

– Послушай, Хелен, мне очень жаль, но у меня воспоминания о школе и некоторых одноклассниках несколько другие, чем у тебя. Я понимаю, что ты была несчастна тогда и сейчас тоже, но это твои проблемы. Я с удовольствием встречусь с бывшими одноклассниками и с Кристиной тоже. Если ты думаешь, что я ужасный и противный, то извини, значит, я такой и есть.

– И естественно, ты никогда больше не хочешь видеть меня в своей жизни, так?

– Извини, Хелен. Мне это не нужно.

– Не извиняйся. Я все понимаю. И не волнуйся обо мне. Ты прав, у меня есть Карл. Я должна стараться ради него, так?

– Да.

Был еще довольно ранний вечер, поэтому в травм-пункте им пришлось прождать в очереди всего два часа, прежде чем рану Хелен как следует перевязали.

– Врач согласился с тобой, – сказала Хелен, пока они ждали такси в фойе больницы, поскольку Ньюсон настоял на том, чтобы отвезти ее обратно в Уиллзден. – Он сказал, что мне нужно обратиться к участковому врачу за направлением к психиатру.

– Ты это сделаешь?

– Может быть.

– Пожалуйста, сделай. Тебе это правда надо.

– Я подумаю. А насчет презерватива не беспокойся. Ты у меня первый мужчина за год.

– Не нужно было этого делать, Хелен.

– Ты зайдешь ко мне? – спросила Хелен. – Можно кофе выпить.

– Хелен… прости.

– Ну конечно, тебе ведь не терпится от меня улизнуть.

В ответ на это Ньюсон пожал плечами. Наверное, это выглядело жестоко, но что бы она ни думала, он за нее не отвечал.

– Пока, – сказала она и вышла из такси.

Ньюсон приехал домой в двенадцатом часу и провел следующий час, отмывая дом, пол в кухне, стирая простыни и обрабатывая ванну. Это было так ужасно, что он чуть не расхохотался. Он планировал скромный ужин на двоих, а теперь отмывал женскую сперму, мочу и лужи засохшей крови, выбрасывал порванную грязную одежду и возился с провонявшей постелью. Это был самый странный вечер в его жизни. Он подумал, что Наташе он о нем точно не расскажет.

Хелен сказала, что не станет ему звонить или писать, но она все же включила его адрес в рассылку сообщения, которое написала и отправила всем сразу, после того как оказалась дома.

«Всем привет.

Может, кто-нибудь меня помнит. Это Хелен Смарт.

Я ушла в середине четвертого класса. Я тут увидела, что Кристина Копперфильд планирует встречу выпускников, и решила поделиться с вами своими старыми воспоминаниями, чтобы вам было о чем поговорить. Кристина Копперфильд была злобной сукой…»

Она подробно описала историю с тампоном, которую рассказала Ньюсону в их первый совместный вечер.

На следующее утро Ньюсон проснулся в ужасном состоянии. Была суббота, у него была запланирована встреча с друзьями, но позвонил и отменил ее. Он страдал от похмелья, и его переполняло чувство отвращения и ненависти к себе. Каждый раз, закрывая глаза, он видел тот или иной ракурс обнаженной Хелен Смарт. Член был красный и ныл, так она его надергала.

Ньюсон не привык к таким ощущениям. Обычно он смотрел на жизнь с оптимизмом и не был склонен к депрессии, но вечер с Хелен просто убил его, во всей красе показав его полнейшее одиночество. Он решил, что нужно отдохнуть.

– Где? – переспросила Наташа, когда он позвонил ей в понедельник утром.

– Форт Уильям. Это в Шотландии. Я приехал в спальном вагоне в ночь на воскресенье. Просто описать тебе не могу, как здесь классно. Воздух просто как шампанское.

– Что ты там делаешь, в Шотландии?

– Прямо сейчас я поднимаюсь на гору.

– А зачем ты на нее поднимаешься?

– У меня выходной.

– В Шотландии? Ты проехал шестьсот миль, чтобы устроить себе выходной?

– Ну, в воскресенье я тоже тут был. Можно считать, что это мини-отпуск.

– А можно я буду считать это хренью собачьей? Чего ты в Брайтон не поехал?

– Там нет гор.

– Но там море.

– Да, но гор нет.

– А как же наш долг перед МВД и жертвами преступления?

– Это же один день. Завтра утром я вернусь. Из Глазго есть самолет в шесть утра. К тому же я думаю, пока гуляю. Я работаю над делом. Как Ричард Ханнэй в «Тридцати девяти ступенях».

– Кто?

– Он отправлялся в долгие прогулки, чтобы в голове просветлело. Возвращаясь домой, он знал, какую новую подлость задумали немецкие шпионы.

– И ты тоже это знаешь?

– Нет, но мне в голову пришла одна мысль. Ты не могла бы посмотреть, есть ли в деле Спенсера и Энджи Тэтум упоминание о диске или кассете в музыкальном центре?

– Тебе нужно что-то конкретное?

– Сборные альбомы.

– Типа «Лучшие гитарные соло» или что-то в этом роде?

– Нет, я думаю, это сборник песен одного года. «Хит 84», или что-то в этом роде.

– Тебе нужен определенный год?

– Сержант, не думаю, что сейчас нужно вдаваться в детали. Если найдешь кассету или диск в музыкальном центре Спенсера или Тэтум, скажи мне, ладно?

– Ладно.

– Ну все, увидимся завтра.

– Приятной прогулки. Позвони мне, если тебя еще чем-нибудь осенит.

– Непременно.

В тот вечер Ньюсон сидел в крошечном баре в своей гостинице, потягивая необычайно крепкое солодовое виски и размышляя о том, что провести пару дней за пределами Лондона было отличной идеей. Он чувствовал себя бодрее и был уверен, что ветра, дующие со стороны трех пиков Монро, на которые он взобрался, очень помогли ему очистить мозги от воспоминаний о самых ужасных моментах вечера с Хелен. Он даже нашел в себе силы заказать форель с молодым картофелем.

Не услышав ответа, Ньюсон поднял голову и увидел, что хозяйка смотрит на него невидящими глазами.

– Извините, пожалуйста, мистер Ньюсон, не могли бы вы повторить заказ? – сказала она. – Боюсь, я немного рассеянна. Видите ли, Крег что-то из школы задерживается, а уже почти шесть.

Ньюсон заметил Крега, маленького застенчивого мальчишку, который чистил постояльцам ботинки за семьдесят пять пенсов за пару Он был рыжий, как и сам Ньюсон, но в Шотландии это было обычным делом.

– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал Ньюсон. – Когда он обычно возвращается?

– Ну, обычно не позднее пяти. Джон ходил к школе, но только что позвонил и сказал, что Крега нигде нет.

– В полиции опоздание на час обычно не считается поводом для беспокойства. Дети – задумчивые создания, и часто оказывается, что ребенок просто отвлекся и потерял счет времени.

– То есть вы считаете, что не нужно звонить в полицию?

– Подождите еще полчаса. Я уверен, что за это время Крег вернется.

В этот момент открылась дверь и вошел Крег. Он выглядел потрепанным, с заплаканными глазами. Мать повернулась к нему со смешанным чувством облегчения и ярости.

– Крег! Где ты был? Отец ходил тебя искать! Я собиралась звонить в полицию! Что происходит? Почему ты плакал?

– Я не плакал.

– А где ты был?

– Нигде.

– Мы чуть с ума не сошли от беспокойства!

Пока хозяйка ходила звонить мужу, чтобы сообщить хорошую новость, Ньюсон рассматривал мальчика. С ним было что-то не так Он явно что-то скрывал.

– Что у тебя с рукой, Крег? – спросил Ньюсон.

Мальчик согнул руку в локте, как будто она у него болела.

– Я упал, – ответил он. – У меня рубашка порвалась, и я оцарапал руку.

Он врал. Интересно почему, подумал Ньюсон, и он вспомнил выражение лица Гари Уитфилда, скорчившегося в углу, и как Джеймсон и его дружки окружили его, чтобы оставить надпись на лбу, а он, Ньюсон, стоял рядом и ничего не делал.

– Неприятности в школе? – предположил Ньюсон.

– Нет, я просто упал.

– Давай посмотрим, что с рубашкой.

– Да, – сказала мама, возвращаясь в комнату. – Рубашка почти новая. Если окажется, что ты ее испортил, я не знаю, что сделаю.

Крег медленно снял свитер. На одном рукаве рубашки были пятнышки крови, и он явно пытался их стереть.

– Я упал, – повторил Крег. – Прости, мама. Рубашка совсем испортилась?

Ньюсон осмотрел рукав рубашки.

– Она вовсе не порвана.

– Просто дырочка, – сказал Крег.

– Я ничего не вижу. Откуда на ней кровь?

– Я же сказал.

Мать взяла руку Крега и осмотрела ее. Теперь Ньюсон заметил, что в середине кровавого пятнышка на ткани рубашки были две маленькие дырочки.

– Странно она порвалась, – сказала она, расстегивая манжету и закатывая рукав рубашки. На руке Крега были два крошечных следа от уколов.

Ньюсон не отрываясь смотрел на руку мальчика. Он уже видел такие ранения раньше, целые сотни. Они были на теле убитого строителя в Уиллздене.

На следующее утро Ньюсон встал в половине четвертого утра, чтобы успеть в аэропорт на первый рейс в Лондон. Он сидел в своей комнате и пил чай, глядя, как первые лучи света появляются за хребтами гор. Он оставил Крегу записку.

Наташа встретила Ньюсона в аэропорту. Войдя в зал для прибывающих и увидев ее, он представил, что она встречает его, потому что любит и очень соскучилась, а не потому, что она его подчиненная и вынуждена везти его на работу. Два дня в Шотландии явно не излечили Ньюсона от подобных фантазий.

– Ты был прав насчет сборников, – сказала Наташа, – хотя не представляю, какой нам от этого толк В деле Спенсера ничего нет, но в «Кенсингтон и Челси» следственная бригада работала очень тщательно, и они заметили, что в музыкальном центре Энджи Тэтум была кассета. Была нажата кнопка PLAY, но кассета внутри оказалась порвана. Был включен автоповтор, и кассета играла вперед-назад, пока не порвалась. Звук был негромкий, поэтому соседи ничего не слышали. Это был сборник 1984 года, Culture Club, Wham, Tears for Fears. Ты лучше в этом разбираешься.

– Классные песни.

– Только не для Энджи Тэтум, которая слушала их, глядя на свою зашитую губу и готовясь к смерти.

– Да уж.

– Конечно, может быть, кассета была там и раньше. В смысле, ее поставила Тэтум, а не убийца.

– Что? Она гоняла кассету, пока та не порвалась? Едва ли.

Пока они стояли в пробке на Уэстуэй, Ньюсон позвонил доктору Кларк. Трубку взял ее муж и сказал, что его жена здесь больше не живет. Голос у него был раздраженный и злой, чего Ньюсон никак не ожидал от музыканта, играющего на мандолине, и он отказался передать от него сообщение. Потом Ньюсон попытался дозвониться ей на сотовый, но он был выключен. Однако он оставил сообщение, и вскоре она ему перезвонила. Они договорились встретиться в ее офисе.

Доктор Кларк подоспела туда одновременно с Ньюсоном и Наташей. Она несла кофе из автомата и выглядела уставшей и немного растрепанной, не похожей на обычно собранную доктора Кларк.

– Мы решили несколько недель пожить врозь, – сказала она, как ей казалось, спокойным, отстраненным тоном. – Дети в основном все время у него, потому что представьте себе, подумать только, спрос на мандолинщиков снова никакой.

– А-а, – сказал Ньюсон, не зная, что ответить.

– Да. Итак, хватит уже про меня. Это неинтересно, не относится к делу и вообще не имеет значения. Вы сказали, что у вас есть орудие убийства Бишопа. Жду не дождусь узнать, что это такое.

– Вот оно, – сказал Ньюсон, доставая металлический инструмент из дипломата, маленький предмет знакомый каждому школьнику по всему миру. – Циркуль.

Доктор Кларк смотрела на него с удивлением, словно не веря своим глазам.

– Господи, – воскликнула она. – Это же очевидно!

– Ну, не так уж и очевидно. Мне пришлось задействовать все свои таланты, чтобы понять это, – заметил Ньюсон.

– Нет, абсолютно очевидно! Пятисантиметровая игла на крошечной основе в четыре миллиметра шириной. Именно так я вам его описывала, и это может быть только игла кронциркуля. Совпадение его процентов.

– Да, мне тоже так кажется.

– Наш убийца прикончил Адама Бишопа школьным циркулем!

– Просто поразительно, что он нашел ему применение, – сказала Наташа. – Я носила циркуль шесть лет в пенале и не помню, чтобы хоть раз его достала. Выводить окружности – не самый важный навык в жизни.

– Он не для окружностей, – сообщила ей доктор Кларк. – Он для создания прямых углов и биссектрисы.

– Еще одна очень полезная вещь, просто сверхнеобходимая, – ответила Наташа.

– На самом деле он для того, чтобы кого-нибудь колоть, – сказал Ньюсон. – Каждый мальчишка это знает, и наш убийца – не исключение.

Для того чтобы проверить предположение Ньюсона, доктор Кларк измерила диаметр и форму иглы циркуля Ньюсона и сравнила с заметками, которые сделала по поводу многочисленных ран, нанесенных Адаму Бишопу. Она даже создала трехмерную компьютерную модель примерной формы дырок, обнаруженных на теле убитого, и, введя данные иглы, смогла воссоздать их абсолютного близнеца. Пристально глядя на экран компьютера, она двигала мышкой, пока не наложила один рисунок на другой.

– Полное совпадение. Как меч в ножны. Отличная работа, инспектор.

– Если честно, мне просто повезло, – признался Ньюсон. – Я увидел такие ранки на руке одного мальчишки. Оказалось, что одноклассник ткнул его циркулем.

– Господи, дети иногда такое вытворяют! – воскликнула доктор Кларк.

После этого они распрощались, и Ньюсон с Наташей поехали разбираться с делами, которые явно вышли из-под контроля.

Продвигаясь обратно в Скотленд-Ярд, они размышляли о значении новой информации.

– Это полностью оправдывает твою поездку в Шотландию, – сказала Наташа. – Ты, конечно, так и не раскрыл план немецких шпионов, но все равно неплохо.

– Я же сказал, немного везения, я просто оказался в нужное время в нужном месте.

– Конечно, то, что Бишопа убили циркулем, не снимает подозрений со злостного конкурента, – сказала Наташа, но не очень уверенно. Она знала, что в «Тармакс» циркуль едва ли мог стать орудием убийства.

– Нет, – ответил Ньюсон, – но я абсолютно уверен, что циркуль был главным элементом этого убийства. Можно с некоторой долей уверенности предположить, что когда-то в прошлом Адам Бишоп сам использовал циркуль в порыве гнева, и в результате поплатился за это.