Ирина Волкова 9 страница

— Ты помнишь, как пользоваться сотовым телефоном? — на всякий случай решил повторить пройденное Кузьма.

Рафик обиделся.

— Как не помнить! — гордо воскликнул он. — Весь род Шакбараев голова на плечах иметь. Кнопка давить, номер набирать, говорить. Это и яловый овца понимать!

— Молодец! — сдался Блоходавов. — Ты помнишь все, что сказал тебе Папа Сочинский?

— Я все знает, — успокоил его Рафик. — Мой отец Степан Кашкин спасать, двести пятьдесят тысяч доллар получать, хороший новый дом покупать. Рафик не подводить.

— Молодец, сынок, — устало вздохнул помощник Папы Сочинского. — Теперь остается только надеяться, что Рафик не подводить.

— Этого ублюдка нигде нет, — заревел Костолом, с размаху грохая кулаком по столу. — Он сбежал! Швейцар сказал, что видел, как тот выходил из ресторана около получаса назад.

Звякнули подпрыгнувшие от удара тарелки, вилки и ножи. Мириам испуганно вжалась в стул, но глаза ее светились восхищением.

— Кто сбежал? Ты имеешь в виду Хосе Мануэля? — с типично немецким флегматизмом уточнил Гисберт.

— А кого еще я могу иметь в виду? — с убийственным сарказмом поинтересовался Гарик.

Его сарказм не произвел впечатления на немецкого журналиста.

— Интересно, зачем он сбежал? — так же флегматично спросил Гисберт, обращаясь в пространство.

— Да это же очевидно! — фыркнула Мириам. — Уверена, что он помчался искать эту бабенку. Наверняка заранее договорился с ней о встрече.

— Странно, — заметил Гисберт. — Я довольно хорошо знаю Хосе Мануэля и до сих пор не замечал за ним ничего подобного. Как и для любого хорошего журналиста, дело всегда для него было на первом месте. Я не верю, что он мог просто так бросить расследование исчезновения маркиза де Арнельи, чтобы помчаться за первой попавшейся юбкой.

— Вы слишком хорошего мнения о Чеме, — возмущенно фыркнула модель. — Поверьте мне, уж я-то его знаю как облупленного.

— Ладно, — мрачно сказал Костолом. — Рано или поздно он вернется в гостиницу. А уж тогда я с ним поговорю и выясню, куда и зачем он исчезал. Я тоже не думаю, что тут дело в женщине.

— Зря ты это сделал, — укоризненно покачал головой Джокер. — Не стоило открываться этому журналисту, а тем более приглашать его сюда. Наше положение и без того слишком опасно, а ты еще одного совершенно постороннего человека в дело втягиваешь. А вдруг он в милицию настучит?

— Ты что! — возмутился Альберто. — Да я Чему сто лет знаю! Мы с ним вместе в Сорбонне учились.

— В том-то и дело, что в Сорбонне. Именно это меня и беспокоит, — мрачно заметил Джокер.

— Кончай свои идиотские инсинуации, — неожиданно вспылил маркиз. — Я, конечно, понимаю, что для вас, русских, тюрьма — лучший университет жизни, но в Европе люди тоже научились неплохо выживать с несколько менее романтичным высшим образованием. Чема бывал почти во всех горячих точках планеты, он прекрасный журналист, и на него, как и на твоего сочинского крестного отца, тоже можно положиться. Порядочные люди встречаются не только среди преступников.

— Ну ладно, не заводись, — примирительно махнул рукой Джокер. — Не будем вступать в международные конфликты, тем более что мы уже почти родственники.

— Родственники, как же, размечтался, — фыркнула Маша. — Да я недели не пробыла с тобой, а уже превратилась в трансвестита и занимаюсь тем, что соблазняю жирного и уродливого извращенца-мафиози. С меня хватит. Я просто хотела спокойной жизни, в которой есть электричество и горячая вода.

— Зато благодаря мне ты нашла брата-маркиза, — заметил Вася. — Настоящий испанский маркиз в родственниках — это тебе не жук начихал.

— А при чем тут жук и почему он чихает? — заинтересовался Альберто.

— Не обращай внимания, — махнула рукой Маша. — Это все издержки тюремного образования.

Маркиз насторожился.

— Кажется, подъехала машина, — сказал он, осторожно приподнимая край занавески и выглядывая наружу. — Точно, такси. Это Хосе Мануэль.

Дождавшись, когда такси отъехало, журналист огляделся по сторонам в поисках двери.

— Чема! Сюда! — тихо позвал вынырнувший из темноты двора Альберто.

Сердце Рябого бешено колотилось. Он знал, что смертный приговор, обещанный ему Генсеком, не был пустой угрозой. И вот ему улыбнулась удача. Он подозревал, что этот испанский журналист выведет его на маркиза, и оказался прав. Все оказалось проще простого — проследить за журналистом в ресторане, затем незаметно пристроиться к пойманному тем такси, затормозить в соседнем переулочке и тихо подкрасться в темноте неосвещенных улиц. Женщина, которая позвала журналиста, говорила по-испански и, что было гораздо интереснее, говорила мужским голосом. Если бы Рябой мог, он бы расцеловал сам себя. Выждав несколько минут, Рябой бесшумно подкрался к окну, уголок которого был неплотно прикрыт немного отогнувшейся занавеской, и, затаив дыхание, принялся наблюдать.

Джип Стрелка свернул с каменистой горной дороги и, взметнув колесами фонтанчики сосновых иголок, затормозил в укрытии за скалой. Стрелок накинул на машину маскировочную сеть и, вскинув на плечо небольшой рюкзак, отправился в горы.

— Я изуродую этого подонка. Я убью его. Я разрежу его на куски и скормлю шакалам, — восклицал Махмуд Дарасаев, яростно меряя шагами небольшую каменистую площадку, укрытую между скал. — Да как они посмели обмануть меня, Волка! Эти шелудивые гиены прикарманивали мои миллионы, а сами смеялись за моей спиной! Но теперь все. Теперь этому пришел конец. Волк выходит на тропу войны. Волк отомстит. Волк еще умоет вас кровью.

— Кому это ты собираешься мстить? — поинтересовался Стрелок, бесшумно появляясь из-за скалы.

Волк вздрогнул и, обернувшись к Дмитрию Сергеевичу, хищно оскалил зубы.

— Тэбэ, дарагой! — с нарочито утрированным кавказским акцентом рявкнул он.

По знаку Дарасаева из укрытий, щелкая затворами, выскочили несколько чеченцев и с гортанными криками нацелили автоматы в грудь Борисова.

— Очень эффектная сцена, — оценил ситуацию Стрелок. — Может быть, теперь ты объяснишь мне, в чем дело?

— Я задам тебе только один вопрос, дарагой, — яростно чеканя слова, произнес Махмуд. — И если ты ответишь неправильно, мои люди пристрелят тебя на месте. Так какую сумму выкупа Генсек собирается получить с Серого Кардинала?

Дмитрий Сергеевич ухмыльнулся и, достав из кармана сигареты, неторопливо закурил.

— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить, — сказал он.

— Прежде всего ты должен мне поклясться, что все, что я расскажу тебе, останется строго между нами, — твердо сказал Альберто по-испански.

— Говори по-английски, — потребовала Маша. — Мы и так в ужасном положении, и я не допущу, чтобы вы о чем-то там секретничали за моей спиной.

— Но я же журналист, — не обращая внимания на Машин протест, заныл Чема. — Нутром чую, что здесь дело пахнет потрясающим материалом. Ты-то у нас маркиз, а мне ведь карьеру делать надо. Неужели ты собираешься подложить мне такую свинью? Ведь все равно журналисты других агентств рано или поздно разнюхают о тебе всю подноготную. Так почему я не могу быть первым?

— Черт побери, говорите по-английски, — стукнув кулаком по столу, рявкнула Маша.

— Пожалуйста, оставь их в покое, — вмешался Джокер. — Уверен, Альберто потом тебе все расскажет. В конце концов, ты должна доверять своему брату.

— Своему брату? — недоверчиво переспросил журналист, поворачиваясь к Маше. — Он сказал «своему брату»? Альберто, он что, тебя имел в виду?

Маркиз застонал и, закрыв лицо руками, обессиленно опустился на кровать.

Чема смотрел на Арлин со все возрастающим подозрением. Девушка, чувствующая, что допустила-таки оплошность, тоже не мигая уставилась на него.

— Слушай, а ты мужчина или женщина? — по-английски спросил Чема.

— А ты как думаешь? — задала встречный вопрос Маша, неторопливо снимая парик.

— У, черт! — восхищенно ругнулся за окном Рябой. — Похоже, Леонид Борисович дал маху с этим мальчуганом. Да с такой информацией я еще на повышение пойду!

— Все-таки женщина, — покачал головой Хосе Мануэль. — В таком случае по логике вещей эта красотка должна оказаться мужчиной, — указывая на Васю, заключил он.

— Снова угадал, — развел руками Джокер и, последовав примеру девушки, тоже избавился от своих пуделиных каштановых локонов.

Журналист подошел к безутешному Альберто и дружески похлопал его по плечу.

— Ладно, колись, все равно теперь уже бессмысленно что-нибудь скрывать, — ласково сказал он по-английски. — Клянусь, что не напечатаю ни строчки о тебе без предварительного согласования с тобой и без твоего одобрения.

— Точно клянешься? — поднял голову Альберто.

— Клянусь ножками Мириам! — торжественно провозгласил Чема.

— Это уже серьезно, — усмехнулся маркиз.

— Я не верю тебе, — сказал Волк. — Ты просто пытаешься выкрутиться.

— Глупости, — отрезал Стрелок. — Я сам назначил эту встречу. Ты прекрасно знаешь, что в ней не было необходимости, поскольку все давно оговорено. Генсек меня уже достал своим хамством, и в конце концов последняя капля переполнила чашу. Не думай, что он собирался заплатить мне за сделку слишком много. Я бы получил свой процент лишь от суммы выкупа, которую он назвал тебе, а не от той, которую Родин действительно собирался получить. В этой игре не я устанавливаю правила. Я обычный посредник и просто выполняю свою работу. Но мне надоело рисковать за гроши и выносить наглость этого экс-коммуниста. Я хотел предложить тебе самим получить полный выкуп за Серого Кардинала и поделить его пополам.

— Ну, насчет «пополам» — это ты загнул, — задумчиво произнес Дарасаев. — Так ты говоришь, десять миллионов? Двадцать процентов от десяти миллионов — кажется, это два миллиона баксов? Тоже неплохо для посредника. За это ты должен еще и поблагодарить меня.

— Ты прав. Два миллиона — это тоже неплохо, — дипломатично улыбнулся Стрелок. «Но десять миллионов — гораздо лучше», — подумал он.

— Ты опять жульничаешь, — сказал Степан Иванович Кашкин.

— Как? — невинно округлил глаза Иван Копилкин.

— Не знаю как, но жульничаешь, — твердо сказал Серый Кардинал.

— Это только предположения, — возразил Иван. — Может, мне просто везет в карты.

— Шулерам всегда везет, — резонно заметил Степан Иванович.

— Увы, не всегда, — удрученно вздохнул Иван.

— Так тебе что, случалось и проигрывать? — заинтересовался Кашкин.

— И еще как! — скорбно покачал головой Копилкин.

— Расскажи! — попросил Серый Кардинал. В его глазах читался обычно не свойственный миллионеру живой интерес. Сказывалась скука долгих дней чеченского плена.

— Слушай! — сказал Иван.

— Значит, так, — скомандовал Волк. — Генсеку известно, где мы прячем Серого Кардинала. Мы срочно заберем заложников и на всякий случай переведем их в другое место, а там уж разберемся и с выкупом. — Отличная идея, — согласился Стрелок.

* * *

— Вы с ума сошли, — сказал Хосе Мануэль. — Вы что, действительно собираетесь послать девушку к Генсеку? Это же преднамеренное убийство.

— Не пугай меня. Я и так достаточно напугана, — сказала Маша.

— И слава Богу, что напугана! — воскликнул журналист. — Единственное, что вы должны сделать, — это сейчас же отправиться в полицию и все честно рассказать.

— Значит, этот тоже учился в Сорбонне, — укоризненно покачал головой Джокер. — Сразу заметно. Кстати, у нас тут не полиция, а милиция.

— А при чем тут Сорбонна? — не понял Чема.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Альберто. — Но в одном он прав. В полицию нам обращаться никак нельзя. Меня удивляет, как за столько лет журналистской практики тебе удалось сохранить детскую идеалистическую наивность.

— Просто я верю в правосудие, — обиделся Хосе Мануэль. — Полиция на то и существует, чтобы отыскивать и наказывать преступников.

— Ты в этом уверен? — усмехнулся маркиз. — А как насчет Латинской Америки? Ты смог бы на спор отыскать в Мексике хотя бы одного честного полицейского?

— Ладно, — сдался журналист. — Поступайте как знаете, но я уверен, что ничем хорошим это не кончится. В любом случае я хотел бы вам помочь. У Гисберта есть кое-какие связи с русским спецназом и крупными фигурами в армии и в милиции. Если ваш план с Генсеком не сработает или если что-то пойдет наперекосяк, дайте мне знать, может, мы с Гисбертом что-нибудь и придумаем.

— Хорошо. Как мы сможем связаться с тобой? — спросил Альберто.

— Я вам дам телефон моего номера в гостинице, — ответил Чема. — Завтра я весь день буду ждать вашего звонка. Кроме того, Гисберт сейчас в Сочи. Если вдруг что-то случится и ты меня не застанешь, звони ему на мобильный.

— Договорились, — сказал Альберто.

— Да, кстати, — спохватился Хосе Мануэль. — Похоже, тут капитан милиции на Мириам глаз положил, так что в крайнем случае, возможно, и с этой стороны мы сможем попросить помощи.

— Нет, с милицией лучше не связываться, — вмешался Джокер. — Это еще похуже мафии будет.

— Как хочешь, — пожал плечами Хосе Мануэль.

— Что за жизнь! — тяжело вздохнул Шамиль Масхаев. — Совсем в горле пересохло. Душа горит!

— Не говори! — поддержал его Азиз Шакбараев. — Плохо дело. С этой войной совсем трезвенником стал.

— Если бы в аул сгонять! — мечтательно произнес Шамиль. — Там троюродный брат моего свояка такую чачу гонит — от одной рюмки петь хочется. Аж до пяток, понимаешь, продирает.

— Ну так сгоняй в аул! — предложил Азиз.

— Ты что! — ужаснулся подобной мысли пораженный Шамиль. — Я на посту. А как же заложники?

— А что заложники? — пожал плечами Шакбараев. — Я-то на что? Заложники никуда не денутся, а командир, говорят, далеко, в Кабардино-Балкарию ночью ушел. Кому какое дело, если ты в аул за чачей сбегаешь?

— До аула, однако, больше двух часов будет, — с сомнением произнес Шамиль.

— А ты перебежками! Глядишь, и за полтора обернешься, — ободрил его Азиз. — Ты лучше о чаче подумай.

Шамиль сжал винтовку. В его душе еще продолжалась борьба, в которой чувство долга заранее было обречено на бесславное поражение.

— Ладно! — решительно стукнул прикладом о землю Шамиль. — Будь что будет! Я иду в аул!

— Вот это дело! — хлопнул его по плечу Азиз.

— Вот так я влетел на двадцать пять тысяч долларов, — закончил свое печальное повествование Иван Копилкин.

Обычно бесстрастный взгляд Серого Кардинала, как ни странно, выражал живое сочувствие.

— И как же ты расплатился? — поинтересовался он.

— Своей дочерью, — мрачно ответил Иван.

— Это как? — осторожно спросил Степан Иванович.

— Она добровольно отправилась батрачить на одного типа в течение пяти лет, чтобы меня не убили за долги.

— Вот это да! — Кашкин присвистнул от восхищения. — Мне бы такую дочь!

— Она меня ненавидит! — еще больше помрачнел Иван. — Я никогда не был хорошим отцом.

— Если выберемся отсюда, обещаю, я заплачу твой долг, — пообещал Серый Кардинал.

— Не шутишь? — недоверчиво уставился на него Копилкин. — Это ж какие деньги!

— Я никогда не шучу! — заверил его Степан Иванович. — Говорят, Господь помогает тому, кто творит добрые дела.

— Я думал, ты не веришь в Бога! — удивился Иван.

— Теперь и сам не знаю, во что верю. Я здорово изменился за эти дни, — сказал Серый Кардинал. — У меня было время подумать.

— У меня тоже, — согласно кивнул фокусник.

Дверь землянки распахнулась, и, размахивая кинжалом устрашающих размеров, на пороге появился взъерошенный Азиз.

Иван испуганно попятился.

— Что? Уже? — ошарашенно спросил он. — Говорили ведь, через месяц! Еще почти две недели осталось!

— Что — через месяц? — не понял Шакбараев.

— Казнь! — внезапно охрипшим голосом просипел Копилкин.

— Какая казнь! Совсем с ума сошел! — укоризненно покачал головой Азиз. — Я освободить вас пришел. Или вы уже не хотите деньги платить?

— Хотим, хотим! — заверил его Кашкин. — Об этом не беспокойся.

— А кинжал зачем? — с облегчением переводя дух, спросил Иван.

— Как зачем? Веревки резать! — Шакбараев сокрушенно почмокал губами. — Совсем глупый стал. А вот в карты хорошо играешь.

— Так режь! — сунул ему связанные руки фокусник.

— Ключ, пожалуйста! — обратился к консьержу Хосе Мануэль. — Кстати, сеньорита Диас Флорес у себя?

— Она вернулась около двух часов назад, — сказал тот, протягивая журналисту ключ.

«Надеюсь, они уже спят, — пробормотал Хосе Мануэль, направляясь к лифту. — К утру успею придумать какое-нибудь благовидное объяснение своему исчезновению».

Зевая, журналист повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал. Чема нажал на выключатель, и вспыхнувший свет озарил могучую фигуру Костолома, устроившегося в кресле, и соблазнительно раскинувшуюся на кровати Мириам Диас Флорес.

— Сюрприз! — с нехорошей улыбкой произнес Костолом.

Хосе Мануэль устало прикрыл глаза.

— А я-то думал, вы давно уже спите, — безрадостно произнес он.

— Где ты был? — все с той же нехорошей улыбкой поинтересовался Костолом.

— По-моему, мы еще не женаты, так что сомневаюсь, что должен давать тебе отчет о своих перемещениях, — недовольно ответил журналист.

Гарик неторопливо взял со стола пустой стакан, повертел его в пальцах, внимательно посмотрел его на просвет, а затем резким движением впился в него зубами. Откусив здоровенный кусок стекла, Костолом, к ужасу Хосе Мануэля, с громким хрустом принялся его жевать.

Чема, обладающий типично испанской впечатлительностью, почувствовал, как его рот наполняется слюной. Ему казалось, что острые неровные осколки терзают его собственные губы и десны. Представив, как стекло разрезает на части его горло, неторопливо опускаясь вниз, в пищевод и желудок, журналист испустил тихий стон. Он был сломлен, и Костолом это прекрасно понимал.

— Еще раз спрашиваю: где ты был? — с громким чмокающим звуком проглотив осколки, повторил Гарик.

— Я был с той женщиной, — покаянно признался журналист. — Вы уж простите, сам не знаю, что на меня нашло. Конечно, я должен был предупредить вас, но боялся, что упущу ее, пока буду объясняться с вами.

— А я что говорила! — победно воскликнула Мириам. — У этих мужиков всегда только одно на уме.

— Я не верю тебе, — сказал Костолом.

Журналист развел руками.

— Ну, с этим я ничего не могу поделать, — произнес он. — Я лично сказал тебе чистую правду. Если хочешь, можешь проверить меня на детекторе лжи.

Гарик поднялся с кресла и, подойдя к Хосе Мануэлю, ткнул его указательным пальцем в грудь. Журналист пошатнулся.

— Сейчас уже поздно, идем спать, но имей в виду, мы с тобой еще не закончили, — угрожающе сказал Гарик.

Мириам соскользнула с кровати и, нежно взяв Костолома под руку, повела его к выходу.

— Спокойной ночи, — зевнул им вслед Чема.

— Шамиль! Азиз! — оглядываясь по сторонам, позвал Волк. — Эй, кто-нибудь!

— В чем дело? — спросил Стрелок. — Что-то не так?

— Все так! — рявкнул Дарасаев, рысцой направляясь к землянке.

Пинком ноги распахнув дверь, Волк влетел внутрь и застыл, глядя на валяющиеся на полу обрезки веревок, когда-то связывавших руки и ноги узников. Не помня себя от ярости, чеченец выхватил пистолет и под аккомпанемент самых изысканных ругательств выпустил всю обойму по беззащитным кускам веревки.

Стрелок вздрогнул, услышав выстрелы.

— Ты псих! Ты что, убил их? — закричал Дмитрий Сергеевич, врываясь в землянку с пистолетом наперевес.

Кроме подвывающего от ярости и продолжающего ругаться Волка, в землянке никого не было.

— Но здесь же никого нет! — констатировал очевидный факт Стрелок. — Так в кого же ты палил?

— Уйди! Убью! Не хочу тебя видеть! — отрывисто восклицал Дарасаев, шаря по карманам в поисках запасной обоймы.

— Ладно, я могу уйти, если ты так хочешь, — пожал плечами Борисов. — Только сначала скажи мне, где заложники.

— Где заложники? — вскинулся Махмуд. — Ты спрашиваешь меня, где заложники! Может быть, ты сам скажешь мне, где они?

— А я-то откуда могу знать? — удивился Стрелок. — Вроде это твои люди их охраняли.

Дарасаев глубоко вздохнул, задержал дыхание и с шумом выпустил воздух из легких.

— Заложники исчезли, — неожиданно спокойно объяснил он.

— Как — исчезли? — не понял Дмитрий Сергеевич. — А где же охрана?

— Тоже исчезла, — сказал Волк.

— Но что произошло? На охрану напали? Их убили? Захватили в плен? — продолжал спрашивать Стрелок.

— Я знаю не больше тебя, — мрачно сказал Махмуд. — Но у меня есть кое-какие соображения.

— Может, поделишься со мной?

— Генсек! — злобно рявкнул Волк. — Уверен, что это дело рук Родина.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Дмитрий. — Не думаю, что тут замешан Родин. Сначала надо понять, что именно произошло. У тебя есть хорошие следопыты?

— Ты прав! — согласился Дарасаев, хлопая в ладоши. — Эхтибар! — позвал он.

— Я здесь, командир!

— Заложники сбежали. Проверь по следам, сколько человек здесь побывало, что произошло и давно ли они ушли, — скомандовал Волк.

— Слушаюсь, командир!

— Эй! Никому не двигаться! Не мешать Эхтибару, не затаптывать следы, — крикнул Дарасаев своему отряду.

Десять минут спустя Эхтибар подошел к Волку.

— Командир! Здесь не было чужих! — отрапортовал он. — Следы Шамиля ведут вниз. Думаю, он отправился в аул. Заложники и Азиз пошли в другую сторону, к границе с Кабардино-Балкарией. Думаю, что они ушли час-полтора назад.

— Надо же, мы разминулись, — сплюнул на землю Махмуд. — Мы же как раз пришли из Кабардино-Балкарии. — Ты сможешь выследить их? — обратился он к Эхтибару.

— Если пойдут по земле — да, а если по камням — нет. Тут без собаки не обойтись. Но они же не дураки, наверняка по камням пойдут.

— Сделай что можешь, но найди их! — скомандовал Волк. — Отряд, за мной!

Генсек пристально посмотрел на Рябого. Рябой поежился под его взглядом.

— Судя по радостному выражению твоего лица, ты напал на след маркиза, — предположил Родин.

— Вы напали на его след еще раньше, — улыбнулся Рябой.

— Ненавижу загадки! — раздраженно рявкнул Генсек. — Твой смертный приговор я пока еще не отменял, так что излагай то, что хочешь, четко и ясно, без всяких лирических отступлений.

— Есть, — по-военному отрапортовал Рябой. — Помните, вчера вечером к вам в ресторане подходил молодой человек?

— Ближе к делу! — напомнил Леонид Борисович.

— Так вот, этот молодой человек на самом деле вовсе не мужчина, а та самая девушка-блондинка, которая исчезла из гостиницы вместе с маркизом.

— Что? — недоверчиво переспросил Генсек. — Что ты городишь?

— Что слышали! — в порыве энтузиазма не слишком вежливо ответил Рябой. — Маркиз и парень, который жил в смежном номере с девушкой, тоже были в ресторане вместе с ней, но они-то как раз были переодеты женщинами, маркиз — брюнеткой, а парень — шатенкой.

— Ты, часом, не бредишь? — осторожно поинтересовался Родин. — Я знаю, что человек, чтобы сохранить себе жизнь, на многое готов, но чтобы выдумать такое — это же ни в какие ворота не лезет.

— Но все это правда, клянусь могилой матери! — с жаром воскликнул Рябой.

— По-моему, твоя мать жива, — припоминая, наморщил лоб Генсек.

— Ну тогда могилой отца, какая разница! Отец-то давно от цирроза помер, печень подвела, — захлебнулся словами Рябой.

— Какое мне дело до печени твоего отца-алкоголика! — разозлился Леонид Борисович. — Говори, как ты вышел на маркиза!

— Ну так я и рассказываю! — с готовностью откликнулся Рябой. — Я решил проследить за испанским журналистом, приятелем маркиза, и пришел за ним в ресторан «Серебряная пуля». Там я и увидел, как журналист танцевал с брюнеткой в красной блузке, которая на самом деле была переодетым маркизом, а потом девушка, переодетая парнем, которая сидела за столиком с маркизом, переодетым девушкой, подошла к вам. То есть тогда я еще не знал, что это была девушка, переодетая парнем, я думал, что это настоящий парень, и я также думал, что девушка, которая танцевала с журналистом, была обычной девушкой, а не маркизом…

— Ты хочешь, чтобы я убил тебя прямо сейчас! — взорвался Родин. — Читай по губам: как ты нашел маркиза? Отвечай кратко и внятно.

— Так я же и говорю, — обиделся Рябой. — Когда журналист вышел из ресторана и взял такси, я незаметно поехал за ним. Он остановился у небольшого частного домика, отпустил такси, а потом на порог вышла та самая брюнетка в красной блузке, с которой он танцевал, и заговорила с ним по-испански мужским голосом. То есть я думаю, что она заговорила по-испански, сам-то я испанского не знаю, но это был точно не английский. Потом они вошли в дом, я стал подглядывать в окошко, там штора была неплотно задернута. В комнате были все — две девушки, парень и журналист, — а потом девушки и парень сняли парики, и я узнал нашу троицу, сбежавшую из гостиницы.

— А ты точно не выдумываешь? — вновь недоверчиво спросил Генсек.

— Клянусь…

— Не надо! — предостерегающим жестом поднял руку Родин.

— Я и адресок могу дать! — услужливо предложил Рябой. — Уверен, что они еще там. Они комнату снимают.

Родин погрузился в размышления. Рябой замер на месте и затаил дыхание, стараясь не потревожить босса.

— А ведь эта переодетая девка сама напросилась ко мне домой, — задумчиво произнес Генсек. — Что ж, я приму их всех с распростертыми объятиями.

— Прикажете вести наблюдение за домом? — подобострастно спросил Рябой.

— Пока да. Возьми нескольких человек и наблюдай, но незаметно — так, чтобы вас не засекли. Да, и за журналистом тоже понаблюдайте.

— Будет сделано, босс! Так я прощен?

— Более чем, — усмехнулся Родин.

— Послушайте, я бизнесмен, а не горный козел! — запротестовал Степан Иванович. — Давайте хоть немножко передохнем.

Азиз, не замедляя шага, неодобрительно покосился на Серого Кардинала.

— Жить хочешь? — лаконично поинтересовался он.

— В том-то и дело, что хочу, — хватаясь за сердце, прохрипел Кашкин.

— Хочешь жить — не трать силы на разговоры, — отрезал Шакбараев. — Сам просил вывести тебя из Чечни, теперь не жалуйся.

— Далеко еще? — тяжело дыша, спросил Иван.

— До Сочи километров двести будет, — хладнокровно ответил чеченец.

— Двести километров? — всхлипнул Серый Кардинал. — И ты не собираешься устроить привал?

— Мы, горцы, сильные люди, — гордо заявил Шакбараев. — Для нас двести километров — тьфу.

Степан Иванович решил перевести беседу на более привычную для него почву.

— Устраиваешь нам получасовой отдых — получаешь еще пять тысяч долларов, — предложил он.

— Трупу деньги не нужны, — резонно заметил Азиз.

— Десять тысяч, — твердо сказал Серый Кардинал. — Это мое последнее предложение. Если я сейчас умру от разрыва сердца, ты вообще ни копейки не получишь.

— Десять тысяч, говоришь? — Голос чеченца дрогнул.

— Точно, десять тысяч, — подтвердил бизнесмен.

— Опасно, — с сомнением сказал Азиз останавливаясь. — Ладно, так уж и быть, возьму твои десять тысяч, но отдыхаем не полчаса, а пятнадцать минут.

Со стоном облегчения Степан Иванович повалился на чахлую травку каменистого склона.

— Ну ты и жлоб! — сказал он. — Давай хоть двадцать!

— Ладно, посмотрим, — рассеянно пробормотал чеченец. Приложив козырьком ладонь ко лбу, он внимательно оглядывал окрестности.

— А ты серьезно насчет того, что мы будем топать по горам двести километров до самого Сочи? — с затаенным ужасом в голосе спросил Иван.

— Да ты что, совсем шуток не понимаешь? — усмехнулся Азиз. — Нам уже совсем немного осталось. Сейчас выйдем в Кабардино-Балкарию, а там нас в условленном месте подберет вертолет.

— Слава тебе, Господи, — выдохнул Кашкин. — А я-то и впрямь подумал, что придется еще двести километров по горам тащиться.

— Шайтан меня раздери! — неожиданно вскрикнул Шакбараев, распластываясь по земле.

— Ты что? — тревожно приподнялся на локте Иван.

— Лежать! Не двигаться! — коротко скомандовал чеченец. — Вах-вах-вах! Так я и знал, что это плохо кончится. И зачем я только послушал вас! Ведь говорят, что жадность к добру не приводит.

— В чем дело? — нервно спросил Серый Кардинал, испуганно вжимаясь в землю.

— Там Волк с отрядом! Они преследуют нас! — указывая пальцем на склон соседней горы, проскулил Азиз. — Нам от них не уйти!

— А ты уверен, что они нас видят? — зачем-то прошептал Иван. — И вообще ты уверен, что это они? Я на таком расстоянии почти ничего не могу разглядеть.

— Они, не сомневайся, — безнадежным голосом произнес Шакбараев. — Один я еще смог бы спастись, но вы — как гири на ногах. А что мне толку бежать, если я не получу своих денег? Что станет с моей семьей?

К Серому Кардиналу неожиданно вернулось свойственное ему хладнокровие.

— Если надо, мы побежим так же быстро, как ты, — сказал он. — Ты можешь связаться с вертолетом?

— Могу, — доставая сотовый телефон, переданный Папой Сочинским, ответил чеченец. — А как же твое сердце?

— Выдержит! — уверенно сказал Кашкин.

— Ну все. Пора звонить Генсеку, — сказала Маша, чувствуя, как ее ладони становятся влажными от страха.