Ирина Волкова 10 страница

— Не делай этого, — попросил Вася. — Я за тебя боюсь. Или договорись, чтобы мы тоже пошли с тобой.

— Исключено, — сказала Маша, доставая из кармана золотую визитную карточку.

— А! Алексей! Как же, как же, помню тебя! — радостно воскликнул в трубку Родин. — Как и договорились, жду у себя в двенадцать.

— Отлично, — сказала Маша. — Я выезжаю.

— Минуточку! — спохватился Леонид Борисович.

— Слушаю!

— С тобой вчера в ресторане были две очаровательные девушки. Это твои подруги?

— Да.

— Я был бы очень признателен, если бы ты привел их с собой. Более того, я настаиваю на этом.

Маша задумалась.

— Он хочет, чтобы вы пошли со мной, — закрывая трубку ладонью, прошептала она.

— Отлично! — поднял вверх большой палец Вася.

— Они приедут! — сказала Маша в трубку.

— Великолепно. Клянусь, вы не пожалеете, — зловеще улыбнулся Генсек, положив трубку.

— Вертолет будет на месте через десять минут! — на бегу крикнул Азиз. — Нам осталось только пересечь этот склон.

— Вот они! Я вижу их! — ликующе закричал Эхтибар.

— Стреляй! — рявкнул Волк, вскидывая к плечу автомат.

— Ты что, с ума сошел! — Стрелок схватился за ствол и отвел оружие в сторону. — На таком расстоянии невозможно вести прицельную стрельбу, а Кашкин нам нужен живым. Для тебя что, месть важнее десяти миллионов долларов? Они и так никуда не денутся. Догоним — и все дела.

— Стрельба отменяется. В погоню! — скомандовал Дарасаев.

— Они нас заметили! — взвизгнул Иван, прибавляя ходу.

— О Господи, — снова хватаясь за сердце, простонал Кашкин. — Клянусь, если выживу, не буду вылезать из спортзала, а лучше переберусь куда-нибудь в старую добрую Европу. Не гожусь я для этой страны.

— Поднажми! — подталкивая его в спину, посоветовал Копилкин. — А то Европа будет скучать без тебя.

— Вертолет! — крикнул Азиз. — Слышите, вертолет!

— Вертолет, едрена вошь! — завопил Волк. — Уйдут, сукины дети! Огонь! — Не надо в них, стреляйте в вертолет! — вмешался Стрелок, но голос его потонул в беспорядочном грохоте выстрелов.

— Ой, мамочка, — взвизгнул Иван, когда пули засвистели вокруг, рикошетя о камни. — За что мне все это!

— Черт, черт, черт, — выжимая из себя предельную скорость, бормотал Серый Кардинал.

Вертолет с раскачивающимся веревочным трапом уже завис над ними. Пилот что-то кричал в окно, но ничего невозможно было разобрать.

— Хватайся за лестницу! — крикнул Азиз, первым подавая пример. — Он не приземлится.

— Что? За лестницу? — всхлипнул Степан Иванович. — Я не могу! Я с детства боюсь высоты!

— Подумай о Европе! — подтолкнул его Копилкин. — Хватайся за перекладину, закрой глаза и не смотри вниз.

— Я бизнесмен, а не десантник, — цепляясь за лестницу, как коала за эвкалипт, простонал Кашкин.

— В нашей стране бизнесмен должен быть десантником, — заметил Иван, повисая на ступеньке рядом с ним.

— Я собираюсь навестить этого симпатичного капитана милиции, — сказала Мириам. — Может быть, он уже получил какие-нибудь сведения об Альберто.

— Даже если получил, так тебе уж точно не скажет, — проворчал Костолом.

— На твоем месте я не была бы в этом так уверена, — обиженно надула губки модель. — Мужчины всегда делают то, что я хочу.

— То-то твой маркиз смылся от тебя в Россию, — усмехнулся Костолом. — А теперь и вовсе в бега ударился.

— Ты — грубиян, — вспыхнула модель. — Кстати, не забывай, что мой маркиз сбежал с твоей девушкой.

— Лучше не напоминай мне об этом, — помрачнел Гарик.

— Ладно, хватит бездействовать! — воскликнула Мириам. — Надо что-то делать. Сначала сходим к милиционеру, потом снова встретимся с Гисбертом, он обещал разузнать, что сможет, походим по улицам, а там, может, и какая-нибудь хорошая идея появится.

— Я — пас, — твердо сказал Хосе Мануэль. — Я устал, у меня болит голова и вообще сегодня я не собираюсь выходить из номера.

— Ты что, весь день будешь сидеть здесь? — удивилась модель.

— Именно так я и собираюсь поступить, — подтвердил журналист.

— Не нравится мне все это, — задумчиво начал Костолом, но пронзительная трель телефонного звонка помешала ему закончить фразу.

Мириам протянула руку к аппарату, но Чема рыбкой нырнул к телефону и, оттолкнув ее, схватил трубку.

— Хосе Мануэль Гомес слушает, — по-английски сказал он.

— Чема, это я! — послышался голос Альберто.

— Я не один, — переходя на французский в надежде, что ни Костолом, ни Мириам не знают этого языка, сообщил Чема.

— Тогда только слушай, — сказал маркиз. — Сейчас мы все втроем направляемся к Генсеку. Когда Маша звонила ему по телефону, он почему-то захотел увидеть всех троих.

— Это подозрительно, — заметил журналист.

— Подозрительно, но что поделаешь, — согласился Альберто. — Может, девушки ему тоже нравятся. Когда все закончится, сразу же позвоню тебе.

— Буду ждать, — сказал Чема и повесил трубку. — Это был Гисберт, — соврал он, поворачиваясь к Костолому.

— И что он сказал? — поинтересовался тот.

— Ничего особенного, — пожал плечами Хосе Мануэль. — Все по-прежнему. Если узнает что-то новое, то перезвонит.

— А какого рожна ты говорил по-французски? — подозрительно спросил Гарик.

— Мне нравится практиковаться в разных языках. Просто чтоб не забывать их, — пояснил журналист.

Костолом впился в него тяжелым, мрачным взглядом.

— Значит, ты категорически отказываешься идти с нами в город, — еще раз уточнил он.

— Я просто предпочитаю отдохнуть, — дипломатично сказал Чема.

— Что ж! — к облегчению Хосе Мануэля, неожиданно легко сдался Гарик. — В таком случае мы с Мириам пойдем погуляем.

— Но… — начала было модель.

— Никаких «но»! — рявкнул Костолом и, ухватив ее за локоть, вытолкнул в дверь и повел по коридору к лифту.

— Как ты смеешь со мной так обращаться! — возмутилась девушка.

У лифта Гарик остановился и, схватив за плечи, резко развернул ее к себе.

— Будешь делать то, что я тебе прикажу! — грубо сказал он.

— Размечтался! — злобно фыркнула Мириам. — Да со мной ни один мужчина не смел так обращаться, как ты! Кто ты вообще такой, чтобы отдавать мне приказы?

Костолом обреченно вздохнул. Его теория взаимоотношений сильного и слабого полов в очередной раз не срабатывала.

— А я думал, что нравлюсь тебе, — решив переменить тактику, сказал он.

— Может, ты мне и нравился раньше, но уж больно ты груб. Совсем не умеешь обращаться с женщинами, — обиженно надулась модель.

— Ну так научи меня. Что я должен сделать, чтобы ты меня слушалась?

Девушка победно улыбнулась.

— Для начала ты можешь меня поцеловать, — предложила она.

— Что ж, если ты так хочешь… — пробормотал он, но модель, не дав договорить, обвила руками его шею и с достойным Голливуда глубоким протяжным стоном прижалась губами к его губам.

Что-что, а целоваться Мириам умела. Язык модели скользнул Гарику в рот и юркой змейкой прошелся по его деснам. Руки девушки соскользнули к его талии и, забравшись под куртку и рубашку, стали ласкать его спину. Костолом чувствовал, как в такт дыханию вздымается и опадает высокая упругая грудь модели…

«А ведь это еще хуже виагры», — почти теряя контроль над своими эмоциями, подумал он.

Отпустив Костолома, девушка с торжеством встретила его затуманенный неожиданно нахлынувшей страстью взгляд.

— Похоже, в наших отношениях намечается потепление, — удовлетворенно усмехнулась она.

— Теперь ты будешь меня слушаться? — с трудом возвращаясь к началу разговора, спросил Костолом. — Я тебя поцеловал.

— Вообще-то это я тебя поцеловала, — уточнила Мириам. — Тебе понравилось?

— Очень, — честно признался Гарик. — Так ты сделаешь то, что я попрошу?

— Я подумаю, — кокетливо улыбнулась модель. — А что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы мы тихо-тихо вернулись обратно по коридору, тихо-тихо вошли в твой номер, а затем сидели там тихо-тихо до тех пор, пока я тебе не скажу, что делать дальше.

— Ты действительно имеешь в виду то, что говоришь? — решила уточнить Мириам. — Ты хочешь, чтобы мы тихо-тихо сидели в моем номере или чтобы мы тихо-тихо лежали в постели, тихо-тихо лаская друг друга и снимая друг с друга одежду?

— Нет, — поспешил объяснить Костолом. — Мы будем именно тихо-тихо сидеть, а вовсе не лежать в постели и не снимать друг с друга одежду.

— А зачем? — удивилась девушка.

— Твой номер находится рядом с номером Хосе Мануэля. У них даже лоджии смежные, — сказал Гарик.

— Ну и что? — не поняла модель.

— Как — что? Я хочу проследить за ним!

— Зачем?

— Как — зачем? Разве тебе не показалось подозрительным его поведение?

— Нет, — пожала плечами Мириам. — Если он провел всю ночь с этой чернявой дылдой, то неудивительно, что он не хочет выходить.

— Дело не в этом, — убежденно сказал Костолом. — Я уверен, что он что-то скрывает. И этот странный телефонный звонок. Если это действительно был Гисберт, то зачем нужно было говорить по-французски?

— Ты что, думаешь, что ему звонил Альберто или его похитители? — встрепенулась Мириам.

— Я ничего не думаю, я просто хочу точно знать, что происходит, — сказал Гарик.

— В таком случае я с тобой, — торжественно произнесла девушка и, стараясь не шуметь, направилась к своему номеру.

— Ну почему я не босс мафии, — с завистью сказал Джокер, восхищенно рассматривая впечатляющих размеров белокаменный особняк под высокой черепичной крышей. — Живут же люди!

— Безвкусица. Смешение стилей, — пренебрежительно отозвался маркиз. — Типичное творение нового русского. Римская вилла с готическими башенками.

— А такое бывает? — удивилась Маша.

— Как видишь… — пожал плечами Альберто.

Охранник передал по селектору сообщение о приезде гостей, и на пороге появился гостеприимно улыбающийся Леонид Борисович.

— Заходите, заходите, гости дорогие, — с ласковыми нотками Бабы Яги, заманивающей в избушку заблудившегося в лесу мальчика Ванюшу, пригласил он. — Пожалуйста, проходите в гостиную, располагайтесь, а я сейчас вернусь, только распоряжусь насчет напитков.

Когда Генсек, захлопнув входную дверь, снова вышел во двор, улыбка мгновенно улетучилась с его лица.

— Рябого ко мне, — скомандовал он охраннику. — Итак, птички в клетке, — с нехорошей ухмылкой сказал он подобострастно вытянувшемуся перед ним Рябому. — Теперь остался только журналист. Похоже, ему все известно. Он становится слишком опасен.

— Какие будут распоряжения? — спросил Рябой.

— Возьми пару крепких парней, поезжай в «Жемчужину» и немедленно привези его ко мне, но так, чтобы без пыли и шума. Никто ничего не должен знать.

— Будет исполнено, босс, — вытянулся в струнку Рябой.

— Они ушли! Да будет проклят ваш род до седьмого колена, вы дали им уйти! — швыряя автомат на землю, заорал Волк. — Псы безрукие, вы что, стрелять не умеете? Вы даже им кровь не пустили!

Пристыженные чеченцы, уставившись в землю, застенчиво переминались с ноги на ногу.

— Значит, такова была воля Аллаха, — философски заметил Стрелок.

— А ты, неверный, вообще лучше пасть не разевай! — озверел Дарасаев. — У меня и так палец на курке чешется. От вас, русских, одни только неприятности.

— Надо же, а ведь всего несколько лет назад наши детки, взявшись за руки, хором читали стишки о дружбе народов, и русский чеченцу был друг, товарищ и брат, — с легкой усмешкой напомнил Стрелок. — Куда все подевалось!

— Ты мне тут социалистическую пропаганду не разводи, — уже более спокойным голосом сказал Махмуд. — Да и вообще ты мне подозрителен. Мы десять миллионов долларов потеряли, а ты тут посмеиваешься, да еще о дружбе народов ни к селу ни к городу вспоминаешь.

— Не в деньгах счастье, — пожал плечами Борисов.

— Да? А в чем же оно? Объясни мне, если ты такой умный.

— Ты действительно хочешь об этом поговорить? — удивился Стрелок. — Честно говоря, такого я от тебя не ожидал.

— Ты что, совсем с катушек съехал? — снова озверел Дарасаев. — Да какое, к черту, счастье, если у нас десять миллионов из-под носа увели? Единственное, что я хочу знать, — это кто организовал побег Серого Кардинала.

— Похоже, твои собственные часовые, — прикинулся идиотом Дмитрий Сергеевич.

— Лучше не доставай меня. Доиграешься в конце концов, — прорычал Волк. — Я и без тебя знаю, что это были часовые. Но кто, по-твоему, за всем этим стоит? Родин?

Борисов пожал плечами.

— Мне известно не больше, чем тебе, — сказал он. — Может быть, конечно, и Родин, да только что-то я в этом сомневаюсь.

— А кто еще знал, где мы прячем заложников? Кто мог войти в контакт с моими людьми? Задешево чеченцы не продаются. Кто мог подкупить часовых? Кто мог нанять вертолет?

— Не знаю. Может, ФСБ? — предположил Стрелок.

— Спятил? ФСБ! Станут они тратить деньги на подкуп часовых! Послали бы группу спецназа, да и все дела. А в нас даже не стреляли!

Дмитрий Сергеевич почесал в затылке.

— Да, на ФСБ не похоже, — задумчиво сказал он. — Но что-то я сомневаюсь, что это дело рук Генсека. Может, кто из друзей Кашкина это устроил?

— Да Родин это, Родин, нутром чую, — заскрипел зубами чеченец. — Ну да ничего. Смеется тот, кто стреляет последним.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Стрелок.

— Вернуть свои денежки! — оскалился Волк.

— Ты что, надеешься отыскать и снова захватить Серого Кардинала? — удивился Борисов. — Не думаю, что это реально.

— Мир не сошелся клином на Сером Кардинале, — усмехнулся Махмуд. — Мне нужен заложник, который стоит десять миллионов долларов!

— Ты имеешь в виду… — недоверчиво начал Дмитрий Сергеевич.

— Я имею в виду Родина, — закончил за него Волк.

— Но… — снова попытался что-то сказать Стрелок.

— Я уже все рассчитал, — перебил его Дарасаев. — Здесь неподалеку в ауле тоже есть мои люди. Через час у меня уже будет вертолет. Так быстро Родин меня не ожидает. Он даже не успеет понять, что к чему, как окажется у меня в руках, возможно, даже вместе с Серым Кардиналом. Решай — ты со мной или нет? Получишь десять процентов.

— Десять? — удивленно вскинул брови Дмитрий Сергеевич. — Раньше речь шла о двадцати.

— Захват Родина — моя идея, — пояснил чеченец. — Кроме того, ты давно хотел с ним поквитаться. А если вместе с ним прихватим еще и Кашкина, то с его выкупа получишь двадцать процентов, как и договорились. Я своего слова не нарушаю. Ну так как, ты со мной?

— С тобой, — согласился Борисов.

— Милый, мне скучно, — недовольно надула губки Мириам. — Мы уже целый час здесь сидим. Глупость какая-то.

— Тихо! — поднес палец к губам Костолом. — Нас могут услышать. В русских гостиницах комариный писк из-за стены слышен.

— Ладно, я буду паинькой, — аккуратно перебираясь с кресла на кровать к Гарику, прошептала модель. — Но ты тоже не будь букой.

— Что ты делаешь? — с ужасом прошептал Костолом, когда пальцы модели начали ласкать его ширинку.

— Все будет тихо-тихо-тихо, — заверила его Мириам.

— Прекрати! — Гарик перехватил ее руку. — Ты что, не понимаешь? Я же делом занят!

— Я тоже, — обиженно заметила модель. — Или ты хочешь, чтобы я закричала?

— Нет, только не это! — взмолился Костолом.

— Тогда расслабься и будь хорошим мальчиком, — посоветовала девушка, неторопливо расстегивая молнию на его брюках.

Рябой в сопровождении Кадавра и Жорика решительным шагом направился к номеру Хосе Мануэля.

— Телеграмма, — трижды постучав в дверь, скучным голосом сообщил он.

— От кого бы это? — проворчал журналист, отпирая замок.

— О Боже, перестань, — простонал Костолом. — Как ты можешь такое вытворять? Испанки что, все такие?

— Ты — просто супер! — шепотом воскликнула Мириам, с восхищением созерцая впечатляющую масштабность мужских достоинств Гарика. — Ты как могучий черный андалузский бык!

— Только корриды мне тут не хватало, — закатывая глаза, пробормотал Костолом. — Неужели ты с быками тоже такое проделывала? — охваченный внезапным подозрением, спросил он.

— А ты ревнуешь? — кокетливо поинтересовалась модель, с вдохновением истинного художника проводя языком по головке его члена.

Странный шум в соседнем номере заставил Костолома насторожиться.

— Молчать! Одно движение, и мы стреляем, — по-русски донеслось из-за стены.

— Черт! — выругался Гарик и, оттолкнув Мириам, резким движением вскочил с кровати.

Скатившаяся на пол девушка задохнулась от возмущения.

— Трус! Негодяй! Импотент! Гомик неблагодарный! — забыв о необходимости соблюдать тишину, завопила она.

— Заткнись! — простонал Костолом и, подтягивая вверх спадающие штаны, выскочил на лоджию.

Одним прыжком перемахнув через загородку на лоджию Хосе Мануэля, он ударом ноги распахнул застекленную дверь и, с ужасом зафиксировав, что в номере трое вооруженных мужчин, чисто автоматически перекатился по полу, копируя столь любимых им зеленых беретов из американских боевиков. Увы, на этом изобретательность Костолома иссякла. Не обладая необходимыми навыками, чтобы успеть сориентироваться после кувырка и быстро выработать план атаки, Гарик с окончательно свалившимися штанами нелепо застыл посреди комнаты, глядя в направленные на него украшенные глушителями дула пистолетов.

Рябой с дружками, забыв о том, зачем они сюда пришли, тоже застыли с открытыми ртами, уставившись на торчащий, как палица викинга, громадный член Костолома.

— Глядите, извращенец! — растерянно проинформировал собравшихся Кадавр. — Откуда ж он взялся?

— Ну вот, еще один Эдичка Лимонов выискался, — пробормотал начитанный Жорик. — Ненавижу голубых!

— От них-то и СПИД пошел, — укоризненно заметил Рябой, с отвращением сплевывая на пол.

— Это не голубой, а эксгибиционист, — поправил приятелей Кадавр. В детстве ему нравилось читать книги по сексопатологии.

— Дурак, эксгибиционист свое хозяйство бабам показывает, а этот — мужикам, — авторитетно заметил начитанный Жорик.

— Значит, это голубой эксгибиционист! — не сдавался Кадавр.

— А такие бывают? — усомнился Рябой.

— Так вот он, перед тобой! — указывая на Костолома дулом пистолета, пожал плечами Кадавр.

— И что, он от этого на самом деле удовольствие получает? — недоверчиво поинтересовался Рябой.

— А то! Ты на член его посмотри! — снова ткнул пистолетом в Костолома специалист по сексопатологии.

Хосе Мануэль не верил своим глазам. Хотя замашки чересчур сексуальной модели нередко приводили его в ужас, журналист почувствовал запоздалый укол ревности. Чувствительная душа испанца тяжело переживала измену.

— Так, значит, ты и Мириам… — возмущенно начал он и замолчал, захлебнувшись словами.

— А почему бы и нет! Тебе-то какое дело! — фыркнула модель, грациозно входя с лоджии через распахнутую Гариком дверь.

— Ой, — икнул Рябой, переводя взгляд с мужских достоинств Костолома на расстегнутую блузку девушки. Мириам принципиально не носила бюстгальтер.

— А это кто? Тоже, по-твоему, голубая эксгибиционистка? — спросил Жорик Кадавра.

Уловив в незнакомой русской речи созвучное латыни слово, модель окинула Жорика взглядом, исполненным презрения.

Доказав, что женщины куда лучше приспособлены к выживанию в этом сложном мире, сеньорита Диас сориентировалась в сложившейся ситуации быстрее мужчин.

— А вы еще подеритесь! — прозрачно намекнула она по-английски и, разведя руками в стороны полы блузки, привычным жестом выпятила грудь.

— Ах ты, сука! — неожиданно завопил Хосе Мануэль и схватил телефон, делая вид, что собирается запустить им в нагло усмехающуюся нимфоманку.

Резко развернувшись, он изо всей силы обрушил телефонный аппарат на голову Кадавра. Кадавр пошатнулся. Заехав ему коленом в пах, Чема вцепился в пистолет бандита, выворачивая тому руку.

Вышедший из оцепенения Костолом совершил прыжок, достойный Брюса Ли. Ударив запутавшимися в штанах ногами Жорика в грудь, Гарик одновременно влепил правой хук в челюсть Рябому, а левой рукой схватился за его пистолет. Жорик отлетел к стене и, с глухим стуком ударившись головой, безвольно сполз на пол.

Мириам метнулась к оружию, вылетевшему из рук оглушенного Жорика, и, схватив его, приняла над распластавшимся на полу бандитом соблазнительную стойку с широко расставленными, согнутыми в коленях ногами, свойственную как стрелкам-спецназовцам, так и профессиональным стриптизершам.

— Руки вверх! — скомандовала она по-испански.

С трудом направив помутившийся взор на нависшие над ним обворожительные смуглые груди, Жорик с тихим стоном потерял сознание.

Между тем журналист и Костолом взяли на прицел оставшуюся парочку.

— Давай подержу твой пистолет, ты хоть штаны надень! — предложила Мириам. — Я, конечно, по-русски не волоку, но тут и ежу понятно, что тебя за извращенца приняли. То-то они про эксгибиционистов рассуждали!

— Твою мать! — обреченно пробормотал Гарик, с ужасом оглядывая себя ниже пояса. — Вот что значит связываться с женщинами.

— Вообще-то ты мог бы меня поблагодарить, — застегивая блузку, лукаво улыбнулась довольная собой Мириам.

— Так, значит, ты у нас кидала и хочешь работать на меня, — констатировал Генсек, удобно устраиваясь в вишневом кожаном кресле.

— Точно, — подтвердила Маша.

Родин предложил им расположиться в просторной светлой гостиной, отделанной в соответствии с последними веяниями европейской моды.

— Что будем пить? — поинтересовался Генсек.

— Сухой мартини, — сказала Маша.

Она не знала, что это такое, но в любимых ею любовных романах герои обычно заказывали именно этот род выпивки.

— А девочки? — обратил взор на Альберто и Васю радушный хозяин.

— То же самое, — писклявым голосом откликнулся Джокер.

Маркиз ограничился игривой улыбкой.

Генсек хлопнул в ладоши, и на пороге появился мужчина, выглядевший как герой фильмов о жизни чикагских гангстеров. Левая пола его пиджака слегка оттопыривалась, выдавая наличие пистолета в подмышечной кобуре.

— Три сухих мартини и коньяк, — скомандовал Родин, после чего откинулся в кресле и с задумчивым видом принялся молча созерцать расположившуюся на диване напротив него компанию.

Маша почувствовала себя неуютно. «Черт, был бы нормальный мужик, так и проблем бы не было, — подумала она. — Ну откуда мне знать, как гомики соблазняют друг друга! Ох, зря я в это ввязалась! Чувствую, добром это не кончится».

Васины мысли текли примерно в том же направлении. Хотя, конечно, его утверждение о том, что тюрьма в качестве школы жизни лучше, чем Сорбонна, было несколько спорным, в тюрьме Вася приобрел одно важное качество — он научился чувствовать настроение и скрытые намерения другого человека. Без этого в тюрьме было бы трудно выжить.

— Никогда не верь словам, — объяснил ему как-то Чумарик. — Ты не должен доверять тому, что видишь, или тому, что слышишь, особенно когда дело касается карточной игры. Верь лишь тому, что ты чувствуешь. Лишь при помощи чувства ты сможешь проникнуть в душу другого человека. Но сначала ты должен научиться чувствовать правильно.

— А как этому научиться? — заинтересованно спросил тогда Вася.

— Тебе нужно перевоплотиться в того, кто сидит напротив тебя. Незаметно копируй его, копируй его мимику, его жесты, ритм его дыхания, даже частоту биений его сердца. Тогда ты сможешь ощутить и его подлинные чувства.

Задача была не из легких, но со временем Вася научился различать агрессию, скрытую под маской дружелюбия, или неуверенность в себе, прячущуюся под наглой усмешкой. И сейчас чувства подсказывали Джокеру, что их план не сработал. Генсек или уже знал, кто они такие, или подозревал ловушку. Игра была проиграна до того, как началась.

Чикагский Гангстер прервал неловкую паузу, поставив поднос с напитками на отделанный бронзой журнальный столик.

— Ваше здоровье! — поднял свою рюмку с коньяком Генсек. — До дна, до дна, по русскому обычаю, — усмехнулся он.

Маша автоматически опустошила бокал, даже не чувствуя вкуса напитка. Она продолжала напряженно размышлять о тонкостях взаимоотношений между мужчинами.

— А ты почему не допиваешь? — неожиданно обратился Родин к Альберто.

Альберто, пожав плечами, неопределенно улыбнулся в ответ.

— Это Джейн Стоун, моя английская подруга, — вмешалась Маша. — Она не понимает по-русски.

— Что ж, можно и по-английски, — заметил Леонид Борисович.

Встав с кресла, Генсек подошел к музыкальному центру, выбрал какой-то лазерный диск, и комнату заполнили романтичные звуки блюза.

— Потанцуй со мной, милая, — тоном, не предполагающим отказа, по-английски обратился к маркизу Родин.

— Я? — удивился маркиз.

— А почему бы и нет? — в свою очередь, удивился Генсек. — Ты здесь самая хорошенькая. В конце концов, не с Алексеем же мне танцевать.

— Да-да, конечно, — немного ошарашенно пробормотал Альберто, поднимаясь с дивана.

Леонид Борисович вывел маркиза на середину комнаты и, тесно прижав его к себе, стал медленно покачиваться в такт музыке.

— В чем дело? — прошептала на ухо Васе Арлин. — Ведь Папа Сочинский уверял, что Родин предпочитает мужчин. Он что, поменял ориентацию?

— Не знаю, — так же тихо ответил Джокер. — Не хочу тебя пугать, но мне кажется, что Генсек подозревает нас.

— Этого еще не хватало! Что же нам делать? — испуганно спросила Маша.

— Продолжать притворяться до конца, — пожал плечами Джокер. — Больше нам ничего не остается.

— А ты неплохо танцуешь, — разжимая объятия, одобрил Леонид Борисович.

— А вы вообще просто великолепны, — решил вернуть комплимент маркиз.

Генсек окинул Альберто с ног до головы оценивающим взглядом.

— Раздевайся! — неожиданно грубым голосом приказал он.

— Что? — не понял маркиз.

— То, что слышала! Раздевайся, да поживее.

Перепуганная Джейн придала своему лицу выражение оскорбленной невинности.

— За кого вы меня принимаете! Я не такая! — возмущенно воскликнула она.

— Именно в этом я и хочу убедиться! — подтвердил Родин.

— Нет! — гордо вскидывая голову, твердо сказал Альберто.

— Да, — не менее твердо сказал Родин, доставая из секретера пистолет.

— Ну вот. Так я и знал, — пробормотал Вася.

Маша решительно выступила вперед.

— Ну зачем же так! — мягко сказала она, кладя руку на локоть Генсека. — Джейн иностранка, притом богатая, она просто не привыкла к такому обращению. Там, на Западе, у баб крыша поехала от феминизма. Они даже в простых комплиментах ухитряются углядеть сексуальные злоупотребления. Так зачем нам ввязываться в неприятности? К тому же вы… — Арлин запнулась.

— К тому же я… Что? — поинтересовался Леонид Борисович. — Начал, так договаривай!

— Да, в общем, ничего…

— Что значит «ничего»? — продолжал настаивать Родин. — Или ты немедленно ответишь, или я прострелю коленку твоей подружке!

— Просто люди поговаривают, что вы предпочитаете мужчин! — быстро выпалила Маша. «Господи, ну и влипли! » — закрывая глаза от ужаса, подумала она.

— Я предпочитаю мужчин? Кто же это такое сказал? — переводя пистолет на Арлин, рявкнул Генсек.

Маша открыла глаза и, не мигая, уставилась на дуло, направленное на нее.

— Ну-у-у, разные люди. Я точно не помню, — пробормотала она.

— Ты тоже раздевайся. Все раздевайтесь, да побыстрее! — скомандовал Генсек.

— Зачем? — безнадежно спросила Арлин.

— Считаю до трех, а потом стреляю, — сообщил Леонид Борисович. — Итак, раз…

— Подождите! — воскликнула Маша. — Я должна вам кое в чем признаться!

— В самом деле? — прищурился Родин. — Два…

— Я — женщина, — выпалила девушка.

— Тоже мне новость! Из тебя такой же мужик, как из меня театральный критик, — усмехнулся Родин. — Не стоило принимать меня за слепого идиота.

— Вы уж простите, — покаянно сказала Маша. — Просто такие уж у меня нездоровые наклонности. С детства мечтала быть мужиком.

— Может быть, теперь ты наконец скажешь мне твое настоящее имя? — предложил Генсек.

— Алевтина Ложкина, — с готовностью соврала Арлин.

— А может быть, все-таки Маша Аксючиц? — усмехнулся Родин.

— Что? — похолодела от ужаса девушка. — Откуда…

— Тебя интересует, откуда я это знаю?

Подойдя вплотную к Маше, он больно ткнул ее пистолетом под ребра.

— Может быть, мне еще и имена твоих подружек назвать или ты сама мне их скажешь? — снова ткнул девушку пистолетом Родин.

— Оставь ее в покое! — дернулся Джокер.

Леонид Борисович повернулся к нему.

— А это, если я не ошибаюсь, только что освободившийся зэк с дурацкой греческой фамилией, — усмехнулся он. — Кстати, у меня и досье на тебя есть. Любопытный документ. Хочешь посмотреть?

Генсек переместился к маркизу.

— А вот и мой самый дорогой гость, — с намеком произнес он по-английски. — Альберто Иньяки, маркиз де Арнелья, находящийся в розыске по поводу зверского убийства проститутки в гостинице «Жемчужина».

Генсек хлопнул в ладоши. Почти мгновенно в гостиной появились Чикагский Гангстер и еще парочка вооруженных боевиков, похожих на него одеждой и манерами почти как две капли воды.

— Обыскать их! — коротко скомандовал Родин. «Уж лучше бы я оставался в тюрьме! » — обреченно подумал Джокер.